Песня стала хитом. Они исполнили ее даже в ресторане, где работала Силки. В новом обличье никто не узнал в ней посудомойку. Силки бросила работать. Девушки записали «Возьми меня обратно», которая тоже стала хитом. В шоу-бизнесе о Сэме Лео Либра знали все. Он делал звезд. Тогда «Шелка и Сатины» решили отнести свои записи ему. Однако в телефонной книге им удалось обнаружить лишь номер его секретаря. Она обещала переслать пленку в Калифорнию.

И наконец на исходе зимы, по прошествии почти года со времени своего приезда в Нью-Йорк, девушки оказались в огромном гостиничном люксе с этим потрясающим человеком. Одна из их пластинок вертелась на его стереопроигрывателе, и он брезгливо осматривал их, словно они были клопами.

— Макияж ни к черту, — сказал он. — Мистер Нельсон научит вас гримироваться. Ваши прически смешны. Он подберет вам парики. Я вложу в вас деньги, а вы потом их отработаете. Ваши доходы будут поступать ко мне. Судя по вашему виду вы не умеете распоряжаться деньгами. На жизнь хватит и того, что я сам лично буду вам выдавать. Я хочу, чтобы вы переехали из Гарлема в гостиницу. Будете жить в одной комнате — думаю, вы к этому привыкли. Если вас кто-нибудь спросит, отвечайте, что у каждой по отдельной комнате. Я запрещаю вам приглашать к себе мужчин, запрещаю, понятно?

— Да, мистер Либра, — хором ответили девушки.

— Я полагаю, никто из вас не закончил школу?

— Нет, сэр, — ответила Милашка.

— Надеюсь, читать и писать умеете?

— О, да, сэр, — все постарались не смотреть на Милашку.

— Тогда прочитайте условия контракта, подпишите все экземпляры и отдайте мне. По этому контракту я буду вашим менеджером в течение года. Если вы будете хорошо работать, я продлю контракт. Если нет, будете выставлены вон!

— Да, сэр.

— Я намерен придать вам вид хороших, чистеньких американских девочек. Это означает — никаких ночных клубов, никакого спиртного на людях, марихуаны, таблеток, никаких непристойностей. Вы знаете, что такое «непристойность»?

Девушки кивнули.

— Это слова «трахаться», «сука», «дерьмо», «к черту», — принялся перечислять мистер Либра, — а также «писька», «член», «яйца», и я не знаю, что еще может взбрести в ваши идиотские головы. За каждое произнесенное ругательство я буду вычитать десять долларов из вашей зарплаты. Я хочу, чтобы даже ваши мысли стали пристойными. Никаких дискуссий. Если вас кто-нибудь спросит, к примеру, о гражданских правах, отвечайте, что вы целиком и полностью «за» и больше ни слова. Никаких обсуждений вопросов апартеида. Не думаю, чтобы на это могло хватить ваших мозгов. Силки бросила тревожный взгляд на Милашку и Тамару. Эта парочка была с характером, и Силки опасалась, что Милашка может сорваться и послать Либру к такой-то матери. Силки смотрела на них с отчаянным видом, но те, хоть и кипели, держали себя в руках. Силки испытывала к Либре такую же ненависть, как и остальные, но она понимала, что только он может сделать их знаменитыми. Им придется слушаться его. Возможно он и вправду лучше разбирается в том, как должны вести себя настоящие леди. В любом случае, это пойдет им на пользу. Наверное, это приятно, быть леди.

Мистер Либра сунул им под нос контракты.

— Возьмите их домой, прочитайте и подпишите. Помойте свои грязные головы. Завтра жду вас здесь ровно в девять. Вас оденут и сделают макияж.

Я собираюсь отправить вас на телевидение.

— Телевидение! — ошеломленно посмотрели друг на друга девушки.

— Че-ерт! — в восторге произнесла Милашка.

— Минус десять долларов, — прокомментировал Либра.

— Вот де… дела! — поправилась Милашка. На десять долларов можно было купить много хлеба.

