– Он играет на маленькой волынке, – сообщила Джейни.

– В зависимости от произведения, – уточнил Бетчер. – И потом, маленькая волынка отличается от нортумбрийской.

– Это тоже зависит от произведения, – улыбнулась Джейни.

– Что вы имеете в виду?

Джейни тут же с воодушевлением начала рассказывать:

– Ну, в Британии существует три вида волынок. Маленькие, которые мы с вами только что упомянули, по устройству схожи с нортумбрийскими, но сама техника игры на них – шотландская. Их главная особенность заключается в довольно низкой тональности. Далее идут волынки, появившиеся на границе Шотландии и Англии, которые относятся к большим шотландским, хотя и звучат гораздо тише из-за особой, конической формы чантера. Впрочем, время этих волынок уже прошло.

– Да, но…

– И наконец, – поспешила закончить Джейни, – есть еще пастушьи волынки с регулятором[23] и удлиненным чантером. Их звучание напоминает ирландские волынки. – Она немного помолчала, наблюдая за реакцией Бетчера. – Вы ничего не записываете.

– Это потому, что вы углубились в дебри, недоступные моим читателям, – засмеялся он. – Давайте лучше поговорим об инструменте, на котором играете вы.

– Давайте… Кстати, перечисляя музыкантов, вы пропустили Бекки Тэйлор. Прошлым летом я выступала вместе с ней на фестивале в Девоншире.

Бетчер послушно занес это замечание в свой блокнот и продолжил беседу.

С каждой минутой Джейни все больше удивлялась тому, как много Бетчеру известно о ее творчестве, и невольно чувствовала себя польщенной. Он не задавал банальных вопросов, интересуясь лишь теми вещами, которые действительно заслуживали внимания.

– Расскажите мне о мелодиях, сочиненных вами лично, – попросил он. – Название «Дедушкин Маузел» говорит само за себя. Но как возникли другие?

– Какие именно?

– Ну, например, «Каменный амбар».

– Это про амбар на одной канадской ферме, где я отдыхала.

– А «Девять слепых менестрелей»?

– М-м… Кажется, это была идея Феликса.

– Феликса, в честь которого написан «Рил Феликса Гэйвина»?

Джейни кивнула.

– А «Джига Билла» – это о Билли Пигге?

– Нет. Билли Данторне.

Бетчер пометил это у себя в блокноте.

– Он тоже увлекался игрой на волынке?

– Нет, Уильям Данторн был писателем. Он автор «Заколдованного народца».

Бетчер сдвинул брови, будто пытаясь что-то вспомнить, а затем расплылся в широкой улыбке:

– Это история про Маленьких Человечков, да? Я читал ее еще ребенком, и она мне очень понравилась. Данторн, видимо, автор одной книги или просто прославился только одним произведением, как Грэм или Кэрролл.

– А вы не читали «Утраченную музыку»?

– Нет.

– Но это же самый удачный его роман. Даже лучше «Заколдованного народца». Он о том, чем занимаюсь я, – о народной музыке и ее магии.

Бетчер изумленно поднял брови:

– О магии?

– Да, только не о колдовской – хотя ведьм там тоже хватает, а о чувствах, которые пробуждает в наших душах красивая музыка. О магической связи между нами и всем, что было на земле до нас. Благодаря творчеству Данторна я и стала музыкантом.

– Что ж, тогда мне придется раздобыть где-нибудь эту книгу. Она еще продается?

– Да, в киоске у Северного Утеса.

– Я отправлюсь туда сразу же после нашего разговора. – Бетчер снова что-то черкнул в своем блокноте. – Значит, это Данторн привил вам любовь к народной музыке?

– Да.

– А почему вы выбрали именно нортумбрийскую волынку? Она ведь не является исконным корнуэльским инструментом.

– Я бы не сказала. Корнуолльцы – народ музыкальный. Думаю, это как-то связано с работой на рудниках. – Джейни неожиданно улыбнулась. – Дедушка часто шутит: знаете, кто такие корнуолльцы?

– Нет.

– Это люди, поющие даже на дне шахты.

Бетчер улыбнулся в ответ и вернулся к теме своего интервью:

– Так как вы начали играть на нортумбрийской волынке?

– Динни… Я рассказывала вам о Динни?

– Да. Он помогал вам записывать альбомы.

