Над полем боя

      - Хорошо действуют! - так оценил нашу работу командующий.
      На учении присутствовал командир 230-й штурмовой авиационной дивизии Герой Советского Союза генерал-майор авиации Гетьман. Командующий показал на очередную нашу группу над полигоном и, обратившись к Гетьману, сказал:
      - Да, лихие ребята в двести тридцать третьей дивизии. Есть чему поучиться у них.
      Исполнялось три года со дня вероломного нападения фашистской Германии на Советский. Союз. Советский народ и его армии сдержали натиск многомиллионной армии противника, нанося ему невосполнимые потери в живой силе, вооружении и боевой технике. Фашистская свора, с огнем и мечом прошедшая по городам и селениям десяти eвропейских государств, выдохлась, а ее военная машина стала давать осечку на нашей земле. Уже в первый военный год советские войска разгромили гитлеровцев под Москвой, уничтожив их отборные ударные группировки. Затем последовали Сталинград, Курская битва, Смоленск, победы под Севастополем и на Карельском перешейке, под Ленинградом и Новгородом. Наши войска форсировали также крупные водные преграды, как Дон, Северский Донец, Десна, Волхов, Днепр, Южный Буг, Днепр, Прут, Серет, Нарва, Свирь, и тем самым показали, что все валы и крепости, о неприступности которых разглагольствовали гитлеровские генералы, не могут устоять перед силой советского оружия.
      Успехи на фронте поднимали боевой дух наших авиаторов. Мы ждали начала наступление.
      ...Еще не светало, когда меня разбудил посыльный.
      - Срочно на КП!
      Там над картой склонились командир полка, начальник штаба и оперативный дежурный капитан Беклемишев. Начальник штаба водил карандашом вдоль линии фронта. Она проходила по реке Проня. За рекой - позиции немецких войск.
      Командир оторвал взгляд от карты, чтобы выслушать мой доклад, и сказал:
      - Полетите фотографировать, передний край обороны противника.
      За несколько дней до предстоящего вылета полковые умельцы приспособили на моем самолете аэрофотоаппарат для выполнения перспективного фотографирования наземных объектов из кабины воздушного стрелка.
      Для того чтобы, скажем, сфотографировать передний край обороны противника, требовалось пролететь вдоль линии фронта, направить аппарат перпендикулярно курсу самолета под небольшим углом к горизонту. В таком положении воздушный стрелок мог фотографировать из своей кабины участок вражеской обороны в несколько километров.
      Об этой рационализации было доложено начальнику штаба. Майор Поляков заинтересовался нашей работой и предложил опробовать аппаратуру в воздухе. Сделать контрольные снимки взялся адъютант эскадрильи лейтенант А. Павлин. Он был инициатором этого эксперимента. Перед вылетом пришлось еще кое о чем подумать. Для бокового перспективного фотографирования нужно было снимать подвижную часть фонаря кабины воздушного стрелка. Но при этом возникла опасность: при маневре самолета стрелка могло выбросить из кабины. Нужно было изобретать и привязную систему.
      Мой самолет, "двоечка", частенько был объектом всевозможных экспериментов. На капоте мотора мы приклепали штырьки, на бронестекле нарисовали различные метки: черточки, кружки. Это все творчество летчиков. Для лучшего прицеливания. В задней кабине была установлена вторая приборная доска: на ней указатели скорости, высоты, другие приборы. Это - работа воздушного стрелка. В гондолах шасси рационализаторы установили аппараты для фотографирования результатов атаки - об этом позаботился начальник разведки полка. В фюзеляже стоял второй передатчик, установленный по рекомендации начальника связи. Прямо-таки не боевой самолет, а летающая лаборатория.
      А теперь нужно было снимать фонарь задней кабины, проводить там дополнительную электропроводку для управления фотоаппаратом, приспосабливать привязную систему. Такую переделку уже не мог выдержать мой доселе терпеливый механик. Против был и старший техник эскадрильи С. Репин. Гроза пришла, откуда мы ее и не ожидали. Инженер полка майор Воротилов категорически запретил снимать фонарь стрелка.
