Он хотел встать и позвать на помощь, но пол, стоило ему подняться, казалось, ушел из-под ног. Он ощутил себя необыкновенно легким, как если бы его несло куда-то по воздуху, и, подняв вверх руку, он с ужасом увидел, что она стала совершенно бесплотной: можно было даже смотреть сквозь нее! Он двинулся к двери и попытался позвать кого-нибудь, но губы не слушались, с них не сорвалось ни единого звука. Дверь, как ему представилось, куда-то провалилась, а за нею следом И вся каморка. Какое-то время он ощущал себя парящим в пустоте. Вокруг тоже была пустота, а все тело сделалось некоей тенью, и он мог глядеть сквозь него и видеть вокруг лишь темное Ничто.

Он не знал, как долго плыл в этом Ничто, не чувствуя ни жара, ни холода и не воспринимая никаких иных звуков, кроме все того же женского плача.

Казалось, он только что находился в пустоте, был всего-навсего тенью, и вот — он уже стоит в церкви в лучах солнечного света. В его одежде произошли изменения: теперь на нем были полудоспехи, доходившие до пояса, — он обычно носил их лишь по самым торжественным случаям, — а также бархатные бриджи изумрудно-зеленого цвета.

Прямо перед ним было надгробие, склонясь над которым плакала какая-то девушка или женщина — он не мог толком разобрать, ибо ее волосы, свисая, закрывали ей лицо своею густою массой.

Именно надгробие-то и заставило его отшатнуться: на крышке его в виде беломраморной статуи был изваян… он сам! А ниже, под скульптурой, выгравированы его имя, титул и дата кончины — сегодняшняя! Выходит, они похоронили меня еще до того, как я умер?! — в ужасе подумал он.

Чувствуя дурноту из-за всего произошедшего и из-за вида собственной усыпальницы, он обозрел церковь. В стены ее были вмурованы погребальные таблички: 1734 год, 1812… 1902!

Нет, подумал он, такого не может быть! Но, оглядывая церковь, заметил, что все здесь действительно изменилось. Вся внутренность церкви была такой простецкой: балки не покрашены, на каменных консолях краска тоже облезла, а вышивка на дверях, ведущих в алтарь, казалось, была исполнена рукою какого-то неумехи ребенка!

Он поглядел на плачущую женщину. Ведьма! Ведьма, вызвавшая его сюда, в иное пространство и время! И он потребует, чтобы она вернула его обратно, — он непременно должен вернуться: его честь и будущее семейства зависят от этого, — но женщина, не внемля ничему, продолжала безнадежно рыдать!

Конечно, она порочна и, соответственно, столь же гнусного нрава, а на язык весьма несдержанна! И у нее хватает наглости утверждать, что она понятия не имеет, как и почему он оказался здесь!

Когда ведьма удалилась, он испытал облегчение, самочувствие его несколько улучшилось, и он стал склоняться к мысли о том, что весь этот полет через пустоту ему попросту привиделся. Хотя возможно, конечно, что видение это каким-то существенным образом соотнесено с действительностью!

Покинув церковь, он еще более укрепился духом, когда увидел, что церковное кладбище выглядит как и всегда, как и все подобные кладбища, но не стал задерживаться, чтобы получше рассмотреть даты на могильных плитах. А там, в церкви, на одной из поминальных табличек было написано даже «1982 год»!

Выйдя из церковного двора через ворота, он зашагал по тихой улочке. Где же весь народ? Где лошади? Где телеги с товарами?

То, что последовало затем, произошло так быстро, что его память не очень отчетливо сохранила это. Слева от него по слышался какой-то громкий шум, и что-то двигалось прямо на него с большой скоростью — ничего подобного он никогда не видывал прежде! А потом с правой стороны на него прыгнула эта ведьма! Он оказался слабее, чем ему представлялось до этого, потому что девица эта при ее незначительном весе сумела-таки свалить его на землю!

