Глава 13. Правители Домов

Зайда и обе Ищущие Ветер изящно и с виду неторопливо вышли из комнаты, но также как вошли, ограничившись минимум церемоний — лишь пожелав Илэйн благословения Света и видеть ее в безопасности. Для Ата’ан Миэйр такое поведение было сродни бегству без прощания. Илэйн решила, что у Зайды, если она действительно хотела стать новой Госпожа Судов, есть конкурентка, которую она, по всей видимости, надеется опередить на один ход. Для Андора может быть выгодно, если Зайда действительно займет трон Ата’ан Миэйр, или как там у Морского Народа это называется. Даже не принимая во внимание эту сделку, Зайда всегда будет помнить, что Андор ей помог, и о том, что должно быть сделано для общей пользы. Хотя, если Зайда потерпит неудачу, ее конкурентка будет знать, от кого Андор получал помощь. Однако, пока это все только «если бы» да «кабы». А «здесь» и «сейчас» — это другое.

«Мне бы не хотелось, чтобы кто-то применял силу к послам», — сказала она спокойно, едва за ними закрылись двери, — «но на будущее — я не желаю чтобы меня беспокоили в моей комнате. Даже послам нельзя позволять туда врываться. Достаточно просто преграждать им путь, не позволяя войти. Я понятно выражаюсь?»

Разория кивнула. Ее лицо одеревенело, но судя по ярко покрасневшим щекам, она была сильно унижена тем, что позволила Морскому Народу дойти до Бергитте. И узы… были полны обидой… до краев.

Илэйн почувствовала, как ее собственное лицо покраснело от жгучего смущения.

«В целом, вы не сделали ничего плохого, но не позволяйте этому случаться вновь». — Свет, теперь ее слова звучат глупо! — «Мы не будем больше говорить об этом», — сказала она натянуто. Им следовало побороться с Зайдой и остановить ее. А тут еще обида Бергитте и ее головная боль — все это лишь усиливало страдания. И Авиенду не просили над этим насмехаться… в столь ехидной. Илэйн не знала, когда и как ее сестра узнала о том, что у нее и Бергитте иногда отражались чувства друг друга, но Авиенда находила все это очень забавным. Ее чувство юмора порой было грубоватым.

«Думаю, однажды вы растворитесь одна в другой», — сказала она, смеясь. — «Но, ты уже знакома с этой шуткой, Бергитте Трагелион». Бергитте нахмурилась, внезапная тревога вытеснила чувство обиды в узах, и она вернула ей взгляд полный такой невинности, что казалось, ее глаза вот-вот могут упасть с лица.

Лучше не спрашивать, решила Илэйн. «Если задаешь вопрос», — имела привычку говорить Лини, — «то должен услышать ответ, хочешь или нет». Она не хотела его слышать, по крайней мере, не в присутствии Разории, внимательно изучающей плитки пола под сапогами, и прочими телохранителями в приемной, будучи не в состоянии помешать им подслушать. Она никогда не осознавала, как драгоценно уединение, пока не лишилась его полностью. Или почти полностью, все равно. — «А теперь я собираюсь закончить прием ванной», — сказала она спокойно. Кровь и пепел, что это за шутка, которую знает Бергитте? Что-то, что заставит ее… раствориться? Возможно, та не сильно преуспела, если она до сих пор не поняла, о чем они говорят.

К сожалению, вода в ванной остыла. Стала прохладной, что одно и тоже. На столько, что ей расхотелось в ней сидеть. Еще полежать некоторое время было бы замечательно, но не за счет ожидания, пока ванну вычерпают ведро за ведром и наполнят более горячей водой. Весь дворец узнает, что она уже вернулась, и тогда Главная Горничная вместе со Старшим Клерком устремятся к ней со своими ежедневными отчетами. Ежедневные и занудные, когда она появлялась в городе. А сегодня занудные вдвойне, потому, что она пропустила один день. Обязанности всегда идут впереди удовольствия, если вы по-настоящему собираетесь править страной. А на того, кто еще только старается занять трон, они ложатся в двойном размере.

