Большое пространство - Основы геополитики

Более того, он предполагает опасный процесс широтной интеграции, которая в таких сложных этнически регионах является всегда проблематичной. Вспомним, к примеру, ожесточенные балканские войны начала века между православ ными государствами Сербией, Болгарией и Грецией и постоянно встающую проблему Македонии, являющейся «яблоком раздора» внутри потенциально континенталь ных и евразийских православных держав. Поэтому пример средневековой Сербской «империи» Неманичей может быть взят в качестве позитивной геополитической парадигмы. Более того, все значительные успехи Греции в глобальных геополитических проектах (в частности, завоевания Александра Великого) питались энергиями, идущими с севера Балкан македонская династия, а ранее дорийский тип индоевропейской Спарты. В рамках малой модели всего Балканского полуострова сербы (и, отчасти, болгары) являют собой евразийский импульс, выступают как носители идеи heartland'а. Расположен ная южнее Греция геополитически растянута между этим северным континентальным импульсом и устойчивой исторической идентификацией с rimland'ом. Поэтому все объединительные интеграционные проекты Греции с севером Балкан могут способствовать усилению в Греции внутриконтинентальных импульсов, что могло бы основываться на конфессиональной близости с Православ ной Россией. 
      Если в далекой перспективе можно представить себе общую Балканскую Федерацию, евразийски ориентиро ванную, то геополитическую программу минимум можно сформулировать как создание неправильного ромба София Москва Белград Афины (и снова София), в котором из Центра исходят два луча русско-сербский и русско-болгарский, а сходятся они в Афинах. При этом вопрос Македонии мог бы быть решен за счет предостав ления ей особого статуса, чтобы снять камень преткновения между всеми тремя православными балканскими и потенциально евразийскими (в разной степени) государствами. Отсюда логически вытекает насущный интерес Москвы в проблеме Македонии. 
      Если посмотреть на всю картину с противоположной точки зрения, с позиции атлантистов, сразу же станет очевидным, что для талассократии важно придать всем геополитическим процессам прямо противоположный характер. 
      Во-первых, для «морской силы» важно поддержать проатлантистские силы на севере Балкан (хорваты и мусульмане), а кроме того, оторвать Сербию и Болгарию от геополитического союза с Грецией. Для этого удобнее всего использовать Македонию, которая сможет разрушить все континентальные проекты в этом регионе. А если подключить Турцию к болгарской проблеме, т.е. способствовать улучшению турецко-болгарских отношений в ущерб болгарско-русским, то вся евразийская континентальная политика здесь потерпит поражение. Это надо учитывать геополитикам Евразии. 
       4.4 Проблема суверенной Украины
      Далее встает украинский вопрос. Суверенитет Украины представляет собой настолько негативное для русской геополитики явление, что, в принципе, легко может спровоцировать вооруженный конфликт. Без черноморского побережья от Измаила до Керчи Россия получает настолькопротяженную прибрежную полосу, реально контролируемую неизвестно кем, что само ее существование в качестве нормального и самостоятельного государства ставится под сомнение. Черное море не заменяет собой выхода к «теплым морям» и его геополитическое значение резко падает за счет устойчивого атлантистского контроля над Босфором и Дарданеллами, но оно, по меньшей мере, дает возможность обезопасить центральные регионы от потенциальной экспансии турецкого влияния, являясь предельно удобной, надежной и недорогостоя щей границей. Поэтому появление на этих землях нового геополитического субъекта (который, к тому же стремится войти в атлантический союз) является абсолют ной аномалией, к которой могли привести только совершенно безответственные, с геополитической точки зрения, шаги.
      Украина как самостоятельное государство с какими-то территориальными амбициями представляет собой огромную опасность для всей Евразии, и без решения украинской проблемы вообще говорить о континентальной геополитике бессмысленно. Это не значит, что культурно-языковая или экономическая автономия Украины должна быть ограничена, и что она должна стать чисто административным сектором русского централизирован ного государства (как, до некоторой степени, обстояли дела в царской империи или при СССР). Но стратегиче ски Украина должна быть строго проекцией Москвы на юге и западе (хотя подробнее о возможных моделях переструктурализации пойдет речь в главе о Западе). 
