На следующее утро, как и обещал Джозеф Найт, контракт был в офисе Альфреда Дозайера.
Неделей позже Кейт приехала на «Монак» для предварительной примерки костюмов и репетиции с первым ассистентом режиссера.
Они уже почти прогнали первую сцену (Кейт была одета в дождевик, в котором должна была сниматься перед камерой), когда появился Джозеф Найт.
Он зашел на съемочную площадку и представился.
Джо Найт, – сказал он. – Мы говорили с вами по телефону. Я очень рад, что вы работаете с нами. Ваша проба была великолепной.
Он протянул ей руку. Кейт была удивлена его внешностью. Его образ стерся в ее памяти, поглощенный сотнями фотографий, которые она видела в прессе. Теперь он казался ей незнакомцем. Этот двуликий Янус, который жил в ее воображении, теперь словно явился перед ней в своем новом обличье. Она была удивлена, насколько красив был этот человек. Она еще никогда не видела такого привлекательного мужчину. В нем ощущалась огромная сила, которая странным образом сочеталась со спокойной, полной достоинства манерой поведения. На первый взгляд он казался слишком молодым для своей выдающейся славы и силы. Но в нем было что-то надежное, что делало его старше своих лет и вызывало ощущение гармонии и хорошего вкуса.
Затем случилось нечто неожиданное.
Пожимая его руку, Кейт почувствовала, что у нее перехватило дыхание. Ее рука похолодела в его теплой ладони. Странная, почти болезненная дрожь охватила все ее тело. Колени Кейт ослабели.
В замешательстве она встретила его взгляд. К своему удивлению, он тоже казался взволнованным ее прикосновением. Внезапно что-то зажглось в глубине его глаз. Кейт увидела, что он спрятал это за дружеской улыбкой, но присутствие этого она ощущала в его рукопожатии, которое сделало ее ближе к нему.
«Позвольте мне уйти», – подумала она внезапно. Безотчетный страх пронзил ее – гораздо более глубокий, чем она позволяла себе чувствовать многие годы. Ей казалось, что она теряет сознание.
Увидел ли Джозеф Найт ее встревоженный взгляд или он почувствовал, что ее ладонь напряглась в его руке, но он отпустил ее руку.
– Забавно, – произнес он, внимательно глядя на Кейт. – Я могу поклясться, что мы встречались раньше. У меня хорошая память на лица. Но я никак не могу вспомнить…
– Я уверена, что я бы не забыла…
Произнося эти слова, Кейт удивилась, почему она лжет. По некоторым причинам она не хотела, чтобы он вспомнил. Это казалось странным на первый взгляд. Но для Кейт их первая встреча случилась словно много лет назад, так далеко она отстояла от настоящего момента. Девушка ощущала себя перед раскрытой ловушкой, на пороге удушья, когда она видела, как он ищет ее образ в своей памяти. Как будто он пытался разглядеть ее во мраке, который объединил их. Кейт не хотела, чтобы он нашел ее там.
Найт первым нарушил паузу.
– Что ж, – произнес он задумчиво. – Возможно, я видел вас в эпизодах, в которых вы снимались. Ну, как бы там ни было, давайте работать, не так ли?
Он попросил Кейт присесть и стал обсуждать с ней ее роль. Найт был внимательным, но довольно отстраненным, когда объяснял свое видение ее персонажа.
Потом он повернулся к режиссеру-осветителю, который стоял рядом.
– Тони, – сказал он. – Сделай небольшое затемнение позади нее. Мне нужно, чтобы внимание было сосредоточено на этих глазах. И замените шарф на более темный. Переговорите со мной, прежде чем начнете снимать следующую сцену.
Он повернулся к Кейт:
– Я буду приходить и уходить. У меня несколько сцен, на съемки которых я должен взглянуть. Желаю удачи. Я рад, что вы с нами.
