– Люби меня, словно завтра никогда не наступит, словно я единственная женщина, которую ты когда-либо хотел.

Понимая, насколько необычна ее просьба, она все же надеялась, что их связывает нечто большее, чем удовлетво­рение взаимной страсти.

Трейгер посмотрел на Сирену с необычайной серьезностью.

– Когда я касаюсь тебя, мне кажется, что других жен­щин не существовало. Я одержим тобой с того самого мгнове­ния, как впервые увидел, – севшим голосом признался он.

Прильнув к ней в нежном поцелуе, Трейгер отдался во власть чувств, упиваясь ее пылким откликом. Ночь погло­тила приглушенный стон, вырвавшийся из груди мужчины, познававшего совершенные линии ее тела.

Сирене казалось, что она тонет, погружаясь в мягкое пышное облако. Его ласки завораживали, нервное напря­жение растаяло. Податливая и беззащитная, она отзыва­лась на каждое прикосновение, и ничто в мире не имело значения, кроме ощущения его рук. Сирена вздрагивала и вздыхала от сладкой пытки, когда Трейгер открывал на ее теле чувствительные уголки и доводил ее до безумия, пока она не выгнулась ему навстречу, задыхаясь и сгорая от неистового желания.

– Рена…

– Я хочу тебя.

Сирена притянула его к себе, выдохнула и напряглась под ним.

Его мягкие, успокаивающие слова сгладили боль, и она расслабилась. Трейгер двигался внутри нее, не в силах боль­ше сдерживать безумное желание. Глубоко вонзившись в ее лоно, он дал выход своим чувствам, которые, как раскаленная лава, рвались на поверхность. Охваченная огнем страсти, Сирена двигалась в едином ритме с ним, отдава­ясь восхитительным новым ощущениям. Она умирала и заново рождалась, взмывая к звездам в его объятиях.

Трейгер вдруг ощутил себя частью Сирены, слившись с ней телом и душой, словно на какую-то долю секунды время остановилось. Перед потрясенной Сиреной открыл­ся мир, превосходивший обыденную реальность, как став­шая явью далекая мечта. Не сразу спустившись с заоблачных высот, разгоряченная и одурманенная страстью, она молча взирала на мириады звезд, и ей казалось, что она дотрону­лась до каждой.

– Трейгер? – В ее голосе прозвучали вопроситель­ные интонации, но Сирена не помнила, что хотела сказать: было достаточно просто произнести его имя.

Подогнув колени, он обхватил Сирену за талию и при­тянул к себе, прижимаясь всем телом к ее спине.

– Всю свою сознательную жизнь я заблуждался, по­лагая, что для занятий любовью нужна парочка искусных партнеров. Ты снова натянула мне нос, маленькая колду­нья. – Он нашел губами пульсирующую жилку у нее на шее и умиротворенно вздохнул, но невинный отклик чуть не довел его снова до грани безумия и принес ни с чем не сравнимое наслаждение. – Твое восхитительное тело про­сто создано для любви. Ты способна соблазнить и свести с ума любого мужчину.

Сирена с озорной улыбкой произнесла:

– Так докажи мне это.

У Трейгера перехватило дух.

– Сейчас? Скверная девчонка, у тебя совсем нет сты­да! Вначале ты приводишь в состояние шока дюжину крас­ных мундиров, а потом пытаешься соблазнить меня дважды за один вечер.

Сирена наслаждалась, поддразнивая его. Наконец ей удалось сравнять счет. Она провела ладонью по поросшей темными волосами груди.

– Значит, ты отказываешься. Может, мне поискать кого-нибудь посговорчивее?

– Сомневаюсь, что найдется смертный, способный удовлетворить тебя, колдунья. Разве что сам дьявол, – усмехнулся он, поднося ее руку к губам.

– Я давно подозревала, что ты сам сатана, принявший человеческий образ, – пошутила Сирена.

Внезапно Трейгер поднял ее на ноги и повел к воде, сверкавшей серебром в свете луны.

– Это Стикс[3]. Пойдем, моя колдунья, пора омыть от всего дурного твою душу и тело и доставить тебя домой.

– Я не хочу возвращаться домой, – капризно сказа­ла Сирена, следя за тем, как набегавшие на берег волны смывали их следы.

Трейгер наклонился к ее уху, лаская щеку своим ды­ханием.

– Должен ли я понимать, что ты пыталась с моей помощью забыть о своих проблемах?

