«Семь», — бормотал удивленно Илайас. — «Даже Айз Седай должны постараться, чтобы это определить. Большинство историй о Гончих Тьмы рассказаны людьми, боящимися темноты». Хмуро разглядывая следы, пересекающие камень, он покачал головой, и когда снова заговорил, его голос окрасился печалью. «Они когда-то были волками. Душами волков, пойманных и извращенных Тенью. Они послужили основой для создания Гончих Тьмы, Темных братьев. Я думаю, именно поэтому волки должны принять участие в Последней Битве. Или, возможно, Гончие были созданы именно потому, что волки там будут, чтобы бороться с ними. Узор порой сплетается так, что соваррские кружева по сравнению с ним просто детский лепет. Все равно, это было давным-давно, во время Троллоковых Войн или Войны Тени, насколько я знаю. У волков длинная память. То, что знает один волк, никогда не забудется пока живы другие. Они избегают разговоров о Гончих Тьмы, и также избегают самих Гончих. Может погибнуть сто волков, пытаясь убить одного Темного брата. Но хуже, если они потерпят неудачу — Гончая может пожрать души умирающих, и через год, раньше или позже, появится новая свора Темных братьев, которые не будут помнить, что когда-то были волками. Я надеюсь, что они не помнят».

Перрин натянул поводья, хотя испытывал потребность продолжать движение. Темные братья. Волчье имя для Гончих Тьмы, приобретало дополнительную силу. «Могут они пожрать душу человека, Илайас? Скажем того, кто умеет говорить с волками?» — Илайас пожал плечами. Только горстка людей могла делать то же, что делали они, насколько каждый из них знал. Ответ на этот вопрос мог прийти только в момент гибели. Но что было более важно, если прежде они были волками, то они должны быть достаточно разумными, чтобы сообщать о том, что они обнаружили. Масури это подразумевала. Глупо было надеяться на другое. Сколько у него времени, прежде, чем Гончие это сделают? Сколько на то, чтобы освободить Фэйли?

Звук копыт, хрустящих по снегу, объявил о прибытии всадников, и он поспешно сообщил Илайасу, что Гончие Тьмы кружили вокруг лагеря, и они сообщат о том, что видели тому, кому должны докладывать.

«Я бы не волновался слишком сильно, мальчик», — ответил пожилой мужчина, осторожно наблюдая за приближающимися лошадьми. Отходя от камня, он стал разминать мускулы, затекшие от слишком долгого пребывания в седле. Илайас был слишком осторожен, чтобы быть пойманным изучающим то, что для прочих глаз было скрыто в непроглядной тьме. «Похоже, они охотятся за чем-то более важным, чем ты. И они будут продолжать, пока не найдут, если потребуется целый год. Не волнуйся. Мы освободим твою жену до того, как те Гончие Тьмы расскажут, что ты был здесь. Не говорю, что это будет просто, но мы сделаем это». В его голосе и запахе была уверенность, но с очень маленькой толикой надежды. Практически безнадежно.

Борясь с отчаянием, не позволяя ему прорваться снова, Перрин пустил Ходока шагом, когда Берелейн и ее гвардейцы появились из-за деревьев, сопровождаемые Марлин верхом за спиной Анноуры. Едва Айз Седай натянула поводья, темноглазая Хранительница соскользнула на землю, расправляя свою плотную юбку, чтобы закрыть темные чулки. Другая женщина, возможно, и показалась бы смущенной, продемонстрировав свои ножки, но только не Марлин. Она просто поправляла одежду. Анноура выглядела расстроенной, с кислым недовольным лицом, отчего ее нос казался больше похожим на клюв. Она хранила молчание, но судя по выражению лица, была готова кусаться. Она, похоже, была уверена, что ее предложение провести с Шайдо переговоры должно быть принято, особенно после поддержки Берелейн и Марлин, в худшем случае, оставшейся нейтральной. Серые были теми, кто всегда вел переговоры или посредниками, судьями и авторами разных соглашений. Возможно, именно в этом были ее мотивы. В чем же еще? Проблема в том, что он должен был отклонить ее услуги, но обязательно это запомнив. Он должен учитывать все, что могло помочь с освобождением Фэйли, но проблема, которую ему необходимо решить, лежала в сорока милях к северо-востоку.

