Леди и горец

Роб понял, что взывать к разуму Ангуса бессмысленно, и отошел в сторону. В следующую минуту жеребец лэрда бурей промчался мимо него и загремел подковами по деревянному настилу подъемного моста. Когда Ангус выехал из замка и поскакал в сторону ритуальных костров, к Робу подбежал старый Фергал.

— Ну, что ты теперь будешь делать, парень? — запыхавшись, спросил он. — В лэрда, как видно, вселился сам дьявол, и говорить с ним сейчас бесполезно. Когда граф Аргилл узнает, что одну из заложниц замучили, с ума сойдет от ярости.

— Где сейчас саксонка?

— Тебе не разрешат ее увидеть, сам знаешь. К ней наверняка приставили стражу.

— Меня интересует, где она: в башне или в подземелье? — Он пронзил Фергала яростным взглядом. — Где она? Отвечай!

Комната была даже меньше той, какую им с Мейри предоставили в самом начале. Джудит сидела на узкой койке и смотрела в окно, выходившее на озеро Аве. Кругом, насколько хватал глаз, простиралось водное пространство цвета полированной стали. Озеро окаймляли высокие, поросшие травой и кустарником скалы. Вдалеке виднелся похожий на кораблик небольшой островок. Сквозь туманную дымку проступали очертания двух высоких гор — Пасс-Брандер и Бен-Крухан, они, словно два великана, охраняли покой замка Лохви. Джудит снова стала бесправной пленницей. Ее бросили в каменный мешок и лишили всякого общения, к ней теперь не допускали даже Мейри. Она чувствовала себя самой несчастной женщиной на свете и едва сдерживала слезы. Но что проку в слезах? Никакого — она с давних пор знала об этом. Джудит не плакала, даже когда покидала Уэйкфилд, хотя чувствовала себя бесконечно одинокой и будущее рисовалось ей исключительно в мрачных тонах. Не плакала она, и выходя замуж за человека, который с самого начала дал ей понять, что она ему глубоко безразлична. Не лила слез, когда ее муж умер, а надежды вернуться в Англию обратились в прах. Даже когда Кэмпбеллы насильно увезли ее с Мейри из замка Каддел, Джудит не уронила ни единой слезинки. Но когда разразилась буря и Джудит осталась наедине с Гленлионом, она не сдержала слез. Стыд какой, подумала она в тот момент, почувствовав, что еще немного — и она сдастся на его милость. Только ночью, в постели, она поняла истинную причину своих слез. Оказывается, она ничуть не стыдилась прикосновений чувственного рта и нежных рук Гленлиона, но страдала от того, что многие дни ее молодости были безвозвратно потеряны — она не познала любви. Любви искренней, бескорыстной — мужу нужна была не она, а ее приданое. Джудит была бесконечно одинока. Ей так хотелось побеседовать с кем-нибудь на берегу реки или у очага, поделиться своими сокровенными мыслями. Даже здесь, в этом запущенном, холодном замке, населенном грубыми и тупыми людьми, она оказалась никому не нужной. Старуха служанка ее боялась, лэрд обвинял в гибели своих сыновей. А теперь ее обвинили еще и в колдовстве. Вообще-то она сама виновата. Нечего было напускать на себя таинственный вид и запугивать Мэгги. Старуха возненавидела ее и отомстила. Интересно, знает ли Гленлион о случившемся? Беспокоится ли о ней? Она следила за солнечным лучиком, игравшим на поверхности воды, и думала о Гленлионе. Он вступился за нее, не побоявшись отца. Но это было до того, как она очутилась в его объятиях, а потом отвергла. Неизвестно, придет ли он после этого ей на помощь. Когда они встретились в зале, он смотрел на нее так, что ей захотелось оказаться подальше и от замка Лохви, и от самой Шотландии. Казалось, он готов испепелить ее взглядом. Без сомнения, он ее презирал — за лживость и лицемерие. Господь свидетель, она сама все испортила — сначала ответила на его ласки, а потом оттолкнула. И теперь уже ничего нельзя изменить. Что будет с бедняжкой Мейри? Она осталась совсем одна — если не считать, конечно, Катрионы и Тома. Удивительно, до чего хорошо эти трое поладили между собой. Но судомойка и мальчик-скотник не слишком подходящая компания для наследницы знатного рода. С другой стороны, благодаря Тому и Катрионе девочка не чувствовала себя одинокой. Подул легкий бриз, принесший с собой запах водорослей и дыма. Люди из Лохви готовились к языческому празднику «майского дерева». Они будут танцевать, пить вино и эль, есть овсяные лепешки, а потом прольют на землю немного молока во имя лесного божества, которое должно обеспечить стадам хорошие пастбища, а при необходимости — надежное укрытие. Она сама помогала собирать в птичнике яйца для лепешек — пока старая Мэгги не возопила, что у коров пропало молоко. К несчастью, лэрд услышал вопли старухи, и это решило судьбу Джудит. Лэрд сразу же ухватился за выдвинутое старухой обвинение и приказал препроводить пленницу в эту превращенную в тюремную камеру комнату. Следы того, что здесь жили люди, еще виднелись. На полу валялись клочки шерсти, в углу лежала сломанная прялка. Отличная вещь. Кто, интересно, ею пользовался? Покойная супруга лэрда или какая-нибудь смешливая служанка? Ее внимание привлек приглушенный шум; она отвернулась от окна и взглянула на дверь — непреодолимую преграду из дубовых досок толщиной в добрых четыре дюйма. которая отделяла ее камеру от коридора. И в следующее мгновение узнала доносившийся из коридора голос — это был голос Гленлиона. Она уже стала подниматься на ноги, когда дверь распахнулась. Неосознанным движением она стиснула на груди руки, которые от охватившего ее волнения стали слегка подрагивать. Перед ней стоял Роберт Гленлион, а за его спи ной маячила сердитая физиономия стражника. — Тебе не причинили вреда, леди Линдсей?

