Большое пространство - Основы геополитики

Останки имперской администрации в рамках РФ (партийно-бюрократический аппарат) оказываются столь же чуждыми национально му контексту русских, что и в других республиках, так как сама система Империи была построена на иных, чисто административных и экономических, а не национальных и культурных принципах. Русские, "освободившись" от республик, не получают свободу и самостоятельность, но теряют значительную часть своей национальной общности, сохраняют зависимое положение от остатков прежней номенклатуры и вдобавок подвергаются новой опасности попасть под влияние внешних политических сил более могущественных держав. Эта последняя опасность была не столь близкой в период существования Империи, но в качестве простой "региональной державы" РФ подвергается ей в полной мере.
      Все эти соображения заставляют поставить под сомнение полезность в нынешних условиях принципа "постимперской легитимности", так как это в значительной степени противоречит русским национальным интересам. 
      Но какими же критериями следует руководствовать ся в определении того, что является "русскими национальными интересами"? Кого взять в качестве главного субъекта, в отношении которого можно было бы определить, что выгодно, а что невыгодно? В каких категори ях следует осмыслять сегодня Россию? 
       2.3 Русский народ центр геополитической концепции
      Развал Советской Империи, хрупкость и государст венная несостоятельность новых политических образований на ее территории (включая РФ) заставляют искать более конкретную категорию для понимания "русских национальных интересов". Единственной органичной, естественной, исторически укорененной реальностью в этом вопросе может быть только русский народ. 
      Русский народ это историческая общность, имеющая все признаки полноценного и стабильного политического субъекта. Русский народ объединен этнически, культурно, психологически и религиозно. Но не только это является главным основанием для постановки его в центр геополитической концепции как субъекта политической и социальной стратегии. Русский народ, в отличие от многих других народов, сложился как носитель особой цивилизации, имеющей все отличительные черты самобытного и полноценного планетарно-историче ского явления. Русский народ та цивилизационная константа, которая служила осью в создании не одного, а многихгосударств: от мозаики восточнославянских княжеств до Московской Руси, Петровской Империи и Советского блока. Причем эта константа и определяла преемственность и связь между образованиями, столь различными политически, социально, территориально и структурно. Русский народ не просто давал этническую базу для всех этих государственных формаций, он выражал в них особую цивилизационную идею, не похожую ни на какую другую. Не государство сформировало русскую нацию. Напротив, русская нация, русский народ экспериментировал в истории с различными типами государственных систем, по-разному выражая (в зависимости от обстоятельств) специфику своей уникальной миссии. 
      Русский народ безусловно принадлежит к числу мессианских народов. И как у всякого мессианского народа, у него есть универсальное, всечеловеческое значение, которое конкурирует не просто с иными национальными идеями, но с типами других форм цивилизационного универсализма. К.Леонтьев и русские евразийцы довольно полно развили эту идею. 
      Независимо от смут, переходных периодов и политических катаклизмов русский народ всегда сохранял свою мессианскую идентичность, а следовательно, всегда оставался политическимсубъектом истории. После очередного государственного потрясения одна и та же древняя и могущественная русская сила создавала новые политические конструкции, облекая свой духовный порыв в новые геополитические формы. Причем, как только государственные конструкции развивались до критической черты, за которой брезжила окончательная утрата связи политической формы с национальным содержани ем, наступали кризисы и катастрофы, вслед за чем начиналось новое геополитическое и социальное строитель ство, облечение цивилизационной миссии русского народа в новые образы и политические конструкции.
      И на нынешнем переходном периоде именно русский народ должен быть взят в качестве главного политиче ского субъекта, от которого и следует откладывать шкалу геополитических и стратегических, а также социально-экономических интересов России. Русский народ и есть сегодня Россия, но не как ясно очерченное государство, а как геополитическая потенция, реальная и конкретная с одной стороны, но еще не определившая свою новую государственную структуру ни ее идеологию, ни ее территориальные пределы, ни ее социально-поли тическое устройство. 
      Тем не менее "потенциальная Россия" сегодня имеет гораздо больше фиксированных характеристик, нежели эфемерные РФ или СНГ. Эти характеристики связаны напрямую с той цивилизационной миссией, в осуществ лении которой состоит смысл бытия русского народа. 