Пока Крылатая Гвардия выстраивалась, как обычно, в круг среди высоких деревьев, Берелейн пустила своего гнедого вровень с Ходоком и постаралась перекрыть дорогу, пытаясь заставить Перрина продолжить разговор, соблазняя его оставшимся куском куропатки. Она пахла неуверенностью и сомнением на счет его решения. Возможно, она надеялась уговорить его попытаться выкупить пленников. Он заставил Ходока продолжить движение и отказался слушать. Сделав это, он должен был поставить все деньги на один бросок. Но он не мог поставить Фэйли на кон. Надо продолжать думать последовательно, как при работе с молотом — для него это единственный способ. Свет, но как же он устал. Он постарался поплотнее сжаться вокруг своего гнева, впитывая из его жара энергию.

Галенне и Арганда подъехали сразу за Берелейн. Колонна гаэлданцев в сверкающих нагрудниках и ярких конических шлемах, выстраивалась между майенцами среди деревьев. В запахе Берелейн появился след раздражения, и она оставила Перрина и подъехала к Галенне. Они двигались колено к колену, а одноглазый мужчина наклонил голову, чтобы слушать то, что должна была сказать Берелейн. Она говорила тихо, но Перрин понял что они обсуждают, по крайней мере частично. Время от времени, один из них посматривал в его сторону, потому что он водил Ходока кругами, назад и вперед, вперед и назад. Арганда остановил свою чалую на поляне и посмотрел на юг в направлении лагеря, неподвижный как статуя, но при том излучающая нетерпение, как огонь — тепло. Он был прекрасным изображением солдата, в перьях и с мечом, в сверкающей броне. Его лицо было монолитно как камень, но судя по запаху, он был на грани паники. Перрину стало интересно — как пах он сам? Вы никогда не чувствуете, как пахнете сами, пока не находитесь в закрытом помещении. Вряд ли он пах паникой — только страхом и гневом. Все будет опять хорошо, как только он получит Фэйли назад. Все будет хорошо. Назад и вперед, вперед и назад.

Наконец показался Айрам с зевающим Грейди на темном гнедом мерине, таком темном, что белая полоса на его носу превращала его в черного. Даннил и дюжина Двуреченцев, с копьями и алебардами, которые в мгновение ока можно было сменить на большие луки, ехали сразу за ними, но не слишком близко. Коренастый парень с обветренным лицом, уже начинающим покрываться морщинками, хотя он был еще молод для своих лет, Грейди напоминал сонного фермера, несмотря на длинный меч на боку и черный кафтан с серебряным значком меча на стоячем воротнике. Он никогда больше не вернется на свою ферму, и Даннил, и прочие всегда давали ему приют. Перрину они тоже давали приют, отворачиваясь или глядя в землю, бросая иногда стремительные, обеспокоенные взгляды на него или Берелейн. Это не важно. Все будет хорошо.

Айрам решил сам отвести Грейди к Перрину, но Аша’ман знал, почему его вызвали. Со вздохом он спешился рядом с Илайасом, который сидел на корточках в пятне солнечного света, рисуя пальцем в снегу карту, чтобы уточнить с ним расстояние и направление, и получить подробнее описание места, в которое было нужно попасть — поляна на склоне холма, смотрящая на юг, рядом с горным хребтом, с возвышавшимися над ним тремя пиками. Одних расстояния с направлением было тоже достаточно, если расстояние и направление были точны, но чем лучше картина местности сложится в воображении Аша'мана, тем точнее он мог попасть в указанную точку.

«Здесь не должно быть ошибок, мальчик», — глаза Илайаса, казалось, ярко мерцали. Неважно, что прочие думали про Аша'манов — его они никогда не пугали, — «В этой стране есть много горных хребтов, а лагерь — всего в миле или около того от одного из них, на его склоне. Там могут оказаться часовые, и мелкие группы каждую ночь ночуют в разных местах, меньше чем в двух милях с другой стороны. Не рассчитаешь всего на пару шагов, и нас наверняка заметят».

