...И вот мы над целью. Несколько вражеских эшелонов без паровозов стояли на станции и даже за ее входными семафорами, на самом узле не хватало свободных путей. Наша группа беспрепятственно сбросила бомбы и обстреляла эшелоны. Можно было запросто сделать и третий заход, но мы беспокоились, хватит ли горючего на обратный путь.
      Когда прилетели домой и доложили командиру, что задание успешно выполнено, начальник штаба спросил:
      - Как цель?
      - Легкая, - безмятежно ответил Евграф Селиванов. - Эшелонов много, а зениток нет!
      Тут же было принято решение срочно организовать на Богушевск второй налет. Охотников лететь было немало. Решили взять молодых летчиков - для ввода в боевой строй. Командир не возражал: действительно, когда еще встретится такой благоприятный случай. В спешке мы не выделили группу подавления зенитного огня не
      назначили группу прикрытия: с кем, дескать, бороться, когда на железнодорожном узле нет зениток?
      К Богушевску подошли через три часа после нашего первого налета. Пожары были потушены, эшелоны стояли на прежних местах.
      - Атакуем! - подал команду капитан Селиванов.
      И только он перевел самолет в пикирование, как навстречу нас понеслись огненные трассы "эрликонов". Мне отчетливо были видны разрывы десятков фашистских снарядов. Никто не ожидал такого противодействия со стороны противника. Летчики даже не посчитали нужным выполнить противозенитный маневр. Насколько опасная это штука - самоуспокоенность. Два наших штурмовика были сбиты первым же залпом. Впечатление от огня было такое, будто за три часа, что прошли после нашего первого налета, фашисты успели стянуть на прикрытие Богу-шевска зенитные батареи со всего фронта.
      Хорошо, что в том полете приняли участие опытные летчики нашей эскадрильи Николай Воздвиженский, Анатолий Асанов, Сергей Розенкин, Михаил Бабкин. Они особенно хорошо умели бороться с зенитными средствами противника. Нам уже было не до эшелонов. Действуя парами, штурмовики атаковали гитлеровские батареи.
      Да, тот полет стал для нас предметным уроком - уроком борьбы с шапкозакидательством. Мы, конечно, нанесли гитлеровцам определенный урон, но нам досталось, пожалуй, больше. Почти каждая вторая машина была повреждена. От объекта уходили самостоятельно - кто как мог, без строя и без команды. Мне тоже пришлось возвращаться на подбитом самолете.
      Плохо тянул мотор, почти напрочь был оторван зенитным снарядом руль поворота; и как я ни пытался его отклонять, самолет почти не реагировал на мои усилия. Пришлось в этот критический момент лихорадочно припоминать, что говорил нам в училище преподаватель аэродинамики об особых случаях полета при разрушении в воздухе хвостового оперения. Используя все, что было в моих силах и в возможностях самолета, я с трудом дотянул до своего аэродрома.
      Неудачный вылет на Богушевск многому научил нас, подтвердив в общем-то хорошо известное еще с давних времен правило о том, что нужно серьезно относиться к подготовке к выполнению задания. Легких полетов, а особенно полетов на боевое задание, быть не может.
      В тот же день в полк прилетел командир дивизии полковник Смоловик. Он справедливо отчитывал нас, грозился строго наказать.
      Конечно, комдив имел все основания быть недовольным организацией боевых действий. Мы видели это и не возражали ему. У всех еще жива была в памяти история с аэродромом гитлеровцев под Ярцево, который мы обнаружили с большим опозданием. Тогда полк понес неоправданные потери. А теперь вот очередная неприятность... И виновниками ее были мы, командиры. Нам не положено забывать, что на войне нельзя расслабляться, терять бдительность и рассчитывать на авось.
      Вечером комдив и прилетевший вслед за ним начальник политотдела собрали полк. Речь шла о недооценке разведки. На этом совещании ругали не только командиров. Молодые летчики и воздушные стрелки в полете тоже зачастую забывали об осмотрительности. Они почему-то не считали обязательным докладывать о том, что видели на маршруте или над целью. Иные экипажи даже бравировали, что, не изучая заранее обстановку в районе цели, все же выполняли задачу. Это стали считать у нас особым героизмом: пришел, увидел, победил! Уж если быть последовательным до конца, виноваты в этом были мы, командиры. Мы были молоды, поэтому сами иногда увлекались такого рода "героизмом".
