Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Воздухоплаватели

ModernLib.Net / Художественная литература / Филиппов Виктор / Воздухоплаватели - Чтение (стр. 5)
Автор: Филиппов Виктор
Жанр: Художественная литература

 

 


      Начиная с октября сорок первого года баржи и катера Ладожской флотилии в самых немыслимых навигационных условиях под постоянными атаками вражеской авиации поставляли в Ленинград продовольствие, боеприпасы, топливо.
      19 ноября из поселка Кобоны на молодой, не окрепший еще лед выехали первые подводы, груженные мукой. Они и заложили начало новой ледовой дороги. А к декабрю по ней уже было организовано двустороннее движение машин. За зиму сорок первого - сорок второго года Дорога жизни поставила городу 361000 тонн грузов. По этой же дороге из города возвращались к жизни женщины, дети, старики, больные и раненые...
      А в летнюю навигацию с 22 мая сорок второго года в непрерывных челночных рейсах живую связь осажденного города со страной поддерживали более двухсот судов. Трудно, конечно, подобрать более верные слова, до конца определяющие ту роль, которую сыграла эта дорога для Ленинграда - Дорога жизни...
      Десятки тысяч людей в городе умирали от голода, уже не было в Ленинграде семьи, которая не потеряла бы родных и близких, и потому чудодейственная значимость этой дороги в душе каждого, оставшегося в живых, день ото дня набирала силу. И эту единственную исцеляющую души людей надежду во что бы то ни стало пытался враг уничтожить.
      Массированные налеты авиации, методичные артиллерийские обстрелы - все применяли фашисты в своем неуемном желании разорвать эту коммуникацию. И конечно же, бесперебойная работа трассы была немыслима без ее надежной защиты.
      Побережье охраняли части 54-й и 23-й армий, усиленные бронемашинами и орудиями береговой артиллерии КБФ. Там же, на Ладоге, с сентября сорок второго работал и 1-й отряд нашего дивизиона под командованием капитана Г. Галата.
      Отряд дислоцировался у поселка Ганнибаловка, имел два подъемных поля и с одного - на западной окраине поселка - работал днем, а ночью - с другого, который был ближе к крепости "Орешек". Как и всегда, основная задача отряда заключалась в корректировке стрельбы по дальнобойный батареям противника, обстреливающим из Рабочего поселка № 1 транспорты с грузами. Взаимодействовали воздухоплаватели с 320-м дивизионом корабельной артиллерии.
      В ночную пору наблюдатели отряда имели интересный и надежный ориентир: защитники "Орешка" всякий раз зажигали внутри крепости небольшой фонарь, красный свет которого и направлялся в нашу сторону. Недоступный просмотру фашистов, этот крохотный свет четко просматривался из корзины аэростата, и всякий раз, выполняя задание, воздухоплаватели благодарили в душе горстку мужественных и находчивых защитников неприступной крепости.
      В 1-м отряде подобрались опытные воздухоплаватели: сам командир отряда капитан Галат, и Володя Судаков, и лейтенанты В. Кравцов, С. Фетисов, Б. Надеждин...
      19 января 1943 года, сразу же на другой день после встречи войск двух фронтов, по решению Государственного Комитета Обороны началось сооружение вдоль южного берега Ладожского озера железнодорожной линии Шлиссельбург Поляна - Волховстрой.
      Мне доводилось восстанавливать и строить мосты, даже рыбный порт в Находке, и потому я не просто представлял, а хорошо знал, что это за работа. Но то, что увидел зимой сорок третьего, в корне переломило все мои представления о возможном и невозможном в строительстве.
      ...Ошалелый артиллерийский обстрел, мороз, лютующие бураны, местность, усеянная минами, а саперы фронта, метростроевцы и рабочие города возводят и возводят уникальный низководный мост, который соединит берега Невы дугой в 1300 метров. В сутки забивается по семьсот свай при норме сто двадцать. И это, повторяю, при обстрелах, воздушных налетах... До переднего края тесть восемь километров. И всего лишь через пятнадцать дней вот он - мост! Точнее, свайно-ледовая железнодорожная переправа через Неву. А вдобавок к этой переправе - тридцать шесть километров железной дороги до станции Поляны. Но каких километров! Их пробивают через замерзшие приладожские болота.
