Взгляд незнакомки

— Это твой ребенок, да?

— Нет! — поспешно произнесла Кендалл, энергично мотнув головой, боясь навлечь беду на головы ни в чем не повинных родных. — Это ребенок моей сестры — Лолли. Ты посмотри сам, у девочки такие же платиновые волосы, как у ее матери.

— У тебя тоже светлые волосы, — напомнил ей Джон. — Впрочем, твой повстанец тоже блондин. Или мне лучше сказать, что он был им…

— Что ты хочешь этим сказать? — с трудом сохраняя спокойствие, проговорила Кендалл. Она хотела и боялась услышать ответ и, задавая вопрос, невзначай взглянула за плечо Джона, чтобы посмотреть, откуда он пришел и один ли он. Злорадная усмешка заиграла на губах Джона — движение. Кендалл не осталось незамеченным.

— Ах, какие искорки страха засверкали в ее прекрасных синих очах! — издевательски произнес он. — Как это мило, видеть твой испуг. Но не переживай, я не встретил знаменитого капитана Макклейна — пока не встретил. Но знаешь, Кендалл, война окончилась. Ваш генерал Роберт Ли сдался нашему генералу Гранту два дня назад. Джефф Дэвис бежал из Ричмонда, а преданный делу повстанцев губернатор Флориды Милтон покончил с собой.

Улыбка Джона исчезла, лицо его стало злым, он молчал, ожидая, пока смысл его слов дойдет до Кендалл. Какое это было наслаждение — рассказывать Кендалл о последнем акте постигшей ее трагедии!

— Все кончено, Кендалл. Твой великий Юг, твой рай больше не существует. Он превратился в прах и пепел. И если мои люди не найдут Макклейна и не убьют его, то я сам это сделаю. Со временем я заставлю тебя забыть о нем. В Новом Орлеане я встречал множество южных красавиц. Они очень сердечно принимали федеральных солдат — знали, что у нас есть деньги на то, чтобы покупать им шелковые чулки. Но знаешь, Кендалл, несмотря на то, что я был поражен, как чудом, собственным исцелением, даже понимая, что я снова настоящий мужчина, я не переставал желать только тебя. Тебя вместе с твоим несгибаемым духом, твоей страстью и яростью и даже с твоей ненавистью. Ты не хотела иметь со мной ничего общего и добилась своей цели. Но теперь все изменится, Кендалл. За тобой долг, ты моя любовь, ты моя жена. Но ничего, теперь все в полном порядке. Я еще раз обещаю тебе, что теперь все изменится. Я заставлю тебя забыть о прошлом.

— Ничто и никогда не изменится, — прошептала Кендалл. — Я не смогу ничего забыть и не хочу этого. Господи, Джон! Я не хотела выходить за тебя замуж, но во мне не было ненависти до тех пор, пока я не узнала, каким жестоким ты можешь быть. Наверное, ты действительно изменился, но я никогда — слышишь, никогда! — не смогу забыть прошлое. Я не забуду ни то зло, которое ты причинил мне, ни того, что ты сделал с другими. Не так далеко отсюда ты устроил бойню и убил людей, которых я успела полюбить, как родных, — женщин, детей. Совсем еще младенцев. Я не могу насиловать свою душу, Джон. Не важно, что мы проиграли эту войну, я все равно люблю Брента Макклейна.

— Кендалл, пойми, это не имеет ровным счетом никакого значения. Я тебя разыскал, и ты пойдешь со мной. Сейчас.

— Нет! — ответила Кендалл, вложив в свой шепот всю ярость, на какую была способна.

— Кендалл, на борту моего судна двадцать хорошо вооруженных солдат. Они будут здесь с минуты на минуту, так что тебе не стоит драться со мной, Кендалл. Ты моя жена и побежденная конфедератка, шпионка и беглая пленница, вот так-то, милая. Закон на моей стороне.

Ах так, закон…

Никогда!

Рыжая Лисица дал ей свой нож и когда-то очень давно научил ее пользоваться этим оружием. Если бы только незаметно дотянуться до подвязки на ноге…

Она усмехнулась и присела на корточки, словно показывая, что останется здесь и не собирается никуда идти.

