В объятиях страсти

Наконец, как падающие звезды, проложившие огнен­ный штрих в бездонном небе и сгоревшие в ослепительной вспышке, они вернулись к реальности, сжимая друг друга в объятиях. Тела их переплелись, ноги Трейгера обвивали Сирену, лицо прижималось к золотистым локонам, атлас­ные пряди холодили щеку. Он сжал ее пальцы и с преры­вистым вздохом поднес к губам. Ему хотелось ущипнуть себя и удостовериться, что все это не привиделось в фанта­стическом сне. Трейгер не мог представить себе лицо, ко­торое могло сравниться с совершенными чертами Сирены.

Он скользнул губами по ее плечу, и Сирена тут же откликнулась на ласку, удивив его: Трейгер рассчитывал на ее протест, понимая, что им нельзя больше задержи­ваться.

– Безнадежно, – недовольно выдохнул он. – Бо­юсь, чтобы выкурить меня из этого гнездышка, его при­дется поджечь.

В шутливом порыве оказать ему услугу Сирена потяну­лась к свече, и тусклый язычок опалил его обнаженное бедро.

– Проклятие! – завопил Трейгер и, мигом отпрянув от Сирены, свирепо воззрился на нее. – Ты сведешь меня с ума своими перепадами настроения, колдунья! Я сгораю от желания, а в следующее мгновение ты пытаешься сжечь меня заживо!

С коротким смешком Сирена склонилась над ним, раз­глаживая хмурую гримасу на его лице.

– Оставь свои страхи, мой прекрасный плут. В мои намерения не входило тебя уродовать. Я просто выполнила твое пожелание.

Она попыталась отстраниться, но Трейгер схватил ее за руку и притянул к себе.

– Неужели ты стала такой покорной за время нашей разлуки, что готова подчиняться всем моим причудам?

Очарованная его неотразимой улыбкой, Сирена согла­силась ему подыграть:

– Разумеется, милорд. Разве примерная жена может вести себя иначе?

– Тогда скажи, что любишь меня, Рена, – потребо­вал он без тени игривости в голосе, пристально глядя в ее бездонные изумрудно-зеленые озера.

Сирена напряглась, не решаясь произнести слова, кото­рые жили в ее сердце. Неужели Трейгер снова решил по­тешить свою мужскую гордость, чтобы добавить ее имя к длинному списку покоренных им простушек?

– Я не могу, – ответила она, избегая его взгляда.

– Однажды ты сказала это, – тихо напомнил Трейгер, обводя длинным пальцем контуры ее припухших от поцелуев губ. – В ночь нашей свадьбы ты прошептала мне слова любви. Разве это была ничего не значащая фраза?

Сирена не нуждалась в подсказке, чтобы найти оправ­дание своей глупости.

– Чего не скажешь после нескольких бокалов шам­панского! – заявила она и вырвалась из его объятий. – Я вдруг возомнила, что должна любить человека, за кото­рого вышла замуж. Должно быть, увлеклась романтичес­кими бреднями.

Неужели он действительно надеялся, что Сирена при­знается ему в любви, недоумевал Трейгер. Самая незави­симая женщина из всех, кого он встречал? Божественная роза, символ красоты, но сплошь утыканная шипами? Как же, жди! Впрочем, и он не признается в чувстве, неулови­мом, как ветер. За время своих скитаний Трейгер повидал немало влюбленных бедолаг, тщетно пытавшихся обрести то, чего не существует вовсе. А сколько выслушал призна­ний в любви от женщин, которым не терпелось прибрать к рукам его состояние?

Да разве сама Сирена не приняла предложение Брендона Скотта в расчете на безопасность и благополучие, экспериментируя тем временем с Трейгером? Сколько прой­дет времени, прежде чем ее взор обратится на кого-нибудь еще, на Роджера, к примеру? Сколько она выдержит, преж­де чем кинется в объятия неведомых любовников, чтобы удовлетворить свое неуемное любопытство? Эти мысли обожгли Трейгера. Образ Сирены в объятиях другого мужчины оказался таким живым и ярким!.. «Женщинам нельзя доверять», – напомнил он себе и, скатившись с кровати, стал быстро подбирать разбросанные вещи и одеваться.

