Время драконов

      Виктор задумался: "Ан, нет! Тогда в аэропорту врачи говорили о повышении температуры всего лишь до 38 градусов. Видимо мало! Нужно градусов 40 или даже под 42".
      Гипотезу надо было срочно проверить. Михнев шагнул к двери, но его опередили. В комнату вошел Алексей. Сказать, что на молодом биологе не было лица, было все равно, что назвать гибель "Титаника" пикантным приключением.
      Виктор сразу догадался, что новая серия экспериментов завершилась удачно. Он взял Галкина за руку и произнес: "Спокойно".
      Биолог беспомощно хлопал губами и никак не мог справиться с голосовыми связками. Пришлось резко хлестнуть его по лицу, чтобы оно приобрело более осмысленное выражение.
      - Все трое заражены, не так ли? - резко сказал Михнев. - И я больше всех? Так чего вы испугались? Ведь я еще держусь, значит, у вас в запасе уйма времени, и мы успеем найти противоядие. Тем более что одна идея у меня есть и ее надо срочно проверить.
      С этими словами он подобрал кое-какие вещи и буквально потащил ошарашенного Алексея в лабораторию.
      Обеззараживание и одевание защитных костюмов не заняло много времени, но пришедший в себя биолог успел рассказать о полученных результатах. Носителем заболевания оказался вирус с очень сложной структурой ДНК и сложной белковой оболочкой. Он замечательно размножался в тканевых культурах, как человека, так и целого ряда животных. При этом не разрушал зараженные клетки, а продолжал симбиотически сотрудничать с ними.
      После достижения определенного уровня концентрации, в живых клетках начинали образовываться сложные структуры, включавшие в себя тысячи отдельных вирусов, отбрасывающих свои "хвосты" и определенным образом спаивающихся оболочками. Такие образования, не способные, кстати, воспроизводить новые вирусы, имелись в пробе, взятой у Виктора. Вика и Алексей отставали от него по насыщенности носителями почти на порядок. Учитывая скорость размножения - это около полусуток.
      Михнев слушал, переодевался и кивал. Теперь нужно было спешить. Ведь никто из зараженных не обладал его способностью "берсерка" и не мог периодически снижать количество заразы в своем организме в результате кратковременного, но энергичного нагрева. У ребят оставалось всего несколько часов. А у остального человечества?
      В лаборатории кроме их двоих никого не оказалось.
      "Интересно, - подумал Виктор. - Допустим, один из коллег Алексея побежал докладывать о полученных результатах Олегу, ну а второй-то куда делся?"
      Времени додумывать не было, а жаль.
      Споро заложили партию экспериментов. Михнев работал "на подхвате", четко и быстро выполняя указания молодого биолога, только иногда просил уточнить названия приборов и перевести на русский язык используемые жаргонизмы. Он никогда не испытывал внутреннего дискомфорта от того, что кто-то лучше него разбирается в той или иной области знаний и не стремился в любом деле становиться лидером, полагаясь на профессионалов.
      Галкин начал плавно повышать температуру образцов, регулярно снимая показания всех контролирующих приборов. Время шло, но пока положительных результатов не было. Вирус спокойно перенес температуру в 38 и даже в 39 градусов. Виктор начал сомневаться в правильности своей гипотезы. Может быть, в его случае сыграл роль какой-то другой фактор: генетическая особенность, плохо перенесенная в детстве прививка от туберкулеза или еще что-нибудь.
      Над следующей серией измерений Алексей колдовал дольше обычного и вдруг, отшатнувшись от аппаратуры, запрыгал как сумасшедший с криками: "Есть! Есть! Есть!".
      В скафандре у него получалось довольно неуклюже и даже комично, но Михневу было не до смеха. Они сделали это! Они нашли противоядие! Он сам готов был пуститься в пляс, а то и постоять на голове. Однако что-то снова заставило его насторожиться, хотя пока и не включало "боевой режим". Он вспомнил, что увлекся работой и напрочь забыл о том, что руководству фирмы уже должно быть известно о том, что они заражены. Резко обернувшись, Виктор убедился в правильности своих предположений.
