Отличился в воздушных боях и наш бывший моторист Александр Якуненко, который так настойчиво стремился в летчики. Летая попеременно с воздушными стрелками сержантами Докукиным и Чухновским, он совершил на штурмовике 104 боевых вылета.
      Нет, не зря, будучи мотористом, Саша обслуживал боевые вылеты Героев Советского Союза. От них принял он славную эстафету: воевал дерзко, решительно, сочетая обоснованный риск с умением. Помнится, под Оршей на подступах к городу гитлеровцы поставили частокол зенитных орудий. Казалось, сквозь такую завесу, сотканную из огня и металла, никому не удастся пробиться к объекту. А Якуненко пробился. И не один - с ведомым. Он нанес неотразимый удар по артиллерийским складам и бензохранилищу гитлеровцев, наделав им такой тарарам, что фашисты несколько дней не могли потушить пожары.
      За успешное выполнение заданий командования Указом Президиума Верховного Совета СССР от 23 февраля 1945 года лейтенанту Александру Ивановичу Якуненко было присвоено звание Героя Советского Союза. Он стал командиром той эскадрильи, где служил мотористом. Лейтенант Якуненко был участником Парада Победы.
      В настоящее время Александр Иванович проживает в городе Жуковский Московской области, работает мастером на домостроительном комбинате. А в Военно-Воздушных Силах продолжает отцовские маршруты на современном самолете Якуненко-младший.
      Разумеется, что в период вынужденного фронтового затишья учились не только молодые, как мы называли их, "доморощенные", летчики. Училась буквально вся дивизия. По больше остальных занимались наши ветераны. Отсутствие помещений, учебной литературы, наглядных пособий компенсировалось изобретательностью товарищей. С нашей группой, например, огневой подготовкой занимался командир третьей эскадрильи капитан А. Семенов. Мы сделали на карте примерные схемы, рассчитали все элементы траектории полета снаряда, стали разбираться. И вот тут капитан Семенов, что называется, идя от практики, показал нам теоретические положения баллистики на примерах недавних полетов.
      Лейтенант Среднев накануне дважды выполнял упражнение по стрельбе. В первый раз он получил отличную оценку, во втором случае его пулеметная очередь легла с большим недолетом.
      - Не пойму, в чем дело? - волновался Костя. - И в том, и в другом полете все делал одинаково, а во второй раз дело пошло наперекосяк!
      Капитан Семенов был достаточно опытным методистом. Он предложил всем присутствующим подумать, чем обусловлена такая разница в стрельбе. Один раз отлично, второй - плохо.
      - Наверное, ветер не учел, - говорит кто-то.
      - Правильно, - подтвердил Семенов. - За тот час, что прошел от первого вылета до второго, ветерок усилился и изменил направление.
      - А как ты его определишь в бою? - с досадой спрашивал Костя.
      - По дыму надо определять ветер! - подал голос лейтенант Петров.
      - По дыму?.. Шутник!.. А если дыма этого нет?..
      - Враг есть, а дыма нет!.. Что будешь делать, говори! - вскипал Среднев.
      Дискуссия разгоралась. Скорость и направление ветра летчики предлагали определять по верхушкам деревьев, пыли на дорогах и другим признакам местности. Все это, конечно, приходило с опытом. А лучший опыт добывался в постоянном совершенствовании профессионального умения летчика.
      В другой раз мы так же подробно разбирали на занятиях вопросы бомбометания. Штурман полка капитан Евграф Селиванов ставил перед летчиками различные тактические вводные. Вместе разбирали, как лучше штурмовать железнодорожный эшелон, танковую колонну, бомбить мост или переправу и почему на такие узкие вытянутые цели рекомендовалось заходить не точно по курсу, а под небольшим углом. И опять речь заходила о скорости и направлении ветра у земли, на промежуточных высотах, с учетом того, как в этом случае будет выглядеть эллипс рассеивания при бомбометании или стрельбе...
