Глава 21

Прошло три дня, как Трейгер покинул ее.

До Сирены донесся шум непривычной суматохи в хол­ле. С любопытством она открыла дверь и ахнула от восторга при виде Барона, который носился по коридору, уви­ливая от солдат, пытавшихся выдворить его из здания. Собака припустила к ней, радостно виляя хвостом. Опус­тившись на колени, Сирена потрепала по голове преданно­го пса, который последовал за ней из поместья, обнаружив, что хозяйка исчезла.

Джеймс Кортни остановился рядом, наблюдая, как она тискает своего четвероногого друга.

– Я вижу, вы хорошо знакомы.

– Да. – Сирена посмотрела на Кортни. – Должно быть, он шел по моим следам от самого дома. Барон во­зомнил себя моим стражем.

– Причем превосходным, – хмыкнул Джеймс. – Он ворвался и чуть не перекусал всех солдат, , которые попробовали отогнать его от лестницы.

Сирена изящно шествовала по коридору вместе с Баро­ном, следовавшим за ней по пятам. Солдаты прижимались к стенам, уступая им дорогу, с опаской косясь на собаку, кото­рая несколькими секундами ранее рычала и скалила зубы, как бешеный зверь. Кортни изумленно покачал головой, глядя на Сирену, которая направилась вниз по лестнице, чтобы раздо­быть еду для своего изголодавшегося пса.

Бывший учитель стал постоянным спутником Сирены. Она выглядела такой одинокой и подавленной! Джеймс привязался к Сирене и дорожил ее обществом, обнаружив, что может говорить с ней на любую тему.

– Просто невероятно, что Барон следовал за мной по всему пути до Пиксвилла!

Джеймс хотел помадить собаку и тут же раскаялся в своем порыве, когда она, оторвавшись от миски с едой, продемонстрировала размер своих клыков.

– У меня такое чувство, что этот пес последует за вами на край земли.

– Едва ли, если учесть, что земля круглая, – напом­нила ему Сирена с улыбкой. – Человеку с вашим образо­ванием не пристало бросаться такими опрометчивыми замечаниями.

Джеймс закатил глаза, изображая крайнее возмущение, хотя на самом деле пришел в восторг при виде румянца на ее щеках и блеска в изумрудных глазах.

– Вы слишком сообразительны. Я бы не рискнул, Сирена, вступать с вами в словесную дуэль. Гораздо безо­паснее сражаться на вашей стороне.

Взяв его под руку, Сирена плотнее запахнула плащ, и они вышли на крыльцо.

– Я считаю вас своим другом, – тихо сказала она. – Не знаю, как бы я прожила эти два дня, если бы не вы.

– Если бы не я, нашелся бы другой мужчина, который охотно занял бы мое место.

– Вы явно недооцениваете себя, Джеймс. Вы мне нравились задолго до нашей встречи в Уайт-Плейнсе.

– А я всегда восхищался вами. Правда, издалека, поскольку сомневался, что вы снизойдете до моего обще­ства. К тому же мне пришлось бы расталкивать толпы джентльменов.

Сирена рассмеялась не без горечи.

– Зато теперь большинство мужчин шарахается от меня как от чумы. По-моему, здешние офицеры не слиш­ком мне доверяют, опасаясь подвоха, как в случае с майо­ром Болдуином.

– Всем, кто близко вас знает, известно, на чьей стороне ваши симпатии и что вы никогда нас не предадите, – заявил Джеймс. – Те, кто сражался с вами плечом к плечу, отдают вам должное.

– Благодарю вас. Приятно сознавать, что я вам не безразлична и что не все здесь избегают меня. – Она подняла глаза и встретила его восхищенный взгляд.

– Если понадобится моя помощь, Сирена, вам стоит только намекнуть.

На какое-то мгновение ей показалось, что молодой че­ловек собирается ее поцеловать, и она перевела разговор в нейтральное русло.

