2040: Обнаруженные на Марсе развалины древней цивилизации открывают поразительную правду о том, как было создано человечество.

2042: В серой пыли земной Луны исчезнувшая раса рабовладельцев оставила свою долю разгадок, новые вопросы… и мрачное предупреждение.

2067: Пока враждующее группировки землян бьются в космосе за клочки иноплантеной технологии, странный артефакт лежит, запертый под скованными льдом океанами Европы: машина, которая хранит ключ к будущей судьбе человечества.

Его назвали «Певцом» из-за жуткого звука, который он испускает. Искусственный интеллект, созданный бесконечно давно, он может в конечном счете раскрыть загадку исчезнувших инопланетных рас, ответственных за рождение и развитие человечества. Но после десятилетий войны, враждующим нациям Земли больше нужна сила, чем знания. И теперь все, что отделяет желанный ИИ от неудержимого наступления китайских войск — малочисленная преграда из американских морских пехотинцев, окопавшихся под мрачным красным глазом Юпитера.

Происходящие на расстоянии многих световых лет друг от друга пугающие события начинают пересекаться — что означает неминуемую конфронтацию и неизбежное взаимоуничтожение — и человечество должно в конце концов поспорить с тайной историей своего создания и проклятием… если ему суждено наконец заявить права на свое блистательное межзвездное наследие.

ПРОЛОГ

10 июля 2067 года.

Народное Бюро астрономических наук;

Пекин, Китайская Народная Республика;

19:25 по пекинскому времени.

Звуки празднования — гром и треск фейерверков, радостные крики толпы, грохот и дробь барабанов — доносились снаружи, заставляя дребезжать стекло окна, выходящего на переполненную людьми магистраль Дунчаньаньцзе. Доктор Чжао Хсян, потягивая зеленый чай из фарфоровой чашки, несколько мгновений наблюдал за празднующей толпой. Почти под самым окном кабинета огромный дракон, приводимый в движение множеством человеческих ног, извиваясь, полз вдоль квартала, расположенного между южными воротами площади Тяньаньмэнь и обгоревшими развалинами старого ресторана «Макдоналдс».

Чжао вздохнул. Великий Джунго, наконец, воссоединен. Китай, Срединное Царство, снова стал мощной державой. Чжао стоило бы присоединиться к ликующим массам и посетить гуляния, продолжающиеся на площади Тяньаньмэнь и в Зале Революции, чтобы показаться на глаза властям, празднующим конец Великого Разделения, но доктор был слишком занят новой, неожиданно возникшей гипотезой. Ему необходимо знать точно… совершенно необходимо. Время банкетов наступит позже, когда результаты этого открытия будут подтверждены и опубликованы.

— Модель, которую вы затребовали, готова, доктор, — сказал по-китайски невозмутимый и монотонный мужской голос.

Источником этого голоса был IВМ КК4040, стоявший на письменном столе Чжао Хсяна. Архаичная модель по глобальным стандартам, но лучшая из всех доступных для Бюро.

— Xikxie![1] — Чжао поставил чашку на столик, расположенный у окна, подошел к письменному столу и разместился в юзер-кресле, спинка которого опустилась, едва доктор откинулся на нее.

Взяв три цветных провода, он начал их подключать. Красный — в разъем за левым ухом, зеленый — в основание шеи рядом с первым позвонком, а белый — в нервное сплетение на внутренней стороне запястья.

— Я готов, — сказал Хсян, тщательно выговаривая слова. — Пароль — «тинцзы». Выполнить программу.

Откуда-то донеслось легкое потрескивание, а перед глазами у доктора замелькали, словно снег, визуальные помехи. Увы, интерфейсы, доступные исследователям Бюро, не были самыми современными, и переход в виртуальную реальность никогда не отличался легкостью.

Тем не менее компьютеры справлялись со своей работой. Помехи постепенно исчезли, сменившись призрачной черной пустотой, со слабым сине-зеленым мерцанием вдалеке. Чжао Хсян очутился в океанских глубинах. Зазвучали приветственные фонограммы, а в правой стороне поля зрения замелькали цифры. Это была информация о глубине, температуре, давлении, солености и прочих факторах, характеризующих состояние океана.

Модель была безукоризненна, почти идеальна. Информационные входы, имплантированные в череп доктора, позволяли пропускать в мозг всё, содержащееся в компьютере, объем памяти которого достигал пятидесяти терабайт.