      За стеклянной стеной собралась целая толпа. В центре стоял Зимин, рядом с ним один из биологов, второй опять отсутствовал. Вокруг плотно расположился почти десяток охранников, часть из которых держала троих оставшихся членов экспедиции. Как только они все вместились в небольшой тамбур?
      Михнев решил не обострять ситуацию, сила сейчас явно была не на их стороне. Он помахал Олегу рукой и поднял вверх большой палец. Директор сдержанно кивнул и сделал знак подойти к переговорному устройству. Виктор последовал в угол лаборатории и наклонился над небольшим встроенным микрофоном, знаком подзывая и Алексея.
      - Мы узнали, что вы заражены, - каким-то мертвенным голосом произнес Зимин, и Михнев наглядно представил, как тот судорожно протирал спиртом руку, которой здоровался с ним. - Поэтому сейчас доставим остальных ваших сотрудников и изолируем в этой лаборатории.
      Виктор задумался. Ситуация неважная, однако он понимал Олега:
      - Хватит ли у вас защитных костюмов на всех?
      - А зачем они вам.
      - Полагаю, что двое наших сотрудников, присоединившихся к нам уже в Москве, не инфицированы, да и ваших людей, которые с нами контактировали, тоже наберется немало.
      Это он повредничал и, с удовольствием наблюдал, как стукач-биолог суетливо замахал руками и стал что-то быстро объяснять, указывая на скафандры. Видимо, хотел убедить начальство, что взаимодействовал с зараженными только через защиту.
      Зимин задумался. Получалось, что в карантин нужно было запереть едва ли не всех его сотрудников, успевших пообщаться с прибывшими. Непростая задача.
      Михнев решил выдать ему еще немного информации для размышления и подтолкнул к микрофону Алексея, посоветовав говорить коротко и только суть. Биолог доложил: "Эксперименты дают возможность утверждать, что при температуре порядка 40,5 градусов происходит распадение структур, образованных вирусами и, к тому же, процесс их размножения многократно замедляется. Нам нужно еще немного времени, и мы найдем оптимальный режим для полного уничтожения инфекции".
      Задачка давалась Олегу непросто. У него даже лоб покрылся испариной. В конце концов, взвесив все "за" и "против", он сказал: "Хорошо. Работайте. Мы вас все равно заперли. А здесь я оставлю охрану. Когда закончите, передайте через них, а мы тут посидим рядышком, подождем".
      Девушек и завхоза вывели, следом вышел директор, за ним, явно беспокоясь за свою судьбу, доносчик. В тамбуре осталось двое охранников.
      - Нормально, Алексей. Работаем дальше.
      Еще около часа прошли в напряженном ожидании и быстрых манипуляциях с материалами и приборами. Галкин явно был недоволен ходом экспериментов. Заглянув ему в лицо через прозрачное забрало шлема, Виктор уже не увидел того энтузиазма, который пробудил в биологе первый успех. Дальше все пошло не так, как он ожидал.
      В очередной раз помогая проделать необходимые операции, Михнев взглянул на показания термометра и обомлел. Этот опыт проводился при повышении температуры среды почти до 44 градусов. У него оборвалось сердце. Выход, наверное, есть, но человечество не сможет через него пройти. Такая температура погубит любого гораздо раньше, чем что-либо сделает с вирусом. По-видимому, Алексей продолжал эксперимент уже исключительно из научного интереса, также отчетливо представляя, что решение найти не удалось.
      - Говори тихо, - буквально прошептал Виктор, подойдя к Галкину вплотную. - Не торопись сообщать температуру, когда закончишь, нам еще надо выбраться".
      Биолог обречено кивнул и продолжил работу.
      Через некоторое время он повернулся с поднятым большим пальцем. Михнев заглянул через его плечо и увидел, что термометр остановился на отметке 45 градусов. Эта температура полностью разрушала вирус, хотя большинство клеточного материала погибло раньше.