      - Не позволю самовольничать! - возмущался он.
      Ничего не оставалось делать, как снова идти к командиру полка. Наконец согласие было получено. Всех удалось убедить, что дело задумано хорошее и его надо довести до конца.
      Первым объектом фотографирования избрали свой аэродром. Здесь мы знали каждый кустик, каждую тропинку, а знакомую местность легче дешифрировать. Пробный полет был выполнен успешно. После посадки фотоаппарат бережно сняли и отнесли в фотолабораторию.
      - Пусть проявит пленку начальник фотослужбы, а то еще засветят эти ребята, - выразил недоверие фотолаборантам лейтенант Павлин.
      Но напрасно беспокоился Павлин. Специалисты отлично обработали фотопленку. Изготовленный фотопланшет показали командиру полка. Результаты превзошли все ожидания. Как на ладони получился на фотографии наш аэродром. На переднем плане - землянка командного пункта, штурмовики первой эскадрильи, а дальше рассредоточенные машины второй эскадрильи, бомбосклад. Рационализаторское предложение было принято.
      И вот сегодня у меня боевое задание - сфотографировать передний край обороны противника. Снимки очень нужны нашим наземным войскам.
      Поставив задачу, командир коротко объяснил обстановку:
      - Вас будут прикрывать шесть истребителей. Встреча с ними - над городом Мстиславль. Западнее его из белых полотнищ выложат стрелу острием на запад и поставят белые дымы.
      Взлетаю, делаю круг над аэродромом и беру курс на Мстиславль. Над городом нас поджидали три пары наших истребителей. В сопровождении такого эскорта лечу вдоль дороги Мстиславль - Рясна.
      - Видно, неспроста нас сегодня так охраняют, - слышу голос Леши Павлина, летящего за воздушного стрелка и главного фотографа.
      Выполняю маневр, чтобы пройти вдоль переднего края обороны противника на высоте 50 метров. Истребители тоже снижаются, но не очень охотно, видно, не совсем понимают мой замысел.
      У немцев под носом на большой скорости низко прохожу вдоль линии фронта, а Павлин тем временем производит фотосъемку. По нашему самолету бьют зенитки, стреляют танки, крупнокалиберные пулеметы - стреляют все, кто может. Разноцветные трассы проносятся впереди, справа, слева и сзади, выше и ниже нас. Слышу несколько прямых попаданий... Наконец первый заход выполнен, разворачиваюсь на обратный курс и делаю повторный заход уже на высоте 20 метров. И опять нас сопровождает зловещий фейерверк огня.
      - Фотографирование с подсветкой! - смеется Павлин.
      Смех смехом, по снимки делать надо, а вокруг пляшет смерть. Делаю вид, что ухожу от линии фронта. Вдали разворачиваюсь и выполняю третий заход на минимально допустимой высоте. Немцы словно взбесились - нас сопровождает огненная метелица. Сделать бы маневр, но маневрировать нельзя - боюсь испортить "фото". Так и летим напролом. Сквозь грохот мотора, сквозь ураган взрывов, свист пуль и визг осколков слышу, как во все горло кричит Павлин:
      - Безумству храбрых поем мы песню!..
      Секунды кажутся вечностью. Но вот кончается третий заход. Ухожу с набором высоты от линии фронта.
      - Не отстали истребители? - спрашиваю Павлина.
      - Нет. Над нами!
      Тем временем один из них подошел поближе, и летчик, увидев меня, выразительно покрутил пальцем у виска: дескать, в своем ты уме, парень? Вероятно, истребители не знали, какое мы выполняли задание, а объясняться с ними некогда.
