Джоко Уолтон с лицом темнее тучи брел сквозь пелену непроглядного ночного тумана по пустынной безлюдной улице. До восхода солнца оставалось не меньше получаса – в это время многие еще видят сладкие сны, да и сам он тоже не отказался бы сейчас вздремнуть часок-другой.
      Джоко почувствовал запах свежевыпеченного хлеба, и у него потекли слюнки. Повинуясь чутью, он пошел на задний двор дома и выяснил, что запах исходил из расположенной в подвале пекарни. Здесь ему вряд ли подфартит – поблизости не было даже мальчишки-подмастерья, который за фартинг согласился бы вынести булку.
      У Джоко урчало в желудке, не лучше было у него и на душе. Про себя он проклинал то, чем ему предстояло сейчас заняться. Он должен будет встать напротив дома на Обри Уолк и мерзнуть там по меньшей мере добрых пару часов, пока из парадной двери не появится мисс Мария Торн.
      Оказавшись на Обри Уолк, Джоко замедлил шаг. Дома на этой улице, в которых сдавались меблированные комнаты для людей небогатого сословия, выглядели одинаково – все из посеревшего от копоти кирпича, с одним подъездом, с четырьмя печными трубами по каждую сторону крыши.
      Джоко достал из кармана страничку, вырванную из блокнота. «Номер тридцать восемь», – прочитал он вслух и положил записку обратно в карман. Пройдя еще шесть домов, он остановился возле темного фасада дома. Не было слышно ни звука. Джоко поежился и засунул руки поглубже в карманы.
      В ту же самую минуту дверь подъезда отворилась, и оттуда вышла молодая женщина, одетая во все черное, с утомленным и бледным как мел лицом. Даже не сверяясь с описанием, которое ему дал Ревилл, Джоко догадался, что это и была Мария Торн.
      Увидев Джоко, слонявшегося с хмурым видом у подъезда, Мария вздрогнула. Их глаза встретились – оба неприветливо взглянули друг на друга.
      Джоко сделал вид, что разыскивает какой-то дом. Он снова вытащил из кармана бумажку и пробежал по ней глазами.
      – Номер сорок два, – пробормотал он как бы про себя и, устремив взгляд на следующий дом, направился к нему.
      Мария Торн, похоже, перестала его опасаться.
      – Номер сорок два через четыре дома отсюда, – произнесла она вслед мягким голосом.
      – Спасибо, мэм, – кивнул Джоко, не поднимая на нее взгляд, и ускорил шаг.
      Мария больше не удостоила его вниманием. Она заперла дверь и двинулась в противоположную сторону.
 
      Джоко стоял у входа в дом номер сорок два, не отрывая глаз от удаляющейся фигуры Марии и ругая себя последними словами. Она заметила его, видела его лицо и даже заговорила с ним. Вот незадача! Теперь она легко узнает его в толпе, если он станет следить за ней.
      Сначала Джоко подумал, не прекратить ли слежку и не отправиться ли назад к Ревиллу. Инспектор тогда послал бы кого-нибудь другого. Но потом Джоко вспомнил про признание.
      Ревилл без промедления использует эту бумагу, и Джоко придется закончить дни в Дартмурской тюрьме. От этой мысли его тело с головы до ног покрылось гусиной кожей.
      Джоко был в ловушке, и выбирать ему не приходилось. Ему нужно было продолжать следить за Марией Торн и приложить к этому все свои усилия.
 
      Мария взглянула назад. Она не ошиблась – третий раз за сегодняшнее утро она видела одно и то же лицо.
      Она уже почти час пробиралась через незнакомые ей районы Лондона к Юстонскому вокзалу. Сначала она подумала, что ошиблась. Но нет, позади себя она снова увидела белокурого молодого человека в котелке, того же самого, который стоял на улице, когда она на рассвете выходила из дома.
      Тот мгновенно отвел глаза. Пока Мария стояла остолбенев, он свернул на другую улицу. Зайдя за угол, она оглянулась и поискала его глазами, но улица была пуста. Нет, все-таки она ошиблась – мало ли светловолосых молодых людей в котелках слоняется по лондонским улицам.
