Большое пространство - Основы геополитики

      Несмотря на беллетристическую форму тексты Парвулеско имеют огромную собственно геополитическую ценность, так как ряд его статей, опубликованных в конце 70-х, до странности точно описывает ситуацию, сложившуюся в мире лишь к середине 90-х. 
       5.5 Индийский океан как путь к мировому господству
       Робер Стойкерс
      Полной противоположностью "геополитическому визионеру" Парвулеско является бельгийский геополитик и публицист Робер Стойкерс, издатель двух престижных журналов "Ориентасьон" и "Вулуар". Стойкерс подходит к геополитике с сугубо научных, рационалистических позиций, стремясь освободить эту дисциплину от всех "случайных" напластований. Но следуя логике "новых правых" в академическом направлении, он приходит к выводам, поразительно близким "пророчествам" Парвулеско.
      Стойкерс также считает, что социально-политические и особенно дипломатические проекты различных государств и блоков, в какую бы идеологическую форму они ни были облачены, представляют собой косвенное и подчас завуалированное выражение глобальных геополитических проектов. В этом он видит влияние фактора "Земли" на человеческую историю. Человек существо земное (создан из земли). Следовательно, земля, пространство предопределяют человека в наиболее значительных его проявлениях. Это предпосылка для "геоистории".
      Континенталистская ориентация является приоритет ной для Стойкерса; он считает атлантизм враждебным Европе, а судьбу европейского благосостояния связыва ет с Германией и Средней Европой(21) . Стойкерс сторонник активного сотрудничества Европы со странами Третьего мира и особенно с арабским миром.
      Вместе с тем он подчеркивает огромную значимость Индийского океана для будущей геополитической структуры планеты. Он определяет Индийский океан как "Срединный Океан", расположенный между Атлантическим и Тихим. Индийский океан расположен строго посредине между восточным побережьем Африки и тихоокеан ской зоной, в которой расположены Новая Зеландия, Австралия, Новая Гвинея, Малайзия, Индонезия, Филиппины и Индокитай. Морской контроль над Индийским океаном является ключевой позицией для геополитического влияния сразу на три важнейших "больших пространства" Африку, южно-евразийский rimland и тихоокеанский регион. Отсюда вытекает стратегический приоритет некоторых небольших островов в Индийском океане особенно Диего Гарсия, равноуда ленного от всех береговых зон. 
      Индийский океан является той территорией, на которой должна сосредоточиться вся европейская стратегия, так как через эту зону Европа сможет влиять и на США, и на Евразию, и на Японию, утверждает Стойкерс. С его точки зрения, решающее геополитическое противостояние, которое должно предопределить картину будущего XXI века, будет разворачиваться именно на этом пространстве.
      Стойкерс активно занимается историей геополитики, и ему принадлежат статьи об основателях этой науки в новом издании "Брюссельской энциклопедии".
       5.6 Россия + Ислам = спасение Европы Карло Террачано
      Активный геополитический центр континенталистской ориентации существует и в Италии. В Италии после Второй мировой войны больше чем в других европейских странах получили распространение идеи Карла Шмитта, и благодаря этому геополитический образ мышления стал там весьма распространенным. Кроме того, именно в Италии более всего было развито движение "Юная Европа" Жана Тириара, и соответственно, идеи континентального национал-большевизма. 
      Среди многочисленных политологических и социологических "новых правых" журналов и центров, занимающихся геополитикой, особый интерес представляет миланский "Орион", где в течение последних 10 лет регулярно публикуются геополитические анализы доктора Карло Террачано. Террачано выражает наиболее крайнюю позицию европейского континентализма, вплотную примыкающую к евразийству.
      Террачано полностью принимает картину Макиндера и Мэхэна и соглашается с выделенным ими строгим цивилизационным и географическим дуализмом. При этом он однозначно встает на сторону heartland'а, считая, что судьба Европы целиком и полностью зависит от судьбы России и Евразии, от Востока. Континентальный Восток это позитив, атлантический Запад негатив. Столь радикальный подход со стороны европейца является исключением даже среди геополитиков континен тальной ориентации, так как Террачано даже не акцентирует особо специальный статус Европы, считая, что это является второстепенным моментом перед лицом планетарного противостояния талассократии и теллурократии. 