Она покачала головой. Но говорить не могла и только во все глаза смотрела на Роба. Щеки у нее пылали, сердце билось так сильно, что его стук эхом отдавался у нее в ушах.

— У тебя кровоподтек? — Он двинулся вперед, оставив дверь нараспашку, и легонько коснулся ее щеки. Его рука была такой теплой и нежной, что Джудит захотелось стиснуть ее в ладонях и прижать к лицу.

Пока мысли лихорадочно проносились у нее в голове, Роб стоял перед ней, дожидаясь ответа. Она попыталась припомнить, откуда этот кровоподтек, ей это удалось, хотя и с большим трудом — удар обрушился на нее внезапно, после чего в голове помутилось…

— Не могу сказать точно… Должно быть, случайно ушиблась.

— Это он тебя ударил? Ответь мне, Бога ради…

— Ты сам говорил, что язык у меня как бритва. Поэтому, когда меня стали обвинять в колдовстве и наведении порчи на коров, я сказала, что только дурак может поверить в такую глупость.

В его глазах полыхнул мрачный огонь, а губы сжались в нитку.

— Больше он тебя не ударит, леди. Клянусь.

Она без колебаний поверила ему, хотя он еще ничем не заслужил ее доверия.

Она сжала его ладонь своими тонкими пальцами.

— Я верю тебе, Роберт Гленлион.

Глава 12

В зале было тихо; огонь в очаге догорал, свечи и светильники давно погасли, и зал освещал один-единственный факел. Слуги — из тех, что ночевали в зале, завернувшись в одеяла и пледы, — спали на соломенных матрасах вокруг очага. Роб двигался тихо, стараясь никого не разбудить. Правда, при звуке его шагов поднял голову его верный Цезарь. Но Роб это предвидел и, чтобы отвлечь его внимание, прихватил с собой кусок мяса. Пес бросился к мясу и стал с урчанием его пожирать, не обратив внимания на то, что Роб в знак прощания потрепал его по ушам. Хотя в зале огонь в лампах погас, лампы в настенных нишах в лестничном колодце еще едва теплились, но света практически не давали, так что Робу, чтобы выдерживать направление на винтовой лестнице, приходилось держаться рукой за холодную осклизлую стену. Роб намеревался увезти вдову Линдсей из замка до того, как отец успеет осуществить свой дьявольский план.