      Чем ближе подходила Мария к вокзалу, тем больше она спешила. Она уже слышала гудки паровозов, чувствовала, как дрожит земля, когда составы с грохотом прибывали или отправлялись с вокзала. Интересно, ушел уже утренний поезд, на который она хотела поспеть? Вдруг ей придется долгие часы ждать, пока подойдет следующий?
      Ее внезапно осенила другая мысль. Все ли ее еще преследует тот человек? Мария остановилась и стала рассматривать витрину магазина, затем быстро повернула голову и содрогнулась от страха. Незнакомец, несомненно, снова следовал за ней – знакомый котелок, сдвинутый на затылок, маячил в толпе. Поймав на себе ее взгляд, тот достал из кармана сложенную газету, развернул и сделал вид, что читает. Затем посмотрел на вывеску магазина, кивнул сам себе, сунул газету обратно в карман и вошел внутрь.
      Мария оперлась рукой о фонарный столб, чтобы не упасть. Ее сердце колотилось так, словно стремилось вырваться из груди, голова кружилась. Зачем кому-то нужно было ее преследовать?
      Ей бы подобрать юбки и бежать, но она прошла уже не одну милю, к тому же не завтракала и провела бессонную ночь, поэтому ноги почти не держали ее. Не нужно было жалеть деньги на кеб, и было глупо отправляться на вокзал одной, без Питера, но сейчас было поздно горевать об этом.
      Ночь напролет Мария всматривалась в холодную тьму и думала о своей сестричке. Едва рассвело, она встала, оделась и пошла на вокзал.
      Поиски нужно начать с Брирфилда. Она расспросит там всех – кто-нибудь хоть что-нибудь да видел. Такая красавица, как Мелисса, не могла бесследно провалиться сквозь землю.
      Мария тяжело вздохнула. Отойдя от столба, она обернулась – молодого человека не было видно нигде. Она ждала, крепко стиснув ручку зонтика.
      Прошла целая минута. Может быть, это была только игра ее воображения. Или, возможно, ей просто показалось, что она видела несколько раз одного и того же человека – ведь пальто из шотландки и шляпы-котелки не были редкостью в Лондоне. Мария вновь стала терзаться сомнениями.
      Она еще раз посмотрела на дверь, куда он зашел, повернулась и отправилась дальше.
      Джоко с опаской выглянул из двери магазина. Он застонал с досады – Мария Торн наверняка его заметила. Да будут прокляты эти улицы! Да будет проклята она сама! Какого черта ей понадобилось куда-то отправляться в такую рань! И какое дело вынудило ее выйти из дома до того, как он успел собраться с мыслями?
      Он надвинул котелок на глаза и перешел на другую сторону улицы. Теперь она, может быть, не заметит его, если обернется назад. Мимо него прогрохотал кеб с дремлющим на сиденье кучером.
      Джоко схватился за упряжь и пошел рядом с экипажем. Так он мог наблюдать за Марией Торн, не привлекая ее внимания – лошадь закрывала его от взгляда преследуемой.
      Мария снова оглянулась; затем остановилась, повернулась и внимательно осмотрела улицу. Она облегченно улыбнулась.
      Джоко мог бы и дальше спокойно продолжать слежку, скрываясь за лошадью, если бы Мария не свернула на Тоттенхэм Корт Роуд. Вдоль улицы густо выстроились торговые палатки, в некоторых из них торговля уже началась.
      Джоко попытался повернуть лошадь на эту улицу, чтобы и дальше продолжать слежку под ее прикрытием, но тут проснулся возница:
      – Эй! Ты что делаешь?
      Джоко увернулся от извозчичьего кнута и с быстротой молнии скрылся за стоящим на обочине лотком, где продавали пирожки. В эту минуту он потерял Марию Торн из вида. Его сердце дрогнуло.
      – Погоди, пташка, – пробормотал он, – не улетай от меня.
      Если сейчас он вернется к Ревиллу и сообщит, что потерял девушку в Тоттенхэме, тот его, возможно, и простит. Ревилл не станет использовать признание против него из-за того, что он упустил Марию Торн. Даже сами легавые нередко теряют преследуемых из вида. Дьявол! Да с легавыми это постоянно случается!