      2 февраля отправился по этой дороге первый поезд, через пару дней началось регулярное движение, а 7 февраля, гулким морозным утром, ленинградцы встретили эшелон с продовольствием из Челябинска. На паровозе, как знамя, лозунг: "Привет героическим защитникам Ленинграда!.."
      Но бои южнее Ладожского озера не затихают. С Синявинских высот ведется усиленный обстрел моста и дороги. Зачастую под него попадают целые эшелоны, а длительных задержек грузов допускать никак нельзя. Как быть?
      И решено строить второй, постоянный высоководный мост, прокладывать параллельно вторую железнодорожную колею.
      Три недели беспрерывной канонадой грохочут на Неве копры. Надо вогнать 4500 свай, соорудить сто четырнадцать пролетных строений, пятнадцать металлических ферм и восемнадцать ряжевых ледоломов. Три недели грохочут копры под осадным вражеским огнем. А 18 марта начальник Ленинградского метростроя И. Зубков рапортует о том, что военные строители задание выполнили.
      Мосты и железнодорожные ветки охраняют наши истребители и зенитные установки. Здесь же и специально созданная группа АДД-67 - артиллерия дальнего действия для контрбатарейной борьбы, куда входят и два наших отряда.
      Другого выхода, кроме как разместить артиллерийские позиции на открытой низменной местности, нет. Гитлеровцы конечно же в выгодном положении на Синявинских высотах и в мгинских лесах. Тут нашим артиллеристам, как никогда, требуются "глаза и уши", то есть мы.
      Особенно трудно определить позиции реактивных минометов врага в лесу у Синявино. Дело в том, что позиции эти на сорок с лишним метров выше наших.
      А тут как-то звонит мне командир 28-го артполка подполковник Н. И. Лобанов и передает, что А. А. Жданов и Л. А. Говоров требуют ежедневного доклада о состоянии обороны путей и мостов.
      До гитлеровцев, очевидно, доходит, что с воздуха мосты им не разбить решают уничтожить артиллерией. Особенно коварной становится цель № 752 четырехорудийная батарея в мгинских лесах. От нас, с низины, ее не разглядеть, а звукометристов гитлеровцы забивают фоном: стреляют двумя орудиями в одной плоскости - так называемая стрельба в створе. Что тут делать? Конечно же, необходим аэростат.
      Отряды Судакова - он теперь уже майор - и капитана Кирикова, только лишь назначенного командиром вместо переведенного на Волховский фронт Саида Джилкишиева, обосновываются у Ладожского озера. Наш КП у Манушкино после прорыва блокады утрачивает преимущества оперативного руководства, поэтому решено создать оперативную группу штаба при отряде Кирикова - он восточнее Шлиссельбурга, на отвоеванной у врага земле.
      Но у Кирикова и Судакова не хватает наблюдателей - ощущаются потери во время прорыва блокады.
      Советуемся с командиром полка Лобановым и решаем приобщить к воздухоплавательной работе артиллериста. Это сложное и опасное для новичка дело Лобанов поручает старшему лейтенанту Н. Гурову, командиру батареи, проявившему себя уже не в одном бою.
      Я, естественно, на такое дело посылаю опытного разведчика лейтенанта С. Фетисова. Предварительно проводим необходимую в таких случаях подготовку к стрельбе - обрабатываем совместные действия по цели.
      И вот наступает день, когда аэростат сдается в воздух. В гондоле Сергей Фетисов и Николай Гуров. Ветерок слабый, небо безоблачно - погода благоволит начинающему воздухоплавателю. Гитлеровцы же, верные своей пунктуальности, открывают огонь в строго определенное время и, конечно, сразу обнаруживают себя.