Кейт почувствовала, что он начал протягивать руку, но удержался. Она была рада, что ей не нужно пожимать ее снова. Ей не понравился эффект, который произвело его прикосновение. Несомненно, сам того не желая, он заставил ее почувствовать себя обнаженной и виноватой. Будто она совершила преступление, быть может, очень давно, и теперь призрак его явился перед нею.
Она смотрела, как Найт покидает площадку. Она была рада, что он уходит, и все же она ждала того момента, когда он вернется. Это было странное и смущавшее ее ощущение.
Кейт с облегчением вернулась к работе.
На пути в свой офис Джозеф Найт думал о Кейт Гамильтон.
Он переубедил своих подчиненных на прошлой неделе, когда увидел ее кинопробу. Ему потребовалось одно мгновение, чтобы принять решение. Один взгляд на эти выразительные глаза и земную чувственность ее тела заставили его запомнить ее. Звук ее голоса, одновременно мелодичного и немного хрипловатого, довершил остальное. Она была актрисой с большим будущим.
Найт понял, почему его люди забраковали ее. Они испугались ее чувственности, испугались, что она переиграет их звезду, Ив Синклер. Но Джозефа Найта это не беспокоило. Он поможет Кейт органично влиться в общее русло сюжета, раскрыть ее лучшие способности, не повредив фильму.
По опыту «Конца радуги» Джозеф Найт знал, что консерватизм ни к чему хорошему не приводит, в распределении ролей нужно рисковать, не упускать возможность привлекать к работе талантливых людей. Он не может себе позволить отбросить такую актрису, как Кейт Гамильтон, в угоду людям, решившим защитить Ив Синклер. Наоборот, он добьется от обеих наилучших результатов.
Когда он позвонил Кейт Гамильтон по телефону, чтобы сообщить о своем решении дать ей эту роль, ее голос показался ему абсолютно незнакомым. Но сегодня, на съемочной площадке, у него опять возникло ощущение, что он видел ее раньше. Но он никак не мог вспомнить где.
Джо быстро пошел на съемочную площадку. Сегодня утром у него было много работы. Актеры и члены съемочной группы приветствовали его, когда встречались с ним.
Но образ Кейт Гамильтон упрямо витал у него перед глазами. Было что-то тревожащее в том чувстве, которое он вызывал – странное ощущение, что он помнил ее, но не мог узнать. Он силился отыскать ее образ в памяти, но безуспешно. Это вызывало чувство тоски или, возможно, одиночества. До сих пор он ощущал ее маленькую руку в своей, такую мягкую и холодную, но излучавшую странную энергию.
Что же было такое в ней, думал он, что вывело его из равновесия? Великолепная земная фигура, красивая смуглая кожа, нежный голос? Женственное обаяние, странная глубина, бездна, которая ощущалась в ее взгляде? Или это была скорбь, которую он прочел в ее золотистых глазах, такая осязаемая, что комок подступал к горлу при одном только взгляде на нее?
Он не знал. Но он понимал, что должен снимать этот фильм. У него нет времени медлить, чтобы разбираться в своих чувствах, гадать о своей восприимчивости. Он должен сосредоточиться на работе.
С этой твердой решимостью он выбросил Кейт Гамильтон из головы.
16
Ив Синклер потеряла самообладание.
Впервые за долгие годы работы в Голливуде эмоции пробили брешь в ее железной воле.
Съемки нового фильма Джозефа Найта, условно названного «Бархатная паутина», превратились в тяжелейшее испытание.
Каждое утро Ив приезжала на съемочную площадку с красными глазами и измученным сердцем. Пока гримеры работали над ее лицом, она отчаянно боролась со своими чувствами.
Ночи напролет она проводила в своей постели, ворочаясь с боку на бок и думая о Джозефе Найте.
Что-то такое было в безличном взгляде его красивых глаз и той холодной решимости, с которой он отверг ее, что заставляло ее сходить с ума от ненависти и бессильного желания.
Каждый вечер она возвращалась домой с решимостью учить реплики, чтобы подготовиться к завтрашней съемке. Но вместо этого, вместо тех строчек, которые она должна произносить в фильме, Ив мысленно обращалась к нему с теми словами, которые хотела сказать Найту на самом деле.