Совсем рядом с ним промчалась, непристойно гудя, какая-то безлошадная повозка, а он, Николас, совсем ослабев, позволил ведьме увести себя обратно в церковный дворик. Неужели такая уж у него судьба: умереть в одиночестве в этом странном месте и… в странное же время?!

Он попытался объяснить ведьме, что ему необходимо вернуться, но она лишь продолжала глумиться над ним, притворяясь, что понятия не имеет, как и почему он оказался здесь. Он с трудом воспринимал ее речь, и это, как и ее простонародная одежда — никаких драгоценностей, ни золотых, ни серебряных украшений, — убедило его в том, что девица — явно из крестьянского сословия. Он не сразу смог сообразить, что она клянчит у него деньги. Она желала бы получить совершенно невероятную сумму — целых десять фунтов! Однако из опасения, что она может напустить на него новые чары, он не решился отказать ей.

Забрав деньги, ведьма удалилась, а он, Николас, направился в церковь. Касаясь руками мраморного надгробия, он пальцами ощупал надпись на нем, удостоверяющую дату его кончины. Неужели он умер в тот момент, когда летел сквозь пустоту?! Если ведьма колдовскими чарами перенесла его в эту эпоху, — а ведь священник говорил, что на дворе тысяча девятьсот восемьдесят восьмой год, то есть миновало уже четыре столетия и еще двадцать два года! — то, быть может, она-то и убила его в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году?!

Он обязан-таки вернуться в прошлое! Если он и впрямь умер шестого сентября тысяча пятьсот шестьдесят четвертого года, то, разумеется, он ничегошеньки не смог бы доказать! Слишком многое еще осталось несделанным! Но что же случилось с теми, кого он оставил там, в прошлом?

Преклонив колени на холодный каменный пол, он принялся молиться. Быть может, его молитвы окажутся сильнее магических чар этой ведьмы и он сумеет побороть ее и вернуть самого себя?!

Но и во время молитвы мысли его неслись как пришпоренные, а в голове кружились фразы: «ключ ко всему — в этой женщине» и «тебе следует узнать»!

Немного погодя он перестал молиться и позволил мыслям овладеть рассудком. Эта женщина, не важно, кто она, ведьма или нет, но именно она смогла перенести его в эту эпоху и только а ев власти вернуть его обратно!

Но почему же все-таки он перенесен именно в будущее? Может, он должен узнать здесь что-то? А эта ведьма, быть может, должна научить его чему-то? Возможно ли, чтобы она была столь уж невинной, как утверждает? И может ли быть, чтобы она рыдала по причине ссоры со своим подлого статуса любовником и в силу каких-то неведомых причин переместила его, Николаса, в эту опасную эпоху, где повозки проносятся на немыслимых скоростях?! А если он научится тому, что ему следует узнать, воротится ли он в прежнее время?!

Да, ключ ко всему — эта ведьма! Эти слова вновь и вновь звучали в его ушах. Вытащила она его сюда, действуя со злым умыслом или же в силу неблагоприятного и случайного стечения обстоятельств, но именно она способна научить тому, что он призван узнать в этой временной протяженности!

Он должен привязать ее к себе! И неважно, что это может дорого стоить и причинит ему много беспокойства! И неважно, если ему придется лгать, клеветать, богохульствовать! Он обязан привязать эту женщину к себе и позаботиться о том, чтобы она не покинула его, пока он не вызнает всего, чему должен у нее научиться!

Он долго стоял на коленях и молил Господа не покидать его, дать совет, оставаться с ним, пока он будет вершить то, что должен!

Он еще был погружен в молитвы, когда женщина вернулась, и, внимая ее сетованиям по поводу денег, он, Николас, возблагодарил Господа!

— Кто вы? — вновь спросила Дуглесс у незнакомца в странных одеждах. — И откуда к вам попали эти монеты? — Она видела, как он подымается с колен, и по тому, с какой легкостью он обращался со своими тяжелыми доспехами, поняла, что незнакомец, наверняка, достаточно долго отрабатывал эти телодвижения. — Уж не краденые ли они? — продолжала она свои расспросы.