      Абсолютным императивом русской геополитики на черноморском побережье является тотальный и ничем не ограниченный контроль Москвы на всем его протяжении от украинских до абхазских территорий. Можно сколь угодно дробить всю эту зону по этнокультурному признаку, предоставляя этническую и конфессиональ ную автономию крымским малороссам, татарам, казакам, абхазцам, грузинам и т.д., но все это только при абсолютном контроле Москвы над военной и политической ситуацией. Эти сектора должны быть радикально оторваны от талассократического влияния как идущего с запада, так и из Турции (или даже Греции). Северный берег Черного моря должен быть исключительно евразийским и централизованно подчиняться Москве. 
       4.5 Между Черным морем и Каспием
      Собственно Кавказ состоит из двух геополитических уровней: Северный Кавказ и территория трех кавказских республик Грузии, Армении, Азербайджана. Вплотную к этому сектору примыкает вся область русских земель от Таганрога до Астрахани, т.е. все русские земли, расположенные между Черным морем и Каспием, куда входит также клином пространство Калмыкии. 
      Весь этот регион представляет собой крайне важный стратегический узел, так как народы, его населяющие, обладают огромной социальной динамикой, древнейши ми геополитическими традициями, а сам он напрямую граничит с атлантистской Турцией, стратегически контролирующей, со своей стороны, приграничную зону, которая, с точки зрения рельефа, принадлежит единому пространству горного массива Кавказа. 
      Это одна из самых уязвимых точек русского геополитического пространства, и не случайно именно эти территории традиционно были ареной жестоких военных действий между Россией-heartland'ом и странами rimland'а Турцией и Ираном. Контроль над Кавказом открывает, в первом приближении, выход к «теплым морям», и каждое (даже самое незначительно) передвижение границы к югу (или к северу) означает существенный выигрыш (или проигрыш) всей континентальной силы, теллурократии. 
      Три горизонтальных пласта всего этого региона русские земли, Северный Кавказ в составе России и собственно Кавказ имеют также свое потенциальное продолжение еще южнее. Этот дополнительный, чисто потенциальный пояс, находящийся за пределом не только России, но и СНГ, состоит из Южного Азербайджана (расположенного на территории Ирана) и северных районов Турции, которые в значительной степени заселены курдами и армянами. Весь этот регион представляет такую же этнокультурную проблему для Турции и Ирана, как кавказские этносы, входящие (или входившие) в состав России. Следовательно, для расширения континенталь ного влияния вглубь кавказского ареала есть все объективные предпосылки.
      Итак, между Черным морем и Каспием выделяется четыре уровня или пласта, предполагающие дифферен цированный подход со стороны Центра. 
      Первый пласт, собственно русский, следует максималь но связывать по широтной ориентации, создав жесткую конструкцию Ростов-на-Дону Волгоград Астрахань. Это важнейшее звено русского пространства в целом, так как к северу оно упирается в Центральную часть России, а еще северней в Архангельск, важнейший северный порт и потенциальную столицу «северной трапеции». В силу относительно близких расстояний от центрально –европейской части и за счет демографически плотной заселенности и технической развитости треугольник Ростов-на-Дону Волгоград Астрахань представляет собой важнейший форпост России на Юге. Это своего рода замещение самого евразийского Центра, вторичный центр, связанный непрерывной территорией с глубинными пространствами. Именно поэтому данный регион должен стать геополитическим ядром всей кавказской стратегии Евразии, а для этого следует укреплять его техноло гически, стратегически и интеллектуально. Желательно создать здесь особую сплоченную русскую зону, интегри рованную административно и политически. 
      При этом некоторые проблемы возникают с северными районами Калмыкии, которые, однако, довольно слабо заселены. Имеет смысл включить эти северные степные регионы в общий интеграционный пояс, геополитически «растянув» их напрямую между Ростовом-на-Дону и Астраханью, чтобы замкнуть снизу треугольник с вершиной в Волгограде. Тем самым будут воспроизведены географически и геополитически границы древней Хазарии, контролировавшей весь этот регион в начале первого тысячелетия. Можно условно назвать это геополитическое образование «хазарским треугольником». 