      Две батареи своего дивизиона Гуров пристреливает умело и скоро чувствуется слаженность расчетов. Но как только открывает огонь третья батарея - тут же начинается обстрел аэростата бризантными снарядами. Фетисов дает команду на маневр высотой. Аэростат выбирают метров на пятьдесят. Гуров продолжает пристрелку. А тут, как всегда невесть откуда, появляются и идут в атаку два "мессера". Обстановка складывается угрожающей. Вражеская батарея примолкла - видно, боится шарахнуть по своим. Несколько секунд зловещей тишины. Мы тоже замерли, но наконец заработали наши зенитки, и "мессеры" скрываются. Артдивизион продолжает огонь на поражение.
      Били мы по цели № 752 из 153-миллиметровых гаубиц. Удачный залп - и позиции противника вздыбились взрывами, все заволокло дымом. На карте для порядка обозначили красным кружком и поставили жирный крест. Нет больше фашистской батареи!
      Примерно так же вскоре мы разделались и с другой вражеской батареей железнодорожной.
      В густом раскидистом лесу наши разведчики М. Федоров и В. Кравцов подметили дым паровоза. Артиллеристы пристреляли небольшой участок дороги и ждут команды. Наконец момент пойман. По команде того же Гурова на цель обрушивается беглый огонь двух батарей - железнодорожная батарея умолкла...
      Продолжая нести боевую вахту по охране коммуникаций, наши артиллеристы по команде Кирикова и командира батареи второго артдивизиона старшего лейтенанта Ю. С. Соболева нанесли точный удар по станции Мга, забитой составами. Несколько поправок корректировщиков - и с наблюдательного пункта долго потом виделся густой черный дым над Мгой...
      В борьбе с гитлеровской артиллерией мы постоянно использовали и наш старый, испытанный метод: подъем ложных аэростатов. Рановато еще было о нем забывать.
      Как-то мы разместили лебедку с ложным аэростатом южнее Второго поселка, в бывшей фашистской конюшне. По сигналу "Шум" (он означал выход нашего железнодорожного состава) ложный аэростат - в воздух, противник, естественно, по нему - огонь, а в это время начинает работать основной аэростат. Эффект, как правило, получался безошибочный. Артиллеристы стреляли точно, а вместе мы надежно охраняли временный, но тогда главный мост через Неву.
      И вот как-то железнодорожники сообщают, что из Назии выходит "Шум". Тут же в воздух сдается ложный аэростат, а через пятнадцать минут на основном поднимается Михаил Горин. Обстрел аэростата не заставляет себя ждать. Горин передает своим артиллеристам отклонения, а вокруг его корзины с жестким звоном лопается воздух от черных клубов разрывов.
      Неожиданно на землю, свиваясь в спираль, падает трос. Уникальный, можно сказать, случай - осколком снаряда перешибло стальной трос, связывающий аэростат с лебедкой.
      Какой-то миг мы оторопело глядим вверх - ветер-то к передовой! Проходят томительные секунды, похоже, даже разрывы снарядов онемели. Но почему не прыгает Горин? Ранен? Убит?.. А аэростат поднимается все выше и выше...
      Как потом выяснилось, поднялся он до двух километров и его понесло к Ладоге. Горин решил не торопиться, а попробовать спасти матчасть. Для этого он стравил газ клапаном, прикидывая так, чтоб приземлиться на берегу озера у Морозовки. Но случай внес свои поправки. Клапан хоть и был открыт, только аэростат поднялся на высоту 2850 метров!
      И вдруг над головой воздухоплавателя раздался звучный сухой треск. Горин, как он потом рассказывал, даже присел от неожиданности в корзине. Это лопнула оболочка, накрыла гондолу, и вся система штопором понеслась вниз.
      "Ну вот, кажись, еще немного, и... точка!" - отчаянно пронеслось в сознании Михаила. А точкой в таких ситуациях, мы-то хорошо знали, надлежало быть самому воздухоплавателю.
      Но тогда поток воздуха опрокинул корзину. Казалось бы, лететь из нее Горину кубарем, да не тут-то было. Титаническая сила прижала его ко дну, и тщетны были отчаянные попытки воздухоплавателя вырваться из катастрофы.
