Точка бифуркации

      - Ваша фамилия - Сомов?.. - Асеев удивленно вскинул брови. - А вы не родственник?.. То есть... Вы, случайно, не знакомы с Сомовым Евгением Сергеевичем?
      - С Евгением Сергеевичем - нет. Я знаком с Корнеем Павловичем - это мои отец.
      - Занятно.., - пробормотал Асеев, - но, увы...
      - А почему бы нет, - вдруг подал голос Калуца.
      - Что ты хочешь этим сказать? - Асеев поджал губы.
      - То, что и сказал. Во-первых - Сомов. Во-вторых - молод и нахален. В- третьих - не прочь ехать кроликом.
      - А если серьезно?
      - Ну... Контрольный экземпляр - раз. И второе - прикрытие.
      Сомов завертел головой, пытаясь понять, о чем речь.
      - Но тогда его придется ставить в известность. Не можем же мы... Да ну тебя, в самом деле!..
      - Я согласен прикрывать, - заявил Сомов. - Кого надо?
      - Вот видишь, он не против. А насчет "поставить в известность" - он и так догадлив не в меру. Напишет жалобу, мол, не взяли, начнется разбирательство.
      - Ерунда. Мы уже стартуем.
      - И связь отключили?
      - Послушай. Ричард, - Асеев нахмурился. - Я тебя не очень понимаю. Тебе вдруг ударило в голову использовать совершенно постороннего человека, и ты начинаешь выдумывать глупые аргументы. Ведь глупые, согласись?
      - Придется. А насчет постороннего - все мы когда-то были посторонними. И ты в том числе. Может быть, он энтузиаст познания неведомого. И вот этот энтузиаст сам плывет нам в руки, а мы отказываемся. Вы энтузиаст?
      Все, с этого момента Сомов решил, что в лепешку разобьется, но полетит на "Вавилове", ибо там обозначилось что-то новое, какая-то тайна, загадка, а возможно даже афера, то есть именно то, что ему нужно в данный момент. Да, ему сейчас нужна загадка - это ясно, как божий день! Потому и Марс надоел - какие там тайны, максимум - подвиги, а все тайны за последний миллиард лет улетучились в связи со слабым полем тяжести.
      - Я-то? - сказал Сомов еще более нахально. - Я даже не энтузиаст. Ярый поборник - вот кто я такой!
      - Хорошо, мы обсудим вашу кандидатуру и завтра сообщим решение, - подвел черту Асеев.
      На этом интересный разговор закончился и начались интересные дела. На следующий день с Сомовым связался по видеофону некто и поинтересовался, подтверждает ли он свое намерение совершить перелет к Сатурну на борту рейдера "Вавилов"? Сомов ответил в том смысле, что подтверждает всеми фибрами своей души. На это некто предложил ему в течение двух часов побывать в секции делопроизводства и подтвердить свое намерение письменно.
      Сомов отправился туда немедленно, и в одном из отсеков упомянутой секции состоялся следующий разговор с неизвестным лицом преклонных лет, но весьма внушительной наружности.
      - К сожалению, вы не можете совершить перелет на "Вавилове" в качестве пассажира, - сказало лицо.
      - Почему? - занервничал Сомов.
      - Потому что это противоречит Уставу Космофлота. "Вавилов" - десантное судно, на его борту пассажиры недопустимы. Но выход имеется, если вы согласны стать членом экипажа.
      - А к чему меня это обязывает? И какая вообще разница?
      - Разница? - лицо усмехнулось. - Разница в том, что члены экипажа обязаны выполнить любое распоряжение капитана, а пассажиры обязаны выполнять только те из них, какие предписаны Уставом.
      - Но я же не знаю Устава - как я буду отличать выполняемые распоряжения от невыполняемых.
      - В этом все и дело. Пассажирские суда снабжены соответствующими стендами, где обязанности пассажира перечислены исчерпывающим образом. На "Вавилове" ничего этого нет. Но там вы будете членом экипажа и, таким образом, будете обязаны выполнять все распоряжения капитана, что естественным образом избавит вас от необходимости знать Устав, - лицо ухмыльнулось.