Молчание разделило их, как невидимый занавес, и Сирена ощутила ледяной холод, казавшийся более прони­зывающим, чем резкий ветер, завывавший за окном. Хватило одного мгновения, чтобы прийти к выводу: удовлетворив свою похоть, Трейгер потерял к ней всякий интерес.

«Бесполезно даже пытаться завоевать его любовь», – обескураженно подумала Сирена. Добрый совет Анны ей не годится. Он приемлем, когда мужчину и женщину свя­зывает глубокое взаимное чувство, а не неразделенная лю­бовь, как в ее случае. Она уже подумывала о том, чтобы выкинуть белый флаг и сдаться, когда Трейгер схватил ее за руку и потащил к тайному ходу.

– Я остаюсь.

– Черта с два! – гаркнул Трейгер, сорвал ее с места и подтолкнул вперед. – Не заставляй Вашингтона ждать.

Несмотря на все протесты, Сирена обнаружила, что ее решительно увлекают по ступенькам в туннель, и почув­ствовала, как немеет рука от его мертвой хватки.

– Ты делаешь мне больно, – прошипела она, выры­ваясь.

– Тогда перестань сопротивляться. У меня нет време­ни на твои фокусы.

Когда он торопливо вел ее по тропинке к своему коню, Сирена оглянулась назад на тускло освещенное окно.

– Я не хочу покидать бабушку, – выпалила она, хватаясь за любой предлог, чтобы остаться.

– Вероника в состоянии позаботиться о себе, – буркнул Трейгер и указал на выгон. – Позови своего жеребца.

Сирена вздрогнула от порыва холодного северного вет­ра и, плотнее запахнув плащ, свистнула Кречету. Морщинка пересекла лоб девушки, когда Трейгер извлек уздечку из своей седельной сумки и подошел к ее коню.

– Что ты делаешь?

– Я поеду на нем, – бросил Трейгер, вставляя мун­дштук в зубы упрямившегося коня.

– Если мой Кречет тебе позволит. – Пряча ковар­ную усмешку, Сирена наблюдала, как Трейгер, вцепив­шись в гриву коня, вскочил ему на спину.

Она откровенно захихикала, когда конь, проявляя но­ров, принялся взбрыкивать и кружить на месте. Внезапно он вскинул задние ноги и низко опустил голову с явным намерением освободиться от нежеланного всадника. Зас­тигнутый врасплох, Трейгер взлетел в воздух и грохнулся оземь. Превозмогая боль, он попытался встать и выругал­ся, увидев Кречета, который в ответ на ласковый зов Си­рены потрусил, как послушный щенок, к хозяйке.

Трейгер встал. И тут, лишив его остатков самооблада­ния, Сирена сорвалась с места и понеслась к дому.

– Ах ты, упрямая девчонка! – Трейгер поймал ее. – Я сказал, что ты поедешь со мной, значит, так и будет!

– Пошел к дьяволу! – бросила в ответ Сирена, вы­рываясь изо всех сил.

– Побереги свои проклятия, колдунья. – Трейгер достал веревку и связал ей руки, затем быстро снял свое седло и забросил его на спину Кречета, намереваясь при­вязать Сирену к коню. – Даже потоп и конец света не помешают мне увезти тебя с собой.

– Ты не можешь вечно держать меня связанной, Трей­гер. Я сбегу в ту же секунду, как ты повернешься ко мне спиной. Общество Вероники меня больше устраивает.

– Говори потише, – пробормотал Трейгер. – В этих лесах полно красных мундиров. Мы на вражеской террито­рии, и мне совсем не улыбается быть повешенным вместе с тобой. Ведь тебя все еще разыскивают, а цена за твою голову растет с каждым днем.

– Тогда поехали, – не без горечи прошептала она. – Ты не оставил мне выбора… пока.

Трейгер придержал коня, устремив твердый взгляд на раздраженную женщину.

– Сирена, если бы я уехал один, то не сомкнул бы глаз, беспокоясь, не схватили ли тебя.