Авиенда стянула полотенце с головы и распустила волосы, успокоившись, что ей не придется лезть в воду снова. Она направилась к гардеробной, сбросив платье еще до того, как дошла до двери, и уже надев на себя большую часть своей одежды, пока Илэйн и горничные только входили. Всего чуть-чуть поворчав, она разрешила Нэйрис закончить ее работу, хотя ей оставалось только влезть в тяжелую шерстяную юбку. Она шлепнула по рукам девушки и самостоятельно затянула шнурки своих мягких высоких сапожек.

Для Илэйн все было не так просто. Пока не создавалось критических ситуаций, Эссанде чувствовала себя оскорбленной, если не обсуждала с ней выбор платья. С личными слугами всегда нужна деликатность, чтобы их удержать. Все без исключения личные слуги знают больше ваших тайн, чем вы думаете, и видят вас в наихудшем виде, сварливой, уставшей, плачущей в подушку, в гневе и плохом настроении. Уважение должно быть взаимным, иначе положение станет невыносимым. Поэтому когда Авиенда уже сидела на одной из скамей, позволив Нэйрис расчесать свои волосы, Илэйн с Эссандей наконец-то смогли сойтись во мнении на простом сером платье из прекрасной шерсти, с зеленой вышивкой на вороте и рукавах, и стриженной черной лисой. Не то, чтобы ей было трудно решить, просто Эссанде продолжала предлагать шелка, вышитые жемчугом, сапфирами или огневиками, вышивка каждого последующего наряда была богаче предыдущей. Несмотря на то, что трон еще не был ее, Эссанде хотела одевать ее каждый день как королеву для аудиенции. В этом был смысл раньше, когда каждый день приходили делегации торговцев с ходатайствами или выражениями почтения, особенно иноземные, в надежде, что трудности Андора не затронут их торговлю. Древнее высказывание о том, что «кто владеет Кеймлином, владеет Андором», в действительности никогда не было верным, и в глазах купцов, ее шансы получить трон, с прибытием армии Аримиллы к воротам, уменьшились. Они могли подсчитать Дома, поддерживающие обе стороны с той же легкостью, с какой считали деньги. Даже андорские купцы теперь обходили Королевский Дворец стороной, держась подальше от Старого города, чтобы никто не заподозрил, что они ходили во Дворец. А банкиры приходили только плотно закутанными в плащи, и приезжали в каретах без гербов. Никто не желал ей зла, насколько она знала, и конечно никто не хотел ее оскорбить, но теперь они не хотели оскорблять и Аримиллу. Тем не менее, банкиры приезжали, и она пока не слышала ни о каких купцах, подающих прошения Аримилле.

Это стало бы первым признаком ее неудачи. Облачение в платье потребовало в два раза больше времени, чем требовалось обычно, с тех пор, как Эссанде позволила Сефани помогать Илэйн. Девушка постоянно тяжело вздыхала, непривычная еще кого-то одевать, и боялась сделать ошибку на глазах у Эссанде. При чем, как подозревала Илэйн, Эссанде она опасалась намного больше, чем своей госпожи. Опасение совершить ошибку делало молодую женщину неуклюжей, неуклюжесть заставляла ее быть более старательной, а стараясь изо всех сил не сделать ошибку, она еще больше беспокоилась об ошибках, так что в результате она двигалась медленней немощной старухи. Наконец-то Илейн сидела лицом к Авиенде, а Эссанде костяным гребнем причесывала ее кудри. С точки зрения Эссанде, позволить одной из девушек свернуть Илэйн шею, надевая платье, или уморить, застегивая на нем пуговицы, это одно, а рискнуть запутать ее волосы — совсем другое. Прежде чем гребень проделал путь две дюжины раз, в двери появилась Бергитте. Эссанде фыркнула, и Илэйн почувствовала, но не смогла увидеть ее гримасу за спиной. Эссанде разрешала Бергитте, весьма неохотно, присутствовать при купании, но гардеробная была священна.

Удивительно, но Бергитте не обратила на неодобрение горничной никакого внимания. Обычно, она старалась не раздражать Эссанде, если того не хотелось Илэйн. «Дайлин вернулась, Илэйн. Она прибыла не одна. В компании с Правителями Домов Мантир, Хэйвин, Гильярд и Нортан». По какой-то причине, узы были полны замешательства и разочарования.