      - Логично, - пробормотал Сомов и добавил язвительно: - У вас в Космофлоте все члены экипажей обходятся без Устава?
      - Да, - невозмутимо ответствовало лицо, - некоторые обходятся. Мы с этим боремся наравне с халатностью, разгильдяйством и прочими безобразиями. Но лично с вами я бороться не в состояния, хотя в желании мне не откажешь.
      - Почему?
      - Потому что капитан Асеев имеет просто астрономические полномочия. Он имеет право самому подбирать себе экипаж, и тут уж я ничего поделать не могу, несмотря на то, что являюсь главным инспектором базы по кадрам. Впрочем, Асеев мой старый приятель, и вы предоставили мне приятную возможность сделать ему приятное.
      Произнеся это, лицо осклабилось.
      - Хорошо, - сказал Сомов, - я согласен. Что я должен делать?
      - А вот, подпишите эти четыре бумажки, и грех с моей души перейдет на душу Асеева.
      Сомов подписал бумаги, не читая.
      Лицо упрятало их в папку и заявило:
      - Все. Вы свободны.
      - А куда мне теперь?
      - Откуда я знаю. Куда хотите. Отныне вы - член экипажа рейдера "Вавилов" и мне ничем не обязаны. А я, соответственно, вам.
      - А если бы я был не член, а просто так?
      - Будь вы специалистом Космофлота без работы, я владел бы вашей душой и телом. А так вы для меня не существуете, лицо сформировало на лице такое выражение, как будто перед ним было пустое место.
      - Ясно, - пробормотал Сомов. - Но знаете, когда я подписывал ваши бумажки, у меня было ощущение, что я подписываю договор с дьяволом на продажу души.
      - Приятно слышать. Я бывший капитан, летал тридцать лет, а теперь вот вынужден сидеть тут и внушать трепет, поскольку списан по состоянию здоровья и никакой другой специальностью не владею. Приятно, однако, уже то, что, во всяком случае, внушать трепет я способности не утратил. А что касается души, то уж поверьте моему чутью, без чертовщины тут не обошлось, потому что таких полномочий я отродясь не видел. Утешает только, что они в руках достойного человека...
      Получив такое утешение Сомов убыл восвояси, соображая в процессе передвижения по длинным коридорам базы, правильно ли он поступил, ввязавшись в эту историю.
      В каюте, выяснилось, что кто-то оставил свой вызов. Сомов набрал номер по видеофону. В помещении, куда он попал, никого не было, однако после второй попытки к видеофону подошел некто и с интересом начал рассматривать Сомова.
      - Добрый день, - сказал Сомов.
      - Вечер, - поправил некто.
      - Меня кто-то вызывал, я не ошибся номером?
      - Нет, я действительно хотел с вами поговорить. Вы уже были в отделе кадров?
      - Я был где-то, разговаривал с кем-то и подписал какие-то бумаги. Но где именно, не знаю. Хотя, о кадрах шла речь и, наверное, вы правы.
      - Ага... Но вас по крайней мере уведомили, что подписав бумаги, вы становитесь членом нашего экипажа?
      - Уведомили. А с кем имею честь?
      - Я - инженер по ЯДУ в составе экипажа рейдера "Вавилов". Капитан попросил меня связаться с вами и выяснить, не переменились ли ваши планы.
      - Ни в коем случае. Столько мытарств, и переменились... Нет уж! - заявил Сомов.
      - Тогда позвольте представиться: Сомов Евгений Сергеевич.
      - Да?.. То есть, Сомов - это вы? А я теперь кто? поинтересовался Сомов.
      Сомов-два рассмеялся.
      - Вы, как мне сказали, тоже Сомов. Но я старше, поэтому буду Сомов-старший. А вы, соответственно, Сомов-младший.
      - Забавно... Интересно не находимся мы в каком-нибудь отдалением родстве? У вас имеются генеалогические данные?
      - У меня есть сведения, что все люди находятся в родстве той или иной отдаленности. Так что все в порядке - мы дальние родственники.