Грейди невозмутимо встретил его взгляд. Потом кивнул и глубоко вздохнув снял колокольчики с волос. Он выглядел почти столь же уставшим, как и Илайас. Смертельно уставшим, как чувствовал себя Перрин. Открывать проходы и поддерживать их открытыми продолжительное время, чтобы пропустить сквозь них тысячи людей и лошадей, было изматывающей работой.

«Ты достаточно отдохнул?» — спросил его Перрин. Уставшие люди делают ошибки, а ошибки с Единой Силой могли быть гибельными. «Может нужно послать за Неалдом?»

Грейди посмотрел на него мутным взглядом, но покачал головой. — «Неалд отдыхал не больше чем я. А может меньше. Я сильнее, чем он, чуть-чуть. Лучше это сделаю я». Он обернулся на северо-восток, и без предупреждения возле отмеченного следом камня появилась вертикальная вспышка серебристо-синего цвета. Анноура отдернула свою кобылу с пути с громким вскриком, едва световая линия стала расширяться в проход, проход, висящий в воздухе, показывающий освещенную солнцем поляну на склоне среди деревьев гораздо меньшего размера, чем окружавшие Перрина. Расколотая сосна задрожала, потеряв еще один тонкий срез, застонала и обрушилась, взметнув снег, от чего лошади зафыркали и загарцевали на месте. Анноура впилась взглядом в Аша'мана, ее лицо стало темным, но Грейди только моргнул и сказал, — «Это похоже на нужное место?» — Илайас поправил свою шляпу и кивнул.

Этого Перрин только и ждал. Он кивнул и направил Ходока в снег, который доходил жеребцу до бабок. Поляна была маленькая, но небо сверху, полное белых облаков, заставляло ее казаться значительно больше после оставленного леса за спиной. Свет почти ослеплял по сравнению с полутьмой в лесу, хотя солнце все еще скрывалось за покрытым деревьями горным хребтом. Лагерь Шайдо лежал по другую сторону. Перрин тоскливо посмотрел на вершину. Это было все, что он мог поделать, чтобы остаться на месте, — стоять, а не бежать вперед, чтобы наконец увидеть, где была Фэйли. Он заставил себя развернуть Ходока, чтобы освободить врата, откуда выходила Марлин.

Она по-прежнему внимательно его изучала, едва обращая внимание на то, куда ставит ноги, чтобы не споткнуться. Хранительница ушла в сторону, чтобы позволить Айраму и двуреченцам проехать сквозь врата. Уже привычные к Перемещению, они только пригнули свои головы, чтобы не задеть макушкой за край прохода, и то, только самые высокие. Из этого Перрин сделал вывод, что ворота были больше, чем те первые, которые сделал Грейди, и сквозь которые он тогда прошел. В тот раз ему приходилось спешиваться. Это была посторонняя мысль, не важнее жужжания мухи. Айрам ехал прямо к Перрину, напряженный и пахший нетерпением и желанием продолжить путь. Едва Даннил и другие оказались снаружи, они спешились и спокойно наложили стрелы на луки, наблюдая за окружающими деревьями. Следом появился Галенне, сопровождаемый дюжиной майенцев, вынужденных склонить свои красные копья, чтобы пройти. Он мрачно оглядывал деревья вокруг, словно ждал, что из-за них появятся на всем скаку враги.

Последовала длинная пауза, оставившая ворота пустыми, но едва только Перрин решил вернуться, чтобы взглянуть на то, что задержало Илайаса, как бородатый мужчина ввел свою лошадь вместе с Аргандой и шестью гаэлданцами, наступающими ему на пятки, с недовольством, впечатавшимся в их лица. Их ярких шлемов и нагрудников нигде не было видно, и они злились так, словно их заставили идти без штанов.