Это были уничтожающие, презрительные слова. Она хотела оскорбить Джозефа Найта, его достоинство, дать ему понять в недвусмысленных выражениях, что он – мелкая сошка, лопоухий новичок в Голливуде, наглый мальчишка, попавший в мир взрослых. Он попал туда, где был сейчас лишь благодаря слепой удаче и крохам таланта. Тогда как она, Ив Синклер, была звездой, получающей то, что ей причитается – шумную известность, деньги, карьеру, всеобщую любовь, профессионализм, выжившей в самых чудовищных джунглях на земле и поднявшей свое мастерство на уровень, достигнуть которого или просто оценить он не сможет никогда.
В своих мечтах она оскорбляла Найта тысячи раз. Она стирала его в порошок. Сметала его с лица земли.
Однако конец этих фантазий, более могущественный, чем ее ненависть, жажда нанести ему оскорбление и отомстить, был всегда один – красивое лицо Джозефа Найта приближалось к ее лицу, странные карие глаза ласкали ее взглядом, теплые губы касались ее губ, когда он заключал ее в объятия.
Ив кляла свои мечты. Она была шокирована собой. Она не могла понять, почему этот мужчина, этот Джозеф Найт, имел на нее такое влияние. Она имела массу красивых влиятельных голливудских мужчин, большинство из которых заполучила без единой неудачи. Других же, слишком опасных для того, чтобы их соблазнять, она избегала инстинктивно или манипулировала ими другими хитроумными способами.
Но никогда ни один из них не проникал за прочную броню ее честолюбия в ее сердце. До недавних пор.
Ив боролась с тем, что происходило внутри ее со всем ожесточением сильного характера. Она решила, что это будет лучшая роль в ее жизни, – просто чтобы показать Найту, на что она способна. Она вытянет весь фильм на себе – как многие ленты до него. Она добудет Найту «Оскара» своими усилиями. Она швырнет ему награду в лицо и отвернется от него навсегда.
Но произошло иначе.
«Бархатная паутина» был фильм, который в первые недели съемок преследовали неудачи – из-за Ив.
На съемочной площадке Ив была взрывчатой и нервной. Она ссорилась со всеми. Она жаловалась, что ее неправильно освещали. Она глумилась над гримерами и костюмерами, говоря, что в основных сценах выглядит однообразно и не элегантно. Она упрекала актеров, включая смущенного Сэмуэля Рейнза, будто они плохо произносят свои реплики, не понимают своих собственных ролей или крадут идеи у нее.
Она критиковала сценарий. Она ругала реплики, которые ей нужно было играть, называя их слабыми, нединамичными, психологически фальшивыми. Время от времени она внезапно останавливалась посреди съемки – грех, непростительный для профессионала, – и со вздохом провозглашала, что не может читать эти нелепые строчки, что их нужно переписать.
Окружающие Ив люди нервно отводили глаза. Они знали, что сценарий написал Джозеф Найт. Критикуя сценарий, она наносила Найту самый подлый удар, так как это была его кинопьеса и весь фильм был всецело его замыслом.
Суть всех обвинений, которые Ив швыряла в лицо членам съемочной группы, сводилась к тому, что, по ее мнению, «Бархатная паутина» делалась дилетантами, новичками, которые не обладали достаточным опытом, чтобы понять все тонкости кинопроизводства. Тогда как она, Ив, будучи искушенным профессионалом, демонстрировала великолепное мастерство на фоне общей беспомощности фильма.
Конечно, никто не разделял подобную точку зрения и не поддерживал Ив в ее нападках. Но это не мешало ей выражать недовольство всеми возможными способами, со все возрастающей резкостью.