      - Очень приятно, - произнес Сомов с некоторой долей сарказма. - Мне было сказано, что теперь мой бог - капитан Асеев. Я желаю получить указания.
      - Указания имеются. Вы желаете получить их лично от Асеева, или поверите на слово?
      - Хм... Как я могу определить свое желание, не имея самих указаний. Давайте их сюда, а уж потом я решу.
      - Указания простые. Собрать личные вещи и явиться на борт "Вавилова".
      - Понял. А сколько этих самых личных вещей нужно, и какие именно?
      Сомов-старший несколько растерялся.
      - Что значит - сколько? Да хоть тонну. Все, что вам необходимо.
      - Ясно. То есть, ограничений нет?
      - Есть. Фобос с собой не берите, и Деймос оставьте... Вы первый раз летите?
      - Да, в качестве члена - первый. Я, собственно, в том смысле интересуюсь, что может быть у вас там, на борту, есть какие-то вещи - зачем же мне их тащить...
      - А-а, понятно. Конечно, здесь имеется все, что нужно для нормального существования нормального человека. Личные вещи - это то, что нужно лично вам. А так - хоть голым можете явиться... Да, я вас официально предупреждаю, что старт послезавтра в десять ноль-ноль по времени орбитальной базы. Какие еще имеются вопросы?
      - Вопросов нет. Впрочем, есть один. Не могли бы вы мне объяснить, почему меня все-таки решили отвезти к Сатурну? И кто это решил, в конечном итоге?
      - Есть ответ только на последний вопрос. Решение принял капитан Асеев. А вот почему - это тайна, покрытая мраком неизвестности. Но он рассеется, и довольно скоро. Думаю, после старта...
      Сомов потратил на сборы два часа, после чего отправился на причал, где пришвартовался "Вавилов", предварительно выяснив у диспетчера, где именно он находится. На борту его встретил вахтенный, представился, сказал, что из членов экипажа он здесь пока один - остальные где-то разбежались по своим делам. После этого помог Сомову отнести вещи и разместиться в каюте.
      - А сколько всего членов экипажа? - поинтересовался Сомов.
      - С вами - семь человек.
      - Знаете, я стал членом экипажа случайно, до этого ни разу в этом качестве не летал и ничего не знаю. Как вы сказали, ваша фамилия?
      - Я китаец - у китайцев нет фамилий. В экипажах принято на "ты". Меня зовут Дэн - тебя Владимир. И давай без церемоний. Полет - дело канительное. Тут, с одной стороны, могут встретиться перпендикулярные люди, но лететь-то всем приходится в одну сторону, поэтому принцип простой: никто ни к кому не лезет в душу без встречного порыва, зато каждый проявляет максимум доброжелательности и такта, стараясь помочь в любом затруднении. Хотя, конечно, экипажи подбираются по принципу психологической совместимости. Так что, если что нужно или непонятно - спрашивай любого, всегда помогут. Мы тут уже спелись - так русские говорят?
      - Так.
      - Кроме Калуци все остальные тянут вместе уже третий рейс подряд. И до этого летали в разных комбинациях. Ты кто по специальности?
      - Я - планетолог.
      - Да? Интересно... А зачем нам понадобился планетолог?
      - Я, собственно, пассажир.
      - Ну, пассажир, и пассажир... По дороге разберемся.
      - А ты хорошо говоришь по-русски.
      - Я и по-китайски тоже неплохо говорю, - усмехнулся Дэн. - В принципе, достаточно английского... Давай, теперь я покажу тебе основные помещения, чтобы ты ненароком не залетел в реакторный отсек и не стартовал без остальных... Да, хочу предупредить, на судне нашего класса понятия "пол", "потолок" и "стены" весьма условны. То есть все зависит от режима полета, вращения и способа причаливания. Поэтому не оставляй вещи без присмотра. Ну, что, идем?
      "Вавилов" представлял из себя огромный бублик, с радиальными перемычками. В центре бублика вдоль его оси располагалось нечто подобное веретену с раструбом на тупом конце. Дэн обстоятельно рассказал о том, почему выбрана именно такая конструкция - как выяснилось, он был бортинженером.