– Какая трогательная забота!

– Тебя удивляет, что мне не безразлична твоя судьба? – спросил он уже мягче.

– Естественно. Ты же считаешь меня ярмом на своей шее, досадной помехой, которая мешает тебе служить сво­ему делу, – заявила Сирена, выразив вслух свои тайные мысли, и тут же пожалела, что не прикусила язык, заметив ироничную усмешку на его губах.

– Но очень привлекательной и желанной помехой, – уточнил Трейгер, прежде чем натянуть поводья.

Сирена снова оглянулась на свое тускло освещенное окно и поклялась, что при первой же возможности сбежит, чтобы в образе Вероники защищать свой дом и возвести надежную преграду между собой и Трейгером. Как только обольстительный дьявол ослабит бдительность, она атакует его и улизнет, избавив себя от страданий, которые несла неразделенная любовь, разрывавшая ее сердце.

Глава 19

Они путешествовали в напряженном молчании. Несмотря на все обещания жены не пытаться бежать, Трейгер отка­зался развязать ее, подозрительно косясь, прежде чем по­вернуться к ней спиной, словно опасался, что она вцепится ему в горло. День ото дня настроение его становилось все хуже, глаза покраснели от постоянного недосыпания. Ни разу не посмотрел он на Сирену с желанием. Его отчуж­денный взгляд из-под полуопущенных век обдавал холо­дом, как арктический ветер. По ночам, ложась спать, Трейгер крепко прижимался к ней, но Сирена оставалась связанной, лишенная возможности ускользнуть под покро­вом темноты или хотя бы повернуться во сне, чтобы муж не вздрогнул и не вцепился в нее.

Сирена не понимала, зачем ему понадобилось тащить ее с собой, если муж не питал к ней привязанности и по­стоянно бубнил, что от такой жены одни хлопоты. С неве­селыми мыслями она наконец заметила в отдалении лагерь Вашингтона. Ее и без того унылое настроение упало до низшей отметки при виде потрепанных, павших духом сол­дат. Даже Роджер, с лица которого обычно не сходила улыбка, выглядел хуже некуда.

Младший Грейсон ошеломленно застыл. Неряшливая борода и спутанные черные волосы придавали Трейгеру грозный, почти зловещий вид. Заметив веревки на запяс­тьях и щиколотках Сирены, Роджер поинтересовался, не скрывая своего неодобрения:

– Ты что, завел себе рабыню?

Лицо Трейгера казалось высеченным из гранита, когда он остановил на брате тяжелый взгляд.

– Просто я ей не доверяю. Хватит с меня трюков с исчезновениями, да и не в том я настроении, чтобы снова мотаться за ней прямиком в ад и обратно…

Роджер иронически усмехнулся:

– Понятно. У тебя такой вид, будто тебя изрядно подпалили. Неудивительно, что ты несколько раздражен.

– Я не настроен терпеть твои насмешки. Где Вашингтон?

Роджер показал на здание, служившее новой штаб-квартирой.

– Генерал только что вернулся с совещания, и настро­ение у него под стать твоему.

Трейгер снял с седла свою пленницу и вручил ее брату.

– Найди помещение для Сирены и не спускай с нее глаз, пока я не вернусь.

– Из разведчика да в няньки. – Лукаво усмехнувшись, Роджер подмигнул своей невестке. – Кое-кто, возможно, решит, что меня разжаловали, но лично я не стану жаловаться на судьбу. При условии, конечно, что ты пожелаешь ванну и массаж для восстановления кровообращения.

Успевший сделать пару шагов Трейгер резко повернул­ся и наградил его взглядом, способным испепелить кого угодно, но только не родного брата.

– Ты испытываешь мое терпение, Роджер.

– Это была шутка, – огрызнулся тот, выведенный из себя поведением Трейгера, напоминавшего скорпиона, ко­торому невтерпеж вонзить в кого-нибудь жало.

– Надеюсь, что так!

Сирена облегченно вздохнула. Ей казалось, что она задерживала дыхание последние две недели, пока Трейгер изрыгал пламя.

