Звездный скиталец

      И над всем этим витала ханжеская мораль, опирающаяся на десять библейских заповедей.
      Растерянный и одинокий, он, как утопающий за соломинку, ухватился за прописную, как ему тогда казалось, истину: "Хочешь выжить - делай монету". Поступил на службу в Генеральную Дирекцию Научных Исследований и не без содействия своего бывшего однокурсника женился на Кэтрин - дочери одного из членов правления ГДНИ, рыжеволосой неврастенической особе с крикливо накрашенными губами и развинченной походкой певички из кабаре.
      В качестве свадебного подарка тесть преподнес молодоженам роскошную квартиру в центре города, виллу в Голд-Лейк-Виллидж и только начинавший тогда входить в моду "Кадиллак" с квантовым двигателем.
      Отец Кэтрин - один из биржевых воротил, отчаявшись воспитать деловую хватку у своего зятя, в приливе благодушия и родственных чувств, вызвал Симмонса на откровенность и, когда узнал, что тот всерьез намерен заняться наукой, приобрел для него квартиру в западном секторе города и оборудовал отличную лабораторию.
      Однако вскоре акулы покрупнее в клочья растерзали чадолюбивого тестя, и Кэтрин, убедившись, что ее супруг звезд (а тем более денег) с неба не хватает, подала на развод. Судя по всему, она вела далеко не затворнический образ жизни. Не раз, проезжая вечером мимо своего бывшего гнездышка, Симмонс видел в окнах силуэты извивающихся в эротических танцах.
      Голос Эльсиноры вернул его к действительности.
      - Не возражаешь, если я включу эту штуку?
      - Да. То есть нет, - спохватился Симмонс и махнул рукой. - Включай, конечно.
      Он снова отвернулся к окну. Город заволакивало сизой дымкой смога. С тех пор, как он остался один, минуло пять лет. И все эти годы он, не покладая рук, трудился над своим детищем. Из смутной догадки, казалось бы, неосуществимых предположений родился аппарат, позволяющий шагнуть за пределы существующей реальности.
      Аппарат в двух вариантах: более мощный - величиной с чемодан и портативный - совсем крохотный, размерами и формой напоминающий обычные карманные часы-луковицу. Прибор позволял перемещаться во времени и в пространстве, правда, ограниченном силовым барьером, которым Страны Всеобщей Конвенции отгородились от коммунистического мира.
      Изобретение не принесло ему ни денег, ни славы. В патентном бюро, куда он обратился, чтобы зарегистрировать его, отнеслись весьма скептически. Патент, правда, выдали, оговорившись, что практического значения для промышленности изобретение не имеет, и посоветовав, уже в частном порядке, обратиться в Военное Ведомство.
      Симмонс в Военное Ведомство не пошел, но из патентного бюро туда, по-видимому, все-таки сообщили, и он, правда, чисто интуитивно, видел прямую связь между своим изобретением, и повесткой на призывной пункт. Больше того, он в этом уже почти не сомневался. И все же, несмотря ни на что, пять лет не были потрачены зря: времятрон теперь стал единственным шансом, единственной надеждой на спасение.
      Он без сожаления покидал этот город, хищно раскинувший там, внизу, сеть улиц и переулков, город, ежедневно, ежечасно калечащий миллионы человеческих душ, злокачественную опухоль, нарыв на теле земли, выделяющий вместе с гноем мириады бактерий разврата, преступности, наркомании, которым одни предаются, не видя другого пути удовлетворить несбывшиеся желания, другие - напротив - от полного пресыщения самыми изощренными благами цивилизации.
      Симмонс вздохнул и бросил окурок в утилизатор. Эльсинора по-прежнему сидела в кресле и, не мигая, смотрела на выключенный "атташе". Она не заметила, как Эрнст подошел к ней, и очнулась лишь тогда, когда он ласково коснулся ее затылка.
      - Мне страшно, Эрнст, - сказала она, и в голосе ее прозвучало отчаяние. Он усмехнулся:
      - Мне тоже. Но у меня нет выбора.