      Во-первых, русский народ (= Россия), без сомнения, ответственен за контроль над северно-восточными регионами Евразии. Этот русский "Drang nach Osten und Norden" составляет естественный геополитический процесс русской истории в последние века, который не прекращался ни при каких политических катаклизмах. Макиндер называл Россию "геополитической осью истории", и это совершенно справедливо, так как русский народ действительно традиционно тяготел к цивилизационно му освоению всех тех внутриконтинентальных евразий ских пространств, которые расположены в самом центре материковой массы. Отсюда можно заключить, что стратегические интересы русских неотделимы от просторов Северо-Восточной Евразии. В этом заключается фундаментальный принцип при определении реальных перспектив геополитики России ( = русского народа). 
      Во-вторых, русский народ (= Россия) наделен особым типом религиозности и культуры, которые резко отличаются от католико-протестантского Запада и от той постхристианской цивилизации, которая там развилась. В качестве культурной и геополитической антитезы России следует брать именно "Запад" как целое, а не просто одну из составляющих его стран. Современная западная цивилизация является универсалистски ориентированной: во всех ее отсеках существует особое культурное единство, основанное на специфическом решении главных философских и мировоззренческих проблем. Русский универсализм, фундамент русской цивилизации, радикально отличается от Запада во всех основных моментах. В некотором смысле, это две конкурирующие, взаимоисключающие друг друга модели, противополож ные полюса. Следовательно, стратегические интересы русского народа должны быть ориентированы антиза падно(что проистекает из императива сохранения русской цивилизационной идентичности), а в перспективе возможна и цивилизационная экспансия. 
      В-третьих, русский народ (= Россия) никогда не ставил своей целью создание моноэтнического, расово однородного государства. Миссия русских имела универсальный характер, и именно поэтому русский народ планомерно шел в истории к созданию Империи, границы которой постоянно расширялись, охватывая все больший и больший конгломерат народов, культур, религий, территорий, регионов. Считать планомерный и ярко выраженный "экспансионизм" русских исторической случайностью абсурдно. Этот "экспансионизм" составля ет неотъемлемую часть исторического бытия русского народа и тесно сопряжен с качеством его цивилизационной миссии. Эта миссия несет в себе некий "общий знамена тель", который позволяет русским интегрировать в свою Империю самые различные культурные реальности. Однако "общий знаменатель" имеет свои особенности и применим только к тем народам, которые имеют определен ную историческую специфику и культурное содержание, тогда как остальные народы (в частности, некоторые нации Запада) остаются глубоко чуждыми русскому универсализму (что исторически проявляется в неустойчи вости и даже противоречивости русского политического влияния в Европе). 
      В-четвертых, русский народ (= Россия) исходит в своем бытии из еще более глобальной, "сотериологической" перспективы, которая в пределе имеет общеплане тарное значение. Речь идет не о безграничном расширении "жизненного пространства" русских, но об утверждении особого "русского" типа мировоззрения, который акцентирован эсхатологически и претендует на последнееслово в земной истории. Это высшая сверхза дача нации как "богоносного народа". 
      Следовательно, теоретически нет на планете такого народа, такой культуры или такой территории, чья судьба и чей путь были бы безразличны русскому сознанию. Это проявляется в непоколебимой вере русских в финальное торжество Правды, Духа и Справедливости, причем не только в рамках русского государства, но и повсюду. Лишить русских этой эсхатологической веры равнозначно их духовному оскоплению. Русским есть дело до всего и до всех, и поэтому в последнем счете интересы русского народа не ограничиваются ни русским этносом, ни Русской Империей, ни даже всей Евразией. Этот "трансцендентный" аспект русской нации необходимо учитывать при разработке будущей геополитической стратегии. 
      Очевидно, что в нынешних условиях и при общепринятых западных, светских, количественно-либеральных нормах юридического подхода не существует никакой объективной возможности не только правовым образом закрепить статус "русского народа" как самостоятельно го политического субъекта, но даже ввести в юридический и дипломатический обиход такой термин, как "народ". Современное международное право (копирующее в основных чертах римское право) признает в качестве полноценных политических субъектов только государство и индивидуума. 
      И поэтому есть кодекс "прав государств" и "прав человека", тогда как само понятие "прав народа" отсутст вует. Это неудивительно, так как светский и количественный подход не может принимать в расчет такие культурные духовные категории, как этнос, народ и т.д. Сходное количественное отношение характеризовало и советский строй, и "демократический" мир. А так как русский народ в актуальный период пребывает на территории, где действуют либо "постимперские", либо либерально-демократические принципы легитимности, ни о каком автоматическом признании политического статуса "народа" не может быть и речи. Следовательно, логика выяснения и защиты "русских национальных интересов" требует серьезных изменений в существующей юридической практике, и более того, радикального пересмотра этой практики в национальном ключе. 