— Очень хорошо, — сказал Либра и протянул им деньги: — Вот пятьдесят долларов на такси и шампунь для всех. До завтра.

Они вышли из люкса, пересчитывая деньги, и остановили свое первое в жизни такси.

Усевшись в машину, Милашка разразилась такой тирадой, что даже водитель позеленел.

— Этот белый — паршивый сукин сын!

— Полный ублюдок, — согласилась Тамара. — Его стоило прибить еще в пеленках.

Девушки расхохотались.

— Этот кретин разговаривал с нами как со своей прислугой, — заявила Берил.

— «На такси», — передразнила Милашка. — Сифилистическая жопа.

— В рот ему компот, — поддержала ее Черил.

Силки поняла, что помыслы присутствующих вряд ли в ближайшее время станут отличаться благопристойностью, а потому решила воздержаться от участия в разговоре.

На следующее утро девушки ровно в девять пришли к мистеру Либре, и в течение пяти часов терпели издевательства тупого педераста-парикмахера по имени мистер Нельсон в очень крутом белом кожаном костюме. Он подобрал девушкам парики, всем одинаковые, и несколько на смену. Затем прибыл дизайнер по одежде — Франко, еще очень молодой, но абсолютно лысый парень. Он долго консультировался с Либрой по поводу их одежды. Их мнением никто не интересовался, поэтому девушки мрачно помалкивали. Им уже многое довелось повидать в этой жизни, но с такими как Либра, Нельсон и Франко они столкнулись впервые, поэтому на самом деле они испытывали перед ними благоговение.

— Их надо одеть одинаково, — сказал Франко.

— Только без блесток, — заметил Либра. — Меня просто тошнит от всего блестящего. Я хочу, чтобы «Шелка и Сатины» ни на кого не походили. Никаких русалочьих платьев со шлейфами. Они должны быть воплощением молодости. Франко предложил стилизованную детскую одежду. Но Либра заявил, что его жена и все ее сорокалетние подружки вырядились в детские платья. «Молодость, молодость и еще раз молодость», — повторял он без остановки. Про себя Силки подумала, что больше всего ей бы хотелось выглядеть, как Дайана Росс. Она была ее кумиром, идолом. У Дайаны имелся лишь один недостаток в глазах Силки — она была слишком стара — двадцать четыре года. В конце концов мистер Либра и Франко остановились на костюмах маленьких мальчиков с короткими бриджами.

— Мы будем походить на лесбиянок, — запротестовала Тамара.

— Ты, полагаю, предпочла бы выглядеть шлюхой, — кивнул Либра, — но теперь я занимаюсь вами и вы будете делать то, что я вам скажу.

— Может лучше смокинги? — предложила Милашка.

— Вы хотите походить на престарелых лесбиянок?

После этого девушки окончательно умолкли. Франко предложил сделать для них брючные костюмчики из черного бархата, бордового велюра, и, возможно, еще из шотландки для дневного подросткового шоу, в которое собирался вставить их Либра.

Последнюю новость девушки услышали впервые.

— Какое шоу? Что за шоу? — хором застрекотали они.

— «Все позволено»! В следующем месяце, — торжественно объявил Либра. Девушки взвизгнули от восторга. Шоу «Все позволено» было подростковым хитом — песни и танцы. Все их знакомые, у кого был телевизор, никогда его не пропускали.

На следующее утро Либра переселил девушек в гостиницу «Челси». Потом опять пошли примерки, пробы грима, обычного дневного и для сцены, с мистером Нельсоном, пока девушки сами не научились накладывать его правильно, затем уроки танцев, которые девушки возненавидели с первой секунды. Либра помимо всего прочего усадил девушек на диету, чтобы очистить их кожу от прыщиков и придать стройность фигурам. Он постоянно поправлял их речь. И в результате девушки постепенно пришли к выводу, что существует мир, о котором им ничего не известно.

Силки записалась в публичную библиотеку и старалась соблюдать свою клятву, прочитывая по одной книге в неделю. Свободного времени было очень мало, и она постоянно таскала книгу с собой. Подруги дразнили ее: она, дескать, повсюду носится с книжкой, чтобы подцепить интеллектуала, а на самом деле ничего не читает.