      Она продолжала выжидающе смотреть на него снизу вверх, но он молчал, и она заговорила снова:
      - Я пойду с тобой, Эрнст. Не знаю, что нас ждет там, но в одном можешь не сомневаться: в тягость я тебе не буду.
      Симмонс внезапно почувствовал резь в глазах и поспешно отвернулся к окну.
      - Ладно, - произнес он некоторое время спустя. - Будем считать, договорились. Оставляю тебе список и деньги. Постарайся управиться с покупками до четырех. Второй ключ в ванной комнате.
      - Я видела.
      Он сел к столу и, не спеша, набросал список. Сложил листок вдвое и накрыл пачкой кредиток. Потом надел плащ и взял шляпу.
      - Мне пора. Позавтракаешь одна.
      Она молча кивнула, не вставая с кресла.
      На улице не по-осеннему теплый ветер слизывал с тротуаров остатки ночного снега. Грязные ручейки бежали по сточным канавам и исчезали за решетками канализационных люков. В насыщенном влагой воздухе носился запах мокрого асфальта, резины и дешевой косметики. Серая пелена скрывала верхушки небоскребов, и они казались опорами, на которых держится небо. Симмонс перешел улицу и спустился в подземку.
      В толчее переполненного вагона кое-кто из пассажиров умудрялся просматривать газету. Через плечо низкорослого соседа Симмонс пробежал заголовки на первой полосе "Дженерал трибюн": "Боевые действия в Индокитае", "Мятежники получат по заслугам", "Пит Снайдерс - гордость морской пехоты".
      Значит, он не ошибся, война действительно началась.
      Что ж, для него лично это могло означать только одно: надо спешить.
      И он не стал терять времени зря. Без пяти двенадцать он уже оформил бумаги на продажу квартиры, лаборатории и остальной недвижимости. В половине первого предъявил чек на довольно внушительную сумму в одном из отделений Национального Банка. Не будь у него с собой повестки, вряд ли удалось бы провернуть все так быстро. Пластикатовый прямоугольник срабатывал без осечки.
      - Какой разговор? - развел руками владелец конторы по купле-продаже недвижимости. - Вы - наш почетный клиент!
      Симмонса обслужили вне очереди. То же самое повторилось в отделении банка. Управляющий лично проследил за тем, чтобы Симонсу оплатили чек, а прощаясь, крепко пожал ему руку и одарил дюжиной сигар в силиколовом ящичке.
      "Нет худа без добра, - с усмешкой подумал Симмонс, выходя из здания банка. - Но каковы стервецы? Все заодно. Система..."
      Ему вдруг стало не по себе при мысли о том, что он, Симмонс, волей-неволей противопоставляет себя этой системе, но он тотчас загнал эту мысль на самые задворки сознания, перехватил такси на одной из центральных улиц и, сверившись с проспектом, назвал адрес. Накрапывал мелкий моросящий дождь.
      Как и следовало ожидать, "Сафари во все времена" явно не принадлежала к категории государственных. Неказистое пятиэтажное здание в южном секторе города могло сойти за все что угодно, только не за экскурсионное бюро, хотя это и утверждала крикливая вывеска на явно пристроенном позднее парадном.
      В скудно освещенном вестибюле у стойки, облицованной под красное дерево, толстяк в модном до пят плаще и зеленой шляпе препирался со служащим фирмы, - судя по деформированным ушам и носу, - бывшим боксером. Боксер нехотя шевелил губами:
      - При несоблюдении правил фирма не гарантирует безопасности.
      - Хотел бы я знать, какого дьявола она гарантирует! взвился толстяк. - Позапрошлый раз меня чуть не сожрал саблезубый тигр!
      - Выбирайте эпоху, - служащий явно хотел сказать "выбирайте выражения". - Кто вас просил соваться к саблезубым?
      - Допустим. - Толстяк побагровел. - Допустим, вы правы. А в прошлый раз?
      Верзила зевнул, прикрывая пасть пятерней.
      - А что было в прошлый?
      - Меня высадили на рельсы перед экспрессом!
      Крохотные глазки на мясистом лице сверкнули любопытством.
      - Экспресс стоял?
      - Черта с два! Несся на всех парах!