– Ну вот, он-то и заразил меня интересом к нортумбрийской волынке и помог выбрать мою первую…

Они проговорили еще около двух часов, прежде чем Бетчер отложил наконец ручку и блокнот.

– Теперь мне понадобится некоторое время, чтобы связать все это в единое целое. Могу я заглянуть к вам, скажем, завтра, если возникнут какие-то вопросы?

– Только сначала позвоните, – предупредила Джейни, записывая для него номер Дедушкиного телефона.

– Еще я мечтаю послушать, как вы играете. Вы планируете какое-нибудь выступление в ближайшие дни?

Джейни покачала головой.

– Какая жалость! – расстроился Бетчер.

– Я в отпуске.

– И последнее: для статьи мне нужны ваши фотографии. Я хотел бы сделать несколько снимков у вас дома – например, в комнате, где вы обычно занимаетесь музыкой, ну и парочку на природе.

Джейни вспомнила свое утреннее отражение в зеркале и снова покачала головой:

– Не сегодня.

Ей нужно было привести себя в порядок, приготовить подходящую одежду…

– А завтра?

Джейни вздохнула: это означало, что сегодня ей предстоит генеральная уборка.

– Ну, если это так уж необходимо…

Бетчер рассмеялся:

– «Самокритичная Литтл». Все-таки это название больше других подходит для моей статьи. Его и выберу.

– Не смейте!

Бетчер с деланным испугом поднял руки:

– Ваше желание – закон. И все же: как насчет завтра?

Он казался таким искренним, что Джейни наконец сдалась.

– Ладно, – улыбнулась она. – Но не звоните слишком рано – я ведь в отпуске, а в отпуске на меня всегда нападает жуткая лень… Только не вздумайте об этом писать!

– Ни за что на свете!

– Кстати, вы уже нашли, где остановиться? Если нет, я могу вам помочь.

– Буду очень благодарен.

– «Ночлег и завтрак»[24] вас устроит?

– Вполне.

Джейни надела свой жакет и взяла сумочку.

– Тогда пойдемте, потому что я очень спешу – ко мне приехал друг, а я бессовестно исчезла на целый день.

Джейни почувствовала себя виноватой из-за того, что совершенно позабыла о Феликсе. Но ведь эта статья так важна для ее карьеры!

Бетчер поднялся вместе с ней, оплатил счет и собрал свои вещи.

– Надеюсь, у вас не возникнет проблем, – сказал он. – С вашим другом, я имею в виду.

– О нет, он все поймет, – заверила его Джейни.

«Надеюсь», – добавила она про себя.

– Это тот самый Феликс Гэйвин? Как я понимаю, он тоже музыкант?

– Да. И очень хороший. Но ни в коем случае не упоминайте его имя в своей статье. Он ненавидит все, что так или иначе связано с музыкальным бизнесом. Он любит лишь саму музыку.

– Похоже, он вам очень дорог.

Джейни вдруг показалось, что в голосе Бетчера прозвучало сожаление. Неужели она что-то пропустила? Судя по всему, он отличный парень, и, если бы не внезапное возвращение Феликса, Джейни могла бы уделить Бетчеру гораздо больше внимания.

Но Феликс вернулся.

– Да, он мне очень дорог, – подтвердила она.

Ну, так и есть, этот репортер уже успел ею увлечься – она увидела глубокое разочарование, мгновенно отразившееся на его лице.

Лучше всего притвориться, что она ничего не замечает, – ее личная жизнь и без того сейчас слишком сложна.

– Пойдемте же, – поторопила она Бетчера. – А не то все комнаты уплывут прямо у вас из-под носа.

– В это время года? Разве туристический сезон не закончился?

– Закончился. Но это не значит, что сюда никто не приезжает. Тут полно заядлых путешественников, торговцев, репортеров из американских журналов…

– Понятно, – усмехнулся он, выходя следом за ней.

Майкла Бетта всегда поражала легкость, с какой ему удавалось манипулировать людьми, просто дергая за нужные ниточки. Мэддену нравилось думать об этом как о магии. И хотя Бэтт соглашался, что хорошо развитая воля способна разрушить естественные защитные барьеры «баранов», как в Ордене было принято называть простых смертных, сам он считал это всего лишь одной из форм месмеризма[25]. Майкл предпочитал использовать этот термин, появившийся в результате деятельности Франца Месмера, идеи которого, оказав влияние на Жана Чаркота[26] и его сторонников, воплотились в более современном понятии «гипноз». Для Бетта его натренированная воля являлась разновидностью животного магнетизма, позволяющего получить власть над выбранными им объектами, такую же, как власть волка-вожака над стаей или удава над кроликом. Однако, в отличие от кролика, жертвы Майкла Бетта даже не догадывались о своем положении.