      Победа в бою достигается скорее, если каждый летчик не просто слепо следует за ведущим, а и сам умеет быстро оценить обстановку, произвести необходимые расчеты, эффективно использовать всю мощь оружия и боевой техники, чтобы нанести противнику максимальный урон. Командир дивизии полковник Смоловик, начальник штаба подполковник Епанчин часто проводили занятия в полках и требовали, чтобы каждый офицер умел безошибочно ориентироваться в воздухе, коротко и ясно мог доложить обстановку и принять грамотное решение перед боем.
      Наши вышестоящие командиры никогда не прерывали выступление летчика, если даже тот ошибался, и его мнение не совпадало с их мнением. Обычно руководители занятий давали подчиненному высказаться, чтобы показать всем, в чем офицер прав, а в чем заблуждается. А уж потом, если требовалось, тактично поправляли его. Такое уважительное отношение командиров развивало у воздушных бойцов творческое мышление, находчивость и уверенность в своих действиях - очень нужные на войне качества.
      Итак, оперативная пауза на нашем фронте подошла к концу. Закончилась и учеба в нашей "фронтовой академии". Летчикам, техникам, воздушным стрелкам были выставлены соответствующие оценки по теоретическим дисциплинам. Оценку же по главному предмету - практике боевых действий - воздушные бойцы получат в приближающейся битве на знаменитом Курском выступе.
      Хотя из прифронтовой полосы население было эвакуировано, в деревнях и селах, которые пощадила война, все внешне оставалось как при их добрых хозяевах. В садах цвели яблони, груши, вишни, а в палисадниках за калитками буйно распускались сирень и черемуха.
      В весенний аромат среднерусской природы постепенно стали вплетаться запахи полевых цветов и свежего сена. Пришло лето. Засинели во ржи васильки. У полевых аэродромом мотористы и механики, соревнуясь, кто больше, собирали по просьбе столовских работников полные пилотки сочного щавеля для зеленых щей.
      Иногда в утренний час, когда на траве еще блестела изумрудными каплями роса и не слышно было канонады, даже не верилось, что на земле идет война, кровопролитная, беспощадная. И только зоркие фотообъективы, установленные на наших самолетах-разведчиках, все чаще обнаруживали за линией фронта на фоне мирного ландшафта замаскированные танки, орудия большой мощности, бронетранспортеры, колонны машин, тягачей, цистерны с горючим.
      Все интенсивнее становилось движение на железных дорогах. К линии фронта с запада шли эшелоны с живой силой и боевой техникой... Фашистам страшно хотелось расквитаться с нами за Сталинград, изменить ход войны в свою пользу. С этой целью они заблаговременно стянули на фронтовые аэродромы под Орел и Курск свою бомбардировочную и истребительную авиацию. С рассвета до темноты в голубом небе надсадно гудели самолеты-разведчики.
      ...Аэродром Шаталово под Смоленском считался у немцев базовым. Отсюда они предпринимали налеты на нашу столицу и другие города, с этого аэродрома у фашистов действовали не только бомбардировщики, но и истребители. Были все основания полагать, что и в предстоящем сражении шаталовскому аэродрому будет отведена ведущая роль. Это предположение подтверждалось всеми данными нашей разведки. На аэродромы Шаталово и Боровское в последние дни противник завез большое количество горючего и боеприпасов. По ним предстояло нанести внезапные бомбовые удары - такую задачу поставил перед нашей дивизией командующий 1-й воздушной армией.
      Вся подготовка и организация боевых действий по аэродромам Шаталово и Боровское были возложены на командира дивизии полковника Смоловика. Ведущими групп в нашем полку он назначил Евграфа Селиванова, Федора Порсина, Анатолия Васильева, Николая Воздвиженского, Федора Захарова, Вячеслава Петрова и меня. Наряду с опытными летчиками участвовать в ответственном полете должна была и молодежь.