Роб понимал, что, устроив охоту на ведьм, лэрд хочет убить сразу двух зайцев: отомстить дерзкой леди и насолить непокорному сыну, который, являя собой пример непослушания, тем самым оказывал дурное влияние на вассалов и арендаторов Лохви. Роб решил, что не позволит отцу срывать злость на невинной женщине. Пока к лэрду не вернется здравый смысл, он будет прятать вдову в каком-нибудь безопасном месте подальше от замка. Как он и ожидал, каменную клетку, в которой содержалась вдова, охранял один-единственный стражник. Роб хорошо знал эту комнату, превращенную нынче в тюремную камеру. В прежние времена здесь любила сиживать мать Роба, она пряла пряжу и чинила одежду. Когда Роб был мальчиком, из этой комнаты частенько доносился женский смех: леди Кэмпбелл была женщина компанейская и обычно работала в окружении подруг, приезжавших к ней в замок погостить, или служанок, с которыми можно было перекинуться острым словцом. Роб часто вспоминал Эйлис Макгрегор, но с годами образ матери постепенно стерся из памяти. Зато он хорошо помнил сладкий запах лаванды, исходивший от ее одежды, и нежные прикосновения ее пальцев, когда она гладила его по щеке. Увы, Эйлис Макгрегор давно отошла в мир иной, как очень и очень многие из тех, кого Роб знал и любил. Лэрд Лохви похитил Эйлис у клана Макгрегор и, преследуя свои политические цели, в скором времени на ней женился. Как ни удивительно, Эйлис полюбила мужа — несмотря на его грубое обличье, ухватки и зычный, как труба, голос. В молодые годы в Ангусе было много привлекательного, но с годами обаяние постепенно исчезало. Но даже гневаясь на отца, Роб помнил, что Ангус когда-то был совсем другим человеком, и эти ностальгические воспоминания удерживали его от окончательного с ним разрыва. Стоя на верхней ступени лестницы, Роб временами выглядывал из лестничного проема, бросая взгляд в темный тоннель коридора. У двери камеры чадил факел, позволяя рассмотреть опиравшегося на копье клевавшего носом стражника. Стоявший у его ног кувшин, в каких обычно хранилось вино, ясно давал понять, каким образом он подкреплял свои силы во время дежурства. Роб знал о маленькой слабости грозного стража, и ему не составило большого труда подмешать в это укрепляющее питье настой сонной травы. Гораздо труднее было ждать, когда трава окажет действие. Главным врагом Роба сейчас было время. Кроме того, следовало подумать и о расхаживавших по стенам замка часовых. Роб очень надеялся, что они по случаю праздника выпили лишнего и, возможно, тоже дремлют на своих постах. Наконец-то! Стражник, за которым наблюдал Роб, выронил из рук копье, медленно осел на пол и захрапел. Роб, выскочив из своего укрытия, подбежал к стражу и снял висевший у него на поясе ключ от камеры. Он вставил его в замок, со скрежетом провернул, после чего ударом ноги распахнул дверь и вошел в комнату. Свет чадившего у двери факела позволял разглядеть узкую койку, на которой спала вдова Линдсей. Подойдя к койке, Роб некоторое время вслушивался в сонное дыхание женщины. Неожиданно до его слуха донесся странный приглушенный звук, не имевший к вдове никакого отношения; Роб прислушался и понял, что в камере, помимо Джудит, находится еще кто-то. Неужели старому лэрду пришло на ум лично охранять свою жертву? — с ужасом подумал Роб и осмотрелся. Когда его глаза привыкли к темноте, он увидел в углу на соломенном матрасе спящую Мэгги. Разбуженная стуком каблуков о каменные плиты, она заворочалась, приподняла голову и стала подниматься со своего ложа. Нельзя было терять ни секунды. Прежде чем старуха успела закричать или сказать хоть слово, Роб нанес ей разящий удар кулаком под подбородок. Старуха рухнула на матрас как подкошенная, издав тихий, наподобие мышиного, писк. Роб быстро и ловко перетянул ей запястья ее же собственным ремешком и, стянув у нее с ноги шерстяной чулок, затолкал его ей в рот. Если все получится, как он задумал, ни его, ни вдовы не хватятся до самого утра, а это даст ему с Джудит возможность оторваться от преследования. Вернувшись к койке, на которой спала вдова, Роб потряс Джудит за плечо, одновременно закрывая ей рот ладонью на тот случай, если бы ей вздумалось закричать.