– Думаю, мне нужно взглянуть, чем там занят Барон, пока он не учинил новый беспорядок в лагере доблестных воинов.

Джеймс кивнул, покаянно улыбнувшись. Он чуть было не выставил себя круглым дураком. Сирена принадлежит капитану Грейсону, и тот придет в ярость, если узнает, что один из его подчиненных делал ей авансы.

Вернувшись в свою комнату, Сирена села в кресло и рассеянно потянулась за книгой. У ног ее с довольным видом свернулся Барон, положив голову на лапы и на­слаждаясь теплом очага. Сирена перевела взгляд на окно, за которым висел унылый серый туман, вполне соответствавший ее настроению. «Хорошо бы чем-нибудь заняться вместо праздного ожидания Трейгера», – подумала она.

Легкий стук в дверь прервал ее размышления, и она удивленно нахмурилась.

– Кто там?

– Роджер.

Дверь распахнулась, и у Сирены перехватило дыхание. Одежда Роджера была разорвана и заляпана грязью, во­лосы всклокочены. В глазах не осталось блеска, словно погас огонь юности, освещавший их изнутри. Она почув­ствовала, что произошло нечто ужасное.

– Что случилось?

Роджер медленно подошел и, опустившись на колени, сжал ее руки. Верный Барон тут же вскочил и ощетинился, но хозяйка шикнула на него в нетерпении услышать…

– Сирена, при переправе через реку мы попали в за­саду. Лоялисты атаковали внезапно, застав нас врасплох. Мы не успели даже оказать сопротивление.

Сирена оцепенела, охваченная страхом, несмотря на успокаивающее пожатие Роджера. Непостижимым обра­зом она уже знала, что сейчас услышит.

– Когда они открыли огонь, Трейгер возглавлял пере­праву через Гудзон. Его сразила мушкетная пуля, и он упал с коня, – произнес Роджер со слезами на глазах. – Течение в середине реки очень сильное, а вода сейчас хо­лодная… Сирена, я не смог его найти. Мы с Эганом обла­зили все окрестности, но не обнаружили ни малейших следов Трейгера.

– Нет.

Нет, только не Трейгер! Сначала Натан, затем отец, а теперь муж. Проклятие, за что ей это? Неужели на свете нет справедливости, неужели не существует долгого счас­тья? В душе Сирены что-то сжалось и умерло. Сколько бесценного времени она потратила, борясь со своей любо­вью к Трейгеру, а теперь он покинул ее навеки. Зачем было так долго скрывать свои чувства? Ведь они могли разделить месяцы блаженства вместо быстротечных часов перед тем, как его отняли у нее.

Упав Роджеру на грудь, Сирена безутешно разрыда­лась. Ей позволили прикоснуться к небесам, чтобы отлу­чить от них навечно прежде, чем несчастная успела согреться в лучах любви единственного мужчины, заслужившего ее уважение и преданность.

Роджер гладил ее шелковистые волосы, баюкая и лас­ково шепча слова утешения.

– Мне так жаль, Сирена. Если бы я мог поменяться с Трейгером местами, я бы ни минуты не колебался.

Целую вечность они боялись разорвать объятия и пред­стать перед реальностью, в которой больше не было чело­века, являвшегося неотъемлемой частью их жизни. Смахнув свои слезы, Роджер вытер мокрые щеки Сирены…

– Я так его любила, – всхлипывала она. – Я обо­жала отца, была привязана к Натану. А. теперь их больше нет. Должно быть, все, что мне дорого, проклято. Это я виновата во всем!

– Нет, Сирена. Ты не можешь винить себя за то, что случилось. Эта чертова война уносит лучших людей. – Роджер отстранил ее на расстояние вытянутых рук, чтобы посмотреть в глаза, полные слез. – Мой брат был бы разочарован, если бы знал, что ты сдашься. Он всегда восхищался твоим мужеством и считал, что ты способна преодолеть любое препятствие на своем пути. Ты должна жить, Сирена. Не подводи Трейгера. Не позволяй себе упасть духом.