— Джон, — тихо произнесла она, — я дралась целых четыре года, а теперь мне все безразлично… — Она стремительно выхватила из-под юбки нож. Но то ли Джон предвидел ее поступок, то ли понял, до какой степени она отчаялась, но он опередил ее. Молниеносно наклонившись к Лолли, он приставил лезвие своего ножа к горлу спящей женщины. Она была уязвима и беззащитна.

— Брось нож к моим ногам, живо? — приказал Джон. Кендалл судорожно сглотнула.

— Ты не ударишь ее, Джон. Черт бы тебя побрал, но даже ты…

— Бросай нож! Быстро!

Кендалл не знала наверняка, как далеко он может зайти в своей жестокости, и не решилась рисковать жизнью сестры. Признав свое поражение, она бросила на землю нож. Глаза ее наполнились слезами, плечи безвольно опустились. Она сама зашла слишком далеко! И так бездарно проиграла! Кендалл подумала о Бренте, который совсем недавно держал ее в своих объятиях после долгой, бесконечной разлуки и томительного ожидания в неизвестности. Он вернулся к ней. Война надолго разлучала их, но взаимная страсть и обоюдное притяжение только росли от этих расставаний. А, едва прикоснувшись к любимому, она тотчас убежала от него, охваченная гневом и злобой.

Однако она даже помыслить не могла, что никогда больше не увидит его, что все ее ожидания, мучения и страдания будут перечеркнуты так нелепо, как сейчас!

Джон мрачно ухмыльнулся, спрятал нож Кендалл в карман и подошел к жене, поигрывая сверкающим в лучах закатного солнца лезвием своего ножа.

— Пожалуй, мне стоит вырезать у тебя на лбу букву "п" — прелюбодейка… или сделать это на твоих щечках?..

Он рывком поставил Кендалл на ноги и приложил лезвие ножа к ее щеке. Она не отводила взгляда, изо всех сил стараясь сохранить твердость духа и не выказать страха. Он провел холодной сталью по ее горлу, не причиняя, однако, боли и не царапая кожу. Лезвие скользнуло ниже, в ложбинку между грудями, нож срезал пуговицу платья.

— Есть, правда, и другие места, которые подходят для того, чтобы вырезать на них эту букву. Например, на груди. Мне не нужно, чтобы о тебе судачили соседи, но зато ты дважды подумаешь, прежде чем броситься в объятия следующего любовника…

Кендалл скрипнула зубами и содрогнулась, когда лезвие надавило сильнее. Из-под кончика ножа выступила капелька крови — Кендалл не смогла сдержать стон. Страх ее превратился в панику — она поняла, что Джон не шутит. Но что она могла сделать — одна, с усталой женщиной и маленьким ребенком?

— Джон, прошу тебя, не…

— Тебе придется платить, Кендалл, и ты это прекрасно знаешь. Становись на колени, как вся твоя драгоценная страна. Давай, давай, Кендалл, проси у меня пощады!

По выражению ледяных глаз Джона Кендалл поняла, что совершенно не важно, станет она на колени или нет. Она дважды унизила Джона: сначала — с другим мужчиной, потом — когда бежала из плена. Он действительно собирался заставить ее платить за эти унижения.

Кендалл осталась стоять. Глаза ее наполнились слезами, которые она изо всех сил старалась скрыть. Сквозь этот туман Кендалл разглядела фигуру какого-то человека, который только что причалил к берегу в лодке и оставил ее возле той, в которой, без сомнения, прибыл сюда Джон. На мужчине была синяя форма.

Помощи ждать неоткуда. Люди Джона — такие же звери, как и он сам. Они тоже считают, что Кендалл должна заплатить за все.

Злоба Джона внезапно взорвалась вспышкой неистовой, ничем не сдерживаемой ярости:

— Кендалл — помоги мне Бог — я просто убью тебя, сука! — Он воткнул нож в ее грудь и повернул лезвие. Кендалл вскрикнула от острой боли. Она смотрела в глаза Джону, с ее губ была готова сорваться мольба о пощаде, но слова застыли на губах. Вместо торжествующего взгляда в выражении лица Джона появилась какая-то отрешенность, глаза его уставились куда-то в пустоту и остекленели.