Даже разделяя ее головную боль, Илэйн должна была бы подскочить от радости. И если бы не гребень Эссанде в волосах, она бы так и сделала. Четверо! Она не ожидала, что Дайлин удастся такое. Надеялась, молилась, но не ожидала, да еще через одну неполную неделю. По правде говоря, она была уверена, что Дайлин вернется с пустыми руками. Четыре Дома давали ей равную с Аримиллой «опору». Мысль об обретении «равной опоры» с этой глупой женщиной раздражала, но правда была правдой. Мантир, Хэйвин, Гильярд и Нортан. Почему нет Дома Кандрэд? Это был пятый Дом, который собиралась навестить Дайлин. Нет. Сейчас у нее было на четыре Дома больше, и она не собиралась беспокоиться об отсутствии одного.

«Развлекай их в гостиной для официальных приемов, пока я не смогу прибыть, Бергитте». Малая гостиная была уместна для приема Зайды — она надеялась, что Госпожа Волн не заметила неуважения — но четыре Правителя Домов требовали большего. — «И попроси, чтобы Главная Горничная подготовила для них апартаменты». — Апартаменты. Свет! Ата’ан Миэйр придется выселить из их комнат, чтобы освободить апартаменты. Пока они не уехали, на большей части кроватей спали по двое, или трое. — «Эссанде, зеленый шелк с сапфирами, я думаю. И сапфиры для моих волос, тоже. Большие сапфиры».

Бергитте ушла, все еще ощущая себя озадаченной и разочарованной. Почему? Несомненно, она не могла ожидать, что Илэйн захочет оставить Дайлин морозить пятки из-за Зайды? О, Свет, теперь она чувствовала себя озадаченной тем, что Бергитте чувствовала себя озадаченной. И если позволить этому продолжаться, голова заболит у них обеих! Едва дверь закрылась, Эссанде метнулась к ближайшему шкафу, с улыбкой, которую можно было назвать торжествующей.

Взглянув на Авиенду, которая отодвинула Нэйрис с ее расческой подальше, и теперь возилась с темно-серым шарфом, чтобы завязать волосы, Илэйн мило улыбнулась. Она нуждалась кое в чем, что вытащит ее из этой затягивающейся петли. — «Возможно, тебе, Авиенда, придется еще раз одеть шелка и драгоценности», — сказала она мягко, дразнящим тоном. — «Дайлин, конечно, не будет возражать, но прочие не привыкли к Айил. Они могут подумать, что я развлекаю конюха».

Она сказала это в шутку — они постоянно ими обменивались друг с другом на счет одежды, и Дайлин всегда искоса смотрел на Авиенду, независимо оттого, что та носила — но ее сестра хмуро поглядела на шкафы, занимающие всю стену, затем кивнула и положила шарф возле себя на подушку. «Только для того, чтобы эти Главы Домов получили должное впечатление. Не думай, что я буду поступать так всегда. Только, чтобы сделать тебе одолжение».

Видимо, только из одолжения она с таким огромным интересом изучала платья, которые Эссанде выложила перед ней, пока не остановилась на темно-синем бархате, с зелеными вставками и серебряной сеткой для волос. Вся одежда была ее, пошита специально для нее, но с самого прибытия в Кеймлин, она шарахалась, ее увидев, как будто по ней ползали ядовитые пауки. Поглаживая рукав платья, она некоторое время колебалась, словно решая не отказаться ли ей, но, наконец, позволила Нэйрис застегнуть крошечные пуговки из жемчуга. Она отказалась от предложения Илэйн на счет изумрудов, которые превосходно подошли бы к платью, оставив свое серебряное ожерелье в виде снежинок и тяжелый резной браслет из кости, и в последнюю минуту прикрепила к плечу янтарную черепашку.

«Никогда нельзя сказать, когда она может пригодиться», — сказала она.

«Лучше заранее подумать о безопасности, чем потом жалеть», — согласилась Илэйн. «Этот цвет тебе идет», — Это была правда, но Авиенда покраснела. Похвали ее, сказав как замечательно она стреляет из лука или стремительно бегает, и она воспримет это как должное, но с осознанием факта собственной красоты у нее были трудности. Это было частью нее, и до недавнего времени она могла этого не замечать.