К концу второй недели съемок Ив стала совершенно невыносима. Она оскорбляла абсолютно всех, кто был занят в производстве фильма, и провалила, по крайней мере, сотню дублей. Актеры и съемочная группа были подавлены. Многие из них работали с Ив раньше и знали, что она всегда была корректна, никогда не создавала проблем, неизменно вежлива и вела себя как настоящий профессионал. С ней всегда было легко работать. Теперь она изменилась до неузнаваемости.
Единственный человек, с которым она не осмеливалась открыто вступать в конфликт на съемочной площадке, был Джозеф Найт. Она молча выслушивала его указания к каждой сцене, кивала, выражая согласие, и затем игнорировала их полностью, читая свои реплики так, как хотелось ей, – если она вообще их произносила.
Джозеф Найт не попадался в ловушки, которые она ему так упорно расставляла. Он делал дубль за дублем, спокойно, вежливо, предлагая Ив «играть так, как видится ему», по крайней мере попытаться, и никогда не взрывался и не распекал ее в присутствии съемочной группы, когда она игнорировала его пожелания. Было очевидно, что Джозеф Найт пытается спасти ситуацию и найти выход из сложившегося положения, спасти свой фильм. Съемочное время было очень дорогим. Две сотни людей работали над лентой. Ив была их звездой. Он не мог допустить конфронтации, которая окончательно могла провалить фильм.
Стараясь вести себя с Ив дипломатично, Джозеф Найт неизбежно оказывался рядом с нею на съемочной площадке. Но именно его физическое присутствие было истинной причиной ее невообразимого поведения.
Он стоял у камеры на каждой съемке или приближался к ней, чтобы обсудить ее реплики, когда наступала пауза между эпизодами. Ее руки рвались прикоснуться к его красивому телу, причинить боль, приласкать. Но после каждой беседы он уходил прочь – так же как ушел той роковой ночью из ее прицепа, уходил в холодный профессионализм, а Ив должна была таить от вездесущей камеры свои израненные чувства.
Но Ив не могла скрыть отчаяния, так как ее душевное состояние фиксировалось крупным планом, – в окончательном варианте фильма она должна появиться размером в пятнадцать футов на экранах кинотеатров всего мира. Ее статус кинозвезды обернулся против нее. Ее способность держаться профессионально перед камерой была подточена силой эмоций, которые разрывали ее.
Отснятые кадры говорили об этом однозначно. Ив все больше удалялась от своей героини. Она должна была играть чувственную, загадочную женщину, которая несла в себе темное и роковое проклятие, опасное как для нее, так и для человека, которого любила. Роль – на грани романтики и трагедии. Она требовала проявления самых чувственных нюансов со стороны актрисы.
Ив играла эту роль совершенно иначе. Во всех эпизодах она выглядела разъяренной женщиной, жаждущей мести. Иногда – раздраженной школьницей, иногда она была похожа на рассерженную женщину, которую обругали. Она выглядела кем угодно, но только не своей героиней.
Но между абсурдным поведением Ив перед камерой и героиней, которую она играла, было лишь одно общее – при желании это мог бы заметить Джозеф Найт, удрученно качавший головой при виде отснятых кадров: обе они были влюблены.
Каждый видел состояние, в котором находилась Ив, но лишь одна она знала настоящую причину этого. Как она может допустить, что ее мастерство страдало оттого, что ее режиссер не спал с нею? Это было невозможно, роняло ее достоинство. Это было невыносимо.
Через десять дней после начала съемок Джозеф Найт вместе со своим ассистентом отвел Ив в сторону, чтобы сказать ей, что возникает ряд проблем, касающихся ее исполнения. Ему бы хотелось, чтобы Ив рассказала ему о своих трудностях, которые мешают ей нормально работать. Пора выложить все начистоту.
Ив поджала губы, глядя на обоих мужчин. Она видела, что Джозеф Найт не хочет остаться с ней наедине. Он взял с собой ассистента в качестве щита. Ив вежливо заверила их, что все в порядке. Она сделает все, о чем ее попросят, если они объяснят это доходчиво. В конце концов, это их фильм, а не ее, добавила Ив с ноткой презрения.
