Черные Мантии (№6) - Роковое наследство

– Эй, Белый Малыш! – крикнул Пиклюс. – Иди сюда! Смотри, Карпантье на той стене! Даю десять луидоров! Двадцать!

Негр потрогал трубу, покачал головой и отступил назад.

– Робло и его люди сейчас в саду, – произнес главарь. В его голосе звучало отчаяние. – Этому чертову Робло всегда везет! Наверняка он уже увидел Карпантье. Черт побери! Лучше я пристрелю этого каменщика, чем позволю Робло поймать его! Где пистолеты художника?

В эту минуту все Черные Мантии собрались в кабинете. Тем временем Ренье удалось подползти к Ирен и попросить ее освободить его.

Дрожащими руками девушка развязала веревки.

– Беги, – прошептала она, указывая на дверь. – Я не могу. Мне очень плохо. Пожалуйста, беги. Не бойся за меня, они не сделают мне ничего дурного.

– Да, я скроюсь, но другим путем, – ответил Ренье, расправляя плечи. – Где прошел твой отец, там уж, конечно, пройду и я. Не знаю, смогу ли я его спасти – но попытаюсь.

Молодой человек поцеловал Ирен в лоб и устремился в кабинет.

В этот момент Симилор вручил главарю пистолет.

– В разных кварталах выстрелы объясняют по-разному, – заявил Амедей. – Если рядом есть казарма, жители предполагают, что пустил себе пулю в лоб какой-нибудь солдат, на которого накричал сержант. Если дело происходит неподалеку от Сорбонны, все решают, что веселятся студенты. Если стреляют возле фабрики, значит, старший мастер...

Пиклюс не слушал болтовни Симилора.

– Сейчас мы устроим здесь жуткий переполох, – бормотал главарь себе" под нос, целясь в беглеца. – Ага, Карпантье замер... В свое время я спокойно попадал с такого расстояния в муху.

Вдруг, как ураган, в комнату ворвался Ренье. Он растолкал бандитов, отшвырнул Симилора и изо всех сил ударил Пиклюса по голове.

Тот выронил пистолет и рухнул на колени. Тогда художник воспользовался плечом Пиклюса как ступенькой, чтобы вскочить на подоконник; оттуда юноша перемахнул на водосточную трубу.

Поднявшись, Пиклюс обнаружил, что его подчиненные не могут удержаться от смеха.

– Мерзавцы! – заорал главарь. – Подонки! Вы нарочно пропустили его! Вы мне завидуете! Теперь вместо одного беглеца Робло поймает двоих! Ну, смотрите, если мы их не перехватим, я вам покажу, где раки зимуют!

– Это все из-за Симилора! – жалобно заныл Кокотт.

– Да, это Симилор виноват! – дружно согласились остальные.

Пиклюс снова высунулся в окно.

– Смотрите, они дерутся! – удивленно проговорил он.

– Кто? – хором спросили бандиты.

– Каменщик и его несостоявшийся зятек. А Карпантье здорово лупит юнца! Это нам на руку. Кокотт, бери половину людей и обходи дом по улице Отходящих. Я с остальными двинусь по Грушевой улице... Вперед! В погоню!

Толпа бандитов ввалилась в соседнюю комнату. Там никого не было. Ирен исчезла.

Все бросились на лестницу. Когда шум стих, на лестничной площадке отделилась от черной стены чья-то фигура. Это был Эшалот. Он дрожал от волнения.

Почтенный господин Канада прислушался. Убедившись, что все ушли, он юркнул в свою квартиру.

Первым делом наш добряк поспешил к корыту, в котором беспробудным сном спал Саладен. Эшалот присел на корточки.

– Из всех подлостей твоего папаши, эта – сама отвратительная, – заявил он. – Обвинить меня и Леокадию в том, что мы дурно с тобой обращаемся! Нет, это уж слишком! Я понимаю, он сказал так для отвода глаз, но все равно это дела не меняет. Да он даже не погладил тебя по головке! Ну, ничего! Когда вырастешь, узнаешь, кто тебя нянчил. И тогда сам разберешься, кто был тебе отцом!