Впрочем, визуальную информацию Чжао Хсян едва замечал — как только он очутился в виртуальной реальности, его уши заполнил глубокий и звучный голос Певца. Жуткий, одинокий, волнующий, загадочный напев лился и скользил по экзотическим музыкальным просторам, создавая замысловатые мелодии, почти непостижимые для человеческого уха.

— Замедлить темп, — приказал доктор секретарю. — Коэффициент один к десяти тысячам. Адаптируйте звуки к уровню моего слухового восприятия.

— Коэффициент замедления темпа — один к десяти тысячам. Адаптация произведена.

Мелодия — как напоминала она песни китов, живших некогда на Земле! — приобрела иной характер, высоту звука и интонацию. Теперь, когда темп звучания значительно замедлился, стали различимы многочисленные вариации, щебетанье, трели и вопли, которые ранее были недоступны мозгу доктора. Чжао слушал и изумлялся. Эти разнообразные, чередующиеся или монотонные звуки содержат, должно быть, невероятно огромное количество информации. О чем может повествовать эта песня?..

Гимн Певца, рожденный в океанских глубинах, был потрясающе красив, изобилуя мелодиями и тональностями, совершенно чуждыми для китайского слуха… да и для западного, кстати, тоже. Маловероятно, чтобы эта музыка (и послание, которое она несет) имела какое-либо отношение к Земле и человечеству. Ведь океан, по которому в данный момент виртуально путешествовал Чжао, находился в шестистах миллионах километров от самой глубокой морской впадины на Земле.

Звуки, наполняющие черные просторы, по которым плыл доктор, издавало… нечто, обитавшее очень далеко от поверхности скованного льдами океана, целиком покрывавшего Европу.

— Сколько осталось до начала следующего напева?

— Двадцать две секунды, — ответил секретарь.

— Опустите меня ниже. Я хочу увидеть его.

Тут же возникло ощущение, что Чжао погружается вглубь океана, хотя вместо холода морской воды он по-прежнему чувствовал только сделанную из кожзаменителя спинку кресла. Впрочем, так оно и лучше: температура воды, в которую погружался Хсян и которая представляла собой замысловатую смесь, состоящую из серы и солей, была ниже нуля. В придачу, даже при малой гравитации Европы (всего лишь 0,13 земной) давление на этой глубине превышало тысячу атмосфер, а значит, очутись Чжао в Европейском океане по-настоящему, каждый квадратный сантиметр его тела подвергся бы давлению в 1058 килограммов!..

Свет, казалось, становился все ярче, и доктор начал различать смутные очертания стен, башен и куполов.

Конечно, в этой непроглядной тьме изображение передавалось не светом, а звуком. Сама же Песня, которую эхо многократно разносило по холодным просторам спутника Юпитера, исходила из этих диковинных и замысловатых архитектурных сооружений. Микрофоны, установленные на поверхности, улавливали звуки, и мощные искусственные интеллекты создавали приблизительное изображение того, что могли бы увидеть человеческие глаза, если бы они находились в нескольких сотнях метров над Певцом, а не на расстоянии почти в семьдесят восемь километров. Грубо говоря, объект имел форму диска диаметром двенадцать километров. Бесчисленные бугры, купола и башни делали его похожим на маленький город. Эксперты все еще не могли решить, был ли это подводный город, построенный в глубинах Европейского океана для какой-то непостижимой цели, или гигантский звездолет, прибывший с далекой планеты и утонувший здесь в результате крушения несколько тысяч лет назад. А то и раньше… Пока что все полученные сведения подтверждали гипотезу о космическом корабле. Инородное происхождение объекта не вызывало сомнений. Европа, небольшой мирок, состоявший из маленького каменного ядра, покрытого льдом и водой, не могла быть местом обитания технически развитой цивилизации. Так что Певец, скорее всего, был пришельцем с какой-нибудь другой планеты.

Часть диска, казалось, была поглощена пучиной, где тьма становилась гуще, а давление моря было настолько большим, что вода и лед превратились в некую полужидкую массу. А еще глубже было ядро, подогреваемое приливными волнами, создаваемыми в нем силами притяжения Юпитера и его спутников, и жерла подводных гейзеров изрыгали горячую воду и облака органических веществ. На Европе была жизнь, сосредоточенная вокруг этих отверстий. Экспедиция Всемирной Конфедерации Государств подтвердила это год назад.

