Неделей позже Дария Кейн направлялась в сторону Уилтшир-бульвара в ресторан, чтобы встретиться с Хэйсом, когда она увидела в толпе знакомое лицо.
      Это был незнакомец, который сидел около пруда в особняке Хэйса на прошлой неделе.
      Джозеф Найт задумчиво взглянул на нее, потом оттенок узнавания мелькнул в его красивых глазах.
      В ту же секунду, к своему удивлению, Дария поняла, что после их короткой встречи она не переставала думать о нем. Его образ подспудно занимал ее мысли всю неделю.
      Дария рассердилась. Более того, ей показалось, что она заметила тень самодовольства в его взгляде.
      Она обдала его холодом, проходя мимо него в ресторан. Она не поздоровалась с ним, дав понять, что не замечает его присутствия. Она держала себя так, словно была недоступной и яркой звездой, а он – заурядным голливудским туристом, недостойным ее внимания.
      Больше она о нем не думала. Дария была занята покупкой нового платья для очень важного приема, который устраивался в честь Брайана Хэйса Академией киноискусств. На нем будут присутствовать главы всех крупнейших киностудий и множество звезд. Очень важно, чтобы она выглядела сегодня великолепно – не только чтобы произвести впечатление на Хэйса, но и повысить свои шансы на взлет карьеры. Дария хотела стать звездой.
      Она купила потрясающее платье из блестящего голубого атласа с большими разрезами на бедрах и сильно открытым лифом. Она также приобрела ошеломляющее сапфировое ожерелье от Рене Жирара. Она сама поразилась собственной красоте, когда надела все это дома. В ней было одновременно что-то скульптурное и кошачье-чувственное, отчего мужчины теряли голову.
      Она показалась в этом наряде Хэйсу. Он был поражен, сказав, что она поступила правильно. Не удивительно, что ее облик в платье с глубоким декольте и контуры ее прекрасных бедер и ног под тканью воспламенили его и он повел ее в спальню.
      Как обычно, она ничего не чувствовала, когда он ласкал ее. Когда подошло время ему войти в нее, она подумала привычно: «Я буду сухая». Она пыталась представить себе что-нибудь соблазнительное. К ее удивлению, сегодня это было нетрудно. Образ незнакомца, Джозефа Найта, занимал ее воображение безраздельно. Она видела его глаза, таинственно мерцавшие из-под темных бровей на загорелом лице, таком мужественном, что ни одна женщина не могла сохранить при взгляде на него душевное равновесие. Джозеф Найт был самым чувственным мужчиной из всех, кого она когда-либо видела.
      Почти мгновенно она ощутила жар между ног. Брайан Хэйс получил свое удовольствие, приятно удивленный ее страстностью, а Дария поняла, что покорена незнакомцем, его темными глазами и крепким, стройным телом.
      Ею опять овладела ярость, которую она ощутила, когда встретила его на улице. Но теперь это чувство было смешано с чувственной дрожью, которая пронизала все ее тело. Выгнув хорошенькую спину, отдав грудь восхищенному взгляду Брайана Хэйса, она неожиданно почувствовала почти болезненное наслаждение. Ее возбуждение было так заразительно, что Брайан сильно извергся внутрь ее.
      Хэйс поцеловал ее и погладил по щеке, улыбаясь своей мощи. Затем он перекатился на бок и заснул.
      Но Дария не могла уснуть от гнева и непрошеного возбуждения, которое будоражило ее нервы.
      Улыбка Найта стояла у нее перед глазами. Она удивлялась, как ему удалось так прочно завладеть ее мыслями всего лишь за одно мимолетное знакомство.
      Она решила изгнать его из памяти, чего бы это ни стоило. Дария встала, пошла в ванную и выпила снотворное. Она бы прокляла себя, если бы позволила этому мужчине помешать ей уснуть.
      Но Дарии еще предстояло провести бессонные ночи из-за Джозефа Найта. Много ночей.
      На том же самом месте их пути пересеклись опять.