      При переходе от чисто русской зоны «хазарского треугольника», которая должна следовать широтной (горизонтальной) логике, хотя и тесно связанной с севером и с самим Центром (Москвой), вектор интеграции радикально меняет свой характер. Весь Северный Кавказ и все, что лежит южнее его, должно подчиняться исключительно меридианальной ориентации. Стратегические центры «хазарского треугольника» должны развивать самостоятельные геополитические цепи, развертывающие ся строго на юг. От Ростова через Краснодар к Майкопу, Сухуми и Батуми. От Ставрополя к Кисловодску, Нальчику, Орджоникидзе, Цхинвал и Тбилиси. От Астрахани в Махачкалу. 
      Всякое широтное размежевание этнических регионов Закавказья следует поддерживать, а долготную интегра цию напротив, укреплять. Так, важно любыми средствами оторвать активную сепаратистскую Чечню от Дагестана (и Ингушетии), закрыв выход к Каспию. Если оставить Чечне только лежащую на юге Грузию, то она будет геополитически контролироваться со всех сторон, и управлять ею можно будет и со стороны православной Грузии. К Грузии следует привязать также, отчасти, Дагестан и Ингушетию, что может привести к созданию автономной северо-кавказской зоны, развитой экономи чески, но стратегически полностью подконтрольной России и евразийски ориентированной. Общий передел Северного Кавказа мог бы решить и осетинскую проблему, так как новые этнические образования (например, объединенная Осетия) теряли бы смысл национально-госу дарственных образований, приобретая чисто этнический и культурный, лингвистический и религиозный смысл. Следуя той же меридианальной логике важно связать Абхазию напрямую с Россией. 
      Все эти шаги направлены к одной геополитической цели укреплению евразийского теллурократического комплекса и подготовка его планетарного триумфа в дуэли с атлантизмом. Поэтому можно назвать весь этот план «новым геополитическим порядком на Кавказе». Он предполагает отказ от традиционного подхода к существующим политическим образованиям как к «государствам-нациям», т.е. строго фиксированным административным образованиям с постоянными границами и законченной властной структурой. «Новый геополити ческий порядок на Кавказе» предполагает полный передел ныне существующих политических реальностей и переход от модели взаимоотношений государство-госу дарство или нация-нация к чисто геополитической системе Центр периферия, причем структура периферии должна определяться не политической, но этно-культур ной дифференциацией.
      Это возможно осуществить через план создания «Кавказской Федерации», которая включала бы в себя как три кавказских республики СНГ, так и внутрироссий ские автономные образования. Центр при этом уступал бы всему этому району культурно-экономическую автаркию, но обеспечивал бы жесточайший стратегический централизм. Это привело бы к предельно гибкой системе, которая основывалась бы не на насилии, оккупации или униформизации кавказского многообразия, но на осознании единства и общности континентальной судьбы. 
      Особую геополитическую роль играет Армения, которая является традиционным и надежным союзником России на Кавказе. Армения служит важнейшей стратегической базой для предотвращения турецкой экспансии на север и восток в регионы среднеазиатского тюркского мира. И напротив, в наступательном геополити ческом аспекте она важна как этнокультурная общность, непрерывно продолжающаяся и к югу, на территорию Турции, где находится значительная часть древней Армении и ее главная святыня гора Арарат. Расовое и лингвистическое родство связывает армян и с курдами, другим важнейшим этническим фактором, который можно использовать для провокации геополитических потрясений внутри Турции. При этом крайне важно создать сухопутный коридор, пересекающий весь Кавказ и надежно связывающий Армению с «хазарским треуголь ником». 
      Армения важна и еще в одном смысле. Основываясь на исторической и этнической близости с Ираном, именно Армения могла бы служить одним из важнейших звеньев для распространения евразийского импульса от Центра к иранскому rimland'у. Это означает создание оси Москва Ереван Тегеран. 