      В своем выступлении полковник Лозинцев говорил, что подобное пренебрежение разведкой дорого обходится нам. Умение организовать ее не приходит само собой. Остановившись на этом вопросе, он привел в пример нашего начальника штаба полка майора Полякова. Может быть, тот и надоедал порой летчикам, но старался всегда держать руку на пульсе событий, каждый раз спрашивая, что интересного экипажи видели в полете.
      Иногда летчики недоумевали: чего добивается от них майор Поляков? Боевое задание выполнено, а что еще надо? Конечно, начальнику штаба, не летавшему в тыл врага, трудно урезонить летчиков. И здесь была вина командиров, потому что разведка должна интересовать их не меньше, чем Полякова.
      Полковник Лозинцев посоветовал замполиту полка майору Зайцеву обсудить на партийном собрании вопрос об ответственности коммунистов за ведение разведки войск противника. И такое собрание состоялось. С докладом выступил заместитель начальника штаба. Мысли, высказанные им, оказались откровением для многих.
      Товарищи вспомнили, как однажды из-за запоздалого доклада ушел из-под нашего удара гитлеровский бронепоезд. В другом случае, наткнувшись на разбитую нами переправу, успела изменить маршрут большая мотоколонна фашистов. С опозданием поднятая шестерка штурмовиков долго и безуспешно искала ее, пока ведущий не дал команду возвращаться домой.
      Без разведки воевать нельзя. Ведь нужно уничтожать врага, а не гоняться за ним и бить по хвостам. Значит, необходимо постоянно изучать противника, своевременно разгадывать его планы и упреждать его действия.
      Глава пятая. Над "Смоленскими воротами"
      Фашистское командование придавало большое значение удержанию большого плацдарма между Днепром и Западной Двиной, образно названного "смоленскими воротами". Здесь сосредоточились войска гитлеровской группы армий "Центр". Отсюда относительно недалеко было до Москвы. С удобных аэродромов этого района фашистская авиация могла наносить удары по нашей столице. С потерей "смоленских ворот" враг лишался таких возможностей.
      Советским же войскам через этот плацдарм открывался кратчайший путь в Белоруссию, а оттуда - в Польшу и Восточную Пруссию. Вражеская группировка в этом районе, по данным нашей разведки, составляла 850 тысяч солдат и офицеров. Она насчитывала 8800 орудий и минометов, 500 танков и самоходных орудий, примерно 700 самолетов. Немецко-фашистские войска занимали сильный оборонительный рубеж, состоявший из пяти-шести хорошо оборудованных полос общей глубиной до 130 километров.
      Летчики нашего полка часто совершали полеты над этим плацдармом, уничтожая вражеские эшелоны на железнодорожных перегонах Спас-Деменск - Ельня Смоленск, Смоленск - Починок - Рославль, Ярцево - Смоленск - Орша, Орша Витебск. Под нашим контролем с воздуха находились все шоссейные дороги этого района, а также мосты и переправы.
      В начале августа перед нашим общим наступлением полку была поставлена задача уничтожить две переправы через реки Устрой и Десна. Рано утром на боевое задание вылетели две шестерки штурмовиков. Через полтора часа группы возвратились в полном составе. Летчики доложили, что действовать пришлось по запасным целям, так как оба моста оказались взорванными.
      Здесь пригодилось то правило, которого мы неукоснительно придерживались, в каждом вылете обязательно заранее назначать помимо основной запасную цель. Это делалось на те случаи, когда цели были уже уничтожены или изменялась боевая обстановка, когда удар по заданному объекту исключался из-за близости своих войск.
      - Туда ли вы летали, братцы? - усомнился майор Поляков, выслушав доклад.
      Командиры эскадрилий Васильев и Семенов ответили утвердительно. Привезенные экипажами контрольные фотоснимки тоже подтвердили, что мосты действительно были взорваны.
      - Может быть, это сделали летчики соседнего полка? - подал кто-то мысль.
      - Нет, - после некоторого раздумья возразил начальник штаба, - это, видимо, работа партизан!
      И действительно, как потом нам стало известно, дело... обстояло именно так. Преодолевая невероятные трудности, с риском для жизни партизаны разрушали коммуникации врага. Фашисты усилили охрану мостов, оградили подходы к ним колючей проволокой. Вдоль железных дорог были вырублены все деревья и кустарники. Впереди своих эшелонов гитлеровцы часто пускали нагруженные щебнем платформы, чтобы на них пришелся взрыв, если окажется железнодорожный путь заминированным. Однако все эти меры мало помогали врагу. Народные мстители успешно громили оккупантов, срывали их перевозки, уничтожали склады, сеяли панику в гитлеровском тылу.