XXVIII

В КАБИНЕТЕ

Не стоит думать, что мамаша Канада поступила легкомысленно, заперев Винсента Карпантье в отдельной комнате, чего он, собственно, и хотел. План этой женщины не принадлежал к числу самых изощренных: она надеялась дождаться рассвета, а там уж, по ее мнению, заколдованный круг, в который Черные Мантии загнали ее подопечных, распадется сам собой.

Вероятно, мамаша Канада несколько переоценивала могущество Черных Мантий: вплетать в реальность элементы фантасмагории, возводить мелодраму в ранг мифологии – это типичный недостаток жителя Парижа. Однако мы должны признать, что у Леокадии были основания для подобных преувеличений.

Ведь однажды укротительнице уже довелось столкнуться с Черными Мантиями, а такое не забывается.

Люди приписывают львам безумную отвагу, но лев – самый сильный из зверей, поэтому ему легко быть храбрым.

Госпожа Канада считала, что Черные Мантии обладают почти сверхъестественной силой, однако же находила в себе мужество бороться с ними. По-настоящему смел только человек, который продолжает сражаться – несмотря на то, что он неизмеримо слабее своего противника.

У укротительницы была светлая, чистая душа. Сейчас такие люди редко встречаются в простонародье, а в других слоях общества их нет вообще. Эта женщина походила на героев времен Карла Великого, рыцарей без страха и упрека, готовых сразиться с любым чудовищем.

Опасность, превосходящая пределы возможного, привлекала Леокадию.

К тому же не надо забывать, что однажды мамаша Канада уже сумела с честью выйти из схватки со злодеями, и это слегка ободряло укротительницу.

Итак, Леокадия поставил перед собой цель – продержаться до рассвета. Пока длилась ночь, госпожа Канада не могла рассчитывать ни на полицию, которую ненавидела и презирала, ни на соседей.

Мамаша Канада знала, что Черные Мантии умеют отрезать свою жертву от цивилизованного мира, на поддержку которого она рассчитывает. Женщина помнила, что этот трюк удается им даже в самом центре Парижа, где постоянно толпится народ.

Что тогда говорить об этом заброшенном квартале, в котором никогда не видели ни одного стража порядка? Для Черных Мантий это не работа, а одно удовольствие.

Да, дождаться наступления дня в такой ситуации было нелегко...

Но если даже допустить, что эта задача решена, дальнейшее оставалось под вопросом. По правде говоря, укротительница не знала, что будет делать утром.

Мамаша Канада понимала, что все поле боя, за исключением ее квартирки, в руках врага. Леокадии не оставалось ничего иного, как предложить свои комнаты в качестве убежища несчастным жертвам Черных Мантий.

Решив, что им с Эшалотом следует разделиться, укротительница велела мужу следить за домом, а сама выбрала место, с которого могла видеть кабачок «Свидание», штабквартиру «Охотников за Сокровищами».

Сначала мамаша Канада наблюдала за кабачком, окна которого были задернуты шторами. Она знала, что внутри находятся ее основные противники.

В эти минуты Винсент Карпантье не вызывал у укротительницы ни малейшего беспокойства. Он так изнурен, считала женщина, что ему и в голову не придет попытаться выбраться через заколоченное окно.

Кстати, однажды это окно послужило причиной бурной ссоры в славном семействе Канада. Укротительница хотела поставить корыто Саладена в кабинет, однако Эшалот решительно воспротивился этому, заявив, что там очень душно. Таким образом, до прихода столяра, который должен был привести окно в порядок, Саладен продолжал ночевать в супружеской опочивальне.

Что же касается Винсента Карпантье, то он сразу принялся за дело, но первые успехи архитектора были чрезвычайно скромными. Любой другой на его месте опустил бы руки: ведь эту труднейшую работу надо было выполнить практически бесшумно!