      Виктор помахал охранникам и крикнул: "Мы нашли решение!"
      Один из них побежал за Олегом и тот не замедлил явиться. Дверь открыли, и Виктор сконцентрировавшись на своей ненависти к "Монолиту" начал разогрев, поскольку полагал, что без стычки не обойтись. Однако судьба распорядилась иначе.
      Неожиданно везде замигали лампочки охранной сигнализации, а хорошо поставленный голос возвестил из громкоговорителей: "Вторжение на второй уровень!"
      Началась суета. Охрана рванулась к выходу. Михнев сотоварищи попытался последовать за ними. Зимин остановил его: "Не туда!"
      Подбежал к последней двери справа. Провел магнитной карточкой по ридеру, затем приложил палец к незаметному углублению. Толстая, бронированная дверь медленно открылась. Впереди была тьма.
      Олег сунул Виктору небольшой фонарик и сказал: "Бегите до конца, там выход в канализацию, дверь откроется легко".
      - Давайте с нами, - предложил Виктор.
      - Нет. Это моя фирма и я никому не позволю шастать по ней. Даже СБ'шникам.
      - Это они?
      - Да. Черт, не доглядел двурушника в своем хозяйстве, теперь расплачиваюсь.
      Михнев понял, что речь идет о втором биологе. Он отдал фонарик Васильевичу и пропустил группу вперед. На пороге, кивком, попрощался с директором.
      - Вы уж там прижучьте эту заразу и от нас тоже, - попросил тот и закрыл дверь.
      Михнев побежал за своими, а в душе у него нарастал жгучий стыд. Ведь он точно знал, что не сможет исполнить последнюю просьбу этого человека.
      22. 08:00, воскресенье - время драконов ...
      Темная ночь опустилась на город. Возможно последняя ночь, еще кое-где освещаемая электрическими огнями. Зеленоград погрузился в почти беспроглядную мглу. Лишь далеко на юге над столицей поднималось зарево. Виктор не мог понять, то ли это пока еще не совсем отключенное электрическое освещение, то ли зарево пожаров.
      Последнее было более вероятно, поскольку весь вечер с той стороны доносились звуки канонады. Москва не хотела сдаваться "Монолиту" без боя. Андрей Владимирович и иже с ним пытались организовать последний рубеж обороны, но это было бесполезно. Михнев не сомневался, что в стане "комитетчиков" хватает инфицированных людей и не сейчас, так по утру они расправятся со своими коллегами.
      Однако здесь в чьей-то брошенной квартире, без света и воды, ему нужно было думать о другом, вернее, о других. То есть о своих "бомбах замедленного действия" - Вике и Алексее. А тут еще Маша.
      Виктор покачал головой: неисповедима женская душа.
      Когда они впятером выбрались из канализации и спрятались в подъезде ближайшего двадцатичетырехэтажного дома, непосвященные в детали спутники потребовали от них с Галкиным подробного отчета о происходящем. Михнев, не таясь, рассказал все: и то, что он, Вика и Алексей заражены; и то, что инфекция может передаваться не только через кровь, но и, в некоторых случаях, в результате контакта через кожу; и то, что им удалось найти средство для борьбы с ней, но оказалось, что "лекарство" страшнее "болезни" и убивает быстрее. Поведал и о той огромной скорости, с которой распространяется "Монолит".
      После этого Михнев попросил у Маши и Ивана Васильевича прощения за то, что втянул их в эту историю и предложил уходить лесами на восток. Возможно, там удастся отсидеться или примкнуть к какой-нибудь группе и разработать другое, не термическое средство борьбы с вирусом.
      Оба отказались. Завхоз задумчиво сказал: "Староват я, по лесам бегать. Да и не уйдешь от судьбы. Не зря, видать, свела с вами. Останусь до конца, а там будь что будет".
      То, что сделала Маша, поразило Виктора до глубины души. Девушка подошла к нему, обняла и буквально впилась в губы долгим, глубоким поцелуем. А когда он все-таки отстранил ее, напоследок, больно до крови куснула за губу.