Дуглесс заметила, как глаза его вспыхнули гневом, но вскоре он успокоился.

— Нет, сударыня, — проговорил он, — монеты принадлежат мне!

— В таком случае я их от вас принять не могу: уж слишком они ценные! — решительно заявила Дуглесс.

— Так что, их недостаточно для удовлетворения ваших нужд? — спросил он.

Дуглесс подозрительно на него поглядела. Всего лишь несколько минут тому назад он набросился на нее со шпагой, а теперь так на нее смотрит, будто намерен… соблазнить. Ну нет! Чем скорее она уберется от этого безумца, тем лучше.

Но незнакомец даже не попытался взять назад свои монеты, и она положила их на край надгробной плиты.

— Спасибо вам за то, что вы предложили мне деньги, но не нужно, благодарю вас! Я уж обойдусь как-нибудь! — сказала она и пошла к выходу из церкви.

— Подождите, сударыня! — повелительно крикнул он. Дуглесс непроизвольно прижала руки к груди, сжав их в кулаки. Эта манера незнакомца изъясняться, нелепо подражая речевым нормам елизаветинской эпохи, начинала действовать ей на нервы! Повернувшись к нему, она выпалила:

— Послушайте, я понимаю, конечно, что у вас проблемы! Я хочу сказать, что, может быть, вы себе голову ушибли и теперь не можете вспомнить, кто вы такой, но ведь это все-таки — не мои проблемы! А у меня и своих предостаточно! На моем счету — ни пенса, я голодна, я не знаю никого из жителей этой страны и даже не имею понятия, где и как буду сегодня спать и доберусь ли вечером до постели, даже если смогу себе это позволить!

— Но я тоже этого не знаю! — отозвался незнакомец. Дуглесс тяжело вздохнула. Эти нуждающиеся мужчины — прямо-таки проклятие ее жизни, подумала она. Но уж на этот-то раз у нее нет ни малейшего желания предпринимать какие-то усилия и помогать шизоиду, который еще недавно в ярости наставлял на нее шпагу!

— По выходе из церковного двора ступайте направо — только с автомобилями поосторожнее! — сказала она. — Потом, через два здания, повернете налево. Достигнув железнодорожной станции, пройдете еще три дома и увидите лавку торговца старинными монетами. За ваши монетки он вам предложит целое состояние. Купите себе что-нибудь из одежды и снимете номер в гостинице. Как говаривала мисс Марпл, в жизни мало проблем, которые невозможно было бы разрешить, проведя недельку в приличной гостинице! Сделайте себе ванну погорячее, полежите в ней подольше, и, пари держать готова, не успеете и глазом моргнуть, как память к вам вернется!

Николасу только и оставалось, что стоять и молча смотреть на нее. На английском ли языке говорит эта женщина? А что такое «здание»? И что это еще за «мисс Марпл», или как там ее?

Дуглесс при виде его растерянности лишь вздохнула и сказала:

— Ну, ладно! Пошли вместе до телефонной будки, я покажу вам дорогу.

Николас покорно пошел за ней, но, едва только они вышли из церковных ворот, как он остановился и замер на месте: он увидел нечто такое, нечто столь невероятное, что просто невозможно было поверить в его реальность!

Дуглесс уже успела пройти немного вперед и только потом поняла, что незнакомец не идет за нею. Обернувшись, она увидела, что он стоит и тупо глазеет на какую-то юную девицу, проходившую по тротуару на противоположной стороне улицы. Одета девица была в соответствии с наиновейшими английскими представлениями о «шикарной моде»: вся в черном! На ногах — черные сапожки на высоких каблуках, черные лосины в обтяжку, крохотная юбчонка из черной кожи и очень просторный черный свитер. Коротко подстриженные волосы выкрашены в фиолетовый и красный цвета и стоят дыбом, будто иглы у дикобраза!

