«О, я боюсь», — ответила она. — "Просто я стараюсь не этого показывать. Слезы никогда не приводят ни к чему хорошему». Мужчины в это верят. Если ты заплачешь, слезы могут повернуть все тебе на пользу, а несколько слезинок, оброненных ночью, помогают пережить следующий день.

"Есть время смеяться и время плакать. Мне бы хотелось видеть, как ты смеешься».

Она улыбнулась, очень сухо. — "У меня было мало причин для смеха с тех пор, как я одела белое, Ролан». Она взглянула на него краем глаза. Не слишком ли быстро? Но он только кивнул.

«Все равно. Я хотел бы видеть, как ты улыбаешься. Улыбка идет твоему лицу. Смех пойдет тебе еще больше. У меня нет жены, но иногда я могу рассмешить женщину. Я слышал, у тебя есть муж?»

Пораженная, Фэйли запнулась о собственную ногу, и чтобы не упасть, схватилась за его руку. Но тут же отдернула ее, глядя на него из-под края капюшона. Он остановился, и подождал, пока она восстановит равновесие, затем снова пошел рядом. Его лицо не выражало ничего, кроме легкого любопытства. В отличие от Надрика, остальные Айил ждали первого шага от женщины после того, как мужчина привлек ее внимание. Одним из способов были подарки. Другим, рассмешить женщину. — "У меня есть муж, Ролан, и я очень сильно люблю его. Очень сильно. Я не могу дождаться, когда я к нему вернусь».

"Это случиться, после того, как ты гай’шан, снимешь белое, тебя больше не смогут удерживать силой», — мягко сказал он. — "Но возможно вам, мокроземцам, это не очень понятно. И гай’шан должно быть чувствуют себя одинокими. Возможно, мы еще встретимся и поговорим».

Этот человек хотел увидеть ее смех, а она не знала смеяться ей или плакать. Он дал понять, что не собирается отказываться от попыток, привлечь ее интерес. Айилки восхищались настойчивостью мужчин. Теперь, если Чиад и Байн не смогут ей помочь больше, чем просто добраться до деревьев, Ролан остается ее лучшей надеждой. Она подумала, что со временем сможет его убедить. Конечно, она сможет; у слабых духом никогда ничего не получается! Он был презираемым отщепенцем. Шайдо терпели его только потому, что нуждались в его копье. Но она собиралась дать ему повод быть настойчивым.

«Я буду рада», — осторожно сказала она. В конце концов, немного флирта могло быть полезно, но она не могла сразу переключиться с разговоров о том, как любит своего мужа, на широко раскрытые глаза и томные вздохи. У нее не было намерения заходить так далеко. Она же не Доманийка! Но ей нужно немного с ним сблизиться. Через некоторое время, неплохо было бы напомнить о Севане, которая узурпировала его "права». — "Но, у меня есть работа, и я сомневаюсь, что Севанне понравится, если вместо нее я буду тратить время, на разговоры с тобой».

Ролан снова кивнул, и Фэйли вздохнула. Он мог знать, как рассмешить женщину, как он заявлял, но определенно он был не слишком разговорчив. Ей нужно попытаться его разговорить, если она хочет получить от него нечто большее, чем несколько непонятных шуток. Даже с помощью Байн и Чиад айильский юмор, по большей части, был ей непонятен.

Они подошли к широкой площади напротив крепости на северном краю города, нависающая масса серого камня, которая смогла защитить жителей города не лучше стен. Фэйли вспомнила, что видела леди, правившую Майденом и окрестной местностью в двадцать миль, симпатичную величавую вдову средних лет, среди носивших воду гай’шан. Женщины и мужчины в белых одеждах с ведрами в руках заполнили всю мостовую. На восточном краю площади была цистерна к которой вел акведук. Это было сооружение из серого камня сорока футов в высоту, которая являлась частью внешней городской стены. Четыре помпы, за каждой из которых работало по паре мужчин, выкачивали воду чтобы наполнить ведра гай’шан. Большая часть воды проливалась на мостовую, чего люди не допустили бы, если бы знали, что Ролан поблизости. Фэйли думала пробраться через акведук, что сулило побегу неплохие шансы, но вряд ли кто-нибудь из осмелившихся сделать это останется сухим и, скорее всего, закоченеет, не пройдя и двух миль по снегу.