      Чтобы меньше времени находиться в воздухе и использовать предрассветный час в целях внезапного подхода к объекту, наша группа - летчики, воздушные стрелки, специалисты инженерно-авиационной службы - пере-базировались на аэродром подскока в Новое Село. Отсюда ближе до Шаталово. Да и организовать взаимодействие с истребителями было легче.
      Предполагалось, что дивизия нанесет одновременный удар по двум рядом расположенным аэродромам. Для подготовки такого вылета требовалось, конечно, время. Но его как раз и не хватало. В нашем распоряжении оставалась одна ночь, а вернее, полночи. В 3.00 наши штурмовики должны были быть над целью. Нужно торопиться, чтобы упредить фашистов.
      ...Накануне в просторном сарае собрались все экипажи, которым предстояло участвовать в штурмовке аэродромов. На стене перед нами висела карта с нанесенными маршрутами и необходимыми расчетами. В ожидании командира летчики молча рассматривали ее. Свет керосиновых ламп выхватывал из темноты знакомые лица. Последовала команда:
      - Товарищи офицеры!
      Вошли командир дивизии, начальник политотдела, начальник штаба и группа офицеров из управления армии.
      Отдается короткий рапорт. Нам не терпится, что скажет комдив о выполнении предстоящего задания. Ведь не зря собрали всю дивизию. Вдоль стены проходят еще несколько офицеров. Узнаем командира истребительного полка. Значит, прикрытие будет. Порядок!
      - Товарищи! Нашей дивизии поставлена ответственная задача: разгромить фашистскую авиацию на аэродромах Шаталово и Боровское! - начал полковник Смоловик.
      Он подробно изложил очередность взлета групп, сбор экипажей в воздухе, построение боевого порядка, взаимодействие с истребителями прикрытия, профиль полета, маршруты, направления атак и уход от цели.
      Закончив постановку задачи, командир дивизии сказал:
      - Если нет вопросов, можно идти на отдых. С рассветом - вылет!
      Наш полк должен был наносить удар по самолетным стоянкам на аэродроме Шаталово. Командир принял решение действовать двумя группами, выполняя заходы с разных направлений с минутным интервалом. Первую группу возглавлял командир полка майор Карякин. За воздушного стрелка с ним шел замполит нашей эскадрильи капитан М. Пицхелаури. С капитаном Порсиным летел воздушный стрелок Булатов, с Захаровым - Астафьев, с Анисимовым - Илясов, с Вентоменко - Смирнов. Второе звено в группе вел капитан Березин. За стрелка с ним летел тоже очень смелый боевой офицер адъютант эскадрильи Алексей Павлин. Ведущими пар были назначены опытные обстрелянные летчики, имевшие не один десяток боевых вылетов.
      Вторую группу возглавлял штурман полка капитан Е. Селиванов с воздушным стрелком Аникиным. Ведомыми летели Васильев с Прирезовым, Дроздов с Дружининым, Воздвиженский с Шепыгиным, Зиновский с Добровым. Замыкающими были я с воздушным стрелком младшим лейтенантом Смирновым и Миша Бабкин с сержантом Петровским. Нам было приказано на маршруте прикрывать группу от атак истребителей и сфотографировать результаты удара по аэродрому.
      Сообразуясь с обстановкой, мы должны были выполнить несколько заходов и потом возвращаться на свой аэродром самостоятельно. Нас с Бабкиным прикрывала пара истребителей. Конечно, прикрытие для такого полета не очень сильное, но все же, когда над тобой висят свои истребители, на душе спокойнее. Предполагалось, что на обратном маршруте нас встретит еще четверка "яков".
      Еще не светало, когда нас поднял дежурный. Быстро вскочили и стали собираться. Сна как и не бывало. Приняли легкий завтрак. Слышно, как на стоянках гудят моторы. Это наши техники и механики готовят штурмовики к вылету.
      Казалось, наш инженерно-технический состав совсем не отдыхает. Техники, механики, мотористы, специалисты разных авиационных служб последними покидают аэродром, а утром снова встречают нас на стоянках у готовых к боевому вылету самолетов.