– Не знаю, что хуже: сражаться с британской пехотой или терпеть раздражительный нрав Трейгера.

Роджер сочувственно улыбнулся и обнял ее за талию.

– Похоже, тебе пришлось несладко. Не представляю, почему брат решил тебя связать. – Он повел ее к дому медленно, чтобы Сирена могла размять онемевшие после долгой скачки ноги. – Не могу понять, что нашло на твоего мужа. Последние месяцы он сам не свой.

– Дело в том, что Трейгер презирает меня, а наш нелепый брак доводит его до белого каления, – уныло пробормотала Сирена.

Во время их мучительного путешествия она самым тща­тельным образом все продумала и пришла к неутешитель­ному выводу. Трейгер терзается, поскольку, связавшись с ней, взял на себя ответственность за ее безопасность. В минуту помрачения рассудка он поступил благородно, же­нившись на беглянке. Но теперь понял, какую совершил ошибку, и сожалеет о своем поступке. Будучи человеком слова, Трейгер не может нарушить брачные обеты, не­смотря на то что они оба несчастны. Было бы намного лучше, если бы муж позволил ей остаться в поместье.

Роджер внимательно слушал, пытаясь вникнуть в ее доводы.

– Не думаю, что причина в этом, Сирена. Я заметил перемену в нем еще в начале осени, но с каждым днем брат становится все хуже. Я начинаю думать, что проблема Трейгера в нем самом. Ему трудно смириться с правдой.

Сирена промолчала, хотя и не была уверена, что пра­вильно поняла Роджера. В дверях спальни она устало улыб­нулась.

– Тебе незачем здесь оставаться. В данный момент я не собираюсь бежать. Все, о чем я мечтаю, так это о горя­чей ванне и пуховой перине.

– Но Трейгер сказал…

Сирена подняла руку, пресекая его возражения.

– Даю слово, Роджер, – пообещала она. – Я не доставлю тебе хлопот.

Со вздохом смирения Роджер галантно поклонился и отправился вниз, чтобы распорядиться насчет горячей воды, но столкнулся с разгневанным Трейгером. Его брови со­шлись в сплошную линию, серо-стальные глаза превратились в узкие щелки.

– Кто-нибудь намерен здесь выполнять мои распоря­жения? – прорычал он. – Похоже, приказы входят тебе в одно ухо и вылетают в другое.

– Сирена дала слово, – заявил Роджер тоном, не уступавшим брату в твердости.

– Дала слово? – Трейгер горько рассмеялся и ри­нулся мимо Роджера, чуть не сбив его с ног. – Мне следовало догадаться, что, как только эта колдунья напра­вит на тебя свои чары, ты растаешь, не сходя с места. – Он припустил через две ступеньки, торопясь добраться до жены, пока та не успела удрать. – Неужели ни один мужчина не способен устоять перед смазливой девчонкой?!

Сирена потрясенно ахнула и едва успела прикрыть об­наженную грудь, как дверь распахнулась и с грохотом уда­рилась о стену, взметнув облачко пыли с деревянной обшивки. На пороге стоял разъяренный Трейгер.

– Перед тем как войти, принято стучать. Надеюсь, в будущем ты это учтешь.

Трейгер постучал по открытой двери, нахально скользя взглядом по ее полуобнаженному телу. На его губах появи­лась едва заметная улыбка, первая за несколько недель.

– Прошу прощения, мадам. – Он вошел в комнату и захлопнул ногой дверь. – Дело в том, что я не рассчиты­вал здесь кого-либо застать.

– Можешь успокоиться. Я начну строить планы побе­га не раньше, чем приму ванну и посплю, – язвительно сообщила Сирена и, набросив на плечи пеньюар, приня­лась раскладывать помятые платья. – Мой преступный мозг работает гораздо эффективнее после мытья и хороше­го отдыха.