      Спас случай. Борт корзины пересек штормовой поток встречного воздуха, она накренилась, и тогда Горин вывалился из ловушки наружу. Высота падала, и не мешкая Михаил рванул кольцо парашюта. Парашют раскрылся, но опять беда запутался в такелаже.
      Теперь, кажется, все... Ничто не могло спасти Михаила от так быстро спешащей к нему родной земли. Ей бы помедлить чуток...
      И, словно внемля зову воздухоплавателя, мощный воздушный поток расправил оболочку аэростата куполом. Горин тут же подтянулся на стропах парашюта в гондолу, распутал парашют в корзине и стал ждать встречи с землей. Главное здесь оставалось - рассчитать точно и самортизировать удар о землю.
      Хороший гимнаст, Михаил Горин ловко подтянулся к трапеции, на которой крепится гондола, замер, не замечая, как внизу бегут к нему люди. Еще мгновение - удар! Оболочка аэростата с гондолой скользят по кронам молодых деревьев - и тишина...
      Однако то боевое задание, полное, как бы нынче сказали, экстремальных обстоятельств, никак не завершалось. Оболочка аэростата коварно обмякшим чудовищем заволокла Горина сверху, и утробным голосом во всю оставшуюся мощь легких он крикнул:
      - Задыхаюсь!
      Подоспевшие на ту пору солдаты вызволили Мишу. Вскоре из ближайшего госпиталя подкатила и санитарная машина.
      - Непостижимо! - только и мог сказать врач с недоверием к самому себе, отпуская бойца.
      А Горин стоял и улыбался, абсолютно невредимый. Вот уж действительно на войне как на войне.
      В отряде оболочку привели в исправное состояние, и на следующий день воздухоплаватель Горин снова поднялся на боевое задание.
      * * *
      В феврале 1943 года командующий артиллерией фронта генерал Г. Ф. Одинцов по рекомендации начальника разведки артиллерии фронта полковника Н. П. Витте назначил меня командиром нашего 1-го воздухоплавательного дивизиона. Моим заместителем был назначен майор Н. Басалаев.
      В канун дня Красной Армии командующий провел сбор воздухоплавателей, на котором вручил многим ордена и медали. Особенно тепло генерал отметил корректировщиков К. М. Криушенкова и В. К. Ферцева, которые только за вторую половину января провели четырнадцать корректировок. Оба воздухоплавателя были награждены орденом Красного Знамени. Меня тоже не забыли - отметили орденом Отечественной войны I степени.
      Торжества в годину войны проходили, в общем-то, как и в довоенное время. В ответных выступлениях, помню, Кириков и Криушенков благодарили генерала за награды, от всех нас заверили, что воздухоплаватели выполнят любые задания командования по разгрому врага у стен Ленинграда. А после торжественной части состоялся концерт с участием приглашенных ленинградских артистов.
      Приподнятое песней настроение много значит на войне для солдата. Оно сродни высокому боевому духу. Помню, какое "взлетное" впечатление произвела на нас оперетта "Раскинулось море широко", просмотр которой организовал наш замполит. Она ставилась единственным ленинградским театром, который не закрывал свои двери в блокаду - Театром музыкальной комедии. Его коллектив попал в "яблочко" злободневностью своего жизнелюбивого представления. До сих пор всем нам нет-нет да и припомнится этот фронтовой культпоход и боевая, наэлектризованная радостным ощущением обязательной победы атмосфера зрительного зала.
      Была неплохая самодеятельность и в самом дивизионе. Лейтенант Федоров и Бауров частенько пели под гитару, капитан Крючков взбадривал нас своей любимой гармошкой. Любили однополчане послушать в свободную минутку, как поет Евгения Жукова под аккомпанемент на пианино Зои Сечкаревой. Шофер Георгий Горюнов читал стихи, а Георгий Васильев, до войны профессиональный танцор, иногда удивлял нас балетными номерами.
      Так что сколько бы ни говорили пушки, но и музам тоже давалось слово в нашей фронтовой, жизни.