Но Певец был столь же чужероден простым микроорганизмам, роящимся в море Европы, как и человечеству…

Когда темп замедлился, звуковой сигнал стал напоминать низкие звучные раскаты гонга. Бесконечно повторяющийся импульс, приглушенный программой, создающей компьютерную модель, на самом деле длился всего лишь секунду. Доктор Хсян закрыл свои виртуальное глаза, отключился от мерцающих башен и полностью сосредоточился на экзотической песне.

— Вот! Слышите? Как только изменяется частота зонда, таким же образом трансформируется и тональный диапазон песни. Не слишком… — Доктор не договорил.

— Не слишком многообещающе для анализа, — прозвучал в мыслях Хсяна голос его секретаря.

ИскИна звали Альбертом — в честь Альберта Эйнштейна, образ которого он принимал, когда требовалось появиться в компьютерной модели или на экране. Однако от работающих в Бюро соотечественников Чжао скрывал имя секретаря. Западные реалии в данный момент вызывали особенно сильное чувство неприязни и отвращения.

— Я вовсе не убежден, что слышу те же звуки, которые, как вам представляется, слышите вы… Мой слух гораздо более чувствителен, чем ваш.

— Однако я слышу, когда ко мне обращаются на путунхуа, — ответил Чжао.

На пекинском диалекте, который иностранцы все еще называли мандаринским, слово путунхуа имело значение «общепринятая речь».

— Так же, как и я.

— Конечно. Однако я, вероятно, более чувствителен к относительным колебаниям тона, чем вы. Вас просто запрограммировали различать их в потоке устной речи, а я учился этому с самого рождения.

— Возможно, хоть я и не в состоянии уловить, в чем здесь разница. — Альберт, похоже, остался при своем мнении, хотя всегда рискованно судить об эмоциях ИскИна по тону, с которым он произносит слова. Большинство коллег доктора считало, что ИскИны полностью лишены эмоций или чувств, но Хсян имел другое мнение.

— Да ведь сейчас речь идет совсем не об этом! — воскликнул Чжао. Впервые он позволил себе поддаться волнению. — Певец отвечает на сигналы сонара, переданные с поверхности, в режиме реального времени. Вы понимаете, что это означает?

— Если вы не ошиблись в своих ощущениях, это означает, что Певец — не записывающее устройство или какой-нибудь автоматический радиомаяк, как предполагает существующая теория, но представляет собой действующий интеллект.

— Это означает, — сказал охваченный волнением Чжао, — что у нас появился шанс для первого контакта…

— Вероятно, экспедиция ВКГ пришла к такому же выводу. А внезапный интерес американцев к субмаринам, способным выдержать повышенное давление, означает, что они планируют посетить Певца лично.

«И это, — подумал Чжао, — вполне может стать бедой для Китая.»

— Мы, конечно, должны будем проинформировать генерала Сяна, — продолжал Альберт. — При сложившейся в данный момент политической обстановке американцы вряд ли откроют нам доступ к этой находке.

— Конечно.

Было совершенно необходимо, чтобы Великий Джунго первым вступил в общение с обитателями иной планеты. От этого зависело выживание нации и сохранение Китаем статуса мировой державы с высокоразвитой технологией. Жалкие подачки, зависящие от капризов иностранных правительств, не могли поддерживать существование страны, население которой приближалось теперь к трем миллиардам.

Таким образом, китайцы должны отправиться на Европу, чтобы лично встретиться со звездными жителями, слагающими такие замысловатые песни.

Однако сначала нужно убрать с дороги Америку и её марионеток.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

15 сентября 2067 года.

Центр глубоководных исследований ВМФ США, АЦГИ;

остров Андрос, Багамы, Земля;

10:55 по восточному поясному времени.

— Невероятно! — воскликнул майор Джеффри Уорхерст, прижавшись лицом к переднему иллюминатору. В данный момент он был похож на мальчишку, впервые попавшего на экскурсию в океанарий. — Этот подводный мир — сплошная экзотика!

Искорка золотого света мгновенно превратилась в сияющий ливень. Сквозь иллюминатор было видно, как в иссиня-черной воде колышутся вереницы сине-зеленых огней — захватывающее световое шоу, устроенное в океанских глубинах. Совсем близко от субмарины промелькнула полупрозрачная креветка, выпустившая облако желтого огня. Она напоминала крошечную ракету, несущуюся по ночному небу. А чуть поодаль проплывала серебристая рыба-топор, излучавшая призрачное сияние.