      - Понятно. - Верзила почесал под мышкой. - Тебе повезло, приятель. Тут одного телепортировали прямо в сопло реактивного лайнера.
      Толстяк застонал. Боксер опять зевнул и смачно сплюцул куда-то за стойку.
      - Пришлось фирме раскошелиться на компенсацию.
      - Хорошенькое дело! - возмутился толстяк. - Угробили человека!
      - Что делать, - равнодушно пожал плечами служащий. - Бывают неполадки. Дело-то новое.
      - Неполадки! - казалось, толстяка вот-вот хватит апоплексический удар. - Это ваша паршивая контора - сплошное дерьмо! Да, да! Дерьмо! И гоните обратно мои денежки!
      - Полегче, приятель. Мы тут не терпим, когда задевают честь фирмы.
      - Плевал я на вашу фирму!
      - Ты вот что, - верзила поднялся и вышел из-за стойки. Я тебя по-всякому урезонивал. А ты все свое да свое. Не согласен, - иди объясняйся с администрацией. А будешь безобразничать, - в два счета на улицу выкину!
      "Дай толстяку вместо глаз спаренные пулеметы, - лежать боксеру изрешеченному вдоль и поперек", - подумал Симмонс. Однако толстяк был безоружен и благоразумно ретировался за дверь с табличкой "Администрация".
      - Ходят зануды всякие. Душу выматывают! - проворчал верзила, забираясь обратно за стойку. - Сами не знают, чего хотят.
      - И много таких? - полюбопытствовал Симмонс.
      - Каких таких? - насторожился служащий.
      - Хотящих?
      - А! - верзила осклабился. - Хватает. А вам чего?
      - Того же самого.
      - Не усек.
      - Сейчас усечешь. - Симмонс достал коробку дареных сигар и протянул одну чиновнику. Тот подозрительно повертел ее перед носом, зачем-то понюхал и вдруг заржал по-жеребячьи, оскалив желтые от никотина зубы.
      - Настоящая! Небось кучу монет отвалили?
      Он с уважением оглядел Симмонса. "Вот это клиент! - было написано на его холуйской роже. - Сразу видно, - при деньгах. Такой мельчить не станет".
      Симмонс положил на стойку вторую сигару.
      - Вот что, приятель, ты, я вижу, парень свойский. Общий язык найдем.
      - Ну... - начал было отставной боксер, но Симмонс пресек попытку в зародыше.
      - Найдем, не сомневайся. А теперь слушай. Эти умники, что - в самом деле в прошлое отправляют людей или так, на арапа?
      - Н-не знаю, - выдавил из себя верзила, с вожделением разглядывая лежащую на стойке сигару. Симмонс положил рядом еще одну.
      - Вроде бы, вправду.
      Четвертая сигара немного развязала церберу язык.
      Пятая сделала словоохотливым. После шестой стали закадычными друзьями.
      - Отправляют, - доверительно зашептал верзила на ухо Симмонсу, перегнувшись через стойку и воровато озираясь. - Отправляют, душегубы. Думаешь, тот зря тут хныкал? У них там чего-то еще недоуле... недоури... фу, черт, язык сломаешь! Чегой-то не в порядке, в общем. То не туда зашлют, то не там высадят. Один тут на Амазонку-реку просился, вроде бы по каким-то зубастым рыбам специалист. Так что ты думаешь? В чем мать родила вернулся! Часа два слова сказать не мог, трясся. Оказывается, его к амазонкам закинули по ошибке. Это бабы такие. Без мужиков, вольным табором живут. Ну, и накинулись на беднягу. Еле ноги унес. Отдышаться только успел и сразу на развод с женой подал. "Не желаю, говорит, породу их подлую видеть! Зверье дикое и то в тыщу раз добрее!". Так-то.
      А другой туда человек-человеком отправился, а обратно горьким пропойцей. До сих пор от алкоголизма излечиться не может. А некоторые и вовсе не возвращаются. Отправили - и каюк!
      - А как же фирма потом выкручивается?