      Он полностью разделяет идею единого Евразийского Государства, "Евро-советской Империи от Владивостока до Дублина", что сближает его с Тириаром, но при этом он не разделяет свойственного Тириару "якобинства" и "универсализма", настаивая на этно-культурной дифференциации и регионализме, что сближает его, в свою очередь, с Аленом де Бенуа. 
      Подчеркивание центральности русского фактора соседствует у Террачано с другим любопытным моментом: он считает, что важнейшая роль в борьбе с атлантизмом принадлежит исламскому миру, особенно явно антиаме риканским режимам: иранскому, ливийскому, иракскому и т.д. Это приводит его к выводу, что исламский мир является в высшей степени выразителем континенталь ных геополитических интересов. При этом он рассмат ривает в качестве позитивной именно "фундаменталист скую" версию Ислама. 
      Окончательная формула, которая резюмирует геополитические взгляды доктора Террачано, такова: 
       Россия (heartland) + Ислам против США (атлантизм, мондиализм)(22)
      Европу Террачано видит как плацдарм русско-исламско го антимондиалистского блока. С его точки зрения, только такая радикальная постановка вопроса может объективно привести к подлинному европейскому возрожде нию. 
      Сходных с Террачано взглядов придерживаются и другие сотрудники "Ориона" и интеллектуального центра, работающего на его базе (проф. Клаудио Мутти, Мауриццио Мурелли, социолог Алессандра Колла, Марко Баттарра и т.д.) К этому национал-большевистскому направлению тяготеют и некоторые левые, социал-демократические, коммунистические и анархистские круги Италии газета "Уманита", журнал "Нуови Ангулациони" и т.д. 

Глава 6 Неоевразийство

       6.1 Евразийская пассионарность Лев Гумилев
      Самым ярким учеником евразийца Савицкого был знаменитый русский ученый историк Лев Николаевич Гумилев. Собственно геополитические темы он в своих трудах не затрагивал, но его теория этногенеза и этнических циклов явно продолжает линию "органицистско го" подхода и отчасти "географического детерминизма", которые составляют сущность геополитики уже у Ратцеля, Челлена, Хаусхофера и т.д. 
      Особенно важны исследования Гумилева в отношении древних периодов этнической карты Евразии, степи, кочевых народов и их цивилизаций. Из его трудов складывается совершенно новое видение политической истории, в которой евразийский Восток выступает не просто как варварские земли на периферии цивилизации (приравненной к западной цивилизации), но как самостоятельный и динамичный центр этногенеза, культуры, политической истории, государственного и техниче ского развития. Запад и его история релятивизируются, евразийская культура и созвездие евразийских этносов обнаруживаются как многомерный и совершенно не изученный мир со своими шкалой ценностей, религиоз ными проблемами, историческими закономерностями и т.д. 
      Гумилев развивает и доводит до логического предела общеевразийскую идею о том, что этнически великороссы, русские представляют собой не просто ветвь восточных славян, но особый этнос, сложившийся на основе тюркско-славянского слияния. Отсюда косвенно вытекает обоснованность русского контроля над теми евразийскими землями, которые населены тюркскими этносами. Великорусская цивилизация сложилась на основе тюркско-славянского этногенеза, который реализовался на географическом плане как исторический альянс Леса и Степи. Именно геополитическое сочетание Леса и Степи составляет историческую сущность России, предопреде ляя характер ее культуры, цивилизации, идеологии, политической судьбы. 
      Гумилев, вслед за Шпенглером и Тойнби, выделяет циклы цивилизаций и культур, а также соответствую щих этносов. С его точки зрения, этно-культурные образования нации, государства, религиозные общины во всем подобны живым организмам. Они проходят периоды рождения, юности, зрелости и старения, а потом исчезают или превращаются в т.н. "реликты". В этом снова явно заметно влияние "органицистской философии", общей для всех континенталистских геополитических школ. 