      На аэродром вернулись без приключений. Там нас уже ожидали представители из штаба дивизии. После посадки фотоаппарат был доставлен в лабораторию. Но снимков мы уже не видели. Их срочно увезли в штаб фронта. На следующий день на аэродром передали, что командующий фронтом объявил экипажу благодарность за отличные фотоснимки переднего края. Это было 22 июня 1944 года, в канун Белорусской операции.
      С рассветом 23 июня во всю свою богатырскую мощь заговорила, загрохотала наша артиллерия, посылая с левого берега реки Проня десятки тонн раскаленного металла, сметая с лица земли долговременные точки фашистов, перепахивая взрывами окопы и траншей гитлеровцев. Отрадно было сознавать, что и мы причастны к этому важному делу, сфотографировав укрепления немцев и расположение их войск на направлении нашего главного удара и доставив командованию последние данные о вражеской обороне.
      Полтора часа бушевал огненный смерч над позициями врага, И все эти девяносто минут летчики-штурмовики не находили себе моста из-за вынужденного бездействия: низкая облачность, моросящий дождь, плохая видимость исключали боевую работу авиации в первые часы наступления. Это означало, что нашей пехоте, артиллерии, танкам без помощи с воздуха пришлось форсировать реку и закрепляться на ее правом берегу. Досадно, но что сделаешь.
      А сколько нами было выполнено разведывательных полетов накануне наступления, сколько сил было затрачено на подготовку к боевым действиям... Мы тщательно изучили вражескую оборону на большую глубину. И вот, когда особенно нужна наша помощь пехоте, мы вынуждены сидеть. Еще вчера была отменная погода и метеорологи не предсказывали никакого ухудшения. Все было предусмотрено в этой фронтовой операции, кроме... метеоусловий. Да, погода нам не подвластна.
      Во второй половине дня дождь прекратился, улучшилась видимость, в облачности появились разрывы.
      - Старший лейтенант Ефимов, на разведку погоды! - приказал командир полка.
      - Парой бы слетать, а? - выпрашивал у меня разрешение не переносивший бездействия лейтенант Бабкин.
      Но задание уже получено, и менять его не было нужды. Мне приказано посмотреть, не затруднит ли ограниченная видимость полет штурмовиков над своей территорией, оценить условия посадки. Требовалось также посмотреть захваченные плацдармы, не залетая далеко в тыл к противнику, и вернуться обратно.
      На выполнение этой задачи ушло пятьдесят минут. И вот мой Ил-2 мягко приземляется на зеленое поле начавшего просыхать после дождя аэродрома. Командир уже ждет меня. Понимаю, насколько дорога каждая минута: быстро выключаю мотор, соскакиваю с крыла и докладываю:
      - Лететь можно! Над линией фронта облачность высокая, дымки нет, да и над аэродромом погода приличная.
      - По самолетам! - командует майор Селиванов.
      Нет, эта команда не была следствием необдуманной торопливости. Наш командир все учел и предусмотрел. Если он не уверен в подготовленности кого-нибудь из командиров экипажей, такого малоопытного летчика не выпустит в полет.
      Накануне наступления у нас было много всевозможных тренировок, проверок, репетиций. Полет был заранее спланирован и продуман в деталях.
      Нам предстояло поддерживать войска 49-й армии при форсировании реки Проня, обеспечивать закрепление частей на правом берегу, а также уничтожать живую силу и технику врага в районе Ханьковичи, Перелоги, Новоселки.
      До наступления темноты летчики полка сделали по три-четыре боевых вылета. А пилоты первой эскадрильи во главе со своим командиром А. Васильевым - по пять. Прилетят летчики с задания - а их уже ждут техники и механики. Быстрый осмотр самолета, заправка горючим, маслом, подвеска бомб, эрэсов, зарядка бортового оружия - и снова старт.
