Время драконов

      Закрытые дверцы багажных люков вспучились, как будто старый автобус страдал острым несварением желудка.
      "Что-то там?" - подумал Виктор, опередив спецназовцев и заняв удобную позицию в нескольких метрах чуть сбоку. И тут одна из дверок, неприятно заскрипев, сорвалась с петель замка и отлетела. Михнев мысленно поздравил себя с удачным местоположением, плюхнулся на землю и принялся расстреливать крыс, буквально выплеснувшихся из разорванного "нутра" ЛАЗ'а. Перезаряженный на бегу автомат работал как часы.
      То ли хищников во втором автобусе оказалось больше, то ли их начальный импульс был сильнее, а может причиной послужило то, что он оторвался от солдат, которые только подбегали к полю боя, но ситуация осложнилась. Виктор понял, что не успевает "погасить" приливную волну крыс и вот-вот окажется под ней. В голове мелькнула картина жуткого шевелящегося холма тварей, пожирающих живьем Николая Безбородко.
      Моментально оценив ситуацию, аналитик сообразил, что выбор невелик. Поскольку спецназовцы еще только развертывались полукругом сзади, готовясь открыть огонь, он своей стрельбой в нешироком секторе преобразовал атакующую лавину мелких хищников в некое подобие серпа, концы которого уже смыкались у него за спиной. Путь к отступлению был отрезан.
      "Нет дороги назад, дуй вперед!" - продекламировал про себя Виктор, вскакивая и начиная короткий разбег.
      Теперь главное было, чтобы в последний момент какая-нибудь особо шустрая тварь не юркнула под ногу. Обошлось. Перед самым валом наступающих крыс Михнев присел и чудовищным толчком послал свое тело вверх.
      Такое под силу только берсеркам. Плавно перевернувшись в воздухе и на какое-то мгновение словно зависнув в нем, он приземлился на крышу автобуса.
      Виктор ощущал странный внутренний подъем, "бешенство" отступило. Как будто этот короткий полет наполнил его пьянящим чувством внутренней свободы. В голове снова "прокручивалось" все увиденное за эту секунду как при замедленном показе. Старт, плавный переворот, во время которого земля и небо дважды поменялись местами и, наконец, приземление на мягко спружинившие ноги.
      "Господи, и почему мы не птицы? Как же это здорово - быть в воздухе и летать!", - мечтательно пронеслось в голове.
      Однако реальная жизнь ворвалась в сознание Михнева сама - криками и стрельбой.
      Видимо, раздосадованные потерей перспективного завтрака в его лице, крысы дружно навалились на солдат, и тем приходилось туго. Пока Виктор "витал в облаках" своих ярких переживаний, тварям удалось отрезать одного спецназовца от цепи. Они повалили его и теперь жадно обгладывали еще трепещущую человеческую плоть. Увидев это, Михнев "озверел" сразу и на этот раз окончательно. Видимо переход от чудесного ощущения полета к жестокой схватке оказался слишком резким, и сознание не выдержало.
      Испытывая острейшую жажду разрушения, он мгновенно спрыгнул вниз, схватил "Газель" за горячее дуло, совершенно не чувствуя ожога, и принялся молотить ею хищников, словно дубиной. Конечно, этим Виктор мешал солдатам стрелять, так как они боялись попасть в него. Однако эффективность его действий была несравнима с их пальбой. Время словно замедлилось, и крысы как будто двигались в густом и плотном сиропе. Михнев легко уклонялся от их заторможенных атак, каждым взмахом своей импровизированной дубины прокладывая в живом ковре очередную длинную просеку.
      Очень быстро он добрался до живого холма над телом спецназовца и тут "оторвался" по полной программе. Буквально за пару секунд Виктор превратил это скопище тварей в посмертный курган, из которого не раздавалось даже слабого писка.
      Закончив с этим, он моментально развернулся, остро желая продолжить, но сражаться было не с кем. Остатки "живого ковра" со всех ног разбегались в разные стороны. Похоже, что тот, с кем они столкнулись, не просто оказался им не по зубам, а вызвал в их крошечном мозгу дикий ужас.