Мы говорим «труднейшую», потому что единственным инструментом, которым располагал Винсент, был складной нож.

Огромные гвозди были вбиты в раму на совесть. За их расплющенные шляпки невозможно было уцепиться.

Однако человеческая воля тверже любого инструмента.

Переступив порог кабинета, Винсент почувствовал невыразимое облегчение. Наконец-то за ним никто не следит! В эту минуту Карпантье был твердо убежден: его настоящие враги – не те, кто хочет его убить, а те, кто, желая его спасти, не выпускает из дома.

Именно про таких людей в старину говорили, что в них вселился бес. За показным спокойствием Карпантье скрывался ураган страстей, бушевавших в душе одержимого. В жилах Винсента струилась не кровь, а расплавленное золото. Навязчивая идея не позволяла Карпантье расслабиться ни на минуту. Перед его глазами маячили груды сокровищ.

Его мозг, опьяненный жаждой богатства, напряженно работал. Карпантье представлял себе, как тонет в океане золотых монет. Такую смерть Винсент считал самой прекрасной на свете.

Эта ночь казалась Карпантье таинственной, роковой, многообещающей...

Сначала Винсент не торопился. То, что он находится у вожделенного окна, успокаивало его.

«У меня есть время, – думал Карпантье. – Как только я выберусь наружу, я помчусь быстрее лани».

Вспоминая слова Леокадии, Винсент говорил себе: «Полковник солгал. Он постоянно лжет. Разве сокровища могут уместиться в табакерке? Это все сказки для маленьких детей».

Внезапно в голову Карпантье пришла одна мысль.

«А вдруг он и правда умер? Вдруг все, что он сейчас вытворяет, – из области сверхъестественного? Я думаю, с такими деньгами можно неплохо устроиться и на том свете...»

Винсент вздохнул.

«Если бы и впрямь можно было найти табакерку, в которой уместились все сокровища полковника!»

Подумав об этом, Карпантье рассердился на самого себя.

«Да что я, в самом деле! Клад должен быть большим, на то он и клад. Сокровищ должно быть столько, чтобы их можно было сравнить с горой или морем...»

Винсент подергал раму, и ему показалось, что дерево источено червями. Поэтому он приступил к работе в самом лучшем расположении духа.

К тому же с первым гвоздем Винсенту не пришлось возиться долго, поскольку тот в свое время согнулся под ударами молотка. Мы знаем, что у архитектора были умелые руки. Распрямить этот гвоздь и вытащить его было для Карпантье делом одной минуты.

Однако над вторым гвоздем пришлось потрудиться. Его шляпка почти исчезла в древесине, и извлечь ее оттуда не было никакой возможности.

В это время Ренье и Ирен уже были одни. Винсент слышал, что они о чем-то говорят, но не интересовался их беседой, поскольку все его внимание было сосредоточено на злополучном гвозде. Все же Карпантье мельком подумал о влюбленных: «Стоит мне только захотеть, и они будут купаться в роскоши! У них будет все, что можно купить за деньги. А купить можно все! Ренье превратиться в важного господина, а Ирен превзойдет красотой всех принцесс и герцогинь на свете!»

Винсент остановился, чтобы передохнуть. Пот градом катился по его лицу: в этой комнатушке действительно было очень душно. Карпантье иронически усмехнулся.

«Ох уж мне эти влюбленные! Могу себе представить, о чем они там говорят. Не сомневаюсь, что Ирен не пришлось объяснять, каким образом этот Мора сумел ее околдовать: Ренье так великодушен! Они презирают меня, они считают меня сумасшедшим. А собственно, почему? У них – своя мания, у меня – своя. Хотя нет, пожалуй, они все-таки правы. Ведь любовь – это мудрость. Я хотел добыть для них миллион. Что такое миллион? Много это или мало? С одной стороны, это слишком огромная сумма, с другой – ее недостаточно для счастья. Когда люди обладают богатством, к ним приходит беда. Большие деньги убивают.