Дуглесс только улыбнулась: да уж, моды этих панков, испытавших ко всему еще и явное влияние рокеров, могут шокировать кого хочешь, что уж говорить о «чайнике», вообразившем, будто он явился прямиком из шестнадцатого столетия!

— Ладно, потопали дальше! — добродушно сказала она. — Девица-то вполне заурядная! Вот полюбовались бы вы на тех, что тусуются на рок-концертах!

Они уже дошли до телефонной будки, и Дуглесс вновь стала объяснять ему, как пройти, но, к ее удивлению, он не захотел расставаться с ней!

— Ну, пожалуйста, — молила она его, — ну ступайте же своей дорогой! — Он, однако же, не двигался с места. — Слушайте, — с раздражением воскликнула она, — если у вас тут, в Англии, это особый способ «снимать» девушек, то я — лицо незаинтересованное! И парень у меня уже есть. Или, скорее, был. Нет, все-таки есть! И, честное слово, я как раз собиралась позвонить ему, так что он сейчас приедет и заберет меня!

На это мужчина никак не отреагировал, но стоял и с большим интересом наблюдал за тем, как Дуглесс позвонила и договорилась с оператором на станции о звонке в гостиницу Роберту за счет последнего. После того, как служащий гостиницы, сидевший у телефона, сообщил Дуглесс о том, что Роберт вместе с дочерью покинул гостиницу примерно час тому назад, Дуглесс несколько растерялась и в изнеможении буквально повисла на аппарате, а потом молча прислонилась к стенке будки.

— А что это за штука такая? — спросил ее незнакомец. — Вы что, разговаривали с ним, да?

— Ой, ну дайте же передохнуть! — выкрикнула она, изливая на него весь свой гнев. Рывком сдернув с крючка телефонную трубку, она запросила информацию о номере другого отеля, следующего по маршруту, намеченного ею в свое время для Роберта. Однако служащий и этого отеля сообщил ей, что всего лишь несколькими минутами ранее Роберт Уитли аннулировал заказ на номер у них.

Дуглесс вновь бессильно привалилась к стенке будки, и непрошеные слезы снова затуманили ей глаза.

— Ну, где же он, мой Рыцарь в Сверкающих Доспехах? — прошептала она. Произнося эти слова, она бросила взгляд на стоявшего возле будки незнакомца. Слабый луч солнца как раз осветил его доспехи, тень упала на его черные как вороново крыло волосы, и засверкал драгоценный камень, украшавший эфес его шпаги. Да ведь этот незнакомец явился пред нею именно тогда, когда она, рыдая, призывала на помощь Рыцаря в Сверкающих Доспехах!

— Что, плохие вести? — спросил тот.

Выпрямившись, она ответила:

— Да, похоже, меня-таки бросили!

Слова эти она произнесла тихо и вновь посмотрела на него. Да нет, такого просто быть не может, она даже и задумываться над этим не станет! Всего лишь один шанс из миллиона, что этот актер, столь хорошо вошедший в роль, не случайно появился именно тогда, когда она молила о приходе Рыцаря в Доспехах! Но если так, то она — что-то вроде магнита, неизменно притягивающего к себе всяких странных мужчин!

— И я тоже все потерял, — произнес он.

— Должно быть, кто-нибудь из местных вас знает. Может, ним на почте поспрашивать? — отозвалась она.

— На почте? — с недоумением переспросил он. Выглядел он при этом таким искренним, таким растерянным, что она не могла не почувствовать еще большую жалость к нему. Нет, Дуглесс, не надо! — не переставала она повторять самой себе.

— Ладно, — сказала она, — пойдемте, я провожу вас до лавки торговца монетами, чтобы вы поменяли свои деньги.

