Глава 23

Сюзанна выбежала из дома. Словно сквозь туман она припомнила, что у нее нет ключей и что автомобиль взяла Пейджи, но ей было уже все равно. Она может пойти и пешком. Уже ничто не заставит ее вернуться в этот дом!

Сюзанна пробежала мимо живой изгороди и увидела, что ее автомобиль все еще стоит на дорожке. За рулем сидела Пейджи, выжидая, словно ястреб, когда можно будет наброситься на ее бездыханное тело. Сюзанна подавила рыдание. Нет, этого ей уже не выдержать! И почему Пейджи не уехала? Неужели у сестры не осталось к ней ни капли жалости?

Позади нее шумно распахнулась парадная дверь дома.

— Сьюзи!

Сюзанна услышала голос Сэма, зовущий ее точно так же, как в тот день, когда он украл ее у отца. Она споткнулась, выпрямилась и неловко побежала вперед. Сэм позвал ее еще раз. Сюзанна увидела, как Пейджи наклонилась в салоне и открыла дверцу со стороны пассажира.

— Сьюзи! — кричал Сэм.

Злорадство Пейджи показалось Сюзанне меньшим злом. Забросив дорожный чемодан в автомобиль, она запрыгнула вслед за ним. Когда Сэм подбежал к ним, Пейджи резко дала задний ход. Сюзанна успела заметить через стекло искаженное лицо мужа, и они стали быстро съезжать вниз по дорожке.

Сюзанна не сомневалась в отчаянной решимости Сэма. Она боялась, что он бросится за ними в погоню на своем автомобиле. Но Сэм продолжал неподвижно стоять в свете фар. Сюзанна ощутила нелепую благодарность за то, что он хоть так оставил ее в покое. Но затем она вспомнила о Минди и поняла, что Сэм позволил ей уехать не из сочувствия, а потому, что на его машине уехала Минди.

Шины «БМВ» завизжали, когда Пейджи вывернула на дорогу и помчалась вниз по склону холма к автомагистрали. Временами казалось, что она теряет контроль над автомобилем. Так можно и разбиться. Но подобная перспектива не казалась Сюзанне столь уж ужасной.

Когда они выехали на шоссе, изо рта Сюзанны вырвался сдавленный стон. Щека все еще горела от удара Сэма. В горле перехватывало, глаза были полны горячих слез. По всему телу пробегали мучительные спазмы.

Сюзанна не представляла, сколько времени они были в пути. Когда машина остановилась, она с трудом подняла голову и увидела, что они в аэропорту. Пейджи обошла автомобиль спереди и открыла сестре дверь.

— Я не могу… пожалуйста, Пейджи.

Пейджи крепко схватила ее за руку.

— Будешь делать то, что я говорю!

Сюзанна попыталась вырваться, но руки ее совсем ослабели. Хотя было уже поздно, вокруг сновало множество людей. Сюзанна в ужасе поняла, что Пейджи собирается тащить ее на глазах у всех в аэропорт и она никак не сможет этому противостоять.

Ей было плохо. Сестра отвела ее в отдельную комнату отдыха и сразу принесла чашку кофе. Но желудок Сюзанны запротестовал даже от одного запаха кофе, и она оттолкнула чашку. Пейджи порылась в чемодане сестры, достала ее паспорт и переложила в свой бумажник. Потом, подойдя к телефонному автомату, принялась звонить. Вскоре она вернулась.

— Через час самолет «Бритиш эйруэйс» отправляется в Хитроу. Я заказала нам два места. В Хитроу мы пересядем на самолет до Афин.

— Афины? — слабо соображая, переспросила Сюзанна. — Я не могу лететь в Грецию. У меня работа.

— Твоя работа может пару недель и подождать. Я купила там дом в Наксосе. — Впервые Пейджи заколебалась. — Там замечательно. Жаркое солнце, все белое и чистое. — А затем на ее лице вновь появилось угрюмое выражение, словно ее не беспокоило, согласится сестра или нет.

Сюзанна прижала ладони к щекам.

— Мне никак нельзя уезжать. У меня столько обязанностей! — Даже заставляя себя произнести эти слова, она не представляла, как сможет отправиться в понедельник на работу и встретиться там с Сэмом.