В городе был еще два места, где можно было набрать воду, туда вел каменный водопровод, проложенный под землей. Но здесь к подножию цистерны был прислонен большой стол из черного дерева с ножками в виде львиных лап. Когда-то он был обеденным столом, крышка которого была инкрустирована костью, которая теперь была полностью ободрана. На столешнице теперь стояло несколько корыт. Рядом находилась пара деревянных ведер, а с другой стороны, на костре, сложенном из сломанных стульев, грелся чайник. Фэйли сомневалась, что Севанна перенесла свою прачечную в город только для того, чтобы ее гай’шан не нужно было носить воду для стирки к палаткам, но в любом случае, Фэйли была этому рада. Корзина с бельем была легче, чем ведра с водой. Она перетаскала достаточно воды, чтобы это понять. На столе стояли две корзины, но работала только одна женщина с золотым поясом и ошейником. Рукава ее белого платья были закатаны так высоко, как только возможно, а длинные черные волосы, чтобы они не падали в корыто, она завязала обрывком белой тряпки.

Когда Аллиандре увидела приближающихся Фэйли с Роланом, она выпрямилась, вытирая руки о платье. Аллиандре Марита Кигарин, Королева Гаэлдана, Благословленная Светом, Защитница Гаренской Стены и носительница еще дюжины титулов, была элегантной, сдержанной женщиной, уравновешенной и величественной. Гай’шан Аллиандре была по-прежнему красива, но всегда выглядела усталой. С влажными пятнами на белом платье и сморщенными от постоянной стирки руками она смогла бы сойти за красивую прачку. Она смотрела, как Ролан поставил корзину и улыбнулся, посмотрев на Фэйли прежде чем уйти. Глядя, как Фэйли вернула ему улыбку, Аллиандре насмешливо подняла бровь.

"Он один из тех, кто захватил меня», — сказала Фэйли, выкладывая одежду из корзины на стол. Даже здесь, где не было никого кроме гай’шан, лучшим занятием за работой был разговор. — "Он один из Безродных, и я думаю, ему не нравится, что из мокроземцев делают гай’шан. Я считаю, он может нам помочь».

«Понятно», — сказала Аллиандре. Одной рукой она деликатно отряхнула спину Фэйли.

Нахмурившись, Фэйли извернулась, чтобы заглянуть через плечо. Несколько мгновений она смотрела на грязь и пепел, покрывающие спину от плеч и ниже. Затем краска залила ее лицо. — «Я упала», — быстро сказала она. Она не могла рассказать Аллиандре про случай с Надриком. Она не была уверена, что вообще сможет рассказать об этом кому-либо. — "Ролан предложил мне помочь донести корзину».

Аллиандре пожала плечами. — "Если бы он помог мне бежать, я бы вышла за него замуж. Или нет, как он захочет. Он не слишком красив, но это не слишком важно, а мой муж, если бы он у меня был, никогда бы не узнал. Если бы он испытывал ко мне какие-нибудь чувства, то был бы несказанно рад моему возвращению и не задавал бы вопросов, ответы на которые он не хотел бы услышать».

Сжав руками шелковую блузку, Фэйли скрипнула зубами. Алиандре, благодаря ее союзу с Перрином, была ее вассалом, и она придерживалась своей вассальной клятвы, по крайней мере, в том, что касалось подчинения приказам, но их взаимоотношения становились натянутыми. Они договорились, что должны стараться думать о себе как о служанках, постараться быть служанками, если хотят выжить, хотя каждая видела, как другая спешит поклониться и выполнить поручение. Наказания Севанны претворяли в жизнь любой гай’шан, оказавшийся поблизости в момент принятия решения, и однажды Фэйли приказали избить Аллиандре палкой. А хуже было то, что Аллиандре приказали сделать это дважды. Отказаться, значило бы получить самой вдвое больше, и подвергнуть подругу ударам тех, кто не стал бы сдерживать руку.