      - Вообще-то "Вавилов" - ветеран Космофлота, - сказал он. - Для полета к Сатурну можно было бы подобрать и кое-что получше. Но, в принципе, машина очень надежная, реактор вот только не дублирован... Мы сейчас движемся по окружности вдоль боковой поверхности "бублика". Судно пришвартовано кормой к базе, а база вращается, так что нас прижимает к стенке... Ну, сообразил?
      - Нет, - честно признался Сомов.
      - Потом сообразишь. Здесь, в "бублике", каюты для экипажа, системы жизнеобеспечения и разное такое.., в центральном корпусе спереди - рубка, посередине - грузовой и топливный отсеки, сзади - реактор. Туда мы не пойдем... Спасательные средства: два гулета - оба причалены к радиальным перемычкам, в каждый из них можно попасть двумя путями...
      - Знаешь что, давай не все сразу, - перебил Сомов. На кой черт мне знать, где эти гулеты!
      - Вот это - главное, что ты должен знать. Слышал курсантскую поговорку: "Член экипажа должен твердо знать как минимум две вещи: как по тревоге попасть в гулет и где на судне туалет. Случись что с защитой, или, не дай Бог, с реактором...
      Дэн еще два часа водил Сомова по разным помещениям и рассказывал о том, почему они расположены именно там, где расположены, а не в каком-либо ином месте, и почему, в случае необходимости, бежать (лететь) нужно туда-то и туда-то, а не в противоположных направлениях.
      - А что должно случиться? - поинтересовался Сомов, убежденный теперь в неизбежности какого-нибудь случая.
      - То есть? - озадачился Вэнхуа. - Ничего не должно случиться.
      - Зачем же ты мне все это рассказываешь?
      - Как зачем? Если что-нибудь случится, ты ведь должен знать свои действия?
      - Да, - согласился Сомов, - должен.
      - Ну так я тебя и инструктирую на этот предмет.
      - Теперь понятно. Ты мне все очень толково объяснил, но если говорить честно, я даже примерно не представляю, где мы находимся.
      - Да? - изумился Ванхуа. - Это очень печально... Ну, извини, братец, я наверное не учел... Толкаюсь здесь уже полгода - каждый кронштейн знаю. И кажется, что любой должен знать то же самое. Да, собственно, вот она твоя каюта. Узнаешь?
      Сомов огляделся по сторонам, однако выбрать каую-либо из трех гермодверей, располагавшихся одна за другой в перспективе закругления коридора, не решился.
      - Знаешь, было бы лучше, если бы на двери повесить таблички, а по стенам развесить указатели в виде стрелок.
      - А что, это мысль, - воодушевился Вэнхуа. - Надо сказать Асееву. У нас тут еще один есть приятель - тоже теряется. Его Свеаборг водил, - говорит, все, конец света!
      - Тоже пассажир?
      - Нет, сказано, что он - начальник экспедиции.
      - Куда экспедиции? К Сатурну?
      - Нет.., в общем, не знаю. Асеев сказал, что после старта внесет полную ясность. Пока цели и задачи полета мне не совсем понятны. Но знаешь, это дело капитана. Его проблемы куда летим и зачем. А мои - долететь без приключений... Ну, так как? Пойдем в дежурку или отдохнешь. Может проголодался - у нас тут камбуз отличный.
      - Нет, - сказал Сомов, - я пожалуй посплю. День какой-то суматошный... Которая из трех моя?
      - Средняя. Ручку на себя и резко вправо. Счастливых сновидений. Пусть тебе приснится собака.
      - Почему именно собака? - опешил Сомов.
      - У китайцев примета такая: собака - удачная дорога.