— Да, это удивительный мир, — сказал Марк Гарроуэй.

Тесный мостик подводной лодки пребывал почти в полной темноте. Это давало возможность по достоинству оценить великолепную световую феерию. Марк и Джеффри лежали ничком на стоявших впритык узких ложах. Так они могли свободно видеть все, что происходит за бортом. Пилот субмарины разместился в кресле, возвышавшемся позади лож.

— Тут вам на глаза попадется прорва разных диковин. Билл Биб назвал такие экскурсии погружением в новую странность, но это было еще в те времена, когда «словарный запас не оскудел, а разум сохранял ясность».

— Что за Билл Биб? — спросил Джефф.

— В тридцатых годах прошлого века он помогал Отису Бартону создавать батисферу. Первое настоящее судно для глубоководных исследований… если можно назвать судном стальной шар, болтающийся на конце тысячеметрового троса. Он был первым ученым, познакомившимся с подводным миром, с его живыми обитателями. Он совершал погружения на Бермудах.

— И он видел создания, похожие на этих?

Что-то врезалось в иллюминатор, взорвалось искрящимся вихрем и исчезло, оставив за собой бледный след, переливающийся всеми цветами радуги.

— Ого-о! Изумительно!

Человек, сидящий в кресле пилота, устроился поудобней. Его руки сжимали рычаги управления ориентацией, вмонтированные в ручки мягкого кресла.

— Наше время истекло, джентльмены, — сказал он. — Пора подниматься на поверхность.

Это был коренастый, сильный человек с огромными мускулами и квадратной челюстью. Его лицо было почти полностью закрыто ярко-красным ВР-шлемом, который обеспечивал трехмерное пространственное изображение района, где находилась субмарина, в режиме виртуальной реальности.

— А я думал, эти подводные лодки могут находиться под водой тридцать дней, — сказал Джефф.

— Могут, — ответил Марк, — если оснащены всем необходимым. У нас на борту запасов, конечно, гораздо меньше, но их хватило бы, по крайней мере, на три-четыре дня. Однако мы должны вернуться на поверхность по другой причине. Через пару часов прибудет генерал Альтман, и нам следует быть на поверхности, чтобы встретить его. Или вы думаете иначе?

— Дьявол, — проворчал Джефф, продолжая смотреть в иллюминатор. — Я мог бы оставаться здесь дни напролет!

Марк усмехнулся:

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.

Джефф Уорхерст искоса поглядел на своего пожилого спутника, на его морщинистый профиль, слабо освещенный красным светом сигнальных огней. Марку Гарроуэю был семьдесят один год, но он, кажется, не собирался сходить с дистанции. Его лицо светилось от радости и изумления. Он выглядел таким же взволнованным, как и Джефф, который был на тридцать два года моложе.

Марк Гарроуэй по прозвищу «Пески Марса» слыл среди морских пехотинцев легендарным героем. В 2041 году специалист по электронике майор морской пехоты Гарроуэй возглавил отряд, который прошел 650 километров по просторам Валлес Маринерис, нанес поражение ооновскому гарнизону на станции «Марс-1» и отвоевал американскую ксеноархеологическую базу в Сидонии.

Джефф служил в морской пехоте с 2050-го года — вот уже семнадцать лет — и еще задолго до поступления на службу преклонялся перед Гарроуэем, считая его своим кумиром. Уорхерст до сих пор с трудом верил, что находится сейчас в обществе того, кто возглавил героический Марш… Впрочем, окружавшая их среда во многих отношениях была более странной, чем холодные пустыни Марса.

— Вас-то, я думаю, подводный мир ничем не удивит. Вы, наверное, уже успели устать от него, да?

— Что? — удивленно воскликнул Марк Гарроуэй. — Устать от всего этого? Да это случится не раньше, чем я устану от жизни!