      Эти размышления как ни странно настроили его на другой лад. Он лучше этих проклятых легавых, он легко отыщет ее. Джоко стремглав понесся по улице, внимательно всматриваясь в спины прохожих.
      Вот она! Повернула к Юстонскому вокзалу. Джоко подумал, что в карманах у него негусто, затем, усмехнувшись про себя, успокоился. В случае, если он последует за Марией Торн на поезде, Ревилл с лихвой оплатит ему все расходы. Конечно, если она собралась не в Шотландию, и у него хватит денег заплатить за билет.
      У билетной кассы ему повезло. Он подождал с минуту, пока Мария Торн не выйдет на перрон, и подошел к кассе. Очереди не было. Джоко достал из бумажника фунтовую ассигнацию и протянул в окошечко:
      – До той же станции, что и той леди. Кассир недоверчиво покосился на него:
      – Зачем тебе это нужно?
      – Я ее брат и хочу преподнести ей сюрприз.
      – Что-то не очень ты на нее похож.
      – Я знаю, – Джоко мило улыбнулся. – Она жуткая уродина, но я все равно ее люблю.
      Кассир проворчал в ответ:
      – Брирфилд, общий вагон. С тебя два шиллинга.
      Выйдя на перрон, Джоко разместился за багажной тележкой и развернул газету. Бросив мимолетный взгляд поверх газеты, он обнаружил, что Мария с чопорным видом сидит на скамейке.
      Довольный тем, что отыскал ее, Джоко снова загородил лицо газетой и стал ждать.
      Когда поезд тронулся с вокзала, Джоко выбрал место подальше от Марии Торн, насколько это было возможно, и так усердно стал изучать колонку биржевой хроники, что можно было предположить, будто он собирается купить ценных бумаг никак не меньше, чем на тысячу фунтов.
 
      – Что вы подразумеваете под словами «она не приехала»? – и без того высокий голос Кларисы Монтегю возвысился так, что стал резать слух. – Она должна была приехать. Она покинула наш дом… позвольте припомнить… неделю, да, семь дней назад… Разумеется, нет. Я умоляла ее не отправляться так поздно и подождать до утра, но она настаивала на своем, – леди Монтегю нетвердыми шагами встала с кресла и потянулась за склянкой с нюхательной солью: – Ох, бедняжка…
      Мария помогла леди Кларисе открыть пузырек и поднести его к носу. Когда та смогла свободно вздохнуть, Мария продолжила разговор:
      – Так она действительно уехала поздно вечером?
      – Да, хоть я и умоляла ее не уезжать в такой спешке. О, это ужасно!
      – Что, Клариса?
      Мария испытующе посмотрела на лицо вошедшего мужчины. Тот любезно улыбнулся, пройдясь взглядом по ее фигуре.
      – Ох, лорд Монтегю, наша дорогая Мелисса не прибыла к леди Мэри.
      У Марии не осталось сомнений, что леди Монтегю искренне переживает за ее сестру. На глазах Кларисы выступили слезы.
      Муж похлопал Кларису по плечу:
      – Ну-ну, не будем делать такие поспешные выводы. Вероятно, произошла какая-то ошибка, – он хмуро взглянул на Марию. – Что сказала леди Хэмптон?
      – Я не разговаривала с леди Хэмптон, – ответила ему Мария. – В ее доме сообщили, что леди Хэмптон отправилась на два месяца в Бат.
      – Тогда все ясно. Девушка тоже уехала в Бат.
      – Нет, сэр, – возразила ему Мария.
      – Откуда у вас такая уверенность? – любезность лорда Монтегю поостыла. Он перестал утешать свою жену и угрюмо уставился на Марию.
      – Она не уехала бы в Бат, не повидавшись прежде со мной.
      – Возможно, вас не было дома.
      – По ночам я бываю дома, – резко напомнила ему Мария.
      Глаза лорда Монтегю сузились:
      – Как вы позволяете себе разговаривать с нами таким тоном?
      Марии оробела, ее тон сменился на испуганно-извиняющийся.
      – С моей сестрой что-то случилось. Я боюсь за нее. Прошу вас, объясните мне, что за причина вынудила ее уехать отсюда так поздно ночью.