Есть разница между тем, чтобы бить вассала самой или дважды быть побитой им.

Внезапно она осознала, что блузка, которую она схватила одна из тех, что вымазались сильнее всего, когда упала корзина. Ослабив хватку, она внимательно осмотрела блузку. Похоже, грязь еще не успела въесться. На мгновение она почувствовала облегчение, а затем раздражение от того, что чувствует облегчение. Раздражение овладело ей еще сильнее, когда выяснилось, что чувство облегчения не исчезло.

"Аррела и Ласиль бежали три дня назад», — тихо сказала она. — «Теперь они должны быть достаточно далеко. А где Майгдин?»

Другая женщина обеспокоено нахмурилась. — "Она пытается прокрасться в палатку Теравы. Терава проходила мимо нас с группой Хранительниц Мудрости и из того, что нам удалось расслышать, мы поняли, что они, кажется, собираются встретиться с Севанной. Майгдин сунула мне свою корзину и сказала, что собирается попробовать. Я думаю… Я думаю, она достаточно безрассудна, чтобы воспользоваться даже таким шансом», — с отчаянием в голосе сказала она. — "Сейчас она уже должна быть здесь».

Фэйли глубоко вздохнула и медленно выдохнула. Они все становились отчаянными. У них уже было все необходимое для побега — ножи и пища, обувь и мужская одежда, которая была почти впору, все это было бережно спрятано в фургоне. Белые платья будут служить одеялами и плащами чтобы легче прятаться в снегу, но, казалось, что шанс использовать все это был так же далек, как и в тот день, когда их захватили. Всего две недели. Точнее, двадцать два дня. За такой короткий срок не произошло никаких серьезных изменений, но то, что им приходиться притворяться служанками меняло их, независимо от их попыток не допустить этого. Всего две недели, и они обнаружили, что без тени мысли несутся вприпрыжку, чтобы исполнить приказ, беспокоясь только о наказании и как угодить Севанне. Хуже всего было то, что они видели друг друга исполняющими обязанности служанок, зная, что какая-то их часть менялась против их воли. До сегодняшнего дня они могли уговаривать себе, что они просто делают то, что необходимо, чтобы избежать подозрений перед побегом, хотя с каждым днем реакция на приказы становилась все более бессознательной. Сколько еще пройдет дней, прежде чем однажды мечта о побеге превратится в бледную исчезающую тень, и они превратятся в образцовых гай’шан не только на деле, но и в мыслях? Пока никто не осмеливался задавать этот вопрос в слух. Фэйли и сама пыталась не думать об этом, но этот вопрос постоянно крутился в ее сознании. Она боялась, что когда-нибудь он пропадет. И когда это произойдет — будет ли это ответом на него?

С усилием она заставила себя прогнать отчаяние. Это было второй ловушкой, и только сила воли могла ее спасти. — "Майгдин знает, что должна быть осторожной», — сказала она спокойно. — "Скоро она будет здесь, Аллиандре».

«А если ее поймали?»

«Ее не поймали», — Резко сказала Фэйли. Если ее схватили… Нет. Она должна думать о победе, а не о поражении. Слабые духом никогда не побеждают.

Чтобы отстирать шелк требовалось время. Вода, которую они набрали из цистерны с помощью помпы была холодна как лед, но горячая вода, добавленная в корыто из чайника сделала воду теплее. Нельзя стирать шелк в горячей воде. Опускать руки в бадью с теплой водой было приятно, но их постоянно приходилось снова вынимать, и после этого холод казался вдвое сильнее. Мыла не было, во всяком случае, достаточно мягкого для шелка, поэтому каждую юбку приходилось осторожно тереть. Затем ткань раскладывалась на куске полотна и нежно отжималась скалкой, чтобы просушить ее как можно сильнее. Затем влажная одежда снова погружалась в другой чан, наполненный смесью уксуса и воды. Это не давало шелку потускнеть и придавало ему дополнительный блеск. Затем ткань снова отжималась скалкой на полотнище. Мокрое полотнище затем вывешивалось на солнце для просушки, где только возможно, в то время как каждую шелковую вещь вешали внутри квадратного павильона, образованного висящими полотнищами, разглаживая их руками от всех морщинок. Если повезет, его не нужно будет гладить. Они обе знали, как следует обращаться с шелком, но глажка требовала опыта, которого не было ни у одной из них. Никто из гай’шан Севанны, даже Майгдин, хотя до того как поступить на службу к Фэйли, она уже была служанкой, не знал, как гладить шелк. Но Севанна не принимала извинений. Каждый раз когда Фэйли или Аллиандре вешали свежевыстиранную шелковую одежду, они проверяли не появились ли складки на уже вывешенной.