Они двинулись дальше вместе, и его идеально прямая осанка при ходьбе побудила и Дуглесс расправить плечи. Ни один из англичан, встречавшихся им по пути, и не подумал глазеть на них (вообще, насколько успела заметить Дуглесс, англичане имеют обыкновение таращиться только на людей в солнцезащитных очках), но затем они повстречали по дороге парочку туристов из Америки, разгуливавших вместе со своими двумя чадами. Все члены семейства были наряжены в новехонькие, с иголочки, костюмы, которые они, вне всякого сомнения, приберегали «на время каникул». У папаши-американца на шее болтались сразу две камеры.

— Глянь-ка, глянь-ка. Мирт! — воскликнул американец, и если взрослые только откровенно уставились на Николаса, то их детки принялись со смехом указывать на него пальцами.

— Деревенщина неотесанная, — стиснув зубы, пробормотал себе под нос Николас. — Следовало бы поучить их, как нужно вести себя в присутствии людей более благородного звания!

Дальнейшие события произошли слишком уж быстро. Рядом с ними остановился автобус, из которого вывалилось сразу с полсотни японских туристов, и все они защелкали своими камерами. Обнажив шпагу, Николас двинулся на них. Туристка-американка завизжала, японцы же только сгрудились потеснее, и их камеры застрекотали, будто цикады жаркой летней ночью!

Дуглесс тогда сделала то, что, как ей было известно, наверняка сработает: рывком бросилась к своему спутнику в доспехах, но острие его шпаги, распоров рукав блузки, до крови оцарапало ей руку. Испугавшись внезапной боли, Дуглесс споткнулась и чуть не упала, но рыцарь подхватил ее на руки и отнес назад, на тротуар. Позади них камеры японцев все продолжали стрекотать, а американцы зааплодировали.

— Здорово, да, пап?! — воскликнул маленький американец. — Это получше даже, чем было в замке Варвик!

— Но в справочнике для туристов об этом ни слова не говорится, да, Джордж?! — возмущенно воскликнула американка. — На мой взгляд, о такого рода фокусах им следовало бы упоминать в турсправочниках, а то, чего доброго, кто-нибудь вообразит, будто они все это проделывают по-настоящему!

Николас поставил женщину на ноги. По-видимому, он каким-то образом — непонятно только, как именно! — ухитрился сделать из себя посмешище! А может, время теперь настало такое, что простонародью дозволено насмехаться над людьми благородными?! И что за оружие представляют собой эти странные черные машинки? И что за людишки карликового роста вертят их в руках?

Но вопросов он задавать не стал: похоже, они вызывают раздражение у женщины-ведьмы!

— Вы ранены, сударыня, — проговорил он.

— Пустяки, это — всего лишь телесная рана, — отозвалась она, пародируя стиль телевизионных вестернов. Незнакомец однако не улыбнулся ее шутке и казался смущенным. — Чепуха! — повторила Дуглесс, обозревая кровавое пятно; расползавшееся у нее по предплечью. Она достала из кармана бумажную салфетку и прижала к руке. — Лавка, где скупают монеты, вон там! — показала она.

Стоило Дуглесс опять войти в лавчонку, хозяин встретил ее приветливой улыбкой.

— Я все надеялся вновь увидеться с вами. И я… — начал было он и осекся при виде Николаса. Затем, не произнося более ни слова, хозяин медленно приблизился к Николасу и принялся внимательно изучать его одежду. При этом в одном глазу его была зажата ювелирная лупа, и он вновь и вновь разглядывал доспехи, что-то непрестанно бормоча и хмыкая. Он рассмотрел драгоценные камни, украшавшие эфес шпаги Николаса, потом оглядел перстни на руке, покоившейся на эфесе, затем кинжал на поясе. Его Дуглесс как-то прежде и не замечала. Наконец торговец опустился на колени и внимательно обозрел вышивку на подвязке под коленом у Николаса, разглядел тип вязки на его чулках и закончил тем, что внимательно исследовал его туфли из мягкой кожи.

Выпрямившись, торговец пристально уставился на Николаса, рассматривая его бородку и волосы.