      Дивизия активно наращивала удары по противнику. Все большими силами мы штурмовали отходящие вражеские мотоколонны, уничтожали танки и артиллерию на позициях и на марше. Мы били фашистов не только на поле боя, но и в глубине их обороны, ибо одна из целей, которой стремилась достичь наша дивизия, состояла в том, чтобы сорвать планомерный отход противника, не дать ему закрепиться. И этой цели мы достигли. Под непрерывными ударами штурмовиков отступавший противник не смог задержаться даже на таком широком водном рубеже, как река Березина. Активные действия штурмовиков по войскам и коммуникациям противника продолжались с началом Белорусской операции и до полного окружения вражеской группировки в районе Минска.
      В разгар нашего наступления разведка донесла, что противник начал отход с занимаемого им рубежа по дороге от Ханьковичей на Могилев. Большое движение автомашин на этой магистрали объяснялось тем, что гитлеровцы не смогли использовать для отвода техники проселочные дороги, размокшие после сильных дождей.
      Этим мы и воспользовались, сосредоточив все свои усилия на уничтожении врага на главных маршрутах его отступления. Противник поспешно уходил на запад, стремясь избежать окружения. Наши же войска, успешно продвигаясь вперед, рассекали на части фронт немецкой обороны, клиньями входили в тылы гитлеровцев. Путем непрерывного огневого воздействии мы старались замкнуть с воздуха пока еще открытую горловину котла и не дать врагу вырваться из него до подхода в этот район наших танков. Непрерывно, группа за группой, наши самолеты появлялись над противником, отыскивая и уничтожая его разрозненные колонны.
      В процессе окружения и последующего уничтожения вражеских войск летчики наносили удары в тесном взаимодействии с нашими наступающими частями и соединениями. Теперь они уже четко обозначали свой передний край полотнищами, ракетами или цветными дымами. Авиационные представители, находившиеся на станциях наведения, постоянно информировали ведущих групп штурмовиков, показывая им наиболее важные цели.
      Несмотря на быстрое перемещение линии фронта и сложную наземную обстановку, у нас не было случаев, чтобы штурмовики не нашли свою цель. Летчикам порой приходилось выполнять по два-три холостых захода, чтобы наверняка ударить по противнику.
      В воздухе одновременно находились десятки самолетов. Бывало, выходишь из атаки, а навстречу уже идет очередная группа. По цвету кока винта или номеру самолета определяешь, кто ведет группу. А иногда слышишь по радио команды и по голосу узнаешь боевых друзей из других полков, с которыми по нескольку раз в день мы встречались в небе.
      Однажды мы наносили последовательные удары по скоплению гитлеровцев юго-восточнее Минска. Здорово тогда действовали штурмовики из братских полков. Их ведущими были Петр Крайнев, Алексей Мочалов, Михаил Ступишин, Виктор Рубцов - отважный авиатор, который к тому времени был уже командиром 312-го штурмового авиаполка. Он не только сам успешно громил врага, но и уделял много внимания обучению и воспитанию молодежи.
      Самым удачным у нас с Бабкиным в первый день наступления был третий боевой вылет. Уже перед самым заходом солнца обнаружили мы переправу через реку Бася у деревни Хилькевичи.
      Фашисты поспешно отступали за реку по дороге Золотье - Сухари. На переправе скопилось много машин, танков, артиллерии. Узенькая понтонная дорожка не могла вместить всех, кто спешил поскорее удрать на запад. На берегу сгрудились артиллерийские тягачи, машины, танки. Нельзя было упустить возможность разгромить это скопление фашистов.
      - Атакуем, Миша! - кричу ведомому.
      И мы делаем заход за заходом, несмотря на огонь зениток. Надо разбить или закупорить переправу. Нельзя позволить врагу уйти за реку. С пикирования сбрасываю бомбы и после вывода левым боевым разворотом взмываю над целью для повторной атаки. Вижу самолет Бабкина. Он следует моему примеру. Вот его машина в пикировании, от штурмовика отделяются бомбы, стремительно несутся вниз, к переправе, и точно ложатся в цель. Дым застилает все вокруг, мешает прицелиться. У переправы паника. Переправа, что называется, запечатана накрепко. Веду по ней огонь из пушек и эрэсами.