      Старт прошел благополучно. Вопреки ожиданиям, Сомова не уволили из состава экипажа в последний момент, а напротив, пригласили в рубку на церемонию старта. Церемония состояла в том, что весь экипаж собрался в рубке, капитан занял кресло первого пилота и пристегнулся замысловатыми ремнями. Все же прочие построились, сделали торжественные лица, после чего была отдана команда к поднятию флага. Где именно он поднялся и поднялся ли вообще - Сомов не понял, однако картина звездного неба на огромном экране центрального пульта и торжественность на лицах коллег его впечатлила.
      Особенно сильные эмоции вызвал, так называемый, прощальный ритуал. Заключался он в том, что экипаж построился за креслом капитана справа, после чего каждый положил правую руку на правое же предплечье стоящего слева. Капитан свою правую руку опустил на пульт управления, а левую положил сверху на руку, стоящего слева от него. Все остальные по очереди сделали то же самое. Сомова никто не предупреждал и он несколько замешкался, но последовал общему примеру. Торжественность момента была подчеркнута тем, что в центре экрана отобразилась вся группа на фоне звездного неба. У Сомова даже комок подкатил к горлу. Выждав несколько секунд Асеев отрывистым голосом скомандовал: "К старту!", после чего экипаж разместился в креслах, но пристегиваться никто не стал. Дальше последовали еще какие-то команды. Сомов почувствовал легкий, толчок, ощущение тяжести несколько ослабло, но уже в следующую секунду снова усилилось, и ее вектор изменил направление. Капитан отстегнулся и встал, бросив: "Первому пилоту принять вахту. Остальные - свободны. Приглашаю всех в кают-компанию на торжественный завтрак". Все, кроме одного, занявшего кресло первого пилота, гурьбой двинулись к выходу, обмениваясь шутками, в основном касавшимися нелегкой его судьбы. "Вы мне там шампанского оставьте из первой бутылки", - крикнул тот и занялся своими делами. Сомову ничего не оставалось, как последовать за остальными.
      "И только-то!" - подумал он разочарованно. До этого Сомов совершил восемь перелетов на пассажирских лайнерах, но от этих полетов не осталось никаких впечатлений. Теперь же он ожидал каких-нибудь диких перегрузок, рева реактивных струй и громогласных команд капитана, перекрывающих этот рев. Но, увы, все оказалось гораздо прозаичнее.
      "А где же романтика? - продолжил Сомов свои иронические размышления. - Бог мой, и здесь ее нет! Ерунда какая-то, а не космический полет. Где риск для жизни, я вас спрашиваю?"
      Завтрак был не просто отменный - он подавил Сомова своим великолепием. Единственное, что напоминало о полете, были фужеры специфическое формы, из которых шампанское приходилось тянуть через узкую хрустальную трубочку. Но Сомов не ударил в грязь лицом и уже после второго тоста вполне приспособился. И принялся наблюдать за коллегами. Говорили, в основном, по-английски. Собственно, из присутствующих он не знал только шведа. Последний, однако, через некоторое время подсел к нему, сказал, что его зовут Уве, он - второй пилот, поинтересовался, как Сомову компания, и не может ли он в чем-либо содействовать.
      - Да нет, все и так прекрасно, - сказал Сомов, пожимая протянутую руку. - Сомов Владимир. А вы тот самый Свеаборг, который водил Калуцу?
      - Водил? Ах да, действительно водил. Он тоже новенький... Так вы - русский. Засилие русских! Говорят, что с русскими надо держать ухо востро. Это так?
      - Еще бы! - сказал Сомов.
      - Говорят, они со времен Петра стараются кого-то объегорить?
      Беседа шла на английском, но последнее слово Свеаборг произнес вполне по-русски, хотя и с акцентом.
      - Да, объегорить, обштопать, околпачить, надуть, наколоть, нажечь, нагреть, напаять или разыграть. Правда, кроме самих себя еще никого не нажгли.
      - О! Я и не думал, что так много вариантов. Я теперь с тобой буду разговаривать, только по-русски. Надо готовиться.
      - Уве, - вмешался Асеев, - уступи нам собеседника на время. Мы с Калуцей выясним, как себя чувствует наш протеже.
      - Тогда я беру второго Сомова, - сказал Свеаборг. - Что такое "нажечь"? Подогреть?
