Лорд Прайд ничего не ответил. Он откинул голову на кожаные подушки и молча стал смотреть в окно. На мгновение его лицо осветилось светом фонаря ночного сторожа, и Габриэль увидела, что у него подергивается левая щека.

– Отвечай же мне, черт тебя побери!

Она уже подняла руку, чтобы как следует тряхнуть мужа, но Натаниэль был не из тех, на кого, можно с легкостью поднять руку.

– Мне нечего сказать, – после долгого молчания проговорил он усталым голосом. – Я устал, и меня уже тошнит от этих идиотских сборищ.

– Да что ты! – Габриэль уставилась на него. – Ты безобразно ведешь себя весь вечер, унижаешь меня при всех перед отъездом, и причиной всему этому, оказывается, является твоя усталость?! Знаешь что, Натаниэль Прайд…

– Успокойся!

Резкий окрик мужа так удивил Габриэль, что она мгновенно замолчала, закрыла глаза и постаралась взять себя в руки. Потом она заговорила куда спокойнее:

– В чем дело, Натаниэль? Что происходит?

Он взглянул на нее исподлобья. Что, если спросить ее прямо? А вдруг она признается? Он не вынесет этого. Не вынесет – и все! Уж лучше жить и терзаться бесконечными подозрениями, чем узнать, что твоя жена вышла за тебя замуж не по любви, а из чисто профессиональных соображений, чтобы иметь возможность постоянно за тобой шпионить!

Малодушие… идиотское малодушие, но он ничего не мог с собой поделать. Натаниэль потер глаза кончиками пальцев и тяжело вздохнул:

– Прости, пожалуйста, у меня страшная головная боль. Я был в состоянии думать лишь о том, как бы поскорее выбраться оттуда.

Габриэль отвернулась и стала смотреть в окно. Она чувствовала, как боль подступает к ее собственной голове.

Нет, его поведение было вызвано не простой головной болью и раздражительностью. Мужья нередко срывают здесь злость на женах, но Прайд обычно так себя не вел. Нет, именно она, его жена, стала причиной срыва лорда Прайда.

Мог ли он что-нибудь заподозрить? Но не было никаких доказательств, просто не могло быть. Лишь досадный прокол с промокательной бумагой, но она смогла быстро найти подходящее объяснение. А если он заподозрил что-то сейчас, то все его подозрения со временем пройдут – он не получит им никаких подтверждений. Ей лишь нужно держаться холодно и спокойно, пока он не придет в себя. К тому же его поведение этим вечером никак не вязалось с презумпцией невиновности.

– А теперь послушай меня, Натаниэль, – проговорила она тихим яростным голосом. – Если ты еще хоть раз позволишь себе выкинуть что-то подобное, я устрою тебе такую сцену, что ты несколько месяцев людям побоишься в глаза смотреть!

– Не надо угроз, Габриэль, – произнес Прайд. Его голос звучал скорее устало, чем сердито. – Если я обидел тебя, извини, пожалуйста. Мне безумно хотелось поскорее уйти.

– Ты мог поехать домой один.

– Ты мне нужна была для компании, чтобы я успокоился.

И опять, против его воли, голос Прайда прозвучал насмешливо.

Карета оказалась на Брутон-стрит прежде, чем Габриэль успела ему ответить. Натаниэль спрыгнул на землю и предложил жене руку. Габриэль, не обратив на него внимания, выбралась из экипажа сама и направилась к дому. Ее руки тряслись, когда она стягивала с них шелковые перчатки.

– Желаю вам доброй ночи, милорд, – ледяным голосом проговорила она. – И примите порошок от головной боли. Не знаю только, что бы вам выпить от дурного нрава.

И, зашуршав роскошными шелковыми юбками, она стала подниматься наверх, оставив лорда Прайда в холле.

Натаниэль грубо выругался и направился в библиотеку. Зайдя туда, он с силой хлопнул дверью. Прайд налил себе полный бокал коньяку и опрокинул огненную жидкость себе в горло, а затем вновь потянулся за графином. Ему казалось, что в груди его образовалась огромная дыра, поглощающая все тепло его тела, и он не может ни согреться, ни заполнить чем-нибудь эту ужасную дыру.