      Такая трансформация была бы невозможна, если бы речь шла о каком-то одном народе, слаборазвитом и технологически не оснащенном. В случае русских это, к счастью, не так. Сегодня у нас еще сохраняется возможность довольно независимых от остального мира политических преобразований, так как наличие у России стратегических видов вооружений позволяет в определенной степени противостоять давлению Запада. И здесь все зависит лишь от политической воли и решимости тех лиц, которые возьмут на себя ответственность за судьбы России и русского народа. 
      Как бы то ни было, первым шагом к выявлению "национальных интересов русского народа" является признание этого народа самостоятельным политическим субъектом, имеющим право самому решать, что ему выгодно, а что нет, и предпринимать в соответствии с этим геополитические, социально-экономические и стратеги ческие шаги. 

Глава 3 Россия немыслима без Империи

       3.1 Отсутствие у русских "государства-нации"
      Россия никогда не была аналогом тех "государств –наций", которые характерны для Европы нового времени и модель которых была спроецирована на Азию и Третий мир в целом в колониальную и постколониаль ную эпоху.
      "Государство-нация" основывается на административ ном единстве и бюрократическом централизме, которые и формируют политическую общность, созданную государством и теснейшим образом связанную с государст вом. Вне всяких сомнений, впервые модель "государст ва-нации" сложилась в абсолютистской Франции, а потом была закреплена в якобинской революционной модели. "Государство-нация" изначально имело подчеркнуто светскую природу и представляло собой в первую очередь политическое единство. В такой концепции термин "нация" понимался как "совокупность граждан", а не как "народ" или "народы" в органическом, "холист ском" смысле. Такой тип государства основан на этническом, конфессиональном и сословном нивелировании населения, на утверждении во всем обществе сходных юридических и процессуальных нормативов, не принимаю щих в расчет ни региональные, ни религиозные, ни расовые особенности. Номинально "государство-нация" может быть и монархическим, и демократическим, и социалистическим. Существенным элементом является в нем не специфика политического устройства, а понимание государства как административно-централистской инстанции, поставленной надо всеми социально-этнически ми и культурно-религиозными различиями. Следует подчеркнуть, что "нация" в данном случае имеет чисто и исключительно политический смысл, резко отличающий ся от того, который вкладывают в это понятие национа листы. 
      "Государство-нация" исторически возникло в Европе в период окончательного распада имперского единства в результате уничтожения последних останков имперской системы, сохранившихся в форме феодальных региональ ных структур. "Государство-нация" по сути своей сопряжено с доминацией профанических, буржуазных ценностей, сводящих качественные социальные различия к упрощенной количественной административной структуре. "Государство-нация", как правило, управляется не "божественной идеей" (как теократия или Священная Империя), не "героической аристократической личностью" (как феодальная система), но "диктатурой закона" ("номократией"), что дает огромную власть правоведам и юридической бюрократии. Фактически, "государство-нация" является наиболее удобной для управления и наиболее количественно упорядоченной политической реальностью, так как все неколичественные, "нерациональные" факторы в ней сведены к минимуму. 
      В русской истории "государства-нации" так и не возникло. Когда в Европе начиная с XVIII века стала укореняться именно эта модель, Россия отчаянно сопротив лялась ей любыми путями. Царистский режим стремился сохранить максимально нетронутым именно имперскую структуру, хотя некоторые уступки европейскому образцу делались постоянно. Несмотря на проевропей ские петровские реформы Российская Империя сохраняла и теократические элементы и аристократический принцип, а перевод иереев и представителей знати в разряд государственных бюрократов никогда не осуществился на практике до конца (в отличие от стран Западной Европы). Национальная стихия противилась такому перерождению Империи в "государство-нацию", что порождало регулярно волны спонтанной или сознательной реакции как со стороны народа, так и со стороны элиты. Даже при одном и том же государе в России часто менялись реформистские и реакционные настроения, и от либеральных реформ часто обращались к мистическим реставрационистским проектам (ярче всего это проявилось в царствовании Александра I, основателя Священного Союза). 