Перрин кивнул сам себе. Конечно. Лагерь Шайдо был с другой стороны горной гряды, там же, где и солнце. Начищенные доспехи сверкают как зеркала. Он должен был подумать об этом. Он все еще позволял страху подстрекать свое нетерпение и затмевать рассудок. Его разум должен быть ясным, более чем когда-либо. Мелочь, которую теперь упустит, могла погубить его и оставить Фэйли в руках у Шайдо. Однако было легче сказать, что он должен прогнать свой страх, чем это сделать. Как ему не бояться за жизнь Фэйли? С этим надо было как-то справиться, но как?

К его удивлению, Анноура проехала сквозь врата только перед Грейди, который вел в поводу своего темного гнедого. Как и всякий раз, когда он видел, как она проходит сквозь проход, она лежала плашмя, прижавшись к кобыле, насколько позволяло высокое седло, с отвращением на лице используя то, что было создано с помощью мужской половины Силы. И едва она оказалась с другой стороны, как заставила лошадь проехать дальше по склону насколько смогла, не въезжая в лес. Грейди позволил вратам закрыться, оставив в глазах Перрина остаточный образ вертикальной фиолетовой линии. Анноура вздрогнула и посмотрела в сторону, впившись взглядом в Марлин и Перрина. Если бы она была кем-нибудь другим, а не Айз Седай, он сказал бы, что она кипела от ярости. Берелейн, должно быть, приказала ей идти, но в том, что она здесь оказалась, она винила явно не ее.

«Отсюда мы пойдем пешком», — объявил Илайас тихим голосом, что едва пересилил перестук копыт. Он сказал, что Шайдо были небрежны и не имели часовых, или почти не имели, но говорил он так, словно они могли находиться на расстоянии двадцати шагов. «Человек на лошади слишком выделяется. Шайдо не слепые, просто беспечны для Айил, но это все равно означает, что они видят вдвое лучше любого из вас, поэтому сами не считайте ворон, когда доберемся до хребта. И постарайтесь не шуметь, чтобы помочь им нас найти. Они не глухие. Шайдо все равно найдут наши следы. Не могут не найти в снегу — но надо постараться не дать им узнать, что мы были здесь, пока сами не уйдем отсюда».

Уже достаточно недовольный из-за расставания с милыми его сердцу доспехами и перьями, Арганда начал было пререкаться с Илайасом о праве того отдавать приказы. Не будучи полным дураком, он делал это тихим голосом, который не слишком разносился по округе. Но он был солдатом с пятнадцати лет, и командовал алтарцами и амадийцами еще во время войны с Белоплащниками, и еще любил напоминать, что он сражался с айил раньше и пережил Кровавый Снег у Тар Валона. Он знал об Айил достаточно и не нуждался в советах какого-то небритого дикаря, чтобы узнать, как надевать сапоги.

Перрин позволял этому продолжаться, пока это оставалось беседой меж двух мужчин, сдерживающих своих коней. Он действительно не был дураком, просто отчаянно переживал за свою королеву. Галенне оставил всех своих людей, бормоча, что уланы хуже, чем бесполезны без своих лошадей, и обязательно сломают шеи, если он заставит их идти пешком. Он тоже не был дураком, но в первую очередь, он во всем видел только худшую сторону. Илайас принял инициативу на себя, и подождал, только пока Перрин переложит свою подзорную трубу из седельных сумок Ходока в карман кафтана.

Кустарник пророс сквозь камни под деревьями, среди которых преобладали сосны и ели, но встречались и группы других, которые были по-зимнему серые и голые, а холмы были не слишком высокими, почти как Песчаные Холмы дома, но более скалистые. Однако это не представляло трудности для Даннила и других двуреченцев, обшаривавших склон настороженными взглядами, держа луки наготове, бесшумные как пар от их дыхания. Айрам тоже был не новичок в лесу и держался со своим мечом поближе к Перрину. Едва он начал было рубить запутанный клубок из толстой коричневой виноградной лозы, встретившейся на его пути, как Перрин остановил его руку, положив сверху свою. И все же он производил не больше шума, чем сам Перрин, — только едва слышный хруст сапог по снегу.