Габриэль отвратительно спала и на следующий день встала поздно. Некоторое время она лежала в постели, пытаясь вспомнить, чем вызваны ее плохое настроение и меланхолия. Но вот события вчерашнего вечера с удивительной ясностью предстали перед ее внутренним взором. Как долго это будет продолжаться… и как долго она сможет терпеть?

Проклятый Талейран!

Леди Прайд потянула шнурок от звонка, висевший за изголовьем кровати, и вскоре в спальню вошла Элли, неся в руках поднос с горячим шоколадом.

– Премерзкий денек сегодня, миледи! – весело приветствовала Габриэль служанка.

Затем она пристроила поднос на столик у кровати и распахнула розовые бархатные шторы, впустив в комнату серое, хмурое утро.

– Зажгу-ка я, пожалуй, свечи, – заявила Элли.

Леди Прайд оперлась локтем о подушку и потянулась за чашкой с шоколадом. Но когда запах, исходивший от ароматного напитка, достиг ее носа, внутренности Габриэль содрогнулись, и она почувствовала дурноту.

– Господи, меня сейчас стошнит! – воскликнула она и бросилась за ширму, стоящую возле кровати.

Элли старательно взбивала подушки, когда Габриэль вернулась назад. Она была бледнее обычного.

– Видать, вам сейчас лучше бы выпить чайку, а не шоколаду, – безразличным тоном молвила служанка. – Кому, говорят, помогает кофей, кому – чай…

– О чем ты говоришь? – спросила леди Прайд, снова ложась в постель. – Я, наверное, съела что-то вчера вечером… скорее всего раковый пудинг… Да, мне как-то не понравился его вкус…

– Да ладно вам, миледи, – ухмыляясь, произнесла Элли, расправляя одеяло на госпоже. – Ваших дел, почитай, недель шесть как не было!

– Что?!

Габриэль откинулась на подушки, пытаясь осознать заявление служанки.

– Так долго? – спросила она.

– Да, мэм.

– Боже мой!

Габриэль осторожно дотронулась до живота.

– Так принести вам чаю?

– Да… пожалуйста… принеси чего-нибудь, только без запаха.

Леди Прайд вся скривилась, и тело ее содрогнулось при воспоминании о шоколаде.

– И еще… Элли…

– Да, мэм?

– Пусть это пока останется между нами. Не хочу ничего говорить его светлости до тех пор, пока не буду абсолютно уверена.

– Конечно, миледи.

Элли отвесила поклон и удалилась с подносом в руках.

Габриэль закрыла глаза; на губах ее играла улыбка. Конечно, поначалу Натаниэль не очень-то обрадуется. Но он должен понять, что при той страсти, которую они друг к другу испытывают, при их бурной близости, всех его мер предосторожности недостаточно, чтобы уберечься от беременности.

Во всяком случае, эта новость поможет ему оторваться от невеселых размышлений, обуревающих его в последнее время. Ему будет о чем волноваться, и уж с этим новым волнением она сумеет справиться.

Но надо выбрать подходящий момент, чтобы сообщить ему радостную новость. И поскорее сделать это. Габриэль еще раз дотронулась до живота, и ее надежда переросла в уверенность. Не было нужды ждать каких-то еще проявлений ее нового состояния. Габриэль знала: семя лорда Прайда упало на плодородную почву.

Вернулась Элли. На сей раз – с чаем.

– Часто помогает маленький сухарик, миледи, – сообщила горничная. – Поэтому я позволила себе принести один. Это помогало моей мамке, когда она носила нашу Марту.

– Похоже, Элли, мне придется положиться на тебя и использовать твой опыт, – сказала Габриэль, грызя сухарик. Затем она отпила чаю. – Да, так гораздо лучше.

– А еще, знаете ли, помогает чай из шиповника – так мамка говорила.

Элли подошла к камину и разожгла тлеющие угли. Затем она вернулась к кровати.

– Какое платье изволите сегодня надеть, миледи?

