При этом, напротив, интеграционным процессам с Башкирией, Удмуртией, Мордовией и Мари-эл следует препятствовать. Кроме того, имеет смысл акцентировать территориальное деление Татарстана по культурно-этническим признакам, так как татары этнос составной и по расовым и по культурно-религиозным факторам. Имеет смысл также поощрять русскую миграцию в эту республику.
      Татары тюрки и мусульмане, а это делает их геополитической частью тюрко-исламского мира. В этом отношении Центр сталкивается с проблемой, которая представляет собой доминанту всей геополитики Юга (о чем пойдет речь в соответствующей главе). Совершенный отрыв Татарии от этой реальности невозможен ни путем ассимиляции, ни путем активной географической изоляции. Поэтому «татарский вопрос» входит как отдельная статья в более широкую проблему Россия и ислам. Общим знаменателем при решении всех аналогичных ситуаций является поиск геополитического баланса интересов «географической оси истории» и исламского мира. В этом отношении антиатлантизм является во всех без исключения случаях общим знаменателем, позволяю щим основать долговременный планетарный альянс. В случае Татарстана следует особенно акцентировать естественный континентальный характер татарской нации, чья историческая судьба неразрывно связана с Евразией, а при отождествлении геополитики Евразии с геополитикой России в настоящих условиях, сознательный и добровольный союз является более глубоким императивом, нежели этно-конфессиональные различия. 
      Шире, евразийская держава Россия основана на сочетании славянского и тюркского элементов, которые и дали собственно великоросский этнос, ставший осью «континентального государства», отождествившегося с heartland'ом. Поэтому и в дальнейшем эти два этноса славяне и тюрки (+ угры и монголы) остаются столпами евразийской геополитики. Их будущее в развитии политической и этнической интеграции, а поэтому акцентировка этнокультурных различий, и особенно стремление придать этим различиям политическую форму, противоречат логике исторической судьбы и русских и татар. Эта тема должна стать осью отношений Москвы и Казани, и не исключено, что для этого потребуется создание особого «геополитического лобби», выражающего интересы Евразии еще и политически (или метаполитически). 
      Почти те же самые соображения применимы и к Башкирии, расположенной южней Татарстана. В ней также проживает тюркский этнос, исповедующий ислам. Единственное отличие в том, что у башкир нет столь проявленной сепаратистской традиции и столь развитого национального самосознания, как у татар, которые были наиболее активным и «передовым» этносом во всем Поволжье. По этой причине татаро-башкирские связи никак не могут способствовать геополитической стабиль ности в этом секторе «внутреннего Востока» России, и Центр должен сделать все возможное, чтобы интегриро вать Башкирию в южно-уральские регионы, заселенные русскими, и оторвать ее от ориентации на Казань. При этом имеет смысл акцентировать своеобразие сугубо башкирской культуры, ее уникальности, ее отличия от других тюркско-исламских форм. Укрепление геополитиче ских связей Татарии с Башкирией предельно опасно для России, так как южная административная граница Башкирии пролегает недалеко от Северного Казахстана, который (при самом неудачном развитии геополитической ситуации) теоретически может стать плацдармом тюркско-исламского сепаратизма. В этом случае heartland'у грозит самое страшное быть разорванным тюркским (протурецким, т.е. проатлантическим) клином прямо посередине материкового пространства. В этом смысле, ориентация Татарии на юг, попытки интеграции с Башкирией, и даже сближение Башкирии с Оренбургской областью, являются крайне негативными тенденциями, которым континентальная политика Центра должна помешать любой ценой. Башкирии следует укреплять широтные связи с Куйбышевым и Челябинском, а меридианальные контакты с Казанью и Оренбургом следует, напротив, ослаблять. 