Фэйли добавляла воду в бадью, когда Аллиандре ожесточенно сказала. — «Сюда идет Айз Седай».

Галина была настоящей Айз Седай, с золотым кольцом Великого Змея на пальце и лицом, лишенным возраста, но она тоже носила одежду гай'шан из тонкого шелка с поясом из золота и огневиков, плотно охватывающим ее талию, и точно такой же ошейник, драгоценные камни которого пошли бы и королю. Она была Айз Седай, и иногда в одиночку покидала лагерь, но всегда возвращалась, вдобавок она прыгала, стоило любой из Хранительниц Мудрости поманить пальцем, особенно Тераве, в чьей палатке она всегда спала. Последнее было самым странным. Галина знала, кто такая Фэйли, знала, кто ее муж, и знала о его связях с Рандом ал'Тором, и она угрожала открыть это Севане, если Фэйли и ее друзья не украдут кое-что из палатки, где она спала. Это была третья расставленная на них ловушка. Севанна была одержима ал'Тором. Она была твердо убеждена, что каким-то образом сможет выйти за него замуж, а если бы она узнала о Перрине, Фэйли никогда не позволили бы даже отойти от Севанны, чтобы подумать о побеге. Ее использовали бы также как используют козу, чтобы поймать льва.

Фэйли видела Галину трусливой и дрожащей, но сейчас Сестра скользила по площади как королева, презирающая окружающую толпу. Айз Седай до мозга костей. Рядом не было Хранительниц Мудрости, перед которыми ей приходилось пресмыкаться. Галина была довольно милой, но не красивой, и Фэйли не понимала, что в ней нашла Терава, разве только просто удовольствие от власти над Айз Седай. Это не давало ответа на вопрос, почему женщина остается с Теравой, которая, казалось, использовала любую возможность, чтобы ее унизить.

Остановившись в шаге от них, она оглядела их со слабой улыбкой, которую можно было назвать удовлетворенной. — "Вы не слишком-то продвинулись в своей работе», — сказала она. И речь была не о стирке.

Фэйли хотела ответить, но Аллиандре ее опередила, заговорив еще резче, чем раньше. — «Этим утром Майгдин пошла чтобы украсть твой костяной стержень, Галина. Когда мы увидим кое-что из того, что обещала ты?» — Галина предлагала им свою помощь в побеге в обмен на кражу.

«Она пошла в палатку Теравы этим утром?» — прошептала Галина, и кровь отхлынула от ее лица.

Внезапно, Фэйли осознала, что солнце на западе уже на полпути к закату, и ее сердце тревожно забилось. Майгдин давно должна была присоединиться к ним.

Айз Седай, казалось, была больше шокирована, чем она. — «Этим утром?» Повторила Галина, глядя через плечо. Она вздрогнула и вскрикнула, когда Майгдин внезапно появилась из толпы гай’шан.

В отличие от Аллиандре златовласая женщина с каждым днем становилась все решительнее и сильнее. Она тоже была в отчаянии, но намеревалась превратить это отчаяние в решимость. Она всегда держалась с достоинством более подобающим королеве, а не служанке, однако так вели себя почти все служанки благородных дам, но теперь она прошла мимо них с потухшими глазами, и погрузив руки в ведро с водой, зачерпнула в пригоршню воды, жадно выпила и вытерлась тыльной стороной руки.

