«Однако, у Шиайн вчера было еще два посетителя, которые оказались менее осторожны, чем этот», — продолжила она. — «Один был с утра. У него на перчатках были вышиты Золотые Вепри Саранда. Возможно, он думал, что никто не заметит столь мелкую работу, если вообще об этом подумал. Полный, светловолосый мужчина средних лет, который, похоже, повсюду сует свой нос. Он с удивлением похвалил вино, словно не ожидал попробовать столь изысканное в этом доме, и попросил Шиайн наказать меня за недостаточную почтительность». Она даже это сказала холодным размеренным тоном. Единственный момент, когда в ней проявлялся огонь, было время, когда Шиайн порола ее ремнем. В эти моменты он мог слышать от нее достаточно воплей. — «Я бы сказала, что он провинциал, который редко бывает в Кеймлине, но думает, что знает, как следует себя вести. Ты сможешь его узнать по бородавке на подбородке и маленькому шраму в виде полумесяца возле левого глаза. Вечерний посетитель был низким и темноволосым, с острым носом и настороженным взглядом. Я не заметила у него шрамов или особых примет, но у него было кольцо с гранатом квадратной формы на левой руке. Очень скуп на слова, и очень старался ничего не выдать в той малости, что я от него услышала, но он был при кинжале с Четырьмя Полумесяцами Марне на эфесе».

Сложив руки на груди, Ханлон прислонился к стенке камина, стараясь сохранить невозмутимость, хотя его так и подмывало нахмуриться. Он был уверен, что план был посадить Илэйн на трон, а что потом оставалось для него загадкой. Ему она была обещана в качестве королевы. Будет ли она носить корону в тот момент, когда он ее получит, для него особой разницы не играло, за исключением дополнительной остроты — бросить эту длинноногую штучку поперек седла, словно она простая деревенская девчушка, будет чистым удовольствием, особенно после того, как эта крошка отчитала его на глазах у всех этих женщин! Но переговоры с Сарандом и Марне намекали на то, что Илэйн, возможно, придется умереть некоронованной. Возможно, несмотря на все данные ему обещания, что он сможет поиграть с королевой, его поставили туда, где он сейчас находился, чтобы он мог убить ее в любой необходимый момент, когда ее смерть принесет максимум пользы, требуемой Шиайне. Или же Избранному, который отдает ей приказы. Этого парня звали Моридин, имя, которое Ханлон не слышал до того, как вошел в этот дом. Это его совсем не беспокоило. Если у человека хватало смелости назваться Избранным, то Ханлон не дурак, чтобы задавать ему вопросы. Он был не больше чем простой кинжал в чьей-то руке, а вот это беспокоило его по настоящему. Пока кинжал выполняет свою работу, кого будет волновать, если он при этом сломается? Гораздо лучше быть кулаком, сжимающим рукоять, чем клинком.

«Ты заметила передачу каких-либо денег?» — спросил он. — «Ты смогла подслушать?»

«Я бы сказала», — ответила она тихо. — «И по нашему соглашению, теперь моя очередь задавать вопросы».

Он постарался скрыть свое раздражение за выжидательным взглядом. Глупая женщина всегда спрашивала про Айз Седай из Дворца или про так называемую Родню, или про Морской Народ. Глупые вопросы. Кто с кем дружит, и кто не дружит. Кто болтает наедине, и кто кого избегает. Что ему удалось подслушать. Словно у него не было других дел, кроме как прятаться по коридорам и за всеми следить. Он никогда ей не лгал — слишком много было шансов, что она сумеет узнать правду, даже увязнув в этом доме на правах служанки, она оставалась Айз Седай — но с каждым разом становилось сложнее приходить с чем-то, что он еще ей не говорил, а она была непреклонна в этом вопросе. Если он рассчитывает получить информацию, то только в обмен на свою. Однако, сегодня у него были про запас пара лакомых кусочков, часть женщин Морского Народа собиралась сегодня уйти, и они все скакали так, словно им за шиворот бросили несколько ледышек. Ей должно это понравиться. То, что требовалось узнать ему, было очень важно, проклятые сплетни ему совсем не нужны.