      Все ошалело смотрели на "новообращенную" и молчали, а он, хлопая глазами и автоматически зализывая прокушенную губу, пробормотал: "Ты что? Зачем? Ведь теперь наверняка же заразилась. Машенька, ну что ты наделала?"
      Она улыбнулась Михневу теплой и мягкой улыбкой, взяла его за руку и ответила: "Все-таки ты совсем глупый. Я просто люблю тебя. Очень люблю. И хочу быть с тобой до конца. Всегда".
      Вспоминая это, Виктор снова вздохнул. Он знал, что любовь заставляет людей порой делать большие глупости, но не такие же!
      Сам он, похоже, был лишен способности любить так глубоко и сильно. Не дано ему было такое умение от природы. Также как не всякий может взять высоту в два с половиной метра, сочинить замечательную мелодию или доказать теорему, так и далеко не каждый способен испытывать восторг искренней, безбрежной любви и дружбы. И хотя многие люди были симпатичны Михневу, а некоторые даже очень, но до высот самопожертвования в области чувств он подниматься не умел. Холодный разум превалировал в нем всегда.
      Поэтому случившееся поразило его. Рассудок начинал "буксовать", поскольку никакой логики в поступке всеми любимой, домашней девочки из профессорской семьи коренных москвичей, и, притом, единственной дочери, не было.
      Одно было очевидно. Теперь рядом с ним были три потенциальные части "Монолита" и, похоже, у двоих из них уже начался процесс формирования внутриклеточных структур, которые удалось выявить в лаборатории. Да и сам Виктор ощущал некий дискомфорт в сознании. На привычные образы накладывалось нечто чуждое, впрочем, тоже уже знакомое. Но он-то умел с этим бороться, а у его спутников такой возможности не было.
      Рядом, на разобранном, немного продавленном диване метался Алексей. У юноши наблюдались все те признаки, которые обычно предшествовали "переходу": повышенная температура, лихорадочное состояние и мерцающее сознание. Вику, сидевшую в кресле напротив тоже начал колотить озноб. Закаленная невзгодами "лимитной" жизни девушка медленнее поддавалась инфекции, но процесс все равно шел в обычном направлении. По-видимому, человеческий организм был не способен выработать антитела против этого вируса.
      Васильевич и Маша ухаживали за биологом. В квартире нашлось несколько бутылок минеральной воды, печенье, сухофрукты и орехи. Сейчас девушка обтирала горячий лоб Галкина носовым платком, а завхоз пытался уговорить его съесть немного размоченных сухофруктов. Алексей крутил головой и ничего не воспринимал. Дело плохо. Жутко было наблюдать эту агонию. Михнев поудобнее пристроил за поясом "Берету" - одну из немногих вещей, которые захватил с собой, направляясь в биологическую лабораторию, и внимательно наблюдал за происходящим.
      И вот, наконец, случилось то, чего он ожидал. Галкин резко выпрямился, а лицо его приобрело непривычное жесткое выражение.
      - Все назад!" - резко скомандовал Виктор, положил руку на рукоять пистолета и почувствовал как по телу разливается привычное тепло.
      Маша и Васильевич отпрянули, Вика сжалась в кресле.
      Лицо и все тело биолога словно бы потекли. Через несколько секунд перед ними сидел рычащий "зубастик". Глаза твари злобно сверкали, но в целом с ней что-то было неладно. Неожиданно хищная морда заколебалась, и из ее глубины снова проступили человеческие черты. Утробный рык сменился ломающимся криком: "Убейте меня скорее! Пока я держу эту зверюгу внутри. Быстрее!"
      Михнев был поражен. Не считая его собственного случая, он первый раз видел как человеческое сознание, хотя бы временно преодолевает ментальную силу "Монолита". Он заколебался. С одной стороны, монстр опасен. С другой, а вдруг Алексею удастся победить эту заразу в себе и не только выжить, но и открыть путь к спасению другим.