Но у нее уже не было сил искать радугу в небе, темном от дыма и гари.

Не дождавшись ответа, Роджер встряхнул ее за плечи.

– Выслушай меня. Мы должны это пережить, оба. Со временем боль немного утихнет, и мы сможем вспоминать Трейгера, лелеять в душе мгновения, проведенные с ним… Мы должны держаться вместе, Сирена. Однажды я по­просил тебя выйти за меня замуж и теперь прошу о том же. Я знаю, что ты никогда не будешь испытывать ко мне таких глубоких чувств, какие питала к моему брату, но я предлагаю тебе свою любовь и защиту. Так же, как и он.

– Нет. – Сирена покачала головой. – Я сделаю тебя несчастным, как Трейгера и моего отца. Я приношу горе и неудачи всем, кого люблю. – Она взяла в ладони небритые щеки Роджера. – Неужели ты не понимаешь? Я ценю твою дружбу, но если мои чувства к тебе станут сильнее, это уничтожит тебя. Я не хочу испытывать судь­бу, навлекая проклятие и на тебя.

– Сирена, не поступай так с собой, – взмолился Роджер, крепко прижимая ее к себе. – Не нужно воспри­нимать это как наказание, ниспосланное тебе или тем, кто отдал свои жизни за наше дело. – Отступив назад, он нежно пожал ее дрожащую руку. – Мне нужно повидаться с Вашингтоном. Он намерен сняться с лагеря и высту­пить в поход как можно скорее. Ты поедешь со мной в Велли-Фордж, и после того как мы там обоснуемся, я отвезу тебя к своим родителям, и мы поженимся. Я уверен, что таково было бы желание Трейгера.

Потрясенная, Сирена молчала. Трейгер навсегда поки­нул ее, и она больше никогда его не увидит. Это не может быть правдой. Такое просто не могло случиться. Трейгер непобедим, для него не существует непреодолимых препят­ствий. Слезы вновь хлынули из ее глаз, заставляя сми­риться с реальностью.

Сирена окинула взглядом комнату. Как можно оставаться здесь, где все напоминает о нем? Разве каждый раз при взгляде на Роджера не увидит она его брата? Сирена живо представила себе Трейгера с вызывающей улыбкой на губах, от которой таяло ее сердце. Он унес с собой ее любовь и душу, не оставив ничего для Роджера. Она лишь причинит ему боль, тоскуя о погибшем любимом. Иного выхода нет, кроме как бежать, прежде чем Роджер вернется.

Сирена должна добраться до дома и укрыться в поме­стье под маской Вероники Уоррен. Тогда по крайней мере она будет в безопасности, а Роджер сможет жить своей жизнью. Решив следовать этому плану, Сирена торопливо набросала ему записку и собрала свои вещи. Затем помед­лила, окинув долгим взглядом комнату, где они с Трейгером признались друг другу в любви, и слезинка скатилась по ее щеке. Последняя из бурного, как река, потока.

Стараясь не шуметь, Сирена вышла из дома в сопровож­дении не отстававшего ни на шаг верного пса. Роджер прав, время излечит боль, она научится жить без Трейгера и пре­одолеет все жестокости войны. Это единственное, что она может сделать в память о любимом муже. Отныне посвятит себя делу, ради которого погибли Натан и Трейгер.

«Наступит день, когда я снова научусь улыбаться, даже если это случится через тысячу лет, – печально размыш­ляла Сирена. – Трейгер унес с собой все мое счастье, до последней крупицы».

Повернув жеребца на юг, она подставила спину колю­чему зимнему ветру и двинулась туда, где ее ожидали тра­урные платья и темные вуали Вероники Уоррен – жалкое существование в вечном страхе разоблачения. Сирена умерла, превратившись в дух, который прятался от дневного света и оживал во мраке, бродя по дорогам в ночные часы, при­надлежавшие нечистой силе. Она ничего не ждала от буду­щего и не могла предаваться воспоминаниям о прошлом.