— Ни звука, — прошептал он ей на ухо, а когда вдова, осознав, что происходит, кивнула, убрал руку. — Нам надо поторапливаться, леди. Ты полностью одета?

— Нет, — прошептала она, присаживаясь на койке и прикрывая грудь краем пледа. Чтобы не смущать вдову, Роб, пока она приводила себя в порядок, выглянул в коридор. Вдова, накинув на плечи плед и зажав в руке башмаки, довольно скоро к нему присоединилась. О, эта женщина не растеряется ни при каких обстоятельствах, подумал он, ухмыляясь и беря ее за руку.

В башне имелась дверца, выводившая к озеру. Неподалеку виднелся поросший зеленой травкой прибрежный склон, но добраться до него можно было только на лодке. Когда Роб распахнул дверь, Джудит, увидев перед собой залитое лунным светом огромное водное пространство, замерла. Потом, справившись с удивлением, она с силой сжала руку Роба и прошептала:

— Мейри! Мы должны…

— Нет. Здесь она в безопасности. — Джудит попыталась было запротестовать, но Роб закрыл ей рот ладонью. — Твоя смерть, миледи, нисколько ей не поможет. Обвинение в колдовстве — не шутка. Даже если бы твой отец прислал сейчас за тебя выкуп, это вряд ли спасло бы тебя.

Она колебалась. Луна зашла за тучу, и он не видел ее лица, но угадал ее реакцию. Подул прохладный предрассветный бриз. Надо было поторапливаться.

— Ты должна бежать со мной. Останешься здесь — не доживешь и до вечера. Мне больно это говорить, но отец недвусмысленно дал понять, что не пожалеет усилий, чтобы тебя уничтожить.

— Но моя племянница… Мейри. Что станет с ней, если я убегу?

— Убежишь ты или умрешь, тебя все равно с ней не будет. Но если ты убежишь, то по крайней мере останешься в живых и сможешь принести ей пользу в будущем.

Подхватив Джудит на руки, Роб спустился к воде. Здесь женщина попыталась вырваться от него. Роб выругался, крепче сжал ее и мысленно дал себе слово, что, если она начнет брыкаться посреди озера, он швырнет ее в воду там, где поглубже, и пусть идет ко дну.

— Я не умею плавать, — вздрогнув, пролепетала Джудит, когда вода коснулась ее голых ног, и обхватила его за шею. Роб обрадовался: похоже, холодная ванна поумерила ее пыл и вернула к действительности.

— Тогда ты точно не ведьма, — сказал он с усмешкой, — и с успехом прошла бы уготованное тебе испытание. Одно плохо — после этого тебя все равно пришлось бы хоронить. Женщина может доказать, что она не ведьма, только пожертвовав собственной жизнью.

В ответ Джудит тяжело вздохнула, и Роб понял, что она только теперь осознала грозившую ей опасность. Войдя в воду по горло, Роб, поддерживая голову Джудит так, чтобы она могла дышать, поплыл к берегу. Из-за туч вышла луна, и Роб, мельком глянув на свою спутницу, подумал, что в эту минуту она очень походит на наяду или речную нимфу. Ее светлые волосы, озаренные лунным светом, приобрели голубовато-серебристый оттенок, а тащившийся за ней по поверхности воды подол полотняного платья казался прозрачным и тонким, словно сплетенный из паутины хитон. Джудит подумала, что с тех пор, как они вошли в воду, прошла целая вечность, и забеспокоилась.