      В ту пору о размахе партизанского движения в тылу врага мы могли только догадываться по скупым сообщениям Советского информбюро. А теперь вот сами увидели работу советских патриотов в тылу врага. Два взорванных моста на нашем направлении как бы извещали летчиков полка о том, что советские партизаны находятся где-то совсем рядом, по ту сторону фронта.
      Через несколько дней после нашего вылета на штурмовку мостов к нам на аэродром сел на вынужденную посадку летевший от партизан военно-транспортный са
      молет с ранеными на борту. При перелете линии фронта он пострадал от огня гитлеровских зениток. Самолет отремонтировали. Раненых накормили и оказали им медицинскую помощь. Экипаж самолета пригласили в летную столовую.
      Командиром экипажа оказался уже далеко не молодой человек.
      Два десятка лет пролетал он в довоенные годы на трассах Гражданского воздушного флота, а в войну попал служить в военно-транспортный полк, осуществлявший связь с партизанами.
      Бывалый командир корабля рассказал нам много интересных подробностей о жизни и боевой работе партизан. Столовая была переполнена. Послушать летчика из военно-транспортной авиации хотелось всем.
      Он говорил, что на участках Брянск - Карачев и Брянск - Гомель партизаны из объединенных отрядов подорвали в тот год несколько железнодорожных мостов, в том числе мост через Десну. По нему к фронту ежедневно проходило от 25 до 40 эшелонов, примерно столько же в обратном направлении с разбитой техникой. Шли эшелоны и с награбленным гитлеровцами имуществом. В товарных вагонах фашисты угоняли на каторгу советских людей.
      Под ударами партизан все время находились такие крупные железнодорожные узлы, как Смоленск, Орша, Брянск, Витебск, Гомель, Сарны, Шепетовка, Ковель. Только за семь месяцев 1943 года партизаны пустили под откос около 1500 вражеских эшелонов.
      Удары по коммуникациям противника наносились и в ходе летне-осенней кампании. Партизаны затрудняли врагу подвоз к фронту живой силы и боевой техники. Грандиозной по своим масштабам, количеству участников и достигнутым результатам была операция партизан, которую назвали рельсовой войной. Она планировалась Центральным штабом партизанского движения и началась в ночь на 3 августа 1943 года одновременным подрывом путей на многих ведущих к фронту железнодорожных магистралях. В первую же ночь, как нам потом стало известно, было взорвано около 42 тысяч рельсов. По мере наших успехов на фронте эти удары по тылам врага нарастали с каждым днем. Впоследствии, пролетая над лесными массивами Смоленщины и Брянской области, мы твердо знали, что, несмотря на оккупацию, подлинными хозяевами этих районов являются советские партизаны.
      Наступление наших войск продолжалось. Враг дрался с ожесточением, цепляясь за каждый удобный рубеж. Несмотря на его непрерывные контратаки, советские войска продвигались вперед. К исходу 20 августа на нашем участке фронта были освобождены свыше 500 населенных пунктов, город и железнодорожная станция Спас-Деменск.
      Чем дальше фронт продвигался на запад, тем труднее становилось нашим частям преодолевать оборону противника. Лесисто-болотистая местность затрудняла маневр пехоты, артиллерии и танков. В то время советским пехотинцам особенно необходима была наша помощь с воздуха.
      Для более тесного взаимодействия штурмовиков с наземными войсками полковник Смоловик и начальник штаба дивизии подполковник Епанчин стали практиковать выезды авиационных представителей с радиостанциями на передний край. Они прямо с наблюдательных пунктов наших общевойсковых командиров наводили штурмовики на узлы сопротивления противника, его артиллерийские и минометные батареи, а также на рубежи развертывания гитлеровских подразделений перед контратакой. Авиационные командиры, находившиеся на станциях наведения, помогали штурмовикам обнаруживать цели, корректировали их действия, предупреждали об опасности, когда появлялись истребители противника.