Они стали популярны после выхода первого же альбома, а песня «Дай мне жить сейчас» вошла в десятку хит-парада. Деньги текли рекой, но девушки их не видели, они получали от Либры лишь деньги на питание и ежедневные расходы. Однако им это было все равно, поскольку и такого количества денег они никогда раньше не видели. Они продолжали оставаться завсегдатаями магазинчиков «Файв энд тен», теперь уже в роли покупательниц, и были счастливы, что могут позволить себе истратить десять долларов на губную помаду.

Тем временем Либра вставлял их выступления во всевозможные программы по всему городу. Все шоу нуждались в свеженьких талантах, и их устроители были только рады заполучить «Шелка и Сатины». Либра считал эти выступления чрезвычайно важными, так как со временем их могли пригласить на ночное шоу. Силки была потрясена количеством предлагаемых им бесплатных выступлений. Так можно было работать всю жизнь и не заработать ни цента. Но зато они встречались с настоящими звездами, и ее зачаровывали украшения и платья женщин, сидящих в зале. Она старалась все внимательно рассмотреть и запомнить, чтобы не упасть в грязь лицом, когда она сама будет распоряжаться своими деньгами.

Их гостиничный номер постоянно пребывал в беспорядке — одежда, пустые коробки, сумки, мешки, оберточная бумага валялись повсюду. К ним нагрянул двоюродный блат близнецов Лестер со своей подружкой и тоже поселился в их комнате. Спали они на полу. Девушки решили, что родственник это не мужчина, и мистер Либра вряд ли будет возражать, но говорить ему об этом на всякий случай не стали. Затем приехала сестра близнецов, Ардра, а за ней — брат Силки Корнелиус. Девушки прикупили подушек и одеял и с комфортом разместили своих друзей на полу. Богатый Мэрвин настаивал, чтобы Тамара переехала к нему в Гринвич Вилледж, но та считала, что жизнь в «Челси» куда интереснее. Мальчики покупали пиво и бурбон на заработанные сестрами деньги, и каждую ночь устраивали вечеринки. Иногда девушки закупали огромные пакеты с рыбой и чипсами, посылали свою диету куда подальше, напивались и объедались до отвала. А потом танцевали и пели всю ночь. Они приобрели около ста пятидесяти пластинок и цветной телевизор. Спали они совсем немного за исключением Силки, которая боялась, что потеряет голос, если не будет заботиться о себе. А спать при любом шуме научилась еще в детстве.

Гостиница «Челси» была кайфовым местом, и большинство ее постояльцев были молоды, так что девушки вскоре обзавелись новыми друзьями. Одним из них стал симпатичный чернокожий парень, Хетчер Вилсон, который тоже пел и играл на гитаре. Ему было двадцать четыре года и ему нравилась Силки. Он тоже ей нравился, но она помнила о своей клятве и объяснила Хетчеру, что рада дружить с ним, но не вступать в любовные отношения. Он, однако, продолжал увиваться вокруг нее, скорее всего потому, что она мало обращала на него внимания, а он к этому не привык. Хетчер был настоящим дамским угодником — его очень заботило как он выглядит и во что одет. Подруги считали Силки дурой за то, что она не хочет извлечь пользу для себя из такого красивого парня, и вовсю кокетничали с ним, стараясь ему угодить.

— Если ты не собираешься охомутать Хетчера, им займусь я, — угрожала Тамара. — И выйду за него замуж. — Тамара собиралась замуж за любого встречного, начиная от богатого Мэрвина — чтобы заграбастать его денежки, и кончая братом Лестером, чтобы плодить полудурков. — А я вообще не собираюсь выходить за кого-либо замуж, — заявила Милашка. — Это не для меня. Я уже сто раз была замужем.

Все они гадали о миссис Либра: каково это быть замужем за таким уродливым ублюдком как мистер Либра.