      - Нажечь? Ну.., это значит: оставить в дураках.
      - Попробую нажечь того, если вы у меня этого отобрали.
      "Приятный мужик, - подумал Сомов, - не то, что Калуца"
      Асеев уселся с одной стороны, а подошедший Калуца - с другой.
      - Как самочувствие? - поинтересовался Асеев.
      - Нормальное. Но я ожидал большего. Все же "десантное судно", "рейдер" - я ожидал большего.
      - Да-да.., - рассеянно сказал Асеев, - все почему-то считают, что у нас кошмарные перегрузки, и бывают разочарованы. Впрочем, "Вавилов" на полной тяге обеспечивает ускорение пять "же". Но непродолжительное - минут двадцать, максимум - тридцать. Хотите себя испытать?
      - Если предложите - не откажусь.
      - Откровенно говоря, ничего хорошего. Ощущение, как будто тебя придавило чем-то тяжелым, а потом все мышцы болят... Но у нас будет мягкий режим полета, поскольку груз специфический. Десять часов разгона при тяге ноль три "же", потом раскрутка до ноль восьми и в конце опять десять часов торможения и выход на орбиту, при ноль пять "же" в среднем на всей трассе. Примерно девяносто суток инерционного полета, плюс маневр возле Юпитера - еще сутки-двое, плюс всякие коррекции - максимум неделя.
      - Быстрее нельзя?
      - Можно и быстрее, но, увы...
      - Топлива не хватает?
      - Что?.. Топлива? Топлива сколько угодно. В смысле энергетики. Проблемы с рабочим телом.
      - А это что такое?
      - Это то, что выбрасывается в космос из двигателя, и улетает в трубу.
      - Ясно, - сказал Сомов, хотя ему было ясно отнюдь не все.
      - Невесомость вас не интересует?
      - Нет, не очень.
      - Плохо переносите?
      - В больших дозах не переносил.
      - Если пожелаете, то в центральном отсеке она к вашим услугам в любых дозах.
      - А где это?
      - Это на оси "бублика", - Асеев улыбнулся. - В центральной рубке, например. Но предупреждаю, о своем желании посетить рубку необходимо заранее уведомить вахтенного и получить его разрешение.
      - Такие строгости!
      - Видите ли, конструкция судна такова, что во время полета рубка не вращается и проход в нее осуществляется через специальный кессон... Лицо, осуществляющее управление, должно быть застраховано от случайной разгерметизации, во всяком случае это лицо должно иметь ее ввиду... Кроме того...
      - Да я уже полностью удовлетворен, - перебил Сомов. Он подумал, что, вероятно, Асеев и Калуца затеяли разговор вовсе не для того, чтобы разъяснять ему судовые правила, поэтому надо дать им возможность перейти к делу.
      Судя по всему, Асеев дожидался именно этого момента.
      - Знаете, - сказал он, - времени будет вполне достаточно, чтобы вы удовлетворили свои потребности в информации относительно конструкции и режимов полета "Вавилова". Что касается правил - они в основном рациональны, частично являются данью традициям, а в остальном появились на свет, как результат сложных процессов реакции Управления Космонавигации на разные нештатные ситуации. Я призываю вас к снисходительности.
      - Но у меня ведь нет претензий, - Сомов изобразил на лице полное смирение. - Я всего-навсего скромный пассажир.
      - А вот об этом как раз мы и хотели побеседовать, - вдруг подал голос Калуца, доселе молчавший с отсутствующим видом.
      - Да, - сказал Асеев, - у нас тут, знаете ли.., есть предложения. Возможно они вам покажутся заманчивыми и как-то скрасят...
      - Да, - подтвердил Калуца, - возможно, и как-то.
      - Черт побери, я до сих пор теряюсь в догадках, почему выбрали именно меня, и продвинули в экипаж столь ударными темпами.