      Вот и сегодня техники уже рапортуют летчикам - штурмовики готовы к заданию. Во всем чувствуется организованность, четкость. Авиаторы понимают: задание предстоит ответственное и очень трудное. Летчики уточняют сигналы взаимодействия, интересуются метеообстановкой на маршруте и над целью. А командир уже смотрит на часы. Пора. Отдаются последние указания, порядок выруливания на старт остается без изменения. Звучит привычная команда:
      - Пo самолетам!
      А на противоположном конце аэродрома готовятся к вылету истребители. Это наше непосредственное прикрытие.
      Едва заалела кромка неба над гребенкой дальнего леса, как ожил и загудел наш аэродром. Раскатистым эхом отозвались ему близлежащие поля. Все потонуло в железном грохоте моторов. Вот пошла на взлет первая группа. За ней - вторая. В установленном порядке взлетели и истребители.
      В воздухе быстро собрались экипажи. Разговор по радио запрещен. Ведущие групп штурмовиков и истребителей качнули друг другу крылом: все в порядке. Скоро вся наша группа взяла курс на запад, как бы неся на своих крыльях предрассветную зарю.
      Для достижения внезапности наш маршрут проходил над малонаселенной местностью. Штурмовики шли, прижимаясь к земле. Только истребители периодически делали подскок, внимательно просматривая пространство. Следуя в хвосте колонны, я хорошо видел их. Ударная группа терялась на фоне земли. Не видно и прикрывающих нас с Бабкиным истребителей. Наверное, они летят где-то сзади и выше нас.
      Накануне вылета накоротке мы обсудили с ведущим, молоденьким усатым лейтенантом, наш боевой порядок на маршруте. Условились о совместных действиях на случай нападения истребителей противника. Тут же Миша Бабкин пошутил над воздушным стрелком - серьезным и малоразговорчивым младшим лейтенантом Смирновым, чтобы тот в суматохе боя не ударил по своим истребителям.
      Это он намекнул Смирнову на давнишний случай, когда в одном из своих первых боевых вылетов тот принял наш Як-1 за "мессершмитт" и не на шутку перепугал меня: в те секунды наш самолет планировал на посадку и представлял собой хорошую мишень для противника. Долго потом еще острые языки не давали покоя оконфузившемуся "стрелкачу".
      О месте истребителей сопровождения в полете у штурмовиков не было единого мнения. Мы в полку всегда придерживались принципа, что командиру группы "маленьких" видней, где им находиться: выше, справа, слева, сзади... Меня, например, всегда удивляло, когда ведущий прикрываемой группы вдруг начинал командовать: "Маленькие, подойдите ближе!" Этим самым он лишал истребители маневра, их важнейшего, наряду с огнем, оружия в бою.
      Непосредственное прикрытие штурмовиков или бомбардировщиков - нелегкая боевая задача. От истребителей требовалось хорошее знание тактики противника, всех его уловок, применявшихся им для того, чтобы обмануть бдительность группы прикрытия, увести ее подальше, сковать боем, а затем напасть на наши экипажи.
      Первая группа штурмовиков с малой высоты сбросила бомбы на аэродромные стоянки. Через несколько секунд мощная взрывная волна подняла в воздух обломки вражеских самолетов. Наши истребители энергично отвалили в сторону с набором высоты. Не хватало еще им попасть под взрывную волну от бомб своих штурмовиков.
      Не успели осесть фонтаны первых мощных взрывов, как вторая группа Ил-2 ударила по самолетным стоянкам эрэсами и из пушек, а затем обрушила на цель бомбы. Вдогонку уходящим штурмовикам потянулись огненные цепочки - наконец открыла огонь зенитная артиллерия гитлеровцев. Проснулись, вояки! Настал и наш с Бабкиным черед. Смотрю на идущую впереди группу. Заколыхался строй "ильюшиных". Ведомые выполнили противозенитный маневр. И опять наши истребители прикрытия стремительно взмыли вверх. Правильно, подальше от греха. Прижимаясь к земле, подхожу к аэродрому. Теперь надо перебороть себя, набрать высоту, сосредоточиться и пройти по прямой над целью.