      В высшей степени интересны теории Гумилева относительно причин этногенеза, т.е. рождения народа или государства. Для описания этого процесса он вводит термин "пассионарности" или " пассионарного толчка" (23). Это необъяснимый синхронный всплеск биологической и духовной энергии, который внезапно приводит в движение вялотекущее историческое существование "старых" народов и культур, захватывая различные сложившиеся этнические и религиозные группы в динамическом порыве пространственной, духовной и технической экспансии, что приводит к завоеваниям и сплавлению разнородных остаточных этносов в новые активные и жизнеспособные формы. Высокая и полноценная пассионарность и динамический процесс этногенеза ведут в нормальном случае к возникновению особого суперэтноса, который соответствует не столько национально-государ ственной форме политической организации, сколько империи. 
      Пассионарность постепенно убывает. На смену "пассеизму" (для Гумилева это позитивная категория, которую он приравнивает к "героизму", к этическому стремлению к бескорыстному созиданию во имя верности национальной традиции) приходит "актуализм", т.е. озабоченность лишь настоящим моментом в отрыве от традиции и без оглядки на судьбу будущих поколений. В этой фазе происходит "пассионарный надлом" и этногенез входит в отрицательную стадию консервация и начала распада. Далее следует "футуристическая" фаза, в которой доминирует тип бессильных "мечтателей", "фантазеров", "религиозных эскапистов", которые утрачивают веру в окружающее бытие и стремятся уйти в "потустороннее". Гумилев считает это признаком окончательного упадка. Этнос деградирует, суперэтносы распадаются на составляющие, империи рушатся. 
      Такая ситуация продолжается вплоть до нового "пассионарного толчка", когда появляется новый свежий этнос и провоцирует новый этногенез, в котором переплав ляются остатки старых конструкций. Причем некоторые этносы сохраняются в "реликтовом" состоянии (Гумилев называет их "химерами"), а другие исчезают в динамике нового этногенетического процесса. 
      Особенно важно утверждение Гумилева относительно того, что великороссы являются относительно "свежим" и "молодым" этносом, сплотившим вокруг себя "суперэтнос" России-Евразии или евразийской Империи. 
      Из евразийства Гумилева напрашиваются следующие геополитические выводы (которые он сам не делал по понятным политическим соображениям, предпочитая оставаться строго в рамках исторической науки). 
      1) Евразия представляет собой полноценное "месторазвитие", плодородную богатейшую почву этногенеза и культурогене за. Следовательно, надо научиться рассматривать мировую историю не в однополярной оптике "Запад и все остальные" (как это свойственно атлантистской историографии), а в многополярной, причем северная и восточная Евразия представляют собой особый интерес, так как являются альтерна тивным Западу источником важнейших планетарных цивилизационных процессов. В своих трудах Гумилев дает развернутую картину тезиса Макиндера о "географической оси истории" и наделяет эту ось конкретным историческим и этническим содержанием. 
      2) Геополитический синтез Леса и Степи, лежащий в основе великоросской государственности, является ключевой реальностью для культурно-стратегического контроля над Азией и Восточной Европой. Причем такой контроль способствовал бы гармоничному балансу Востока и Запада, тогда как культурная ограниченность западной цивилизаций (Лес) при ее стремлении к доминации, сопровождающейся полнейшим непониманием культуры Востока (Степи), ведет лишь к конфликтам и потрясениям. 
      3) Западная цивилизация находится в последней нисходя щей стадии этногенеза, являясь конгломератом "химериче ских" этносов. Следовательно, центр тяжести обязательно переместится к более молодым народам. 
      4) Возможно также, что в скором будущем произойдет какой-то непредсказуемый и непредвиденный "пассионарный толчок",который резко изменит политическую и культурную карту планеты, так как доминация "реликтовых" этносов долго длиться не может. 