      Конечно, это не могло быть не чем иным, кроме случайности. Но тем не менее он выходил из лимузина около здания офиса, когда она намеревалась пообедать со своим другом. На этот раз он не улыбался. Он вообще не подал вида, что узнал ее. Видимо, он почувствовал в прошлый раз, что Дария не хочет иметь с ним никакого дела. Он только взглянул на нее с любопытством, говорившим, что он понимает – он не забыт.
      «Ты не хочешь меня знать, – говорили его глаза. – О'кей, я не подойду к тебе».
      И было что-то еще в его взгляде.
      Это «что-то» не давало Дарии уснуть по ночам и вынуждало принимать двойную дозу снотворного. Ее нервы были на пределе от невольного возбуждения при мысли о Джозефе Найте и только что не бешенства от сознания этого возбуждения. Она не подозревала в себе подобной впечатлительности. Она гордилась своим абсолютным самоконтролем. Именно это позволяло Дарии иметь любовником Брайана Хэйса. Именно на этот самоконтроль она делала ставку, собираясь стать недосягаемой для соперниц звездой Голливуда.
      Ее борьба с мыслями о Джозефе Найте продолжалась до четырех часов утра. Но даже когда ей удалось уснуть, он занял место в ее снах. Дария проснулась измученной и разбитой.
      Но этим дело не кончилось.
      В конце недели она провожала Брайана Хэйса в аэропорт. Он летел в Нью-Йорк к самым важным представителям «Континентал». Это была самая важная финансовая встреча года. За истекший квартал студия потеряла много денег. Хэйс собирался порадовать высокое собрание новой блестящей идеей, украденной у Джозефа Найта. Он хотел сообщить, что будущий фильм, по его мнению, будет самым успешным в финансовом отношении за последние пять лет.
      Хэйс решил не брать Дарию с собой. Ему нужно было собрать всю свою волю в кулак во время этой поездки, и он не хотел быть возбужденным или, наоборот, расслабленным. Ему предстояло продать свою новую собственность. Совет контролировал Арнольд Шпек, человек, который ненавидел Брайана Хэйса и все его начинания и все эти годы вынашивал коварный замысел свергнуть Хэйса с его трона.
      Только благодаря ловкости Шпека и его постоянным инвестициям студия пережила тяжелые времена Депрессии. Каждый член совета знал, каким нужным человеком для корпорации был Шпек. Его власть никогда не была более сильной.
      Но Шпеку, человеку со сверхраздутым эго, не улыбалась мысль, что его соперник Брайан Хэйс снимет все сливки с успеха деятельности корпорации. Тем более что фильмы, сделанные Хэйсом в последнее время, приносили очень скромную, по его мнению, прибыль.
      И Шпек лелеял намерение в один прекрасный день взять в свои руки творческую часть деятельности корпорации. Он никак не выказывал своих замыслов, но Хэйс, изучивший за это время натуру противника, знал это наверняка.
      Поэтому Хэйсу было жизненно важно как можно скорее получить максимальный кассовый сбор от реализации своего проекта, навсегда утвердить свой статус творческого главы «Континентал пикчерз» и вынудить Шпека смирно сидеть в Нью-Йорке, где ему и положено быть.
      Мойра Талбот, предложенная Джозефом Найтом на главную роль, была краеугольным камнем стратегического плана Хэйса. Это будет потрясающий зрелищный фильм, который, если его грамотно поставить и распространить, конечно же, принесет миллионы. Но это будет также дорогостоящий фильм, потребующий огромных инвестиций. Хэйсу понадобится вся его хитрость, чтобы продать эту заманчивую идею совету, потому что риск был тоже немалым.
      Ему совсем не нравилось оставлять Дарию одну, он ее бешено ревновал. Роскошная молодая женщина была почти на сорок лет моложе своего покровителя. Его частенько мучили мысли о соблазнах, окружающих ее, и о том, сможет ли она противостоять им. По этой причине он велел зорко наблюдать за Дарией в свое отсутствие.
      Но дела диктовали его решение. Шпек был могущественнее Хэйса, когда речь шла о влиянии на финансистов и держателей акций «Континентал». Хэйс просто алкал унизить человека, которого ненавидел. Но в этой поездке ему предстояло льстить Шпеку, втянуть его в новые инвестиции для корпорации, чтобы иметь средства для производства нового фильма. Это будет нелегкое испытание, но Хэйс надеялся выдержать его. По этой причине он и не хотел брать Дарию с собой. Он не мог смешивать удовольствие с самой черной работой.