Нож выпал из его руки.

Джон Мур наклонился вперед, едва не свалив Кендалл, и тяжело рухнул на землю. Широко раскрытыми от изумления глазами смотрела Кендалл на это неожиданное падение и вдруг увидела нож, торчащий из тела Джона, — лезвие вонзилось между плечом и лопаткой. Кендалл подняла глаза.

Человек в синей форме шел прямо к ней. Лицо его выражало муку, печаль и одновременно тревогу.

Трейвис Диленд остановился перед Кендалл и, прежде всего, убедился, что ее рана не опасна. Тогда он опустился на колени рядом с Джоном. Кендалл видела, как вздымается его грудь, как побелели костяшки пальцев — с такой силой Диленд сжал кулаки. В этот момент мимо Кендалл промелькнула какая-то тень.

— Проклятый янки! — закричала Лолли, вцепившись в Трейвиса. — Ты сделал мою сестру вдовой! Я убью тебя, разорву в клочья своими руками!

— Лолли! — воскликнула Кендалл. — Остановись! — Но было уже поздно. Лолли и Трейвис покатились по земле. Лолли отчаянно дралась, вымещая на Диленде все горе, гнев и ненависть, накопившиеся в ее душе за годы войны.

Трейвис изо всех сил пытался не причинить вреда Лолли и одновременно защититься — задача явно не из легких.

— Уймись, психопатка! — рявкнул Трейвис и, схватив Лолли за плечи, как следует встряхнул ее, стараясь привести в чувство.

— Уймитесь вы оба, — вмешалась Кендалл в потасовку. — Трейвис! Лолли!

Но она не успела разнять дерущихся: чья-то рука схватила ее и оттолкнула в сторону. Это прикосновение Кендалл могла бы узнать даже во сне. Грубое или нежное, оно могло принадлежать только одному человеку. Бренту.

Брент…

Он подумал, что Трейвис напал на Лолли, и решил вмешаться в драку сам. Он оттолкнул Диленда от женщины. Мужчины, вцепившись друг в друга, полетели в грязь. Схватка могла стать смертельной.

— Слава Богу! — закричала Лолли. — Убей его, капитан Макклейн, убей этого янки!

— Нет! — Кендалл оглянулась и увидела рядом с собой Рыжую Лисицу, который спокойно взирал на драку.

— Рыжая Лисица! — воскликнула Кендалл. — Останови Брента! Останови его! Трейвис только что спас мне жизнь! Вождь хладнокровно пожал плечами:

— Да не убьют же они друг друга…

— Трейвис спас меня, и он — мой друг, — решительно объявила Кендалл и приблизилась к дерущимся: — Прекратите! Да остановитесь же, черт бы вас побрал!

В воздухе мелькали кулаки, издавая глухие звуки при соприкосновении с живым телом. В отчаянии Кендалл бросилась к реке и, набрав воды в ведро, которое отыскала в лодке, вылила ее на головы дерущихся.

Враги отпрянули друг от друга, с изумлением и гневом уставившись на Кендалл.

— Не лезь не в свое дело, — прошипел Брент. — Этот человек напал на тебя и твою сестру…

— Ни черта я на них не нападал! — запротестовал Трейвис.

— Он не напал на нас! — вскричала Кендалл. — И я не могу не лезть в это дело. Трейвис спас мне жизнь, а ты теперь хочешь сделать из него отбивную.

— Прошу прощения, Кендалл! — возмущенно воскликнул Трейвис. — Я сумею постоять за себя и сам. Этот человек не слишком-то хорошо дерется на кулаках,

— Это, верно, драться ты научился неплохо! — неожиданно раздался резкий, язвительный, как жало змеи, голос.

Кендалл попыталась обернуться, но не смогла. За талию ее схватила чья-то окровавленная рука; к горлу прикоснулось холодное, острое, как бритва, лезвие ножа. Она была не в состоянии вздохнуть и застыла на месте.

Джон! В суматохе они все забыли о нем, решив, что он мертв. Он и должен был умереть, но может быть, этот человек бессмертен?