Взгляд Пейджи застыл в какой-то одной точке, а ее пальцы пощипывали расшитый перьями цветок на юбке вечернего платья.

— У меня там живут коты. Они такие глупые, ей-богу! Вовсе никакие не породистые. Но мне так хочется их тебе показать!

В голосе Пейджи странным образом смешались и воинственность, и сочувствие. Она продолжала пощипывать перья на юбке. Сюзанна смотрела на сестру, пытаясь разобраться, что же с ней произошло, но страдания мешали ясно соображать. И вдруг идея отправиться на другой конец планеты посмотреть на котов Пейджи показалась ей необыкновенно разумной. Во всяком случае, ей не придется в понедельник идти на работу!

Скалистые острова Киклады рассыпались в лазурных водах Эгейского моря, словно камешки гальки, брошенные гигантской рукой. В этих местах зарождались древние мифы и легенды, и теперь острова были Меккой для любителей греческой старины. Говорили, что на Миконосе блуждает дух Нарцисса, Тира считалась частью затонувшего континента Атлантиды, а Наксос был местом, куда скрылась Ариадна после того, как спасла Тезея из лабиринта своего отца, царя Миноса.

Сюзанна уже несколько раз приезжала на острова Греции, хотя на Наксосе еще не была. Они ехали на стареньком джипе под белым раскаленным солнцем, зависшим в обесцвеченном небе. Оставив позади туристский городок Хора с его дискотеками и рекламными плакатами кока-колы, они направились в глубь острова. Сюзанна едва замечала великолепные пейзажи — на фоне сверкавшего зеленовато-голубого неба вырисовывались таинственные скалистые горы; на склонах холмов, заросших виноградниками, фруктовыми и оливковыми деревьями, примостились приземистые ветряные мельницы. И пока джип карабкался по крутым, извилистым деревенским улочкам, шестерни в коробке передач устрашающе скрежетали. Улицы были настолько узкими, что водителю приходилось останавливать машину, чтобы пропустить идущего навстречу осла, потому что разминуться было невозможно.

Яркий свет царапал глаза Сюзанны, словно наждачная бумага, а все тело ныло от усталости. Казалось, они путешествуют уже целую вечность. Сюзанна не помнила, какое было число, и не могла понять, почему согласилась на эту поездку.

Пейджи молча сидела рядом с сестрой. В ослепительном блеске заходящего солнца ее растрепанные волосы отливали потускневшим серебром. В своем мятом, перепачканном вечернем платье она выглядела прекрасной и порочной, словно обманутая и погубленная девушка из романа Фицджеральда. Пейджи пришлось решать все вопросы с паспортами и билетами, с задержкой в Хитроу, со сложным перелетом в Наксос — все те связанные с путешествием проблемы, которые обычно так умело улаживала Сюзанна. Но на этот раз Сюзанна даже слова не вымолвила.

Когда они добрались до коттеджа на восточном побережье острова, был уже вечер. Сюзанна машинально направилась в указанную ей Пейджи комнату. Ее сознание отметило лишь шум моря и чистые, пахнущие лавандой простыни. Затем она уснула.

Когда Сюзанна проснулась на следующее утро, солнечные лучи уже пробивались через закрытые ставни, разбрасывая узкие полоски света на белой штукатурке стен коттеджа. Направляясь в крохотную ванную, Сюзанна почувствовала себя усталой и разбитой. Она приняла душ, надела легкие полосатые шорты и светло-голубую майку на завязках, лежавшие в ногах ее кровати. Войдя в необыкновенно просто обставленную гостиную, Сюзанна вздрогнула от ударившего ей в лицо яркого солнечного света. Острая боль пронзила висок. Она подошла к открытому окну и увидела, что белый оштукатуренный коттедж довольно рискованно прилепился к бесплодному, спускавшемуся к морю склону холма. Хотя Сюзанна и отдыхала несколько раз на Эгейском море, она успела позабыть глубокую голубизну воды. Пространство перед ее глазами было заполнено чистой как слеза лазурью.