Взять, к примеру, ту же Джейни Литтл (он еще займется ею после того, как она сыграет свою роль в этом дельце).

Умная и волевая, она никогда бы не заподозрила, что ею кто-то манипулирует. Обладая сильным характером, сама Джейни Литтл привыкла быть лидером. Но вот он приблизился к ней тщательно рассчитанными шагами: предложил шанс прославиться, изобразил искреннюю увлеченность ее музыкой и разыграл интерес к ней самой – то есть дал ей все, что она хотела, и в итоге управлять девчонкой стало не труднее, чем любым из мэдденовских баранов.

Теперь она будет делать все, что он захочет. Все! Потому что его воля (или магия, как считает Мэдден) очень сильна.

Конечно, она не откроет ему секрет Данторна сегодня. Но это не более чем вопрос времени…

Бетт позволил Джейни притащить себя к киоску, где послушно купил экземпляр «Утраченной музыки» в мягкой обложке. Затем девушка отвела его в расположенную на окраине небольшую гостиницу, в которой еще были свободные комнаты. Зарегистрировавшись, Бетт проводил Джейни до дверей.

– Ну, мне пора, – улыбнулась она ему на прощание.

– Спасибо вам за все, – поблагодарил он. – Вы были очень любезны. Если вы… Ладно, ничего.

– Если я – что? – Джейни не смогла справиться с мгновенно охватившим ее любопытством.

– Ну, если вдруг у вас наметится какой-нибудь музыкальный вечер или вам просто станет скучно, позвоните мне.

– Я подумаю насчет музыкального вечера, но…

– Но к вам приехал друг. Я совсем забыл. Кстати, может, вы сыграете вдвоем?

Джейни рассмеялась:

– Посмотрим. Но не слишком на это рассчитывайте. Нам с Феликсом предстоит многое наверстать.

– Понимаю. В любом случае еще раз спасибо.

Расставшись с Джейни, Бетт прошел в свою комнату и позвонил Лине Грант.

– Алло, – ответил ему мужской голос.

Бетт бросил трубку и изумленно уставился на аппарат.

Он велел Лине не высовываться, но не предупредил, чтобы и у себя никого не принимала. Тупая ослица! Ей что – по пунктам все нужно расписывать?

Бетт хотел, чтобы Лина срочно убрала с его дороги Феликса Гэйвина, а она, видите ли, с кем-то воркует! Первой мыслью Майкла было вызвать Вилли Кила и отправить его к Лине в номер: пусть разберется. Впрочем, он тут же отверг эту идею: может быть, именно Кил устраивает маленькой принцессе свидания.

Что ж, придется все делать в одиночку.

К северу от Маусхола, примерно в половине пути от него до Ньюлина, находится старый карьер Пенли.

Подходя к нему, Феликс каждый раз ужасался тому, как сильно изуродована здесь земля. На прекрасном полуострове Пенвит, с его зелеными лужайками и живыми изгородями, величественными утесами и вересковыми пустошами, груды сырой глины и глубокие колеи от экскаваторов были подобны незаживающим ранам.

Феликс остановился и осмотрел карьер. Сейчас работы не велись, и о человеческом присутствии свидетельствовали лишь старенький «лендровер», припаркованный рядом с полуразрушенной производственной постройкой, и бункеры, предназначенные для хранения добываемых пород.

«Идеальное место для убийства», – подумал Феликс.

Он был в дурном настроении. Более того – он был зол. Зол на самого себя.

Феликс очень любил эту часть Англии и ее жителей, среди которых у него было немало друзей, однако он не приезжал сюда уже несколько лет – с тех самых пор, как они с Джейни расстались, – и теперь горько сожалел, что вернулся. Понятно, что Джейни не посылала ему никакого письма. Она обрадовалась встрече с ним, но это ничуть не повлияло на ее личную жизнь, в которой отныне не было места для него…

Глупо было рассчитывать на что-то иное!