Эссанде неодобрительно покачала головой, не зная, что эта брошь была ангриалом. Янтарь не сочетался с синим бархатом. А возможно нож Авиенды с роговой рукоятью, который она засунула за бархатный зеленый поясок. Седая женщина убедилась, что Илэйн взяла маленький кинжал в украшенных сапфирами ножнах, на золотом плетеном пояске. Чтобы получить одобрение Эссанде все должно было быть подобающим.

Разория вздрогнула, когда Авиенда вышла в приемную в своем закрытом бархатном платье. Телохранительницы раньше никогда не видели ее ни в чем, кроме айильской одежды. Авиенда нахмурилась, словно женщины засмеялись, и крепко схватилась за нож, но к счастью ее внимание отвлек покрытый тканью поднос, стоявший на длинном столе напротив стены. Пока они одевались, для Илэйн доставили обед. Сдергивая ткань в синюю полоску прочь, Авиенда попыталась заинтересовать Илэйн едой, с улыбкой изобразив как вкусно пахнет тушеный чернослив и похвалив кусочки свинины с гарниром из маиса. Илэйн они показались похожими на щепки. Разория, деликатно покашляв, напомнила, что камин в большей гостиной уже зажжен. И она была бы счастлива отнести туда поднос для Леди Илэйн. Каждый хотел удостовериться, что Илэйн поела должным образом, при этом видение «должного образа» у них различалось, и это было смешно. Поднос уже простоял здесь некоторое время. Маис успел превратиться в застывшую массу, которая не выпадет из тарелки, даже если она перевернет ее вверх тормашками!

Ее ждали Главы четырех Домов, и ждали они уже достаточно долго. Она напомнила про это, но предложила этим двоим поесть, если они голодны. Фактически, она могла настоять на том, чтобы они поели.

Но этого оказалась достаточно, чтобы заставить Авиенду раздраженно набросить ткань назад на поднос, и Разория тоже больше не тратила время впустую.

Спуск к вымерзшему холлу перед комнатой для официальных приемов был короткий, и кроме них здесь ничего не двигалось, лишь слегка колыхались яркие зимние гобелены, что были развешены в нишах стен вдоль коридора, но телохранительницы образовали вокруг Илэйн и Авиенды кольцо и были начеку, словно ждали нападения Троллоков. С большим усилием Илэйн убедила Разорию, что обыскивать гостиную прежде, чем она войдет, нет никаких причин. Телохранительницы служили ей и повиновались, но они поклялись охранять ее жизнь, и когда дело касалось их обязанностей, становились упрямей мула, а Бергитте сама не знала, кем окажется в следующее мгновение — Стражем, Капитан-Генералом или старшей сестрой. Вероятно, после инцидента с Зайдой, Разории хотелось бы разоружить лордов и леди, ожидавших ее внутри! Угроза накормить маисом, возможно, тоже как-то повлияла. Однако, после короткого спора, Илэйн и Авиенда вместе прорвались к дверям, и без охраны. Правда, чувство глубоко удовлетворения Илэйн длилось не долго.

Гостиная была большая, специально предназначенная для подобающего приема большого количества людей. Комната была облицована темными панелями. Плиты пола были застелены коврами, а кресла с высокими подковообразными спинками расставлены перед высоким камином из белого мрамора с красивыми красноватыми прожилками. Тут можно было принимать важных придворных с большими почестями, чем в зале перед троном, поскольку атмосфера здесь была менее официальная. Пламя, танцующее на бревнах в очаге, за это время успело только слегка смягчить холод комнаты, однако живот Илэйн сжался как от удара вовсе не поэтому. Теперь ей стало понятно замешательство Бергитте.

Едва они вошли, Дайлин отвернулась от камина, у которого грела свои руки. Женщина с мужественным лицом, красивыми морщинками в уголках глаз и с намеком на седину в золотых волосах, она не отлучалась даже чтобы переодеться с дороги, и оставалась в дорожном платье темно серого цвета. На его подоле после путешествия застыли несколько пятнышек. Она слегка нагнула шею и чуть подогнула колени, но в том не было проявления неучтивости. Дайлин, как Зайда, знала, кем она была, и единственным ее украшением была маленькая золотая булавка в форме Совы и Дуба Дома Таравин на ее плече, достаточное подтверждение того, что Верховный Правитель Дома Таравин не нуждалась ни в чем большем, к тому же она чуть не погибла, доказывая свою преданность Илэйн. «Миледи Илэйн», — произнесла она официально, — «имею честь представить Вам Лорда Пэривала, Верховного Правителя и Опору Дома Мантир».