      Итак, он сказал ей нежное «До свидания» в аэропорту Лос-Анджелеса.
      – Я вернусь через три дня, – уточнил он. – Присматривай за делами, пока меня не будет.
      – Я буду скучать по тебе, – томно прошептала она, ее большие глаза блестели. – Звони мне каждый вечер.
      Тронутый такой преданностью, Хэйс поцеловал ее. Ощущение ее языка во рту возбудило его – ему захотелось остаться и спать рядом с ней этой ночью. Но дела превыше всего.
      Целуя Хэйса, Дария взглянула через его плечо и увидела нечто такое, что выбило ее из колеи.
      В зале ожидания, в нескольких ярдах от нее, одетый в синий костюм, который так шел к загорелому лицу, сидел Джозеф Найт. Его глаза спокойно смотрели на нее.
      Дария в отчаянии закрыла глаза. Ей пришлось заставить себя непринужденно закончить поцелуй с Хэйсом, как будто ничего не произошло.
      – Что-нибудь не так? – спросил Хэйс, вглядываясь ей в лицо.
      – Нет, нет, – успокоила она. – Мне просто жаль, что ты уезжаешь. Возвращайся скорее. И позвони мне сегодня вечером.
      – Обязательно, – пообещал он. – Позаботься о себе. И будь хорошей девочкой.
      Дария знала: таким образом он давал ей понять, что за ней будут присматривать.
      Она знала его ревность – как и то, что будет с нею, если она ослушается.
      Эти слова слегка отрезвили ее, потому что Джозеф Найт успел завладеть ее мыслями, пока она прощалась с Хэйсом.
      Минутой позже они расстались. Хэйс, уходя, посылал ей воздушные поцелуи.
      Она не осмеливалась обернуться и посмотреть на Джозефа Найта.
      Она смотрела, как Хэйс приближался к выходу на летное поле. Ее нервы были на пределе. Она почти физически ощущала на себе пронзительный взгляд карих глаз Найта, когда прощалась с Хэйсом. Она слала поцелуй за поцелуем, отчаянно надеясь, что он примет смятенное выражение ее лица за изъявления любви.
      Наконец, он скрылся из вида.
      Дария резко обернулась. Джозеф Найт исчез. Зал ожидания был полон пассажирами, готовящимися к посадке в самолет. Найта нигде не было видно.
      Потрясенная, Дария покинула аэропорт, чувствуя, как за ней следят сотни глаз, восхищенных ее красотой. Дария села в лимузин.
      – Домой, – сказала она шоферу.
      Она едва могла дышать. Ей хотелось поскорее вернуться в свою спальню, выпить чего-нибудь покрепче и забыть о безумии, которое нашло на нее сегодня.
      Но это было не так просто.
      Она выпила виски, потом транквилизатор в придачу, но ничто не могло изгнать из ее мыслей образ Джозефа Найта. В аэропорту она видела его взгляд так ясно, как будто он сам стоял перед нею. Это был тот самый спокойный, оценивающий взгляд, которым он каждый раз смотрел на нее. Но на этот раз в нем мелькал оттенок, словно он слегка забавлялся тем, что сумел проникнуть ей в душу, несмотря на все предпринятые ею меры защиты.
      Эффект от выпитого спиртного и принятого транквилизатора не мог побороть бурю, бушевавшую внутри. Она провела весь день, рассматривая стены спальни и пытаясь совладать с собой. Хотя умом она ненавидела Джозефа Найта за его спокойное высокомерие и понимающие взгляды, ее тело рвалось принадлежать ему. Ее кожа горела. Кончики груди были напряжены и болезненно чувствительны даже к легким прикосновениям ночной сорочки. И между ног у нее был пожар, которого она раньше никогда не ощущала.
      Не только физическое присутствие Джозефа Найта распаляло ее. На нее действовал его взгляд, его загадочное самообладание. В отличие от других мужчин он не стремился приблизиться к ней ни на шаг или сказать, что желает ее. Все его тело говорило об этом, но так искусно, так проникновенно, что, несмотря на свою неимоверную гордость, Дария чувствовала, что готова упасть к его ногам, как раба.