       6.2 Новые русские евразийцы
      Сам Гумилев не формулировал геополитических выводов на основании своей картины мира. Это сделали его последователи в период ослабления (а потом и отмены) марксистской идеологической цензуры. Такое направление в целом получило название " неоевразийства", которое имеет, в свою очередь, несколько разновидно стей. Не все они наследуют идеи Гумилева, но в целом его влияние на эту геополитическую идеологию колоссально. 
      Неоевразийство имеет несколько разновидностей. 
      Первое (и самое основное и развитое) представляет собой законченную и многомерную идеологию, которую сформулировали некоторые политические круги национальной оппозиции, противостоящие либеральным реформам в период 1990 1994 годов. Речь идет о группе интеллектуалов, объединившихся вокруг газеты "День" (позже "Завтра") и журнала "Элементы" (24). 
      Это неоевразийство основывается на идеях П.Савицкого, Г.Вернадского, кн. Н.Трубецкого, а также идеолога русского национал-большевизма Николая Устрялова. Анализ исторических евразийцев признается в высшей степени актуальным и вполне применимым к настоящей ситуации. Тезис национальной идеократии имперского континентального масштаба противопоставляется одновременно и либеральному западничеству, и узкоэтниче скому национализму. Россия видится как ось геополитического "большого пространства", ее этническая миссия однозначно отождествляется с имперостроительст вом. 
      На социально-политическом уровне это направление однозначно тяготеет к евразийскому социализму, считая либеральную экономику характерным признаком атлантистского лагеря. Советский период российской истории рассматривается в сменовеховской перспективе как модернистическая форма традиционного русского национального стремления к планетарной экспансии и "евразийскому антиатлантистскому универсализму". Отсюда "прокоммунистические" тенденции этой версии неоевразийства. 
      Наследие Льва Гумилева принимается, но при этом теория пассионарности сопрягается с учением о "циркуляции элит" итальянского социолога Вильфреда Парето, а религиоведческие взгляды Гумилева корректиру ются на основании школы европейских традиционали стов (Генон, Эвола и т.д.). 
      Идеи традиционалистов "кризис современного мира", "деградация Запада", "десакрализация цивилизации" и т.д. входят важным компонентом в неоевразийство, дополняя и развивая те моменты, которые были представлены у русских авторов лишь интуитивно и фрагментарно. 
      Кроме того, досконально исследуются европейские континенталистские проекты (Хаусхофер, Шмитт, Никиш, "новые правые" и т.д.), за счет чего горизонты евразий ской доктрины распространяются и на Европу, понятую как потенциально континентальная сила. Это мотив совершенно чуждый историческим евразийцам-эмигрантам, которые писали основные произведения в ситуации, когда США еще не имели самостоятельного геополитиче ского значения, и тезис о различие Европы и Запада еще не получил должного развития. Неоевразийство, внимая европейским континенталистам, признает стратеги ческую важность Европы для геополитической законченности и полноценности евразийского "Большого пространства", особенно учитывая то, что именно фактор неустойчивого разделения геополитической карты Европы привел к поражению СССР в "холодной войне". 
      Другой особенностью неоевразийства является выбор исламских стран (особенно континентального Ирана) в качестве важнейшего стратегического союзника. Идея континентального русско-исламского альянса лежит в основе антиатлантической стратегии на юго-западном побережье евразийского материка. На доктринальном уровне этот альянс обосновывается традиционным характером русской и исламской цивилизаций, что объединяет их в противостоянии антитрадиционному, светско-прагмати ческому Западу. 
      В этом направлении неоевразийства картина всех геополитических проектов применительно к актуальной ситуации достраивается до своей полноты, так как и идеологически, и стратегически, и политически, и позицион но, неоевразийский проект представляет собой наиболее полную, непротиворечивую, законченную и исторически обоснованную противоположность всем разновидностя ми западных геополитических проектов (как атлантист ских, так и мондиалистских). 