      Тем временем в глубине разума молодого биолога шла страшная борьба. Она отражалась на его внешности. Черты лица то проступали отчетливо, то снова терялись. В какой-то момент "Монолит" явно превозмог рассудок Галкина и монстр сделал резкий рывок к остальным. Виктор мгновенно выхватил "Берету", но все еще медлил.
      И тут Алексей последним усилием вернул себе контроль над телом. Его вновь ставшие человеческими глаза широко раскрылись и он сначала медленно, а потом все быстрее пошел к окну. Раздался звон бьющегося стекла и так и не сдавшийся биолог полетел вниз с высоты двенадцатого этажа.
      Михнев подскочил к окну и успел увидеть момент падения. Удар об асфальт оказался смертельным.
      - Что там? - тихо спросил Васильевич.
      - Погиб.
      Все замолчали. В наступившей тишине стали слышны отдаленные звуки выстрелов. Кто-то еще пытался сражаться. У Виктора же уже не было сил. Похоже ситуация была безнадежной и оставалось только два выхода или сдаться и влачить жалкую бесцветную жизнь, исполняя распоряжения хозяина, или поступить как Галкин и как недавно собирался он сам.
      Из грустных размышлений его вывели всхлипывающие звуки. Плакала Вика. Михнев представил, как ей сейчас плохо, ведь в происшедшем с биологом она увидела свое совсем близкое будущее. Он подошел к девушке сел рядом и крепко обнял ее. Вика прижалась к нему и разрыдалась в голос, сквозь слезы вскрикивая: "Я не хочу! Не хочу умирать! Я боюсь! Не хочу так!"
      С другой стороны к девушке подошла Маша, обняла ее и тоже стала всхлипывать. Сзади встал Васильевич, положил руки на плечи плачущих женщин и, сглатывая ком в горле, приговаривал: "Ох, горе-то какое. Ох, горе".
      Постепенно все затихли. Вика будто окаменела. Похоже, приступ отчаяния прошел, и сейчас она плохо воспринимала происходящее вокруг.
      Продолжая обнимать ее, Виктор посмотрел на других. У Маши в глазах еще стояли слезы, но в целом она была спокойна, словно готова ко всему. Васильевич явно "расклеился". Не хотел он снова терять людей, за последний день ставших ему такими близкими и почти родными. Сколько же можно гибнуть молодым. Чувствовалось, что эта жизненная несправедливость доконала старика и рухнули внутренние запруды столько лет сдерживавшие его горе. За несколько минут он постарел на десяток лет, руки его дрожали, а из глаз непрерывным потоком катились прозрачные слезы.
      В комнате тем временем заметно похолодало. Из открытого окна тянул зябкий октябрьский сквозняк. Нужно было искать новое пристанище. Михнев подумал о том, сколько этажей придется пройти на этот раз, чтобы отыскать квартиру, не запертую спешно разбежавшимися владельцами. Впрочем, теперь он не станет церемониться, а просто высадит первую попавшуюся не укрепленную дверь.
      Заметив, что Маша начала ежиться, он решил не откладывать это дело и поторопил всех. Вика совсем ослабела и не могла самостоятельно двигаться. Виктор взял ее на руки и вынес на лестничную площадку. Здесь было немного теплее.
      Хотя Вика весила немного, нести ее вверх по лестнице было тяжело, видимо сказывалась напряженность двух последних суток. На Васильевича рассчитывать не приходилось, поэтому, поставив девушку на ноги на площадке следующего этажа, Михнев отдышался и попросил ее постараться двигаться самой. Она неуверенно пошевелилась, сделала пару робких шагов, пошатнулась, но устояла.
      Несколько следующих лестничных пролета Вика прошла сама, при активной поддержке Виктора и помощи Маши. В то же время Михнев постоянно приглядывал за совсем раскисшим завхозом.