Спрятав лицо под вуалью, Сирена стояла у окна в ка­бинете своего отца, поражаясь, каким блеклым и невзрач­ным стал окружающий мир. Она впала в глубокую депрессию, бесцельно слоняясь по пустынному дому, при­слушиваясь к звуку своих шагов, в тщетных попытках за­цепиться за нечто, что придало бы смысл ее существованию. Уже не раз молодая вдова подумывала о том, чтобы сдать­ся британцам. Казнь по крайней мере прекратит мучитель­ную тоску от сознания одиночества и ненужности.

«Должно быть, я и в самом деле проклята, – сказала себе Сирена, рассеянно теребя кисти на шторах. – А мо­жет, я ведьма, как часто называл меня Трейгер, приносящая несчастье тем, кого люблю?» С чувством безнадежно­сти она подошла к столу Митчела и опустилась в кресло.

Пришло время просмотреть бумаги отца и привести дела в порядок. Этим утром ее посетил Джонас Лэндсинг и посоветовал заняться поместьем. Сирена не поставила ад­воката в известность о смерти Трейгера, собираясь дей­ствовать от его имени. Хотя она согласилась выполнить пожелание Джонаса, но ей было нелегко: воспоминания об отце по-прежнему причиняли невыносимую боль.

Откинув вуаль, Сирена пригладила седой парик и ре­шительно выдвинула верхний ящик. Она разложила по стоп­кам расчетные книги и письма отца, внимательно просмотрев их. Покончив с первым этапом поставленной перед собой задачи, она аккуратно сложила корреспонденцию и попы­талась закрыть ящик, однако ей не удалось задвинуть его до конца. Вот тогда-то Сирена и обнаружила застрявший в глубине лист бумаги.

Письмо было написано отцом и помечено днем, в кото­рый он был убит.

«Милая моя Сирена!

Мне чрезвычайно горько сознавать, что тебя обвинили в измене. Я говорил с Уильямом Хау, пытаясь выяснить, от кого он получил подобные сведения, но генерал отказал­ся назвать имя доносчика. Несмотря на мои просьбы о снисхождении и заверения в твоей невиновности, боюсь, что Хау намерен наказать тебя по всей строгости. Мое сердце и мысли с тобой. Чтобы ни случилось, я остаюсь твоим любящим отцом.

Я хотел бы многое сказать, хотя сомневаюсь, что это письмо вообще попадет в твои руки. Мне следовало пре­дупредить тебя о назревающих событиях сразу по возвращении из Нью-Йорка, но я не нашел нужных слов. А теперь слишком поздно. Наконец я понял, насколько за­блуждался и как был слеп.

Как ни печально признавать, ты оказалась права насчет Оливии. Она требует развода. Видимо, все это время моя жена встречалась с полковником Пауэллом. Может быть, я вздорный старик, но не намерен идти ей навстречу. Не­смотря на то что мы расстались, она будет носить мое имя и ничего не получит, когда пробьет мой час. Это не более чем справедливое возмездие за ее хитрость и ложь.

В ближайшее время я собираюсь в Нью-Йорк, чтобы встретиться с Оливией и поговорить с генералом. Я все-таки надеюсь убедить его предоставить тебе амнистию в связи с его заявлением, что все патриоты, сложившие ору­жие, будут прощены. У меня возникла мысль, что автором доноса на тебя является…»

Проклятие! Кто прервал отца, не дав дописать письмо? Кто его застрелил? И кого отец считал информатором Хау? Захватив с собой письмо, Сирена разыскала Молли и под­робно расспросила ее о том роковом вечере, когда убили отца. Как выяснилось, Митчел отправил горничную спать, а сам допоздна работал в кабинете.