      Побоище закончилось, но "бешенство" пока не отпустило Михнева. Он немного пробежался, легко догнав и раздавив еще с десяток крыс. И тут прорезалось сознание. Гоняя в голове преобразование Фурье, Виктор на высокой скорости стал описывать широкий круг вокруг автобусов, периодически резко тормозя и ускоряясь, и тщательно контролируя дыхание.
      Отпускало, постепенно и даже как-то неохотно. "Боевой режим" никак не хотел отключаться.
      "Неужто рядом опять опасность? - подумал Михнев. - Вот черт, да когда же это закончится!"
      И тут он вспомнил необычайное ощущение полета, испытанное буквально только что. Свобода и восторг вновь наполнили его и "бешенство" мгновенно исчезло. Виктор даже споткнулся от неожиданности. Он как раз замыкал маршрут и оказался рядом со входом в спальный корпус.
      Несколько человек оказывали медицинскую помощь пострадавшим. Михнев уже спокойно подошел поближе, чтобы рассмотреть покусанных. По правде говоря, он только сейчас вспомнил о Вике и тревога за девушку окончательно разогнала угар боя.
      Крысы успели добраться до четверых людей, трех сотрудников ИСА и бойца "Евростандарта". Последнему заканчивали бинтовать ногу и он, возбужденно блестя глазами, рассказывал окружающим: "Представляешь, блин, две гадины вцепились. Я одну стряхнул и ногой, а она, падла, здоровая и опять лезет. Так я ее сверху и всем махом. Тут ей и кирдык. А вторая, сволочь, прямо живьем меня жрет. Схватил ее, еле оторвал, и башкой об асфальт, только мозги брызнули".
      За этого крепкого парня можно было не волноваться. Неплохо выглядели и два сотрудника ИСА, обработку их ран тоже уже заканчивали, а вот невысокой пухленькой "химичке" пришлось туго. Одна из крыс вскарабкалась ей на грудь и мало не дотянулась до горла.
      Рядом с женщиной сидел на корточках молодой лейтенант, заместитель Викулова, с которым Виктор познакомился еще после утреннего инцидента и пытался остановить кровь из многочисленных ран. "Химичка" находилась в полубессознательном состоянии и на происходящее вокруг реагировала слабо. Михнев тронул лейтенанта за плечо. Спецназовец поднял глаза, посмотрел вопросительно и с каким-то удивлением.
      - Лейтенант, - обратился к нему Виктор. - Ей срочно нужен врач. Помнится, в составе экспедиции был один или двое. Разыщите быстрее.
      Замкомвзвода вскочил: "Где он может быть?"
      - Поищите в холле. Народ туда рванул после атаки.
      Действительно, кроме раненных и нескольких ребят из "Евростандарта", вокруг стояли исключительно люди в камуфляже.
      Лейтенант, еще раз странно взглянув, кивнул и побежал в корпус.
      Михнев решил осмотреть себя, не зацепили ли твари и его в момент безумной рукопашной. Вроде ничто не беспокоило. Немного саднила ладонь, в которой по-прежнему был зажат автомат, вернее то, что от него осталось. Виктор, с заметным трудом, разжал руку и выпустил славно поработавшую измочаленную машинку, всю заляпанную останками уничтоженных хищников. Глаза опустились следом за упавшим оружием, и Михнев понял причину удивления в глазах замкомвзвода. Все джинсы, низ и рукава любимой куртки были буквально покрыты слоем быстро подсыхающей крови и еще чего-то скользкого. От вида всей этой жуткой субстанции Виктора затошнило.
      Оторвавшись от созерцания своей безнадежно загубленной одежды, Михнев посмотрел на ЛАЗ'ы. Полученные ими повреждения оказались не такими большими, как рисовало напуганное воображение. В основном ремонт должен был свестись к замене простреленных колес. Это радовало, поскольку требовало не более получаса времени.