      Клариса заплакала.
      – Она сама так настаивала. Я не одобряла эту ее затею, но…
      Лорд Монтегю кашлянул.
      – Дело в том, что мы попросили ее покинуть наш дом. Она нас не устраивала.
      – Теренс! – срывающимся от слез голосом произнесла Клариса.
      Мария побледнела. В ее памяти всплыл разговор с инспектором и его жуткая фраза о предполагаемых причинах исчезновения Мелиссы.
      – Что… что вы хотите сказать? – она от волнения с трудом выговаривала слова. – Что… что Мелисса?..
      – Нет, – вмешалась Клариса. – Она справлялась со своими обязанностями. Просто она слишком… молода.
      Мария изменилась в лице:
      – Слишком молода? – ей удалось сдержать слезы. – И поэтому она уехала отсюда ночью?
      Лорд и леди Монтегю обменялись взглядами. Леди Клариса пожала пухлыми плечами:
      – Э-э… вероятно, она торопилась повидать вас. Марии показалось, что сердце сейчас выскочит у нее из груди.
      – Но она так и не приехала.
      – Ах, моя милая, – Клариса усадила Марию рядом с собой на диван. – Мне так жаль. Можем мы чем-нибудь помочь?
      Мария покачала головой. Ее глаза заволокла пелена слез.
      – Я сейчас же возвращаюсь в Лондон, – сказала она. – Как только я туда прибуду, то сразу же отправлюсь в Скотленд-Ярд. Когда я сообщу им, что сестра покинула ваш дом по той причине, что была слишком молода…
      Лорд Монтегю снова кашлянул:
      – По-моему, нет ни необходимости, ни достаточных оснований обращаться в Скотленд-Ярд. Несомненно, девушка скоро отыщется.
      Мария встала:
      – Я уже была в Скотленд-Ярде.
      – Что? Что вы сказали? – лорд Монтегю, грозно нахмурившись, шагнул к Марии.
      – Я сказала, что уже была в Скотленд-Ярде. Вчера я беседовала с инспектором Ревиллом, и он дал обещание начать поиски.
      Его светлость, безусловно, пришел в негодование.
      – Это было очень неразумно с вашей стороны. Вы подумали о ее репутации?
      Мария взглянула ему в глаза, она тоже запылала гневом.
      – Я гораздо больше беспокоюсь за ее жизнь и здоровье, чем за ее репутацию. Когда я найду сестру, тогда буду переживать за все остальное.
      Лорд Монтегю, видимо, хотел сказать ей что-то еще, но в разговор вмешалась его супруга:
      – Разумеется, милая моя. Вы поступаете совершенно правильно. Я буду молиться о том, чтобы ваша сестра нашлась целой и невредимой.
      После ухода Марии лорд Монтегю еще долго не мог остыть.
 
      Молодой человек в надвинутом на глаза котелке растянулся под деревом, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди, которая то вздымалась, то опускалась в ритм его дыханию. Хотя день стоял прохладный, это местечко находилось на самом солнцепеке.
      Мария хотела было тайком проскользнуть на железнодорожную станцию мимо этого молодого человека. Тогда она успела бы на ближайший поезд, а он остался бы в пригороде. Но она решила все-таки разузнать, кто он такой и почему следит за ней.
      Не успев как следует обдумать эту мысль, Мария приблизилась к спящему и ударила его зонтиком по подошве ботинка:
      – Проснитесь!
      – Эй! – его тело с поразительной быстротой переменило позу – в одно мгновение его спина изогнулась дугой и молодой человек вскочил на ноги. Сжав руки в кулаки, он горящими глазами уставился на Марию.
      Мария оторопела. Взвизгнув, она развернулась и опрометью пустилась бежать от него.
      – Эй, пташка! Что тебе нужно? – крикнул он ей вслед. – Я думал, меня удар хватит.
      Мария остановилась и обернулась.
      Молодой человек стоял, прислонившись спиной к дереву и держась одной рукой за сердце. В другой руке он держал свой котелок и обмахивался им, как веером.
      – Боже, ну ты и напугала меня. Я чуть в штаны не надул.