Симпатичный златовласый мальчик в простом синем кафтане отскочил от калейдоскопа с четырьмя трубами, стоящего на позолоченной подставке выше его ростом. В руке он держал серебряный кубок, в котором, как очень надеялась Илейн, если и было вино, то хотя бы сильно разбавленное. На одном из столов вдоль стены стояло несколько подносов, уставленных кувшинами и кубками. А также расписной чайник, который, как ей хорошо было известно, был с водой. "Миледи Илэйн, мне очень приятно, " — пропищал он, краснея, и учтиво кланяясь, несмотря на мешающий ему меч, пристегнутый к поясу. Оружие для него было слишком велико. — «Дом Мантир поддерживает Дом Траканд». — Все еще не придя в себя, она ответила на его поклон, механически сделав реверанс.

«Леди Кэйтлин, Верховный правитель и Опора Дома Хэйвин», — продолжала Дайлин.

«Илэйн», — пролепетала темноглазая молодая женщина с боку от нее, дотронувшись до своих темно зеленых юбок, изобразив что-то похожее на кивок, что, возможно, заменяло реверанс, но может она только хотела подражать Дайлин. Или боялась уколоть подбородок о большую эмалированную брошь на высоком воротнике в виде Белого медведя Хэйвин. Ее волосы были убраны под серебряную сетку, также с фигурками белых медведей, и в придачу она носила длинное кольцо с печатью. Возможно, слишком гордиться своим Домом. Несмотря на прохладную надменность, женщиной она была только по названию, ее щечки все еще были пухлыми как у ребенка. — «Хэйвин стоит за Траканд, без сомнения, или меня бы здесь не было». Рот Дайлин немного напрягся, и она внимательно посмотрела на девушку, но Кэйтлин, казалось, этого не видела. — «Лорд Бранлет, Верховный Правитель и Опора Дома Гильярд».

Еще один мальчик, этот был с непослушными черными локонами, и в зеленой куртке с расшитыми золотом рукавами, торопливо поставил свой кубок на стол, словно ему стало неловко, что его застали с ним в руках. Его синие глаза были слишком большими для лица, и, кланяясь, он чуть не закололся собственным мечом. — «Для меня большое удовольствие сообщить Вам, что Дом Гильярд поддерживает Траканд, Леди Илэйн». На середине фразы он дал петуха, и он покраснел еще сильнее Пэривала.

«И Лорд Конэйл, Верховный Правитель и Опора Дома Нортан».

Конэйл Нортан улыбнулся поверх серебряного кубка. Высокий и худой, в сером кафтане со слишком короткими рукавами, едва закрывающими его костлявые запястья. У него была привлекательная улыбка, веселые карие глаза, и нос, похожий на орлиный клюв. «Мы тянули жребий в каком порядке представляться и я вытянул короткую. Нортан стоит за Траканд. Мы не можем позволить глупой гусыне вроде Аримиллы занять трон». — Он ловко справился с мечом, и этот-то, по крайней мере, уже дожил до своего совершеннолетия, однако, Илэйн съест свои ботинки вместе с серебряными шнурками, если ему перевалило за шестнадцать.

Их юность не была сюрпризом, но она ждала, что рядом с Конэйлом будет седой советник, подсказывающий ему как поступать, и у других должны были быть свои опекуны, выглядывающие из-за их плеч. Но в комнате кроме Бергитте, стоящей рядом с высокой аркой окна, сложив руки на груди, не было больше никого. Яркий поток солнечного света, струящийся сквозь прозрачный витраж, превращал ее силуэт в образец недовольства.

«Траканд приветствует Вас всех, и я тоже», — сказал Илэйн, подавляя свою тревогу. — «Я не забуду вашу поддержку, и Траканд не забудет». — Видимо, какая-то крупица ее страха все же просочилась, потому что Кэйтлин сжала губы и сверкнула глазами.