      За созерцанием произошедших разрушений Виктор пропустил момент появления Игоря, который, не брезгуя измызганной одеждой, обхватил его ручищами и, радостно тормоша, прокричал: "Ты опять живой, Господи!"
      - Зовите меня просто: начальник, - съерничал Виктор, с трудом выбираясь из медвежьих объятий старлея. - Автобусы нужно дообследовать, быстро поменять баллоны и ходу отсюда".
      - Да уж здесь медом не намазано.
      - Игорь, есть во что переодеться?
      Викулов скептически оглядел Михнева, поцокал языком: "Такой прикид загубил. Ладно уж, найду тебе чего-нибудь цвета хаки, не обессудь. Есть у нас кое-какой запасец".
      - Старик, очень обяжешь.
      - Пошли.
      - Сейчас транспорт осмотрю и двинем. Кстати, моя "Газелька" приказала долго жить. Еще подберешь?
      Старлей сделал строгое лицо: "Да на тебя так ничего не напасешься, гражданин начальник".
      Но не удержался и, заулыбавшись, добавил: "Не боись, найдем. А жаль, твоя машинка хороша была, сам пристреливал и выверял".
      - Так она и поработала на славу.
      - Да уж, наблюдал.
      Быстрый осмотр ЛАЗ'ов не выявил никаких новых опасностей. В салоне добили пару-другую ошалевших крыс, в двигательных отсеках было пусто.
      "Не любят когда горячо, - подумал Виктор и почему-то вспомнил сообщение подполковника Ивлева об отсутствии напасти в жаркой Африке. - Тоже еще загадка".
      Отдав необходимые распоряжения о замене колес и подготовке к отправлению не позже чем через полчаса, Михнев прошел со старлеем в корпус, где быстро переоделся в чуть великоватую камуфляжную форму.
      Выйдя на улицу вместе с Викуловым, Виктор уже не застал раненых, их унесли в помещение. Замена колес происходила быстрыми темпами, водителям помогал десяток добровольцев, как из "Евростандарта", так и сотрудников ИСА. Несколько спецназовцев активно поддерживали импровизированную ремонтную бригаду. Видно задерживаться в "Рассвете" не хотелось никому, причем сильно.
      "Как там покусанные?" - поинтересовался Михнев у отиравшегося рядом с автобусами лейтенанта.
      Тот козырнул и доложил: "Ваше распоряжение выполнено. Врача нашел, он быстро остановил кровотечение у сильно пострадавшей. Сейчас все раненые находятся в дежурной комнате, рядом с холлом".
      "Спасибо, - поблагодарил Виктор усердного замкомвзвода и, обращаясь к старлею, сказал: - Игорь, оборудуй, пожалуйста, из подручных средств одно лежачее место и тройку для легкораненых".
      - Сделаем.
      Викулов, прихватив двоих солдат, снова скрылся в спальном корпусе.
      Поглаживая новый автомат, Михнев прогуливался вокруг ЛАЗ'ов, но сейчас его интересовал не ход ремонтных работ. Практически не замечая происходящего, он опять вспоминал и переживал то необычайное сладостное ощущение парения, которое испытал, вспрыгивая на крышу автобуса.
      Все эмоциональные переживания, будь то сексуальное удовлетворение, наслаждение хорошей сауной и общением с друзьями, даже радость от качественно сделанной интересной работы не шли ни в какое сравнение с гаммой чувств, посетивших его в краткий миг полета. Михнев никак не мог понять и до конца поверить, что с ним может случиться такое. Он, логик до корней волос, пытался проанализировать свои ощущения, но ничего не получалось. Прекрасный аппарат формального мышления пасовал перед кратким, но необычайно ярким мигом его бытия.
      Виктор даже начал понемногу раздражаться, понимая, что бессилен решить эту задачу и найти ответ на вопрос: "Почему ощущение полета вызвало в нем такую бурю чувств и эмоций?". В конце концов аналитический склад ума все же помог ему выбраться из зацикливания.
      "Видимо, случившееся не может быть решено известными мне формальными методами и должно быть отнесено к категории чувственного опыта, - решил аналитик. - То есть к тем областям, которые традиционно считаются женской епархией, и, стало быть, мне мало доступны".