— Интересно, что они делают в постели? — вопрошала Милашка. И все заливались хохотом, пытаясь представить себе эту обезьяну в постели с женой.

— Она подманивает его бананами: «Иди-иди сюда, мой Кинг-Конг», визжала Черил, катаясь от хохота по кровати.

Все они считали Лиззи Либра настоящей красавицей и леди.

— Богом клянусь, у нее кто-то есть, — с умным видом замечала Черил.

— Ты так думаешь?

— Ага. А ты что, не завела бы себе кого-нибудь, попадись тебе в мужья такое чудище?

— А мне кажется, она сама — абсолютное бревно, — заявила Милашка.

— Не обольщайся. Ты когда-нибудь смотрела в ее глаза? В них — тоска по настоящему мужчине.

И все они решали повнимательнее присмотреться к глазам миссис Либры при следующей встрече.

Это был чудесный месяц перед их премьерой на телевидении. Отличное времечко. Позднее, когда Силки вспоминала о нем, оно казалось самым лучшим временем в ее жизни.

Девушки репетировали два дня, готовясь к «Все позволено». Силки так нервничала, что не могла есть — кусок застревал у нее в горле, — и пила лишь чай с медом для смягчения голосовых связок. Ей казалось, что горло сжимается, и она не сможет издать ни звука. Она никогда не была особенно религиозна, но в эти дни молилась постоянно. Ей помог продержаться только молодой постановщик шоу — Дик Девере. Высокий, стройный, он отличался спокойным и профессиональным отношением к своей работе, и всегда успокаивающе действовал на Силки. Но стоило ей оказаться вне поля его внимания, как ее вновь охватывала паника. Шоу совершенно не походило на все предыдущие выступления. Это было действительно широкомасштабным зрелищем.

Силки начала восхищаться Диком с первой секунды встречи. Он действительно умел говорить интеллигентно. А его манера одеваться! Его костюмы не были кричаще модными, но зато обладали стилем. Силки знала, что они очень дорогие. Ей нравилось, как он двигался: быстро и легко. Когда она смотрела на него, расхаживающего по сцене, он казался ей страшно привлекательным. Она сама удивилась этому, так как перестала видеть в мужчинах сексуальное начало, да и вообще что бы то ни было. Когда она впервые спела свою песню, то подумала, а вдруг и он обратит на нее внимание.

Ее совершенно не отталкивало то, что он был белым. Она никогда не относилась к белым предвзято. Она почти влюбилась в него. Он совсем не походил на прыщавого Мэрвина или мерзкого Либру, или на грубиянов-итальянцев, с которыми она жила по соседству в детстве. Ей очень захотелось узнать, есть ли у Дика жена или подружка.

В шоу девушки выступали в своих новых костюмах из шотландки, красных галстуках и темных париках. Выглядели они очень колоритно, а пели намного лучше прежнего, так как лишь синхронно шевелили губами под собственную запись, и только ненормальная могла опасаться потери голоса, — но какое отношение имеет ко всему этому логика? В конце концов, скоро они будут петь в живую, а не под фонограмму, в гораздо более солидном шоу, чем это. Провалиться сейчас будет позорно, это произойдет на глазах у миллионной аудитории. Все девушки ощущали присутствие этой невидимой публики, и понимали, что все равно надо петь громко, иначе обман станет очевидным. Когда они как обычно исполняли «Ты покинул меня», Силки, увлекшись, немного изменила текст, сама даже не подозревая об этом. Однако девушки услышали это и просто взбесились.

— Ты что, уже и старые песни не помнишь? — рассвирепев осведомилась Милашка.

— Простите.

— У тебя же было Бог знает сколько репетиций, даже я все запомнила, не отставала та.

— Я знаю слова, — ответила Силки.

— Эта девочка определенно тупица, — повернулась Милашка к остальным. Дик Девере только расхохотался. После шоу он пригласил Силки выпить.

У девушек глаза полезли на лоб, когда они увидели эту парочку на выходе из студии. Но Силки это абсолютно не волновало. Она просто парила в воздухе. Всю дорогу к бару она раздумывала, отважиться ли ей нарушить указание мистера Либры и не выпить ли чего-нибудь крепкое.