      * * *
      С весны 1943 года основная работа дивизиона воздухоплавателей переносится на западное и юго-западное направление фронта. В отместку за поражение южнее Ладожского озера фашисты усилили варварский обстрел города, и нам предстояло передислоцироваться в район 42-й и 55-й армий для работы с 12-м и 14-м гвардейскими и 73-м артполками. А у них, в свою очередь, была задача уничтожать и подавлять батареи врага, обстреливающие город. Так что, оставив для охраны дороги у Ладоги два отряда, мы вскоре перебрались и расположились у Колпино, Мясокомбината, Автово и у Лисьего Носа.
      Начинался третий, последний этап в контрбатарейной борьбе на Ленинградском фронте, для которого характерно было прежде всего создание мощных контрбатарейных групп, работавших против осадной артиллерии гитлеровцев.
      В 1943 году почти на всех фронтах - крупные наступательные операции. Бог войны, как стали называть артиллерию после Сталинградской битвы, все острее нуждался в корректировке и корректировщиках, разведчиках. И я получил приказ об откомандировании самых опытных воздухоплавателей и командиров отрядов для формирования новых воздухоплавательных частей на других фронтах.
      Что там говорить, никто не хотел расставаться с боевыми товарищами. Тяжесть с души несколько снимало сознание того, что наш 1 ВДААН стал кузницей кадров воздухоплавателей. Ведь еще раньше от нас были откомандированы майоры П. Осадчий и П. Угрюмов, капитаны Г. Галат, П. Степушкин и С. Джилкишиев, старшие лейтенанты К. Криушенков и О. Широков. И вот мы расстаемся теперь с М. Черкасовым, В. Судаковым, А. Выборновым и многими другими боевыми друзьями.
      Радужным весенним днем еду в отряд Черкасова - вручить направление в ГУКАРТ. Грустная, конечно, миссия, но что поделаешь.
      И вот только начали с ним обговаривать передачу командования отрядом Карчину - Черкасова вызывают к телефону. Оказалось, срочное задание: командование штаба 55-й армии требовало немедля поднять аэростат. Предстояло обнаружить скопление вражеских танков - они, по данным разведки, готовились к удару на Ям-Ижорском участке.
      Задача эта, в общем-то, сложная. На аэродроме в Пушкине немцы специально держат пару истребителей для уничтожения аэростатов. И так же как и в отряде Крючкова, воздухоплавателей Черкасова персонально опекают несколько вражеских батарей. Но приказ есть приказ.
      Невысокий, крепко сбитый лейтенант В. Битюк подходит к гондоле и, ухватившись за стропы, ловко бросает в нее свое ладное тело. Идут команды:
      - Разобрать поясные!
      - Есть, разобрать поясные!
      - В корзине!
      - Есть, в корзине!
      - На поясных!
      - Есть, на поясных!..
      И наконец:
      - Отдать поясные!
      И тут же аэростат, вздрогнув, словно застоявшийся ретивый конь, трогает ввысь. А через минуту-другую фашисты уже бьют из своих орудий по его лебедке и оболочке.
      Лебедочный моторист старший сержант Вердьян готов маневрировать, но поднимать аэростат и маневрировать машиной одновременно лебедка не может. А тут поступает сообщение и с поста ВНОС: из Пушкина летит пара "мессеров". К счастью, неподалеку в воздухе патрулирует четверка истребителей Покрышева. Наши, летчики быстро ориентируются в обстановке - два "яка" прикрывают аэростат, а два других идут навстречу "мессерам". Завязывается воздушный бой.
      И меркнет радужность весеннего дня. Треск пулеметных очередей, уханье разрывов на подъемном поле, надсадный рев самолетных моторов, хлопанье бризантных гранат - на таком вот "фоне" работает Василий Битюк, но танки противника все-таки обнаруживает, сообщая их координаты.
      - А сможет воздухоплаватель сразу же скорректировать по ним огонь? интересуется у Черкасова по телефону командир артполка А. И. Потифоров.
      Обстановка в небе - не приведи господь, но Битюк тем не менее дает "добро", и связь с артполком переключается напрямую.