      Этот, довольно логичный вывод успокоил Виктора. Чтобы окончательно улучшить свое настроение, он снова представил себя парящим в воздухе и, с радостью понял, что теперь может вызывать такое небывалое ощущение лишь одним усилием воли.
      "И почему я раньше никогда не интересовался планерным спортом или дельтапланами, - размышлял Михнев. - Даже с парашютом отказался прыгнуть, когда отец решил меня приучить к десантным операциям".
      Мысль Виктора прихотливо скользнула в прошлое. Вспомнился один из очень немногих случаев, когда он отказался делать то, что велел отец: высокий, широкоплечий человек, с удивительно крепкими руками и пронзительным взглядом серых глаз.
      Как наяву, Михнев увидел себя пятнадцатилетним пацаном, стоящим, упрямо нахмурив лоб, в коридоре родительской малогабаритной двухкомнатной квартиры около телефонной полки, перед уже одетым отцом, который был явно удивлен оказанным ему сопротивлением. Он привык безраздельно господствовать в своей небольшой семье и если от кого и терпел возражения, так только от деда - Алексея Ивановича. Да и то, пожалуй, лишь потому, что тот таки дослужился до звания генерал-майора, хотя бы перед самой пенсией. Сам же Сергей Алексеевич был выдворен в отставку в чине майора, едва сыну исполнилось двенадцать. Это произошло в тот период, когда временщики, правившие страной, посчитали, что России не нужна армия. Были проведены повальные сокращения, коснувшиеся, в основном, самой работоспособной и толковой части командного состава, под которые и попал Сергей Алексеевич - талантливый молодой офицер, недавно закончивший академию.
      Возможно, эта несправедливость и послужила толчком к изменению характера отца. Обычно строгий, но справедливый он стал непреклонным и агрессивным. Любое несовпадение точки зрения членов семьи с собственной Сергей Алексеевич воспринимал как личное оскорбление и лишь периодически гостивший дед, мог оспаривать его решения.
      Двадцать два года тому назад в теплый осенний день Виктор впервые проявил твердость характера и отказался ехать с отцом на аэродром для прыжков с парашютом. Сейчас уже было трудно вспомнить, что послужило толчком к этому поступку: жесткость ли родительского распоряжения, трудности переходного возраста или какое-то внутреннее, необъяснимое нежелание испытывать чувство свободного падения. Важно то, что именно в тот давний день, Виктор осознал себя взрослой личностью, способной самостоятельно решать что ей нужно, а что нет.
      Дело тогда чуть не дошло до серьезного рукоприкладства. Сергей Алексеевич порой позволял себе наподдать своим домочадцам. Однако за сына вступилась мать Виктория Тимофеевна, тихая, невысокая, чуть полноватая женщина, характер которой совершенно не соответствовал имени. Пожалуй, впервые за все время своего замужества, она осмелилась выступить против своего супруга, причем не в мягкой форме уговоров, а резким вскриком: "Не смей его трогать!"
      Виктор до сих пор был благодарен матери за то неожиданное заступничество. Ему помогли выстоять в сложнейшей ситуации, против практически непререкаемого авторитета и он понял, что может и должен уметь отстаивать свою точку зрения, как бы трудно ни было. В дальнейшем жизнь не раз предоставляла возможность проявить это качество и часто, после очередной одержанной победы, Виктор вспоминал и мысленно благодарил мать за своевременную поддержку, так укрепившую его веру в свои силы.
      Воспоминания, уведшие Михнева из полной опасностей действительности в родной дом и пору детства, были настолько яркими, что он не сразу сообразил, что происходит, когда его стали настойчиво трясти за плечо. Образы отца, матери и деда неохотно таяли перед глазами, а вместо них неожиданно появилась встревоженная физиономия со шрамом.
      - Виктор, что с тобой?
      Реальность хлынула на Михнева словно ушат холодной воды. Он снова был в "зоне" проявления Екатеринбургского феномена и кругом кишмя кишели разнообразные злобные твари, готовые разорвать на части его самого и людей, чья судьба теперь была тесно связана с ним.