Драка Трейвиса и Брента закончилась сама собой. Противники вскочили на ноги. Побледневшая Лолли спряталась за их спинами. Рыжая Лисица, ничем не выказывая свое волнение, спокойно стоял рядом с ней.

Полумертвый, Джон сохранил ровно столько сил. Чтобы, почти лишившись жизни, попытаться отнять ее у Кендалл.

— Проклятые ублюдки! — прорычал он голосом, в котором не осталось ничего человеческого, и со звериной злобой взглянул на Трейвиса. — Вы все проклятые ублюдки!

Брент сделал шаг вперед, глаза его горели темным, мрачным огнем.

— Отпусти ее немедленно!

— А вот и он — бесстрашный, непотопляемый и непобедимый, безупречный капитан Макклейн! Великий и неподражаемый! — злобно произнес Джон. — Соблазнитель чужих жен! Уверяю тебя, когда я разберусь с ней, она будет не слишком дорого стоить. Но я еще раз говорю тебе: она моя! Моя, чертов мятежник! И теперь она пойдет со мной в мой дом.

Нож прыгал в его руке. Кендалл не смела дышать, чувствуя, как лезвие щекочет ей кожу, грозя вот-вот проткнуть ее…

— Джон! — крикнул Трейвис. — Ради всего святого, отпусти ее! Это я…

— А-а, про тебя-то я совсем забыл! Вот он стоит, мой заклятый друг! Человек, который ударил меня ножом в спину! Ничего, дай срок, я поквитаюсь и с тобой, Трейвис. Но сейчас мне не до тебя, все мое внимание только для Кендалл. Я не буду ее убивать, если, конечно, вы не вынудите меня к этому. Так что освободите дорогу и дайте нам пройти. Моя жена возвращается домой, в мои ласковые объятия! Ей уже никогда не быть прежней Кендалл, я обещаю это тебе, мятежник! Смотри внимательно на это лицо, оно никогда не будет прежним, и ее нежная грудь… О, я тоже ее видел, и она тоже изменится до неузнаваемости. Ничего, мятежник, потерпи, может быть, когда-нибудь я снова покажу тебе эту женщину, когда мы все снова встретимся… в аду!

Джон начал пятиться назад к лодкам и поволок за собой почти бездыханную Кендалл. Внезапно раздался низкий, почти звериный рев…

Брент с быстротой молнии бросился вслед за ними, в мгновение ока пролетев разделявшее их расстояние, и с силой столкнулся с Муром, откинув его от Кендалл. Он схватился с Джоном в последнем смертельном поединке. Джон взмахнул ножом, рассчитывая поразить Брента в грудь, но того не надо было предупреждать об опасности, он перехватил руку Джона и пригвоздил к земле. Нож выскользнул из ослабевшей руки. Брент сжал кулак и обрушил на лицо Джона страшный удар. Глаза Брента загорелись сумасшедшим огнем — он принялся остервенело бить Джона.

Кендалл бросилась к дерущимся и упала на колени рядом с ними:

— Брент, Брент!

Кендалл ни в коем случае не желала, чтобы Джон остался жить. Она сама столько раз мысленно убивала его…

Но она не могла вынести того, чтобы Брент забил его насмерть. Если бы он это сделал, то между ними навечно встала бы проклятая тень Джона Мура.

— Брент, он повержен и не опасен, Брент… — Она не могла словами выразить свои чувства. Кендалл испытывала почти то же самое, что испытала, когда Брент и другие собирались убить отравившую своих гостей старуху. Джон заслуживал смерти за свои дела, но он не должен был умереть вот так. Брент не должен стать палачом, нет, только не это!

Макклейн посмотрел на свою возлюбленную. Казалось, прошла целая вечность. Все, кто видел эту сцену, застыли онемев, словно статуи. Стих даже ветер. И вдруг Кендалл осознала, что Брент ее понял без всяких слов. Он вздохнул, подошел к Кендалл и погладил ее по щеке.

— Боже, как я все-таки люблю тебя, — нежно произнес он. Брент взял ее за руку и повел прочь от человека, который причинил им обоим так много боли и горя. В этот миг мимо них пролетела серебряная стрела. Пораженные Брент и Кендалл застыли на месте и оглянулись.