В целом свете один лишь я могу завладеть этими сокровищами. Чтобы они стали моими, мне пришлось превратиться в демона. И теперь я не боюсь никаких Божьих кар. Я стар, я отжил свое, мне больше не на что надеяться».

Винсент снова всадил свой нож в дерево. Карпантье уже довольно далеко продвинулся в своей работе, но гвоздь был очень длинным и толстым.

Минут через пять Винсент почувствовал, что его начинает охватывать нетерпение.

– Неужели меня остановит эта железка? – раздраженно пробормотал он. – Мне надо взять себя в руки. Если я буду горячиться, меня могут услышать дети, и тогда они попытаются помешать мне. Но если они встанут у меня на пути, им может прийтись несладко.

Винсент снова принялся за дело. «Ну же, успокойся!» – мысленно твердил он. Однако руки его дрожали. Слишком резкое движение – и лезвие ножа сломалось у самого черенка. Карпантье пришел в ярость.

– Черт возьми! – сквозь зубы прошипел он. – Какое невезение! Впрочем, я знал, что возникнет тысяча всевозможных препятствий. Сокровища – загадочная штука, они сами охраняют себя. Но я все-таки заполучу их! И это будет сегодня ночью!

Винсент обмотал верхушку гвоздя своим носовым платком и изо всех сил дернул. Вены на лбу у Карпантье вздулись от напряжения. Но гвоздь не шелохнулся.

Безумец сдерживался, как мог, но все же чувствовал, что приближается припадок. Мысли Винсента путались. Но тем не менее он сопротивлялся своей болезни.

Присев на корточки, Карпантье принялся шарить руками по пыльному полу в надежде найти какой-нибудь другой инструмент. Винсент полагал, что хозяева квартирки сами колют себе дрова. Если бы ему удалось отыскать топор, всем мучениям пришел бы конец.

Однако на полу валялись только кусочки угля. Винсент заметался взад-вперед по комнате, длина которой не превышала трех шагов. Он напоминал тигра, запертого в клетке.

Устав, Карпантье замер у двери и приложил ухо к замочной скважине. Сейчас говорил Ренье. Винсенту послышалось слово «сумасшедший».

«Это они обо мне, – подумал Карпантье. – Я уверен, что они больше не любят меня. Разве можно хорошо относиться к ненормальному? Если я сейчас вышибу дверь, они сделают все, чтобы не выпустить меня отсюда. Пожалуй, мне не удастся выйти. Я ведь не смогу сражаться с ними всерьез, а то еще убью...»

Винсент отпрянул от двери. Казалось, собственный бред ужаснул его. Но комната была так мала, что Карпантье, к своему удивлению, стукнулся о раму. Именно этот звук и услышали влюбленные.

Должно быть, читатель помнит, что в тот же самый миг раздался шум, свидетельствующий о приближении Черных Мантий.

Ренье тут же выглянул в окно; Карпантье затаился. С одной стороны, он упрекал себя за неосторожность, которая могла погубить все его замыслы, с другой стороны, был рад, что узнал нечто новое.

Ударившись о раму, Винсент сделал важное открытие: он определил по звуку, что рама еле держится. Ошибиться архитектор не мог: его опыт начисто исключал такую возможность.

«Снаружи достаточно было бы легкого толчка, – подумал Карпантье. – С этим справился бы даже ребенок».

Как только Ренье закрыл окно, Винсент стал искать на раме оконную ручку, дергая за которую, он надеялся расшатать всю конструкцию.

План Карпантье был очень прост. Он решил, что больше не будет притворяться. Теперь ему надо было действовать как можно быстрее. Неважно, что при этом он поднимет страшный шум. Все должно произойти в считанные секунды, а потом Винсент перемахнет на водосточную трубу – и только его и видели!

Карпантье трясло от лихорадочного возбуждения. Винсенту казалось, что за спиной у него выросли крылья. Он не сомневался, что ему легко удастся соскользнуть по трубе на землю. Ведь он не раз видел, как на народных гуляньях люди карабкаются по шесту с призами.