Его не удивило, что Марлин двигалась сквозь лес, словно выросла в нем, а не посреди Айильской Пустыни, где все, что можно было бы назвать деревом, было большой редкостью, а про снег вообще не слыхали, хотя все эти ее ожерелья и браслеты, раскачиваясь, должны были производить какой-то стук. Анноура поднималась с небольшим усилием, немного запинаясь о свои юбки, но ловко избегая острых, словно когти кошки, шипов кустов и поджидавших на дороге баррикад из виноградных лоз. Айз Седай всегда найдут способ вас удивить. При этом она настороженно приглядывала за Грейди, хотя Аша'ман, казалось, был сосредоточен на перемещении одной ноги за другой. Иногда он тяжело вздыхал и делал паузу на минуту, хмуро взирая на вершину впереди, но так или иначе, он не отставал. Галенне и Арганда были уже не молоды, и не были приучены идти туда, куда они могли доехать, поэтому их дыхание стало тяжелее, и они поднимались медленно, иногда буквально от дерева к дереву, но следили друг за другом почти столь же пристально, как и за землей под ногами, не позволяя другому превзойти себя. Четверо гаэлданцев проваливались в снег и поскальзывались, спотыкались о корни, скрывавшиеся под снегом, цеплялись ножнами за лозу, и рычали проклятия, падая на камни или уколовшись о шип. Перрин начал было подумывать, не отправить ли их назад, подождать остальных у лошадей. Либо так, либо ударить их по голове и оставить лежать без сознания, чтобы подобрать на обратном пути.

Внезапно из-за кустов вынырнули два Айильца прямо перед Илайасом, в темных вуалях, скрывавших их лица, в белых плащах, спускающихся по спине, с копьями и щитами в руках. Это были Девы Копья, что делало их менее опасными, чем прочих алгай’д'сисвай. Моментально все девять больших луков оказались натянуты, а стрелы нацелены в их сердца.

«Туанда, вас могли ранить с этими вашими шутками», — пробормотал Илайас. — «Тебе же следует это знать, Сулин». Перрин попросил Двуреченцев опустить луки, а Айрама — меч. Он уловил их запах одновременно с Илайасом, еще до того, как они вышли из укрытий.

Девы обменялись пораженными взглядами, но опустили вуали, позволив им повиснуть на груди. «Ты очень бдителен, Илайас Мачира», — сказала Сулин. Жилистая, с покрытым морщинками лицом, со шрамом поперек щеки, у нее были колючие голубые глаза, которые могли колоть словно шила, но теперь они выглядели озадаченными. Таунда была выше и моложе, и, возможно, была красива до того, как потеряла правый глаз и получила широкий шрам, взбегавший по щеке от подбородка вверх, скрываясь под ее шуфа. Из-за этого один уголок ее рта был приподнят в постоянной полуулыбке, но это была единственная улыбка, которую она когда-либо показывала.

«У вас куртки разные», — сказал Перрин. Туанда хмуро оглядела свой костюм, весь покрытый серыми, зелеными и коричневыми пятнами, затем точно такой же у Сулин. «И плащи тоже», — Илайас, видимо, слишком устал, раз допустил ошибку, — «Они не движутся, не так ли?»

«Нет, Перрин Айбара, „ ответила Сулин, — „Шайдо, кажется, готовы остаться какое-то время на этом месте. Они отпустили людей из города и заставили идти на север вчера вечером — тем, кому они позволили уйти“. Она слегка покачала головой, все еще недовольная тем, что Шайдо принуждали людей, которые не следовали джи-и-тох, быть гай’шайн. — „Твои друзья Джондин Барран, Гет Айлиан и Хью Марвин ушли вслед за ними, чтобы посмотреть, не могут ли они что-нибудь разузнать. Наши Сестры Копья и Гаул обходят лагерь вокруг. Мы ждали здесь Илайаса Мачира, чтобы вернуться с вами“. Она редко дозволяла своим эмоциям отразиться в ее голосе, и сейчас там тоже не было ни капли, но в ее запахе была печаль. — «Идем, я покажу вам“.