      Лишь в начале XX века Россия вплотную подошла к реализации "государства-нации" по европейскому образцу. Однако и на этот раз процесс был сорван революци онным всплеском, вобравшим в себя (пусть неосознан но) глубинный национальный протест против такого типа государственного устройства, в котором не было бы места проявлению духовной народной миссии. За модернистической риторикой большевизма русские смутно распознали свои собственные эсхатологические идеалы торжество Идеи, Справедливости, Правды. Советское государство воспринималось народом как строительство "Новой Империи", "царства Света", "обители духа", а не как создание наиболее рационального устройства администрирования и управления количественными единицами. Трагизм и фанатизм большевистских катаклиз мов был вызван именно "идеальностью" задачи, а отнюдь не неспособностью к более "гуманной" и менее затратной организации людских ресурсов. 
      СССР не стал "государством-нацией", он был продолжателем сугубо имперских национальных традиций, облеченных в экстравагантные внешние формы и противопоставленных позднейшей царистской модели, скатывающейся к обычному буржуазному обществу, к "диктатуре закона". Советская Империя, как и любая политическая конструкция, знала три этапа "революцион ный этап" построения уникальной системы (Ленин юность), стабильный этап укрепления и расширения державы (Сталин зрелость) и этап развала и одряхления (Брежнев старость). Причем именно позднебрежнев ский период породил политико-административную структуру, ближе всего напоминающую бюрократический централизм типичного "государства-нации". В перестройку жизненный цикл всей этой советской формации закончился. Вместе с этим закончился и очередной этап национальной истории русского народа. 
      Важно отметить, что в русской истории существует такая закономерность: когда дело доходит до превраще ния России в "государство-нацию", следуют катастро фы, и на новом витке нация находит очередной (подчас довольно экстравагантный) способ ускользнуть от казалось бы неминуемой трансформации. Русские стремятся любой ценой избежать такого поворота событий, поскольку их политическая воля несовместима с узкими нормативами рационального и усредненного количественного существования в рамках бюрократически эффективного механизма. Русские готовы идти на немыслимые жертвы и лишения, лишь бы реализовывалась и развивалась национальная идея, великая русская мечта.
      А границы этой мечты нация видит, по меньшей мере, в Империи. 
       3.2 Русские народ Империи
      Не моноэтническое государство, не государство-нация, Россия почти изначально была потенциально имперским государством. Начиная с объединения славянских и угро-финских племен под Рюриком и до гигантских масштабов СССР и территорий под его влиянием русский народ неуклонно шел по пути политической и простран ственной интеграции, имперостроительства и цивилиза ционной экспансии. При этом следует подчеркнуть, что русская экспансия имела именно цивилизационный смысл, и отнюдь не была утилитарной погоней за колониями или банальной борьбой за "жизненное простран ство". Не нехватка этого "жизненного пространства" и не экономическая необходимость подвигала русский народ все более расширять свои границы на Восток, на Юг, на Север, на Запад. Недостаток земли никогда не служил истинной причиной русского имперостроитель ства. Русские расширялись как носители особой миссии, геополитическая проекция которой состояла в глубинном осознании необходимости объединения гигантских территорий евразийского материка. 
      Политическая целостность евразийского пространст ва имеет для русской истории совершенно самостоя тельноезначение. Можно сказать, что русские чувству ют ответственность за это пространство, за его состояние, за его связь, за его цельность и независимость. Макиндер справедливо считал Россию главной сухопут ной державой современности, которая наследует геополитическую миссию Рима, Империи Александра Великого, Чингисхана и т.д. Это "географическая ось истории", которая просто не может не осуществлять своего геополитического предназначения независимо от внешних и преходящих факторов. 
      Русский народ настолько связан с геополитической реальностью, что само пространство, его переживание, его осознание, его духовное восприятие сформировало психологию народа, став одним из главнейших определений его идентичности, его сути. 
      Реальное земное пространство не является чисто количественной категорией. Климат, ландшафт, геология местности, водные пути и горные хребты активно участвуют в формировании этнического и, шире, цивилизаци онного типа. С точки зрения геополитики, цивилизация и ее специфика вообще строго детерминированы географией и с необходимостью подчиняются особым качественным законам. Русские сухопутный, континенталь ный, северно-евразийский народ, при этом культурная специфика нации такова, что ее "душа" максимально предрасположена к "открытости", к осуществлению "интегрирующей" функции, к тонкому и глубинному процессу выработки особой материковой, евразийской общности. 