Однако Карпантье в очередной раз постигло разочарование. На раме не было оконной ручки! Таким образом, ему не за что было ухватиться.

Винсент глухо зарычал. Опять препятствие, и это в тот момент, когда до сокровищ рукой подать! Карпантье уже видит его, этот бесценный клад!

– Успокойся! Ты должен успокоиться! – повторил Винсент, обращаясь к самому себе.

Его сердце стучало так, словно готово было выскочить из груди. Перед глазами у Карпантье поплыли огненные круги, но он сумел подавить приступ дурноты.

В соседней комнате больше не разговаривали, зато оттуда донесся какой-то странный скрежет. Едва уловив этот звук, Винсент почувствовал, что у него замерло сердце.

На долю Карпантье выпало немало тяжких страданий и суровых испытаний, но самыми ужасными в его жизни были воспоминания о той ночи, когда, не в силах противостоять своей навязчивой идее, он пробрался в особняк Боццо-Короны.

Каждый из кошмаров той жуткой ночи оставил в душе Винсента неизгладимый след. Как только Карпантье вспоминал об испытаниях, через которые он прошел, ему делалось дурно. Мысли о пережитых страданиях, смешиваясь с мечтами о сокровищах, причиняли ему сладкую боль.

В ту ночь Винсенту мучительнее всего было слышать, как граф Жюлиан орудует отмычкой в замке двери, которая вела в комнату с тайником, полным сокровищ.

Лежа на полу, Карпантье корчился тогда от душевной и физической боли. Он был связан и совершенно беспомощен – а Жюлиан, его соперник, преодолевал последнее препятствие, отделявшее отцеубийцу от заветной цели.

Винсент чувствовал, как полковник, обреченный на смерть, дрожащими руками пытается развязать веревки, чтобы Карпантье смог защитить его... С тех пор Винсент ненавидел этот звук, этот скрежет отмычки в замочной скважине. И теперь волосы у Карпантье встали дыбом.

Сперва он подумал, что ему лишь померещилось мерзкое звяканье металла о металл; но вскоре Карпантье убедился, что слух его не обманывает. В том, что это были те самые звуки, Винсент не сомневался: такие вещи не забываются. Когда дверь отпирают ключом, замок щелкает совсем по другому: честно, открыто. Когда же в ход пускают отмычку, она скрежещет фальшиво и неуверенно.

Мы знаем, что Карпантье не ошибся. На лестничной площадке работал Кокотт, почти такой же мастер своего дела, как граф Жюлиан.

В следующий миг в квартиру ворвались Черные Мантии. Воспользовавшись суматохой в соседней комнате, Винсент высадил локтем стекло. Естественно, этого никто не слышал. Карпантье схватился за оконный переплет и с силой потянул раму на себя. Путь был свободен!

Винсент вскочил на подоконник и вцепился в водосточную трубу, собираясь спуститься вниз.

XXIX

СПУСК

Навязчивая идея удесятерила силы Винсента. Он снова чувствовал себя молодым и даже не думал об опасности. Для Карпантье не существовало ничего, кроме цели, к которой он стремился.«Спокойствие! – снова и снова повторял в мыслях Винсент. – Сегодня ночью я сделаю это. Осталось совсем немного. Главное – спокойствие».

Однако спокойствие в таких условиях сохранять было нелегко. Труба во многих местах проржавела, и Винсенту не раз казалось, что сейчас он рухнет вниз с куском металла в руках. Карпантье стал размышлять о том, что будет, если он упадет.

«Я довольно живучий, – рассуждал Винсент. – Другой на моем месте уже десять раз испустил бы дух. Так что разбиться насмерть я не должен. Да нет, это просто невозможно, судьба не допустит такой глупости. Главное, что я останусь в живых, а все прочее меня не интересует. Если я сломаю ноги, то поползу. Моя кирка там, внизу, я знаю, в какое место нужно бить, чтобы с одного удара сокрушить стену...»