Две Девы направились к вершине, и он поспешил за ними, забыв обо всех прочих. Немного не доходя до гребня, они присели, затем встали на колени, опершись на руки, и он копировал их движения, переползая последние промежутки между деревьями через снег, чтобы заглянуть на другую сторону. Лес закончился, превратившись в кустарник и редкую молодую поросль на склоне. Холм был достаточно высоким, чтобы можно было видеть на несколько лиг вокруг, поверх гладких холмов без леса на склонах, до места, где темная чаща леса начиналась снова. Он мог видеть все, что хотел увидеть, но гораздо меньше, чем ему было нужно.

Раньше Перрин старался представить себе лагерь Шайдо по рассказу Илайаса, но действительность превзошла его воображение. В тысяче шагов внизу расположилась масса низких айильских палаток и палаток всех прочих видов, скопление фургонов, телег, людей и лошадей. Она раскинулась на более чем милю во всех направлениях от серых стен города, стоящего на полпути к следующей вершине. Он знал, что город должен занимать и склон с противоположной стороны холма. Он, конечно, не мог сравниться ни с одной из великих столиц, например Кеймлином или Тар Валоном. Всего около четыреста шагов в ширину по той стороне, которую он мог видеть, и гораздо уже с других, но все же это был город с высокими стенами и башнями, и с чем-то, напоминающим крепость, на северной стороне. Но лагерь Шайдо поглотил его целиком. Фэйли была где-то посреди этого огромного моря людей.

Вытащив подзорную трубу из кармана, он в последний момент вспомнил, что надо прикрыть дальний ее конец рукой. Солнце висело в небе, словно золотой шар, почти прямо перед ним, как раз на полпути к полудню. Случайный блик от линзы мог все погубить. В окуляре запрыгали группы людей, их лица были легко различимы, по крайней мере, для его глаз. Длинноволосые женщины с темными платками на плечах, украшенные многочисленными ожерельями, женщины с меньшим количеством ожерелий, занятые дойкой коз, женщины в кадин’сор и иногда с копьями и щитами, женщины, выглядывающие из-под глубоких капюшонов своих белых одежд и бредущие по снегу, уже протоптанному до земли. Были еще мужчины и дети, но его глаза их не замечали. Только тысячи и тысячи женщин, считая тех, что в белом.

«Слишком много», — прошептала Марлин, и он опустил трубу, впившись в нее взглядом. К ним с Девами присоединились остальные, расположившись в снегу в ряд по линии хребта. Двуреченцы изо всех сил старались не замочить тетиву снегом, но и не поднимать луки над грядой. Арганда и Галенне воспользовались собственными подзорными трубами, изучая лагерь под ними, а Грейди уставился вниз, оперев подбородок на руки, поглощенный видом лагеря, как и два солдата рядом. Возможно, он каким-то образом использовал Силу. Марлин и Анноура тоже уставились на лагерь. Айз Седай облизывала свои губы, а Хранительница хмурилась. Перрин решил, что Марлин не собиралась говорить этого вслух.

«Если ты думаешь, что я отступлюсь только потому, что здесь больше Шайдо, чем я ожидал…», — он начал горячо, но она оборвала его, спокойно встретив его грозный взгляд.

«Слишком много Хранительниц Мудрости, Перрин Айбара. Везде, куда я ни посмотрю, я вижу женщин, использующих Силу. Мгновение здесь, мгновение там — Хранительницы Мудрости не направляют постоянно — но они повсюду, куда я ни погляжу. Слишком много Хранительниц для десяти септов».

Он глубоко вздохнул. — «А сколько, ты полагаешь, их здесь?»

«Я думаю, что, возможно, здесь все Хранительницы Мудрости Шайдо», — ответила Марлин, с непоколебимым спокойствием, словно говорила о цене на зерно. — «Все, кто способен направлять».

Все? Но это было немыслимо! Как они могли все быть здесь, вместе, когда Шайдо, казалось, были рассеяны повсюду? По крайней мере, он слышал рассказы о том, что должно было быть набегами Шайдо, по всему Гаэлдану и всей Амадиции, рассказы о набегах здесь в Алтаре, еще до того, как Фэйли попала в плен, и слухи о набегах в других местах. Почему же они оказались все вместе? Если Шайдо собираются собраться здесь, весь клан … нет, он должен поговорить с тем, кто знал наверняка. Выглядело все это достаточно плохо. «Сколько?», — спросил он снова, спокойным голосом.