      Далее, от Южного Урала (Челябинска) до Краснояр ска тянется полоса земель, активно заселенных и освоенных русскими. С запада на восток явно вырисовыва ется геополитическая ось, которая исторически соответ ствовала пути покорения русскими Сибири: Челябинск Омск Новосибирск Томск Кемерово Красноярск Иркутск. Весь этот пояс представляет собой развитую промышленную зону, а такой город, как Новосибирск, является еще и крупнейшим интеллектуаль ным центром. При этом в этническом смысле это почти чисто русская зона. Сходная ситуация повторяется и с восточной стороны Байкала, где вдоль Байкало-Амур ской магистрали от Читы до Хабаровска и далее, южнее к Владивостоку, расположено как бы продолжение той же полосы, начинающейся на Южном Урале. Единственным отклонением является Бурятия, территориаль но окаймляющая Байкал с севера и разрывающая непрерывность в остальном однородного пояса «русской Сибири».
      Строго южнее этого сугубо русского пояса пролегает параллельная зона со значительной примесью тюркского (восточнее монгольского) населения. Она начинается в Северном Казахстане, от Актюбинска доходит по территории Казахстана до Семипалатинска и Усть-Каменогорска и продолжается на российской территории на Алтае (колыбели тюркского этноса), в Хакасии, Туве и Бурятии. При этом от Алтая до Забайкалья (Чита) этот тюркско-монгольский пояс ландшафтно и в значительной степени этнически плавно переходит в Монголию, никакой очевидной географической границы с которой на самом деле не существует. С геополитической точки зрения, весь этот нижний пояс входит составной частью в стратегическое пространство «русской Сибири», и поэтому его следует рассматривать как продолжение «русского Востока» на юг. Единственным исключением является фрагмент китайской территории (Китайская Манчжурия), расположенный от восточной границы с Монголией до реки Уссури. Исходя из логики, он должен был бы стратегически контролироваться Россией, так как в противном случае он неизбежно станет поводом для позиционных коллизий между «геополитической осью истории» и территориями, геополитически входящими в rimland, а Китай несомненно относится к категории rimland (в этом ни у кого из геополитиков никогда не было и тени сомнений). 
      В отношении названной полосы «русской Сибири» справедлив один и тот же геополитический принцип: весь этот территориальный сектор необходимо активно интегрировать в единое геополитическое поле, причем приоритетным направлением здесь будет широтная интеграция по длинной оси Челябинск Хабаровск (меридианальная короткая ось Хабаровск Владивосток является продолжением этой линии в особом геополитическом секторе). Все это пространство гигантской протяженности составляет главное стратегическое преимущество России как подлинно евразийской державы. Благодаря этому южно-сибирскому коридору Россия получает возможность накрепко связать регионы Центра с тихоокеанским побережьем, обеспечив тем самым потенциальную магистраль полноценного освоения Сибири и окончательного выхода Москвы в Тихий океан. Это полоса является рычагом управления всей Евразии, включая Европу, так как организация высокотехнологической континентальной связи от Дальнего Востока до Дальнего Запада позволяет таким образом переструктуриро вать планетарную реальность, что талассократический контроль над океанами извне потеряет свое ключевое значение. Ресурсы Сибири свяжутся в перспективе с высокими технологиями континентальной Европы и развитой Японии, и когда это сможет осуществиться, планетарной доминации талассократии наступит конец. 
      Широтная интеграция Сибири (ось Челябинск Хабаровск) является наиважнейшим стратегическим преимуществом, которое есть только у России. С освоения этой области может начаться вся геополитическая история будущего, и в этом случае пророчества Шпенглера оправдаются. 
      В более узком, «внутреннем», смысле развитие интеграции «русской Сибири» дает возможность расширению геополитического контроля и по меридиану. Южный «тюрско-монгольский» пояс будет связываться с более северными сугубо русскими территориями, при том, что максимально широкая этнокультурная автономия будет сопровождаться экономической интеграцией и стратегической доминацией русской оси Челябинск-Влади восток. Причем в этот процесс должны включаться такие разнородные в административном смысле образова ния, как Казахстан, автономные округа и республики на территории РФ, Монголия и, возможно, некоторые районы китайской Манчжурии. 