      К Ирану (и ни в коем случае не к Турции) следовало бы привязать и Азербайджан, акцентируя шиизм, этническую близость с иранским Южным Азербайджаном и исторические связи. Таким образом, важнейший стратегический луч Москва Тегеран через Ереван дублировался бы лучом Москва Баку Тегеран, образуя ромб, во многом симметричный балканскому ромбу. Вообще, между Балканами и Кавказом существует множество геополитических параллелей. И самое главное: именно здесь яснее всего проявляется действие важнейшего геополитического закона широтные процессы провоцируют страшные конфликты, долготные связи приводят к стабильности и устойчивости. Особенно выразительно это в Югославской войне и в армяно-азербай джанском конфликте по поводу Нагорного Карабаха. Сама же карабахская проблема в чем-то аналогична проблеме Македонии. И поэтому для стабилизации всего региона Москве следует налаживать с Карабахом самые прямые связи, чтобы сделать эту территорию точкой равновесия всей кавказской геополитической системы. Для этого карабахские переговоры оптимально должны иметь четыре стороны: Азербайджан, Армения, Россия и Иран с исключением всех атлантистских участников, чье политическое присутствие в регионе нецелесообразно по геополитическим соображениям. 
       4.6 Новый геополитический порядок в Средней Азии
      Средней Азией принято считать огромный фрагмент евразийской суши, тянущийся от североказахских степей до побережья Аравийского моря. От бывших советских среднеазиатских республик эта зона через хребет Копетдаг и Памир простирается на юг к равнинному Ирану и на юго-восток в Афганистан. Средняя Азия является тем геополитическим пространством, которое скорее, чем все остальные, может вывести heartland к заветной цели к Индийскому океану. Если бы Москве удалось выиграть позиционную войну с талассократией на этом направлении, автоматически решалось бы множество параллельных вопросов интеграция в континентальный блок Индии, стратегическая поддержка Ирака против Турции, прямой коридор на Ближний Восток и т.д. Все это делает данную область центральной в вопросе геополитической реструктурализации евразийского Юга. 
      Заметим, что Средняя Азия делится грядой гор не только политически и геополитически, но и расово. Бывшая советская зона Средней Азии (за исключением Таджикистана) населена тюрками-суннитами, наследника ми Турана, многие из которых продолжают преимущест венно заниматься кочевничеством и животноводством. «Несоветская» Средняя Азия Иран, Афганистан (и даже этно-культурно родственный Пакистан) населена оседлыми индоевропейцами. Таким образом, геополитическое единство имеет четко выраженную расовую границу. 
      Вся эта зона делится на три части: 
       1) Центральный Казахстан (южнее 50-й параллели, так как севернее ее расположены земли, включаемые в «русский Восток»);
       2) Пустынные Туркмения и Узбекистан и горная Киргизия
       (это чисто туранские земли);
       3) Иран Афганистан Пакистан Индия (это Иран в расширенном смысле «Ариана», «земля ариев»).
      Новый евразийский порядок в Средней Азии основан на том, чтобы связать все эти земли с севера на юг жесткой геополитической и стратегической осью. При этом, как и всегда в подобных случаях, важно структуриро вать пространство исключительно в меридианальном направлении, способствуя долготному сближению отдельных областей. 