      При организации и осуществлении тактического взаимодействия с наземными войсками не обходилось и без курьезов. Однажды авиационный представитель 233-й штурмовой авиационной дивизии подполковник Божко, чтобы лучше видеть объекты противника, решил ночью на машине с мощной радиостанцией поближе подобраться к переднему краю. Но тут произошло непредвиденное. На этом участке в немецкой обороне оказалась брешь, и наш наведенец забрался глубоко во вражеский тыл. Никого не встретив на пути, он вскоре догадался о своей оплошности. Дабы не попасть в лапы к фашистам, подполковнику Божко пришлось "отступать" с большой осторожностью. К утру он занял удобную позицию и приступил к работе.
      Целый день, с утра до ночи, штурмовики висели над вражеской обороной. В критические моменты мы не улетали от цели даже после того, как на самолетах кончались боеприпасы. Летчики пикировали на противника, заставляя гитлеровцев прятаться в окопах. За храбрость, мужество и мастерство, проявленные личным составом соединения в этих тяжелых наступательных боях, и за умелое взаимодействие с наземными войсками наша 233-я штурмовая авиационная дивизия была удостоена почетного наименования Ярцевской.
      Фашистское командование любой ценой стремилось остановить наше наступление. Но, несмотря на строгие приказы, гитлеровцы не смогли остановить советские войска. Вслед за Ярцево был освобожден Смоленск. В тот же день 10-я армия под командованием генерала В. С. Попова изгнала фашистов из Рославля, а вскоре наши войска вступили на территории" Белоруссии.
      Это вступление явилось крупным военно-политическим событием в жизни белорусского народа. Трудящиеся республики два с лишним года вели ожесточенную борьбу в тылу врага. Сотни тысяч белорусов с беззаветной храбростью сражались с гитлеровскими оккупантами в рядах наших Вооруженных Сил. Теперь многим из тех, кто боролся в глубоком подполье, представилась возможность вместе со своими братьями - воинами всех национальностей Советского Союза принять участие в освобождении родной земли.
      У нас в полку был митинг. Выступал командир дивизии полковник Смоловик, пожелавший нам новых боевых успехов в борьбе за освобождение Советской Белоруссии. Взволнованную речь произнес техник самолета белорус Иван Цесевич. Он призвал сослуживцев отомстить ненавистному врагу за поруганную родную землю. На речь Ивана Цесевича откликнулись летчики казах Токон Бекбоев и русский капитан А. Васильев. В нашем соединении воевали в то время представители семнадцати национальностей. В единой боевой семье каждый народ страны Советов вносил достойный вклад в нашу победу.
      В результате летне-осенней кампании наши войска разгромили врага в битве под Курском, освободили Левобережную Украину и Донбасс, во многих местах форсировали Днепр и захватили крупные плацдармы на его правом берегу, изгнали оккупантов с Таманского полуострова и вступили на землю Белоруссии.
      Правда, полностью овладеть "смоленскими воротами" нашим войскам пока не удалось. Центральные районы этой местности, с ключевыми позициями у Витебска и Орши, все еще оставались у противника. Но советские полки и дивизии преодолели сильные рубежи гитлеровцев по рекам Проня и Сож и создали все условия для того, чтобы продолжить свой победоносный путь на запад.
      Пасмурным утром 12 октября 1943 года к нам в блиндаж прибежал запыхавшийся посыльный.
      - Командиров эскадрилий на КП! - звонким голосом известил нас молоденький солдат. Он постоял немного в дверях блиндажа и уже от себя добавил: - Командир говорил - быстро надо!
      - Ишь шустрый какой! - добродушно произнес капитан Васильев, на ходу застегивая комбинезон.
      Всегда бодрый, неистощимый на выдумки, этот офицер легко переносил на войне трудности походно-боевой обстановки. Даже в самом малом умел он находить радость жизни, и уж во всяком случае никогда не давал унывать друзьям. Анатолий был уверен, что обязательно доживет до победы. Рядом с таким отважным летчиком и добрым другом воевать было легче.
      На КП нас встретил майор Селиванов.
      - Выручайте, ребята, надо лететь! - совсем не по форме обратился к нам Евграф Иосифович.
      Он был назначен командиром полка, заменив убывшего на повышение Карякина. Смена командного состава на фронте происходила быстро. Повышение по службе определялось не возрастом и выслугой лет, а количеством боевых вылетов, умением воевать, быть ведущим. Весь командный состав в полку составляли летчики, имевшие от пятидесяти до ста боевых вылетов.