Джон снова начал подниматься, готовый схватить нож, и он диким взглядом искал свою жертву. Душа его жаждала крови, он был готов зарезать кого угодно: Брента, Кендалл — любого, кто осмелился бы стать на его пути.

Но ему не суждено было сделать это. В одно мгновение в груди его оказался вонзившийся по самую рукоятку нож. Темное кровавое пятно расплылось по мундиру.

Рыжая Лисица прошел мимо Лолли, Трейвиса, Брента и Кендалл. Наклонившись над трупом — ибо Джон Мур был теперь бесспорно мертв, — вождь вытащил из его груди нож и еще раз воткнул его в бездыханное тело.

— Первый удар — за Аполку, мою жизнь, второй — за сына, мою кровь.

Рыжая Лисица выпрямился. Брент подошел к Трейвису.

— Диленд, — хрипло произнес Брент. — Я искренне прошу у вас прощения, но теперь, сэр, прошу вас, убирайтесь с нашей территории, прежде чем…

— Брент, — заговорила Кендалл дрожащим голосом. — Брент, это больше не наша территория. Все кончено, Брент. Война кончилась.

Макклейн посмотрел на Кендалл, несколько раз моргнул глазами, потом посмотрел на Трейвиса. Недоверчиво покачал головой:

— Кендалл…

— Генерал Ли капитулировал! — продолжала Кендалл. — Трейвис, скажи ему, он не верит.

Брент вперил в Диленда тяжелый взгляд. Тот многозначительно кивнул:

— Клянусь вам, Макклейн, это сущая правда. Генерал Ли капитулировал в Аппоматоксе девятого апреля в здании городского суда.

Брент тяжело вздохнул. Он стоял, прямой как палка, выпустив руку Кендалл. Пальцы его непроизвольно сжались в кулаки.

— У нас есть и другие генералы — не только Ли. Я уверен, что Кирби Смит все еще сражается на западном театре. Ничего еще не потеряно. Война не может так кончиться, не может!.. Зачем же было столько жертв, зачем все эти годы страданий, вся эта кровь?!

— Да, слишком много крови и смертей! — согласилась с ним Кендалл. — Брент, прошу тебя, успокойся. Пойми, все действительно кончилось.

Он замолчал. Заплакала дочка Лолли.

Брент постоял немного, потом направился к лодке, передвигаясь, словно слепой, не видя ничего и никого вокруг себя.

— Макклейн! — окликнул его Трейвис. — Я уполномочен объявить, что будут прощены все мятежники, которые добровольно сложат оружие.

Брент на мгновение остановился, но затем продолжил свой путь к реке. Кендалл бросилась было за ним вслед, но ее удержал Рыжая Лисица.

— Пусть он побудет один, — мягко сказал вождь. — Он очень любит тебя и готов ради тебя умереть, но должно пройти время, чтобы он научился жить ради тебя. Пусть он сам осознает, что война кончилась. Только тогда он сможет прислушаться к твоим словам.

Кендалл остановилась, глядя, как Брент садится в лодку и отплывает от берега. Ее сердце было готово разорваться. Она едва ли слышала, как Лолли, взяв на руки плачущую девочку, подошла к Трейвису и обратилась к нему с нескрываемой враждебностью:

— Скажи-ка, янки, что твои дружки сделали с поселком?

— Ничего! — огрызнулся Трейвис. — Вам же сказано: война окончилась, я приказал своим людям уходить.

Лолли направилась к лодке, в которой они с Кендалл приплыли сюда.

— Ну и компания — индеец, янки! — ворчала она. — Кендалл, мы можем ехать домой, если этот янки говорит правду и у нас еще есть дом?

— Да, я говорю правду. — Трейвис начинал терять терпение.

— Кендалл, ты идешь? — нетерпеливо спросила Лолли.

— Нет еще.

Она не испытывала никакой горечи, оттого что Джон умер, но прекрасно сознавала, что хоронить его придется им с Трейвисом.