Они зашли в маленький бар неподалеку от студии. Вокруг толпились телевизионщики. Силки переоделась перед выходом в свою обычную одежду: темно-синий шерстяной костюм в морском стиле и белую блузку. Парик и сценический макияж, она оставила. Входя в бар, она окинула себя взглядом в зеркале и решила, что выглядит сносно. Они устроились на банкетке в глубине зала. Дик Девере заказал скотч со льдом.

— Бурбон с колой, — решилась Силки.

— Сигарету?

— Спасибо, не курю.

— Умница.

Силки принялась обкусывать ноготь.

— А как ты получила свое имя, Силки?

— Из-за своего голоса, — ответила она не задумываясь, мистер Либра велел ей так говорить.

— Когда-нибудь ты станешь очень знаменитой, — сказал Дик.

— Вы так думаете?

— Даже не сомневаюсь. Я перевидал сотни певцов, но они и в подметки тебе не годятся. — Он улыбнулся. — А что ты читаешь?

Силки протянула книгу. «Смерть президента».

— Я рад, что ты читаешь не «Долину кукол», — сказал Дик.

— О, я ее тоже читала.

— Ты много читаешь, — удивленно заметил он.

— По книжке в неделю. Я их правда читаю, а не просто так таскаю с собой, как считают девочки.

— Ты не слишком с ними ладишь, да? — промолвил он, скорее утверждая, чем спрашивая.

— Да что вы! — возразила Силки. — Мы прекрасно ладим. Они отличные девчонки.

— Я думаю, они завидуют тебе.

— Да нет же. Мы получаем одинаковые деньги.

— Это не важно. Они знают, что ты станешь звездой, и оставишь их далеко позади. А что еще хуже, они знают, что ты этого заслуживаешь, а они — нет. Неужели ты не замечаешь их зависти?

— Я слишком занята пением, — ответила Силки. Принесли напитки, и она залпом осушила половину своего бокала. По телу разлилось тепло, и она расслабилась. — Я все пытаюсь понять по вашей манере говорить, откуда вы родом и никак не могу.

— Со Среднего Запада. А говорю я с акцентом, усвоенным в школе радио-комментаторов. Занимался немного этим делом после колледжа, пока пытался пробиться в режиссуру. А ты откуда?

— Южная Филадельфия.

— Тогда почему у тебя южный акцент?

— Но у меня его нет.

— Есть иногда.

— Мои родители родом из Джорджии, — вспомнила Силки.

— Они еще живы?

— Нет, — солгала Силки. — Они оба умерли. — Хотя ее отец вполне уже мог умереть, она ведь столько лет ничего не слышала о Нем. — Я думаю, тебе стоит брать уроки актерского мастерства, — задумчиво сказал Дик. — Либра не говорил с тобой об этом?

— Нет. Мы сейчас берем уроки танцев. — Попроси его об уроках актерского мастерства. Очевидно, со временем ты появишься в мюзикле на Бродвее, к этому времени ты должна научиться играть.

Силки абсолютно забыла о своем бурбоне. От слов Дика у нее голова шла кругом.

— Какой Бродвей? Какой мюзикл? И при чем тут я? Что мы там будем играть — черную «Маленькую Женщину»?

— Не мы, а ты, — поправил Дик.

— Я никогда не брошу девочек, — заявила Силки.

— Ты уже бросила их, когда пошла со мной в бар, — возразил он. И Силки поняла, что Дик дразнит ее.

— Это не одно и то же, — возразила она.

— Ну, не так уж велика разница. Люди будут стремиться к тому, чтобы общаться с тобой наедине. И у тебя будет своя собственная жизнь. Я говорю тебе все это лишь для того, чтобы предупредить — вскоре тебе будет очень непросто со своими подружками. Я не хочу, чтобы это обрушилось на тебя как неожиданное потрясение. Лучше ко всему быть готовым заранее.