— Не волнуйся, женщина, — сказал Роб. — Берег близко. Главное, что мы уже не в замке Лохви…

Наконец он почувствовал под ногами гальку, сделал еще несколько шагов и выбрался на берег. Осторожно поставив Джудит на ноги, Роб оглянулся. На фоне светлевшего неба черные башни и стены замка выглядели особенно зловеще. На стенах то появлялись, то пропадали огоньки — стража с факелами в руках делала обход. Оставалось только надеяться, что в сторону озера стражники не смотрели, сосредоточив все внимание на праздничных кострах — самые стойкие там все еще водили хороводы. Роб помог Джудит забраться вверх по склону. Когда они наткнулись на большой пышный куст боярышника, Роб плюхнулся на землю и потянул за собой Джудит, знаком показав ей, чтобы помалкивала. Некоторое время они сидели в полной тишине и напряженно прислушивались. До них не долетало ни единого звука, только шелест травы.

Когда обход закончился и стражники с факелами скрылись из виду, Роб поднялся и, увлекая за собой Джудит, направился в сторону болот. Опасность все еще существовала — их мог заметить какой-нибудь отбившийся от праздничной толпы подгулявший арендатор, но Роб считал это маловероятным. Близился рассвет, и жители в большинстве своем уже отправились на боковую. Двигаясь почти в полной темноте по болотам, Роб больше полагался не на зрение, а на слух, осязание и интуицию. Кроме того, он родился в этих местах и знал буквально все гати, тропки и проходы среди топей. Словом, он чувствовал себя на болотах довольно уверенно, чего нельзя было сказать о его прекрасной спутнице. Она то и дело принимала обыкновенную лужу за глубокую, наполненную ржавой водой яму или ров и высоко задирала платье, боясь испачкать подол. И когда, выбираясь из облаков, начинала тускло светить луна, Роб получал возможность созерцать ее маленькие, узкие ступни и стройные ноги и бедра. От этого зрелища его бросало в жар и он чувствовал внизу живота напряжение. Пройдя болото, они зашагали по твердой почве, углубляясь в заросли. По мере того как они удалялись от берега, попадавшиеся им на каждом шагу ивы стали сменяться соснами и дубками. В густом подлеске их вряд ли кто-нибудь разглядит, так что Роб по этому поводу перестал тревожиться. Его беспокоило другое — на месте ли лошади, которых ему удалось незаметно вывести из замка и спрятать в небольшой рощице на опушке леса. Рощица находилась примерно в сотне ярдов от тропинки, выводившей на Тиндрамский тракт. Ехать по тропинке, а тем более по тракту было рискованно, но только это и позволяло выиграть время. Лошади стояли там, где Роб их оставил. С облегчением вздохнув, он повернулся к Джудит, подхватил ее на руки и усадил на одну из лошадей — ту, что поменьше.

— Возьми, накинь на плечи, — произнес он, подавая ей шерстяную накидку, которую нес с собой. Но от мокрой накидки женщине стало еще холоднее. Тогда Роб достал из притороченной к седлу дорожной сумки плед и закутал им женщину. Она запротестовала, сказав, что он тоже промок насквозь и замерз.

Роб ее успокоил:

— Я захватил несколько пледов. Кроме того, мы скоро найдем местечко, где можно погреться у огня, поесть горячей пищи и обсушиться.

— С-скоро? — стуча зубами, спросила вдова. — Н-на-сколько я знаю, поместье Гленлион находится на расстоянии не менее тридцати лиг от замка Лохви.

— Ты, леди, меня недооцениваешь. Неужели ты думаешь, что между Лохви и Гленлионом нет дома, где бы меня приютили? У меня полно друзей и родичей, и они будут рады предоставить нам с тобой стол и кров. При этом даже не спросят, как мы оказалось в их краях, от кого скрываемся и почему у нас такой вид.