      - Что случилось, Игорь? - окончательно придя в себя спросил Виктор.
      -Да, ты тут стоишь как статуй, черт бы тебя побрал, - с лица старлея постепенно сходило озабоченное выражение. - Аж, напугал меня своим отсутствующим видоь.
      - Да так, родных вспомнил, дом.
      - А, - понимающе отреагировал Викулов. - Я тоже про своих стариков думал, как они там? Извини, но все готово, как говорится: кони стоят пьяные, хлопцы запряженные".
      Михнев осмотрелся: площадка перед спальным корпусом была пуста, оба ЛАЗ'а пыхтели двигателями и готовы были тронуться в путь.
      - Солдат рассредоточил по автобусам?
      - Так точно, отделение на БТР'е, остальные примерно пополам по автобусам.
      - Нормально, я буду в бронетранспортере, ты на первом ЛАЗ'е, лейтенанта отправь командовать вторым.
      - Сделаем, - Игорь, махнул рукой и из ближайшего автобуса выскочил замкомвзвода.
      Когда он прибежал, Виктор продолжил: "Движемся колонной, поскольку связи нет, передаем звуковые сигналы. Два гудка - просьба остановиться, три - "все ко мне". Если отстанете, сразу дудите два раза. А сейчас "по машинам" и проверьте сигналы, дайте по паре гудков, как будете готовы к отправлению".
      Оба офицера одновременно кивнули головами и бегом направились к своим автобусам. Михнев быстро вскарабкался на БТР, проскользнул на место командира. Проверил внутреннюю связь с водителем и с десантным отсеком, она, слава Богу, действовала. Покрутил башню, осмотрел окрестности через смотровые устройства. Обзор был неважный, отопление, по-видимому, не работало. Тем временем оба автобуса прогудели по два раза.
      Коротко объяснив водителю маршрут, Виктор распорядился начать движение и попросил включить обогрев кабины.
      Глухо загудел мощный двигатель, и бронированная машина плавно тронулась с места. Автобусы потянулись следом.
      Когда проезжали мимо сгоревшего ангара, где пару часов назад пришлось выдержать первый серьезный бой с монстрами, Михнев не удержался, поднял люк и высунулся наружу. Стало еще холоднее, однако обзор сразу улучшился.
      Рядом с выездными воротами стоял другой БТР. Из него тоже кто-то высунулся и помахал Виктору рукой. Приглядевшись, он узнал майора Шилова. Помахал в ответ. В сердце неприятно кольнуло: что-то подсказывало, что этого человека, как и подполковника Ивлева, он больше никогда не увидит.
      Миновав ограду, БТР поехал быстрее. Впереди стлалась дорога, дорога домой. Она, слава Богу, есть, но какой-то будет?
      11. 12:30, пятница.
      Первые пять километров по асфальтовому покрытию колонна прошла спокойно и довольно быстро. По сторонам тянулись хвойные перелески, местами проглядывали и лиственные деревья, уже сбросившие свой наряд, а потому казавшиеся даже более хмурыми, чем угрюмые ели. Погода по-прежнему была пасмурной, но дождя пока не было.
      В БТР стало заметно теплее, отопление все-таки работало, и Михнев уже почти не закрывал люк. Обзор сверху был несравнимо лучше, а выданный старлеем бушлат хорошо защищал от холодного осеннего ветра. Виктор с нетерпением ждал появления дорожного указателя, от которого их маршрут уходил вправо на проселочную дорогу. Следующая часть пути должна быть значительно сложнее. Еще не известно, в каком состоянии сейчас грунтовое покрытие. Смогут ли по нему пройти старые туристические автобусы, предназначенные исключительно для шоссе?
      Конечно, они заготовили тросы, укрепили буксировочные скобы, но, если ЛАЗ'ы увязнут, проблем все равно не оберешься. Ведь бронетранспортер один, а автобусов два. Значит, придется тащить один двести-триста метров, потом возвращаться за другим, и это при условии хорошей видимости. Если же дорога станет петлять по лесу или пойдет дождь, то и разминуться на узком проселке непросто и отъезжать далеко нельзя. Михнев хотел, чтобы вся колонна была постоянно на виду.