Но до того как она задала первый вопрос, дверь наружу открылась. Муреллин был таким огромным, что почти полностью закрыл собой вход. Но все равно холодный воздух прорвался внутрь помещения, с порывом ветра, от которого низкое пламя в очаге заплясало и выбросило в дымоход сноп искр, пока человек не закрыл дверь. По нему не было заметно, что ему было холодно, но с другой стороны, его куртка была толщиной в пару плащей. Кроме того, он не только размерами походил на быка. Похоже, что и мозги он тоже у него позаимствовал. Грохнув свою высокую деревянную кружку об стол, он засунул большие пальцы рук за ремень и обиженно уставился на Ханлона. «Ты путаешься с моей женщиной?» — прорычал он.

Ханлон вздрогнул. Он ничуть не боялся Муреллина. Человек по другую сторону стола был просто большим ребенком. Заставила его вздрогнуть Айз Седай, вскочившая со стула и схватившая кувшин. Добавив имбирь, корицу и порцию меда, она поболтала кувшин, стараясь размешать его содержимое, затем, воспользовавшись краем своей юбки, вынула из огня кочергу и засунула ее в вино, даже не проверив, достаточно ли она разогрелась. В сторону Муреллина она никогда даже не смотрела.

«С твоей женщиной?» — осторожно сказал Ханлон. Это вызвало улыбку у его оппонента.

«Почти моей. Леди сказала, что я могу взять то, от чего отказываешься ты. Все равно, Фалли и я греем друг друга по ночам». Муреллин стал обходить стол, по-прежнему ухмыляясь, но теперь уже женщине. В холле послышалось эхо крика, и он со вздохом остановился, его ухмылка потухла.

«Фалион!» — далекий голос Шиайн звучал довольно резко. «Приведи наверх Ханлона и быстро!» Фалион поставила кувшин на стол так резко, что часть вина пролилась, и была уже на пути к холлу еще до того, как Шиайна закончила. Всякий раз, как женщина что-нибудь говорила, Фалион прыгала.

Ханлон тоже прыгнул, но по другой причине. Догнав ее, он поймал ее руку, когда она уже поднялась на одну ступеньку лестницы. Быстро оглянувшись, он увидел, что дверь на кухню закрыта. Быть может, Муреллин почувствовал холод. Но в любом случае, он приглушил голос. — «О чем это он?»

«Это не твое дело», — ответила она кратко. — «Ты можешь дать мне что-нибудь, что заставит его уснуть? Что-нибудь такое, что я могла бы добавить ему в эль или вино? Он выпьет все, не заметив вкуса».

«Если Шиайна считает, что я не подчиняюсь ее приказам, это мое проклятое дело, и ты отлично это знаешь, если у тебя есть хотя бы пара проклятых мыслей, которые способны встретиться вместе».

Она наклонила голову, уставив на него свой длинный нос, оставаясь холодной как рыба. «Это не относится к тебе. Как решила Шиайн, пока ты здесь — я по-прежнему принадлежу тебе. Как видишь, ситуация несколько изменилась». Внезапно что-то невидимое сильно схватило его за запястье и отвело его руку от ее рукава. Что-то другое впилось ему в горло, сжимая, и мешая дышать. Он тщетно пытался ухватиться за рукоять кинжала левой рукой. Ее тон оставался ледяным. — «Я считаю, что другие обстоятельства тоже должны измениться, но Шиайн не понимает логичных вещей. Она сказала, что когда Великий Господин Моридин захочет смягчить мне наказание, он об этом скажет. Моридин отдал меня ей. Муреллин это ее способ удостовериться, что я это понимаю. Ее способ показать мне, что я ее собачка, пока она не скажет иначе». Она резко глубоко вздохнула, и давление с руки и горла пропало. Воздух еще никогда не был таким приятным на вкус. — «Ты можешь достать то, о чем я тебя просила?» — сказала она, так же спокойно, словно не пыталась только что его убить, используя проклятую Силу. От одной лишь мысли, что эта штука прикасалась к нему, вся его кожа начала зудеть.

«Могу…» — хрипло начал он, и остановился, чтобы сглотнуть ком в горле. Чувство было такое, словно он только что побывал в петле палача. «Я могу дать тебе кое-что, от чего он совсем не проснется». Как только станет немного безопаснее, он выпотрошит ее словно гусыню.