      - Да уж как придется. Если у покойного родственники настырные, - случается, компенсацию платят. А нет, - некролог в газете и все. Только обычно никто за пропавшими не приходит... Да, сэр. Абсолютно безопасно, сэр. Можете не сомневаться. Мы - фирма солидная.
      Верзила выпрямился и одновременно сгреб со стойки сигары. В боковую дверь вошел невысокий щеголевагый мужчина в твидовой паре, при галстуке бабочкой. Посеребренные сединой волосы были подстрижены с вистов и старательно зачесаны к темени, где явно намечалась лысина. Ухоженные усики вздернулись, словно у кота, почуявшего мышь.
      - О'Нейл!
      - К вашим услугам, сэр! Обслуживаю клиента, сэр, Интересуются условиями.
      - Прошу вас, - мужчина распахнул дверь и сделал приглашающий жест. Симмонс пересек вестибюль и поздоровался.
      - Симмонс.
      Мужчина продолжал придерживать дверную ручку. На указательном пальце поблескивал перстень с изображением трилистника.
      - Очень приятно. Смит, технический директор фирмы.
      Смит галантно наклонил голову, пропуская гостя, вошел сам и плотно притворил дверь.
      Спустя некоторое время Симмонс в сопровождении Смита вышел из кабинета, попрощался за руку с техническим директором, еще более галантным и предупредительным, чем в начале их знакомства, по-свойски подмигнул О'Нейлу, который вскочил с такой поспешностью, что опрокинул табурет, и, насвистывая, зашагал по улице.
      Рубикон остался позади. За время пребывания под гостеприимным кровом "Браун, Чичестер, Каневски и К°" Симмонс:
      1) бегло осмотрел аппаратуру и убедился в том, что телепортация в прошлое - не блеф;
      2) в качестве пробного путешествия побывал в Париже 25 апреля 1977 года и даже купил у цветочницы на Монмартре букетик фиалок, без сожаления расставшись с золотым обручальным кольцом, которое продолжал носить по привычке и которое было ему ни к чему, а франками он, естественно, не располагал. Ошарашенная его щедростью, парижанка пыталась на радостях всучить сумасшедшему иностранцу всю корзину, но он благоразумно отказался;
      3) приобрел билет на имя м-ра Стоунхила с супругой, дающий им право "совершить путешествие в любую по их усмотрению эпоху прошлого и вернуться обратно по их собственному желанию". Ознакомился с краткой инструкцией, состоящей из граф "можно", "нельзя", "категорически воспрещается", и расписался за обоих.
      Техника возвращения в свою эпоху оказалась предельно простой: стоило лишь нажать кнопку на специальном поясе, которым фирма снабжала клиента, и он мгновенно телепортировался в кабину, откуда начиналось его путешествие во времени. Бедолага, возвратившийся из путешествия в костюме Адама, вероятно, не успел опомниться, как похотливые амазонки сорвали с него одежду вместе с поясом. Ну, а каким образом он потом умудрился заполучить пояс обратно, по-видимому, так навсегда и останется его личной тайной.
      Только изрядно намокнув, Симмонс пришел в себя и с удивлением обнаружил, что над городом вовсю грохочет гроза. Надо было где-то переждать ливень. Он огляделся по сторонам и, увидев на противоположной стороне залитую потоками дождя витрину цветочного магазина, торопливо перебежал улицу. В крохотном, освещенном люминесцентными лампами магазинчике стоял тепличный запах сырой земли, настоянный на ароматах цветов и листвы. Выбор был невелик: орхидеи, несколько разновидностей цветущего кактуса и еще какие-то причудливые цветы, названий которых Симмонс не знал. В углу возле кассы-автомата старик в белоснежном переднике беседовал о чем-то с древней старушкой, словно сошедшей со страниц диккенсовских романов. Кроме них в магазине никого не было. Симмонс снял шляпу и поздоровался. Старик приветливо улыбнулся в ответ, а старая леди удостоила снисходительным наклоном головы в духе времен королевы Виктории и вернулась к прерванному разговору.
      - Вы можете мне сказать, куда катится этот мир, Джим?
      - Не могу, мисс Аткинсон.