Актриса бросала в сторону Найта гневные взгляды, когда встречалась с ним вне съемочной площадки.
После этого разговора атмосфера на съемочной площадке не улучшилась – наоборот, она стала значительно хуже. Страсти стали накаляться. Своим непредсказуемым и по-детски взрывным поведением Ив вносила хаос. Все видели, что фильм начинает идти ко дну. Их общие усилия и вдохновение разбиваются об упорное сопротивление Ив.
Но Ив не допускала, чтобы что-то было не по ней. Тех, кто осторожно пытался образумить ее, она обрывала бесцеремонно и холодно.
Почему все вмешиваются в ее дела? Почему бы им не оставить ее в покое? Она сама хорошо знает, как надо работать.
Возвращаясь после съемок в свой прицеп, Ив ощущала свирепое удовлетворение. Она поставила Джозефа Найта на место – как он того заслуживал. Она знала, что он не может заменить ее другой актрисой. Это было бы слишком дорогостоящим шагом. С другой стороны, постоянный кассовый успех Ив был ключом к будущему фильму. По этой причине Джозеф Найт дал ей главную роль. И он не может обойтись без нее теперь. Было слишком поздно. Он у нее в руках.
И Ив решила наказывать его до тех пор, пока он не будет вести себя с нею должным образом.
Между тем, несмотря на хаос, творившийся в студии, короткая сценка, где Кейт Гамильтон встречается с Сэмуэлем Рейнзом, была отснята – так же как и эпизод, в котором она открывает ему дверь и спасает его от преследователей.
Джозеф Найт сам снимал эти сцены. В его лице Кейт нашла доброжелательного и внимательного режиссера. Он любил во всем добиваться совершенства и, чтобы получить желаемый эффект, не боялся переснимать эпизод по многу раз. И он относился к своим актерам с уважением и интересовался их судьбой так же, как и их талантом.
– Хорошо, теперь смотрите на него загадочно, – говорил он Кейт, когда они снимали сцену у дверей, повернув ее голову под правильным углом едва уловимым прикосновением к ее подбородку. – Помните: вы – загадочная женщина. Ваше прошлое нам неизвестно, мы никогда не слышали о нем. Вас тянет к нему, он вам нравится. Вы видите, что он попал в беду, и хотите ему помочь.
Кейт сыграла сцену так, как ее просили, и терпеливо повторила ее в нескольких дублях – нужно было изменить некоторые нюансы в ее исполнении. Найт подошел близко к ней, и когда он объяснял ей, что от нее требуется, глаза их встретились. Кейт ощутила тот же странный дискомфорт от его близости, как и в тот момент, когда он впервые пожал ее руку. Ей удалось скрыть свои чувства. Найт был доволен.
– Хорошая работа, – сказал он, когда последний дубль был отснят. – Мне кажется, это будет сильная сцена. Благодарю вас, мисс Гамильтон.
– Зовите меня просто Кейт. И спасибо вам.
На следующее утро Джозеф Найт просмотрел отснятые кадры с участием Кейт Гамильтон. Он был поражен. Странная, едва уловимая скорбь была в ее взгляде – взгляде, который он помнил с тех пор, как впервые увидел ее на съемочной площадке. Образ, созданный ею перед камерой, нес в себе огромный заряд внутренней энергии. Он спросил ассистентов, видят ли они это. Ответы были уклончивыми.
– Она – очень колоритна, но вписывается в роль, – сказал Ларри Уолш.
– Камера ее очень любит, – ответил первый ассистент режиссера. – Даже слишком. Она выбивается из своего окружения. Но, быть может, этого вам и нужно…
– Вам виднее, Джо… – говорили другие.
Найт опять смотрел на экран. Он казался погруженным в свои мысли.
– Ларри, – произнес он наконец. – Мне хотелось бы, чтобы вы прогнали с этой девушкой финальную сцену фильма. Сцену смерти. В полный рост, в дождевике, крупным планом.
Мне кажется, что она – как раз то, чего не хватает этому эпизоду. Давайте позвоним ее агенту завтра и вызовем ее на студию.