      Опять и опять она воображала, как он входит молча в ее комнату в ночной тишине – когда-нибудь, когда Дария будет одна, Хэйс будет в отъезде, как сейчас, – и касается ее своими сильными, теплыми руками. Она ясно ощущала его поцелуи, крепкое и упругое тело, которое прижималось к ней, и свой сладкий трепет, когда он овладевал ею. Она представляла себе все это на сотни ладов, каждый раз все более упоенно. Все ее мысли были заняты этой невозможной, но такой волнующей встречей, которая принесла бы ей неизведанные чувственные удовольствия, какие он мог ей дать.
      Она ворочалась с боку на бок в постели весь день, не в силах избавиться от фантазий и волн желания, пронизывающих ее тело. Потом Дария встала, приняла холодный душ и стала готовиться к обеду. Она позвонила своему приятелю, молодому человеку по имени Джон Дайфенбек, работавшему у Хэйса в департаменте рекламы. Его дружбой она могла наслаждаться безо всякого опасения, потому что Джон был гомосексуалистом. Дария знала, что он расскажет Хэйсу об их вечере, и Хэйс будет доволен, зная, что Дария была в надежной компании во время его отсутствия. Таким образом, одним ударом она убьет двух зайцев.
      Вечер прошел довольно приятно. Джон развлекал ее шутками на тему голливудской жизни. Они с интересом поболтали о новой затее Брайана Хэйса, с которой он так носился. Дария выразила надежду, что и для нее найдется хотя бы небольшая роль. Джон с ней согласился.
      В конце вечера Джон простился с нею, улыбаясь, и Дария осталась одна. Чувствуя себя разбитой, она сказала «Доброй ночи!» экономке и пошла спать. Она знала, что слуги получили указание следить за ней. Это было одно из неудобств, которые ей приходилось терпеть, будучи любовницей Хэйса. Но они никогда не осмелились бы просунуть и кончик носа в ее спальню и даже постучать после десяти.
      Так что она будет наедине со своими мыслями и фантазиями.
      Дария сняла платье и натянула шелковую ночную рубашку. Прикосновение материи к обнаженной коже заставило ее задрожать. Все ее тело пронизывали невидимые токи.
      Она почитала с полчаса. Вдруг чудовищная усталость навалилась на нее. Она решила отказаться от борьбы со своими чувствами, и это принесло ей подобие облегчения. Виновато сняла ночную сорочку. Она будет спать сегодня обнаженной. Наверно, единственный способ избавиться от своих фантазий– это уступить им.
      Даже сейчас, когда она лежала обнаженной под простыней, ее гордость заставляла ее ненавидеть Джозефа Найта за то, что он вверг ее в такое состояние. Более того, если судить по его безразличному взгляду, сам он, наверно, не потратил и минуты на мысли о ней.
      Ей хотелось хотя бы на сегодняшнюю ночь ускользнуть из дорогой темницы Хэйса и найти мужчину, любого мужчину, который доставил бы ей огромное удовольствие и дал почувствовать, что она – женщина. Тогда, возможно, она позабыла бы о Джозефе Найте и получила небольшой отдых.
      Но другой мужчина был бы лишь жалкой тенью того единственного, которого она желала. Нравится ей это или нет, но Дарии пришлось сознаться себе в этом.
      С этой сводящей с ума мыслью, обуздав свои нервы с помощью транквилизаторов, она провалилась в тяжелый сон, в котором царил образ Джозефа Найта.
      Ночью она проснулась от легкого, как птичье перо, прикосновения губ к ее губам.
      Сначала она не могла понять, где она находится. Ее мечты были так навязчивы, что, казалось, породили живого Джозефа Найта. Она чувствовала его обнаженное тело рядом со своим, его таинственную, странную улыбку.
      Теперь ее щеки ощущали поцелуй, потом брови, затем веки и снова губы, пронизывающее наслаждение заставило ее задрожать. Она уже начала было пробуждаться, но упоительность ее сна уносила ее все глубже в забытье. Тело ее напряглось, принимая ласки своего воображаемого возлюбленного. Стон сорвался с ее губ.