Она насмешливо фыркнула. «Я буду первой подозреваемой у Шиайн, и с тем же успехом могу сама вскрыть себе вены, прежде чем она что-нибудь для меня придумает. С него будет достаточно, если он проспит всю ночь напролет. Предоставь решать мне, и от этого мы оба только выиграем». Положив руку на резные перила, она посмотрела вверх. «Пойдем. Когда она говорит немедленно, она имеет в виду именно это». Очень жаль, что он не мог сейчас связать и повесить ее как гусыню, дожидающуюся мясника.

Следуя за ней, грохоча сапогами по полу, шум от которых разносился по холлу, его вдруг осенило, что он не слышал как ушел посетитель. Если только в доме нет секретных ходов, о которых он не знает, то оставались входная дверь, дверь на кухне, и еще одна задняя дверь, в которую можно было выйти только пройдя через кухню. Следовательно, скоро ему предстоит встретиться с этим солдатом. Возможно, это должно было выглядеть сюрпризом. Он незаметно ослабил кинжал в ножнах.

Как и ожидалось, в гостиной был хорошо растоплен камин из прекрасного с прожилками мрамора. Для грабителей здесь было чем поживиться — на позолоченных столешницах стояли вазы из фарфора Морского Народа, за гобелены и ковры могли тоже дать хорошую цену. За исключением одного ковра, за который теперь вряд ли удастся выручить хоть что-то. Посреди комнаты был холмик, накрытый одеялом, и если парень, который его образовал не запачкал своей кровью ковер под собой, то Ханлон был готов съесть сапоги.

Шиайн сидела в резном кресле, милая женщина в синем шелковом платье с золотой вышивкой, перетянутым витым золотым пояском. На тонкой шее у нее было тяжелое золотое ожерелье. Блестящие каштановые волосы, даже убранные золотой сложной сеткой, спадали ниже плеч. На первый взгляд она казалась нежной, но в ее лице было что-то коварное, и улыбка никогда не касалась этих огромных карих глаз. С помощью кружевного платочка она оттирала маленький кинжальчик, с огневиком на рукояти. «Фалион, пойди скажи Муреллину, что у меня для него есть… сверток… от которого он позже должен будет избавиться», — сказала она спокойно.

Лицо Фалион оставалось невозмутимым как полированный мрамор, но прежде чем выбежать из комнаты, она сделала реверанс, который был недостаточно раболепным.

Следя за женщиной и ее кинжалом краем глаза, Ханлон обошел прикрытое тело и приподнял край одеяла. На него с лица, которое при жизни наверное было твердым, смотрели незрячие голубые глаза. Мертвецы всегда выглядят мягче. Похоже, что он был не столь осторожен и умен, как о нем подумала Фалион. Ханлон дал одеялу упасть и выпрямился. «Он сказал что-то, что вас не устроило, миледи?» — спросил он мягко. — «Кто это был?»

«Он наговорил много вещей, которые меня не устроили», — она держала свой кинжал острием вверх, изучая маленькое лезвие, чтобы быть уверенной, что оно теперь чисто. Затем убрала его в золоченые ножны на талии. — «Скажи-ка мне, ребенок Илэйн от тебя?»

«Я не знаю, кто отец щенка», — сказал он, скривившись, — «Почему вы спросили, миледи? Вы думаете я смог бы передумать? Последняя крошка, которая заявила, что я сделал ей ребенка, отправилась остыть на дно колодца, и я удостоверился что она там и осталась». На столе с краю на подносе стояли серебряный кувшин с длинным горлышком и два гравированных серебряных кубка. «Оно безопасно?» — спросил он, указывая на кубки. В обоих на донышке оставалось вино, но небольшая добавка к вину могла превратить мертвеца в легкую добычу.

«Катрелле Мосенайн, дочь скобянщика из Маэрона», — сказала женщина спокойно, словно это было известно каждому прохожему, и от удивления он чуть не вздрогнул. «Перед тем как сбросить ее в колодец, ты разбил ей голову камнем, без сомнения, чтобы утопить побыстрее». Как она могла узнать имя этой девки, и тем более о камне? Он уже не помнил его сам. «Нет, не думаю, что ты смог бы смягчиться, но мне стало бы жаль, если бы ты поцеловал Леди Илэйн не уведомив меня. Я бы очень разозлилась за такой поступок».