      - Вы когда-нибудь видели, чтобы в ноябре были грозы?
      - Нет, мисс Аткинсон. Разумеется, нет.
      Делая вид, что любуется орхидеями, Симмонс наблюдал за их разговором.
      - А не кажется ли вам, Джим, что все эти новомодные штучки до добра не доведут?
      Старик горестно вздохнул и развел руками:
      - Да уж куда хуже, мисс Аткинсон.
      В голосе мисс Аткинсон проклюнулись теплые нотки.
      - Вы всегда были пай-мальчиком, Джим. Я-то вас вот такусеньким помню. В вас уже тогда чувствовалась хватка настоящего бизнесмена. Кстати, как ваша торговля, Джим?
      Это она могла бы и не спрашивать: унылый вид магазинчика говорил сам за себя.
      - Так себе, мисс Аткинсон. - Старик пожал плечами. - Теперь мало кто интересуется цветами. Не то что в прежние времена.
      - О, да! - сморщенное, точно у мумии, личико мисс Аткинсон приняло мечтательное выражение. - Наше поколение умело ценить маленькие радости. Помню, в день моего рождения Гектор преподнес мне... Как вы думаете, Джим, что преподнес мне Гектор?
      - Откуда же мне знать, мисс? - взмолился старик. - Кольцо с сапфиром?
      - Нет, Джим.
      - Бриллиантовые серьги?
      - Нет.
      - Колье, усыпанное алмазами?
      - Да нет же! Он подарил мне крохотный букетик фиалок.
      Старушенция возвела очи горе и застыла в благоговейном молчании. "Не знаю, где теперь ее Гектор, - подумал Симмонс, - но даже если и в лучшем из миров, бьюсь об заклад, - у него мурашки по спине забегали. А цветочник - молодец, сразу видно старую добрую гвардию".
      Старик и в самом деле выглядел молодцом - розовощекий, в меру упитанный, с белым венчиком волос вокруг роскошной лысины. Ни дать ни взять, - Санта-Клаус, только без усов и бороды.
      - Вы можете сказать, когда в последний раз видели фиалки, Джим? - продолжала неукротимая мисс Аткинсон.
      - Сто лет назад, - грубовато ответил Санта-Клаус. - Их уже давно не существует, мисс. Их вытравили, мисс Аткинсон, как вредную сорную траву.
      "А ведь я его, кажется, сглазил, - ухмыльнулся Симмонс. Сдают нервишки. Впрочем, такая кого угодно доконает. Кремень-женщина".
      - Что вы такое говорите, Джим! - ужаснулась мисс Аткинсон. - Пусть фиалок уже действительно не существует... - Она всхлипнула и поднесла к глазам крохотный носовой платочек. Пусть их безжалостно истребили!.. - Казалось, она вот-вот разрыдается по-настоящему. - Но вы, Джим, вы не смеете так говорить! Вы так тонко чувствуете красоту... Вы...
      Не договорив, она уронила лицо в ладони. Старик мигом слетал куда-то в подсобное помещение и вернулся со стаканом воды.
      - Бога ради, простите меня, мисс Аткинсон. Кто же мог подумать, что это вас так взволнует? Выпейте воды, мисс Аткинсон.
      Старушка царственным жестом приняла из его рук стакан, отпила маленький глоток и поставила стакан на прилавок.
      - Боже мой! - она промокнула глаза платочком и засунула его в рукав вязаной кофты. - Я бы, кажется, отдала все на свете за то, чтобы хоть одним глазком взглянуть на крошечный букетик фиалок!..
      - Увы! - старик беспомощно развел руками. - Об этом можно только мечтать, мисс Аткинсон...
      Соблазн был велик, и Симмонс не устоял.
      - Простите меня, мисс...
      - Моя фамилия Аткинсон!
      Старушка дернула головой и смерила его уничтожающим взглядом.
      - ...мисс Аткинсон. Меня зовут Симмонс. Эрнст Симмонс, с вашего позволения.
      - И что вам угодно, мистер Симмонс? - ледяным тоном справилась мисс Аткинсон.
      "Сейчас ты у меня ахнешь, ржавая кочерга! - весело подумал Симмонс. - Сейчас ты у меня запляшешь!"