Гленлион не лукавил. Неподалеку лежали владения кланов Макгрегор и Макнэш. Часть родов поддерживала с Гленлионом дружеские отношения; имелись однако общины, настроенные по отношению к нему враждебно. Так что их с Джудит безопасность напрямую зависела от того, кто им встретится раньше — друзья Гленлиона или враги. Все темное время они ехали вдоль южного края долины Глен-Лохи и к рассвету добрались до Бен-Луи — высокой, окутанной мраком, поросшей лесом горы. Тиндрамский тракт лежал к северу, но ехать по нему следовало с большой осторожностью, стараясь по возможности избегать людных перекрестков. Роб не сомневался, что в замке Лохви уже обнаружили исчезновение вдовы и Рыжий Дьявол послал за ними погоню. А попасть в его лапы в планы Роба никак не входило. Они ехали все утро и весь день. На расстоянии лиги от Тиндрама находился Кирктон, где Роб рассчитывал остановиться на ночь. Роб оглянулся и посмотрел на свою спутницу. Она почти все время молчала, без возражений жевала сухие ячменные лепешки, которые он ей предлагал, и запивала эту скудную еду холодной водой из его фляжки. Джудит не жаловалась, но Роб чувствовал, что силы ее на пределе. Лицо у вдовы было бледное, под глазами залегли голубые тени. Она так сильно сжимала поводья, что побелели костяшки пальцев. За несколько часов скачки они останавливались только раз — по нужде. При этом вдова слезла и залезла на лошадь самостоятельно, отказавшись от его помощи. В ней были мужество и сила духа, которых он никак не ожидал.

— Недаром говорят, что англичане упрямы, — сказал Роб, решив ее поддразнить, и был вознагражден ее слабой улыбкой. — Ты, женщина, о ребенке не беспокойся, — добавил он через минуту, зная, о чем она думала всю дорогу, и сочувствуя ей. — Старая Мэгги хотя и не слишком привлекательная особа, но детей любит и о девочке будет заботиться.

Она внимательно на него посмотрела, словно пытаясь понять, правда это или он просто ее успокаивает. Судя по выражению его лица, он говорил правду.

— Вероятно, ты прав, — промолвила Джудит. — Я не замечала, чтобы она плохо обращалась с Томом, своим внуком. Чувствуется, что она его любит.

— Наш Том — проказник, каких мало. Боюсь, твоя Мейри хорошему у него не научится.

Джудит снова ему улыбнулась — куда теплее, чем прежде. И эта очаровательная улыбка поразила его в самое сердце. Что бы эта женщина ни говорила и ни делала, не оставляло Роба равнодушным. Он и не ожидал, что поездка с ней станет испытанием для его чувств. И это не могло его не смущать. Ближе к вечеру подул холодный ветер, который растрепал Джудит волосы и заставил ее поплотнее закутаться в плед. День близился к закату, и тени двух высоких гор — Бен-Луи и Бен-Озз, которые легли в долину, придали окружавшему их ландшафту более сумрачный, нежели утром, вид. Роб, приложив ладонь козырьком ко лбу, приподнялся на стременах, чтобы обозреть дорогу. В Кирктоне находились развалины древнего монастыря VII века, где в свое время хранились мощи святого Филлана. Роб был уверен, что уж там-то их искать никто не будет. Они добрались до Кирктона, когда уже совсем стемнело. В заброшенном аббатстве было тихо, как на кладбище. На месте обрушившихся стен росли ивы, еще сохранившиеся постройки были увиты плющом. Молодые люди решили укрыться в полуразрушенной часовне; пока Роб занимался лошадьми, Джудит, взяв кремень, кресало и немного сухого мха, разожгла костерок на том месте, где в незапамятные времена стояла каменная чаша со святой водой.

— Это святотатство, — посетовала Джудит, когда Роб вошел в часовню. — Надо было развести огонь в другом месте.

— Тогда костер был бы виден издалека, — резонно возразил Роб. — Нет, леди, это единственное место, где мы можем обогреться, не привлекая к себе внимания.

Она с минуту молчала, подбрасывая в огонь веточки и стебли сухой травы, потом спросила:

— Как думаешь, лэрд Лохви будет нас искать?

Роб молчал, напряженно размышляя над этим, казалось бы, таким простым вопросом. Признаться, он не столько опасался своего отца, сколько графа Аргилла. Если бы граф узнал о побеге заложницы, то, вне всякого сомнения, отрядил бы за ней погоню. А поскольку людей у него было гораздо больше, чем у Ангуса Кэмпбелла, это позволило бы ему вести поиск беглянки сразу в нескольких направлениях. Разумеется, в поисках будет принимать участие и лэрд Лохви, но он станет лишь орудием в руках зловредного графа. Роб с усмешкой подумал, что, если бы он назвал отца слепым исполнителем воли графа, тот наверняка почувствовал бы себя оскорбленным.