«Не рычи на меня, Перрин Айбара. Я не могу сказать точно, сколько Хранительниц Мудрости Шайдо осталось в живых. Даже Хранительницы Мудрости умирают от болезней, укуса ядовитой змеи или от несчастного случая. Некоторые погибли у Колодцев Дюмай. Мы нашли оставленные тела, но они, должно быть, унесли тех, кого могли похоронить подобающе. Даже Шайдо не могли отбросить все обычаи. Если все, кто остался в живых — внизу, и ученицы, которые могут направлять, я бы сказала, что примерно четыреста. Может больше, но точно не больше пятьсот. Раньше, до того как они пересекли Стену Дракона, у Шайдо было меньше пятисот Хранительниц Мудрости, способных направлять, и примерно пятьдесят учениц». Даже фермер, рассказывая о зерне, проявил бы больше эмоций.

Все еще уставившись на лагерь Шайдо, Анноура издала приглушенный стон. — «Пятьсот? Свет! Половина Башни у одного только клана? О, Свет!»

«Мы могли бы прокрасться ночью», — пробормотал Даннил снизу, — «Помните, как вы прокрались в тот лагерь Белоплащников, у нас дома?» — Илайас заворчал себе под нос, что могло означать все что угодно, но звучало не слишком обнадеживающе.

Сулин насмешливо фыркнула. — «Даже мы не смогли бы прокрасться в тот лагерь, рассчитывая уйти оттуда живыми. А вас связали бы как барашков, чтобы поджарить на вертеле, прежде, чем вы бы добрались до первых палаток».

Перрин медленно кивнул. Он думал о проникновении под прикрытием темноты, чтобы выкрасть Фэйли. И остальных тоже, конечно. Она не пошла бы без остальных. Но он никогда серьезно не верил, что это может сработать. Только не против айил, а размеры лагеря убили последнюю искру надежды. Он мог блуждать много дней среди этого полчища людей, но так ее и не найти.

Внезапно, он осознал, что больше не должен сражаться с отчаянием. Гнев остался, но теперь он был холоден как сталь зимой, и больше он не мог найти в себе даже каплю отчаяния, что раньше угрожало затопить его целиком. В том лагере было десять тысяч алгай’д’сисвай, и пятьсот женщин, способных направлять — Галенне оказался абсолютно прав. Готовься к худшему, и все сюрпризы будут приятными. Пятьсот женщин, не связанных клятвами не использовать Силу в качестве оружия. Фэйли затерялась как снежинка в поле, покрытом снегом. Но когда у вас накопилось столько всего, то уже нет смысла отчаиваться. Нужно либо приниматься за дело, либо быть погребенным под этой горой заживо. Кроме того, теперь он увидел свою головоломку целиком. Нат Торфинн всегда говорил, что любую головоломку можно решить, если только ты знаешь, где что сдвинуть, и за что потянуть.

На севере и юге земля была пустынна по сравнению с городом у вершины. Только редкие сельские дома, ни у одного не было дыма, идущего из трубы, и заборы, размечающие участки полей под снегом, бросались в глаза. Но в этой местности любая группа, большая, чем пара человек, пытающаяся приблизиться с любой стороны, могла с тем же успехом нести факелы и знамена и трубить в трубы. Поблизости, кажется, была дорога, ведущая прямо на юг и в другую сторону — на север — мимо ферм. Вероятно, полностью для него бесполезная, но никогда нельзя точно сказать заранее. Джондин, наверное, сможет раздобыть немного сведений о городе, хотя, какая от него польза, если город стоит посереди лагеря Шайдо, он еще не мог решить. Гаул и Девы, которые направились вокруг лагеря, смогут рассказать ему, что лежит по другую сторону соседнего горного хребта. В седловине виднелась дорога, направляющаяся куда-то на восток. Одинокая группа ветряных мельниц расположилась в миле к северу — длинные, медленно вращающиеся, белые руки — и дальше тоже виднелись мельницы на вершине следующего холма. Ряд арок, похожих на длинный узкий мост, протянулись вниз по склону от ближайших ветряных мельниц к городской стене.