      От такой откровенности Мария покраснела, но затем взяла себя в руки.
      – Я хочу знать, почему вы преследуете меня? Страдальческое выражение мгновенно исчезло с лица молодого человека, словно его никогда и не было. Он выпрямился, оторвав спину от дерева, стряхнул несуществующую пыль с полей своего котелка и сдвинул его на затылок, в привычное положение. Затем, отряхнув пыль с рук, подошел к Марии:
      – А разве нельзя допустить, что я просто провожу время за городом – что-то вроде загородной прогулки, как говорится?
      Мария занесла над собой зонт, словно саблю.
      – Не приближайтесь ко мне.
      Подняв руки, он заискивающе улыбнулся:
      – Эй там, тише. Я стою на месте. Не надо лишать меня жизни.
      – Вы сегодня с самого утра следили за мной.
      – Я? Следил за вами? Ничего подобного, – он переменил позу. – Я искал приличную работу.
      Мария окинула его взглядом. Его улыбка была слишком уж приветливой, обстоятельства – слишком уж странными. Мария неодобрительно посмотрела на молодого человека, в лучшей аристократической манере миссис Шайрс.
      – Вы лжете.
      Молодой человек снова улыбнулся в ответ, теперь его улыбка была верхом очарования.
      – Обидно слышать. Я просто лежал под деревом и отдыхал, а вы пытались заколоть меня зонтиком, и теперь порочите меня, словно я какой-нибудь негодяй.
      Лицо Марии оставалось каменным.
      – Я даю вам еще один шанс. Если вы сейчас же мне не скажете, что вы здесь делаете, я пойду прямо по дороге до первого полисмена. И тогда… – она прищурилась, – …вас арестуют.
      Он в притворном ужасе поднял руки.
      – О, не говорите так, не говорите так! Моя старушка-мать будет плакать и рыдать, если узнает, что ее сыночка забрали.
      – Вот увидите, так я и сделаю.
      Направив на своего преследователя острие зонтика, Мария обошла его и торопливо зашагала по дороге, покачивая турнюром.
      Тот пошел за ней, по-прежнему широко улыбаясь.
      – И за что же меня арестуют? – крикнул он Марии в спину. – За то, что я немного вздремнул на лужайке?
      – За то, что вы преследуете меня и досаждаете мне, – ответила та, оглянувшись.
      Молодой человек прибавил шагу и догнал Марию. С его длинными ногами ему не составило труда сделать это.
      – Следовать за кра-а-сивой леди – это не преступление, – проникновенно прошептал он. – Мое сердце рвется из груди…
      Мария остановилась как вкопанная и пристально посмотрела ему в лицо:
      – Вы перестанете? У меня нет желания разводить с вами споры на такие темы. У меня пропала сестра и… – на ее глаза навернулись слезы. Она была готова разреветься перед ним, – …и я не знаю, как мне ее найти.
      Она отвернулась и порылась в своей сумочке.
      – Прошу вас, – произнесла она, задыхаясь от душивших ее слез, – оставьте меня в покое.
      – Ну, успокойтесь, – он положил ей руку на плечо и отвел на заросшую травой обочину дороги.
      Мария прислонилась плечом к дереву, а ее спутник отвернулся, разглядывая овец, щипавших на лугу травку. Наконец она перестала плакать.
      – Я должна идти на станцию, – прошептала она глухим голосом. – Мне надо возвращаться в Лондон.
      – Может быть, я смогу помочь вам? – предложил он.
      – Не вижу, чем вы можете помочь. Кроме того, – резко напомнила она, – вам же нужно искать работу.
      Он пожал плечами:
      – Когда-нибудь я ее найду, я никогда еще не огорчал свою старушку-мать. А сейчас почему бы вам не позволить мне проводить вас?
      – Нет.
      Носовой платок Марии промок от слез. Молодой человек выудил из кармана свой хлопчатобумажный платок, в белую и коричневую клетку, и подал его Марии, та с благодарностью взяла.
      – По крайней мере вам не придется идти одной, – он наклонил набок свою красивую голову. – Ведь с вашей сестрой все случилось из-за этого, правда? Она отправилась на станцию одна.