— Ты мне так и не ответил, — сказала Джудит зазвеневшим от волнения голосом.

— Лэрд Лохви просто обязан пуститься по нашему следу. Если не ради себя, то ради того человека, который организовал твое с Мейри похищение.

— Ты графа Аргилла имеешь в виду?

— Кого же еще? — Роб подбросил в огонь несколько сухих веток.

Она замолчала. Роб поднялся и отправился за своей дорожной сумкой. Бросив ее поближе к костру, сказал:

— Наш ужин наверняка будет не столь обильным, как в замке Каддел, но голод мы утолить сможем.

— Опять ячменные или овсяные лепешки? — разочарованно спросила Джудит.

— А чем плоха такая лепешка? — вопросом на вопрос ответил Роб, размешивая в глиняной плошке воду с овсяной мукой и доставая из сумки небольшую чугунную сковородку. — Это основное блюдо шотландского воина — горячее и сытное. Бывали времена, когда о такой еде мне приходилось только мечтать.

— Как-то не верится, что тебе приходилось голодать.

— Уверяю тебя, приходилось. Притом гораздо чаще, чем ты можешь себе представить. Ну вот, лепешки изжарились. Первая, самая лучшая — тебе. — С этими словами Роб снял со сковородки горячий овсяный блин и протянул своей спутнице.

Чтобы не обжечься, Джудит стала перекидывать лепешку с ладони на ладонь. Заметив, с каким серьезным видом она это делает, Роб ухмыльнулся. Жонглируя лепешкой, она, казалось, забыла обо всем на свете — даже о возможной погоне, а подобная передышка была ей совершенно необходима.

— Итак, ты везешь меня в Гленлион, — наконец сказала она, расправившись с двумя лепешками и запив их водой из кожаной фляги.

— Это так.

— Думаешь, нас не станут там искать? — спросила она, протягивая к огню руки.

— Это не столь уж важно. Она нахмурила брови.

— Неужели Гленлион такая мощная крепость?

— Нет, леди. Жилые покои у меня размером с фермерский дом, а оборонительная стена еще недостроена. — Роб вытер сковородку куском лепешки, отправил его в рот, а сковородку снова засунул в сумку. — Кроме того, в большом зале у меня ночуют коровы. Уверен, Саймон именно там их поместил, поскольку скотного двора у меня пока тоже нет.

— А кто такой Саймон?

— Мой кузен. — Роб с минуту помолчал и продолжил: — И в общем-то мой управляющий. Он присматривает за моими владениями, если я в отлучке. Когда я уезжал из Гленлиона б последний раз, он всячески этому противился, говорил, что эта поездка никому пользы не принесет. И оказался прав.

Она завернулась в плед так, чтобы прикрыть не только плечи, но и голову, и сказала:

— Понимаю. Это когда ты уезжал в Лохви, чтобы попытаться отговорить своих родичей от нападения на замок Каддел.

— Именно. Ведь я чуть не погиб, а братьев так и не спас.

Над костром алыми мухами летали искры. Жар от костра горячил лицо, но не спасал от дувшего в спину холодного ночного ветра.

— Если бы ты тогда остался дома, — сказала она, заставив его снова поднять на нее глаза, — то меня, вполне возможно, уже не было бы в живых.

В определенном смысле она была права. Не будь в Лохви Роба, Ангус Кэмпбелл обязательно сорвал бы зло на ней. Но это дело прошлое, а думать надо о настоящем. С шумом выдохнув, Роб покачал головой и произнес:

— Ты, леди, лучше помолись о том, чтобы мы пережили завтрашний день и добрались до Гленлиона.

— Ну, завтрашний-то день я обязательно переживу, — улыбнулась вдова. — Как-никак я путешествую в сопровождении Дьявольского Отродья.

В ее устах слова Дьявольское Отродье прозвучали почти ласково. Он ухмыльнулся:

— Да, леди, иногда приходится путешествовать и в такой компании.