      Такая у нашей пары задача - сфотографировать аэродром, привезти фотоснимки, которые покажут результаты работы товарищей. Трудно заставить себя лететь в самую гущу огня, но приказ есть приказ. Беру штурвал на себя, бросаю взгляд на высотомер: стрелка медленно ползет вправо, высота - заданная. Впереди по курсу аэродром. Не могу определить его границы, вижу только клубы дыма, пыли и языки огня. Включаю фотоаппарат и стараюсь выдержать прямую.
      Слева и справа мечутся огненные трассы "эрликонов". По курсу вспыхивает множество багровых бутонов. Затем они седеют и висят в воздухе, словно ватные хлопья. Красивое зрелище, но подальше бы от этой красоты. Инстинктивно втягиваю голову в плечи. Хочется сделаться маленьким, незаметным. Вдруг слышу сильный удар: "Тррах!" Взрыв произошел где-то внизу, под самолетом. А через пару секунд снова подбросило машину: кажется, задело левую плоскость. Мгновенно проходит оцепенение. Мысль работает четко и ясно. Еще немного надо пройти по прямой, а потом можно будет бросить машину вниз, в сторону - выйти из этого огненного шквала. Но пока рано.
      Что-то кричит воздушный стрелок - в этом хаосе разобрать невозможно. Наш штурмовик опять вздрагивает, в кабину врывается дым. Слышу пулеметную дробь. Догадываюсь - стрелок открыл огонь из крупнокалиберного пулемета.
      Со скольжением на левое крыло перевожу самолет на снижение. Бросив мгновенный взгляд вправо, вижу, как мой ведомый повторяет маневр, его машина тоже в белых хлопьях.
      Вывожу штурмовик у самой земли. В горячке не замечаю, что самолетом стало трудно управлять. Он как-то нехотя реагирует на отклонение рулей, заваливается влево. Смотрю на левую плоскость. Рваными краями топорщится законцовка крыла. В левом элероне зияет дыра, ленточки перкалевой обшивки трепещут в воздушном потоке. Стрелок докладывает, что и в фюзеляже большая пробоина. Полету она пока не мешает. Разве только съедает скорость. Но она у нас и так значительно упала. Повреждения определять пока некогда. Опять осторожно пробую управление. Самолет хотя и вяло, но слушается. Запрашиваю по радио ведомого:
      - Бабкин, как дела?
      - Порядок, командир. Только стрелок что-то молчит. Я выйду вперед, а вы посмотрите, что с ним.
      Прибираю газ, пропускаю вперед ведомого. Во второй кабине вижу бледное лицо стрелка. Он что-то показывает руками. Живой! Значит, у Бабкина все в порядке. Хочется думать, что отделались только пробоинами. Через несколько минут - линия фронта, а там рукой подать до нашего аэродрома.
      Теперь уже меня беспокоила судьба летчиков из наших ударных групп. Удалось ли им избежать встречи с истребителями противника? Пробились ли сквозь зенитки? Все ли возвратятся домой?
      После того как первая группа отошла от вражеского аэродрома, командир полка обратился к ведомым:
      - Запросите у воздушных стрелков о результатах работы.
      В этот раз воздушные стрелки тоже вели огонь по цели. Мастера меткого выстрела отчетливо видели, как взрывались наши бомбы на стоянках вражеских самолетов. Расходились мнения лишь в количестве уничтоженных машин. Назывались разные цифры. Это и понятно. При массированной бомбежке за считанные секунды трудно определить число сгоревших самолетов. Но зато все стрелки докладывали о том, что у аэродрома взорвано огромное бензохранилище...
      - Будет хвастаться! - оборвал ведомых командир. - Веем наблюдать за воздухом!