      Опять в голове прокручивались события последних суток. Виктор поймал себя на мысли о том, что, по сути, кроме краткого мига полета у него не было нормальной возможности посидеть и подумать над проблемой, проанализировать имеющуюся информацию и построить хотя бы приблизительную умозрительную модель развития ситуации. По-прежнему, совершенно не понятны истоки возникшей угрозы, ее направленность и темпы развития.
      Откуда пришли полчища чудовищных монстров, так похожих на ночные людские кошмары? По какому принципу они выбирали объекты своих атак? Кто и как руководил ими? Почему, наконец, им не очень нравится тепло?
      Вопросы, вопросы. По-хорошему, нужно сесть за рабочий стол и начать обобщать имеющуюся отрывочную информацию. Подключить статистические программные пакеты, заполнить их базы данных, а то и вовсе запустить интеллектуальную систему поддержки принятия решений "ПоПУРи".
      Эта, основанная на знаниях, экспертная система установлена на всех рабочих компьютерах Михнева уже второй год, однако, прочитав документацию и обучившись взаимодействию с ней, Виктор практически ни разу не использовал ее возможности при анализе реальных ситуаций. Так, что называется "задним числом", несколько раз "гонял" интеллектуальный продукт на уже решенных задачах, причем каждый раз убеждался, что подсказки "ПоПУРи" оказываются довольно точными. Может теперь пригодится?
      За этими размышлениями Михнев чуть не пропустил место поворота. Хорошо, что перед выездом все четко описал водителю. Тот притормозил и плавно съехал на проселок без дополнительных указаний.
      При первом взгляде на новый участок эвакуационного пути, который предстояло преодолеть, настроение Виктора несколько улучшилось. Вправо уходила не раскисшая от почти непрерывных дождей грунтовка, а вполне приличная широкая дорога, засыпанная гравием. Да и лес здесь как будто расступался. Во всяком случае, первый километр проселка шел через уже убранные поля и виделся отчетливо.
      "Даст Бог, проскочим, - с надеждой подумал Михнев, - Должно же нам хотя бы иногда везти".
      Наивный, ведь у Всевышнего были совсем иные виды на уходящую экспедицию.
      Бронетранспортер, не торопясь, переваливался по неровностям гравийного покрытия. Сзади, практически вплотную, не отставая, тянулись автобусы. В придорожных канавах стояли лужи, по краям схваченные тонким ледком.
      "Похоже, ночью прилично подморозило, - решил Виктор. - Время за полдень, а еще даже не везде отпустило".
      Почему-то опять стало зябко. Показалось, что от темного леса, теперь уже близкого, потянуло холодом.
      Михнев плотнее запахнул спецназовский бушлат и стал внимательно вглядываться в подступающие к дороге группы деревьев. Появились и заросли кустарника, довольно высокие, но в это время года, слава Богу, хорошо просматриваемые.
      Повинуясь внутреннему чувству приближающейся опасности, Виктор нагнулся к переговорному устройству и приказал водителю еще больше снизить скорость и также удвоить внимание, чаще посматривать по сторонам.
      Наконец, поляны и перелески закончились, и колонна вошла в пока еще невысокий молодой лес. Видимость сразу сократилась до нескольких десятков метров. Хорошо еще, что поросль оказалась смешанной, а то за сплошной еловой стеной вообще ничего нельзя было бы рассмотреть.
      Для лучшего обзора Михнев высунулся из люка почти по пояс. Настроение было паршивое. В душу закрался леденящий страх, и он уже даже почти желал, чтобы монстры скорее напали, и все снова стало ясным и понятным. Ведь открытый бой лучше, чем изматывающее нервы непрерывное ожидание атаки.