      Мондиализм и атлантизм выражают две разновидно сти геополитической идеологии крайнего Запада. Европеизм и умеренный континентализм европейских геополитиков представляет собой промежуточную реальность. И наконец, неоевразийство "Дня" и особенно "Элементов" выражает радикально антизападную точку зрения, смыкающуюся со всеми остальными альтернативными геополитическими проектами от европейского национал-большевизма до исламского фундаментализма (или исламского "социализма") вплоть до национально-осво бодительных движений во всех уголках Третьего мира. 
      Другие разновидности неоевразийства менее последовательны и представляют собой адаптацию всего комплекса вышеназванных идей к меняющейся политиче ской действительности: либо речь идет только о прагматическом экономическом "евразийстве", призванном воссоздать экономическое взаимодействие бывших республик СССР (проект президента Казахстана Н.Назарбае ва), либо об обосновании экспансионистских тезисов ("великодержавный" проект В.Жириновского), либо о чисто риторическом взывании к "евразийской общности" для сохранения единства русских и национальных меньшинств (в большинстве своем этнических тюрок и мусульман) в составе РФ (проект некоторых деятелей правительства Б.Ельцина), либо о чисто историческом интересе к наследию кружка Савицкого, Трубецкого, Сувчинского, Карсавина и т.д. в эмиграции. Но все эти версии с необходимостью искусственны, фрагментарны, непоследовательны и не могут претендовать на самостоя тельную и серьезную геополитическую идеологию и методологию. Поэтому подробнее останавливаться на них не имеет особого смысла. 
      Заметим только, что любые апелляции в евразийству и Евразии, какой бы ограниченный смысл ни вкладыва ли бы в эти понятия те, кто их используют, прямо или косвенно отсылают именно к тому неоевразийскому проекту, который выработан в кругах оппозиции и оформлен в работах авторов "Дня" и "Элементов", так как только в этом контексте употребление слова "евразийст во" оправдано и преемственностью русской геополитиче ской школы, и соотнесенностью с общим веером геополитических проектов планетарного масштаба, существующих вне России. 
       6.3 К новой биполярности
      Неоевразийство, помимо своего интеллектуального наследия и общих принципов континентальной геополитики, стоит перед лицом новейших проблем, поставлен ных в форме последних геополитических проектов Запада. Более того, это геополитическое направление приобретает значение именно в той мере, в какой оно способно не просто объяснить геополитически логику происходящих исторических событий, но выработать связный футурологический проект, способный противостоять проектам Запада. 
      Победа Запада в "холодной войне" концептуально означает окончание биполярного и начало однополярного мира. При этом если чистые атлантисты (Хантингтон) предполагают, что эта однополярность будет относитель ной выигравший Запад (The West) будет вынужден постоянно улаживать нарастающие межцивилизацион ные конфликты со "всем остальным миром" (The Rest) то мондиалисты (Фукуяма, Аттали) видят беспроблемную доминацию Запада надо всей планетой как нечто уже случившееся. Даже самый конфликтный вариант профессора Санторо предполагает, в конце концов, установление Мирового Правительства. 
      Это проекты геополитических победителей, обладающих сегодня неоспоримыми преимуществами и стратегической инициативой, с которыми необходимо считаться в высшей степени. Все они сходятся в одном: на планете рано или поздно должен восторжествовать универсализм западного типа, т.е. атлантистская, талассо кратическая система ценностей должна стать доминирующей повсеместно. Двухполюсный мир времен холодной войны считается полностью преодоленным. Евразии и евразийству в такой картине просто нет места. Все это логично и вытекает напрямую из работ первых англосаксонских геополитиков, стремившихся всемерно ослабить силы Суши, подорвав их могущество и сдерживая их развитие разнообразными стратегическими методами особенно стратегией "анаконды", т.е. жестким контролем над все большими и большими секторами rimland. 
      Неоевразийство не может, оставаясь самим собой, признать правомочности такого положения дел и обречено на то, чтобы искать возможности обратить все эти процессы вспять. И начинает оно с самого центрального вопроса с вопроса об однополярности. Однополярность (доминация атлантизма в любых формах как в чистом виде, так и через мондиализм) обрекает Евразию как heartland на историческое небытие. Неоевразийство настаивает на том, что этой однополярности следует противостоять. 