Судя по всему, что слышал Джефф, Гарроуэй-старший все эти двадцать пять лет вел очень активный образ жизни. После возвращения с Марса он некоторое время работал консультантом у японцев, помогая им разобраться в многочисленных технологических достижениях внеземных цивилизаций, с которыми люди познакомились благодаря находкам на Марсе и Луне. Потом Гарроуэй вышел в отставку, обосновался здесь, на Багамах, и открыл прокат катеров, продолжая работать правительственным консультантом. Всего лишь в нескольких километрах отсюда, на острове Андрос, находился Атлантический центр глубоководных исследований, крупная американская база, занимавшаяся испытанием субмарин. Двенадцать лет назад по соседству с АЦГИ был создан Багамский океанарий, расположенный в Мастик-Пойнт. Участие в его работе позволило Марку Гарроуэю скопить приличный капитал и принесло некоторую известность. Туристическая фирма Гарроуэя вот уже несколько лет предлагала клиентам не только прогулки на катерах, но и путешествия на подводных лодках, чтобы все желающие могли полюбоваться подводными окрестностями рифов. Эти экскурсии привлекали множество туристов и были гвоздем развлекательной программы, предлагаемой океанарием «Океанус».

Впрочем, субмарина, на борту которой находились сейчас Марк и Джеффри, не имела никакого отношения к туристическим судам. Восьмиметровая подводная лодка именовалась «Манта». Формой она напоминала короткую тупоконечную сигару с плавно очерченными круглыми крыльями, делавшими ее похожей на продолговатое блюдце. Обшивка «Манты» была пронизана карбоно-боро-фторидными волокнами. Эту технологию, созданную инопланетянами, люди освоили благодаря археологическим раскопкам, проводившимся на Луне. Применение новой технологии позволило землянам добиться небывалых успехов и сделать обшивку в пять раз прочнее изготовленной из обычных материалов. Лодка приводилась в движение с использованием магнитогидродинамики. МГД-двигатель сжимал воду, поступавшую в лобовые всасывающие устройства, а затем выбрасывал из сопла, находившегося в хвостовой части. Благодаря сплюснутой обтекаемой форме и стабилизаторам субмарина буквально летала по морским глубинам, словно самолет по воздуху. Первоначально морской флот США готовил «Манту» для глубоководных исследований и разведки. Лодка могла опускаться на глубину более десяти километров, а ее корпус выдерживал давление, равное тонне на каждый квадратный сантиметр. Чтобы отработать в этом месяце зарплату консультанта, Марк Гарроуэй должен был выяснить, годится ли «Манта» для транспортировки морских пехотинцев во время подводных боевых действий. А Джефф Уорхерст оказался на борту субмарины из-за проекта «Ледокол»…

Пилот потянул на себя джойстик, увеличивая тягу. С тихим воем «Манта» устремилась сквозь мрак. Мимо пролетело, трепеща крыльями, нечто, напоминавшее золотую беспанцирную улитку и оставившее за собой слабо фосфоресцирующий след.

«Стоит погрузиться в Атлантический океан всего лишь на несколько сотен метров, и увидишь жизнь не менее экзотическую, чем среди далеких звезд», — подумал Джефф.

— Из-за этого вы обосновались здесь, не правда ли, сэр? — спросил он. — Чтобы была возможность забавляться с высокотехнологичными игрушками, создаваемыми флотом… Чтобы заниматься исследованиями и открывать новые миры.

— Отчасти вы, пожалуй, правы. Хотя даже во время экспедиции на Марс мне не часто доводилось заниматься исследованиями. Когда я оставил службу в морской пехоте, мне главным образом хотелось открыть прокат катеров. Тут-то и подвернулся «Океанус», а все остальное случилось само собой. — Марк усмехнулся. — Однако я чертовски доволен, что все сложилось именно так.

— Эй, мистер Гарроуэй! — крикнул пилот. — К нам пожаловали гости!

Марк нахмурился, повернулся, не вставая с ложа, на бок и посмотрел на пилота:

— Что еще за гости?

Человек в ВР-шлеме коснулся тумблера, вмонтированного в ручку кресла, и на пульте управления включился один из мониторов, на котором компьютер создал вращающееся изображение маленькой субмарины, снабженной парой аутригеров и большим круглым иллюминатором, сделанным из материала, способного выдержать высокое давление.

— Похоже на туристический дистанционник. И выглядит, как один из подводных аппаратов «Атлантиса».

Хоть бы кто-нибудь объяснил этим ослам, что нельзя проникать на чужую территорию? — прорычал Марк.

— Может быть, это и туристическое судно, — сказал пилот. — А может, опять наши друзья.

— Что за друзья? — спросил Джефф.

— Кому-то очень хочется выяснить, чем мы здесь занимаемся, — объяснил Марк. — Карвер, наш пилот, принадлежит к десантно-диверсионной группе ВМФ «Котики». Подозрительность у него в крови, но иногда паранойя себя оправдывает. Мы подозреваем, что за нашими глубоководными работами шпионит Гоизя Аньцюань Бу. [2]

Джефф нахмурился:

— Разведслужбы Китая? Станут ли они для слежки за нами использовать туристическое дистанционно управляемое судно?