      Культурный фактор является естественным дополнением чисто геополитической предопределенности России. Геополитическая миссия осознается на культурном уровне, и наоборот, культура осмысляет, оформляет и активизирует геополитический импульс. Пространство и культура две важнейших составляющих русского народа как народа-имперостроителя по преимуществу. Не кровь, не раса, не административный контроль и даже не религия сделали из части восточных славян особую, ни с чем не сравнимую общность русский народ. Его сделали именно бескрайние евразийские просторы и предельная культурная, душевная открытость. Под знаком "пространства и культуры" были переосмыслены и этнические, и политические, и этические, и религиозные аспекты. Русские сложились, развились и вызрели как нация именно в Империи, в героике ее построения, в подвигах ее защиты, в походах за ее расширение. Отказ от имперостроительной функции означает конец существования русского народа как исторической реальности, как цивилизационного явления. Такой отказ есть национальное самоубийство.
      В отличие от Рима (первого Рима), Москва, Россия имеют в своем имперском импульсе глубинный телеологический, эсхатологический смысл. Гегель развил интересную концепцию, что Абсолютная Идея в эсхатологи ческой ситуации должна проявиться в окончательном, "осознанном" виде в форме прусского государства. Однако в планетарном масштабе Пруссия, и даже Германия, взятые отдельно, геополитически недостаточны для того, чтобы к этой концепции можно было бы относиться всерьез. Россия же, Третий Рим, и религиозно, и культурно, и пространственно, и стратегически прекрасно соответствует подобному телеологическому взгляду на сущность истории и явно стремится исполнить именно эту миссию. Абсолютная Идея Гегеля в случае России есть духовный корень русского имперостроительства, тяготеющего к цивилизационному освоению континента-Ев разии. Нелепо прикладывать столь серьезные гегелевские критерии к "государству-нации", которое заведомо предполагает рядом с собой другие "государства-нации" со своими собственными целями, мифами и интересами. Сообщать такой относительной структуре качество абсолютной значимости довольно абсурдно. Но в случае гигантской Империи, основанной на специфических, во многом парадоксальных, а в чем-то и не совсем проясненных принципах совершенно другое дело, и не случайно древние Империи назывались "Священными Империями": качество "святости" сообщалось им исполнением особой духовной миссии, предначертательно прообразующей "Империю Конца", континентальное Царство Абсолютной Идеи. 
      Русский народ шаг за шагом двигался именно к этой цели. На каждом этапе расширения своего государства русские переходили на очередную ступень мессианского универсализма сначала сплотив восточных славян, потом включив в себя тюркский поток степей и Сибири, затем двинувшись на Юг, в пустыни и горы, и образовав, наконец, гигантский политический блок, контролирующий в советский период, буквально, полмира. Если осознать, что русский народ в своей сущности и есть этот имперостроительный процесс, волевой геополити ческий вектор создания "государства Абсолютной Идеи", то станет совершенно очевидным, что существование русского народа напрямую зависит от продолженияэтого процесса, от его развития, от его интенсификации. Урезав или подавив этот вектор, мы поразим русских в самое сердце, лишим их национальной идентичности, превратим их в исторический рудимент, сорвем глобальный телеологический, эсхатологический планетарный процесс. 
       3.3 Ловушка "региональной державы"
      Русский народ со своей цивилизационной и геополитической миссией традиционно являлся (и является) серьезной преградой для повсеместного распространения на планете сугубо либеральной модели западного образца. И царистский, и советский режимы, повинуясь неумолимой национальной логике, препятствовали культурно-политической экспансии Запада на Восток и особенно вглубь евразийского континента. Причем серьезность геополитического противостояния всегда отражалась в том, что Россия федерировала в себе и вокруг себя разные страны и народы в мощный стратегический имперский блок. Именно в качестве континентальной Империи Россия участвовала в мировой политике и отстаива ла свои национальные и цивилизационные интересы. 
      В настоящее время, после распада СССР, Запад стремится навязать России другую геополитическую функцию, превратить Россию в такую политическую структу ру, которая была бы неспособна напрямую участвовать в мировой политике и иметь широкую цивилизацион ную миссию. В докладе Пола Вольфовица американско му конгрессу в 1992 году однозначно утверждается, что "главной стратегической задачей США является недопущение создания на территории бывшего Советского Союза крупного и самостоятельного стратегического образова ния, способного проводить независимую от США политику". Именно исходя из такой насущной потребности Запада России была предложена роль " региональной державы". 