      - Ничего особенного. Просто я случайно оказался свидетелем вашего разговора.
      - А не кажется ли вам, мистер Симмонс...
      - Кажется, мисс. Но я подумал, что если вам, и в самом деле так хочется увидеть фиалки... - Он намеренно выждал несколько секунд, наблюдая за выражением их лиц. У старухи брови медленно поползли вверх; цветочник улыбался, явно предвкушая розыгрыш.
      - ...То почему бы мне не исполнить ваше желание?
      Теперь мисс Аткинсон смотрела на него во все глаза. Старик за прилавком давился беззвучным хохотом.
      - Вы хотите сказать...
      Симмонс покачал головой.
      - Нет, мисс. Я хочу показать.
      Он опустил руку в боковой карман плаща и достал целлофановый пакетик.
      - Вот они,мисс Аткинсон. Только что с цветочной клумбы.
      Вынь он из кармана живую анаконду, эффект, наверное, не был бы таким ошеломляющим. Старая леди вся подалась вперед и буквально пожирала глазами букетик на его ладони, У старика отвалилась челюсть.
      - Можно, я их потрогаю? - сдавленным шепотом попросила старуха.
      - Сделайте одолжение! - Он протянул ей букетик.
      Она взяла цветы трясущимися от волнения пальцами и поднесла к самым глазам.
      - Боже мой!.. - произнесла она срывающимся голосом. - Боже мой, Джим... Ведь это настоящие фиалки, не правда ли?
      - Еще бы! - рассмеялся Симмонс. - И не откуда-нибудь, а прямо с Монмартра. Вы помните оперетту Легара, мисс Аткинсон?
      - А вы шутник, молодой человек! - Старик опомнился первым и, водрузив на нос старомодные очки в тяжелой оправе, принялся разглядывать фиалки. - Впрочем... Постойте... Невероятно! Это настоящие фиалки, мисс Аткинсон. На стебельке сохранились комочки чернозема. Чернозема, мисс Аткинсон! Вы только попытайтесь вспомнить, когда в последний раз видели настоящий жирный чернозем?!. Уже тысячу лет всюду применяется эта чертова гидропоника! Эти идиотские эрзацпочвы из промышленных отходов!
      Он попытался снять с носа очки и едва не разгрохал их, уронив на прилавок. Продолжая бережно держать фиалки в сложенных лодочкой ладонях, старушка опустилась на табурет и тихо заплакала. У старика Джима ходуном ходили губы, лицо стало пунцовым.
      От злорадного ликования не осталось и следа. "Что я наделал! - с ужасом подумал Симмонс. - Черт меня дернул ввязаться в эту историю! Да их обоих кондрашка хватит! Станут допытываться, откуда у меня цветы!"
      - Где вы их взяли? - шепотом спросил цветовод.
      "Начинается!"
      - Умоляю вас, скажите, где вы их взяли? - Джим дрожал как в лихорадке.
      - Ну хватит! - Симмонс постарался вложить в свой голос как можно больше жесткости. - Давайте сюда цветы!
      Он выхватил букетик из-под носа мисс Аткинсон. Старушка дернулась следом и замерла, умоляюще протянув руки.
      - Какое вам дело, где я их взял? - продолжал Симмонс. Где я их взял, там больше их нет! Сегодня у моей жены день рождения. Могу я ей сделать подарок по своему вкусу? Могу или нет?!
      - Можете... - глухо произнес продавец. - Богатые все могут.
      В наступившей тишине стало слышно, как негромко, по-детски безутешно всхлипывает мисс Аткинсон.
      - Джим... - бормотала она. - Вы единственный близкий мне человек... в этом городе.. Я думала... я так надеялась... что вы вспомните... догадаетесь, что у меня... что вы поздравите меня... с днем рождения!..
      Ни слова не говоря, старик вышел из-за прилавка и прижал к груди трясущуюся голову мисс Аткинсон. Симмонс для них перестал существовать. Он потоптался на месте. Потом развернул целлофан и разделил букетик на две равные части. Одну бережно обернул в целлофан и опустил в карман плаща. Другую положил на стеклянный прилавок и, не оглядываясь, вышел из магазина.