"Когда будем уходить, я хочу убить Тераву», — тускло сказала она. — "Я убила бы ее прямо сейчас». Ее голубые глаза снова зажглись жизнью и огнем. — "Ты в безопасности Галина. Она думала, что я залезла, чтобы что-то украсть. Я даже еще не начала осматриваться. Что-то… Что-то случилось, и она ушла. После того как связала меня. На потом». Пламя исчезло из ее взгляда, сменившись озадаченностью. "В чем дело Галина? Даже я это чувствую, а у меня такая маленькая способность направлять, что даже эти айильские женщины посчитали меня неопасной». Майгдин могла направлять. Не всегда и слабо — из той малости, что было известно Фэйли, Белая Башня отправила бы ее назад через пару недель. И как она заявляла, никогда там не была — по этому ее способность направлять вряд ли будет полезна при побеге. Фэйли хотела спросить ее, о чем она говорит, но ей не представилось шанса.

Лицо Галины все еще было бледным, но с другой стороны она была олицетворением спокойствия Айз Седай. За исключением того, что она, ухватив Майгдин за край капюшона и волосы, запрокинула ее голову назад. — "Выбрось это из головы», — холодно сказала она. — "Все, о чем тебе нужно беспокоится, это дать мне то, что мне нужно, но об этом тебе нужно очень сильно побеспокоится».

Прежде чем Фэйли успела пошевелиться, чтобы прийти на помощь Майгдин, другая женщина, носящая широкий золотой пояс поверх белой одежды, оказалась быстрее, оттолкнув Галину и сбросив ее на землю. Пухлая Аваринне всегда была покорной и ходила с потухшими глазами с самого первого дня, когда ее увидела Фэйли, в момент, когда эта женщина из Амадиции вручила ей золотой пояс и сказала, что теперь она служанка «Леди Севанны». Прошедшие дни отразились на Аравайнне даже сильнее, чем на Майгдин.

«Ты сошла с ума, что посмела поднять руку на Айз Седай?» — Галина с трудом поднялась на ноги. Отряхиваясь от пыли, которая пристала к ее шелковой одежде, она обратила всю свою ярость на пухлую женщину "Да я тебя…».

«Должна ли я сказать Тераве, что ты избивала одну из гай’шан Севанны?» — Холодно оборвала ее Аравайн. За ее голосом чувствовалось полученное образование. Она могла быть купчихой, или возможно даже дворянкой, но она никогда не говорила, кем она была до того, как надела белое. — "В последний раз, когда Терава решила, что ты суешь свой нос, куда не следует, каждый за сто шагов мог слышал, как ты плачешь и умоляешь».

Галина задрожала от гнева. В первый раз Фэйли видела, чтобы Айз Седай так выходила из себя. С видимым усилием она взяла себя в руки. Почти. Ее был пропитан ядом. — "Мы — Айз Седай, делаем то, что мы делаем по собственным причинам, Аравайне. Причинам, которые ты, возможно, даже не в состоянии понять. Когда я решу с тобой расплатиться, ты пожалеешь, что встала у меня на пути. Очень пожалеешь». Отряхнувшись в последний раз, она ушла прочь, уже не как королева, а как леопард, которому посмела помешать дерзкая овца.

Глядя ей вслед, Аравайнне вовсе не казалась испуганной и намеренной продолжать разговор. — «Севанна ждет тебя Фэйли», — это было все, что она сказала.

Фэйли не посмела спрашивать зачем. Она просто вытерла руки, спустила рукава и последовала за амадийкой, пообещав Аллиандре и Майгдин вернуться как можно скорее. Севанну восхищали они трое. Майгдин, единственная настоящая прислуга дворянки среди ее гай’шан, казалось, интересовала ее не меньше, чем Королева Аллиандре и сама Фэйли, женщина, достаточно могущественная, чтобы королева была ее вассалом. И иногда она звала кого-нибудь из них по имени, чтобы та помогла ей переодеться или принять ванну в большой медной бадье, которую она использовала гораздо чаще, чем палатку-парильню или просто чтобы налить вина. Остальное время они проводили как и все остальные слуги, но она никогда не спрашивала, закончили ли они работу, которую им предназначалась, и никогда не освобождала от нее. Чего бы не желала Севанна, Фэйли знала, что она по-прежнему отвечает за стирку, наравне с двумя другими женщинами. Севанна делала то, что хотела и когда хотела, и не принимала извинений.