— Я не встречаюсь со всеми подряд, и никогда не возражаю, если девочки куда-нибудь уходят, — сказала Силки, допивая бурбон.

Дик повторил заказ.

— Неужели ты никого не знаешь в Нью-Йорке?

Силки решилась рассказать Дику о своей клятве, но потом передумала. Сказать кому-нибудь значит уничтожить всю магию клятвы.

— Я знакома с несколькими ребятами, — поспешила заверить она.

— Но тебе никто из них не нравится?

— Я слишком занята, чтобы бегать на свидания, — ответила Силки и вдруг сообразила, какую глупость ляпнула. А вдруг он подумает, что и на встречи с ним у нее не будет времени? — Я хотела сказать, что наверное никто из них меня особенно не привлекает, — поспешила она исправить положение.

Дик улыбнулся. Казалось, он многое знает о ней без всяких слов. А Силки никак не могла понять, как она сама к этому относится. Беспокоит это ее или нет. Конечно, он был очень привлекательным. Очень. Дьявольски привлекательным.

— Ты всегда много читала? — поинтересовался он.

— Нет. Только после того, как бросила школу. Я не считаю, что уход из школы означает окончание образования.

— А ты когда-нибудь читала «Ветер в ивах»?

— Даже не слышала, — ответила Силки.

— Это детская книжка. Но как и все хорошие детские книжки, на самом деле она — для взрослых. Прочтите. И еще Мэри Поппинс.

— Я видела фильм, — сказала Силки.

— Книга намного лучше фильма. Детские книги обычно очень плохо экранизируют. Самое главное в детской литературе — воображение. А когда видишь реальных людей на экране, приходится подчиняться представлениям режиссера о том, какие они, а не давать волю своей собственной фантазии. — Он вытащил из кармана маленький блокнот в кожаном переплете и тонкую золотую ручку и принялся писать. — Я напишу несколько названий. Ты, по всей вероятности, их не читала. Они тебе очень понравятся.

Господи! Она сидит здесь в баре посреди всего этого телевизионного люда, и крупный режиссер, в два раза старше ее, беседует с ней о книгах и фильмах как с образованной девушкой! Черт!… То есть вот здорово! Она мелкими глотками пила напиток. Кто-то бросил монетку в игральный автомат, и оттуда зазвучала песня «Дай мне жить сейчас». Как будто мечта стала явью. Люди платят, чтобы послушать ее песню! Там был ее голос, а здесь сама она, ее тело. И она пьет коктейль с этим изумительным парнем, и… вот здорово, у него даже есть настоящая золотая шариковая ручка. Она решила завтра купить себе точно такую же, а заодно блокнот в кожаном переплете, и тоже записывать туда всякие мелочи.

Он оторвал страничку и протянул ее Силки.

— Где ты живешь?

— В гостинице «Челси».

Он одобрительно кивнул. Затем записал название себе в блокнот и спрятал его обратно в карман.

— Я вовсе не собираюсь всю жизнь торчать на телевидении, — сказал он, прихлебывая скотч. — Мне хочется создать новый мюзикл с помощью киношных средств действие которого должно разворачиваться в дискотеке. Ты была когда-нибудь у Шварца в «Лоботомии»?

Силки отрицательно покачала головой. Дик произнес это так, словно это было нечто особенное.

Он посмотрел на часы.

— У завсегдатаев называется просто «Лобо». Мы еще успеем перекусить до его открытия, если у тебя нет других планов. — У меня нет никаких планов на всю мою оставшуюся жизнь, восторженно воскликнула Силки, и в этот момент ей действительно казалось, что это так.