– Костюм для верховой езды. Мне надо съездить в парк.

Габриэль откинула одеяло и встала. Тошнота прошла. Значит, с сегодняшнего дня по утрам – чай с сухариком.

Натаниэль сидел в столовой для завтраков, когда его жена спустилась вниз. Он посмотрел на нее поверх «Газетт», которую держал перед собой, и не улыбнулся.

– Доброе утро. Надеюсь, ты хорошо спала.

– Не совсем, – ответила Габриэль, не в силах улыбнуться мужу, встретившему ее столь недружелюбно. – А ты?

– Я в порядке, – коротко ответил он и вновь принялся за чтение.

Но темные круги под глазами говорили о противоположном, – это обстоятельство отметила Габриэль. Она осмотрела блюда, поданные на завтрак, и почувствовала непреодолимое отвращение к еде. Ей ничего не хотелось. Вернулась легкая тошнота. Леди Прайд посмотрела на своего мужа и решила, что сейчас неподходящий момент говорить о грядущем прибавлении их семейства.

Она села, взяла кусочек поджаренного хлеба, чуть намазала его маслом, а затем разрезала на кусочки. Затем она медленно опустила длинный кусочек в чай и с удовольствием его съела.

– Что это ты делаешь? – не веря своим глазам, спросил Натаниэль.

– Что?

Она удивленно подняла на него глаза, опуская в чай второй ломтик.

– Ах, это… – Габриэль недоуменно посмотрела на тост. – Не знаю, мне случайно пришло в голову есть именно так. Очень вкусно.

– Это отвратительно, – заявил Натаниэль. – У тебя же в чашке настоящие помои. Можно подумать, что ты просто беззубая!

– Мне очень жаль, что тебе не нравится, но…

Ее прервал звон разбитого стекла – что-то влетело в высокое окно и ударилось о противоположную стену.

– Какого черта!

Натаниэль вскочил, увидев, как мяч для крикета закатился под стол.

– Второе окно за три дня! – вскричал он. – Я же сказал ему, чтобы он не играя вблизи дома!

Габриэль встала со стула.

– Успокойся, Натаниэль, – осторожно сказала она. – Это всего лишь окно.

Но если Натаниэль и слышал ее, то не подал виду. Он распахнул окно.

– Джейк! – позвал лорд. – Немедленно иди сюда!

Через пару минут в дверях появился испуганный Джейк.

– П-прошу прощения, с-сэр, – заикаясь, произнес он. – Я учился подавать мяч с выносом руки, и он почему-то улетел в сторону.

– Что я говорил тебе в прошлый раз? – со злостью спросил Натаниэль, возвышаясь над ребенком.

Джейк беспомощно посмотрел на Габриэль, ища у нее поддержки. Но это был один из тех случаев, когда жене Прайда лучше было помалкивать: ее вмешательство лишь усугубило бы гнев Натаниэля. Поэтому Габриэль отошла в сторону и подобрала скомканную газету.

– Ну так что? – еще раз спросил Прайд у онемевшего от страха сына.

Две огромные слезы покатились по щекам ребенка, и он жалобно всхлипнул.

– Я ждал Примми, чтобы пойти играть в сквер, – заговорил мальчик, судорожно глотнув слюну. – Я сделал только один бросок.

– Я не потерплю непослушания, – заявил лорд Прайд. – Остаток дня ты проведешь в классной комнате, и до конца недели не будешь ходить на улицу.

Глаза Джейка расширились от ужаса:

– Но, папа…

– Ты слышал, что я сказал? – прогремел Натаниэль.

Джейк повернулся и поплелся наверх.

– Но послушай, Натаниэль, – тихо произнесла Габриэль. – Он же должен был идти с детьми Бедфордов в Эстли. Джейк все последние дни говорил только об этом.

По лицу Натаниэля было видно, что он совсем забыл, тем не менее, он отрезал:

– Что ж, надо надеяться, он надолго запомнит этот урок.

С этими словами Прайд вернулся к недоеденному завтраку.