Сирена должна узнать, кто лишил жизни отца и обви­нил ее в измене. Нельзя позволить убийце остаться безна­казанным. Если Митчел намеревался встретиться с Оливией и переговорить с генералом, значит, ей нужно сделать это вместо него, чтобы найти мерзавцев.

Возможно, удастся узнать что-нибудь у Оливии или Джона Пауэлла. Добраться до генерала Хау гораздо слож­нее, но Сирене нечего терять.

Когда она сообщила Молли о своих планах, горничная покачнулась и прислонилась к стене, побелев как простыня.

– Нельзя так рисковать. Если вас разоблачат, кто будет заниматься домом? Виги сразу же конфискуют…

– Никто здесь ничего не тронет, – возразила Сирена не слишком убедительно.

Она не представляла себе, как после гибели мужа за­щитить поместье от грабежей. Но с другой стороны, какой смысл охранять дом, в котором некому жить. Если ее соб­ственность может послужить делу, за которое Трейгер от­дал жизнь, пусть патриоты забирают все.

– Но, Сирена, Нью-Иорк переполнен тори, .– попы­талась отговорить ее Молли. – Любой неверный шаг мо­жет стать для вас последним.

– Никто не заподозрит Веронику Уоррен. У старушки есть полное право находиться на британской территории, тем более что она собирается вернуться в Англию. Не бойся, Молли. Женщины в семье Уоррен не из тех, кто позволит каким-то лживым тори перехитрить себя.

Оставшись при своем мнении, горничная последовала за хозяйкой, чтобы помочь ей собраться в дорогу. Сирена направлялась прямиком в зыбучие пески, и не исключено, что они видится в последний раз. Стараясь не поддаваться тревожным предчувствиям, горничная уложила одежду, которая могла понадобиться Сирене во время путешествия, а затем долго смотрела вслед карете, пока та не исчезла за холмом.

Глава 22

12 декабря 1776 года

Прислушиваясь к завыванию ветра за окном кареты, Сирена Уоррен – в образе Вероники – собиралась с духом, полная решимости осуществить задуманное. Она навестила Дору Майклс и узнала, что ее дочь живет в штаб-квартире британцев со своим любовником, полковни­ком Пауэллом. Сирена пришла в негодование при мысли, что Оливия не постеснялась выставить напоказ свою связь сразу после смерти мужа. Однако, поразмыслив, решила, что это вполне в духе мачехи, отличавшейся редким бес­сердечием и эгоизмом.

С мрачной усмешкой на лице Сирена поправила вуаль, взяла трость и, вцепившись в руку лакея, спустилась со ступенек кареты. Нервный озноб охватил ее, когда она медленно двинулась по направлению к зданию, в котором расположилась на зиму ставка генерала Хау. Как странно, думала Сирена, оглядываясь вокруг. Каким далеким ка­жется тот день, когда она впервые в сопровождении Митчела явилась в штаб-квартиру британцев, мечтая только о балах и празднествах. Как все изменилось с тех пор!

Помедлив, у подножия лестницы в расчете вызвать со­чувствие капрала, Сирена сделала вид, что едва стоит на ногах. Она нарочно споткнулась о первую ступеньку, и молодой человек поспешил ей навстречу. Сирена приняла предложенную руку и приступила к осуществлению своего плана: проникнуть в кабинет генерала Хау.

Выслушав просьбу старой дамы, капрал вышел, оста­вив ее в тревожном ожидании. Сирена застыла перед две­рью кабинета, как вдруг услышала знакомый голос: на верхней площадке изгибающейся лестницы стояла Оливия во всем блеске драгоценностей и туалета, приобретенного на деньги Митчела. Заливаясь беззаботным смехом, она держалась с поистине королевским величием. Как ни вели­ка была ненависть Сирены к мачехе, но задуманная месть стоила того, чтобы сдержать эмоции до поры до времени. Скоро она доберется до Оливии. Вот тогда лицемерная ведьма забудет о притворстве, и все увидят ее злобную натуру.