      "Региональная держава" это современная геополитическая категория, которая характеризует крупное и довольно развитое государство, чьи политические интересы, однако, ограничены лишь областями, непосред ственно прилегающими к ее территории или входящими в ее состав. Региональными державами считаются, к примеру, Индия, Иран, Турция, Пакистан, Китай и т.д. Специфика региональной державы состоит в том, что она имеет больший политический вес, чем обычное рядовое государство, но меньший вес, чем сверхдержава или Империя. Иными словами, региональная держава не имеет прямого влияния на планетарную цивилиза цию и глобальные геополитические процессы, подчиняясь в основных стратегических линиях балансу сил более мощных Империй. В то же время региональная держава имеет определенную свободу по отношению к своим непосредственным (более слабым) соседям и может оказывать на них политическое и экономическое давление (естественно, лишь в тех случаях, когда это не противоречит интересам сверхдержав).
      Статус "региональной державы", предложенный (навязываемый) сегодня России Западом, для русской нации равнозначен самоубийству. Речь идет о том, чтобы искусственно и под сильным внешним воздействием обратить вектор русской национальной истории вспять, в обратную сторону, оборвать связный процесс геополити ческого становления русских как Империи. Россия как региональная держава будет являть собой отказ от того глубинного импульса нации, который лежит в основе ее высшей и глубиннейшей идентичности. Потеря имперского масштаба для русских означает конец и провал их участия в цивилизации, поражение их духовной и культурной системы ценностей, падение их универсалистских и мессианских чаяний, обесценивание и развенчание всей национальной идеологии, оживлявшей многие поколения русского народа и дававшей силы и энергию для подвигов, созидания, борьбы, преодоления невзгод. 
      Если учитывать специфику национальной имперской самоидентификации русских, становится совершенно очевидно, что принятие статуса "региональной державы" Россией не может стать последней линией обороны. Удар, наносимый тем самым по национальному самосознанию русских, будет в таком случае настолько сильным, что дело не ограничится рамками РФ или аналогичным территориальным пространством. Потеряв свою миссию, русские не смогут найти сил, чтобы достойно утвердить свою новую, "умаленную" идентичность в "региональ ном государстве", так как утверждение этой идентично сти невозможно в состоянии того аффекта, который логически возникает при утрате нацией имперского масштаба. Следовательно, процессы дезинтеграции, скорее всего, продолжатся и в "региональной державе", и нарастающей волне регионального и религиозного сепаратизма обездоленные русские уже ничего не смогут противопоставить.
      Даже для того, чтобы зафиксировать "региональный статус" постимперской России, необходимо будет пробудить мощную волну национализма, причем национализ ма совершенно нового, искусственного, основанного на энергиях и идеях, ничего общего не имеющих с традиционной и единственно подлинной и оправданной русской имперской тенденцией. Можно сравнить это с малым, "светским" национализмом младотурков, которые на развалинах Османской Империи создали через "национальную революцию" современную Турцию, "региональную державу". Но национализм младотурков, не имел ничего общего с геополитическим и религиозным национализмом Османской Империи, и фактически, нынешняя Турция и духовно, и этнически, и культурно является совершенно другой реальностью, нежели турецкая Империя начала века. 
      То же самое, если не хуже, грозит и России, причем скорее всего попытки укрепиться как "региональная держава", отказавшаяся от цивилизационной миссии и универсалистских ценностей, вызовут к жизни политиков "младоросского" типа (по аналогии с младотурками), которые, весьма вероятно, будут исповедовать особую сектантскую идеологию, ничего общего не имеющую с магистральной линией русской национальной идеи. Такой русский "неимперский" национализм, светский и искусственный, будет геополитически играть лишь на руку Западу, так как он закрепит за Россией "региональный" статус, приведет к иллюзорной и кратковременной внутренней стабилизации и одновременно заложит базу для будущих внутрироссийских этнических и религиозных конфликтов. Но если у Турции есть две или три крупные этнические общности, способные активно противиться младотурецкому централизму, то в РФ проживают сотни народов, прекрасно уживавшихся в имперской модели, но никак не вписывающихся в рамки "малого русского национализма". Вывод очевиден: Россия постепен но втянется в бесконечную цепь внутренних конфликтов и войн, и, в конце концов, распадется. 
      Это будет закономерным результатом утраты русскими своей имперской миссии, так как этот процесс не может ограничиться относительным урезыванием территорий и с необходимостью должен дойти до своего логического предела до полного уничтожения русской нации как исторического, геополитического и цивилизационного субъекта. 
       3.4 Критика советской государственности