Габриэль молча села. Если бы не поездка в Эстли, наказание не было бы слишком суровым. Но Джейк был таким чувствительным ребенком, что и простого выговора бы хватило, чтобы он почувствовал раскаяние.

Через некоторое время Габриэль заговорила:

– Ты бы не мог передумать, Натаниэль? Давай не будем разговаривать с ним три часа – это будет достаточным наказанием. Ты же знаешь, как он все переживает.

Натаниэль поднял глаза, и холодок пробежал по спине Габриэль. Он смотрел на нее так, как будто они были незнакомы.

– Джейк – мой сын, – холодно произнес он. – И это не твое дело.

У Габриэль перехватило дыхание – словно кто-то ударил ее в живот. Как мог он сказать такое? Во всех отношениях Джейк был ей таким же сыном, как и Прайду. Это так всегда радовало и связывало их обоих.

Как будто он хотел оборвать их связь.

Не говоря ни слова, она встала из-за стола: и вышла из комнаты.

Натаниэль уткнулся лицом в ладони – он чувствовал себя несчастным. Так больше продолжаться не может. Он должен или сказать жене о своих подозрениях, или забыть о них.

Но ему казалось, что какая-то злобная, демоническая сила заставляет его так вести себя. Но от грубостей легче не становилось. Напротив – все было еще хуже.

Возможно, если он уедет, время и расстояние расставят все по местам. Он поедет в Лиссабон сам. В столице Португалии нужно было выполнить кое-какую работу, и никто не справится с ней лучше, чем он. Это отвлечет его. А когда он вернется, то, может быть, сможет решить свои домашние проблемы, разрывающие его на части.

Все утро лорд Прайд занимался неотложными делами и приготовлениями и вернулся домой около полудня после встречи с премьер-министром.

Дом был тих. Подозрительно тих.

– Ее светлость дома? – спросил хозяин.

– Кажется, да, милорд, – ответил Бартрам, забирая у Прайда шляпу и трость. – Кажется, они едят вместе с мастером Джейком в его комнате.

– Понятно. Стекольщик уже вставил стекло в столовой?

– Да, милорд. – Бартрам кашлянул. – Вот это был удар, милорд! Парень в отличной форме. Я видел все из окна. Я уверен, что он скоро станет отличным игроком, милорд.

Лицо слуги было каменным, лишь в уголках глаз плясали веселые огоньки.

– Для начала он должен твердо запомнить, где цель, и знать, куда бьет, – заметил Натаниэль.

В голосе лорда прозвучало удивление. Ему захотелось увидеть сына.

Лорд Прайд поднялся на третий этаж и остановился у дверей классной комнаты. Слышен был лишь веселый голос Габриэль. Джейк ничего не отвечал ей.

Прайд отворил дверь. Габриэль и Джейк сидели за столом в освещенной лишь светом камина комнате. Услышав, что дверь открывается, они обернулись и испуганно посмотрели на него. Натаниэль чувствовал себя чудовищем. Таким же он был до встречи с Габриэль.

Глаза его сына были красными и воспаленными. Взгляд жены – непроницаемым, но Прайд знал, что они оба обижены и сердятся на него.

– Джейк, ты можешь поехать с Бедфордами, – произнес Натаниэль.

Мальчик вскочил с радостным криком. Его личико мгновенно переменилось. Он бросился к Натаниэлю, обнял его за талию и прижался к отцу.

– Послушай. – Натаниэль взял сына за подбородок и поднял его вверх. – Чтобы этого больше не было. Ты понял?

– Да. – Джейк серьезно кивнул, но он не мог сдержать улыбку, которая расползалась по его довольной мордашке. – Спасибо… Ты… Ты самый лучший папа во всем мире!

Натаниэль покачал головой:

– Давай-ка, сынок, собирайся побыстрей. А то опоздаешь.

Джейк бросился в детскую, зовя во весь голос Примми, чтобы та помогла ему найти курточку.

Габриэль уперлась локтями в стол и посмотрела на мужа.

– Что заставило тебя переменить свое мнение? – задумчиво спросила она.