      Вместе с этим аналогичный меридианальный вектор предполагается и в северном направлении, где ситуация отличается лишь тем, что автохтонное нерусское население гораздо более разряжено, политически менее развито и не имеет свежего исторического опыта политического суверенитета. В Ханты-Мансийском и Эвенкском округах, а также в Хабаровском крае предел северного расширения пояса «русской Сибири» устанавливается параллельным процессом внутренней интеграции «северной трапеции». Эта интеграция в отличие от сложной геополитической функции «русской Сибири» (ось Челябинск Хабаровск), которая имеет три вектора развития (широтный, северный и южный) и сталкивается в ряде случаев со сложившимися и довольно самостоя тельными политическим формами (государствами), имеет простой чисто широтный характер. Поэтому оба геополитических процесса будут развиваться в разном ритме, а следовательно, конкретная результирующая граница между развитием «русской Сибири» на север и общей интеграцией «северной трапеции» будет зависеть от непредсказуемых факторов. 
      Все эти геополитические вектора развития не являются по сути чем-то новым и неожиданным, так как они оказываются лишь продолжением масштабных исторических процессов движения России на восток и становления евразийской державы. Русский путь к Тихому Океану не случаен, и территории русского освоения Сибири также следуют ясной географической логике. Этот путь соответствует рельефной границе Леса и Степи, на геополитическом синтезе которых основано само Русское Государство. По «опушке» северных таежных лесов, граничащих со степью (или лесостепью), двигались русские освоители Сибири, оседая на наиболее пригодных для жилья и сельского хозяйства землях. От Челябинска до Байкала этот ландшафтный сектор представляет собой сужающийся клин. А от Байкала до тихоокеанского побережья это сплошная зона северных лесов, постепенно и незаметно переходящих в леса тропические. При этом увеличивается процент нагорий и горных массивов. 
      Эта зона от Байкала до устья Амура снова возвраща ет к проблеме «Lenaland», которая уже вставала тогда, когда мы разбирали якутский сектор «северной трапеции». 
       3.3 Позиционная битва за Lenaland
      Как и в случае Якутии (при анализе геополитики русского Севера), при подходе к Восточной Сибири, простирающейся восточнее Енисея, мы сталкиваемся с целым рядом геополитических проблем. Забегая вперед, заметим, что в третий раз столкнемся со сложностями и тогда, когда дойдем до разбора самого восточного сектора «евразийского Юга». 
      Уже с чисто географической точки зрения, за Байкалом начинается серьезное изменение рельефа по сравнению со всеми более западными секторами Евразии. Там, между континентальными лесами на севере и тропическими (горными) лесами на юге, обязательно пролегали зоны степей, что создавало естественную симметрию, с выделением центральной области, первого (степного) периферийного круга и пограничных рельефов тропических лесов и гор. Эта картина сохраняется от Молдавии до Алтая, севернее степная прослойка просто пропадает. В случае Восточной Сибири, мы имеем дело с совершенно новым геополитическим и ландшафтным регионом, требующим иных позиционных решений. Параллельно неожиданному ландшафтному «вызову» (плавный переход континентальных лесов в тропические на фоне гор, сопок и холмов) обнаруживается и крайне неудачная этнополитическая картина наличие в регионе нескольких внутренних и внешних национальных образований, чья геополитическая лояльность России не так очевидна. На фоне крайне слабого заселения всей области Lenaland русскими геополитическая картина становится крайне тревожной. 