      Мария насторожилась. Она опустила платок, открыв его взгляду опухшие, грустные глаза.
      – Кто вы?
      Он с улыбкой снял котелок и поклонился:
      – Джоко Уолтон, городской житель. Окружающий пейзаж был самым обычным. Под ногами Марии была твердая земляная почва, в голубом небе плыли белые облака. Но неужели это она, обыкновенная молодая женщина, стоит посреди дороги и беседует с незнакомцем об исчезновении своей сестры? Она вдруг спросила себя, не снится ли ей все это. К несчастью, молодой человек выглядел удручающе реальным.
      – Я не это имела в виду. Я хотела спросить, что вы из себя представляете, Джоко Уолтон?
      – Я же сказал, я из Лондона, городской житель. Послушайте, мне пришла в голову одна мысль. Хотите, я спрошу билетера на станции, не запомнил ли он вашу сестру?
      Мария снова задала себе вопрос, не снится ли ей все это. От плача у нее разболелась голова, но предложение Джоко заинтересовало ее. Он подал ей неплохую мысль.
      – Мне это не приходило на ум. Но, может быть, лучше спросить мне?
      Джоко пожал плечами:
      – Как хотите. Я подожду и посмотрю, чтобы ничего не случилось, – он достал два шиллинга. – А пока будете расспрашивать, купите заодно нам обоим билеты. Будьте хорошей девочкой.
      Мария была так поражена, что не стала возражать и взяла деньги.
      Через несколько минут она вернулась и протянула Джоко билет, едва скрывая волнение:
      – Она уехала только утром. Моя сестра села на поезд только утром. Кассир запомнил ее, потому что она в ту ночь покупала билет на последний поезд, но отправилась в путь только утром.
      Джоко взялся рукой за подбородок.
      – Почему?
      – Я не знаю. Минуту он размышлял.
      – Любой парень сразу задумается, а куда она отправилась, пропустив поезд?
      Мария тут же пришла в негодование:
      – Она не сделала ничего безнравственного.
      – А кто что говорит? – поднял руки Джоко. – Это ее дело, где она была.
      – Моя сестра – порядочная девушка. Я хочу, чтобы вы это хорошо поняли.
      Джоко кивнул, его голубые глаза опустились вниз:
      – Но почему она не села на тот поезд?
      – Вы думаете, это важно? Он пожал плечами:
      – Я не легавый, но мне ясно, что если девушка так спешила в Лондон, что отправилась туда ночью, значит, она от чего-то убегала.
      Вдали послышался гудок паровоза.
      – Откуда вы так много знаете? – встревожилась Мария.
      – Я, милочка, не знаю ничего. Но я давно уже сам себе хозяин. – Джоко оценивающе окинул взглядом Марию. – А ты – нет, ведь так?
      Она кивнула в ответ:
      – Разве это так заметно?
      – Вообще-то, приехать сюда было неплохой мыслью. Начать с последнего места, где ее видели.
      – Ну вот, вам опять все известно.
      Джоко пошлифовал ногти о рукава, затем внимательно посмотрел на руки, проверяя, нет ли на ногтях какого-либо изъяна.
      – Я достаточно долго вращался среди людей, чтобы понять, что на деле вещи не таковы, как они выглядят на первый взгляд. Все не так просто, как кажется, поэтому нужно смотреть глубже, – брови Джоко сошлись на переносице, его голубые глаза завладели взглядом Марии. – Взглянув глубже, можно обнаружить, что прекрасное уродливо.
      – Моя сестра – порядочная девушка, – повторила Мария под режущий уши лязг железных колес прибывающего на станцию поезда.
      – Ну, раз ты так говоришь… – Джоко закатил глаза, помогая ей забраться в вагон.
      В вагоне он уселся рядом с Марией. Его шляпа, как всегда, была сдвинута на макушку. Через несколько миль пути Джоко положил руку на спинку сиденья. Мария была привлекательнее, чем ему показалось сначала. Черное ей не шло, в такой одежде она походила на ворону. Он подумал, что ей больше пошло бы голубое. В голубой шляпке она бы выглядела как надо. Конечно, совсем юной ее не назовешь…