Не важно, кто тот мужчина: парень Джейни, ее агент или кто-то еще. Главное, что Феликс увидел ее с другим, и с этой минуты все ободряющие слова Клэр теряли смысл. Ничто не изменилось. И уже не изменится. У Джейни своя жизнь, и он, примчавшись в Маусхол по ошибке, не имеет ни малейшего права требовать, чтобы она от всего отказалась ради него.

Да, она испытывает к нему привязанность. Но исключительно как к другу. Поэтому ему следует научиться воспринимать ее так же и прекратить наконец распускать сопли, словно прыщавый мальчишка.

«Ты должен поговорить с ней», – звучал у него в голове голос Клэр.

Но для чего, если ответ уже известен? Зачем причинять себе лишнюю боль? Не лучше ли просто провести пару дней в Маусхоле, побыть с Джейни, сыграть с ней пару мелодий, пообщаться с Клэр (только не с глазу на глаз, а не то она изведет его своими наставлениями!), навестить Динни, а потом уехать безо всяких объяснений?

«Ты должен открыть Джейни свои чувства…»

Нет, не должен. У него своя жизнь, и если уж ему предстоит прожить ее без Джейни, пусть это будет его решение.

А она останется призрачным образом, к которому он будет обращаться с палубы какого-нибудь торгового судна, плывущего бог знает откуда и черт знает куда…

Как же он ненавидел себя сейчас! Феликс всегда твердо знал, чего хочет, и упорно шел к поставленной цели, и его не мучили ни нерешительность, ни напрасные сожаления.

Пока дело не касалось Джейни…

Феликс подобрал с земли небольшой камешек и швырнул его в карьер.

«Пора возвращаться, – подумал он и разозлился на себя еще больше, почувствовав, как сжалось сердце при этой мысли. – Может, лучше добраться до Ньюлина и перекусить там в каком-нибудь баре?»

Феликс взглянул на дорогу и заметил велосипедистку, направляющуюся в его сторону: подпрыгивая на ухабах, бедняжка с трудом удерживала равновесие.

«Должно быть, туристка, – решил Феликс. – Явно не привыкла к таким дорогам. Интересно, успела ли она покататься по узким горным тропам, в сравнении с которыми это просто скоростная трасса?»

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда вдруг мимо велосипедистки проехал автомобиль. Она резко дернула руль, и велосипед опасно накренился – под колесо попал камень. Девушка упала, неловко подвернув ногу. Феликс бросился к ней.

– Черт, черт, черт! – ругалась она.

– Не двигайтесь, – предупредил Феликс. Незнакомка подняла голову. По лицу ее текли слезы, рот скривился от боли, однако ни то, ни другое обстоятельство не могло скрыть ее привлекательности.

Черная кожаная куртка, в которую девушка была одета, порвалась на локте. На колене джинсов также красовалась дырка (впрочем, последняя, возможно, явилась следствием не падения, а последнего писка моды). По надписи на футболке Феликс предположил, что девушка была американкой, и ее акцент не замедлил это подтвердить.

– Где болит? – спросил он.

– Лодыжка…

– Ладно. Сейчас попробуем встать.

Он помог ей выбраться из-под велосипеда и подняться.

– Вы можете идти?

Незнакомка попробовала сделать шаг, но тут же вскрикнула от боли и заплакала. Феликс усадил ее на обочине и осторожно ощупал поврежденную ногу. Опухоль становилась все заметнее, но чем она была вызвана – вывихом или переломом, Феликс сказать не мог.

На траве рядом с велосипедом валялись разбитые часы.

Феликс поднял их:

– Ваши?

– Да.

Вручая часы хозяйке, Феликс заметил у нее на запястье маленькую татуировку с изображением серой птички. Поначалу он принял ее за пятнышко грязи. Девушка поспешно прикрыла картинку рукавом куртки.

«Любопытно, – удивился Феликс. – Какой смысл делать татуировку, чтобы потом прятать ее под ремешком часов?»

Он посмотрел на незнакомку и обнаружил, что она внимательно его изучает.

– Привет, – поздоровалась она.

– Привет, – улыбнулся он.

Шок от падения уже прошел, и она чувствовала себя немного лучше, не напрягая больную ногу.

– Ну надо же было такому случиться! – посетовала девушка.

– Со всеми бывает. Где вы остановились?

– В Пензансе. Меня зовут Лина.

– Феликс Гэйвин, – представился он, протягивая руку.