— Ну ладно, — продолжала ворчать Лолли, — видно, мне придется привыкать к обществу индейца. Рыжая Лисица рассмеялся.

— С дикарями надо быть поосторожнее, Золотоволосая Женщина, — спокойно сказал он. — Но ради вашей сестры я отвезу вас в поселок.

Кендалл посмотрела, как Лолли с Рыжей Лисицей садятся в лодку, а потом повернулась к Трейвису:

— Ты пришел, чтобы спасти меня, и я знаю, чего это тебе стоило.

Он с деланным равнодушием пожал плечами, но поспешил прикрыть глаза.

— Джон умер уже давно, — заговорил Трейвис. — Он и не жил все последние годы. Но когда-то он был моим другом. Я молю Бога, чтобы Джон, наконец, обрел мир и покой.

— Я тоже, — пробормотала Кендалл.

Веслом и черпаком они вырыли могилу и похоронили в ней Джона и свое прошлое.

Они водрузили над могилой самодельный крест, и пошли к последней лодке на берегу. Возвращаясь в поселок, они говорили о будущем.

Как и ожидала Кендалл, она нашла Брента на берегу бухты, Он смотрел в море невидящим взглядом. Она знала, что Макклейн слышит ее шаги, но он не повернул головы. Она села рядом с ним. Он по-прежнему не смотрел на нее и не произносил ни слова. Помолчав, она положила голову ему на плечо.

— Я люблю тебя, — нежно произнесла она.

Брент вздрогнул как от удара и положил руку на плечо Кендалл.

— Юг потерян, Кендалл. Все жертвы войны оказались напрасными. Мы банкроты — у нас нет ровным счетом ничего.

Кендалл ужаснулась, почувствовав обреченность и отчаяние в его голосе. Она встала перед ним на колени, обхватила ладонями его лицо и заставила посмотреть себе в глаза.

— Брент, у нас есть все.

— Все! — с горечью воскликнул он. — Кендалл, у меня нет ничего! «Южные моря» исчезли в огне, у меня нет ни цента, кроме бумажных купюр Конфедерации, которые теперь годятся только на растопку. Прежняя жизнь закончила свое существование вместе с нашим Югом. Все умерло.

— Нет, не умерло! — решительно запротестовала Кендалл. — Земля осталась, Брент. Да, нам придется заново строить наш дом, но есть земля, на которой он будет стоять, а это самое главное! О, Брент, мы многое потеряли, но выиграли мы намного больше. Мы вместе, и мы живы. И я люблю тебя, Брент. Прикоснись ко мне. Я тоже жива, и ты мне нужен. Наконец-то у нас с тобой будет что-то реальное, настоящее, осязаемое. Мы можем быть вместе навсегда.

Она схватила руку Брента и прижала ее к своей груди, где сильно билось ее любящее сердце, из горла ее вырвалось глухое рыдание.

— О Боже, Брент, все это кончилось, но мы можем все начать заново! Прошу тебя…

Она прижалась к нему и горько расплакалась. Она потеряла его из-за этой войны! Он не может принять поражения, он снова покинет ее и отправится на запад, где, как он думает, продолжают сопротивление некоторые повстанцы.

Прошло несколько долгих, томительных минут, и пальцы Брента ласково прикоснулись к ее волосам.

— Мне нечего тебе предложить, Кендалл. У меня нет даже дома. Я не знаю, где «Дженни-Лин».

— У меня тоже ничего не было, пока в моей жизни не появился ты, — прошептала Кендалл. — Но мы можем построить дом прямо здесь. — Она мгновение поколебалась, но его тихая ласка ободрила ее. — Трейвис хочет построить здесь порт и основать судовую компанию.

— Ты советуешь мне вести совместные дела с янки? — изумился Брент.

Кендалл вздрогнула, но не отступила:

— Нет, я советую тебе серьезно рассмотреть предложение человека, который всегда, несмотря ни на что, оставался нашим с тобой другом.

Брент на мгновение напрягся, но потом неожиданно успокоился. Кендалл подняла голову и, ладонью вытерев слезы, посмотрела в глаза любимому. Он нежно взял ее за подбородок.

— Я обязательно буду иметь в виду его предложение.