– Хорошо, – ответил Ларри Уолш.
Они перешли к другой сцене. Джозеф Найт чувствовал, что лицо Кейт Гамильтон не выходит у него из головы. Он гадал: вызвано ли его решение использовать ее в финальной сцене впечатлением, которое произвела на него ее игра, или же тем, какое влияние она имела на него самого. С одной стороны, она казалась тем штрихом, в котором нуждался фильм. Или же, наоборот, Кейт будет тем излишеством, которое нарушит общую гармонию фильма – излишеством, которое он собирается добавить в финальную сцену по причинам, которых он не понимал?
Джозеф Найт не знал этого.
Озадаченный, он опять выкинул Кейт Гамильтон из головы.
На этот раз это было труднее.
Двадцать первого сентября вулкан взорвался.
В присутствии всех актеров и съемочной группы снималась наиболее важная сцена – в которой герой, раненный введенной в заблуждение полицией на многолюдной улице, последний раз говорит с загадочной героиней. Это был кульминационный момент картины, кадр, над которым Джозеф Найт мысленно работал многие месяцы.
Героиня фильма, до сих пор бывшая таинственной и обольстительной, теперь становится доброй, прощаясь с возлюбленным, причиной смерти которого невольно стала она сама. Ив должна была передать ее ощущения – скорбь и чувство трагической вины за то, что произошло.
Сэмуэль Рейнз, играя умирающего героя, выглядел очень мужественным, но одновременно и уязвимым, когда лежал на коленях героини. Ив должна была его нежно поддерживать, в то время как камера останавливается на их лицах крупным планом, прежде чем появится изображение толпы, в которой будут находиться несколько второстепенных персонажей из ранних сцен фильма. Затем камера взмывает вверх на кране, – вот уже видна вся улица, а потом и город, холодный, равнодушный, безликий. Медленно выплывают буквы: КОНЕЦ.
Это была очень дорогостоящая съемка, в ней было задействовано много высокооплачиваемых актеров и многолюдная массовка, не говоря уже об операторе крана, рабочих сцены и специалистах по освещению.
Именно во время этой сцены Ив зашла в своих претензиях слишком далеко.
Она совершенно неверно провела этот эпизод. Она игнорировала чувства своей героини, которые должна была выразить, и держала себя грубо, напористо и довольно ребячливо – так что съемка провалилась. Великолепная игра Сэмуэля Рейнза пропала зря.
Эпизод переснимался опять и опять. С каждым дублем разрушительный эффект игры Ив становился все очевиднее. В те мгновения, когда для раскрытия характера героини требовалось все ее мастерство, она намеренно искажала не только свою роль, но и весь эпизод в целом.
Джозеф Найт из-за камеры внимательно наблюдал происходящее. Он хотел остановить съемку и отснять сцену завтра. Но расписание было плотным, бюджет – ограниченным. Дело надо было сделать сегодня.
Но работа Ив перед камерой была безнадежно загубленной. Из-за нее ни один отснятый кадр не мог быть использован в фильме.
Между дублями Джозеф Найт подошел к ней и терпеливо объяснил, что от нее требуется, говоря с нею, как с ребенком. Сдерживая гневные слова, которые ему так хотелось бросить ей в лицо, он сумел быть вежливым и логичным.
Ив слушала его со скучающим, упрямым выражением лица и в следующем дубле была абсолютно прежней. Казалось, она воспроизвела свое абсурдное исполнение в мельчайших деталях намеренно – чтобы провалить сцену.
В конце концов Джозеф Найт остановил съемку и разрешил съемочной группе отдохнуть. Он отвел Ив в сторону для серьезного разговора. Он объяснил ей, сколько сил и средств уходит на этот эпизод. Он втолковывал, как много зависит от ее игры – на карту поставлен успех всего фильма, – как он полагается на ее профессионализм. Он надеется, что Ив его не подведет.