      Вокруг нерушимыми крепостными воротами высились металлические двери. Все они были заперты. Владельцы, несмотря на панику, рассчитывали вернуться сюда. Наивные. То что происходило во всем мире не оставляло человечеству никакой надежды на восстановление прежней жизни. Словно сама Земля, много лет терпеливо сносившая издевательства над собой со стороны двуногих эгоистов, полагающих, что все на свете создано исключительно для их удобства, решила под корень извести этот неуживчивый, нахальный род.
      Однако отдельные его представители все еще продолжали цепляться за жизнь, хотя, скорее всего, уже не верили в то, что она будет долгой. Пока четверка измученных людей поднималась вверх, этаж за этажом, вокруг в городе продолжались столкновения. Слышалась стрельба и крики, а в какой-то момент рядом с домом прогромыхала гусеницами тяжелая боевая машина.
      Им повезло только на девятнадцатом этаже. Виктор одним ударом выбил хлипкую фанерную дверь, и они оказались в захламленной двухкомнатной квартире. Здесь можно было отдохнуть и даже немного подкрепиться оставшимися консервами.
      Михнева все больше беспокоила Вика. Девушка горела в лихорадке и совершенно обессилела. Последние два этажа ее снова пришлось нести на руках, небольшой запас сил, пробудившихся в ней, быстро закончился.
      Виктору было страшно, что вскоре эта небольшая симпатичная женщина, с которой они хотя и недолго, но были вместе, превратится в нечто кошмарное и нападет на остальных участников отряда. Впрочем, чудовище, скорее всего, попытается просто нейтрализовать их и серьезно заняться только Васильевичем.
      Нужен ли "Монолиту" этот старый, уставший от жизни человек? Очень может быть, что нет. Тогда его судьба предрешена и, скорее всего, до следующего вечера он не доживет.
      Михнев удивился, откуда такие мысли и, поразмыслив, понял, что по-прежнему крепко связан с "Монолитом" и воспринимает его ментальные образы. Скоро нужно будет пройти "процедуру очищения", так он назвал про себя кратковременный искусственный переход в состояние берсерка с целью разрушения структур, создаваемых вирусом.
      Пока же группа отдыхала, пользуясь последними часами временного затишья, а может быть, самой жизни. Вика дремала в его объятиях. Как только Виктор пытался высвободиться, девушка начинала беспокойно шевелиться и вскрикивать, поэтому он замер в не очень удобной позе на полуразвалившейся софе, обнимая ее обеими руками и иногда легонько поглаживая горячее лицо.
      Маша расположилась неподалеку на раскладушке. Она не спала. Красивое лицо девушки было обращено к потолку, глаза открыты. Судя по тому, что ее губы иногда трогала легкая улыбка, она думала или вспоминала о чем-то приятном. Грешным делом Виктор решил, что может быть и о их чудесных встречах, которых, к сожалению, было всего две, но мысли о них грели и его душу.
      Наверное, эта девушка действительно любила его, и, совершенно не в соответствии со своим юным возрастом, с радостью отдавала ему свою душу и тело, стремясь, чтобы и ему было хорошо. Увы, печальный опыт "прежней жизни" заставил Михнева выдвинуть тезис о том, что настоящая женщина, как правило, начинается только после двадцати восьми лет, когда осознает свое истинное женское предназначение и становится способной не только брать, но и отдавать. Маша явно "выпадала" из этого определения.
      Васильевичу же было совсем плохо. Он что-то тихонько бормотал и непрерывно раскачивался в обтрепанном кресле. Взгляд завхоза был печален и отстранен, казалось, все жизненные невзгоды сконцентрировались в нем. "Ветеран всех войн" внушал опасения, хотя и иные чем женщины.
      Так, в скорбном молчании, нарушаемом лишь тихими стенаниями Васильевича, прошло несколько часов. Вскоре должно было начаться утро. Сквозь сплошную серую облачность неясно начал проступать рассвет. На улицах, вокруг дома затихло, похоже сопротивление людей было окончательно сломлено, и город перешел под контроль "Монолита". Впрочем, еще не полностью. Четыре человека в холодной двухкомнатной квартире на девятнадцатом этаже были живы и, по крайней мере, один из них, внимательно прислушивался к происходящему вокруг.