— О Брент! — От избытка чувств Кендалл с такой силой прижалась: к нему, что оба они повалились на песок. Она поцеловала его так быстро, что он не успел отвернуться или оттолкнуть ее.

Сначала его губы были холодны как лед, но постепенно он оттаял, обнял ее и приник к ней своим жадно ищущим ртом. К нему вернулись любовь, жизнь, желания… Она немного отстранилась и увидела, что отчаяние уступило место ласковой улыбке.

— Я так люблю тебя, моя маленькая южаночка, — проговорил Брент хрипловатым голосом и обнял ее. — Кажется, у нас действительно есть все. У меня, во всяком случае, всегда будет мужество и красота Юга — до тех пор, пока со мной будешь ты.

— О Брент!.. — Кендалл прижалась щекой к его груди, чувствуя тепло его сильного и горячего тела. Они улеглись под пальмами, наслаждаясь миром и красотой ночи. Кендалл сказала: — Брент, Трейвис сделал мне еще одно предложение.

— О?!

Она почувствовала, как напряглись его твердые мышцы, но не смогла отказать себе в удовольствии немного помучить его:

— Да, да…

— Кендалл! — Руки Брента сильно сжали ее талию. Она посмотрела на него умопомрачительно красивыми синими глазами.

— Он предложил нам с тобой пожениться на его судне. Трейвис имеет законное право на это.

Брент рассмеялся, и Кендалл поняла, что между ними наступил настоящий, крепкий мир. Пусть им придется заново отстраивать свою жизнь, главное — мир, который воцарился, наконец, в их душах и отношениях.

— Мне кажется, что это вполне достойное предложение, оно мне нравится, — прошептал Брент, привлекая к себе Кендалл.

Она позволила ему поцеловать себя, но потом попыталась выскользнуть из его объятий.

— Брент, если ты хочешь, он может поженить нас сегодня же.

— Я хочу.

— Ну, так за чем же дело стало?

Глаза Брента загорелись неистовой чувственностью.

— Подожди немного, — проговорил он. — Прежде чем стать женатым человеком, я хочу провести часок под луной с одной капризной девчонкой. Которая затеяла все это много лет назад..

Кендалл поджала губы, но тут же забыла о своих обидах и улыбнулась, отдаваясь нежной силе его рук. Луна так ослепительно прекрасна… они с Брентом так желают друг друга… Какое чудесное время — весна. Время исцеления и радости.

* * *

Два часа спустя Брент Макклейн стал женатым человеком. На церемонии присутствовали и янки, и южане. Командиры приказали проявлять сдержанность. Так они и стояли рядом — люди в синих и серых мундирах.

Начало встречи было напряженным. Янки несколько лет проклинали южан за все те лишения, которые выпали на долю северян. Южане со своей стороны никак не могли примириться с тем фактом, что все пошло прахом, что все жертвы и вся пролитая кровь напрасны…

Но когда пастор призвал Бога в свидетели таинства брака, казалось, в души присутствующих проникло что-то неуловимое, то, что не могло принадлежать только синим или только серым. Оно возвращало их в истинный дом всех людей, давая возможность понять, что война кончилась, и кончилась навсегда. Природа тоже обновлялась — наступила весна. Этим людям теперь не надо было убивать себе подобных, называя их чужаками. Настала пора возвращаться домой.

Когда недолгая церемония закончилась, бывшие противники смешались. Напряжение, конечно, оставалось, была в их взглядах и враждебность… но говорили они о том, как будут жить теперь. И чем больше они говорили друг с другом, тем крепче становилась их решимость начать новую — мирную жизнь.

Брент и Кендалл вышли на палубу корабля Трейвиса. Весенний ветер, освежая, обдувал их, запах моря бодрил и дарил радость бытия. Прижавшись к мужу, Кендалл указала рукой в сторону устья реки:

— Смотри, Брент.