Она слушала молча. После этой беседы Найт созвал группу снова, и съемка опять началась. Но вновь игра Ив была из рук вон плоха. Триумф в ее глазах стал почти неприкрытым. Она наслаждалась оцепенением, в которое погрузились все.
– Стоп! – скомандовал Джозеф Найт. – Все оставайтесь на своих местах. Все.
Над съемочной площадкой повисла пауза. Собирались тучи. Всем было совершенно ясно, что Ив сознательно старается провалить фильм Джозефа Найта. В течение трех недель они гадали, как долго намерен он терпеть подобное поведение.
Ответ они получили сейчас.
Джозеф Найт медленно вышел из-за камеры на съемочную площадку. Ив все еще была в позе, в которой ее застала команда Найта, держа Сэмуэля Рейнза в своих объятиях.
– Сэм, сойдите на минутку с площадки, хорошо? – сказал Найт.
Бледный от волнения, Сэмуэль Рейнз покинул съемочную площадку. Джозеф Найт стоял и смотрел на Ив сверху вниз. Она взирала на него вызывающе.
Его взгляд не был рассерженным. Но в нем было что-то столь опасное, что вся съемочная группа затаила дыхание.
– Вы уволены, – сказал он Ив. – Покиньте съемочную площадку.
Он не сделал ни малейшей попытки говорить тише. Его слова, сказанные громким голосом, услышали все.
Ив смотрела на него широко раскрытыми глазами. Она была в шоке.
– Что… что вы сказали? – спросила она. Выражение его лица было спокойным.
– Я сказал – вы уволены, – повторил он. – Вы не будете участвовать в съемках фильма.
Ив рассмеялась коротким, нервным смехом.
– Я не верю этому, – сказала она. – Вы увольняете меня? Джозеф Найт ничего не говорил.
Когда она наконец осознала происходящее, черты ее лица начали искажаться ненавистью.
– Ты… Ты… ничтожная скотина, – еле смогла выговорить она. – Ты думаешь, что можешь прогнать Ив Синклер? Да кто ты такой? Как ты думаешь, кто ты такой?! Да я могу купить и продать тебя в любой момент! Когда захочу! Ты! Маленький надутый х..! Я могу купить и продать тебя с потрохами! Ты не можешь вышвырнуть Ив. Синклер! Ты… Ты…
От злости она не могла найти слов. Она все еще сидела на полу, глядя на него неотрывно снизу.
Неожиданно Найт подошел и, схватив Ив, поставил ее на ноги. Он держал ее за оба запястья и отдавал распоряжения первому ассистенту режиссера.
– Позовите охрану, – говорил он. – Я хочу, чтобы ее держали подальше от съемочной площадки, пока она не упакует свои вещи. Удалите ее из студии в течение получаса.
Ив начала брыкаться. Пока не прибыла охрана, Найт держал ее на расстоянии вытянутой руки, затем передал ее им в руки. Под охраной ее отвели в прицеп. На ходу Ив выкрикивала проклятия, которые эхом отдавались на притихшей съемочной площадке. Когда дверь прицепа захлопнулась за ней, оттуда все еще доносился ее голос. Это было нечто среднее между криком и стоном.
Джозеф Найт стоял посредине съемочной площадки. Казалось, он полностью ушел в свои мысли. Оцепеневшая съемочная группа и актеры смотрели на него, напуганные мощным потоком внутренней энергии, которая, исходила от него. «Можно было услышать даже звук падающей булавки», – говорили позже очевидцы этой сцены. Никто не решался пошевелиться.
Джозеф Найт молча окинул взглядом застывших в тишине актеров и съемочную группу. Он задумчиво потирал подбородок. Присутствующие почти физически ощущали, как он мысленно оценивает урон, нанесенный его фильму Ив Синклер и судорожно ищет выход, как спасти медленно катящийся к провалу замысел. Он был настоящим профессионалом. Он увел девять «Оскаров» из-под носа у Хэйса. Даже теперь его цепкий ум не мог смириться с наступившим кризисом.