      К тому времени был уже опытным боевым летчиком и наш новый командир Селиванов. Он вырос и возмужал в родном полку. Здесь был командиром звена, эскадрильи, штурманом. Много раз в одном строю с нами летал на боевые задания. После назначения командиром Селиванов не сразу нашел верный командирский тон в обращении с летчиками. Мы понимали это и всячески помогали своему бывшему однокашнику утвердиться на новой должности, оберегали его авторитет.
      Евграф Иосифович был грамотным офицером, хорошим летчиком и умелым организатором. Может быть, в этот раз он обратился к нам нарочито не по-уставному, чтобы подчеркнуть, что посылает нас на боевое задание в сложнейших погодных условиях не по приказу, а рассчитывая на нашу сознательность и самоотверженность.
      Первым на слова командира отозвался Васильев.
      - Раз надо, значит, полетим! - выразил он наше общее мнение.
      Над аэродромом плыли низкие серые облака, из которых время от времени сеял мокрый снег, а в воздухе стояла густая дымка.
      - Куда нужно лететь? - поинтересовался капитан Семенов. .
      Начальник штаба майор Поляков тут же объяснил нам сложившуюся обстановку. Нужно было оказать поддержку с воздуха только что прибывшему на фронт соединению, вступившему в бой под белорусским селом Ленино. Положение осложнялось тем, что мы должны были штурмовать минометные и артиллерийские батареи противника, не зная заранее ни их координат, ни линия боевого соприкосновения войск.
      - Смотрите по своим не ударьте! - напутствовал нас Евграф Иосифович. Действуйте повнимательнее с малых высот.
      Хотя в общем-то задача была ясна, однако с командного пункта мы ушли озабоченными. Погода явно нелетная, а тут еще настораживало предупреждение командира полка относительно поиска целей, уточнения линии боевого соприкосновения и его указание лететь на малых высотах.
      Но приказ есть приказ. Перед вылетом майор Селиванов еще раз повторил наше задание, посоветовал, как лучше вести визуальную ориентировку, уточнил сигналы взаимодействия и, закончив, твердо произнес:
      - Если вопросов нет, по самолетам!
      Для выполнения этого боевого задания были отобраны лучшие летчики. У нас в эскадрилье ведущими пар шли Николай Воздвиженский и Михаил Назаров. В случае усложнения обстановки они с ведомыми должны были действовать самостоятельно.
      По всему маршруту нас сопровождали сложные метеоусловия. Над линией фронта погода несколько улучшилась: выше поднялась облачность, рассеялась дымка. С малой высоты отчетливо было видно, что на земле идет бой. Горели подожженные снарядами деревни, по дорогам к фронту двигались грузовики с боеприпасами, мелькали вспышки орудийных выстрелов, видны были пушки на огневых позициях.
      Но где свои, где чужие - сразу не разберешь. Решаю выйти на Ленино. И сразу к нашим самолетам потянулись трассы "эрликонов", а строй штурмовиков окутали клубки разрывов. Передаю летчикам по радио:
      - Внимание, под нами противник!
      Разведка боем проведена. Теперь мы знаем, где наш передний край. Как и было решено перед вылетом, парами атакуем огневые позиции противника. Огонь ведем комбинированный, обстреливаем батареи врага из пушек и эрэсами. С пикирования бросаем бомбы. На выводе из атаки ведут огонь по гитлеровцам наши воздушные стрелки.
      Каждый из нас успел сделать по нескольку заходов на цели. Вижу, как работают наши летчики. Огненные трассы реактивных снарядов стремительно чертят пространство и обрываются у маскировочных сетей, которыми накрыты орудия противника.
      - Молодцы, соколы! - слышу чей-то голос с нашей наземной станции наведения.
      Похвала всегда радует. Уже нечем стрелять, нет больше боеприпасов, мы на бреющем проносимся над головами обалдевших от страха гитлеровцев. На выводе из пикирования мы так снижались, что в радиаторы штурмовиков набились срезанные ветки орешника.
      После посадки докладываю начальнику штаба о результатах боевого вылета.
      - А знаете, кого вы сейчас поддерживали? - многозначительно спрашивает майор Поляков.
      - Как это кого? Пехоту!
      - Наших товарищей по оружию - польскую дивизию имени Тадеуша Костюшко. Попятно?
      - Не совсем!