– Ты, – ответил Прайд. – Как всегда. Мне надо поговорить с тобой, – добавил он, закрывая дверь.

Габриэль вся похолодела: неужели муж хочет добиться от нее правды?

– Я уезжаю на несколько месяцев, – заявил Натаниэль, подпирая дверь плечом.

– Уезжаешь? – Она не смогла скрыть удивления. – Куда?

– В Лиссабон, – медленно проговорил Прайд, внимательно наблюдая за реакцией жены на это сообщение.

Ни один мускул на лице Габриэль не дрогнул.

– Зачем?

– Там есть кое-какая работа для меня, – сказал он равнодушным голосом.

– Почему бы мне не поехать с тобой?

Леди Прайд встала, глаза ее загорелись. На мгновение она и думать забыла о своей беременности: в ее мозгу вспыхивали будоражащие воображение картинки – вот они втроем преодолевают опасность… возможные приключения помогут им забыть все недомолвки и обиды, исчезнут все сомнения и подозрения.

– Не говори ерунды! – вскричал Натаниэль. – Если только Фуше узнает, что ты покинула Англию, за твою жизнь не дашь и гроша.

«Если, конечно, Фуше сам не платит тебе до сих пор!» – мелькнуло в голове у Прайда.

– Но то же самое можно сказать и о тебе, – заметила Габриэль. – Ну, пожалуйста, помнишь наше путешествие из Тильзита? Как было бы замечательно все это повторить!

Натаниэль Прайд отошел от двери; лицо его помрачнело, глаза стали опять похожи на серые камни на дне пруда.

– А теперь послушай меня, – сказал он тихим, но угрожающим голосом. – Если только ты посмеешь поехать вслед за мной, Габриэль, я превращу твою жизнь в сущий ад. Клянусь могилой моей матери!

Габриэль инстинктивно отступила назад от грозной фигуры мужа.

– Хорошо, – произнесла она, покорно разводя руками. – Это была не самая лучшая мысль… хорошо…

Так оно и было. Леди Прайд совершенно забыла о своем положении. Подвергать себя опасности на континенте в первые месяцы беременности было по меньшей мере неразумно.

Натаниэль цепким взглядом впился в ее глаза, словно хотел прочесть все мысли своей жены… Затем он с облегчением вздохнул.

– Утром я поеду в Берли-Мэнор, – спокойно проговорил Прайд. – У меня есть кое-какие дела, касающиеся поместья, – их надо сделать до отъезда. Очевидно, я отправлюсь во Францию к концу недели.

– Мне приехать в Берли-Мэнор? – спросила она осторожно.

– Нет, в этом нет нужды. Я буду очень занят.

– О!.. Ну хорошо. – Габриэль пожала плечами. – Думаю, ты точно не знаешь, как долго пробудешь в отъезде.

– Я же сказал, несколько месяцев.

– Два… три… четыре?

– Не представляю. Ты же знаешь: нельзя сказать наверняка. – Его голос звучал раздраженно.

«Меня-то просто интересует, какой у меня будет живот, когда ты вернешься». Ее мысли опять начали раздваиваться.

– Да, знаю. – Габриэль еще раз пожала плечами. Проклятие! Как она могла сказать ему о беременности, когда он был так далек от нее. Так враждебно настроен?!

– Я буду скучать по тебе, – произнесла она, стараясь вложить в свои слова как можно больше любви.

Взгляд Натаниэля стал мягче.

– Я тоже, Габриэль.

Он действительно будет скучать. Даже если она веревки из него будет вить, ему будет сильно недоставать жены.

– Я должен поехать, – проговорил он твердо.

– Понимаю.

Может, им пора было расстаться, подумала Габриэль. Возможно, вдали от нее его подозрения пропадут, и страсти как-то улягутся.

На следующее утро лорд Прайд уехал. Он сам управлял коляской. Габриэль стояла у окна и смотрела, как экипаж исчез за поворотом. Все ее тело ныло, как будто он прервал любовную игру в самом разгаре и оставил ее.

Довольно нелепое сравнение, но, кто знает, может, оно и есть самое точное?