Сюзанна отвернулась от ярких красок моря и попыталась отыскать умиротворение в простоте окружавшей ее обстановки. На выскобленном деревянном столе стояла глиняная миска с персиками, на одном из окон в солнечных лучах купался горшок с геранью. Оконные рамы, ставни и двери были выкрашены лазурным цветом в тон морю, а белая штукатурка толстых стен была такой свежей и чистой, словно ее только что обновили. У Сюзанны возникло чувство, что она неожиданно оказалась в мире, где существуют всего три цвета — тусклые серо-коричневые тона холмов, ослепительная белизна стен и неба и насыщенный голубой цвет моря, ставней и дверей.

По вымощенному плиткой полу к Сюзанне подошел жирный кот и стал тереться о лодыжки.

— Это Руди, — сказала, появившись в комнате, Пейджи. — Миша дрыхнет сейчас в патио[20].

На Пейджи была выгоревшая майка в горошек и обрезанные джинсы, настолько потертые, что в нескольких местах виднелась кожа. Пейджи была босиком, без макияжа, волосы собраны в простенький хвост. И выглядела она просто прекрасно.

Сюзанна не могла поверить, что по своей воле угодила в зависимость от сестры. Ей нужно поскорее убраться отсюда. Она должна как можно скорее уехать!

— Вид у тебя совсем дерьмовый, — сказала Пейджи, снимая с крючка около облицованной камнем кухонной раковины посудное полотенце в бело-голубую полоску. С его помощью она достала из духовки ароматную буханку черного хлеба. — Можешь пойти составить Мише компанию. Стол уже накрыт, а завтрак почти готов.

— Можешь не беспокоиться, — холодно произнесла Сюзанна. — Я совершила ошибку. Я должна вернуться.

Пейджи поставила запотевший кувшин с фруктовым соком на поднос с двумя стеклянными бокалами.

— Отнеси это на стол. Я буду через несколько минут.

Было проще подчиниться, чем спорить. Сюзанна вышла через дверь в патио, вымощенный гладкой коричневой галькой. Глаза ее зажмурились, привыкая к яркому свету и изумительному виду неба и моря. Старый стол оливкового дерева, покрытый салфетками ручной работы, с уже расставленными на нем керамическими тарелками укрылся в ажурной тени жасминового куста, росшего по другую сторону оштукатуренной стены. Вокруг стола стояли деревянные стулья, на тростниковых сиденьях которых лежали пухлые голубые подушки. Через края округлых глиняных горшков свисали цветы, а в тени, отбрасываемой старой каменной головой льва, спал кот.

Когда Сюзанна поставила на стол поднос, кот посмотрел на нее, затем потянулся, зевнул и снова заснул. Пейджи стала приносить приготовленную еду: кружки с кофе, миску с вареными яйцами с коричневой, в крапинку, скорлупой и майоликовое блюдо с желтыми, словно солнце, ломтиками дыни. Она нарезала только что испеченный хлеб толстыми ломтями, намазала один из них маслом, растаявшим янтарными лужицами, и протянула Сюзанне.

Сюзанна покачала головой:

— Прости, но мне сейчас не хочется есть.

— А ты попробуй!

Сюзанна не могла вспомнить, когда ела в последний раз, — конечно, не в самолете. Не ела она и на вечере. Когда горячий запах свежего хлеба защекотал ноздри, в желудке у Сюзанны заурчало. Она взяла хлеб и, откусив пару раз, убедилась, что простой процесс жевания немного отвлек ее от страданий. Она сделала глоток из стакана со свежевыдавленным апельсиновым соком и съела часть ломтика дыни. Почувствовав спазмы в желудке, Сюзанна крепко обхватила кружку с кофе и стала смотреть на море.

Когда с едой было покончено, неловкость между ними только возросла. Раньше Сюзанна в подобных ситуациях пыталась завязать непринужденную беседу, но сейчас ее больше не волновали взаимоотношения с сестрой и она сидела молча, думая о своем. Фантазии о любви между сестрами умерли вместе со всем остальным. Пейджи начала рассказывать ей о коттедже и о том, как она все в нем восстановила. Затем она принесла бейсбольную кепку клуба «Сан-Франциско джайентс» для себя и соломенную шляпу для Сюзанны и сказала, что они спустятся на пляж.