Внезапно Винсент поднял голову, услышав прямо над собой чей-то голос.

– Надо же, улетел! – крикнул Симилор, высунувшись из окна.

В этот момент Винсент уже добрался до угла дома. До этого труба шла по диагонали, а теперь уходила вертикально вниз.

На уровне второго этажа находился верхний край забора, окружавшего строительную площадку. С одной стороны этот забор отгораживал площадку от улицы Отходящих, с другой – от улицы Грушевой.

Через несколько секунд Карпантье уже сидел на заборе.

Эти места были Винсенту совершенно незнакомы. Следовательно, надо было для начала оглядеться.

Как правило, летом предрассветные минуты в Париже – самые темные. К утру всегда теплеет, и небо, усеянное мириадами звезд, затягивается таким плотным облачным покровом, что самый зоркий человек не разглядит ни одной звездочки.

Винсенту проще было спуститься на строительную площадку: там рабочие навалили возле забора множество бревен и досок, по которым можно было сойти вниз, как по ступенькам. Однако у Карпантье были веские причины предпочесть другой путь.

Дело в том, что Винсент оставил свою кирку на цветочной клумбе, неподалеку от входа в дом. Эта кирка служила архитектору и оружием, и отмычкой. Карпантье нуждался в ней так же, как Ричард Третий – в коне.

Винсент принялся вглядываться в сад. Именно тогда беглеца и заметил Пиклюс, сменивший на наблюдательном посту Симилора. Тут главарь и пообещал двадцать луидоров тому, кто поймает Карпантье.

Однако Винсент не обращал ни малейшего внимания на то, что творится у него над головой. Его больше интересовало то, что находится у него под ногами.

А там, внизу, в самом углу сада, прямо у стены что-то шевелилось. Карпантье заметил, что время от времени там вспыхивает красный огонек.

В это время Пиклюс сказал:

– Робло и его люди сейчас в саду.

Чуткое ухо Винсента уловило эти слова. А ведь Карпантье уже размышлял, не спрыгнуть ли ему с забора!

Почти сразу же Винсент услышал и другую реплику. Произнес ее человек, стоявший внизу:

– Потуши трубку, Малу, а не то я тебе сейчас врежу! Винсент Карпантье вцепился в ограду.

Вдруг сверху донесся какой-то шум. Карпантье поднял голову и увидел, что кто-то спускается по водосточной трубе.

«Стрелять они не стали, – подумал Винсент. – Значит, хотят схватить меня живым».

Он был страшно взволнован, но внешне это никак не выражалось. Винсент ничего не делал сгоряча: он хладнокровно обдумывал каждый свой поступок.

«Мне бы не хотелось никого убивать, но, возможно, придется... – пронеслось в голове у Карпантье. – Наверное, этот человек вооружен, а у меня ничего нет под рукой. Что ж, на войне как на войне!»

Винсент схватился за трубу. Один рывок, и в руках у Карпантье оказалась солидная железка: напомним, что во многих местах труба проржавела. Тем временем незнакомец остановился и негромко произнес:

– Не бойтесь, отец, это я.

– Кто это – я? – сердито спросил Винсент.

– Ренье, – ответил юноша.

Винсент отбросил свое оружие и добродушно рассмеялся.

– Он пришел ко мне на помощь, – пробормотал безумец. – Эти дети такие надоедливые! Надо обойтись с ним поаккуратнее и не сломать ему чего-нибудь.

Карпантье огляделся по сторонам.

Слева, на строительной площадке, Винсент заметил кучу соломы, которая лежала прямо под забором. Карпантье удовлетворенно улыбнулся.

– Отец, вы окружены врагами, – сказал, приближаясь к нему, Ренье. – Я решил, что вам не следует в одиночку подвергаться такой опасности.

– Ты благородный парень, – ответил Карпантье. – Осторожно! Внизу труба проржавела настолько, что не выдержит твоего веса. Прыгай сюда.