Созерцая изящные изгибы ее спины, Трейгер чувство­вал, как раздражение уступает место желанию. Он словно находился на дыбе, разрываясь между недоверием и нео­долимым влечением к Сирене. Неужели ему не о чем ду­мать, кроме как об этой неугомонной особе? Каждая секунда их злосчастного путешествия была для него настоящей пыткой. Трейгер провел долгие часы убеждая себя в том, что Сирена ничем не отличается от других женщин, но всякий раз, стоило коснуться ее, как он поражался силе своего желания.

По ночам, прижимаясь к Сирене, чтобы уберечь ее от зимней стужи, Трейгер скрипел зубами и сжимал кулаки. Он сходил с ума от сжигавшей его страсти, но только укреплялся в своей решимости обойтись без прелестной плутовки. Однако теперь, глядя на водопад медово-золо­тистых локонов, Трейгер обнаружил, что его тело и разум снова вступили в единоборство. Две недели неутоленного желания заставили вскипеть его кровь. Трейгер слишком устал, постоянно сражаясь со своими чувствами, чтобы начинать все сначала. В жизни есть пара-тройка вещей, изменить которые мужчина не властен, какой бы силой воли он ни обладал.

Сирена нахмурилась, увидев странное выражение на заросшем бородой лице Трейгера. В глазах его появилось непонятное сияние.

– Что-нибудь случилось?

Трейгер накрутил на палец золотистый локон, восхи­щаясь его шелковистостью.

– Сирена, я…

Стук в дверь прервал его.

– Кто там?

– Вода для ванны, сэр, – отозвался капрал из коридора.

Трейгер удрученно уронил руку, сознавая, что подхо­дящий момент упущен. Он мог поклясться, что если бы заключил сейчас ее в объятия, то не встретил бы сопротив­ления. Черты Сирены смягчились, она смотрела лукаво, взглядом приглашая разрушить возникшую между ними ледяную стену.

Трейгер молча ждал, пока за ширмой наполнят ванну, и наблюдал, как Сирена грациозно движется по комнате, собирая свои туалетные принадлежности. Когда остались наедине, Сирена, обращая на него не больше внимания, чем на какой-нибудь предмет мебели, сняла пеньюар.

Чего добивается маленькая чертовка, искушая и дразня его? Что потребует за минуты райского блаженства в своих объятиях? Разрешение вернуться в поместье к Веронике? Сколько еще он выдержит, сидя здесь, когда все тело ноет от желания прикоснуться к ней? Проклятие, да Вашингтон давно бы взял в плен всю британскую армию, обратись он за подмогой к Сирене. От ее женских уловок лоялисты, размахивая белыми флагами, мигом оказались бы на коленях.

Услышав плеск воды, Трейгер невольно посмотрел на Сирену. Довольная улыбка играла на ее устах. Заколотые на макушке волосы открывали стройную шею и жилку на ней, которую Трейгер часто целовал, оторвавшись от ее манящих губ. Сирена была неправдоподобно соблазнительна, и он почувствовал, как ноги сами несут его к любимой. Так мотылек, ничего не боясь, летит на пламя. Черт бы побрал эту колдунью с ее невинными глазками! Видимо, Сирене мало завладеть его мыслями. Она не успокоится, пока не получит его сердце и душу в придачу.

Сирена взглянула на возвышавшегося над ней Трейгера, вопросительно выгнув изящную бровь в ответ на его свирепый взгляд. Ну а теперь чем он недоволен? Его неизменно хмурая гримаса успела ей порядком надоесть.

– Долго еще ты намерен наказывать меня? – выпа­лила она, больше не в состоянии играть в молчанку. – Может, если я узнаю, сколько времени мне находиться у тебя под арестом, то смирюсь и сохраню рассудок.

– Наказывать тебя? – недоверчиво повторил он. – Побойся Бога, женщина, я готов поклясться, что все было наоборот!

Сирена поразилась его извращенной логике.

– Ты похитил меня из дома, связал, как преступницу, ведомую на виселицу, и при этом утверждаешь, что я тебя мучила? – Горько рассмеявшись, она принялась тереть себя мочалкой. – Наверное, дорожная пыль въелась в твои моз­ги, Трейгер, и ты все перепутал.