– А тебя бы это задело? – беспечно поинтересова­лась Сирена.

Она не собиралась признаваться обворожительному по­весе, что в порыве безрассудства потеряла голову вместе с сердцем.

– Я был счастлив оказать тебе услугу. Можешь, не колеблясь, обращаться ко мне, если тебе снова захочется отвлечься.

Легкий ветерок подхватил их беззаботный смех, когда они, касаясь друг друга с откровенностью любовников и обмениваясь пылкими поцелуями, вошли в воду. Страсть их разгоралась, грозя запылать с новой силой, несмотря на прохладные струи.

Опьяненные друг другом, они стояли в лунном свете и не подозревали о том, что глаза притаившегося в тени де­ревьев наблюдателя сузились, когда он узнал в обнимав­шейся парочке Трейгера и Сирену.

Наконец Трейгер нашел в себе силы оторваться от Сире­ны, выбраться из воды и одеться, хотя он был бы счастлив провести всю ночь с этой девушкой, которая все больше инт­риговала его. Мисс Уоррен привела его в изумление смелыми речами перед британскими офицерами и доставила наслажде­ние наедине своей необузданной страстью. Если раньше Трейгер легкомысленно полагал, что, овладев Сиреной, избавится от одержимости ею, то теперь понял, как горько ошибался. Он желал эту русалку, эту колючую розу еще больше.

Застегнув крючки на платье Сирены, Трейгер обнял ее за талию и нежно поцеловал. Внезапно его охватило дур­ное предчувствие, связанное с ее возвращением домой.

– Сирена, я хочу, чтобы ты поехала со мной.

– Ты собираешься уехать? – В ее голосе прозвучало разочарование.

– У меня есть обязательства, которые требуют моего участия.

«А мои обязательства здесь, – подумала Сирена. – Неужели он рассчитывает, что я все брошу и буду следо­вать за ним в качестве любовницы, пока не надоем ему?» Девушка гордо вздернула подбородок. Да, она любит его, но не настолько глупа, чтобы поверить, будто этот мужчи­на испытывает к ней глубокие чувства. Трейгер не из тех, кто станет осложнять себе жизнь.

– Сегодняшний вечер ничего не изменил, Трейгер. Мне по-прежнему нужно найти человека, которого я по­люблю и который ответит мне тем же. Я не могу перестать быть самой собой и не имею ни малейшего намерения ста­новиться твоей временной подружкой.

– Мы живем в смутное время, – настаивал Трейгер. – Никто не знает, что случится завтра. Я всегда считал, что мужчина и женщина не должны отказывать себе в удоволь­ствии, не связывая себя при этом пустыми клятвами о любви до последнего вздоха.

Сирена отошла от него на несколько шагов и остано­вилась.

– А вот мне нужна вечная любовь, которая выдержит войну и разрушение. Должно остаться нечто, на что можно опереться, когда мир рухнет. – Она повернулась к Трейгеру, на лице которого застыло суровое выражение. – Мы с тобой как двакорабля, встретившихся в ночи. Наступит утро, и мы двинемся каждый своей дорогой. Мо­жет, ты и способен плыть по жизни, довольствуясь пусты­ми интрижками, а я так не могу.

– Твое чертово упрямство не доведет тебя до добра, – пробормотал Трейгер, натягивая камзол. – Пора бы тебе расстаться с детскими мечтами, Сирена. Не думаю, что лю­бовь способна справиться со штормом на море или смягчить ужасы войны.

– А может, тебе просто не хватает ума понять, что любовь сделает тебя сильнее, хотя бы потому что тогда не придется сражаться в одиночку?

– Любовь – это слабость, – спокойно возразил он. – Позволив женщине завладеть своими мыслями, мужчина под­вергает опасности дело, которому служит. Любовь отвлекает от поставленной цели, и ему ничего не остается, как сойти с намеченного пути и бесславно умереть.

– Полагаю, ты мнишь себя целеустремленным челове­ком, – язвительно заметила Сирена. – А по-моему, ты перекати-поле, которое катится, куда ветер дует.

С грустной улыбкой Трейгер протянул ей поводья жеребца.

– Едва ли мы придем к единому мнению в этом вопросе.

– Это точно, – согласилась Сирена и, вскочив в седло, посмотрела на него сверху вниз и подумала, что зря отдалась ему в минуту слабости: возможно, ей придется сожалеть об этом всю жизнь.

– Прощай, Трейгер. Думаю, нам лучше расстаться здесь и сейчас.