Молодой человек повиновался и приземлился прямо в объятия Винсента.

– Молодец! – произнес тот. – Спасибо тебе, что решил помочь мне, сынок, но я не нуждаюсь ни в чьей поддержке. Наоборот, ты можешь очень помешать мне, поэтому тебе лучше отправиться в гости к соседям.

С этими словами Винсент изо всех сил толкнул своего приемного сына, рассчитывая, что тот упадет в солому.

Однако Ренье знал, что Винсент способен на все. Юноша был начеку и поэтому сумел удержаться на гребне стены.

Завязалась борьба, за которой с любопытством наблюдали как Пиклюс, так и Робло со своими головорезами. Пожалуй, Робло было интереснее, потому что противники могли запросто свалиться со стены прямо в сад.

Конечно, Ренье был сильнее Винсента, но как юноша мог поднять руку на своего приемного отца?

Что касается Карпантье, то его подобные соображения не останавливали.

– А здорово он дерется! – заметил Пиклюс.

Винсент и правда дрался здорово. При мысли о том, что вмешательство Ренье может сорвать его планы, Карпантье пришел в ярость. Сначала он схватил художника за горло, но потом сообразил, что молодой человек, падая, может увлечь его за собой. Тогда Винсент отпустил свою жертву и принялся нещадно колотить ее.

– Отец! – восклицал Ренье. – Вы же меня убьете!

Но все его жалобы оказались тщетными. Кулаки Винсента, как два молота, методично опускались на наковальню, в роли которой выступала голова жениха его дочери.

Ренье почувствовал, что теряет сознание. Художник пошатнулся и рухнул на строительную площадку.

Карпантье даже не полюбопытствовал, что стало с его сыном.

– Все хотят помешать мне! – пробормотал Винсент. – Но я все равно доведу свое дело до конца!

То ли безумец забыл о засаде, то ли начисто утратил чувство опасности, но он решил спуститься в сад.

«Как только у меня в руках окажется моя кирка, меня уже никто не удержит, – думал Карпантье. – И горе тому, кто попытается встать у меня на пути!»

Надо заметить, что желающих встать у Винсента на пути было немало.

Во-первых, это собирался сделать Робло со своей шайкой, затаившейся в саду.

Во-вторых, по лестнице галопом спускалась банда Пиклюса, торопясь выскочить на улицу.

Но Винсента не волновали ни люди Робло, ни головорезы Пиклюса. Карпантье успешно приземлился на мягкий газон.

К беглецу тут же устремился Робло.

Однако внезапно из кустов вынырнула чья-то фигура и преградила бандиту дорогу. Таинственная особа властно подняла руку.

Приглядевшись, Робло понял, что перед ним – одетая в черное женщина, лицо которой скрыто под вуалью.

– Вот так дела! – удивился Робло. – Госпожа графиня, неужели это вы? Зачем вы меня остановили? Ведь сейчас этот тип улизнет! Так нечестно. Награда уже была у меня в руках!

В самом деле у кустов стояла Маргарита. Очевидно, этой ночью все «Охотники за Сокровищами» решили подышать свежим воздухом.

– Вы получите в четыре раза больше, чем вам обещали, – прошептала красавица, обращаясь к Робло. – А если будете действовать достаточно ловко, то заработаете в десять раз больше. Вместо того, чтобы ловить Винсента Карпантье, вы пойдете за ним. Он должен привести нас к тайнику полковника.

Услышав за спиной какой-то шум, Карпантье обернулся, но никого не увидел: Робло и Маргарита были скрыты деревьями, а бандиты не посмели выскочить из засады, не дождавшись приказа своего главаря.

– Наступает день, – добавила графиня. – Предупреждаю вас: за вами будут следить. Не забывайте, что сокровища принадлежат всему нашему обществу. Совет вам заплатит. Того же, кто посмеет что-нибудь присвоить, ждет смерть!