      После освобождения этой территории нашими войсками группа контроля, которую возглавлял капитан Беклемишев, осмотрела переправу. Офицер рассказал, что одна бомба упала рядом с тяжелым танком, находившимся на понтоне. Взрыв бомбы вызвал детонацию его боекомплекта. С машины сорвало башню и отбросило на несколько метров в сторону. Танк провалился и вместе с понтоном пошел ко дну. А перед переправой валялись обгоревшие остовы машин и несколько десятков убитых гитлеровцев.
      Вечером командир полка сделал разбор боевых действий. Ни в личном составе, ни в технике у нас потерь не было. Как принято говорить: все самолеты вернулись на свою базу!
      Удачно действовали и летчики из братских полков. У них тоже не было потерь. Это во многом объясняется тем, что нас надежно прикрывали истребители 172-го авиаполка 309-й Смоленской истребительной авиационной дивизии. Даже при плохой видимости наши друзья не покидали нас, вовремя предупреждали об опасности, а при необходимости смело бросались на противника. Когда же воздушная обстановка была относительно спокойной, истребители вместе с нами атаковали наземные цели. Если же закипал воздушный бой, то и штурмовики в свою очередь обрушивали огонь на подвернувшийся под пушки "мессер" или "фоккер". Штурмовики смело боролись и с зенитками противника. Как правило, в каждой группе выделялись экипажи подавления средств ПВО, чтобы обеспечить действия товарищей.
      По донесениям штаба, только за один день наступления летчиками полка было уничтожено до двух батальонов пехоты противника, сожжено семнадцать танков, десятки автомашин и бронетранспортеров, подавлен огонь десяти зенитных и пяти полевых артиллерийских батарей. На боевом счету первой эскадрильи был один "фокке-вульф", сбитый, коллективным огнем воздушных стрелков, дружно отбивавших атаку вражеских истребителей.
      - Начали хорошо,- сказал в заключение командир,- но завтра надо воевать лучше!
      Отдавая предварительное боевое распоряжение, он сказал, что в ближайшие дни полк будет действовать в направлении Могилева, поддерживая наземные войска на поле боя и уничтожая отходящего противника в его оперативно-тактическом тылу.
      Первые дни наступления обещали жаркое лето.
      Все дальше на запад откатывался фронт. Все чаще гремели салюты в честь освободителей советской земли. Для развития успеха на участке 49-й армии наше командование ввело подвижную мотомеханизированную группу генерал-лейтенанта Тюрина. В ее ближайшую задачу входило перерезать шоссейную дорогу Могилев Орша. Нашей 233-й штурмовой авиационной дивизии предстояло обеспечить с воздуха успех этой операции.
      При подходе к Днепру шедший в авангарде группы мотострелковый полк, усиленный танковым батальоном, неожиданно был остановлен сильным артиллерийским огнем противника. Наши танки попробовали взять правее, но наткнулись на большое минное поле. Обойти противника слева мешало болото.
      Перед фронтом мотострелкового полка гитлеровцы поставили стену заградительного огня. На дороге и по обочинам в узкой полосе наступления рвались вражеские мины и снаряды. Было подбито несколько наших танков. Продвижение к Днепру застопорилось. Надо было принимать срочные меры.
      Вопрос о дальнейших действиях наших наземных войск был решен с помощью авиации. К тому времени у нас получили широкое применение радиостанции наведения. В наступательных боях они следовали в боевых порядках передовых частей. Вот и тогда с генералом Тюриным находился командир нашей авиационной дивизии полковник Смоловик.
      - Попробуй возьми его в лоб! - сокрушался Тюрин, наблюдая за огнем противника. - И обойти нет возможности...