— А почему бы и нет. «Атлантис» у нас под боком. Его аппараты вполне могут заблудиться и проникнуть на запретную территорию. Якобы по ошибке… Не забывайте, что у китайцев очень мощные средства связи. Они способны передавать информацию на большие расстояния.

Океанарий «Атлантис» во многом напоминал «Океанус», но располагался во Флориде, южнее Уэст-Палм-Бич. Разделенные тремя сотнями километров, океанарии не могли считаться соседями, но все-таки находились достаточно близко друг от друга, чтобы подводные аппараты конкурентов могли подолгу находиться и работать на чужой территории.

— Расстояние? — спросил Марк у Карвера.

— Семьдесят метров, — сказал тот.

Вой магнитогидродинамического двигателя «Манты» усилился, когда пилот увеличил мощность.

— Шестьдесят метров. Мы приближаемся.

Снаружи по-прежнему все было окутано кромешной тьмой, лишь изредка мелькали в ней светящиеся обитатели морских глубин. Согласно показаниям приборов, в данный момент «Манта» находилась на глубине 495 метров, ее обшивка подвергалась давлению, равному почти пятидесяти атмосферам. Около минуты субмарина рвалась сквозь мрак и высокое давление.

— Они удирают, — сказал Карвер. — Видимо, поняли, что мы их засекли.

— Догоните! — приказал Марк.

— Расстояние десять метров, — сообщил Карвер. — Я намерен врубить прожектор.

— Врубайте, — согласился Марк.

Резкий белый луч пронзил морские глубины. Освещенные прожектором дрейфующие фрагменты наносных отложений казались вихрем сверкающих хлопьев. А за ними виднелась желто-красная субмарина меньше метра длиной. Она была оснащена парой аутригеров и круглым лобовым иллюминатором.

— Это судно принадлежит «Атлантису», — сказал пилот.

— Какое крошечное! — удивился Джефф.

— Там же нет людей, — напомнил Карвер. — Этим аппаратом управляют на расстоянии. Я заметил два лазерных приемопередатчика для контакта между субмариной и поверхностью. Возможно, пилот находится очень далеко от «Атлантиса», а связь с судном поддерживается через Сеть.

— Проклятые туристы! — прорычал Марк. — Вы можете достать его?

— Пытаюсь. У него скорость меньше, чем у нас… зато маневренность гораздо выше.

Словно желая подтвердить слова Карвера, неприятельская субмарина резко повернулась в сторону «Манты» и устремилась вверх, исчезнув за краем лобового иллюминатора.

— Мы можем стрелять торпедами? — спросил Джефф.

— Такая возможность предусмотрена, — сказал Марк. — Проектировщики «Манты» оснастили ее всем необходимым, чтобы она могла запускать на глубину дистанционно управляемые исследовательские аппараты, а приборы всегда можно заменить боеголовками. Однако сегодня мы не вооружены. Что ж, придется прибегнуть к тарану.

— Хм-м… Я вижу, между океанариями довольно жесткая конкуренция, — заметил Джефф.

Марк поглядел на него, словно желая узнать, была ли это шутка.

Джефф усмехнулся и пожал плечами. Происходящее казалось ему немного ирреальным. На протяжении целого столетия самым крупным сектором американского бизнеса была индустрия развлечений. Вот почему большие океанарии и парки космических аттракционов были столь же многочисленны, как кинотеатры в середине двадцатого века. Они конкурировали друг с другом… но Джефф впервые слышал о подобной войне между соперниками.

«Манта» ринулась вперед и вверх, а затем, накреняясь вправо, сделала крутой разворот. Создалось впечатление, что лодка вибрирует, застыв на месте.

— Теперь им хана, — сказал Карвер. — Я только что нашим корпусом перекрыл им линию лазерной связи. Цель переключилась на режим ожидания.

— Это означает, что она будет двигаться кругами, — пояснил Марк Джеффу. — Попытается снова поймать луч.

— Это означает, — добавил Карвер, — что в течение нескольких секунд мы можем предсказать ее поведение.

— «Мартин-1150». — Марк коснулся пальцем дисплея, на котором вращалось схематическое изображение субмарины. — Довольно примитивное судно, кстати сказать. Никакого искусственного интеллекта. Без помощи человека этот аппарат вообще ни на что не способен.