Фэйли не нужно было показывать, как пройти к палатке Севанны, но Аравайн вела ее сквозь колонну водоносов, пока они не добрались до первых низких палаток Айил, затем она указала в противоположное направление от палатки Севанны и сказала: «Сперва туда».

Фэйли остановилась как вкопанная. «Почему?» — спросила она подозрительным тоном. Среди слуг Севанны были мужчины и женщины, которые ревновали к тому вниманию, что Севанна оказывала Фэйли, Аллиандре и Майгдин, и хотя за Аравайн Фэйли прежде ничего подобного не замечала, однако кое-кто из остальных мог попытаться навлечь на нее неприятности, дав неверные инструкции.

«Ты захочешь на это взглянуть, прежде чем увидеться с Севанной. Поверь»

Фэйли открыла рот, чтобы потребовать объяснений, но Аравайн просто развернулась и пошла дальше. Фэйли ничего не оставалось, как подхватив юбки своего платья, последовать за ней. Среди палаток тут и там стояли повозки всех видов и размеров, но вместо колес они стояли на полозьях. Большинство было набито тюками и деревянными ящиками с притороченными сверху снятыми колесами. Но шла Фэйли не далеко. Она увидела не загруженную телегу с плоской платформой. Вот только платформа не была пуста.

На грубых досках пола лежали две женщины, обнаженные и связанные. Они дрожали от холода, но дышали так тяжело как будто только что бежали. Их головы свешивались от усталости, но они каким то образом узнали о присутствии Фэйли и подняли головы. Арелла, смуглая тайренка почти такая же высокая как большинство айильских женщин подняла глаза с трудом. Глаза Ласиль худой и бледной, полыхнули красным.

«Их привели этим утром», — сказала Аравайн, глядя в лицо Фэйли. "Их развяжут до темноты, раз они пытались сбежать в первый раз, хотя сомневаюсь, что они будут в состоянии ходить до завтра».

«Почему ты показала их мне?» сказал Фэйли. Они были достаточно осторожны, чтобы держать связь между ними в секрете.

"Вы забыли, миледи, что я присутствовала, когда на вас надевали белое». Аравайн мгновение изучала ее, затем внезапно взяла руки Фэйли в свои, сжав их так, что ее собственные ладони оказались между ладонями Фэйли. Согнув колени в быстром реверансе, она произнесла, — "Светом и надеждой на возрождение, я Аравайн Карнел, клянусь верой и правдой служить Леди Фэйли т'Айбара».

Казалось, только Ласиль заметила это. Шайдо прохаживающимся неподалеку не было дела до двух гай’шан. Фэйли вырвала руки. — «Откуда ты узнала это имя?» Ей конечно пришлось назвать более длинное имя чем просто Фэйли, но она выбрала Фэйли Башир, едва только осознала, что Шайдо не имеют понятия о том, кем является Даврам Башир. Кроме Аллиандре и ее друзей, только Галина знала правду. Или она так думала. — «И кому ты сказала?»

«Я слышала, миледи. Однажды, я слышала, как вас называла Галина». В голосе Аравайн проскользнуло беспокойство. "И я никому не говорила». Ее не удивило, что Фэйли хочет скрыть свое имя, хотя имя Айбарра для нее ничего не значило. Возможно, Аравайн Карнел не было ее настоящим именем, или не совсем. — "Здесь секреты нужно хранить так же хорошо как в Амадоре. Я знала, что это ваши женщины но я никому не сказала. Я знаю, что вы собираетесь сбежать. Я поняла это на второй или третий день, и ничто из увиденного меня не переубедило. Примите мою клятву и возьмите меня с собой. Я могу помочь и, что еще важнее, мне можно доверять. Я доказала это, сохранив ваши секреты. Пожалуйста». Последнее слово вышло каким-то вымученным, словно исходило от человека, который не привык говорить такие слова. Скорее дворянка, а не купчиха.