      Проходя мимо витрины, Симмонс помедлил мгновенье и заглянул в магазин. По-прежнему прижимая к груди голову мисс Аткинсон, старый цветовод бережно поправлял выбившиеся из-под шляпки седые пряди волос.
      Фиолетовый букетик сиротливо лежал на прилавке.
      - Ну, кажется все. - Симмонс еще раз перебрал по памяти уложенные в чемодан вещи. - Как будто ничего не забыто.
      - Какая прелесть! - Эльсинора держала букетик осторожно большим и указательным пальцами, точно хрупкую драгоценность. - Страшно подумать, что им несколько сотен лет. Можно, я захвачу их с собой, Эрнст?
      Симмонс усмехнулся.
      - Там, куда мы отправляемся, их сколько угодно.
      - В это невозможно поверить, - вздохнула Эльсинора.
      - И тем не менее это так.
      - Все равно я их ни за что здесь не оставлю! - заявила она, доставая из сумочки булавки. Плащ был перекинут через спинку стула. Эльсинора надела его, подошла к зеркалу и прикрепила фиалки к лацкану.
      - Ну и как?
      - Потрясающе! Ты - вторая женщина в городе, которая может позволить себе такую роскошь.
      - Вот как? А кто же первая?
      - Достопочтенная мисс Аткинсон.
      - Вы ужасно ветреный человек, мистер Симмонс. И неисправимый юбочник.
      - Возможно. Особенно если учесть, что ей наверняка перевалило за девяносто.
      - Запомните раз и навсегда, мистер Симмонс, - кенщине ровно столько лет, сколько она хочет!
      - Постараюсь запомнить, - буркнул Симмонс. - Кстати, имей в виду, на твое имя во Втором Национальном Банке лежит ни много, ни мало пять тысяч монет. Это на тот случай, если со мной... Ну, словом, если я не вернусь или не захочу вернуться... Не ахти сколько, но на какое-то время тебе хватит. А теперь нам пора, миссис Симмонс.
      Она улыбнулась и взглянула на него.
      - Вот уже сорок минут.
      - Что вот уже сорок минут?
      - Сорок минут, как я миссис Симмонс.
      - Как в приключенческом романе, - проворчал он, берясь за ручку чемодана.
      - Как в фантастическом романе, - поправила она, берясь за второй чемодан.
      И оба подумали, как было бы здорово знать наперед, какой же будет концовка этого романа? Подумали, но вслух ничего не сказали.
      По пути в южный сектор они проехали мимо Военного Ведомства. Огромное здание мрачной громадой высилось на фоне очищающегося от туч неба. Глазницы стрельчатых окон, казалось, источали угрозу. Симмонс в последний раз оглянулся на здание из автобуса и зябко передернул плечами: ему вдруг почему-то показалось, что за ним наблюдают. И в ту же минуту теплая ладонь Эльсиноры легла на его запястье.
      Они вышли из автобуса неподалеку от фирмы "Сафари во все времена" и пошли пешком, хотя ноша их и была нелегкой. Шли молча, думая каждый по-своему об одном и том же.
      - Погляди! - сказал Симмонс, когда до здания фирмы оставалось полквартала. Эльсинора остановилась и вопросительно взглянула на мужа.
      - Добрый знак, - улыбнулся он. - Видишь вон то здание? Это и есть "Сафари во все времена".
      Она недоумевающе пожала плечами.
      - Присмотрись получше! - рассмеялся Симмонс. - Видишь?
      Эльсинора запрокинула голову, и в глазах ее отразилось голубое небо, серый приземистый особняк фирмы и над ним, словно ворота в обетованную землю, переливающаяся всеми оттенками спектра гигантская арка радуги.
      Высоко в небе прокатились громовые раскаты.
      - Неужели опять будет гроза? - спросила Эльсинора. Но прежде чем Симмонс успел ответить, она сама поняла, что ошиблась: в напоенной, казалось бы, незыблемым покоем синеве вечернего неба высоко над сверкающей радугой скользнули зловещие тени с короткими, хищно скошенными назад крыльями.