Молча он прошелся по площадке, оглядел актеров, взволнованную съемочную группу, оператора на кране, ждавшего его указаний.
Неожиданно Джозеф Найт увидел Кейт Гамильтон. Она стояла на своем, назначенном ей, месте, в дождевике – так, как он распорядился одеть ее для участия в финальной сцене. Она смотрела на него. Белокурые волосы падали ей на плечи. Кейт, единственная изо всех присутствующих, не отводила взгляда. Найт увидел на ее лице то же выражение, которое произвело на него такое сильное впечатление во время съемок ее эпизода с Сэмуэлем Рейнзом – скорбный и очень женственный взгляд, который никогда не исчезал из его памяти с тех самых пор, как он впервые увидел ее.
Казалось, он мгновенно что-то решил. Найт подошел к Кейт Гамильтон и внимательно посмотрел на нее.
– Пойдемте со мной, – сказал он. – Я нуждаюсь в вашей помощи.
Кейт удивленно указала на себя.
– Я? – еле слышно произнесла она.
Он взял ее за руку и вывел на середину площадки.
– Вы знаете, в чем суть этой сцены? – спросил он ее низким голосом.
Кейт кивнула.
– Я наблюдала ее последние сорок пять минут, – ответила она.
– Я хочу, чтобы вы сыграли в ней для меня, – сказал он. Ее глаза широко раскрылись. Она не могла поверить в то, что услышала.
– Теперь запомните, – продолжал он. – Она – причина его смерти. Она не хотела этого, но все время подозревала, что к этому все и идет. Она любит его, но никогда не могла решиться об этом сказать. Она должна сказать ему это сейчас – своими глазами. Вашими глазами. Вы поняли меня?
Кейт все еще неотрывно смотрела на него, находясь почти в шоковом состоянии. Но сила его воли вывела девушку из оцепенения.
– Вы убили его, – повторил Найт. – Убили потому, что любили. Слишком поздно для вас обоих. Скажите это своими глазами.
Она смотрела на него с сомнением.
– Вы поможете мне? – спросил Найт.
Кейт медленно кивнула. Она чувствовала, что он просит ее о том, что выходит далеко за пределы ее возможностей. Но Кейт знала, что ради него она будет продираться даже сквозь непроходимые заросли, вскарабкается на самую высокую гору.
Он жестом подозвал Сэмуэля Рейнза, который вышел вперед и занял свое место. Кейт опустилась на колени и взяла его голову в свои руки. По сигналу Найта камера двинулась вперед.
– «Бархатная паутина», – сказал он. – Сцена шестьдесят третья, дубль шестнадцатый.
Он щелкнул хлопушкой и исчез.
Сэмуэль Рейнз был настоящим профессионалом. Он смотрел в глаза Кейт. Он уже вошел в свою роль. Никто бы не сказал по выражению его лица, что Рейнз только что поменял партнершу.
– Мне кажется, мы еще встретимся, – произнес он реплику.
Кейт ничего не говорила. Она думала о Джозефе Найте и том чувстве, которое возникло у нее, когда она впервые увидела его здесь четыре недели назад. В глазах ее что-то ожило, свет заструился из них, чуть окрашенный меланхолией и нежностью.
– Я увижу тебя, – говорил Сэмуэль Рейнз, на губах его умирала улыбка. – Говорят, все возвращается на круги своя. Ты веришь в это?
Кейт отвечала без слов. Ее лицо выражало отчаяние и любовь. Камера чуть приблизилась.
– Поцелуй меня, – сказал Сэмуэль Рейнз.
Когда она наклонилась, чтобы прижаться губами к его лбу, глаза его закрылись. Камера стала медленно удаляться, кран поднимал ее все выше и выше. Кейт не двигалась. Как и все остальные, она знала, что фильм кончается этим образом.
Общий вздох облегчения раздался на съемочной площадке. Все были в состоянии шока – не только из-за сцены между Джозефом Найтом и Ив Синклер. Они были потрясены тем, свидетелями чего только что были.