      Так, терзаясь чувством приближающейся опасности, он проехал километра два-три, а потом жаркая волна опять окатила его с ног до головы. С удивлением, Михнев понял, что вместе с азартом берсерка к нему пришло успокоение. Внутреннее напряжение отпустило, и тело буквально радовалось предстоящей драке.
      Виктор резко приказал водителю остановиться. Он быстро осмотрелся и своим обострившимся зрением сразу отметил странные деревья, почти симметрично расположенные по бокам дороги, метрах в пятидесяти впереди. Вокруг все было спокойно, но Михневу показалось, что справа, за деревьями чуть шелохнулись подозрительные, "неправильные" для леса тени.
      Губы Виктора искривила прямо таки демоническая улыбка. Он решил нанести удар первым, скользнул на свое место и навел прицел примерно в середину левого "дерева". Плавно нажал пуск. Короткий шипящий звук сменился ревом реактивного двигателя и ПТУРС рванулся к цели. Мощный взрыв всколыхнул лесную тишину. Сразу за ним раздался низкий протяжный вскрик тяжело раненного крупного зверя. И тут же ему ответил злобный вопль десятков глоток справа от дороги.
      Контролируя слухом гудение электромотора, "загоняющего" на стартовую позицию новый реактивный снаряд, Михнев развернул перископ вправо и увидел цепь "зубастиков" размером, от крупного волка до буйвола, атакующих колонну. В этот момент прозвучал сухой щелчок: следующий ПТУРС был готов к употреблению.
      Приникнув к прицелу, Виктор увидел, что второе "дерево" вытащило свои "корни" из земли и словно огромный спрут потянулось к бронетранспортеру.
      Противотанковый, кумулятивный снаряд вошел точно в середину комка щупальцев и разорвал его буквально в клочья. Михнев этого уже не видел. Нажав на гашетку крупнокалиберного пулемета, он плавно провел стволом вдоль наступающей волны монстров туда и обратно. Тяжелый пулемет изрядно проредил цепь тварей. Вой и скулеж раненных "зубастиков" и рев крупнокалиберного пулемета дополнились тявканьем полутора-двух десятков "Газелей" и низким гулом нескольких "Бизонов". Грохнули гранаты. Зазвучали испуганные крики и визг женщин.
      Бой был в разгаре. Виктор испытывал внутренний подъем, смешанный с уже ставшим привычным горячим желанием растерзать кого-нибудь в клочья. Последнее пока удавалось сдерживать.
      Развернув спаренную турель опять в сторону "деревьев-осьминогов", Михнев прицелился и еще одним ПТУРС'ом покончил с первым. Тот, разорванный почти пополам, все-таки пытался добраться до БТР'а, и уже немало преуспел в этом, сократив разделявшее их расстояние вдвое. Другой, разорванный первым точным попаданием, не подавал признаков жизни.
      Дорога для дальнейшего движения колонны была освобождена, теперь нужно было опять заняться хищниками. Виктор посмотрел вправо и понял, что немного запаздывает. Основная часть "зубастиков" уже штурмовала автобусы, не проявляя ни малейшего интереса к бронетранспортеру. Наибольшее их число скопилось у второго ЛАЗ'а.
      "Быстро вправо, - скомандовал он водителю, не переставая короткими очередями уничтожать отставших монстров, - И вдоль колонны, назад!"
      БТР рванулся и моментально соскочил с гравийной насыпи. Пожалуй, охрана первого ЛАЗ'а справлялась с напастью, во втором же дело обстояло хуже. Михнев увидел, как, по меньшей мере одна тварь ввалилась внутрь его.
      В этот момент задний вентиляционный люк на крыше переднего автобуса подскочил и упал в придорожную грязь. Из него резким рывком высунулся крепкий спецназовец и сразу открыл огонь вдоль правого борта задней машины, сбивая налипших на него тварей.
      "Классно придумал," - мелькнула мысль, и Михнев тут же подхватил почин. Тяжелый пулемет работал гораздо эффективнее "Газели". "Зубастики" стали валиться со второго ЛАЗ'а гроздьями.