      Внутреннее чутье Виктора уже некоторое время подавало сигналы тревоги. Он не придавал им должного значения, ибо полагал, что это связано с Викой. Однако сейчас уже жалел о том, что не прислушался к себе и окружающему немного раньше. Температура поднялась резко, и лежа на софе, Михнев чувствовал собственное обжигающее дыхание.
      "Ну, кого там еще черти принесли? - сердито подумал он. - Не дают "отойти" спокойно".
      Не давали. Обострившийся слух уловил негромкий шум вторжения в одну из квартир несколькими этажами ниже. Судя по звукам, пришедшие явно не были людьми.
      Виктор резко сел. Сразу же проснулась Вика. Ее темные глаза были полны страха и муки.
      - Зачем ты меня разбудил? Мне снился такой хороший сон. Будто бы все хорошо и нет никакого "Монолита", а мы с тобой вдвоем.
      Поднялась и Маша, по-детски протирая глаза, под утро сон сморил и ее. Щеки девушки подозрительно покраснели, видно температура уже поднялась микроскопические слуги "Монолита" не теряли времени. Васильевич никак не отреагировал на движение, он сидел с закрытыми глазами в той же позе, что и несколько часов назад и тихонько стонал сквозь стиснутые зубы, как будто от сильной боли.
      - Всем внимание и тихо, - шепотом, но отчетливо сказал Михнев. - Мы не одни в здании и, похоже, "гости" пришли сюда именно по наши души.
      - Ну и пусть, - простонала Вика. - Господи, скорее бы уж. Так плохо и страшно, быстрее бы все закончилось.
      Во взгляде Маши проступило сострадание к бывшей сопернице.
      - Малыш, - обратился к Вике Виктор. - Пойми, ничего не кончится. Просто наши мучения перейдут в другую, еще более страшную форму и мы не вольны даже будем прервать их.
      - Откуда ты знаешь?
      - Поверь, знаю. Я тоже заражен и уже побывал на той стороне. Мерзкое, я тебе скажу дело. Все серое и плоское. Ничто не радует и не печалит. Есть только "большой хозяин" и его потребности и желания.
      - Так ужасно? - качая головой, тихонько спросила Маша.
      - Я даже не могу выразить словами, насколько. Ты просто растворяешься в чем-то несравненно огромном и становишься его мельчайшей частицей. Без воли, без желаний, без имени и роду. Жутко.
      - Погоди, - неожиданно вмешался Васильевич, глаза его оживились. - Но как же ты справился с этой заразой? Ведь вот Алексей пытался, но ничего не вышло.
      - Я могу, - не стал вдаваться в подробности Михнев, - Хотя было очень трудно. Думаю, и другие смогут.
      Тут он вспомнил начальный этап своей психологической борьбы с "Монолитом" и продолжил: "Нужно что-то очень захотеть или кого-то очень полюбить и сконцентрироваться на этом чувстве. Думаю, женщинам, это удастся даже лучше, чем мужчинам. В этой стороне жизни они намного сильнее".
      - Да, - вскрикнула Маша. - Я знаю о ком мне думать, на ком концентрироваться.
      Ее восхищенный взгляд не давал повода усомниться, что она говорит о своем чувстве к Виктору.
      Вика снова всхлипнула и сказала чуть слышно:
      - Я тоже люблю тебя, Витя, но не знаю, как об этом думать.
      Михнев не умел учить чувствовать, тем более женщин. Поэтому, памятуя, что времени мало и незваные "гости" могут нагрянуть с минуты на минуту, решил зайти "с другого боку":
      - Вика, ты же сильная женщина. Вспомни, сколько трудностей ты преодолела. Как тяжко тебе было одной в чужом, почти враждебном городе. Ты не сломалась, не согнулась. Ты все преодолела и смогла своего добиться. Ты устроила свою жизнь, нашла хорошую работу. Ты "сделала" себя, ты состоялась и как женщина, и как личность. Теперь у тебя просто еще одна преграда. Борись с ней, ломай ее. Помни, ты намного сильнее и мы, твои друзья, рядом. Теперь ты уже не одна.