Сюзанна последовала за сестрой лишь потому, что ей недоставало духу предпринять что-либо другое. Пейджи повела ее вокруг дома, где начинался более пологий спуск к берегу, — прямо за патио была буквально отвесная скала. Но даже здесь спуск страшно утомил Сюзанну. Ступая по камням и горячему песку, Пейджи добралась до края моря и опустила ступни в воду.

— Ты ничего не сказала мне про завтрак. Как тебе понравился мой домашний хлеб?

— Очень вкусный, — вежливо ответила Сюзанна. «Что я сделала не так? — спрашивала она себя. — Почему Сэм ушел к другим женщинам?»

Пейджи ударила носком набегавшую волну.

— Обожаю готовить.

Последовала долгая пауза. Сюзанна поняла, что должна что-то ответить.

— Правда? А я ненавижу.

Пейджи с интересом посмотрела на нее:

— А ведь ты всегда торчала на кухне, когда у повара был выходной.

— Ну а кто бы еще этим занимался?

Пейджи наклонилась и подняла маленький гладкий камешек.

— Могла бы и я.

— Могла бы, — с горечью произнесла Сюзанна. — А могла бы и послать меня ко всем чертям.

Никогда еще не бывало, чтобы она первой нанесла удар, но Пейджи никак не ответила. Вместо этого она сняла бейсбольную кепку и бросила ее на землю.

Сюзанна посмотрела вверх на холм. Казалось, что до коттеджа добрых пара миль.

— Я лучше поднимусь в коттедж и немножко вздремну. Затем мне надо приготовиться к отъезду домой.

— Не спеши. — Пейджи расстегивала свои обрезанные джинсы. — Мы сначала поплаваем.

— Я слишком устала, чтобы плавать.

— Ты почувствуешь себя лучше. — Пейджи стащила джинсы, под которыми оказались белые кружевные трусики. Она сняла и их и стала развязывать завязки лифчика. — Это мой собственный нудистский пляж. Сюда больше никто не приходит.

Когда Пейджи разделась, Сюзанна стала рассматривать ее тело. Грудь Пейджи была крупнее, чем у нее. Талия была замечательная, живот плоский. Все тело покрывал золотистый загар. Сэму бы понравилось тело Пейджи. Ему нравились большие груди.

— Ну давай! — дразнила ее Пейджи, пританцовывая и отступая в море. — Или ты трусиха? — Она шлепнула по воде, послав в сторону Сюзанны россыпь брызг.

Сюзанна ощутила приступ острой тоски. Ей хотелось забыть о том, что случилось, быть молодой и беззаботной и так же, как сестра, плескаться в волнах. Ей хотелось прикоснуться к детству, в котором ей было отказано, убежать туда, где не бывает предательства. Но вместо этого она покачала головой и стала взбираться по склону холма к коттеджу.

После полудня Пейджи уехала на стареньком мопеде в деревню, а Сюзанна лежала в тени жасминового куста и корила себя. Она должна была больше готовить для Сэма. Она должна была разделить его страсть к их ужасному дому. Сюзанну начал бить озноб — даже греческое солнце не могло с ним справиться. Неужели последние шесть лет так ее ничему и не научили? Почему она так быстро приняла на себя вину за все проблемы их брака? Сэм предал ее уже очень давно — и не только с другими женщинами. Он свысока относился ко всем ее начинаниям, всегда ее критиковал, когда она не вписывалась в установленные им невидимые границы. Сэм издевался над ее желанием родить ребенка, игнорировал ее попытки укрепить брак. Он, словно маленький мальчик, пытался свалить на нее все свои проблемы. Сюзанна терпеливо сносила его тяжелый нрав, надменность и частые проявления жестокости. Но если она закроет глаза на его неверность, Сэм проглотит ее целиком.