– Сирена? – Трейгер схватил поводья. – Я не вер­нусь. Наверное, нам следует забыть об этой ночи, словно ее никогда не было.

С высокомерной улыбкой на губах Сирена повернула Кречета к дому.

– Я уже забыла. Сомневаюсь, что мне удастся вспом­нить твое имя, когда наступит рассвет.

Трейгер не мог сказать точно, что именно вывело его из себя, но какая-то сила заставила его задержать Сирену.

– Меня не так-то легко забыть, – проронил он. – Я научил тебя страсти, и волей-неволей ты будешь всех сравни­вать со мной. – Он взял себя в руки и продолжил более спокойно: – Когда другой мужчина заключит тебя в объя­тия, именно мое лицо предстанет перед тобой. И моих поце­луев ты будешь жаждать всегда, Сирена.

Она еще выше вздернула подбородок и насмешливо фыркнула.

– Какая самонадеянность! Может, ты и был первым, но никак не последним. Я отдалась бы любому, кто после­довал сюда за мной. – Охваченная ребяческим желанием отомстить, она старалась, как можно больнее задеть его самолюбие. – Это мог быть Брендон или адъютант пол­ковника. Видишь ли, сегодня вечером я была не более разборчива, чем ты. Так уж вышло, что я узнала твой образ жизни и теперь точно знаю, что он мне не подходит.

Трейгер отшатнулся, словно от пощечины, и стоял, за­стыв, пока она не умчалась прочь. Черт бы побрал эту злобную ведьму! Как он мог позволить ей влезть себе душу? От такой только и жди беды. Хитрая бестия, кото­рой ничего не стоит довести человека до крайности и оста­вить поджариваться на медленном огне. Трейгер выругался и принял твердое решение забыть Сирену Уоррен. Но ког­да взглядом проводил таявший в ночи силуэт, перед мыс­ленным взором предстали соблазнительная улыбка и манящие изумрудные глаза. Губы его дрогнули, словно почувствова­ли губы Сирены, которая предлагала ему себя, требуя боль­ше, чем он мог дать.

Глаза Трейгера стали похожи на осколки гранита. «Мисс Уоррен всего лишь женщина», – думал он, испытывая к себе глубокое отвращение за то, что вообще связался с ней. Не в его правилах было срывать цветок девственности, к тому же бутончик оказался с шипами. Человек, который женится на Сирене, обожжется адским пламенем еще при жизни. Конечно, у девицы страстная натура, но по части злобных выходок ей тоже нет равных. Нужно обладать редкой силой воли, чтобы покорить этот огнедышащий вул­кан, на что у него лично нет ни времени, ни терпения. Пусть какой-нибудь другой болван занимается укрощени­ем непредсказуемой строптивицы.

Сирена облегченно вздохнула, когда обнаружила, что в холле никого нет, а большинство гостей находится в баль­ном зале. Поднимаясь по лестнице, она увидела наверху мачеху, с ханжеской улыбкой поджидавшую ее. Сирена расправила плечи, приподняла юбку и пошла к своей ком­нате, однако Оливия преградила ей путь.

– Все только и говорят о возмутительной сцене, кото­рую ты устроила. Право, Сирена, я никогда не думала, что ты способна так низко пасть.

– Вот как? Странно слышать это от тебя, Оливия. – Она смерила мачеху презрительным взглядом. – Если уж ты падаешь, то приземляешься прямо на спину. По-моему, прелюбодеяние – это смертный грех, чего не скажешь о таком естественном поступке, как высказать собственное мнение.

В ореховых глазах Оливии сверкнула ярость, губы злобно искривились.

– Послушай, маленькая дрянь, я по горло сыта твои­ми намеками.

«Наконец-то удалось пробить ее броню. Злобная гри­маса идет мачехе куда больше, чем самодовольная улыб­ка», – подумала Сирена и, конечно, не смогла промолчать.

– А мне надоело твое лицемерие. Воистину горшок чайник корил, что тот в баню не ходил. – И, проскольз­нув мимо Оливии, оставила ее в одиночестве кипеть от негодования и браниться.

Едва Сирена успела перевести дух, как началась ата­ка отца. Если бы она предполагала, что придется с боя­ми пробиваться в свою в комнату, то воспользовалась бы туннелем.

– Мне надо поговорить с тобой, юная леди. – Митчел схватил дочь за руку и втащил ее в комнату.