      В это время один "мессер", отвлекая прикрытие, - с земли это хорошо видно, - уходит к Красному бору, а второй несется к аэростату. Сверкнула очередь, и хотя немец не поджигает аэростат, но повреждает его. И тут же сам находит себе конец - подбитый нашими летчиками "мессер" с надсадным, словно предсмертным, воем перегруженного мотора врезается в землю. Его приятель позорно спешит унести свои зловещие кресты на бреющем полете. "Яки" делают над нами вираж и, качнув крыльями, уходят на свой аэродром.
      Молодцы пилоты из полка Покрышева! Не раз и не два они еще выручат нас в ленинградском небе.
      Ну а Битюку вполне хватило времени в том коротком бою, чтобы скорректировать огонь по танкам, правда, команда на спуск прозвучала запоздало - аэростат был пробит и, теряя водород, снижался сам собой. На земле едва-едва успели выбирать трос и телефонный кабель.
      Битюк тут же начал готовиться к ночному подъему, а командир отряда Черкасов, сдав свой отряд, отправился формировать новую часть.
      * * *
      Новые воздухоплавательные части формировались под Москвой - в поселке Крылатское, а также в Горьковской области. Подготовка наблюдателей, техников и аэростатчиков проводилась на специально созданных ускоренных курсах.
      А нам, с переводом опытных воздухоплавателей в новые части, приходилось переукомплектовывать отряды, назначать командирами молодых специалистов, хорошо показавших себя не только в боевой работе, но и в работе с людьми. Такими командирами стали Е. Кириков, М. Крючков, В. Шестаков, И. Карчин.
      В мартовские дни гитлеровцы интенсивно начинают обстреливать Смольный центр города обороны, и 5-ю ГЭС. В Смольном размещался штаб фронта и Ленинградский горком партии. Какое для нас значение имел Смольный объяснять не приходится. А вот о роли 5-й ГЭС хотелось бы рассказать поподробнее.
      Этот первенец советской энергетики в блокаду оставался в Ленинграде единственной электростанцией. Случись с ней беда - вряд ли поправишь. А как без электростанции городу?..
      И вот 6 марта в землянку 2-го отряда влетает его командир и приказывает немедленно подняться в воздух младшему лейтенанту Ф. Иняеву:
      - Бьют по пятой ГЭС!
      Федору не впервые корректировать огонь по бронетранспортеру, обстреливающему электростанцию. Цель знакома хорошо. И уже через какие-то пару минут из корзины аэростата, поднятого неподалеку от Красной башни мясокомбината, слышится голос наблюдателя:
      - Вижу цель! Бронетранспортер из Детского Села, на железнодорожном полотне близ станции. Даю координаты...
      Поднятый одновременно с аэростатом самолет-корректировщик подтверждает цель, но сильный зенитный огонь врага заставляет его сесть.
      - На тебя вся надежда, Федя! Не подкачай! - слышит Иняев в наушниках голос своего командира.
      - Накроем, товарищ старший лейтенант!
      Его пристрелка очень удачна: первые же залпы накрывают бронетранспортер. Аэростат быстро выбирают, и только тогда появляются три запоздалых немецких истребителя - опоздали, голубчики!
      На другой день приходит приказ: Иняева вызывают в Смольный. А там оробевшего лейтенанта - чего с ним никогда не случалось в воздухе представляют генералу Одинцову. Генерал крепко жмет Федору руку:
      - Спасибо вам большое, Федор Егорович, за отличную работу! - и прикрепляет Иняеву на гимнастерку орден Отечественной войны II степени.
      Ну а через неделю, в ночь на 12 марта, в землянке второго отряда резкий телефонный звонок. Особенно резким и тревожным он кажется в тишине ночи. Дежурная телефонистка Саида Салихова хотя и шепотом зовет командира, но уже никто не спит.
      - Товарищ старший лейтенант, вас к телефону Девятый.