– Как бы не так! – насмешливо фыркнул он, но взгляд его упал на розовые маковки грудей, и…

Помоги ему, Боже, кто вообще смог бы думать, видя столь соблазнительное тело?! Да и какой в этом прок, черт возьми? Он и так провел столько безнадежных сражений, что другому хватит на целую жизнь.

– Думаю, нам пора серьезно поговорить. Я устал от бесконечных стычек. – И Трейгер поднял руки, призна­вая свое поражение.

Сирена посмотрела на него в упор.

– Трейгер, почему ты не отпускаешь меня? – Губы ее дрожали, с трудом выталкивая слова. – Ты не любишь меня и ведешь себя так, словно я заноза, засевшая у тебя в боку. – Слезы навернулись на глаза и скатились по ее щекам. – Я не хочу делать тебя несчастным и не могу более выносить этого напряжения. Позволь мне вернуться домой и жить в уединении и покое.

Трейгер опустился рядом с ней на колени, озадаченный подобным поворотом. Признание застало его врасплох: он никак не ожидал, что Сирена, не пускаясь на хитрости, чтобы усыпить его бдительность, открыто потребует отпу­стить ее. Трейгер полагал, что Сирена попытается его со­блазнить и сбежит, воспользовавшись моментом.

Задумавшись, он машинально взял мочалку и принялся тереть ей спину. Прикосновение к ее нежной коже высекло искру страсти. Взгляды их встретились, и взаимное притя­жение заглушило голос рассудка. Никогда в жизни он не желал женщину так сильно.

Сирена наблюдала за тем, как его одежда небрежно летит на пол.

– Ты собираешься лишить меня ванны – единствен­ной радости, которую мне довелось испытать за последние две недели?

Трейгер хитро усмехнулся и опустился в воду, вытянув длинные ноги по обе стороны от нее.

– Ни в коем случае, мадам, – произнес он исполнен­ным желания голосом. – Просто я вдруг вспомнил о ру­салке, которую встретил однажды в бухте, и о той ночи, когда она соблазнила меня.

Сирена слегка зарделась и, намылив мочалку, потерла его грудь.

– И ты был уверен, что я задам тебе трепку, когда опомнюсь. Ты не доверял мне даже тогда. Сомневаюсь, что когда-нибудь я удостоюсь твоего доверия.

Трейгер поймал ее руки и заглянул в зеленые, как мор­ские глубины, глаза.

– С тех пор как я имел несчастье встретить тебя, ты, наверное, только тем и занималась, что изобретала изощ­ренные способы, как бы меня помучить, – хрипло произ­нес Трейгер, раскаляясь, несмотря на то что сидел по пояс в остывшей воде.

– Ничего такого я не замышляла, – мягко возразила Сирена, избегая его страстного взгляда.

– В чем же тогда заключались твои дьявольские за­мыслы, Рена? – И подарил ей дурманящий поцелуй.

Едва ли момент был подходящим для ответа. От объятий Трейгера мысли Сирены рассеялись, уступив огню, бушевав­шему в ее жилах. Все, чего она желала, – это таять во властном кольце рук, делить мгновения блаженства с един­ственным мужчиной, которому принадлежало ее сердце.

Когда он наконец поднял темноволосую голову, Сирена поскребла ногтями щетину на его подбородке. Трейгер по­нял намек и, взяв бритву, снова сел в ванну.

– Позволь мне, – попросила она.

Выгнув густую бровь, Трейгер уставился на нее с яв­ным подозрением.

– Вы, случайно, не задумали, мадам, чего-то, что уг­рожало бы моей жизни?

Одарив его дьявольской усмешкой, Сирена приподняла ему подбородок, приготовившись сбрить бороду.

– Подобная мысль не приходила мне в голову… до этой минуты. – По-кошачьи стремительно она поднесла бритву к его горлу.

Трейгер вздрогнул, а затем замер, понимая, что малей­шее движение может стать для него последним.

– Мне следовало трижды подумать, прежде чем дове­риться тебе, – пробормотал он, едва шевеля губами. – Не зря я мучился вопросом, что за дьявольский план зреет , в твоей голове. Надо быть редким болваном, чтобы под­вергнуться нападению сидя в ванной.