      ...Через минуту после первой группы нанесла удар по цели и вторая, довершив ее разгром. Контрольные снимки показали, что основательно повреждены два ангара, взорвано бензохранилище, на стоянках много уничтоженных самолетов. Среди них десятка два пикирующих бомбардировщиков - "лаптежников" - так окрестили наши бойцы Ю-87 за неубирающиеся шасси.
      И у нас несколько самолетов получили повреждения. Больше всего пробоин оказалось на моем. Он был надолго выведен из строя. Осматривая машину, механик Юра Коновалов только ахал - столько работы привалило ему, но тут же принимался утешать меня:
      - Ничего, командир. Были бы только лонжероны, а остальное наварим. Еще крепче будет наш штурмовик!
      Близко разорвавшимися зенитными снарядами незначительно повредило самолеты Васильева и Дроздова. Но они тоже благополучно долетели до своего аэродрома.
      Томительное ожидание на стоянках сменилось радостным оживлением. По полтора часа находилась в воздухе каждая наша группа. В большом беспокойстве провели эти девяносто минут техники, механики, оружейники, прибористы. Они знали, что мы полетели на объект, хорошо защищенный зенитками и прикрытый истребителями противника. Никто из наших не ожидал такого успеха. Удачный боевой вылет еще раз показал, что выполнение задания во многом зависит от всесторонне продуманного плана, хорошей подготовки экипажей на земле, четких, внезапных для противника действий в воздухе.
      Успешно выполнили боевую задачу и летчики братских полком, наносившие удар по аэродрому Боровское. Штурмовики под командованием старшего лейтенанта Николая Алферова нанесли удар с бреющего полета по бомбардировщикам, расположенным на общей стоянке. Фашисты готовились к вылету. У самолетов, стоявших крыло к крылу, сновали бензозаправщики, автомашины с боеприпасами, было много обслуживающего персонала. Взрывы бомб в одно мгновение подняли все в воздух. Другая группа штурмовиков нанесла удар по вражеским истребителям, укрытым в канонирах на окраине аэродрома.
      Вечером мы хотели повторить налет на Шаталово, но воздушная разведка донесла, что противник покинул аэродром. Никто не тушил горевшие ангары и бензохранилище. Нам было приказано нанести удар по запасной цели - станции Стодолище.
      Летели опять на предельно малой высоте. С бреющего полета всей огневой и бомбовой мощью штурмовики обрушились на стоявшие эшелоны. Две "сотки" упали точно между составами и вызвали взрывы вагонов с боеприпасами. Разрушено было здание станции, разъездные пути, повреждены входные стрелки. У нас и в этом вылете обошлось без потерь. Только на самолете капитана Порсина крупным снарядом оторвало заднее колесо.
      Мастерски посадив самолет, летчик, как ни в чем не бывало, зарулил на стоянку и только тут обнаружил потерю.
      - Вообще, оно лишнее - это колесо!.. - подначивал Порсина мой ведомый Миша Бабкин, радуясь представившемуся случаю посмеяться.
      Летчики братских полков в повторном вылете на аэродром Боровское уничтожили несколько самолетов-истребителей, произведших посадку и не успевших взлететь, вывели из строя летное поле и взорвали склад с боеприпасами.
      Когда мы перебазировались на этот аэродром, личному составу полка пришлось собирать разбросанные мощным взрывом бомбы и снаряды. Особенно много было мелких осколочных бомб. Все это с величайшей осторожностью унесли с летного поля и там подорвали.
      Северо-западнее Брянска находился еще один фашистский аэродром с коротким плаванием Сеща. Маленький кружочек на карте давно привлекал внимание наших летчиков. Именно с этого аэродрома взлетали всем надоевшие воздушные разведчики противника и корректировщики артиллерийского огня. На Сеще базировалась и бомбардировочная .авиация фашистов. Так что не удивительно, что этот аэродром беспокоил нас, как заноза.
      Но ударить как следует по Сеще раньше не хватало сил. Да и далековато было. Успешный налет на Шаталово показал, что летчики нашего соединения вполне подготовлены для решения сложных задач. Вскоре был получен приказ - нанести удар по аэродрому Сеща.