      Начиная с севера, речь идет о связи всего Казахстана с русскими Южным Уралом и Западной Сибирью. Эта связь должна служить несущей конструкцией всего среднеазиатского ареала. В последовательной и продуман ной интеграции Казахстана в общий континентальный блок с Россией лежит основа всей континентальной политики. При этом самым важным моментом изначаль но является задача жестко прервать всякое влияние Турции на этот регион, воспрепятствовать любым проектам «туранской» интеграции, исходящим из атлантистской Турции и предлагающим чисто широтное геополитиче ское развитие бывшей «советской» Средней Азии, противопоставленной индоевропейскому Северу (Россия) и индоевропейскому же Югу (Иран, Афганистан, Пакистан, Индия). Туранская интеграция является прямой антитезой геополитического евразийства и заключается в расщеплении теллурократических сил на три составляю щих западную (европейская Россия), восточную (русские Южная Сибирь и Дальний Восток) и южную (Иран, Афганистан, Пакистан). Подобный «туранизм» призван расколоть расовый и геополитический альянс Леса и Степи, давший начало как Русскому Государству, так и великорусскому этносу, а в отношении Ирана и Афганистана он разрывает на части религиозное единство исламского мира. Исходя из этого heartland должен объявить Турции и носителям «пантуранизма» жесткую позиционную геополитическую войну, в которой главным союзником России будет исламский арийский Иран. Средняя Азия должна быть «растянута» по вертикали между двумя глобальными индоевропейскими реальностями между русскими и персами. При этом следует всячески стремиться к тому, чтобы выделить во всем тюркском пространстве локальные автономистские культурные тенденции, поддержать регионалистские силы в автономных областях, усугубить трения между кланами, племенами, «улусами» и т.д. Повсюду в этой области следует стараться замкнуть территории, округа, промышленные комплексы, экономические циклы, стратегические объекты на территории, расположенные вне тюркского ареала, либо в строго меридианальном направлении. Так, к примеру, Каракалпакия на западе Узбекистана территориально должна интегрироваться не в восточном направлении (Бухара, Самарканд, Ташкент), а в северном (Казахстан) и южном (Туркмения). На том же принципе следует переструктурировать пограничные области между Узбекистаном и Таджикистаном Самарканд, Ферганская долина и исторически и этнически связаны с таджикскими территориями не меньше, чем с узбекски ми. То же самое справедливо и для южной Киргизии. 
      Геополитическим шарниром всей среднеазиатской геополитической стратегии теллурократии должен стать Таджикистан. Эта область совмещает в себе важнейшие аспекты всего русского «Drang nach Suden», «рывка на Юг». Таджики мусульмане индоевропейского происхождения, этнически близкие к иранцам и афганцам. Т.е. они представляют в этом регионе фрагмент «иранского» мира. Вместе с тем Таджикистан входил в состав России и СССР, т.е. был интегрирован в собственно континентальную, евразийскую геополитическую систему. Поэтому судьба этой маленькой высокогорной страны, древней Согдианы, символизирует собой успех (или провал) установления нового евразийского порядка в Средней Азии. 
      Фактическая граница между Таджикистаном и Афганистаном не должна восприниматься как строгая линия. Это не историческая данность, но геополитическое задание, так как в интересах heartland'а было бы вообще отменить здесь какие бы то ни было строгие ограничения, перенеся стратегический рубеж далеко на юг, а всю промежуточную область перестроив на основании этнокультурных, племенных и региональных границ. Афганистан не имеет традиции законченной централизиро ванной государственности. Он населен множеством кочевых и оседлых племен (пуштуны, таджики, узбеки и т.д.), связанных больше религией (ислам), чем государственностью и политикой. Поэтому геополитическое возвращение России в Афганистан неизбежно и предопреде лено самой географией. Единственно, что необходимо опираться при этом не столько на военную мощь, сколько на продуманную геополитическую стратегию, на подготовку сознательного и добровольного с обеих сторон стратегического альянса, вызванного необходимостью общего противостояния талассократии, «силам Запада», «атлантизму», которая автоматически сближает русских и мусульман. Таджикистан в этом процессе играет роль основной базы, причем его территория становится геополитической лабораторией, в которой сходятся два разнонаправленных импульса исламский импульс индоевропейского евразийского Юга и русский геополитический импульс, идущий из heartland'а, с севера. Здесь, в Таджикистане, в Душанбе или в другом городе, должна вырабатываться совместная русско-исламская стратегия по реорганизации более северного «Турана». Эта земля призвана выработать эпохальное решение о создании Новой Евразии, в которой окончательно и бесповоротно был бы закреплен тезис о свершившемся синтезе между Степью и северным Лесом, с одной стороны, и между той же Степью (Тураном) и Ираном, с другой. 
      Таким образом, из евразийского Центра логично провести еще один луч: Москва Душанбе Кабул Тегеран, вдоль которого должна складываться небывалая геополитическая реальность. 