Он повел ее во французский ресторан, где она совершенно не могла определить, что ест. Впрочем, это не имело особенного значения: Силки так нервничала, что с трудом могла проглотить кусок. Затем они взяли такси и доехали до Гринвич Вилледж, до ужасного на вид склада с огромными горами мусора перед входом. Войдя же внутрь, казалось, попадал в иной мир. В центре огромного помещения был подвешен круглый балкон на тросах, уходящих под крышу. По стенам, полу и потолку, перемещались яркие узоры в мигающих огнях вспышек. И все сотрясалось, словно желе. Столами служили небольшие серебристые ящики. Они, тоже тряслись, так что стаканы на их поверхности удерживались с помощью специальных резиновых фиксаторов. Хотя их содержимое все равно выплескивалось на столы и одежду посетителей. Музыка гремела оглушительно, и крыша вибрировала в такт. Публика пыталась танцевать, сохраняя при этом равновесие и вид у всех был такой как при приступе морской болезни. Силки ощутила запах марихуаны. Интересно, водил ли прыщавый Мэрвин сюда Тамару. Силки очень хотелось, чтобы водил. Тогда они могли бы увидеть здесь и ее в компании с Диком Девере.

— Высшее выражение мазохизма, — сказал Дик.

— Что?

— Это место. Моя теория сводится к тому, что люди ходят на дискотеки с целью достижения мазохистических переживаний. А эта пользуется такой популярностью потому, что воплощает в себе наибольший садизм. Посмотри вон туда.

Он повел ее в сторону, где выстроилась длинная очередь в небольшую комнатку с надписью «девибрационная комната». В ней ничего не сотрясалось и внутри были расставлены кресла для отдыха. Входной билет стоил доллар. Комната была настолько мала, что в ней одновременно могли находиться только шесть человек. Выражение лиц выстроившихся в очередь людей с каждой минутой становилось все плачевнее. Силки и самой было не по себе.

Затем Дик снова отвел ее в центр зала. Он отказался от столика и не хотел танцевать; он просто стоял посередине зала и профессиональным взглядом наблюдал за происходящим. Время от времени он кивал, словно находя подтверждение собственным мыслям. Силки никак не могла понять, как он собирается использовать эти наблюдения в своей постановке, но наверное он разбирался в этом лучше, чем она. Силки ощущала себя и Дика аутсайдерами, посторонними наблюдателями. Ощущение было странным, но приятным. Они отличались от других и находились вне происходящего, и никто из присутствовавших не мог соразделить с ними их состояние.

— Этот балкон — для высоких гостей. Если тебе не очень хорошо, можем посидеть там — они меня знают. Знаменитости могут безбоязненно приходить сюда и наблюдать за происходящим без каких-либо мучений. Только так здешняя администрация может дать им возможность ощущать себя непохожими на других.

На подвесном балконе перед каждым столиком имелась занавеска, и многие знаменитости опускали их, чтобы вообще ничего не видеть, когда зрелище им надоедало. «Вот потеха, — решила Силки, — платишь пятнадцать долларов за вход, а потом прячешься от всего происходящего».

— Пошли отсюда, — предложил Дик.

Была полночь. Они зашли в кафе-мороженицу на Третьей авеню, и он купил ей огромную порцию пломбира с орехами и изюмом. Силки предпочла бы стакан воды. Поэтому, поигрывая ложечкой в креманке, она притворилась, что ест. Мороженое стоило три доллара пятнадцать центов, и Силки была рада, что Дик не обратил внимание на то, что она едва к нему притронулась. «Он наверное, зарабатывает много денег, — подумала она, — или просто настоящий джентльмен».

Ей стало гораздо лучше после того как они вышли из «Лоботомии», и теперь Силки пыталась вспомнить классное высказывание Дика о садизме и мазо-чем-то дискотек, чтобы когда-нибудь суметь повторить это и произвести впечатление на нужных людей. Но Дик продолжал говорить все более и более интересные вещи и она разрывалась, пытаясь запомнить все. Он один заменял дюжину человек.

А потом он проводил ее в «Челси» и попросил водителя такси подождать. Силки испугалась, что наскучила ему, и у нее резко испортилось настроение. Он даже не намекнул, что собирается подняться, просто велел водителю подождать. Силки гадала, поцелует ли он ее на прощание, но он просто взял ее руки в свои, и долго держал, глядя на нее.

— Я прекрасно провел этот вечер, — сказал он.