Внезапное превосходство над Трейгером опьянило Си­рену. Наконец этот мужчина оказался в ее власти, и она не собиралась отпускать его на волю.

– Да, не мешало бы тебе подумать, прежде чем лезть в воду, не зная броду, – безжалостно поддразнила она.

– Ведьма! – прошипел Трейгер, злясь на себя, что так легко попался в расставленную ею ловушку.

– Да, я ведьма, – согласилась Сирена, прижав брит­ву к горлу в ответ на попытку схватить ее за руку. – И ты будешь рабски повиноваться мне, если не хочешь ли­шиться головы по собственной глупости.

Трейгер смирился с тем, что придется выполнять все ее желания, иначе голова скатится с его плеч. Впрочем, не велика потеря, если учесть, что он уже лишился разума и здравого смысла, которыми так гордился.

– Какова твоя цена за мою шею?

Восхитительная, полная лукавства улыбка расцвела на ее лице.

– Признавайся, что безумно в меня влюблен и не возражаешь против тех беспокойств, которые я тебе при­чинила.

Трейгер с изумлением смотрел в веселые зеленые глаза. Сколько еще способен он противостоять сокрушительному воздействию этой женщины, высокомерно полагая, что время охладит его пыл. Однако чем больше стремился Трейгер освободиться, тем сильнее затягивалась петля на его шее. Он превратился в призрак из-за тщетных попыток убедить себя, что может обойтись без Сирены. Настало время забыть гордость и признать, что он проиграл ей все схватки и избежал полного разгрома, только прибегнув к тактике Вашингтона, отступавшего перед превосходящими силами. Бороться с любовью – куда более безнадежное дело, чем отстаивать независимость.

– Ты дразнишь и терзаешь меня в последний раз, – смиренно вымолвил он. – Я люблю тебя, Рена. Помоги мне, Боже, но это так.

Всю ее игривость как рукой сняло, и она уже сожалела о своем порыве. Вынужденное признание Трейгера в люб­ви не доставило никакой радости. Понурив голову, Сирена отложила лезвие в сторону.

– Прости. Мне стыдно, что я заставила тебя солгать. Отпусти меня домой, Трейгер. Так будет лучше для нас обоих.

Она начала подниматься из ванны, но Трейгер схватил ее за руку и потянул вниз с едва заметной улыбкой на губах.

– Я совсем не хотел нуждаться в тебе, испытывать яростное желание защитить тебя, держать при себе, но я больше не в состоянии бороться со своими чувствами, – признался он, обводя кончиком пальца ее манящие губы. – Это правда, поверь. Я действительно люблю тебя.

Сирена затаила дыхание, не осмеливаясь поверить тому, что услышала из его уст признание, которого ждала целую вечность. А теперь, когда до боли желала рассказать ему о своих чувствах, язык не слушался ее. Не веря своему сча­стью, Сирена взирала на Трейгера с раскрытым ртом.

– Разве тебе нечего сказать? Тебе? Неисправимой строптивице, не побоявшейся обрушиться с обвинениями на обалдевших британцев? Неужели тебе не хочется по­злорадствовать, что поймала в свои сети еще одного браво­го вояку?

Язык по-прежнему не повиновался Сирене. Трейгер хмыкнул, чувствуя, что напряжение оставляет его впервые за несколько месяцев. «Определенно чистосердечное при­знание благотворно действует на душу», – подумал он. И раз начав, уже не мог становиться.

– Я шел по жизни, не встречая никого, кто так зани­мал бы мои мысли или по-настоящему тронул сердце. Я отрицал любовь, ибо полагал, что она является признаком слабости. Но, трусливо обманывая самого себя, я жил впол­силы. Рена, мысль о том, что я могу тебя потерять, стра­шит меня больше, чем победа красных мундиров. – Трейгер бросил на нее смущенный взгляд. – Ты должна простить меня за то, как я себя вел. Я новичок в подобных делах. Занимаясь шпионажем, я привык скрывать свои чувства и мысли, и мне нелегко дается это признание.