Глава 13

Во сне она слышала топот погони и в страхе открыла глаза. Присев, стала с ужасом вслушиваться в доносившийся до ее слуха низкий приглушенный рокот. Потом услышала голос Гленлиона:

— Ничего страшного. Приближается гроза — вот и все.

Джудит с облегчением вздохнула. Это был всего лишь сон. Она огляделась. На горизонте проступал черный силуэт горы Бен-Луи, напоминавший изготовившегося к прыжку дракона. Светила луна, заливая все вокруг тусклым рассеянным светом. Она видела руины аббатства и пасшихся неподалеку лошадей, на которых они с Робом приехали. Джудит снова опустилась на каменный пол и, поплотнее закутавшись в плед, подумала, не предложит ли ей Роб заняться с ним любовью, но этого не случилось. Он протянул ей еще один плед, велел ложиться спать и сказал, что разбудит, когда настанет ее очередь охранять место ночевки. Но он ее не разбудил. С того места, где она лежала, было видно, как начало светлеть на востоке небо. Скоро взойдет солнце. Неужели он всю ночь так и не сомкнул глаз? Оставалось лишь удивляться, что этот грозный воин рисковал жизнью и своим положением, чтобы спасти заложницу, о существовании которой он месяц назад и не подозревал. В том, что он спас ее от смерти, сомневаться не приходилось. Нетрудно себе представить, чем могло закончиться затевавшееся против нее лэрдом Лохви судилище. Ее бы подвергли страшным пыткам, а потом утопили или сожгли живьем. Ей следовало бы поблагодарить Роба, но он не принял бы обращенных к нему слов благодарности. Уж такой это был человек — терпеть не мог, когда его благодарили. Джудит по опыту знала, что в таких случаях он или хмурился, или превращал все в шутку. Интересно, подумала Джудит, понимает ли он, что у них одинаковые отношения с отцами? Ее отец дал ей ясно понять, что ценит свои земли гораздо больше дочери. И она, естественно, испытывала к нему чувство, близкое к ненависти. Видимо, Роб испытывал нечто подобное и по отношению к Ангусу, хотя чувство долга удерживало его от окончательного разрыва с ним. Сидевший у затухавшего костра Гленлион потер ладонью больную ногу, и Джудит подумала о его ране. С тех пор как она промыла ее и наложила на нее целебные повязки, прошла неделя, и, если ее лечение помогло, Роб уже не должен был испытывать боли при ходьбе. В отдалении снова пророкотал гром. Гленлион поднялся и пошел проведать лошадей. По тому, как ловко и бесшумно он двигался, нетрудно было заключить, что ее лечение оказалось вполне эффективным. По счастью, за годы, проведенные в замке Каддел, она не забыла преподанные ей матерью уроки врачевания. Джудит еще раз взглянула на небо и прислушалась к отдаленным раскатам грома. Пора вставать и, пока Роб занимается лошадьми, привести себя, насколько это возможно, в порядок. За исключением нескольких слов, которыми они перед побегом обменялись по поводу Мейри, они с Робом почти не разговаривали. Временами ей даже казалось, что он полностью ушел в себя и просто забыл о ее существовании. После того как он пытался овладеть ею, а она его отвергла, Джудит решила, что он ее возненавидел. Теперь, разумеется, она так не думала, но его чувства к ней оставались для Джудит загадкой. Поднявшись и аккуратно сложив пледы, Джудит вышла из развалин часовни и присела за росшими неподалеку кустиками. Когда Гленлион, вычистив и оседлав лошадей, вернулся к огню, Джудит уже успела замесить тесто и нажарить лепешек.

— Будет дождь, — сказала Джудит, чтобы объяснить ему причину развитой ею бурной деятельности.

— И то верно. Надо побыстрее уезжать.

Дождь пошел только после того, как они отъехали от Кирктона и выбрались на поросшую зеленой травой и голубыми колокольчиками равнину. Среди травы и луговых цветов то тут то там попадались огромные камни и гранитные глыбы. Можно было подумать, что их разбросала по полю могучая рука великана.