«Вы должны знать, Илэйн, что я уже взрослая», — сказала она жестким голосом. «И мой дядя, Лорд Арендор, сказал на празднике Огней, что я уже настолько готова жить своим умом, насколько вообще когда-либо смогу, и в этом году должна получить свободу действий. Правда, я думаю, что он хотел оставить себе побольше времени для охоты, пока еще может. Он всегда любил охотиться, и он уже стар». — И еще раз она не заметила хмурого взгляда Дайлин. Арендор Хэйвин и Дайлин были примерно одного возраста.

«У меня тоже нет опекуна», — неуверенно сказал Бранлет, его голос был почти столь же тонок как у Кэйтлин.

Дайлин сочувствующе ему улыбнулась, убрав ему волосы со лба. Но они быстро упали снова вперед. «Мэйв каталась одна, как она часто любила сделать, и ее лошадь оступилась на норке сурка», — объяснила она спокойно. — «Когда ее нашли было слишком поздно. Было бурное… обсуждение… по тому вопросу, кто должен занять ее место».

«Они спорили три месяца», — пробормотал Бранлет, и на мгновение он показался моложе Пэривала, мальчик старающийся в одиночку, без посторонней помощи, найти собственный путь. — «Я не собирался говорить никому, но я скажу Вам. Вы станете Королевой».

Дайлин положила руку на плечо Пэривала, и тот словно вырос, хотя оставался заметно ниже ее. — "Лорд Виллин был бы рядом с Лордом Пэривалом, но годы приковали его к постели.

Годы никого не молодят", — И она выстрелила еще одним взглядом в Кэйтлин, но теперь девушка, закусив губу, изучала Бергитте.

«Виллин сказал, что я должна передать вам его наилучшие пожелания, а того, кого он считает сыном».

«Дядя Виллин наказал мне хранить честь Дома Мантир и Андора», — серьезно сказал Пэривал, насколько ребенок мог быть серьезен. — «Я постараюсь, Илэйн. Я буду сильно стараться».

«Я уверена, у тебя получится», — сказала ему Илэйн, стараясь добавить побольше теплоты в свой голос. Ей хотелось выпроводить их всех вон и задать Дайлин несколько вопросов, но она не могла. Не так сразу. Их возраст не играл роли, они по-прежнему оставались Верховными Правителями самых сильных Домов Андора, и она должна была предложить им отдохнуть, и развлечь их хотя бы короткой беседой до того, как они отправятся переодеться после путешествия.

«Она — действительно Капитан-Генерал Королевской Гвардии?»

Спросила Кэйтлин, когда Бергитте вручила Илэйн синюю чашку из тонкого фарфора с небольшим количеством слегка подкрашенной горячей воды. Девочка говорила так, словно Бергитте здесь не было. Уходя, Бергитте выгнула бровь, но Кэйтлин, кажется, тренировалась в искусстве не замечать то, что она не хотела видеть. Винный кубок в ее пухленькой ручке испускал резкий сладковатый аромат специй. В то время как в несчастном подобии чая в руке Илэйн не было и капли меда.

«Да, а также мой Страж», — сказала она. Очень вежливо. — «Она всегда начеку!» Девочка, вероятно, решила, что это был комплимент. Она заслужила, чтобы ее отшлепали за грубость, но кто же смог бы выпороть Верховного Правителя Дома. Особенно в тот момент, когда вы нуждаетесь в ее поддержке.

Глаза Кэйтлин метнулись к рукам Илэйн, но кольцо Великого Змея не изменило ее прохладного тона. — «Они дали вам его? Я не слышала, чтобы вас сделали Айз Седай. Я думала, что Белая Башня отправила вас домой. Когда умерла ваша мать. А возможно из-за неприятностей в Башне, о которых мы слышали. Представляете, Айз Седай рассорились как торговки на рынке. А как она может быть генералом или Стражем без меча? И все равно, моя тетя Эвелли говорит, что женщина должна оставить мечи мужчинам. Вы ведь не подковываете собственную лошадь, когда нужно ехать, и не мелете зерно, если у вас есть мельник». — Это были, без сомнения, слова самой леди Эвелли. Илэйн справилась лицом, не дав проявиться похороненным где-то глубоко внутри нее оскорблениям. «Армия — это и есть меч генерала, Кэйтлин. Гарет Брин говорит, что генерал, использующий другое оружие должен сменить работу». — Но имя на нее, похоже, не произвело никакого впечатления. Даже шахтерские детишки в Горах Тумана знали имя Гарета Брина!