      Увидев нашего комдива, он спросил:
      - Может, летчики выручат?
      Надо сказать, что в тот период общевойсковые командиры не всегда рассчитывали на авиационную поддержку. Но как только полковник Смоловик ознакомился с результатами работы штурмовиков, он сам предложил генералу Тюрину план совместных действий. Прежде всего решено было уточнить обстановку.
      Для этого была вызвана пара экипажей. Через полчаса авиационная разведка установила, что у гитлеровцев в тылу огромная колонна машин, отходящая к Орше. Стало ясно, что противник прикрывает ее, надеясь сохранить свои силы.
      В воздух срочно были подняты штурмовики. Полковник Смоловик понимал, что по скоплению вражеской техники надо нанести мощный сосредоточенный удар. Наша первая группа вышла к цели. Ведущий старший лейтенант Н. Воздвиженский тотчас связался со станцией наведения и доложил о большом скоплении живой силы и техники противника.
      - Атакуйте колонну! - приказал комдив Смоловик.
      - Вас понял! - коротко ответил Воздвиженский.
      За этой группой к цели шли еще несколько восьмерок из братских полков. Их вели офицеры Крайнов, Оловянников, Мочалов.
      Штурмовики прежде всего ударили по голове и хвосту вражеской автоколонны, растянувшейся примерно на десять километров. Движение приостановилось. На дороге образовались пробки. От метких очередей загорелись автомашины, взрывались автоцистерны и боеприпасы. Спасаясь от огня, гитлеровцы бежали в лес, подальше от дороги. Видя, что их автоколонна обнаружена и разгромлена, стали отступать и находившиеся до этого в засадах группы прикрытия фашистов. Вскоре ослаб, а потом и вовсе прекратился артиллерийский огонь противника, сдерживавший наш мотострелковый полк.
      - Молодцы штурмовики! - горячо пожал руку нашему комдиву генерал Тюрин. Передайте сердечную благодарность летчикам!
      Воспользовавшись паникой в стане врага, перешли в атаку наши танки с десантом на броне. С воздуха их по-прежнему поддерживали штурмовики, а еще выше в небе барражировали советские истребители. Скоро дорога Могилев - Орша была перерезана. Продолжая развивать наступление, танкисты вскоре подошли к Днепру. Пехота с ходу форсировали реку и закрепилась на другом берегу.
      Так сложилась обстановка на нашем участке фронта к утру 26 июня. А к полудню противник окружил наш плацдарм. Его пехота, усиленная артиллерией и танками, попыталась сбросить советские войска в Днепр. В районе села Барсуки оказалась сильная группировка немцев.
      Наш 198-й штурмовой авиационный полк ближе других базировался к фронту. С командным пунктом полка опять срочно связался полковник Смоловик.
      - Поднять восемь самолетов для уничтожения живой силы и боевой техники противника в районе села Барсуки! - приказал он.
      - Вас понял, вылетает восьмерка! - ответил начальник штаба.
      Группу повел Анатолий Васильев. Два дня назад его самолет был сильно поврежден зенитным огнем. Летчик дотянул до своего аэродрома, как говорят, на честном слове. За ночь штурмовик Васильева отремонтировали. И вот уже снова Анатолий поднял свою группу и повел на плацдарм.
      - Я - "Ветер-четыре", - называл свой позывной полковник Смоловик, - бейте артиллерию и самоходки гитлеровцев на опушке леса, севернее села Барсуки.
      Штурмовики с ходу ударили по скоплению живой силы и техники противника. А тем временем к цели уже подошла вызванная Смоловиком очередная восьмерка Ил-2 под командованием отважного летчика командира эскадрильи капитана Алексея Семенова. В течение нескольких часов над Барсуками побывало около восьмидесяти наших самолетов. Гитлеровцы подвергались здесь непрерывным ударам с воздуха и из-за этого не могли развернуть активные боевые действия. Штурмовики не давали им поднять головы.