      Во-первых, территория Бурятии. Она нарушает непрерывность собственно русского сибирского пояса, выдаваясь далеко на север от озера Байкал. Буряты ламаисты, и в критические моменты русской истории они пытались основать на своей территории независимое теократическое государство, ориентированное на Монголию и Тибет. Само по себе это еще не дает оснований для беспокойства, но здесь возникает и новая проблема территориальная близость южных границ Якутии к северным границам Бурятии. Якуты принадлежат к тюркской группе, значительно христианизированы, но часто сохраняют и древние шаманские традиции. При этом некоторые группы исповедуют и ламаизм. При наличии выхода Якутии к морю и границы Бурятии с Монголией все это представляет собой опасность появления потенциального геополитического блока, который имел бы больше предпосылок для относительной геополитической самостоятельности, чем Татарстан или некоторые северокавказские народы, сепаратизм которых очевиден. Если добавить к этому близость тихоокеанского берега, крайне слабо заселенного русскими, то опасность удваивается за счет возможного контроля талассократии над береговыми зонами (или секторами зон, потенциальными коридорами из Lenaland'а к Тихому океану). И наконец, дело еще больше усугубляется тем, что юг Якутии от северо-восточной границы Китая отделяет довольно тонкая полоска Амурской области, что дает основания для открытия прямого геополитического коридора от южных китайских берегов Индийского океана до моря Лаптевых на Севере. 
      Все эти потенциальные геополитические конфигура ции крайне настораживают. Нет сомнений, что подобная картина не может не представляться крайне заманчивой атлантистским стратегам, так как богатейшая землями, ресурсами и уникальная в смысле стратегических возможностей Lenaland оказывается в весьма уязвимом, с геополитической точки зрения, положении, и любое ослабление российского контроля над этим регионом может незамедлительно вызвать необратимое отторжение гигантского куска евразийского материка от самой географической оси истории. Для предотвращения этих событий недостаточно просто усилить военный контингент, расположенный на Дальнем Востоке или в Приамурье. Необходимо предпринять масштабные геополитические шаги, так как речь идет ни больше ни меньше как о потенциальной позиционной войне. На что следовало бы обратить особое внимание: 
       1) Важно усилить стратегическое присутствие представителей Центра на юге Якутии. Это достигается через направленную миграцию и планомерную «колониза цию» земель народами из более западных регионов.
       2) Следует осуществить то же самое с землями, лежащими к северу от озера Байкал. В таком случае опасные границы будут раздвинуты.
       3) Одновременно необходимо усиленно осваивать север Иркутской области и всю Амурскую область, осуществляя план целенаправленной «колонизации» этих территорий.
       Эти три меры надо подкрепить усилением военного присутствия в означенной зоне и активизацией стратегического, экономического и технологического расширения к западу и к востоку. Все это призвано сгладить опасное сужение «русского пояса».
       4) Следует активизировать позиционное давление на северо-восточный Китай, предпринять превентивное давление на эту область, которое изначально предупредило бы любое геополитическое поползновение Китая к северному расширению.
       5) Необходимо максимально укрепить демографиче ски и стратегически сектор, расположенный между городами Благовещенск Комсомольск-на-Амуре Хабаровск, чтобы создать здесь массивный щит от потенциальной талассократической (с моря) или китайской (с суши) геополитической агрессии.
       6) Все эти меры важно подкрепить максимальной активизацией русско-монгольских отношений, так как бесплодная и мало привлекательная в иных отношениях Монголия для геополитики этого региона представляет ся ключевой и важнейшей территорией. Массивное военное присутствие России вдоль всей монгольско-китай ской границы, и особенно на ее восточной части, минимализировало бы геополитический риск отторжения Lenaland.
      Напомним, что геополитика Севера предполагала сконцентрировать особые усилия в этом же секторе только с севера, с побережья Ледовитого океана. Соединение обоих геополитических стратегий и их параллельное осуществление позволит России заложить позиционную основу на далекое будущее, когда важность этих земель будет настолько очевидной, что от контроля над ними будет зависеть планетарное значение Евразии в целом. 
      Геополитическая битва за Lenaland должна начинать ся уже сейчас, хотя широкое внимание к этому региону будет привлечено позже. Но если не заложить правильной геополитической и стратегической модели изначаль но, разрешить конфликт после того, как он начнется, будет гораздо сложнее, а может быть, это окажется невыполнимым. 