Внезапно она посмотрела на испачканный кровью платок в своей руке и, грациозно встав и проскользнув к камину, бросила его в пламя. Она стояла рядом, греясь, и даже не взглянув в его сторону. «Ты сможешь устроить побег нескольким Шончанкам? Лучше всего, если будут и так называемые сул’дам и дамани», — она слегка запнулась на незнакомых словах, — «но если ты не сможешь вывести и тех, и других, то нужно несколько сул’дам. Они смогут освободить остальных».

«Возможно». Кровь и пепел, она перескакивает с одной темы разговора на другую хуже, чем сегодня Фалион. «Это будет непросто, миледи. Они все хорошо охраняются».

«Я не спрашивала тебя, будет ли это легко», — сказала она, уставившись в пламя. «Ты можешь убрать охрану от складов с продовольствием? Меня обрадует, если несколько из них действительно сгорят. Я уже устала от неудач».

«Этого я не могу», — пробормотал он. — «Если только вы не прикажете после этого сразу скрыться. Они ведут письменный учет всем приказам, от чего даже кайриенцы умерли бы от зависти. И все равно это не даст никакой пользы. Они используют эти проклятые врата, чтобы пропускать по несколько фургонов каждый проклятый день». И по правде, он не жалел об этом. Испытывал небольшую тошноту от использованного метода доставки продовольствия, но не сожаление. Он в любом случае ожидал, что Дворец будет последним местом в Кеймлине, которое будет голодать, но он пережил осады по обе стороны стен, и у него не было ни малейшего желания снова варить свои сапоги на ужин. Однако, Шиайне требовался пожар.

«Следующий вопрос я не стану задавать». Она покачала головой, по-прежнему глядя в огонь, а не на него. «Но возможно что-то можно будет сделать. Насколько ты на самом деле близок… пользуешься вниманием Илэйн?» — закончила она чопорно.

«Больше, чем в тот день, когда появился во Дворце», — прорычал он, с негодованием глядя ей в спину. Он старался никогда не раздражать тех Избранных, которые стояли непосредственно над ним, но девчушка его уже утомила. Он мог бы сломать эту шейку как прутик! Чтобы держать свои руки подальше от ее горла, он наполнил один из кубков и взял в руку, не собираясь его пить. В левую руку, естественно. Факт, что в комнате уже есть один мертвец, вовсе не означает, что она не запланировала получить два трупа. «Но я вынужден действовать осторожно. Это не та ситуация, в какой я мог бы зажать ее в углу и защекотать так, что она выскочит из нижнего белья».

«Думаю, что не та», — сказала Шиайн глухим голосом. «Она вряд ли из тех женщин, с которыми ты привык иметь дело». Она смеялась? Или издевалась над ним? Он с трудом сдержался, чтобы не отбросить кубок и не удавить девчушку с лисьей мордашкой.

Внезапно она обернулась, и он моргнул, увидев, как она убрала свой кинжал обратно в ножны. Но он даже не заметил, когда она вынула проклятую штуку! Он сделал судорожный глоток из кубка, даже не подумав, что делает, и чуть не подавился, когда понял.

«Как бы ты предпочел увидеть Кеймлин разграбленным?» — спросила она.

«Все будет просто, если у меня будет за спиной хорошая кампания, и свободный доступ к воротам», — вино похоже безобидно. Два кубка подразумевают, что она тоже пила, и если он взял кубок мертвеца, то там явно осталось недостаточно яда, чтобы отравить даже мышь. «Это то, чего ты хочешь? Я повинуюсь приказам как и любой другой». Он поступал так, когда был уверен, что при их исполнении он уцелеет, либо, когда они исходили непосредственно от Избранных. Умереть из-за дурацкого приказа ничуть не лучше, чем прогневать Избранного. «Иногда полезно знать немного больше, чем просто „пойди туда и сделай то“. Если ты скажешь мне, что будет в Кеймлине дальше, я, возможно, помогу тебе достичь этого быстрее».

«Конечно», — улыбнулась она, показав острые зубки, в то время как ее глаза оставались похожи на гладкие коричневые камешки. «Но сперва расскажи мне, почему на твоей перчатке свежая кровь?»

Он вернул ей улыбку. «Разбойник, миледи, от которого отвернулась удача». Может это она послала его, а может и нет, но он добавил ее шейку в список тех, что задумал перерезать. И еще надо бы добавить туда Мариллин Гемалфин. В конце останется только один уцелевший, который сможет поведать, что же произошло.