«Кто-нибудь знает, что это такое?» — спросил он, указывая в их направлении. Рассматривание этого сооружения сквозь трубу не навело его ни на какие соображения, за исключением того, что оно казалось сделанным из того же самого серого камня, как и стена. Строение было слишком узким для моста. Для города подобная стена была бесполезна, а мост нужен для того, чтобы по нему через что-то переходить.

«Это — для того, чтобы доставлять воду», — ответила Сулин. — «Эта штука тянется на пять миль до озера. Не знаю, почему они не построили свой город ближе, но похоже, что когда проходят холода, большая часть земли вокруг берегов озера превращается в грязь». — Она больше не запиналась на незнакомых словах вроде «грязи», но все же прикосновение к чему-либо, таящемуся за понятием «озеро», оставляло в ней легкий намек на страх — от идеи о столь большом количестве воды, находящемся в одном месте. — «Ты хочешь прервать их водное снабжение? Это, естественно, заставит их выйти». Она понимала, когда войну ведут из-за воды. Большинство войн в Пустыне начиналось из-за воды. — «Но не думаю, что…»

Внезапно в голове Перрина взорвались цвета, и чувство было настолько сильно, что зрение и слух пропали. Все вокруг померкло, кроме самих цветов. Они лились мощным потоком, словно долго собирались с тех самых пор, как он начал подавлять их в своей голове, прорвали построенную им дамбу, и затопили его потоком с беззвучными водоворотами, которые старались засосать его в глубину. Образ соединялся посередине этого потока — Ранд и Найнив, сидящие на земле, лицом друг к другу — так отчетливо, словно они находились прямо перед ним. Но сейчас у него не было времени на Ранда. Не сейчас! Цепляясь за потоки цвета, словно утопающий, который хватается за воду, он… старался… заставить… их… убраться… прочь!

Зрение, слух и окружающий мир внезапно обрушились на него.

«… это — безумие», — говорил Грейди взволнованным голосом. — «Никто не может управлять долго таким количеством саидин, чтобы я смог почувствовать это так далеко! Никто!»

«И никто не сумеет совладать с таким потоком саидар», — бормотала Марлин. — «Но кто-то же совладал».

«Отрекшиеся?» — Голос Анноуры задрожал. — « Отрекшиеся, используют какой-то са’ангриал, о котором мы никогда не подозревали. Или… или это сам Темный».

Они втроем уставились назад на северо-запад, и если Марлин и выглядела более спокойной, чем Анноура или Грейди, от нее пахло испугом и волнением. Остальные, кроме Илайаса, внимательно наблюдали за ними, с таким выражением на лицах, словно ждали объявление о начале нового Разлома Мира. Лицо Илайаса выражало абсолютное принятие судьбы. Волк сражался бы с оползнем, несущим его к смерти, но волк все равно знал, что смерть настигнет его рано или поздно, и с ней не возможно бороться.

«Это — Ранд», — едва слышно пробормотал Перрин. Он дрожал, цвета пытались вернуться, но он, словно ударив по ним и расплющив молотом, заставил их убраться. — «Это его дела. И он позаботится о них, чтобы это ни было». — Все уставились на него, даже Илайас. — «Сулин, мне нужны пленные. Они должны отправлять кого-то для охоты. И Илайас говорил, что у них есть небольшие патрульные группы, на расстоянии в несколько миль. Ты сможешь заполучить пару пленных?»

«Слушайте меня внимательно», — сказала Анноура, выплевывая слова. Она поднялась из сугроба достаточно высоко, чтобы дотянуться до Марлин и уцепиться в плащ Перрина. — «Что-то происходит. Быть может — прекрасное, а может ужасное, но в любом случае — важное. Самое великое из того, что когда-либо было вписано в историю! Мы должны знать — что! Грейди может доставить нас туда, достаточно близко чтобы посмотреть. Я могла бы доставить нас, если бы знала плетение. Мы должны знать!»