— И я. Правда. — Она хотела было пригласить его к себе. Но потом вспомнила о кампании, спящей на полу в ее номере, и подумала, что Дик в ужасе убежит из такого бедлама. — Я обязательно прочту книги, о которых вы мне говорили, — добавила она.

Он улыбнулся.

— Я завидую тебе, ты будешь читать их впервые. Спокойной ночи, — и он ушел.

Она было направилась к лифту, а когда увидела, что такси отъехало, опустилась в кресло в вестибюле, чтобы немного побыть одной. Она не знала, что и думать. Весь вечер ей казалось, что нравится ему. Он был явно не из робких. Может, она показалась ему непривлекательной? Может ему не нравится спать с темнокожими? А может, он голубой? Нет, Силки была уверена, что Дик не гомосексуалист. А может, дома его ждет ревнивая красотка? Надо будет собраться с силами и разузнать все у мистера Либры. Господи, ну и дура же она! Надо было расспросить его самого, а не слушать его беседы об искусстве во время обеда. Но ей все это так льстило и было так интересно, что в тот момент она совершенно не думала о его личной жизни. А может все его образованные ровесники в Нью-Йорке именно так себя ведут на свиданиях. Силки решила, что дело именно в этом. Он уважал ее. Ну и ну! Он испытывал к ней уважение!

Когда она поднялась наверх, все развлекались: одновременно слушали пластинки и смотрели телевизор, и никто даже не поинтересовался, как она провела вечер. Девушки сделали вид, что даже не заметили ее отсутствия. Только ее младший братец Корнелиус в конце концов поинтересовался, хорошо ли она провела время, и Силки так обрадовалась, что чуть не расплакалась. Милашка была уже в постели, хотя еще не спала. Силки заметила, что лишь она одна еще оставалась в гриме. Намазывая лицо кремом, Силки повернулась к Милашке и как можно ласковее спросила:

— Эй, хочешь?

— Зачем? — мерзким голосом осведомилась Милашка.

— Чтобы снять косметику.

— Иди в задницу, — бросила Милашка и, отвернувшись, накрылась с головой одеялом.

— Что это с ней сегодня? — обратилась Силки к остальным. Ей никто не ответил. Она почувствовала, как у нее замерло сердце. Дик был прав, — они завидовали ей. Но они же были ее лучшими подругами, не могут же они вот так просто разлюбить ее. Она повернулась к Черил и Берил, с которыми была ближе остальных. — А не заказать ли нам рыбу и чипсы?

— А он что не удосужился тебя покормить? — злорадно спросила Черил.

— Конечно, покормил, но… я подумала, что будет здорово…

— Мы не хотим есть, — сухо ответила Берил и повернула регулятор звука проигрывателя на полную громкость.

— Что вы все на меня взъелись? — воскликнула Силки, пытаясь перекричать шум. — Он больше никогда мне не позвонит!

— Почему же нет? Он что уже знает о твоей фригидности? — заорала Тамара в ответ.

— Он совсем другой, — кричала Силки.

— Да неужели? Он что, платит за это? Может поэтому ты собралась угостить всех нас, бедных черномазых, рыбой с чипсами? — все расхохотались.

И тут что-то в душе у Силки оборвалось.

— Вы ничего не понимаете, — закричала она. — Для вас предел мечтаний — это Мэрвин. Вы даже себе не представляете что такое свидание с добропорядочным человеком.

— Зато похоже, ты представляешь, — взвизгнула Тамара, побагровев от ярости. — Ты у нас встречаешься только с великими белыми режиссерами и готова вылизывать ему задницу. Почему бы тебе не трахнуть старую обезьяну Либру?

— Да-да, — поддержала Берил. — Задай-ка ему жару.

— Силки трахает Либру, Силки трахает Либру, — вдруг запели они все хором. Корнелиус стоял, глядя на них с глупым видом. Силки бросилась в ванную и захлопнула за собой дверь. Ее трясло. Это походило на ночной кошмар. Она поняла, что дело не только в свидании с Диком, это всего лишь стало последней каплей, потому что он столь явно выделил ее и взял с собой, не стесняясь встретиться со своими друзьями.