XXX

ПРЕСЛЕДОВАНИЕ

Услышав последние слова Маргариты, Робло недовольно поморщился, однако кивнул головой в знак согласия. – Да, конечно, – сказал он. – Мы ничего не тронем. Мы будем только смотреть... В это время банду Пиклюса перехватил на лестнице доктор Самюэль, и там состоялась примерно такая же беседа.

Таким образом, Винсент Карпантье мог идти куда угодно: «Охотники за Сокровищами» расчистили ему путь.

Первым делом Винсент бросился к заветной клумбе. Схватив кирку, он удовлетворенно произнес:

– Когда эта штука у меня в руке, я чувствую себя гораздо спокойнее.

На первый взгляд, Винсент вел себя довольно легкомысленно. Могло показаться, будто он и не подозревает, что за ним следят.

На самом деле все было совсем не так. Интуиция подсказывала Карпантье, что кругом прячутся враги, но это его мало волновало. Он считал себя посланцем судьбы и поэтому не верил, что кто-то может остановить его.

Винсент не сомневался, что доберется до сокровищ, – а его только это и интересовало.

Карпантье закинул кирку себе на плечо и, даже не взглянув на дом, в котором оставил дочь, отправился на улицу Отходящих.

Вокруг не было ни души: ни во дворе молочника, ни у ворот, как всегда, распахнутых настежь.

Винсент вышел на улицу. Карета, простоявшая большую часть ночи неподалеку от ворот, исчезла. Карпантье прислушался. Улица Отходящих была пустынна. Кругом царила тишина.

Пару секунд Винсент раздумывал, в какую же сторону ему двинуться. Его охватило беспокойство.

«Неужели я забыл дорогу? – ужаснулся он. – Фу, вспомнил. Надо свернуть налево. Направо будет Шарон. А от Пер-Лашез надо будет идти прямо».

Винсент зашагал в сторону бульвара. Головорезы Робло и Пиклюса, следовавшие за Карпантье, остановились у ворот.

Однако один человек крадучись выскользнул на улицу и поспешил за Винсентом. Это был негр по прозвищу Белый Малыш.

Походка Винсента была твердой и уверенной, но это не значило, что он забыл об осторожности: Карпантье шел по самой середине улицы, избегая приближаться к стенам домов. На его месте любой парижанин, в одиночестве совершающий ночную прогулку, поступил бы точно так же.

Сейчас Винсент пытался сообразить, как ему быстрее добраться до особняка Боццо. Он напряженно вспоминал названия многочисленных улиц, по которым ему нужно было пройти. Все смешалось в его бедной голове. С одной стороны, Карпантье чувствовал, что его преследуют, а с другой – успокаивал себя, говоря: «Я обязательно встречу каких-нибудь людей, и они подскажут мне дорогу».

Вскоре Винсент свернул на Каштановую улицу. Вдруг какой-то гул заставил его насторожиться. Карпантье не мог понять, откуда доносятся эти звуки, но, по всей видимости, шум раздавался совсем рядом. Наконец до Винсента дошло, что где-то неподалеку разговаривают и смеются люди.

В те времена на улицах Парижа по ночам не зажигали фонарей, полагаясь на свет луны, поэтому Винсент не разглядел вывески, на которой было написано «Свидание». Но несмотря на то, что все ставни на окнах кабачка были плотно закрыты, Карпантье услышал, как внутри веселятся посетители.

На дорожке, ведущей к общественной уборной, Винсент заметил нескольких человек. Проходя мимо них, он с трудом подавил бешеное желание ускорить шаг. Карпантье крепко сжимал рукоятку своей кирки. Наверное, на короткое время рассудок Винсента прояснился, поскольку беглецу и в голову не пришло спрашивать у этих людей дорогу.

Буквально через несколько метров, когда бульвар уже был совсем близко, перед Карпантье выросла чья-то фигура. Это была женщина. Очевидно, она узнала Винсента, поскольку поспешила ему навстречу, однако в этот момент произошло нечто из ряда вон выходящее.