      Осуществить это можно только через новую биполярность. 
      Это требует пояснения. Есть точка зрения, что после окончания противостояния США СССР мир сам по себе перейдет к многополярному устройству возвысится Китай, демографические процессы выведут исламские страны в разряд геополитически центральных, тихоокеанский регион заявит о своей конкурентоспособно сти с Европой и Америкой и т.д. Все это возможно, но здесь не учитывается, что такая новая многополярность будет проходит под знаком "атлантистской системы ценностей", т.е. будет представлять собой лишь территори альные разновидности талассократической системы, и никак не подлинную геополитическую альтернативу. Вызов Запада, рынка и либерал-демократии универсален. После победы heartland'а все попытки народов и государств следовать каким-то иным путем, кроме западно го, лишились основной опоры. И просоветские режимы, и все "неприсоединившиеся" страны, настаивавшие на "третьем пути", существовали лишь за счет биполярно сти, за счет зазора, существовавшего между Западом и Востоком в их позиционной геополитической борьбе. Современный победивший Запад отныне будет диктовать идеологические и экономические условия всем, кто станет претендовать на роль развитого региона. Поэтому любая многополярность при сохранении статус кво будет фиктивной и мондиалистской.
      Это неплохо осознают западные стратеги, прекрасно понимающие, что главной геополитической задачей Запада на данном этапе является недопущение самой возможности формирования масштабного геополитического блока континентального объема, который мог бы быть по тем или иным параметрам сопоставим с силами атлантизма. Это является главным принципом военно-по литической доктрины США, что сформулировано в докладе Пола Вольфовица. Иными словами, Запад более всего не хочет возврата к биполярности. Это было бы для него смертельно опасно. 
      Неоевразийство, исходя из интересов "географической оси истории", утверждает прямо противоположное Западу. Единственным выходом из сложившейся ситуации может стать лишь новый биполяризм, так как только в этом направлении Евразия смогла бы обрести перспективу подлинной геополитической суверенности. Только новая биполярность сможет впоследствии открыть путь такой многополярности, которая выходила бы за рамки талассократической либерал-демократической системы, т.е. истинной многополярности мира, где каждый народ и каждый геополитический блок смог бы выбирать собственную систему ценностей, имеет шанс осуществить ся только после освобождения от глобальной атланти стской доминации через новое планетарное противостоя ние. 
      При этом важно, что евразийский континентальный блок не может стать простым воссозданием Варшавско го пакта. Распад прежней геополитической континен тальной конструкции необратим и коренится в самой его структуре. Новый континентальный альянс должен либо включить в себя всю Европу до Атлантики и несколько важнейших секторов южного побережья Евразии Индию, Иран, Индокитай и т.д., либо обеспечить дружественный нейтралитет этих же пространств, т.е. вывести их из-под контроля атлантизма. Возврат к старому биполяризму невозможен по многим причинам в том числе и по идеологическим. Новый евразийский биполяризм должен исходить из совершенно иных идеологических предпосылок и основываться на совершенно иных методиках. 
      Эта теория "нового биполяризма" достаточно развита в неоевразийских проектах, являясь теоретическим обоснованием для всех нонконформистских геополитических теорий Европы и Третьего мира. Как heartland объективно является единственной точкой, способной быть плацдармом планетарной альтернативы талассократии, так неоевразийство представляет собой единственную теоретическую платформу, на основе которой может быть разработан целый веер планетарных стратегий, отрицающих мировую доминацию атлантизма и его цивилизаци онной системы ценностей: рынка, либеральной демократии, светской культуры, философии индивидуализма и т.д. 