      - Для ясности срочно готовьтесь к повторному вылету. Цель прежняя артиллерия противника в районе Ленино. Да заодно посмотрите, как наступают поляки!
      Весть о том, что под Ленино в бой с гитлеровцами вступила польская дивизия, быстро облетела аэродром, вызвала у наших воинов энтузиазм и новый прилив сил. За короткий срок штурмовики были подготовлены к очередному заданию. На бомбах, которые мы должны были сбросить на головы фашистам, появились надписи: "За свободную Польшу!", "Вперед, на Варшаву!", "В помощь польскому жолнежу!".
      Так как погода улучшилась, то по решению командира дивизии число самолетов для повторного вылета под Ленино было увеличено. Много было дано нам советов, дружеских пожеланий. Общее мнение хорошо выразил инженер полка майор Воротилов.
      - Вы уж там постарайтесь, хорошенько поддержите товарищей, по оружию, говорил он, - сами знаете, что значит для них первый бой за свою родину!
      Наши летчики и воздушные стрелки хорошо понимали патриотические чувства солдат и офицеров дивизии имени Т. Костюшко, которые в суровое время присягнули на верность свободной Польше, поклялись укреплять братство по оружию с советскими воинами.
      Сформированные Союзом польских патриотов, эти воинские части коренным образом отличались от довоенной польской армии, а также и от армии генерала Андерса, созданной на территория СССР в 1941 году по соглашению с лондонским эмигрантским правительством. По своему характеру и духу армия Аидерса была кастовой, буржуазно-помещичьей. Она отказалась воевать совместно с советскими войсками против немецко-фашистских оккупантов. В 1942 году через Иран армия генерала Андерса была выведена из СССР.
      Только небольшая; часть офицеров решила остаться в Советском Союзе и продолжить борьбу с фашизмом. Весной 1943 года эти офицеры вступили в созданную на территории СССР дивизию имени Тадеуша Костюшко.
      Новая польская армия создавалась как народная. Она была построена на демократических принципах. По просьбе Союза польских патриотов в польские формирования из Советской Армии были направлены добровольцы - опытные офицеры и генералы из числа лиц польской национальности. Подготовка национальных офицерских кадров велась в польском военном училище в Рязани.
      Так были преодолены трудности начального формирования польских частей. Скоро за дивизией имени Т. Костюшко появилась вторая польская дивизия - имени Генриха Домбровского, затем артиллерийская и танковая бригады, а также другие специальные формирования, составившие 1-й польский корпус под командованием генерала Зигмунда Берлинга.
      16 марта 1944 года Советское правительство приняло решение о переформировании 1-го польского корпуса в польскую армию в СССР. Польские части были переведены со Смоленщины на Украину, на ближайшее к Польше стратегическое направление.
      1 июля 1944 года, в канун вступления Советской Армии и 1-й польской армии на территорию Польши, в состав этого объединения входили уже четыре пехотные дивизии, кавалерийская бригада, пять артиллерийских бригад, танковая бригада, зенитная дивизия, саперная бригада и два авиационных полка. Вооруженное первоклассной боевой техникой, Войско Польское в СССР превратилось в значительную боевую и политическую силу, способную во взаимодействии с советскими войсками наносить серьезные удары по фашистам.
      Много позже мне неоднократно приходилось встречаться с офицерами и генералами Войска Польского, которые в грозные октябрьские дни 1943 года начинали свой путь под Ленино. Примечательно, что 12 октября отмечается сейчас как день рождения Войска Польского.
      Как-то незаметно подкралась к фронту третья военная зима. Еще вчера с высоты птичьего полета отчетливо просматривались проселки и тропинки, лес был разукрашен причудливыми красками осени. А сегодня, кругом белым-бело.
      У нас выдалось временное затишье. Но наш новый командар полка не любит бездействия. Он решил со всеми летчиками произвести облет района аэродрома при снежном покрове..
      Казалось бы, простое дело - визуальная ориентировка летом или зимой: запомни нужные ориентиры, курсы полета от них на свой аэродром. Вот и порядок. И все-таки 164] к зимнему пейзажу летчику каждый раз приходится привыкать как бы заново.
      Снежная белизна слепила глаза. Резко уменьшилось и количество заметных ориентиров. А какие остались - смотрелись по-иному. Покрывались льдом и исчезали под снежной пеленой озера и реки. Снег как-то изменил конфигурацию населенных пунктов. Не стало видно ни подъездных путей к ним, ни привычных глазу огородов и садов. И даже наше летное поле, заботливо обозначенное по краям елочками, казалось маленьким пятачком.