В иллюминаторе ничего не было видно, но теперь «Манта» опускалась. Мгновение спустя по левому борту послышался короткий лязг.

— Мы достали его! — сообщил Карвер, снова поднимая нос «Манты». — Он идет ко дну, босс. Мы пробили ему правую балластную цистерну.

— Отличная работа!

— Вам и океанарию «Атлантис» часто приходится уничтожать подводные аппараты друг друга? — спросил Джефф.

— Они же проникли на запретную территорию, — напомнил Марк — Здесь находится сектор испытательного полигона АЦГИ. Потеряв несколько беспилотных аппаратов, «Атлантис», возможно, перестанет здесь болтаться. Они не разорятся, если приобретут приборы Глобальной системы навигации.

— Но вы действительно думаете, что китайцы способны заполучить управление этими аппаратами?

— Почти уверен в этом, — сказал Марк. — Сначала они пробовали попасть в этот район с помощью подводных аппаратов, запущенных с одной из атомных субмарин, но наш флот отогнал их. В последнее время по нашему мнению, они стали использовать для слежки за нами туристические дистанционно управляемые аппараты.

— А зачем им эта слежка? «Манта» спроектирована недавно, но для ее создания не использовалось никаких новых технологий — ни антиматерии, ни прочей внеземной муры. Что их так интересует?

— Превосходный вопрос, — сказал Марк. — Жаль только, ответ мне неведом. — Он снова поглядел на Джеффа. — Возможно, им кое-что стало известно о проекте «Ледокол»…

— Плохо!..

— Да, майор, я тоже не вижу в этом ничего хорошего.

— Я отправил сообщение на поверхность, — сказал Карвер. — Пусть пришлют спасательное судно, чтобы поднять утопленника. Хотя сомневаюсь, что им удастся собрать обломки. Глубина здесь почти три тысячи метров. Для спасателей это многовато.

— Да эти засранцы все равно ни черта не узнают с помощью дурацкого дистанционника, — ответил Марк. — Мы, конечно, попросим разведку проверить список клиентов «Атлантиса», но, скорее всего, ничего, кроме липы, они там не найдут… Ну да ладно. Сомневаюсь, что шпионы засекли что-нибудь заслуживающее внимания.

— Песчинка к песчинке, — сказал Карвер.

— Что это значит? — спросил Джефф.

— Китайские разведывательные службы работают несколько иначе, чем мы, — ответил Марк. — На Западе к таким методам не привыкли. Китайцы пользуются философией столь же древней, как «Искусство войны» Сунь-Цзы. Они невероятно терпеливы. Они не полагаются на шпионов и агентов, внедрившихся в иностранную разведку. Они больше рассчитывают на многие тысячи скромных туристов, между которыми, на первый взгляд, нет ничего общего, они полагаются на правительственных служащих, ученых и бизнесменов. Эти люди напоминают миллионы термитов, каждый из которых несет крошечную песчинку, а все вместе терпеливо строят сооружение высотой в два или три метра.

— Черт побери, сэр, я всегда полагал, что работа шпиона именно в этом и заключается. — Джефф три года проработал в Пентагоне, в разведслужбе морской пехоты и знал кое-что о методах работы военных разведчиков. — Забудьте то, о чем пишут в шпионских романах. Собирайте повсюду мелкие факты, гипотезы, статистические данные фотографии… И в результате у вас получится подробное обоснование, почему в Узбекской Республике в следующем году вспыхнет гражданская война.

— Все верно. Однако китайцы превосходят нас в этом искусстве. Наша работа — лишь слабое подражание их методам. На Западе операции разведслужб расписаны по бюджетным годам, а их масштаб полностью зависит от текущего состояния бюджета. Китайцы же привыкли все делать с расчетом на будущее. Они могут позволить себе смотреть далеко вперед и принимать решения, которые принесут плоды лет через двадцать.

— Я слышал об этом, — согласился Джефф. — Когда китайцы в прошлом веке нацелились на нашу программу ядерного вооружения, они за определенный срок выполняли крошечную часть работы. Зато им очень помогли жадные политики и недальновидные бюрократы.

— Да, они прекрасно умеют пользоваться удобными случаями, — сказал Марк. — К тому же, очень ясно понимают свою цель, знают, как ее добиться, и имеют терпение.