Женщина не доказала ничего, кроме того, что она способна выведывать чужие тайны, но это само по себе являлось полезной чертой. С другой стороны, Фэйли знала как минимум двух гай’шан, которые собирались сбежать, и были преданны другими. Некоторые в самом деле пытаются обустроить свой быт, не взирая на обстоятельства, но Аравайне уже знала достаточно чтобы разрушить все. Фэйли снова подумала о спрятанном ноже. Мертвая женщина не предаст никого, но нож был в миле отсюда, вдобавок, она не могла придумать способ спрятать тело, и еще одно — женщина могла заслужить благодарность Севанны, просто сказав, что думает, что Фэйли планирует побег.

Взяв руки Аравайн в свои, она заговорила так же быстро, как только что говорила другая женщина. — "Клянусь Светом, я принимаю твою клятву, и буду защищать тебя и заботиться о тебе и твоих людях в битве и жесточайшей зимой, и от всего, что придет со временем. Теперь. Ты знаешь кого-нибудь еще, кому можно доверять? Не тех, кому ты думаешь можно доверять, а тех кому ты знаешь, что можно доверять».

"Нет, миледи», — угрюмо сказала Аравайне. Однако, ее лицо просветлело от облегчения. Она не была уверенна, что Фэйли примет ее клятву. То, что это было облегчение, а не какое-либо другое чувство дало Фэйли лишний повод ей доверять., но не полностью. "Половина предали бы собственных матерей в надежде получить свободу, другая половина боится попытаться или слишком ошарашены чтобы быть в них уверенными, что они не запаникуют. Есть люди и я приглядела одного или двух, но я хочу быть очень острожной. Я не могу позволить себе совершить даже одну ошибку».

«Очень острожной», — Согласилась Фэйли. — "Севанна посылала за мной? Если нет то…»

Оказалось, что посылала и Фэйли быстро направилась к палатке Севанны — быстрее, чем ей самой нравилось, по правде говоря. Ее сильно раздражало, что приходится спешить, чтобы не вызвать неудовольствие Севанны. Но никто не удостоил ее даже взгляда, когда она вошла и кротко встала у входа.

Платка Севанны была не похожа на низкие айильские. Ее стены из красного полотна были такого большого размера, что пришлось установить сразу две центральные опоры. И освещали ее с дюжину зеркальных светильников. Две позолоченные жаровни давали немного тепла, испуская тонкие струйки дыма, которые просачивались сквозь отверстия в крыше, но внутри было не намного тепле, чем снаружи. Дорогие ковры, которые положили только после того, как все тщательно очистили от снега, украшали пол красными, зелеными и голубыми оттенками тайренского узора в виде лабиринта с цветами и животными. На коврах были рассыпаны шелковые подушки, а в углу стоял массивный стул, сильно позолоченный и обильно покрытый резьбой. Фэйли никогда не видела, чтобы кто-нибудь на нем сидел, но, насколько ей было известно, предполагалось, что его наличие напоминает о присутствии вождя клана. Трое других гай’шан с золотыми поясами и ошейниками — один из них был мужчина — стояли вдоль стены на случай, если Севанне что-нибудь понадобиться. Севанна была тут же вместе с Теравой.

Севанна была высокой женщиной, намного выше Фэйли, со светло-голубыми глазами и волосами цвета золота. Она была бы красивой, если бы ее пухлые губы не искривило от жадности. В ней мало что напоминало айилку кроме цвета глаз, волос и загорелого лица. На ней была шелковая блузка, темно-серая юбка, скроенная для верховой езды, шарф, обернутый вокруг головы, сверкал малиновыми и золотыми цветами. Он тоже был из шелка. Когда она двигалась, то из-под подола юбки выглядывали алые туфли. На каждом пальце руки красовались перстни, а ее ожерелья и браслеты, украшенные огромными жемчужинами, бриллиантами, рубинами с голубиное яйцо, сапфирами, изумрудами и огневиками, затмевали все, что носила Сомерин. Ни одно из украшений не было сработано айильскими мастерами. С другой стороны, Терава, в темной шерстяной юбке и белой блузке из алгода, была олицетворением айилки, на руках не было ни одного кольца, а ожерелья и браслеты были из резной кости и золота. Ни одного кольца и ни одной жемчужины. Она была выше большинства мужчин, ее рыжие волосы были тронуты сединой, а взгляд голубых глаз, которым она смотрела на Севанну, напоминал Фэйли орла, наблюдающего за раненным ягненком. Фэйли скорее десять раз разозлила бы Севанну, чем единожды Тераву, но когда женщины смотрели друг на друга через инкрустированный слоновой костью и бирюзой стол, Севанна встречала взгляд Теравы точно таким же.