Все это время Николас стоял смирно, с плохо скрываемым отвращением терпя назойливость лавочника.

Наконец, отойдя в сторону, торговец проговорил:

— Потрясающе! В жизни никогда ничего подобного не видывал! Я должен позвать ювелира из соседней лавки, чтобы он тоже мог полюбоваться этим зрелищем!

— С вашего дозволения, я не разрешаю вам предпринимать что-либо подобное! — сердито воскликнул Николас. — Думаете, я тут целый день буду красоваться перед вами, будто хряк, которого привезли на ярмарку?! Вы готовы совершить сделку пли я пойду в другое место?!

Да, сэр, конечно, к вашим услугам, сэр, — пробормотал лавочник И шмыгнул назад, за свой прилавок.

Швыряя поверх прилавка кожаный мешочек с монетами, Николас спросил:

— Ну, так что же ты мне дашь за это? И помни, муж, я умею посчитаться с теми, кто вздумал бы обмануть меня!

Дуглесс внутренне вся сжалась: этот мужчина в доспехах имеет привычку командовать всеми, он может до смерти запугать торговца и сорвать сделку. Бросив мешочек на прилавок, рыцарь отошел в сторонку и стал у окна, а лавочник дрожащими пальцами принялся мешочек развязывать.

Подойдя к торговцу поближе, Дуглесс шепнула:

— Расскажите же, что вы там увидели в ходе осмотра? Бросив взгляд на Николаса, стоявшего к нему спиной, торговец ответил:

— Доспехи на нем точно серебряные, чеканка по ним — золотая. Изумруды, которыми украшен эфес его шпаги, стоят целого состояния, то же можно сказать о рубинах и бриллиантах на перстнях! — Затем, переводя взгляд на Дуглесс, добавил:

— Кто бы ни изготовил для него все эти наряды, потратил на это кругленькую сумму! Ой, Бог ты мой! — воскликнул он, выуживая из кошелька монету. — Вот и она!

— С королевой и кораблем, да? — спросила Дуглесс.

— Именно! — ответил торговец, нежно оглаживая монетку. — Покупателя я вам найти смогу, но для этого понадобится несколько дней, — пропел он, и речь его была похожа на любовный лепет.

Дуглесс забрала у него монетку и, оставив на прилавке только одну, прочие засунула обратно в мешочек: прежде чем продавать остальные, она хотела навести справки и сопоставить цены.

— Кажется, вы сказали, что готовы дать мне за эту монету пятьсот фунтов, верно?

— А как насчет других монет?

— Я… ну, в общем, мы подумаем.

Торговец прошел на зады лавки и через несколько секунд выложил перед нею на прилавок пять сотен фунтов большими и красивыми английскими купюрами.

— Если только вы передумаете, я буду здесь, — сказал торговец вслед Николасу и Дуглесс, выходившим из магазина.

На улице Дуглесс остановилась и вручила Николасу мешочек с монетами и пачку современных ассигнаций.

— Я продала одну из монеток за пять сотен фунтов, а остальные стоят, должно быть, целого состояния! По правде говоря, и все, что нас вас надето, стоит чуть ли не королевских денег! — отчиталась она.

— Я — только граф, а не король, — несколько озадаченно сказал Николас, с интересом рассматривая бумажные деньги. Внимательно оглядев доспехи на нем, она спросила:

— А это — и впрямь серебро, да? А желтый металл что, настоящее золото?

— Но я же не нищий, сударыня! — отозвался Николас.

— Да, не похоже! — произнесла она, отходя от него на полшага. — Ладно, насколько я понимаю, мне самое время уйти. — Дуглесс только сейчас вдруг поняла, что большую часть дня потратила на возню с этим странным мужчиной, тогда как у самой-то у нее пока ни денег, ни какого-либо пристанища! А Роберт со своей дочурой выехали из одной гостиницы и аннулировали заказ на номер в другой!