      В геополитике основные сражения выигрываются задолго до того, как они переходят в открытую форму политического или международного конфликта. 
       3.4 Столица Сибири
      Проект интеграции Сибири ставит вопрос о географи ческом центре этого процесса, т.е. о той точке, которая смогла бы стать полномочным представителем Москвы за Уралом и выполнять функцию притяжения для всех остальных регионов. На эту роль более всего подходит Новосибирск, который не просто является крупнейшим городом всей Сибири, но и важнейшим интеллектуаль ным центром общероссийского масштаба. 
      От Новосибирска западная ось идет к Екатеринбургу, столице Урала, а Восточная к Иркутску, далее Хабаровску и Владивостоку. На Новосибирск, таким образом, падает важнейшая функция связи всего «русского пояса Сибири», в котором он является главным звеном. Ось Москва Новосибирск становится важнейшей силовой линией «внутренней геополитики» России, тем главным «лучом», по которому осуществляется взаимообратный процесс обмена центробежными энергетическими потоками из Центра и центростремительными от периферии. 
      Уральский регион с центром в Екатеринбурге имеет смысл замкнуть на Москву непосредственно, а не делать из него промежуточную инстанцию в сообщении между центральной частью России и Сибирью. Геополитиче ская позиция Новосибирска настолько важна, что этот город и прилегающие к нему регионы должны обладать особым статусом и особыми полномочиями, так как именно отсюда должны расходиться вторичные геополитиче ские лучи по всей Сибири к северу, югу, востоку и западу. 
      Исключение из такой вторичной централизации имеет смысл сделать только для Приморского края и южных секторов Хабаровского края. Это совершенно особая зона, жестко связанная с проблематикой Lenaland и позиционной борьбой за контроль над ней. В этом отношении особый статус должен быть предоставлен Хабаровску и Владивостоку, и их следует напрямую связать с Москвой (как и Екатеринбург). 
      Для взаимодействия с «северной трапецией» удобно организовать дополнительные стратегические оси Новосибирск Норильск и Хабаровск Магадан. Таким образом Восток будет стратегически сопряжен с Севером. 
      Восток, как и Север, представляет собой плацдарм геополитики будущего. Здесь лежит судьба Евразии. При этом благоприятный климат «русской Сибири» делает ее более предрасположенной к тому, чтобы именно отсюда начинать грандиозный проект создания новой континентальной модели. Здесь должны быть построены новые города и проложены новые магистрали, освоены новые земли и месторождения и созданы новые военные базы. При этом важно изначально закладывать в проект гармоничное сочетание двух начал рельеф, ландшафт, этнокультурный фактор, наконец, экологию, с одной стороны, и технические и стратегические критерии, с другой. Архаичные традиции следует соединить с новейшими технологичными разработками. Надо учитывать места древнейших стоянок человека в этих землях и соотносить с ними выбор для развития производств и военных баз. 
      Такая логика приводит к открытой перспективе появления в Сибири нового центра, пока не проявленного и не задуманного. И по мере развития всего русского Востока, по мере актуализации Тихого океана как «океана будущего» не исключено, что встанет вопрос и о переносе столицы всей Евразии именно в эти земли в небывалую и еще не существующую блистательную столицу Нового Тысячелетия. 
      Придет время, когда Москва утратит свое «срединное» значение, станет недостаточной в геополитическом смысле, слишком «западной». И тогда вопрос о Новой Столице в Сибири получит не просто общегосударствен ное, но общеконтинентальное, общемировое значение. 
      Однако нельзя ни на мгновение упускать из виду, что такая перспектива возможна только при выигрыше позиционной борьбы за Lenaland, без чего геополитическое возрождение Евразии немыслимо. 

Глава 4 НОВЫЙ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК ЮГА