      Девятый - это позывной командующего артиллерией 42-й армии полковника М. С. Михалкина. Он звонит со своего наблюдательного пункта на водонапорной башне мясокомбината:
      - Срочно произвести подъем! Наблюдение вести за Вороньей горой и Екатерининским дворцом в Пушкине...
      Аэростатная команда уже на ногах - готовит технику к работе. Задание будет выполнять тот же Федор Иняев. Дерзкий, бесстрашный боец! Федор может вести боевую работу в самых трудных положениях: и под атаками "мессеров", и при обстреле аэростата, и в ночь, и в ветер... Было дело, Иняев как-то даже признался: "Мне, чем жарче, тем лучше! Злее становлюсь..."
      И вот уже через восемь минут командир отряда Крючков докладывает Девятому, что воздухоплаватель наблюдает активную цель у Вороньей горы.
      Надо сказать, насиженные места фашисты тщательно оберегали. Поэтому, лишь увидят аэростат, открывают огонь и по нему, и по подъемному полю, заодно и по городу.
      Не успеет порой наблюдатель подняться в воздух и толком оглядеться, как в районе своей батареи сразу же будто спички заполыхали, а над головой пули да снаряды полетели: четко работали немцы. Ну и пошла игра в кошки-мышки: мы маневрируем по подъемному полю, меняем высоту - немцы ловят нас. А на подъемном поле еще и потом остаются аэростатчики. Они под огнем должны удержать огромную, рвущуюся в небо оболочку, после того как наблюдатель закончит работу - должны закрепить балласт, на руках перенести аэростат в безопасное место. Только после этого могут уйти в укрытие. Неприметная, но какая же это трудная работа! И как мужественно справлялись с нею под огнем врага лебедочники, такелажники, аэростатчики Г. Никоненко, Т. Рыжков, В. Исаев, Т. Вердьян, А. Еремеева, Н. Лисицына, Г. Ракова, А. Кириевская, А. Иванова, И. Дедюрин, Н. Кочешкова, В. Савкина, Г. Прончанок, К. Тосич.
      Сколько бы я мог назвать и других таких скромных, как привычно писали о них - неприметных тружеников войны!..
      Однако вернемся к подъему Федора Иняева. В ту тревожную ночь на Ленинград был очередной налет гитлеровских бомбардировщиков, и зенитные батареи ПВО открыли по ним мощный заградительный огонь. Неожиданно после подъема Иняева в черной мути ночного неба мы замечаем, что громадина его аэростата, на глазах теряющего свои формы, то стремительно несется к земле, то, подхваченная порывом ветра, вновь взмывает ввысь, словно воздушный змей в неумелых руках.
      Руки-то, конечно, здесь ни при чем - они умелые. Беда стряслась там, наверху. Вот-вот завяжется петля на тросе, а это - обрыв и свободный полет. Иняев тогда точно попадет к врагу - ветер в его сторону.
      Что делать?.. И тут аэростат резко на большой скорости пикирует и врезается в землю. Подбежавшие к месту падения аэростатчики сразу же хватаются за оболочку, стаскивают ее с гондолы: задохнется человек водородом!
      А человека нет. Все так и обмирают - в корзине никого...
      Начинают искать. Командир отряда уже докладывает командующему артиллерией, что раскрытого парашюта никто не видел, связь была прервана. Словом, пропал без вести младший лейтенант Иняев.
      - Это тот самый, которому недавно вручили орден? - уточняет командующий артиллерией.
      - Так точно.
      - Не теряйте ни секунды! Ищите. Прямо сейчас, ночью! О результатах доложите.
      Через полтора часа Федора находят в очень тяжелом состоянии. Он, оказалось, все же изловчился выброситься из корзины с парашютом, но высота была мала, и парашют не успел как следует раскрыться и наполниться воздухом. У Федора перебиты кости ступней обеих ног, поврежден позвоночник...
      Докладываем Девятому: аэростат навылет был пробит шальным снарядом.
      - Рад, что воздухоплаватель жив! - отвечает Михалкин. - Надеюсь, еще повоюет.