Сестры довольно рано пообедали и отправились спать вскоре после наступления темноты. Утром Сюзанна попыталась заставить себя подготовиться к возвращению в Сан-Франциско, но вместо этого долго дремала в патио. Так прошло несколько дней. Пейджи кормила ее и каждое утро заставляла отправляться на пляж, но в конце концов Сюзанна оставалась одна. Ближе к концу недели Пейджи раздобыла второй мопед и объявила, что Сюзанна поедет с ней в деревню за продуктами к обеду. Сюзанна стала протестовать, но Пейджи была неумолима, и пришлось подчиниться.

По дороге Пейджи заехала в чудесную старую оливковую рощу, которая росла на острове уже, наверное, не одно столетие. Они молча гуляли среди деревьев, и Сюзанна вдыхала запах земли и зелени. Она провела рукой по своей тонкой талии, по животу, ощущая ладонью его плоскую бесплодность. На глаза набежали долго сдерживаемые слезы. Там теперь уже никогда не будет расти ее ребенок.

Сюзанна остановилась под старым перекрученным деревом и стала смотреть вдаль. Рядом в тени прилегла Пейджи. Было необыкновенно тихо, и Сюзанне показалось, что она попала на край света. Если пойти в нужном направлении, можно, наверное, упасть с этого края.

И вдруг, после нескольких дней почти полного молчания, слова буквально посыпались из уст Сюзанны:

— Я и не подозревала, что он спит с другими! Знаю, у нас были проблемы, но мне казалось, что с сексом у нас все в порядке. Я действительно так считала.

— Так оно, наверное, и было.

Сюзанна повернулась к сестре:

— Выходит, что не было — иначе он оставался бы мне верен!

— Пора повзрослеть, Сюзанна. Некоторые люди не могут успокоиться, пока не переспят с половиной мира. — Лицо Пейджи стало замкнутым и угрюмым.

— Но он любит меня! — горячо возразила Сюзанна. — Что бы он ни говорил и как бы ни поступал, он любит меня.

— А ты его?

— Конечно, я люблю его! — закричала Сюзанна, взбешенная таким вопросом. — Я от всего отказалась ради него! Как же я могу не любить его! — Сюзанна глубоко вздохнула, пораженная собственными словами. Что она говорит? Действительно ли она любит Сэма или все еще находится в плену уже изрядно затасканной навязчивой идеи?

— Я, конечно, не считаю себя экспертом в вопросах любви, — медленно произнесла Пейджи, — но мне кажется, она может быть самая разная. Иногда хорошая, иногда плохая.

— Ну и как ты их различаешь?

— Я думаю, хорошая любовь делает тебя лучше, плохая — нет.

— Тогда у нас с Сэмом, конечно, была хорошая любовь, потому что он изменил меня к лучшему.

— Ты думаешь, это он? А может, это произошло благодаря тебе самой?

— Ты ничего не понимаешь! Папа хотел видеть меня своей идеальной дочерью. А Сэм сказал мне, что я должна быть сильной и свободной. Я послушалась Сэма, Пейджи! Я послушалась и поверила ему!

— Ну и что же случилось?

— Случилось чудо! Я обнаружила, что взгляд Сэма на мир идеально подходит для меня. Он оказался абсолютно прав.

— Наверное, он был счастлив после этого. — В тоне Пейджи сквозил цинизм.

Сюзанна поморгала, сдерживая выступающие слезы.

— Как раз нет. Значительная часть Сэма любила прежнюю Сюзанну Фальконер. Мне кажется, в глубине души он хотел, чтобы я вообще не менялась.

— А мне нравится новая Сюзанна.

Непривычная мягкость в голосе Пейджи оказалась для Сюзанны полной неожиданностью, и она взглянула на сестру так, словно видела ее в первый раз. В солнечном свете профиль Пейджи был нежным и мягким, как у ангела.

— Я, наверное, ужасно к тебе относилась, когда мы росли вместе?

Пейджи сорвала травинку.

— Ты относилась ко мне замечательно. А я тебя за это ненавидела. Мне хотелось, чтобы ты была со мной ужасной — это оправдало бы мое отвратительное к тебе отношение.

Сюзанна почувствовала, как внутри разливается тепло, словно от буханки испеченного сестрой хлеба. Страшный озноб хоть и не прошел, но стал немного слабее.