      - Пора, - сказал Симмонс и, как тогда в автобусе. зябко передернул плечами.
      ГЛАВА ВТОРАЯ
      По ту сторону радуги
      Позже, снова и снова пытаясь восстановить в памяти события последних дней своего пребывания в городе, Симмонс всякий раз поражался тому, как он - человек отнюдь не авантюрного склада характера, не отличающийся особой расторопностью и деловой хваткой, более того - привыкший к, казалось бы, раз и навсегда установленному распорядку: дом - служба - дом и болезненно реагирующий на самые незначительные от него отклонения, - смог выдержать дьявольскую тяжесть обрушившегося на него несчастья, сумасшедшее напряжение мысли, ищущей выхода из тупика, лихорадочную спешку сборов и приготовлений к отъезду, оформление всякого рода бумаг в различных инстанциях и тысячи других мелких, но неотложных дел, которые неизбежно возникают, когда человек трогается с насиженного места. В любое другое время ему потребовалось бы на это по меньшей мере десяток дней, а тут он уложился в неполные двое суток и при этом сохранил ясную голову, бодрость духа и даже юмор, которым в обычной ситуации не мог особенно прихвастнуть. Это было похоже на кинохронику, отснятую кинооператором-сумасбродом: невообразимое мелькание фактов и событий, калейдоскоп нелепых стоп-кадров и полное отсутствие какого-бы то ни было монтажного плана.
      Задумываясь над тем, что же помогло ему выстоять в этом головокружительном вихре, не пасть духом, не взвыть от ужаса и отчаяния, он вновь и вновь приходил к одному и тому же парадоксальному выводу: островком относительного благоразумия и спокойствия в ревущем океане страстей была для него в эти дни миниатюрная, с тонкой девичьей талией, неправдоподобно красивая женщина, чьи огромные синие глаза вселяли в его душу уверенность и покой, а золотистая, словно цветок одуванчика, головка доверчиво склонялась на его грудь, создавая зыбкое ощущение семейного благополучия. Симмонс не верил в провидение, но если хоть на миг допустить, что оно действительно существует, - то провидением этим была для него Эльсинора.
      Как бы то ни было, теперь все это осталось далеко позади, отсеченное дверью из толстой хромированной стали, которую, впустив их в кабину вместе с влажно поблескивающими после недавнего дождя чемоданами, услужливо захлопнул технический директор Смит.
      Ребята из "Сафари" на этот раз сработали четко. Вспыхнуло красное световое табло с надписью "Внимание!" Высокий звенящий звук, стремительно меняя тональность, перешел в басовитое органное гудение, наступило мгновенное небытие, и секунду спустя на ошеломленных молодоженов обрушилась лавина света, звуков, незнакомых запахов. Телепортация совершилась.
      Они стояли, держась за руки, в огромном сверкающем стеклом и никелем зале, изумленно тараща глаза на толпы непривычно одетых людей, снующих взад и вперед по проходам между бесконечными рядами кресел, на допотопные реактивные лайнеры-недомерки за огромными стеклянными стенами.
      - Где мы? - почему-то шепотом спросила Эльсинора.
      - Париж. Аэропорт "Орли". Двадцать четвертое апреля 1977 года, - как по шпаргалке отчеканил Симмонс. Встряхнул головой и неизвестно для чего добавил: - Воскресенье.
      На их появление никто толком не обратил внимания: шарахнулась, испуганно взвизгнув, залилась истошным лаем чья-то ухоженная болонка, да старик-чистильщик что-то возмущенно пробормотал по адресу нахальных иностранцев, имеющих обыкновение сваливаться как снег на голову.
      Подошел носильщик в форменной фуражке, вопросительно перевел взгляд с чемоданов на их владельцев. Симмонс отрицательно покачал головой и сам оттащил чемоданы в сторонку, к креслам.
      - Подожди меня здесь. - Он помог Эльсиноре снять плащ и усадил ее в кресло. - Я скоро вернусь.
      Она молча кивнула.
      - Я постараюсь как можно быстрее.