      К вечеру через Днепр была наведена переправа, и на правый берег сплошным потоком пошли наши танки, самоходные установки, артиллерия, машины с боеприпасами - основные силы 49-й армии. Замысел врага - сбросить наши войска в Днепр - был сорван. Советские войска развивали успешное наступление, неся освобождение родной Белоруссии.
      За пять дней нашего наступления каждый летчик полка совершил от пятнадцати до двадцати боевых вылетов. Мы порядком устали, но на сердце было радостно: бежит фашист под натиском наших войск, все меньше и меньше советской земли остается под пятой неприятеля. Приятно было сознавать, что мы, штурмовики, вносим свой вклад в разгром врага.
      О такой работе мечтали мы с Толей Украинцевым, когда искали под Москвой свой полк. Но моего друга по училищу давно нет в живых. Значит, я должен бить врага и за себя, и за него. А где теперь тот лейтенант-артиллерист, который ругал тогда авиацию?.. Встретиться бы сейчас и спросить, доволен ли он нашей работой.
      Основания для глубоких философских раздумий у меня были. В тот день, 26 июня 1944 года, состоялся мой сотый боевой вылет. Мы летали с Бабкиным на свободный поиск и уничтожение переправ через Березину. Это здесь в 1812 году бесславно закончился поход Наполеона на Россию.
      ...День был ни исходе. Но облачность так и не рассеялась. Нижний край ее буквально висел над лесом. Идем несколько в стороне от реки, наблюдаем, сами маскируемся на фоне леса. Вода в реке кажется свинцовой и холодной. Вдруг видим что-то похожее на переправу. Так и есть! Гитлеровцы навели понтонный мост и поспешно гнали по нему свою технику. Цель - стоящая. Решил атаковать ее. Нас, очевидно, не ждали здесь: был уже поздний час, погода явно нелетная. Зенитки так и не открыли огня.
      Выполняем с ходу первую атаку, и осколочные бомбы накрывают переправу.
      - Повторим еще разок! - передаю ведомому.
      Блинчиком разворачивается на малой высоте, ложимся на обратный курс и повторяем атаку. Теперь наш огонь пришелся по автоколонне, остановившейся у переправы. Горят машины, мечутся в дыму фашисты, а мы, упоенные боем, решаем еще раз пройтись над переправой.
      Наконец наша работа закончена. Почти совсем стемнело, когда прилетели домой. Посадку произвели с ходу, бел традиционного круга над аэродромом. Некогда!
      - Ну, с чем вернулись, гусары? - встретил нас командир, обеспокоенный нашей задержкой. Он выслушал доклад и с укором добавил: - Надо укладываться в отведенное время.
      Наш командир не признавал необоснованного риска. "Смелость - хорошее дело, - часто говорил он на разборах. - Но если смелость от пустой лихости - это плохо. Я за тот героизм, который основан на здравом расчете и умении".
      Мы, конечно, разделяли точку зрения командира.
      И все-таки рисковать нам приходилось часто. Что сделаешь? Без риска нет боя. Вот и сейчас хотя фашист и отступает, но он еще силен. Малейший наш промах видит и использует. Поэтому мы всегда стараемся выкроить время, чтобы на земле спокойно разобраться где были молодцы, а где не совсем. После таких вот раздумий хотелось снова и снова "проиграть" предстоящий вылет в нескольких вариантах. Одержанные в небе победы давали право говорить, что мы летали не на пустой лихости и побеждали не только смелостью. Мы тщательно готовились к каждому боевому вылету, а мудрость тактики, может быть, чаще всего постигали в бою.
      Однажды в полк пришло приказание: срочно поставить дымовую завесу перед фронтом нашей стрелковой дивизии, неудачно занявшей оборону ночью на болотистой местности. Вода была так близко, что наши бойцы не могли окопаться и несли потери от минометного и артиллерийского огня противника. Под прикрытием дымзавесы предполагалось отвести дивизию на новые рубежи.