— Мне казалось, что, если тебя не будет, папа сможет полюбить меня, — продолжала Пейджи, — но этого не произошло. Все было не так. Ты была для него всем. Даже когда ты ушла, он дал понять, что мне до тебя далеко. Самое обидное было в том, что многое я делала лучше тебя — еда при мне готовилась с большим воображением, в доме у меня было уютней. Но папа ничего этого не замечал. Он замечал лишь то, что я делала плохо.

Несчастье сестры глубоко тронуло Сюзанну.

— После того как ты так заботливо опекала меня, не могу даже представить, чтобы ты делала что-нибудь плохо.

Пейджи отмахнулась от комплимента:

— Взглянула бы ты на мои счета. И вообще я страшно неорганизованная. Ненавижу все, что связано с делами ФБТ. Папа никогда бы не оставил компанию на меня. Даже не знаю, что бы я делала без Кэла.

Сюзанна отвела взгляд в сторону.

— Он мой хороший друг, Сюзанна, — горячо произнесла Пейджи. — Ты действительно его унизила.

— Я знаю. Но что-то эгоистичное внутри меня не дает мне переживать по этому поводу. Наверное, это ужасно. Я так рада, что избежала замужества с ним, что готова до конца жизни нести крест вины за содеянное.

— Даже несмотря на то что бегство от Кэла привело к браку с Сэмом?

Сюзанна смотрела на пятнистые тени под деревьями. Казалось, ничего не произошло, но хаос внутри нее начал понемногу утихать.

— Я никогда не жалела о том, что в моей жизни появился Сэм. Самое забавное состоит в том, что он создал меня так же, как создал «Блейз». Правда, в конце оказалось, что придуманный образ ему не подошел. Но он замечательно подошел мне самой.

— И ты собираешься вернуться к нему?

Боль, которая, оказывается, никуда не ушла, вновь растеклась по телу Сюзанны. Она была бойцом и никогда не относилась к узам брака легко. В глубокой тишине оливковой рощи она вспомнила слова клятвы, данной ею в день свадьбы, вспомнила так отчетливо, словно они были произнесены мгновение назад. «Обещаю отдать тебе все лучшее, что есть во мне, Сэм, что бы ни произошло». Слова эти эхом отозвались в мозгу Сюзанны, она знала, что была верна этой клятве, и наконец поняла, что наступило время начать борьбу за себя.

— Нет, — пробормотала она. — Нет, я не собираюсь возвращаться.

— Это хорошо, — тихо произнесла Пейджи.

Этим вечером Пейджи приготовила на обед сырный пирог со свежим майораном, а когда тушила зеленую фасоль, бросила туда целую горсть кедровых орешков. Отдавая должное этим замечательным блюдам, Сюзанна почувствовала, что начинает успокаиваться. В оливковой роще произошло что-то важное. Наверное, то, что она начала, убежав из дому, пришло там к своему логическому завершению. Наверное, она нашла там самое себя.

На следующее утро после завтрака Пейджи снова потащила сестру на пляж. Сбросив с себя одежду, она сказала:

— Сегодня ты пойдешь у меня в воду. Больше никаких отговорок!

Сюзанна начала было протестовать, но тут же остановилась. Сколько же можно барахтаться в этой жалости к самой себе? Сюзанна развязала на шее завязки лифчика, сняла его, стащила с себя остальную одежду и подошла к воде такой же голой, как и ее сестра.

Когда Сюзанна осторожно пошла навстречу волнам прибоя, раздался нарочито насмешливый голос Пейджи:

— А моя грудь побольше твоей будет!

— Зато у меня ноги подлинней! — отпарировала Сюзанна.

— Как у жирафа!

— Лучше как у жирафа, чем как у утки!

Вода была восхитительно теплой, прибой — спокойным. Сюзанна присела, окунувшись по плечи в воду. Море было мягким и успокаивающим. На короткое время она вновь почувствовала себя замечательно.

— Тебе нельзя оставаться на солнце слишком долго, — сказала Пейджи, похлопав сестру по спине. — Ты у нас настоящая бледнолицая, не говоря уже про другие части тела. — Волна с гребешком пены обогнула Пейджи. — Что нам приготовить сегодня на обед?