      - А на этой стадии и не было других кандидатов, - сказал Калуца. - Вы возникли столь внезапно и вели себя столь очаровательно, что нам ничего не оставалось, как взять вас под свое крыло. Мы ведь тоже люди, и милосердое нам не чуждо. Я, например, психопатолог - что же я увидел? Взбалмошный юноша, полный кипучей энергии, томится в дремучих коридорах марсианской базы, пинаемый бюрократами и столоначальниками...
      - Как это, взбалмошный! - возмутился Сомов, принимая тон собеседника.
      - Ничуть!
      - Взбалмошный и вздорный - не спорьте.
      - Да нет же, уверяю вас.
      - Тогда позвольте! Мы вам предложили серьезное дело, а вы артачитесь.
      - Кто?.. Я?.. Да я и слова не сказал против. Наоборот, я поддерживаю и приветствую.
      - В чем же дело?
      - Но-но.., - пробурчал Асеев, - вы уже одобрили, а я еще не в курсе... Мне такие темпы не по силам.
      - А в чем, собственно, дело?
      - Да все в порядке, возвращаемся в исходную точку, то есть к предложениям. А они интересны. Вы любите интересные предложения?
      - Опять за рыбу деньги, - сказал Асеев недовольно. - Что ты все, время воду закручиваешь? Тронул - ходи!
      - Меня подготавливали, - пояснил Сомов. - Я готов.
      - Итак, вы, наверное, уже догадались, что наш рейс не рядовой. Если говорить открытым текстом, он - сплошное надувательство.
      - То есть? - изумился Сомов. - Мы летим не к Сатурну?
      - Нет, конечно.
      - Как же так.., а я? То есть, а я как же?!
      - Что ты мелешь! Все, разбегаемся.., - Асеев встал. - Я дезавуирую заявление кулинара Калуци.
      - Кулинара Капуци? - теперь Сомов действительно растерялся. Интересные дела... Я - планетолог, а он кулинар-психопатолог. Отличная компания! Сели и полетели... Мне, пожалуй, нужно обратиться к психиатру. Ба, да он имеется!
      - Ну, тихо, тихо. Я просто неверно выразился. Физически, то есть механически, мы конечно же летим к Сатурну и прилетим непременно... Сядь, капитан... Да сядь же ты, в самом деле! Кто начальник экспедиции? Я же не покушаюсь на курс, а личности в моей компетенции.
      - Тебе дай волю, мы уже завтра полетим на Альфу Центавра, - буркнул Асеев, усаживаясь на место.
      - Так вы еще и начальник экспедиции?
      - Об этом и речь! - Калуца скорбно поджал губы. Конечно, Асеев летит к Сатурну и везет груз. Но я-то не лечу. Что мне делать у Сатурна - я там никогда не был! Мне нужно выполнять программу, а где материал? Три пилота, два инженера и я. А тут - такой роскошный субъект - доброволец сам плывет в руки. Мог ли я пройти мимо? Нет, не мог, и не прошел!
      - Ага, - сказал Сомов, - теперь кое-что прояснилось. Мы летим и делаем науку. Вот только какую - я недопонял?
      - Психологию, психофизиологию и психопатологию. А кроме того...
      - И этих выше головы, - перебил Асеев.
      - А меня заманивают кроликом... Черт, заманчиво!
      - Светлая голова! - воскликнул Калуца. - Все понял с первого раза.
      - А остальные-то в курсе?
      - В курсе, - прошептал Калуца, - Видишь, посматривают, как идет обработка.
      - А мы уже на "ты"?
      - В экипаже принято на "ты", - сказал Асеев. - Вы можете сами выбрать свой статус. Я, со своей стороны, не буду чинить препятствий, поскольку вы не имеете конкретных обязанностей. Пока.
      - В общем, я уже полностью заинтригован. Смущает, правда, одно обстоятельство. Просто по-человечески непонятно, для чего вся эта секретность? Мы ведь не будем заниматься противозаконной деятельностью?
      - Видишь ли, - Калуца вздохнул, - все это, разумеется, не от хорошей жизни. Мы, конечно же, не злодеи, но и не ангелы. Просто мы - очень любопытные люди. Нам хочется понять, кто мы такие? И более того, мы хотим лучше разобраться в том, что такое человек вообще. Ведь человек - это феномен. Почему, например, все прочие виды не смогли стать разумными, а вид homo sapiens , и только он один, смог? Загадка!