      Видимо, он попал в точку. В отличие от Маши, для которой глубокое чувство к другому человеку могло затмить даже заботу о собственной жизни, Вика обладала "мужским" характером. Вернее, такой ее сделали трудные будни в московских общежитиях и на съемных квартирах и борьба не только за успех и достаток, но, порой, за "хлеб насущный". Она была похожа на него, но, злее и, пожалуй, жестче, как большинство женщин с "мужским" типом личности.
      Он "достучался" до ее суперэго. Глаза девушки вспыхнули. Она вся подобралась, словно грациозный хищный зверь и ответила совершенно другим голосом: "Да мы еще поборемся. Посмотрим, кто кого?"
      Хотя Виктора и рассчитывал на нечто подобное, но столь разительная перемена удивила его. Он понял, что совсем еще не узнал эту девушку за прошедшие три дня. Однако угадал правильно, с чем себя мысленно и поздравил.
      - А теперь давайте сматываться отсюда, пока эти зверюшки до нас не добрались.
      Четверка выбралась на лестничную площадку и, стараясь не шуметь, двинулась вниз по лестнице. Спустившись на четыре этажа, они поняли, что не пройдут. На пару этажей ниже раздались вопли и рев и, уже не таясь, вверх по лестнице кинулась большая группа монстров.
      Они поднимались быстро. Спрятаться было негде, пришлось отступать наверх. Михнев шел последним, зажимая в правой руке верную "Берету" и постоянно заглядывая в промежуток между лестничными пролетами. Твари настигали их. Беглецов и преследователей разделяло чуть больше одного этажа.
      Серо-зеленые стены лестницы превратились в ловушку. Деваться было некуда. Виктор чувствовал близкое присутствие множества "слуг" "Монолита", голову начинало давить, на собственные мысли накладывались чужие, пока неясные. Спрятаться в квартире не удалось бы, потому что поднимающиеся звери, для которых стальные двери не были помехой, потрошили их одну за другой. Собственно, только из-за этих задержек они до сих пор не догнали группу.
      Так же цепочкой один за другим они миновали ненадолго приютивший их девятнадцатый этаж и поднялись выше. Квартира с выбитой дверью немного задержала монстров, они вошли в нее не сразу, а после разведки.
      Группа выиграла этаж. Однако теперь твари ускорили ход, похоже, догадались, что люди наверху и уже не взламывали все квартиры, а, быстро сокращая расстояние, поднимались за ними.
      Вот и выход на чердак. Дверь заперта, а хищники уже, как говорится, "дышат в затылок". Они прошли двадцать третий этаж и увидели преследуемых. Раздался радостный рев.
      Михнев обернулся и двумя точными выстрелами разнес головы самых шустрых. Остальные отпрянули и укрылись за изгибом лестницы.
      Следующим выстрелом он "открыл" замок. Дверь со скрипом распахнулась, и на них пахнуло сырым, затхлым воздухом давно не проветриваемого помещения. Рядом виднелся люк на крышу.
      Неожиданно на плечо легла рука Васильевича. Старик явно ожил, его глаза блестели: "Виктор, у тебя есть запасные обоймы?"
      - Да.
      - Отдай-ка пистолет мне. Попробуйте крышей пройти в смежный подъезд. А там вниз и ходу. Только ты побереги девчонок. Ишь, шустрик, влюбил в себя двух таких красавиц.
      Последнюю фразу завхоз произнес с явным одобрением.
      - А как же вы?
      - Я свое давно отжил. Еще когда сына похоронил, единственного. Попробую хоть вас, молодежь, выручить.
      Времени на размышление было немного. Монстры за поворотом лестницы зашевелились, затевая какую-то очередную пакость. Михнев решил рискнуть. Он протянул старику "Берету" и две оставшиеся обоймы, отодвинул задвижку люка и первым выскочил на плоскую крышу дома.