Сирене казалось, что ее сердце разорвется от счастья. Забросив руки ему за шею, она осыпала Трейгера поцелуями, нимало не тревожась, что выплескивает воду из ванны.

– О, я люблю тебя! – Ее лицо сияло от радости. – Я никогда не думала, что услышу от тебя подобное при­знание.

Трейгер снял ее руки со своей шеи, посмеиваясь над такой страстной атакой.

– Помнится, ты уже говорила, что любишь меня, но потом все отрицала. Откуда мне знать, что сейчас вы ис­кренни, мадам?

– Не дразни меня, – надулась Сирена, а затем ши­роко улыбнулась, заметив, как смягчаются его чеканные черты при взгляде на нее. – Ты же знаешь, что я никогда не могла устоять перед тобой, даже когда считала тебя мерзким типом, который подглядывал за мной в бухте, а потом решил похитить, чтобы получить выкуп.

Поставив Сирену на ноги, Трейгер взял полотенце и начал вытирать. Роджер прав. Стать горничной дамы – несомненное продвижение по службе.

– Ты хоть представляешь себе, какая ты красавица?

Сирена обвила руками его плечи и капризно попросила:

– Нет, расскажи мне.

Трейгер подхватил жену на руки и отнес на постель.

– Я предпочел бы показать. – И, не отрывая от нее взгляда, стал медленно-медленно гладить ее плечи. – Си­рена, никогда не покидай меня, – хрипло произнес он, прежде чем завладеть ее губами.

– Не покину, – пообещала она, когда Трейгер по­зволил ей перевести дыхание. – Да и как я могу? Ведь тебе одному принадлежат моя душа и сердце. О, Трейгер, как бы я хотела, чтобы война уже закончилась!

Сирене стало жутко при мысли о том, что может поте­рять его, как Анна потеряла своего мужа. Нет, она больше не расстанется с Трейгером ни на день, ни на час.

– Я хочу посвятить тебе всю оставшуюся жизнь и ни с кем не желаю тебя делить, даже с Вашингтоном.

– А я тебя, – нежно заверил он. – Я всерьез поду­мываю о том, как бы в одиночку разделаться с британцами и отправить их восвояси на своих кораблях.

«Если бы все было так просто!» – вздохнула Сирена, и ее мысли тут же унеслись прочь под его дерзкими ласка­ми. Она задыхалась и томилась в нетерпении утолить сво­дившее с ума желание. Трейгер проложил дорожку обжигающих поцелуев по ее стройной шее к груди, дразня языком упругую вершинку и заставляя Сирену выгибаться ему навстречу. Волшебные пальцы гладили ее плоский живот, а затем скользнули вниз. Она почувствовала, как его губы последовали за рукой, и услышала собственный вздох, растворяясь в потоке невероятных ощущений.

Трейгер поднимал ее на высоты страсти и бросал в бездонные пропасти, доводя до безумия. Сирена в исступле­нии застонала; ей казалось, что она умирает от восторга, и снова и снова она повторяла слова любви, которые так тщательно берегла от своего единственного мужчины.

Сирена могла поклясться, что уже познала вершины экстаза, до того момента, как они взмыли к далеким звез­дам, открывая для себя вселенную, где не было ни вре­мени, ни пространства. Мир вспыхнул разноцветной радугой, и Сирена, вздохнув, из последних сил прильнула к любимому.

…Она очнулась от туманных грез, все еще не веря тому, что завоевала любовь Трейгера. Любовь, которая стала дороже жизни.

Трейгер приподнялся на локтях и коснулся ее мягких губ.

– Сладкая Сирена… – выдохнул он. – Боже, как я люблю тебя!

Утомленные любовью, слившись в объятии, они погру­зились в сновидения, полные обещаний безоблачного буду­щего. Они обрели друг друга, и ничто теперь не могло разлучить их, навеки связанных шелковыми узами любви.

Глава 20

С трудом пробудившись от сладких грез, Трейгер ус­лышал настойчивый стук в дверь.

– Убирайтесь! – сонно приказал он, обнимая Сирену.