      Часть Таджикистана Горный Бадахшан расположен совсем недалеко от Пакистана и Индии, которые сходятся почти к одной точке вместе с Китаем (Синьцзян). Несмотря на то, что эти зоны почти не проходимы, так как расположены очень высоко в горах Памира, сама Горно-Бадахшанская область имеет глубокий геополитический смысл. Она населена исмаилитами, исламской еретической сектой, которая является выражением самого крайнего шиизма, т.е. наиболее индоевропейской (с духовной точки зрения) версии ислама. Бадахшан ские исмаилиты расселены рядом с регионами Пакиста на, а это государство (хотя и официально суннитское) в этническом отношении представляет собой индусов, обращенных в ислам. А это указывает на то, что им, безусловно, ближе индоевропейские тенденции в рамках этой религии, если не откровенно «шиитские», то «криптоши итские». Не так далеко расположен индийский Кашмир, населенный также индусскими мусульманами и шиваистами. Мусульмане уйгуры населяют и Синьцзянс кую область в Китае. Поэтому религиозная специфика Бадахшана и его стратегическое положение дает возможность heartland'у активно участвовать в решении важнейших геополитических проблем, которые сходятся как раз в этой области пакистано-индийские войны, потенциальный уйгурский исламский сепаратизм в Китае, национально-освободительная борьба в Тибете, сикхское движение в несколько более южном Пенджабе и т.д. Все нити этого критического узла Азии сходятся в Таджикистане, а точнее, в Бадахшане. Отсюда само собой напрашивается дополнительная и самостоятельная ось Москва Хорог (столица Бадахшана). Более того, так как связь Бадахшан с остальным Таджикистаном не очень крепка (этно-религиозные и клановые противоре чия), Москва должна выделить данный регион в отдельную геополитическую реальность подобно Македонии или Карабаху, так как стратегическое значение Хорога центрально для гигантского региона, превосходящего масштабы не только Таджикистана, но и всей Средней Азии. 
      Всю эту сложную область следует переструктуриро вать при самом активном влиянии «географической оси истории» России на основе теллурократической модели, т.е. вопреки тем планам, которые имеют на этот счет талассократические атлантические элементы. Известно, что именно Англия поддерживала сепаратистское движение индийских мусульман, приведшее к отделению Пакистана. Индо-пакистанские конфликты также выгодны атлантистам, так как это позволяет им укреплять свое политическое и экономическое влияние в обоих регионах, пользуясь геополитическими противоречиями и ставя весь регион в зависимость от военно-стратегиче ского присутствия американцев и англичан. В настоящий момент и Пакистан, и Индия, и Китай устойчиво входят в контролируемый талассократами rimland. Геополитическая роль Таджикистана и Бадахшана заключается в том, чтобы радикально изменить такое положение вещей и организовать на всем этом пространстве евразийскую систему континентальной интеграции. При этом в сфере идеологической крайне важно учитывать малейшие этно-религиозные и культурно-лингвистиче ские нюансы, а в сфере военно-стратегической необходи мо стремиться к жесткому и безальтернативному централизму. 
      В политическом смысле антиамериканизм фундамен талистского Ирана и строгий «нейтралитет» Индии дают для успеха евразийской стратегии серьезные основания. Остальное зависит от геополитической воли Москвы и, шире, России-Евразии.
       4.7 The Fall of China
      Китай является наиболее опасным геополитическим соседом России на Юге. В чем-то его роль аналогична Турции. Но если Турция является членом НАТО откровенно, и ее стратегический атлантизм очевиден, то с Китаем все обстоит сложнее. 
      Геополитика Китая изначально была двойственной. С одной стороны, он принадлежал к rimland, «береговой зоне» Тихого океана (с восточной стороны), а с другой никогда не становился талассократией и напротив, всегда ориентировался на континентальные архетипы. Поэтому существует устойчивая политическая традиция называть Китай «Срединной Империей», а этот термин характеризует как раз континентальные теллурократиче ские образования. При этом от Индийского океана Китай отделен Индокитайским полуостровом, на котором расположено соцветие государств с откровенной талассо кратической ориентацией. 