Избегая взгляда отца, Сирена принялась изучать ко­вер под ногами, словно что-то неожиданно привлекло ее внимание.

– Папа, мне очень жаль, что я так скверно себя вела. Не знаю, какой бес в меня вселился. Ты не представля­ешь, как я сожалею, что не сумела сдержаться.

Когда она наконец решилась посмотреть на отца, недо­вольное выражение на лице Митчела сменилось на сочув­ственное.

– Что случилось с твоим лицом? – спросил он, с беспокойством рассматривая синяк на ее щеке.

– Брендон ударил меня, – пролепетала Сирена.

Митчел округлил от изумления глаза.

– Но почему?

– Я назвала его трусом.

Отец невольно усмехнулся.

– Я тоже заметил в нем этот недостаток, но пытался смотреть на это сквозь пальцы. С тех пор как я рекомендовал его полковнику, Брендон только тем и занимался, что увили­вал от зачисления в отряд. Я начинаю думать, что он предпо­читает, чтобы за него сражался кто-нибудь другой.

– Да, – согласилась Сирена, осторожно трогая боль­ную щеку. – При условии, что противник – не женщи­на. В этом случае он смело берется за дело сам.

– Я не допущу, чтобы моя дочь страдала. Видимо, я знаю этого молодого человека хуже, чем мне казалось.

– Намного хуже, – не замедлила подтвердить Сире­на. – Я могла бы представить тебе подробный список его странных привычек.

– Ну, значит, так тому и быть. – Митчел подошел к двери и устало прислонился к ней. – Хотел бы только дать тебе совет по поводу сегодняшнего инцидента. Хотя и восхищаюсь твоим характером, едва ли разумно делать подобные заявления в присутствии военных. Ты изрядно пощипала им перья, а ведь может наступить день, когда тебе понадобится их защита. Не стоит кусать дающую руку.

Сирена не собиралась спорить. За минувший вечер и так наговорила много лишнего. Оставшись одна, она опус­тилась на кровать. Проклятие Трейгера жгло ее сердце. Первого возлюбленного нелегко забыть, но Сирена твердо вознамерилась это сделать. Когда-нибудь другой мужчина займет его место и сотрет память о первых крепких объя­тиях и пьянящих поцелуях.

Завтра наступит первый день ее новой жизни. Теперь, когда она провозгласила собственную декларацию незави­симости, Сирена лучше понимала чувство гордости, кото­рое наполняло сердца патриотов и поддерживало их дух. Ни одному мужчине не быть ее хозяином, а уж этому самодовольному распутнику Трейгеру Грейсону – тем более.

Сирена, не зажигая лампу, растянулась на кровати, и мгновенно его навязчивый образ вернулся. Прямо перед ней засверкали страстью и искрами веселья серебристые глаза. Что в нем особенного? Чем этот мужчина отличает­ся от других? Сирена надеялась, что найдет ответы на эти вопросы и недостатки Трейгера рано или поздно всплывут на поверхность. Его выдержка поражала. Что бы ни слу­чалось, он оставался спокойным и уверенным в себе.

Ах, если бы Трейгер не был так красив, если бы толь­ко его поцелуи не зажигали пожар в ее крови! Впрочем, он не единственная рыбка в море, успокоила она себя. Найдутся и другие мужчины, способные возбудить в ней страсть. Трейгер не вернется, и Сирена должна забыть обо всем, что случилось между ними, словно этих минут и не было вовсе. Со временем поблекнут воспоминания об ощущени­ях, испытанных ею, когда они были единым целым и Сире­на касалась далеких звезд… Трепет наслаждения пробежал по всему ее телу, но она в зародыше придушила предатель­ские чувства.

Кто такой Трейгер Грейсон в конце концов? Обыкно­венный мужчина, у которого нет над ней власти. Сирена торжествующе улыбнулась и взбила подушку. Вот так-то лучше! К утру она даже не вспомнит, как его зовут. «Зав­тра… – сонно подумала девушка, – яркий свет дня за­тмит воспоминания и сотрет ночные тени, под покровом которых я поддалась чувствам, какие приличной девушке не пристало испытывать. Да, я совершила ошибку, но это в прошлом, впереди целая жизнь, и надо постараться не пор­тить ее опрометчивыми поступками».

Нет худа без добра. Сирена извлекла полезный урок из случившегося и не собиралась убиваться по тому, чего уже не исправишь.