Авиенда, улыбаясь, появилась сбоку от Илэйн, словно радуясь возможности поболтать с девочкой. — «Мечи вообще бесполезны», — сказала она сладко. Сладко! Авиенда! Илэйн никогда не думала, что ее сестра могла притворяться так умело. У нее в руках тоже был кубок подогретого вина. Это было бы слишком много — ждать, что она будет продолжать пить горький чай только из сестринской привязанности. «Вам нужно научиться обращаться с копьем. А еще с ножом и луком. Бергитте Трагелион с двухсот шагов из своего лука может попасть вам в глаз. А может с трехсот».

«Копье?» — пролепетала Кэйтлин. И затем недоверчиво, — «В мой глаз?»

«Вы не знакомы с мой сестрой», — сказала Илэйн. — «Авиенда, это — леди Кэйтлин Хаевин. Кэйтлин, это — Авиенда из септа Девяти Долин Таардад».

Возможно, ей нужно было сделать это как-то по другому, но Авиенда была ее сестрой, и даже Верховные Правители Домов должны быть любезны с сестрой Дочери-Наследницы. — «Авиенда — айилка.

И она учится быть Хранительницей Мудрости».

Рот глупышки сперва широко открылся, ее подбородок опускался все ниже и ниже при каждом слове, пока она застыла как рыба с открытым ртом. Очень хорошо. Авиенда незаметно улыбнулась Илэйн, ее зеленые глаза одобрительно сверкнули над краем кубка. Илэйн продолжала сохранять спокойствие, но ей очень хотелось ответить улыбкой.

С прочими было куда проще справиться, и они вели себя менее раздражающе. Пэривал и Бранлет были застенчивы в первый раз попав в Кеймлин, к тому же сразу в Королевский Дворец, и из них едва можно было вытянуть пару слов. Конэйл решил, что объявление Авиенды айилкой было шуткой, и смеялся так сильно, что едва не был убит ножом Авиенды, заткнутым у нее за пояс, но к счастью, решил, что это тоже шутка. Авиенда сохраняла ледяное самообладание. В своей обычной одежде она, возможно, была бы похожа на Хранительницу Мудрости, но в бархате, несмотря на ее нож, она выглядела больше похожей на придворную даму. А Бранлет продолжал коситься на Бергитте. Илэйн потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он любуется, как та ходит в сапожках на высоких каблуках — ее штаны были довольно облегающими в бедрах — но только вздохнула. К счастью, Бергитте на это никогда не обращала внимания, а узы позволили бы Илэйн узнать, даже если она попытается это скрыть. Бергитте любила взгляды мужчин. Взрослых мужчин. И Илэйн не видела ничего хорошего в том, если ее Страж шлепнет молодого Бранлета по заду.

Они хотели узнать, была ли Ренне Корли Айз Седай. Никто из них прежде никогда не видел Сестру, но они считали, что она должна быть ей, потому что могла направлять, и смогла за один шаг перенести их вместе с их воинами через сотню миль. Это было хорошей возможностью попрактиковаться в уклонении от правдивого ответа, не говоря ни слова лжи, в чем помогало кольцо Великого Змея на пальце. Ложь испортила бы их отношения с самого начала, но, разбрасываясь правдой налево и направо, было тяжело надеяться, на то, что это поможет тем тщательно фильтруемым слухам для ушей Аримиллы о помощи со стороны Айз Седай. Конечно, всем четверым не терпелось рассказать ей, сколько воинов они привели, общим числом больше трех тысяч, почти половина из них была арбалетчиками или алебардщиками, которые будут особенно полезны в обороне. Для четверых Домов это было значительной силой, которую они должны были держать наготове, чтобы откликнуться на призыв Дайлин, но ни один Дом не захотел бы оставить своего Правителя без охраны, в это неспокойное время.