      - Ведущим летит старший лейтенант Ефимов. Его заместитель - старший лейтенант Воздвиженский, с ними полетят... - и далее командир назвал еще шесть летчиков.
      Пока оружейники подвешивали на самолеты стокилограммовые дымовые бомбы, мы стали прикидывать, как лучше выполнить задачу. Дымзавес мы раньше не ставили, опыта в этом деле никакого. Сообща решили сбросить бомбы с интервалами в пятьдесят метров, но так, чтобы все они легли на одной линии.
      Закончив предварительную подготовку, мы с Воздвиженским переглянулись. Конечно, принятое на ходу решение, как лучше сбросить ДАБы, было нелучшим, но иного варианта мы не нашли.
      И вот наша восьмерка на боевом курсе. Бросаю бомбы первым. За мной Воздвиженский. Мы идем в горизонтальном полете на высоте 400 - 500 метров. Гитлеровцы ведут огонь из всех видов оружия. Это самая невыгодная для нас высота в зоне обстрела. Но что сделаешь, такого режима полета требовал избранный нами вариант действий. Маневрировать мы не могли, поэтому наши самолеты оказались изрешеченными снарядами, пулями и осколками.
      Можно ли было найти лучший вариант для выполнения стоящей задачи? Оказывается, можно. В этом мы убедились уже в полете, когда вышли на цель и встали на боевой курс.
      Дымовая завеса была поставлена. Под ее прикрытием дивизия энергичным броском вышла из зоны обстрела. Мы тоже возвратились без потерь, и на аэродроме нашу восьмерку ждала благодарность от командования фронта.
      Приходилось летать и на такие задания, которые, можно сказать, выходили из общего ряда. Вспоминается такой случай. Нам приказали срочно взлететь, чтобы обнаружить и уничтожить неуловимую батарею противника, доставлявшую много беспокойства бойцам переднего края.
      - Похоже, маневрируют и стреляют "фердинанды",- инструктировал нас майор Поляков, зная, что фашистские самоходки могут вести огонь на большую дальность.
      На поиск кочующей батареи мы вылетели четверкой. Это была "охота", которая чуть не окончилась конфузом. Мы прочесали все опушки леса, но ничего подозрительного не обнаружили. Не провалилась же эта батарея сквозь землю! На всякий случай вышли на железную дорогу. И там пусто. Лишь на лесном полустанке темнели не заслуживающие внимания то ли крытые платформы, то ли полувагоны, выкрашенные в какой-то неопределенный цвет. Их было четыре или пять. Паровоза не видно. Ну, думаю, тратить бомбы на старые платформы не имеет смысла, надо искать батарею...
      Так бы и ушли мы от этого, как нам показалось, не заслуживающего внимания объекта. Но помогли распознать цель... сами фашисты: не выдержали у них нервы. Враг решил, что он обнаружен, и поспешил упредить нас. С последней обшарпанной платформы вдруг забила малокалиберная зенитка. Вдогонку штурмовикам метнулись огненные трассы "эрликонов".
      - Командир, это бронепоезд! - доложил воздушный стрелок.-Ловко замаскировались, гады!..
      Теперь все понятно. Бронепоезд на короткое время подходил поближе к переднему краю и вел методический огонь по площадям. Закончив огневой налет, быстро откатывался в лес, а наши батареи, засекавшие противника по выстрелам, били уже по пустому месту.
      На этот раз пришла расплата. Обнаружив цель, штурмовики тотчас свалились на нее в стремительной атаке. Ввожу соответствующие поправки в прицеливание и нажимаю кнопку бомбосбрасывателя. Чувствую, самолет "вспухает", - значит, бомбы оторвались. На выводе из пикирования в развороте ищу взглядом разрывы. Вот они - четыре багровых фонтана взметнулись на железнодорожной насыпи перед бронепоездом.