Сирена уже забылась глубоким сном, а Трейгер, мрач­ный, все еще сидел на кровати с бутылкой бренди. Он сделал несколько больших глотков и уставился невидящим взором в противоположную стену.

Вернувшись в город, Трейгер сразу же отправился в бордель в поисках доступной девицы, которая помогла бы ему обрести утраченный покой. Но ее темные волосы превратились в позолоченные солнцем локоны, а глаза замер­цали загадочным зеленым светом, в котором таился неук­ротимый дух Сирены. Мужчина был так потрясен этим назойливым видением, что вылетел из комнаты, будто сам дьявол гнался за ним по пятам. И вот теперь он сидел в полном одиночестве, испытывая раздражение от гнетущей тишины и сладостных воспоминаний. Как смеет эта ма­ленькая чертовка отрицать, что их свидание под луной пред­ставляет собой нечто особенное, незабываемое! Было бы понятно, если бы так рассуждал Трейгер: ему-то погасить свои чувства так же просто, как задуть свечу.

Трейгер схватил за горлышко расплывавшуюся перед глазами бутылку, сожалея, что не может так же схватить Сирену, которую чуть было не придушил, когда она сооб­щила, что ей было все равно, с кем заниматься любовью. Трейгер плеснул в стакан очередную порцию и разозлился, когда бренди через край пролилось на его бриджи. Тогда он жадно приник к горлышку бутылки, пока не задохнулся от пламени, охватившего желудок. «Что ж, если нет друго­го пути, то я утоплю все мысли об обворожительной плу­товке, лишь бы избавиться от наваждения!» – поклялся он себе.

Тихий стук нарушил его уединение с бутылкой. Трей­гер, отупевший от спиртного, нетвердым шагом пошел к двери.

Вид старшего брата, едва державшегося на ногах, по­разил Роджера Грейсона. Черные волосы всклокочены, распахнутая рубашка обнажает поросшую темными волоса­ми грудь. Роджер недоверчиво усмехнулся, изучая человека, на которого привык смотреть снизу вверх. То, что он видел перед собой, едва ли заслуживало восхищения: Трейгер выглядел так, словно подрался с гризли, причем медведю явно повезло больше.

– Можно войти? – спросил Роджер и вошел в ком­нату, не дожидаясь ответа.

– Как будто тебя остановишь, – пробурчал Трейгер, между тем как изумленный брат уже сел.

Сдерживая смех, Роджер наблюдал за Трейгером, ко­торый налетел на ночной столик и, потеряв равновесие, рухнул на кровать. С приглушенными проклятиями он вце­пился в бутылку и поднес ее к губам, не слишком точно рассчитав движение. Роджер разразился гомерическим хо­хотом, невзирая на свирепые взгляды пьяного, призывав­шие его умерить веселье.

– По-моему, ты сегодня уже достаточно выпил. – Он выхватил бутылку. – Я думал, что застану тебя в обнимку с женщиной, а не с бутылкой.

Шутливое замечание брата не встретило у Трейгера должного понимания.

– Когда мне понадобится совет, я скажу тебе об этом.

Пожав плечами в ответ на неожиданную отповедь, Роджер неторопливо отхлебнул из бутылки.

– У меня есть новости, которые, возможно, заинтере – суют тебя… если, конечно, ты достаточно трезв, чтобы ивыслушать. – Он вопросительно вскинул брови, ожидая, пока Трейгер приведет себя в сидячее положение.

– Отстань, Сирена! – скомандовал вдруг брат.

– Сирена? – переспросил Роджер. – Это еще кто?

Трейгер поморщился, недовольный тем, что прогово­рился.

– Ведьма. А теперь выкладывай, зачем пришел. Я сегодня не в духе.

С иронической усмешкой Роджер смотрел на взлохма­ченного брата, важно восседавшего на своем троне из смя­тых простыней.

– Предпочел бы сначала услышать об этой ведьме, которая наслала на тебя порчу, – пошутил он.

– Я жду, братишка. – Трейгер нетерпеливо вздох­нул. – Что такое чертовски важное случилось, что не может подождать до утреннего совещания?

Роджеру пришлось смириться с тем, что из брата ниче­го не вытянуть, правда, это его ничуть не удивило. Трей­гер всегда отличался скрытностью, никому не позволяя проникнуть в свои мысли.

– Боюсь, мои новости не из приятных и вряд ли успо­коят тебя.

Откинувшись на изголовье кровати, Трейгер выслушал брата. Роджер оказался прав. Такие новости не могли под­нять его настроения.