      - Ничего... Умостимся! - самоуверенно протянул Костя Среднев и в первом же вылете, выполняя посадку, выкатился за черту аэродрома.
      Причиной тому был все тот же обманчивый снежный покров.
      Нет, предусмотрительность командира не была излишней. В тот же день летчики лейтенанты Я. Фоминых и Г. Кротов допустили в полетах временную потерю ориентировки. У Кротова едва хватило горючего, чтобы вернуться домой, а Фоминых так и сел у соседей.
      - Снег ослепил, - пытался оправдаться Яша перед командиром, - и ориентиров совсем не видно!
      Были у нас в тот день и другие нарушения. Особенно на посадке. Летчики ошибались в расчетах при определения высоты выравнивания, грубо приземляли машины. Помнил и я свой прошлогодний случай, а потому был особенно внимателен в первых зимних полетах.
      ...Не отходили в эти дни от самолетов инженеры и техники, авиационные механики и мотористы. Каждый из них стремился получше подготовить свой штурмовик к зимней эксплуатации. Инженер полка майор Воротилов виновато разводил руками:
      - Кто же мог знать, что так рано выпадет снег!
      На самом деле инженер хитрил. Он исподволь готовился к зиме, а сегодня опасался, как бы часть специалистов не сняли с самолетов и не послали на расчистку аэродрома. Правда, воины авиационного тыла сами успешно справились с этой задачей. Помогли волокуши и снеготаски, заблаговременно изготовленные солдатскими руками. В тыловых авиационных подразделениях было немало своих изобретательных мастеров-аэродромщиков.
      Инженерно-технический состав полка своевременно закончил работу по переводу самолетов на зимнюю эксплуатацию. Наш самолет был признан эталонным в полку. Старший сержант Коновалов охотно делился опытом с молодыми механиками. Влюбленный в свою специальность, он все делал капитально, старательно, красиво. Наш штурмовик выглядел так, как будто только что сошел с заводского конвейера.
      Каждый краник на нем блестел, каждая проволочная контровка имела "усик" строго определенной длины. Инструменты у механика хранились в исключительном порядке. Ключей и отверток имелся полный набор. На каждом инструменте - свое клеймо, чтобы, не дай бог, никто не "позаимствовал". Ни к кому Коновалов не бегал попросить шайбу, прокладку, ключ. Такой у Юры был стиль работы, и инженер полка не раз ставил Коновалова в пример.
      ...С наступлением зимы в сводках Совинформбюро реже стали упоминаться названия западных оперативных направлений. Разве что изредка передадут о боях местного значении. Ясно было из этих сводок, что на Западном фронте - без перемен. И все-таки даже в период общего затишья на фронте мы вели активные боевые действия.
      Наш полк базировался на трех полевых аэродромах - Доброселье, Большие Орловичи и Полом. Штурмовики наносили удары по узлам сопротивления противника, перешедшего к длительной обороне. Вдоль переднего края и в глубине обороны гитлеровцы настроили много долговременных огневых точек, создали несколько оборонительных линий, прикрыв их минными полями и проволочными заграждениями.
      Штурмуя эти укрепления, мы наносили противнику немалый урон, постоянно держали его в напряжении. Боевые вылеты совершались ежедневно по нескольку раз. Но все же нам часто мешала погода. Снегопады, туманы, низкая облачность иногда накрывали аэродромы на двое-трое суток.
      Мешали нам вынужденные длительные паузы в полетах, связанные с непогодой. После таких перерывов один за другим следовали срывы в работе. И это потому, что люди выходили из заданного ритма. То опаздывали на стоянки топливозаправщики, то задерживалась подвеска бомб, то аэродромщики не справлялись с подготовкой летного поля. Перерывы в полетах вызывали у летчиков ошибки в технике пилотирования, они расхолаживали также и инженерно-технический состав. После такой паузы оперативность в подготовке самолетов к заданию иногда подменялась торопливостью и ненужной суетой.
      Правильно поступал майор Селиванов, стараясь не допускать больших перерывов в летной работе. Он держал полк в постоянной готовности к выполнению поставленной задачи. В нелетные дни командир обычно организовывал учебу с летчиками, и эти занятия мобилизовали экипажи на новые ратные дела.