      Пророческими окажутся его слова. Из госпиталя Иняев вернется в отряд. Все будут поначалу переживать: не сломлен ли Федор? Отважится ли вновь подниматься? А вдруг придется ему еще раз покидать корзину?..
      Но опасения наши были напрасными. Ночное падение нисколько не лишило воздухоплавателя бесстрашия и решительности. Федор Иняев останется у нас лучшим воздухоплавателем до самой Победы.
      * * *
      25 июля 1943 года мы отмечаем День части. Уже два года исполняется нашему 1-му воздухоплавательному дивизиону аэростатов артиллерийского наблюдения. Для военного времени срок немалый.
      В гости к нам приехал генерал Н. Н. Жданов. Он поздравил наш боевой коллектив, лучшим объявил благодарности, отметил, что не только ратными делами мы вносим свой вклад в борьбу с оккупантами. Подхваченный всей страной почин колхозника Ферапонта Головатого, который сдал сто тысяч рублей в Фонд обороны, не прошел мимо нас. Все воздухоплаватели дивизиона внесли по полтора-два оклада. Лейтенант А. В. Ячменев - пять тысяч рублей. А в целом мы сдали в Фонд обороны больше двухсот пятидесяти тысяч!
      За этот подарок Родине мы получили телеграмму с благодарностью от Верховного Главнокомандующего...
      Близятся долгожданные бои за окончательное освобождение Ленинграда. При наступлении управлять громоздким хозяйством в восемь отрядов, разбросанных по фронту чуть ли не на двести километров, становится затруднительно.
      И тогда из нашего дивизиона командование выделяет новый - 8-й воздухоплавательный. Его командиром назначают майора Н. Н. Басалаева, опытного воздухоплавателя, прошедшего школу войны еще с финнами в 1939 году.
      В новый дивизион входят три отряда, те, которые охраняют железную дорогу и мосты через Неву у Ладоги. А на Волховском фронте одновременно создается 3 ВДААН на базе отряда С. Джилкишиева. Он и становится командиром этого дивизиона.
      В моем подчинении остаются три отряда, два отдельных звена - пять аэростатов. Отряд Крючкова остается в старом, насиженном месте - у Средней Рогатки. Там же работает отдельное звено с наблюдателями В. Грановским и А. Можаевым.
      На юго-западных подступах к городу действуют воздухоплаватели старшего лейтенанта В. Шестакова. В этом отряде как-то произошел редкий случай при подъеме аэростата, что случайно было зафиксировано фотоснимками. А дело было так. Лейтенант О. И. Широков поднимался в воздух. Метеорологи еще с утра давали неважную сводку: грозовая облачность, ветер, возможна гроза. Однако подъем начался. А тут лейтенант Л. Е. Сокольский решил проверить свою новую фотоаппаратуру и навел камеру на работающий аэростат - так, для пробы, не заботясь о сюжете снимков. И в этот миг в аэростат ударила молния! Ослепительный всполох - и он загорелся...
      Снимки так и сохранили этот эпизод в нашей памяти. Вот Широков оставил корзину, но парашют находится еще под горящей оболочкой. Умело перетянув стропы, Широков скользит в сторону - горящая оболочка аэростата проносится мимо него к земле. Воздухоплаватель спокойно приземляется.
      Соавтором редких снимков можно, наверное, назвать сам случай. Все обошлось, все рады!
      Впрочем, это детали, я отвлекаюсь. Еще не назвал третий отряд нового состава моего дивизиона - Е. А. Кирикова и дополнительное звено лейтенанта В. И. Емельянова. Они обслуживают артиллерию на ораниенбаумском плацдарме.
      В таком составе мы продолжаем боевую работу.
      И однажды, в конце июля, меня вызывает генерал Н. Н. Жданов и приказывает перевести КП из-под Манушкино в район действия нашей артиллерии в полосе 42-й и 55-й армий. Новый командный пункт дивизиона приказано разместить как можно ближе к отрядам, которые стоят у Автово, мясокомбината и Колпино. Сама история с переводом КП стоит, на мой взгляд, того, чтобы рассказать о ней поподробнее.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9