      В этом налете опять участвовала вся дивизия. От нашего полка две группы по шесть самолетов возглавлял майор Бондаренко. Когда объявили состав групп и ведущих, моя фамилия не была названа. Стало как-то не по себе. Еще не случалось у нас такого, чтобы летчики летели на задание, а командир оставался дома.
      Нет, здесь что-то не то! Прошу майора Карякина разрешить самому вести свою группу.
      - Ваших поведет Воздвиженский, - объяснил Василий Георгиевич. - А вы полетите в паре со мной. Задачу узнаете позже!
      Все. Теперь бесполезно настаивать. Ну да ладно! Лететь в паре с командиром - всегда интересно и поучительно.
      Весь вечер мы были заняты подготовкой к заданию. Обсуждали маршрут, особенно тщательно разбирали действия при подходе к цели и в начале атаки. Внимательно изучили фотопланшет аэродрома Сеща. Наметили, кому какую цель атаковать, как маневрировать, куда уходить после атаки. В конце дня командир полка собрал всех, и летчики еще раз обсудили в деталях порядок выполнения боевой задачи.
      Затем Карякин предоставил слово майору Бондаренко. Это был удивительно спокойный человек. Мы собирались громить аэродром Сеща - фашистское осиное гнездо. От одного сознания важности предстоящего полета по спине пробегали мурашки, а Михаил Захарович говорил с нами так спокойно и деловито, что можно было подумать, будто мы готовимся лететь туда с визитом вежливости.
      Представитель братского 172-го истребительного авиационного полка напомнил порядок встречи с истребителями сопровождения, назвал фамилии ведущих, хорошо нам известных летчиков. Они уже много раз сопровождали наш полк, и мы успели с ними подружиться.
      Закончена постановка задачи. Командир отпускает всех на отдых, кроме меня.
      - Останьтесь, Ефимов, - слышу его голос.
      Задача у нас оказалась простой. В паре с командиром нам предстояло провести разведку погоды на маршрутах полета для всех полков. Впрочем, дело это тоже важное: уметь разобраться в погоде, когда летит целое соединение.
      Утро 23 июня 1943 года выдалось хмурым. Изредка сеял мелкий дождь. Рыхлые серые облака низко висели над летным полем. По всему было видно, что вылет не состоится. Летчики собрались под плоскостями командирской машины и ожидали вызова на КП. Кто-то из молодежи стал сетовать на погоду:
      - Лететь бы надо, а ты сиди, как цыпленок, под крылом и кисни!
      - Да что ты ноешь! Война, что ли, кончается? Еще успеешь получить свою звезду! - успокоил его невысокий крепыш Миша Захаров. Его поддержали Леша Панфилов, Коля Киселев, Миша Пучков, Костя Среднев. Это наши ветераны, обстрелянные бойцы, побывавшие в разных переделках, на которые так щедра была война.
      Я с капитаном Малинкиным иду мимо летчиков на КП.
      - Саня, заходи к нам! - слышу голос лейтенанта Бабкина.
      Никак не приучу его на службе обращаться по воинскому званию или хотя бы "товарищ командир". До чего же пронырливый этот лейтенант! Везде старается успеть, хочет знать - сорок вопросов сразу. Правда, ведомый он надежный. Не отстанет, не бросит. Настоящий щит, как говорят истребители.
      В ожидании сигнала на вылет на КП собралось все наше командование. Разговор не клеился. Офицеры перебрасывались односложными фразами, просто чтобы не молчать.
      Сигнал на вылет последовал так неожиданно, что сначала все с недоумением посмотрели на майора Полякова. Начальник штаба как-то почти шепотом произнес слово "вылет", продолжая слушать указания. Прижав одной рукой телефонную трубку, другой он показывал нам на дверь. Но никто но пошевелился. И только команда "По самолетам!" вывела нас из оцепенения.