В устье, слегка покачиваясь на волнах, стояла на якоре «Гордость повстанца». Судно было похоже на гордую леди, приготовившуюся к празднику. На фоне звездного неба выделялся великолепный силуэт, мачты устремлялись ввысь в свете полночной луны. Кендалл умиротворенно подумала, что корабль хочет напомнить им всем: жизнь не кончилась и ничто еще не потеряно. Гордость и честь принадлежат людям, мужчинам и женщинам, а не просто нации. Гордость, честь и мужество нельзя потрогать руками, но они с Брентом крепко придерживались этих понятий и так же крепко держались за свою любовь.

Брент положил подбородок на голову Кендалл, и она почувствовала, что он улыбается. Думает ли он сейчас о ней? Кендалл была уверена, что да.

— Я хочу сохранить судно, — сказал Брент, и Кендалл знала, что так и будет.

Эпилог

Декабрь 1865 года

Зимний вечер выдался промозглым и холодным. Население города не испытывало и малой толики того подъема, который оно переживало пять лет назад. Началась реконструкция Юга. Чарльстон первым праздновал отделение от Союза, здесь же прозвучали первые выстрелы Гражданской войны. Испытывая боль и разочарование, люди — и мужчины, и женщины — привыкали к мысли, что война осталась позади. Эти люди должны были теперь отражать нападки северян, особенно усилившиеся после убийства Авраама Линкольна. Отважные защитники Юга, которые создали самую доблестную армию в мире, привыкали заниматься мирными делами, начиная жизнь с нуля.

Один из таких людей как раз сейчас стоял на городском валу и смотрел на море. Его лицо было обветрено, сильные, натруженные руки глубоко засунуты в карманы сюртука. Он был южанином и останется им навсегда. Но он сумел подняться над пережитым поражением и был уверен, что Юг сумеет возродиться. Конечно, страна изменится, и ностальгия по прежним временам часто будет посещать его и таких же, как он, людей. Но они станут работать во имя будущего и построят его собственными руками.

Он рассеянно смотрел на море и думал о прошедших годах. Война для него началась здесь. Здесь начались все потери… но они обернулись для него великим счастьем — всем, что было хорошего в его жизни, всем, что обещало стать его — и только его — будущим.

Он улыбнулся, подумав о том, понимает ли она сама, что именно в ней черпает он свои силы. Она думает, что он неукротим и необуздан, но на самом деле это совсем не так. Когда он почти поддался отчаянию, она оказалась рядом, подарив ему красоту, вдохнув в него идеалы чести и гордости, без которых не может жить ни один настоящий человек.

Становилось холодно. Он и сам не знал, что заставляет его мерзнуть здесь, на холодном, пронизывающем ветру, вглядываясь в морскую даль. Надо бы вернуться в капитанскую каюту «Гордости» и пропустить рюмку согревающего бурбона….

Какое-то едва уловимое движение привлекло его внимание.

На фоне огней гавани и яркого сияния луны четко выделялся силуэт женщины. Она была довольно далеко, и он не слышал ни звука с той стороны, где она стояла. Если бы она не пошевелилась, он бы ни за что не заметил ее.

Сейчас она стояла совершенно неподвижно, устремив взгляд в море.

Брент улыбнулся, и поспешил к ней.

— Мадам, — произнес он, а она, обернувшись, одарила его удивительным взглядом необыкновенно красивых глаз и улыбнулась ему чарующей улыбкой, тронувшей ее полные розовые губы. Он обнял ее и в тысячный раз подумал, как она необыкновенно хороша. Синие бездонные глаза взглянули на него. Эти глаза, опушенные длинными ресницами, гипнотизировали, в них было что-то колдовское.

— Почему ты стоишь здесь? — хрипловатым голосом спросил Брент. Он обнял ее за плечи и направился вместе с ней к судну.

— Не знаю, — ответила она. — Просто захотелось побыть в уединении. О, Брент! Чарлстон так сильно изменился, и это очень грустно.

Он крепче прижал ее к себе.

— Зияющие раны заживают долго, Кендалл.

— Знаю. Просто мне хочется, чтобы Лолли не вздумала вернуться.

— Это ее дело, Кендалл. Как она?

— Она очень злится, стала желчной. Она не может не понимать, что сохранила свою собственность только благодаря Трейвису. Она моя сестра, Брент, и я очень ее люблю, но если бы я была Трейвисом, то давно послала бы ее ко всем чертям!