      Опять губы Дарии ощутили поцелуй, на этот раз более долгий. Нежный язык мужчины проник ей в рот. Озадаченная своим сном, она обвила руками сильные плечи.
      Внутренний голос говорил ей, что это Брайан Хэйс держит ее в своих объятиях. Он здесь, в ее постели – как обычно. Это его поцелуи она ощущала.
      Но это не было похоже на его поцелуи. Это только ускорило ее погружение обратно в сновидения. Она стала забывать Хэйса. Ей не было нужды думать о нем. Она может отдаться безраздельно своей фантазии, ощущая, как желание, с которым она так долго боролась, пронизывает все ее существо.
      По мере того как поцелуй становился более глубоким, более уверенным, другой внутренний голос стал говорить ей, что это – не сон. Это происходит в реальности. И поцелуй исходил не от пожилого Брайана Хэйса, а от молодого и сильного мужчины. И этот мужчина был в ее спальне.
      Только часть Дарии приблизилась к границам сна и яви, ее оставшееся «я» всецело отдалось волнующим ощущениям. Она теснее прижалась к возлюбленному, вытянув ноги. Ее грудь касалась волос на его груди, ее бедра любовно прильнули к его. Ее сон становился явью – более волшебной, чем самые яркие фантазии, залетавшие к ней в голову. Наслаждение, которое давало ей прикосновение его крепких, нежных рук, невозможно было даже себе представить. Внутри ее мозга, ее тела был Джозеф Найт, самый желанный из всех мужчин.
      Она проснулась от собственного стона наслаждения.
      Она была не одна. Здесь, в спальне, без сомнения, был мужчина. В ее кровати.
      Ее глаза широко раскрылись. В темноте Дария не могла разглядеть его. Ей хотелось закричать от страха.
      Но нежный поцелуй все еще теплился у нее на губах, и большие руки по-прежнему держали ее в объятиях. Все внутри Дари уже раскрылось навстречу ему. Она не может так быстро потушить жар желания. Она должна справиться с собой.
      Постепенно Дария вернулась из мира сновидений. Комната была залита лунным светом, но темная фигура мужчины, которого она держала в объятиях, заслоняла окно. Она уперлась руками в его грудь, но не оттолкнула, не приказала уйти.
      Она перестала ощущать себя. Ее собственное желание сломило способность защиты, в которой она так нуждалась сейчас. В глубине души она уже сдалась, несмотря на то что ее мозг продолжал отчаянно сопротивляться.
      Собрав всю свою волю, Дария пересилила наслаждение, от которого дрожало все ее тело, и отстранила от себя любовника из мира снов на расстояние, достаточное для того, чтобы увидеть его лицо.
      Удивленный вскрик застрял в ее горле. Это был Джозеф Найт.
      Все ее тело содрогнулось, как от разряда тока. Она еще сильнее уперлась ему в грудь.
      – Вы! – зашипела она. – Что это, по-вашему, вы делаете?
      Но, хотя эти слова и сорвались с ее губ, произнесены они были слабым, дрогнувшим голосом, почти шепотом. Потому что желание было все еще могущественнее, чем шок или ярость.
      Она представляла собой забавное зрелище – обнаженная, отчаянно упиравшаяся руками ему в грудь, в то время как ноги ее были обвиты вокруг его талии. Ее руками владел гнев, заставляя царапаться, нижняя же часть тела была охвачена желанием, словно и не помышляла о ее намерении бороться.
      И даже в движениях рук, когда они разрывали его плоть, не было уверенности, так как страсть владела ими вместе с бешенством, страсть, которая не могла идти только от желания оттолкнуть его. И он, казалось, почувствовал, что Дария борется не только с ним, но и с самой собой. В ее сне он завоевал слишком много, чтобы сейчас так просто сдать позиции.
      – Ш-ш-ш, – прошептал он. Его руки ласкали ее трепещущее тело с нежностью, немного странной, потому что его плоть уже оказалась у нее между ног.
      В течение показавшегося вечностью момента Дария балансировала на краю пропасти. Ее гордость была уязвлена, ее душил гнев – больше всего на свете ей хотелось вышвырнуть самозванца вон, позвать слуг, позвонить Брайану Хэйсу в Нью-Йорк и дать ему излить всю мощь его ярости на этого наглеца.