— Так вы поможете мне выбрать? — бормотал между тем мужчина.

— Прошу прощения, — сказала Дуглесс, — но я не расслышала, что вы сказали.

Ощущение было такое, будто мужчина хочет что-то сказать, но никак не решается. Сглотнув слюну с таким видом, как если б речи его были чем-то ядовитым, он наконец выдавил из себя:

— Вы поможете мне подобрать для себя одежду и подыскать кров на ночь? Я вам за ваши услуги заплачу. Дуглесс как-то не сразу поняла, чего он хочет.

— Так вы работу мне предлагаете, что ли? — спросила она.

— Ну да, службу.

— Нет, работа мне не требуется, мне нужно только… — Запнувшись, она отвернулась от него. Казалось, будто ее слезные канальцы соединены протоками прямо с Ниагарским водопадом.

— Деньги вам нужны? — предположил он.

— Да! — шмыгнула она носом. — Впрочем, нет! Ну да, насколько я понимаю, мне требуются деньги! А еще мне нужно найти Роберта и объясниться!

— Я заплачу вам, если только вы мне поможете. Повернувшись, Дуглесс посмотрела ему прямо в глаза. Что-то в них было такое, какое-то одиночество и заброшенность, что побудило ее чуть качнуться к нему. Нет-нет, мысленно повторяла она при этом себе, нет, ты не можешь вцепиться в мужчину, тем более чокнутого! Уж в этом-то сомнений быть не может! Он, конечно же, богат, но невменяем! Скорее всего, это — богатый и эксцентричный тип, заказавший себе соответствующий наряд и теперь разгуливающий в нем из деревни в деревню и пристающий к одиноким женщинам! Но ведь что-то же было особенное в его глазах! А может, он и впрямь потерял память? Ну, и потом, какая еще альтернатива существует в ее-то случае? Она уже и сейчас отчетливо представляет себе, каким ехидным смехом зальется ее сестрица Элизабет, если Дуглесс снова позвонит ей и попросит выслать деньги! Уж Элизабет-то, разумеется, и думать бы не стала, принимать ли предложение о работе от мужчины, одетого в доспехи! Элизабет всегда доподлинно знает, что именно нужно делать, как делать и когда делать! И вообще, Элизабет — само совершенство! И Кэтрин, и Энн тоже! Получается, в общем-то, что все Монтгомери — абсолютные совершенства! А исключение — одна она, Дуглесс! И неспроста ей так часто приходило на ум, что, быть может, в родильном доме ее по ошибке положили не в ту кроватку.

— Ну, хорошо, — резко произнесла она. — Ладно. Видно, придется мне и остаток дня потерять впустую! Я помогу вам купить кое-что из вещей, найду место, где вы сможете остановиться, но уж потом — мое почтение! Все это я исполню, скажем, за полсотни долларов! — Этой суммы должно хватить на номер в гостинице, а завтра утром она как-нибудь соберется с духом и вновь отважится позвонить Элизабет!

Сдержав поднимающийся в нем гнев, Николас ответил женщине коротким кивком согласия. Он воспринял общий смысл того, что она сказала, хотя всех ее слов не мог понять. Но ясно, что ему удалось получить ее согласие побыть с ним еще несколько часов! Наверное, ему придется потом выдумывать что-то еще, чтобы удержать ее при себе, пока он не узнает, как можно вернуться в его собственную эпоху! А после того, как он выяснит все, что следует, он с радостью расстанется с этой женщиной!

— Да, одежду, — говорила она между тем. — Мы сейчас пойдем и купим вам одежду, а затем как раз подойдет время выпить чаю.

— Чаю? — переспросил он. — А что такое — «чай»? Дуглесс так и застыла на месте: что ж это за англичанин такой, который даже о чае не слышал?! Нет, он просто невыносим, терпеть его — это выше ее сил. Ладно, она поможет ему поселиться в какой-нибудь гостинице, но после этого будет счастлива избавиться от него!