      В ходе освоения (колонизации) Западом Востока Китай постепенно превратился в полуколонию с марионе точным проанглийским правительством последние поколения императоров династии Цин. С начала XIX века вплоть до 1949 (победа КПК над Гоминданом) геополитика Китая следовала чисто атлантистским тенденциям (при этом Китай выступал не как самостоя тельная талассократия, а как евразийская береговая база Запада). Победа Компартии изменила положение дел, и Китай на короткое время (1949 1958) переориенти ровался на евразийскую прорусскую политику. Однако в силу исторических традиций евразийская линия была вскоре оставлена, и Китай предпочел «автаркию». Оставалось дождаться того момента, когда евразийская ориентация ослабнет настолько, что потенциальный атлантизм и геополитическая идентичность Китая как rimland'а станет очевидной. Это произошло в середине 70-х, когда Китай начал активные переговоры с представителями мондиалистской «Трехсторонней комиссии». Это означало новое вхождение Китая в структуру атлантистской геополитики. 
      Не отрицая возможности Китая при определенных обстоятельствах снова вступить на путь Евразийского Альянса, на это особо рассчитывать не следует. Чисто прагматически Китаю намного выгоднее контакты с Западом, нежели с Россией, которая не сможет способство вать технологическому развитию этой страны, и такой «дружбой» только свяжет свободу геополитических манипуляций Китая на Дальнем Востоке, в Монголии и Южной Сибири. Кроме того, демографический рост Китая ставит перед этой страной проблему «свободных территорий», и земли Казахстана и Сибири (почти не заселенные) представляются в этой перспективе в высшей степени привлекательными. 
      Китай опасен для России по двум причинам как геополитическая база атлантизма и сам по себе, как страна повышенной демографической плотности в поисках «ничейных пространств». И в том и в другом случае heartland имеет в данном случае позиционную угрозу, местонахождение которой в высшей степени опасно Китай занимает земли, расположенные южнее Lenaland. 
      Кроме того, Китай обладает замкнутой расово-куль турной спецификой, и в исторически обозримые периоды он никогда не участвовал в евразийском континенталь ном строительстве. 
      Все эти соображения независимо от политической конкретики делают Китай потенциальным геополитическим противником России на Юге и на Востоке. Это следует признать как геополитическую аксиому. Поэтому геополитическая задача России в отношении самого восточного сектора своего «внутреннего» южного пояса заключается в том, чтобы максимально расширить зону своего влияния к югу, создав как можно более широкую «пограничную зону». В перспективе Евразия должна распространить свое влияние вплоть до Индокитая, но достичь этого путем обоюдовыгодного союза практически невероятно. И в этом принципиальное отличие Китая от исламской Азии (за исключением Турции) и Индии. Если евразийский альянс с другими южными секторами Евразии должен основываться на учете взаимных интересов, т.е. быть следствием сознательного и добровольного союза, основанного на осознании общности геополитической миссии, то в случае Китая речь идет о силовом позиционном геополитическом давлении, о провокации территориальной дезинтеграции, дроблении, политико-административном переделе государства. Тот же самый подход касается и Турции. Китай и Турция потенциальные геополитические противники. Ирак, Иран, Афганистан, Пакистан, Индия, Корея, Вьетнам и Япония потенциальные геополитические союзники. Это предполагает использование двух различных геополитических стратегий. В случае противников следует стремиться причинить вред, в случае союзников надо выявить общность геополитических целей. 
      Теперь легко вывести приоритеты «внутренней геополитики» России на пространстве от Бадахшана до Владивостока. 
      Основной моделью здесь является отрыв североки тайских территорий от более южных земель. Геополити ческий анализ сразу же дает для этого серьезные основания. Северо-запад Китая приходится на Синьцзян, древнейшую страну, имеющую долгую историю политической автономии. Здесь исторически существовали многочис ленные государства, сменявшие друг друга. Более того, в данный момент эти земли населены уйгурами тюркским этносом, исповедующим ислам. Китайцы поддерживают контроль в этих областях за счет прямого силового давления, прямой колонизации, угнетая местное население и подавляя все его попытки отстоять религиоз ную и этническую автономию. Идеи присоединения Синьцзяна к России существовали уже у русских императо ров в рамках проекта освоения Сибири. К этой линии следует вернуться. Южнее Синьцзяна простирается Кунь-Лунь и Тибет, где мы снова сталкиваемся с аналогичной ситуацией Тибет отдельная страна с особым населением, специфической религией, древнейшими политиче скими и этническими традициями.