ЧАСТЬ 3
РОССИЯ И ПРОСТРАНСТВО

Глава 1 Heartland

      Россия, со стратегической точки зрения, представляет собой гигантскую континентальную массу, которая отождествляется с самой Евразией. Россия после освоения Сибири и ее интеграции однозначно совпала с геополитическим понятием Heartland, т.е. "Центральной Земли" континента. Макиндер определял русское Большое Пространство как "Географическую Ось Истории". Географически, ландшафтно, лингвистически, климатически, культурно и религиозно Россия является синтетическим единением евразийского Запада и евразийского Востока, причем ее геополитическая функция не сводится к суммированию или опосредованию западных и восточных тенденций. Россия есть нечто Третье, самостоятельное и особое ни Восток, ни Запад. Культурно осмыслявшие "срединное" положение России русские евразийцы говорили об особой культуре "Срединной Империи", где географические и геополитические противоположности снимаются в духовном, вертикальном синтезе. С чисто стратегической точки зрения, Россия тождественна самой Евразии хотя бы потому, что именно ее земли, ее население и ее индустриально-технологическое развитие обладают достаточным объемом, чтобы быть базой континентальной независимости, автаркии и служить основой для полной континентальной интеграции, что по геополитиче ским законам должно произойти с каждым "островом", в том числе и с самим "Мировым Островом" (World Island), т.е. с Евразией. 
      По отношению к России-Heartland всеостальные евразийские государства и земли являются прибрежными, Rimland. Россия это "Ось Истории", поскольку "цивилизация" вращается вокругнее, создавая свои наиболее броские, выразительные и законченные формы не в своем животворном континентальном истоке, но в "береговой зоне", в критической полосе, где пространство Суши граничит с пространством Воды, моря или океана. Со стратегической точки зрения, Россия является самостоя тельной территориальной структурой, чья безопасность и суверенность тождественны безопасности и суверенно сти всего континента. Этого нельзя сказать ни об одной другой крупной евразийской державе ни о Китае, ни о Германии, ни о Франции, ни об Индии. Если по отношению к своим береговым соседям или к государствам иных "Островов" или континентов Китай, Германия, Франция, Индия и т.д. могут выступать как континенталь ныесилы, то по отношению к России они всегда останутся "береговыми полосами", Rimland, со всеми соответ ствующими стратегическими, культурными и политиче скими последствиями. Только Россия может выступать от имени Heartland с полным геополитическим основанием. Только ее стратегические интересы не просто близки к интересам континента, но строго тождественны им (по меньшей мере, на актуальном этапе развития техносферы дело обстоит именно так). 

Глава 2 Проблема Rimland

      Отношение России к соседним континентальным цивилизациям романо-германской на Западе и трем традиционным цивилизациям на Востоке (исламской, индуистской и китайской) имеет, по меньшей мере, две плоскости, которые ни в коем случае нельзя смешивать между собой, так как это неизбежно приведет к множеству недоразумений. Во-первых, культурно-исторически сущность России, ее духовное самоопределение, ее "идентичность", безусловно определяются формулой "ни Восток, ни Запад" или "ни Европа, ни Азия, но Евразия" (по выражению русских евразийцев). Россия духовно есть нечто Третье, нечто самостоятельное и особое, что не имеет выражения ни в терминах Востока, ни в терминах Запада. На этом уровне высшим интересом России является сохранениелюбой ценой ее уникальности, отстаива ние ее самобытности перед вызовом культуры Запада и традиции Востока. Это не означает полного изоляцио низма, но все же ограничивает спектр возможных заимствований. Исторический реализм требует от нас мужественного признания того, что утверждение "своего", "нашего" всегда идет параллельно отрицанию "чужого", "ненашего". И утверждение и отрицание являются фундаментальными элементами национальной, культурной, исторической и политической самостоятельности народа и государства. Поэтому отрицание и Запада и Востока в культурномплане является историческим императивом для независимости России. В этом вопросе, естественно, могут быть самые различные нюансы и дискуссии признавая самобытность, некоторые считают, что лучше открыться больше для Востока, чем для Запада ("азиатское направление"), другие наоборот ("западники"), третьи предпочитают полный отказ от всякого диалога ("изоляционисты"), четвертые предполагают равномерную открытость в обе стороны (некоторые направления "неоевразийства").