      - Вы не первые и вы не последние, - заметил Сомов философски. - Многие пытались, но тщетно.
      - Не вполне с вами согласен. Расхождение вот в каком пункте. Многие, действительно, пытались, и многие - тщетно. Но некоторые добивались ощутимых результатов. И ме-едленно толкали науку в нужном направлении. Вот и мы хотим толкать. Но там, на Земле, нас вяжут по рукам и ногам. И правильно делают. Потому что за свою многовековую историю человечество кое-чему научилось. Прежде всего, оно научилось законодательно регулировать свое бытие. И такое регулирование почти во всех случаях разумно, ибо предохраняет человечество от глупости, подлости и бесчеловечности. Почти во всех случаях. Но не во всех! В некоторых случаях все получается наоборот. Так вот, мы настолько самонадеянны, что взяли на себя смелость утверждать: наш случаи именно таков. Но мы не настолько самонадеянны, чтобы, уравняв себя с богами, утверждать безошибочность своих решений. Вот поэтому мы сели в этот корабль и, удалившись от человечества, начинаем удовлетворять свое любопытство. Есть, однако, еще одна причина, почему мы собрались так далеко. Но о ней я расскажу вам в другой раз. Это безумная, совершенно фантастическая гипотеза, но почему мы должны ее отвергать? Ведь, как известно, только достаточно безумные идеи имеют шанс оказаться верными?.. Наша же гипотеза безумна настолько, что...
      - Чуть меньше помпы, - посоветовал Асеев. - Молодой человек может решить, что ты - раб идеи, то есть помешанный. И не захочет с нами якшаться.
      - Ничего подобного, - заявил Сомов. - Все ваши рассуждения удивительно гармонируют с моим мировоззрением.
      - Благодарю, - произнес Калуца напыщенно. - У нашего бравого капитана есть недостаток - он прагматик. Полет мысли ему претит. Но он мои друг, и я буду к нему снисходителен, ибо только благодаря его усилиям мы имеем возможность заняться делом. Теперь по сути. Ничего особенно противозаконного в наших действиях не будет. Мы попытаемся провести эксперимент по созданию искусственного информационного канала между двумя представителями вида homo sapiens , то есть между людьми или, если угодно, человеками. Идея проста. Вот мы с вами беседуем и пытаемся словами передать друг другу свои мысли. Но слова - как это так мало! Слова уносит ветер... Я не могу выразить словами то, что думаю, а вы не можете из моих слов выделить даже тот смысл, который я умудрился в них поместить. Почему? Да потому, что слова составляются из букв, а букв очень мало. Имеет место кодировка мыслей, и, в результате, как при любой кодировке, часть семантической информации теряется. А если попробовать обмениваться прямо мыслями и образами?
      - Да, - поддержал Сомов. - А что, если попробовать? Но как?
      - На это есть методика, - важно сказал Калуда. - Мысли ваши - методика наша. Как?
      - Да бога ради!.. Но я не понимаю, что здесь противоправного? Какая разница, чем обмениваться - словами или мыслями?
      - Вы знакомы с Всемирной Декларацией Прав Личности?
      - Разумеется, я читал... А что там написано?
      - Второй параграф. Помните?
      - Нет, - честно признался Сомов. - Там много чего написано...
      - Смысл его: запрещается прямое или косвенное воздействие на структуру личности человека. Любого. Где бы то ни было. С какими угодно благими целями. Даже с его добровольного согласия. Запрещается безусловно.
      - Но что такое структура личности?!
      Калуца наклонился к уху Сомова и прошептал:
      - Этого не знает никто!
      - Как никто? - удивился Сомов. - И те, которые сочиняли параграф, не знали?
      - Никто!
      - Но тогда что же они запретили?
      - На всякий случай они запретили любые попытки влиять на личность.
      - Что значит - любые? Вы вот мне сейчас внушаете нечто и нарушаете этот параграф.