"То, что произошло сегодня, представляет опасность», — сказала Терава с усталостью человека, повторяющего одно и тоже по несколько раз. И возможно, была уже вытянуть поясной нож. Когда говорила, она поглаживала рукоятку, и не так уж неосознанно, подумала Фэйли. "Мы должны уйти как можно дальше от той штуки, чем бы это ни было, и так скоро, как только возможно. На востоке есть горы. Когда мы до них доберемся, то будем в безопасности, пока снова не соберем все септы вместе. Септы, которые никогда бы не разделились, если бы ты не была так уверенна в себе, Севанна».

«Ты говоришь о безопасности?» — Засмеялась Севанна. «Ты стала такой старой и беззубой, что тебя надо кормить хлебом и молоком? Смотри. Как далеко эти твои горы? Сколько дней или недель мы потратим, пока проберемся через эти проклятые снега?» — Она указала на карту, которая была разложена на столе и была придавлена тремя золотыми чашами и тяжелым тройным подсвечником. Большинство айил отвергали карты, но Севанна переняла их весте с другими обычаями мокрых земель. — "Что бы там не произошло, это от нас далеко. Ты согласилась, что это так, Терава, как и остальные Хранительницы Мудрости. Город полон еды, которой достаточно чтобы кормиться неделями, если мы останемся здесь. Кто осмелиться бросить нам вызов, если мы останемся? А если мы останемся… Ты слышала гонцов, ты слышала сообщения. Через две или три недели, самое большее четыре, ко мне присоединяться еще десять септов. А возможно больше! К тому времени, если верить мокроземцам из города, этот проклятый снег растает. Когда нам не придется тащить все на санях, мы будем передвигаться очень быстро». Фэйли стало интересно, упоминал ли кто-то из городских жителей грязь.

«Еще десять септов присоединятся к тебе», — сказала Терава, и ее голос оставался ровным лишь до последнего слова. Она сжала руку на рукояти ножа. — «Ты говоришь от имени вождя клана, Севанна, а поскольку я была выбрана, чтобы советовать тебе как главе клана, ты должна прислушаться к моим советам во имя блага всего клана. Я советую тебе выдвигаться на восток, и продолжать двигаться дальше в этом же направлении. Другие септы отлично смогут присоединиться к нам в горах, а не здесь. Даже если мы немного проголодаемся в пути, кто из нас не знаком с лишениями?»

Севанна перебирала свои ожерелья, большой изумруд на ее правой руке сверкал в лучах расставленных вокруг светильников. Ее губы сжались, и, казалось, придали ей еще более алчущий вид. Она была знакома с лишениями, но несмотря на отсутствие в палатке тепла, больше не хотела их переносить. — "Я говорю от имени вождя, и я говорю, что мы останемся здесь». В ее голосе прозвучал неприкрытый вызов, но она не дала Тераве шанса на него ответить. — "Я вижу, Фэйли пришла. Моя хорошая, послушная гай’шан». Схватив со стола что-то, завернутое в ткань, она сдернула ее прочь. — «Ты узнаешь это Фэйли Башир?»

В руке Севанны был нож с односторонней заточкой, и длинным, в полторы ладони, лезвием. Простое орудие труда, которое обычно используют тысячи фермеров. Но Фэйли узнала заклепки на деревянной рукояти и царапину на лезвии. Это был тот самый нож, который она украла и с такими предосторожностями прятала. Она ничего не ответила. Говорить было нечего. Гай’шан было запрещено иметь любое оружие, даже нож, кроме как для резки овощей или мяса для кухни.