      Но ощущение его тела – так упоительно было прижаться к нему, – смешанное с чувственными соблазнами ее сна и флюидами, будоражившими Дарию всю эту неделю, сломили ее способность сопротивляться. Ее руки, бунтуя против ее воли, начали ласкать его плечи. Крик гнева прозвучал как чувственный вздох. Ее кожа горела.
      В это мгновение Найт почувствовал свое преимущество. Он взял ее лицо в свои ладони и крепко поцеловал. Сильные руки обвились вокруг ее спины, прижав Дарию к упругому мужскому телу, жаждавшему ее. Ее ноги раскинулись шире, и вся ее женская трепещущая плоть прильнула к ненавистному завоевателю.
      В этот момент Дария проиграла сражение. Ее тело больше не принадлежало ей. Ее руки обнимали его спину, грудь мягко касалась его груди. Ее язык жадно встретил его язык. Против ее воли она всем своим телом прижалась к нему, и жаркое место между ног жаждало, чтобы он нашел путь внутрь ее.
      – Ублюдок! – стонала она. – Грязный ублюдок!
      Но было слишком поздно. Мужская плоть, словно чувствуя ее приглашение, отворила двери, приоткрытые в ожидании, и в одно мгновение вошла в нее. Дария вскрикнула. Она не ожидала, что он такой большой и так яростно рвется проникнуть как можно глубже в нее.
      С этой минуты ее гнев утих, но не совсем, – как и ее гордость не могла до конца смириться с ударом, который был нанесен ей. Но все это заставило Дарию только крепче сжимать его тело руками, замирая от наслаждения, сжигавшего ее изнутри. Она отдавала себя ему, не переставая бороться, и это сопротивление делало ее поражение еще более сладким и неизбежным.
      Ее руки скользнули по спине к его интимным местам. Тело Найта было крепким, каждый мускул был упругим, как сталь. Его руки лежали у нее на плечах. Колени Дарии были высоко подняты, помогая ему войти как можно глубже. Его толчки были медленными, уверенными. Дария знала много мужчин за свою недолгую еще жизнь, но ни один из них не имел понятия, как обладать женщиной. Его движения находили пламенеющие точки экстаза внутри ее, о которых она и не подозревала.
      Ее спина выгибалась, руки упирались в шелковистую простыню. У нее наступил момент наивысшего наслаждения, потом, почти сразу же – другой. Он чувствовал, как маленькие спазмы ласкают его мужскую плоть, но он не прекращал толчки, казалось, он знал, что это – лишь увертюра ее страсти.
      Сильные руки скользили вниз по ее спине. Он держал маленькие мягкие полушария в ладонях – Дария была словно хорошенькая кукла в его объятиях. Его лицо было по-прежнему невидимым во мраке, словно он был огромной мощной тенью, которая пала на нее этой колдовской ночью.
      Молчание ночи, знакомые стены были словно аккомпанемент к безмолвному дуэту. Голова Дарии запрокинулась, ее глаза стали невидящими от экстаза.
      Он входил все глубже и глубже, его большие руки обнимали ее, крепкие, как сталь, пальцы зажигали пламя в каждой клеточке ее тела. Восторг заставлял ее стонать, когда мощная мужская плоть внутри ее двигалась, приводя в содрогание каждый нерв тела.
      – Ублюдок!.. – Это слово больше не звучало как оскорбление, это был гимн, чувственный гимн ее упоительного поражения.
      Но теперь это слово было произнесено еле слышно, потому что он прижимал ее к себе все крепче, уверенней. Вот она уже почувствовала его первое содрогание, более восхитительное, чем что-либо ею пережитое до того, грозное и пронизывающее насквозь все ее тело. Потом опять и опять, как шквал. И когда она поднялась до таких высот наслаждения, что, казалось, душа ее была готова покинуть тело, он извергся в нее с такою мощью, какую она не могла себе представить.
      Казалось, это будет длиться вечно – завершающий аккорд волшебной сказки, которая стала явью. Ее собственное «я» исчезло. Дария существовала только как раба его тела.