      Бронетранспортер развернулся и рванулся вдоль автобусов. Один монстр, видно подраненный, не успел увернуться и попал под правое переднее колесо. Раздался хруст, как от давимого ногой таракана, только значительно громче, и Виктор почувствовал, что сейчас потеряет над собой контроль, как в стычке перед входом в спальный корпус базы отдыха. Последним усилием, в попытке удержаться над пропастью боевого безумия, он заставил гаснущее сознание вспомнить ощущение полета, и тут случилось невероятное.
      Словно спала пелена, ограничивающая возможности человеческих органов чувств и Михнев сразу увидел, услышал и ощутил все, происходящее в радиусе сотни метров. Он видел перекошенные ужасом лица людей в салонах автобуса и сопереживал их жуткий страх перед невиданной напастью, одновременно с этим воспринимал агрессивный азарт боя, пронизывающий солдат спецназа и даже чувствовал дикую злобу и неистребимую жажду крови, излучаемую монстрами.
      Он оказался сразу и нападающими, и защищающимися. Ощущал себя единым с молчаливыми деревьями, окружающими часть дороги, на которой разыгралась кровавая драма, с хмурым небом, откуда, наконец-то, посеял мелкий дождь и с раскисшей землей, неохотно впитывающей в себя первые капли холодного дождя и горячую кровь.
      В этот момент Виктор услышал шепот ветра в кронах, шелест капель, глухие "чмоки" входящих в тела хищников пуль, скрежет бьющегося стекла, треск раздираемой материи и человеческой плоти, грохот выстрелов, шум работающих двигателей, крики, визг, вопли, вой, рев и множество других звуков, сопровождающих схватку.
      Все случилось совершенно внезапно. На какой-то миг потрясенный Михнев перестал быть собой, потерял ощущение своего тела и стал сразу всем, что было вокруг. Горизонты восприятия необычайно расширились, понятия сзади и спереди, сверху и снизу перестали быть существенными.
      Конечно, пребывая в этом странном состоянии, он прекратил огонь, чем не преминули воспользоваться монстры. Еще несколько зубастых тварей проникли в салон второго автобуса, и Виктор воочию увидел, как одна из них буквально распорола снизу доверху невысокого, немолодого, полного человека и тут же погибла под выстрелами двух спецназовцев в упор.
      Во всей этой мешанине звуков, образов и переживаний Михнев неожиданно выделил некий общий мотив, направленный на него, вернее на того маленького человечка, небольшой части огромного единого целого, который замер на сиденье командира бронетранспортера, вцепившись руками в спусковой механизм пулемета. Единый порыв, с болью, страхом и надеждой обращенный к нему можно было воспринять как вопрос: "Что же он там? Почему медлит? Почему не стреляет?"
      Виктор вдруг словно увидел строгие глаза деда, глядящие на него с недоумением и обидой, и услышал его немой укор: "Что же ты подводишь доверившихся тебе людей?"
      Для Михнева дед всегда многое значил, и сейчас он словно очнулся. Пропала широта панорамы, исчезла гамма звуков. Мир вернулся в привычные для человека рамки. Виктор снова "оказался" в своем теле и, недолго думая, выпустил в тварей длинную точную очередь.
      БТР врезался в плотную толпу монстров давя, калеча и просто оттесняя их от второго автобуса. Михнев, наверстывая упущенные секунды боя, стрелял непрерывно и не промахивался. Из первого ЛАЗ'а выскакивали солдаты и сразу включались в процесс избиения хищников. Защитники второй машины приободрились и дружным натиском выбили забравшихся чудищ наружу, под плотный огонь. Близился финал, и опять поле боя оставалось за людьми.
      Ни один "зубастик" не ушел. Приходя в себя после боя, Виктор вспомнил, как ощутил их злобу, голод и, какую-то совершенно непонятную боль. Да, в момент своего странного "прозрения" он чувствовал не только человеческие переживания, но и "души" зубастых монстров. И, с удивлением узнал, что все эти звери были разными, и каждый из них нес в себе отдельную личность, не такую яркую, как у людей, как будто "приглушенную" чем-то, но все же глубоко индивидуальную.