      Пока летчики занимали свои места, мы с командиром полка, не задерживаясь на старте, парой пошли на взлет. Высоту набирали на маршруте. С удалением на запад облака поднимались выше и заметно редели. Кое-где в окна пробивалось клонившееся к закату солнце.
      Вот и линия фронта. Командир сообщает по радио погоду. А я уже мысленно представляю, как на аэродромах сейчас пойдут на взлет наши товарищи. Летим на запад, то и дело меняя курс. Здесь скоро будет наша дивизия.
      Выше нас вдруг проскочила четверка "мессеров". Командир резко накренил самолет и со снижением пошел в сторону лесного массива. Но противник не заметил нас.
      Зато мы увидели своих. Пересекая нам курс, в четкой колонне девяток под усиленным эскортом истребителей шли наши пикирующие бомбардировщики Пе-2. Теперь ясно, почему "мессерам" было не до нас. Берем обратный курс и на предельно малой высоте проходим линию фронта. И вот на встречных выше нас в знакомом нам боевом порядке проносится армада штурмовиков с синими коками винтов - наш полк. Чуть в стороне - желтоклювые самолеты 312-го полка. Замыкает колонну 62-й полк - машины с красными коками винтов.
      - Счастливого полета, боевые друзья!
      Говорят, хуже всего ждать и догонять. Наверное, это правда. Томительно тянутся минуты. Ждем не только мы с командиром и начальником штаба. Весь аэродром в ожидании. Пора бы и появиться самолетам. Командир молчит, видно, нервничает, все чаще посматривает на часы.
      Вдруг над летным полем проносится на бреющем один наш штурмовик. Делает круг и приземляется. В конце пробега на самолете останавливается мотор. Бежим к экипажу. На плоскости стоит Коля Воздвиженский и кричит нам, понимая наше волнение:
      - Сели все! Посадку произвели на аэродроме у истребителей. Лететь домой не хватило горючего. Только майор Бондаренко сбит. Перетянул линию фронта и сел в поле. Оба живы. Сам видел: стоят со стрелком и машут шлемофонами...
      Мы облегченно вздохнули. Правда, потом нам стало известно, что сели, оказывается, не все.
      ...Дво шестерки штурмовиков под командованием майора Бондаренко и лейтенанта Воздвиженского подходили к аэродрому Сеща. Уже видны были очертания ангаров и самолетные стоянки, покрытые дымными фонтанчиками. В воздухе над аэродромом - сплошная завеса огня. Впереди вспыхивали черные кляксы разрывов, трассы "эрликонов". Группа за группой пикируют самолеты, сбрасывая бомбы на стоянки. А над штурмовиками на всех высотах крутятся истребители - идет воздушный бой. Оставляя за собой дымный след, падает самолет, потом - второй, сгорая на лету, как комета.
      - В атаку, за Родину! - подает команду по радио Бондаренко, и группы в стремительном пикировании обрушиваются на врага.
      От 172-го истребительного авиационного полка было выделено три звена. Они имели задачу - расчистить небо над Сещей. А еще три звена прикрывала штурмовиков на маршруте и в момент нанесения удара.
      Сначала в этом полете события развивались словно по заранее написанному сценарию. Три звена наших истребителей действительно встретили над Сещей несколько пар "мессеров". Те, как челноки, сновали над аэродромом на разных высотах. А рядом уже шел воздушный бой советских истребителей, прикрывавших наши штурмовики, с большой группой самолетов противника.
      Оценив обстановку, майор Т. Р. Цыганок с ведомыми четко выполнил свою задачу. Связав боем воздушный патруль противника, они увели его подальше от аэродрома. Правда, потом гитлеровцы спохватились, поняли, что попались на тактическую приманку, и бросились назад. Но и здесь натолкнулись на истребители из группы сопровождения Бондаренко.
      Путь к цели штурмовикам был открыт. Со стороны заходящего солнца, с высоты тысяча двухсот метров, они пошли в атаку. Сбросив бомбы на стоянки, наши летчики с бреющего полета стали расстреливать уцелевшие фашистские самолеты на аэродроме.