      Он сам был неподвижен, каждый мускул его тела был напряжен, как сталь, в последнем объятии, тогда как она содрогалась, извивалась, тысячи волн наслаждения прокатывались по всему ее телу. Дария забыла, кто она, где она. Ее гордость была положена на алтарь экстаза, который Найт подарил так щедро.
      Когда все было кончено и Дария стала приходить в себя, медленно, словно шаг за шагом возвращаясь на землю, она поняла, что ее воля была сожжена дотла тем, что он дал ей пережить. Бунт, который, казалось, ничто на свете не могло подавить, гнев, который она испытывала совсем недавно, ушел в прошлое безвозвратно. Осталась только покорность и память о наслаждении, которое было более упоительным, чем ее самые сладкие мечты – наслаждение на грани смерти.
      Его плоть была по-прежнему твердой внутри ее, но теперь он ласкал ее нежно, заботливо. Он прижимал ее к своей груди и целовал ее брови мягкими теплыми губами. Тело Дарии до сих пор дрожало от экстаза. Она отдала себя без остатка и могла возвращаться к жизни лишь постепенно. Казалось, этому не будет конца.
      Она попыталась что-то сказать. Но сначала слова не шли к ней. Речь словно покинула ее.
      – Как ты… – проговорила она с усилием. – Как ты вошел сюда?
      Он не ответил. Он только еще крепче прижал Дарию к своему телу. Она любовно прильнула к его груди. Его плоть внутри ее не ослабевала. Конечно, он не был обыкновенным человеком. Ни один человек не мог быть таким сильным, ловким и уверенным в себе. Она подозревала это, когда смотрела на него в аэропорту, но теперь она знала это каждой клеточкой своего тела.
      – Пустяки, – сказала Дария. – Главное, что ты здесь.
      В это мгновение Дария Кейн вступила в новый, волшебный мир.

      Через три недели после короткого, но такого важного визита Брайана Хэйса в Нью-Йорк – визита, во время которого ему удалось убедить совет в непременном финансовом успехе своего нового проекта, – глава конкурирующей киностудии «Монак пикчерз» принимал у себя Джозефа Найта.
      Это был самый странный посетитель из всех, кого он когда-либо видел.
      Главу студии звали Оскар Фройнд. В течение пятнадцати лет его студия была лидирующей среди более мелких киностудий. Он владел четырьмястами кинотеатрами. Они не были роскошными – их посещал в основном рабочий люд. Он снимал скромные, но тем не менее приносившие неплохой доход фильмы, приглашая обычно звезд с других киностудий. Ему удалось добиться стабильности в получении прибыли – в основном за счет вполне сносных второразрядных кинолент, эксцентричных кинокомедий и вестернов. Фройнд был известен тем, что делал также «серьезные» картины, получавшие «Оскаров» и принесшие ему признание критиков.
      По иронии судьбы во время тяжелых 1931 и 1932 годов, когда «Юнивёрсал» и «РКО» терпели убытки и даже могучая «Парамаунт» оказалась на грани банкротства, маленькая «Монак пикчерз» ухитрялась не снижать уровень своих доходов. В этом была заслуга Оскара Фройнда – он тонко чувствовал рынок и умел сокращать производственные расходы фильма без ущерба его качеству. Фройнд имел репутацию человека, приветствовавшего все новые, свежие начинания, использовавшего в своих фильмах неизбитые идеи и странные сочетания звезд. Иногда его затеи кончались провалом, но чаще всего они приносили неплохой результат.
      Фройнд был «боец» в лучшем смысле этого слова. Он мог снять фильм с меньшими затратами, чем его конкуренты, и сделать его высокозрелищным. Ему удавалось добиться того, чтобы его актеры, операторы и технический персонал работали с полной отдачей. Киноленты, снятые студией Фройнда, всегда казались сделанными на одном дыхании – так все было соразмерно и гармонично. Благодаря своему уму и таланту, Фройнд превратил немало начинающих актеров в кинозвезд – звезд, которых он не мог позволить содержать своей студии из-за ограниченных финансовых возможностей, и они заключали контракты с более крупными кинокомпаниями, которые в дальнейшем делали им карьеру.