– Боже, мы, наверное, выглядим как два идиота, – рассмеялась девушка, пожимая его руку. – Спасибо, что пришли мне на помощь.

– Вашу ногу должен осмотреть врач. Тут неподалеку припаркован «лендровер». Возможно, его владелец сможет подбросить вас до госпиталя.

– О, это было бы здорово.

– Тогда пойдемте.

Феликс уже собирался встать, когда вдруг девушка передумала:

– Знаете, я не хочу доставлять вам столько хлопот. Давайте вы просто отвезете меня в гостиницу на моем велосипеде.

– Вы уверены?

– Да. В такой ситуации не хватало только, чтобы на меня таращилась толпа незнакомцев.

– А разве мы с вами не незнакомцы?

– Больше нет – мы же представились друг другу. Разве вы забыли?

Феликс невольно рассмеялся:

– Хорошо, но если вам станет хуже, сразу скажите.

Он поднял велосипед, сел на него сам и осторожно, стараясь не потревожить ее больную ногу, усадил девушку на раму (велосипед был мужским).

– Вы уверены, что все в порядке? – спросил он, заметив, как Лина поморщилась.

Она кивнула, слегка повернувшись, обняла его за талию и прижалась к груди. Испытывая некоторую неловкость, Феликс покатил в сторону Ньюлина.

Дедушка и Чоки обедали в ньюлинском ресторане «Контрабандист», отдыхая после ремонта стены, который они, в сущности, еще и не начинали. Полдня протоптавшись на заднем дворе, они со всех сторон изучили трещину, а потом Чоки заявил, что проголодался, и предложил отправиться куда-нибудь перекусить.

– Зачем возиться с грязными тарелками, если кто-то другой может все приготовить и вы-156

Злополучная чашка чая мыть за нас? – было его последним и решающим аргументом.

Истинная же причина заключалась в том, что Чоки ненавидел есть дома. Верхом его кулинарных способностей были овсяная каша и тосты на завтрак. Ну и, может быть, чашечка скверно заваренного чая.

Итак, они обедали, расположившись за столиком у окна, когда мимо «Контрабандиста» проехал Феликс с прильнувшей к его груди Линой. Дедушке пришлось взглянуть дважды, чтобы убедиться, что он не ошибся. Велосипед промчался быстро, но старик успел узнать обоих, и его сердце болезненно сжалось.

«Бедная Джейни», – подумал он.

– Ну и ну! – воскликнул Чоки. – Двое на одном велосипеде. Помнишь, мы с тобой ездили на велосипедах в Керрис? Как звали тех сестричек?

Дедушка растерянно взглянул на него:

– Фина и Эйприл.

– Точно, – улыбнулся Чоки. – Фина ехала на моем велосипеде, а Эйприл… – Он улыбнулся шире. – У нее был свой, да? И потому ты тогда остался в дураках.

– И не только тогда, – грустно вздохнул Дедушка.

Сейчас он снова остался в дураках. Вместе с Джейни. Потому что женщина, сидевшая на велосипеде в объятиях Феликса, была той самой американкой, которая несколько дней назад приходила к ним домой с требованием отдать ей неопубликованные работы Данторна. Дедушка никогда не заподозрил бы Феликса в предательстве, но теперь все складывалось: и его внезапное возвращение, и то странное письмо. Конечно, Джейни не писала его – это сделал сам Феликс.

Дедушка с горечью подумал, что ему всегда нравился Феликс и он считал его лучшим из всех, с кем когда-либо встречалась Джейни, и душа старика заныла от боли.

– Эй, ты оглох?

Дедушка поднял голову и обнаружил, что Чоки смотрит на него, удивленно изогнув брови.

– Что такое? – спросил он.

– Ты оглох? Ты словно уплыл куда-то. Дедушка растерянно пожал плечами:

– Я просто размышлял.

– Судя по твоей физиономии, о чем-то плохом?

– Да уж, хорошего мало…

– Это все возраст, – сочувственно кивнул Чоки. – Вспоминай почаще о хороших временах, дружище, и тогда не будешь хандрить из-за ерунды.

– Ты прав.

Хорошие времена… Прошедшие времена… Что толку жалеть о них? И что делать, когда они заканчиваются предательством?

Как же сказать об этом Джейни?

«Получилось!» – радовалась Лина. Ей даже не понадобилась помощь Вилли. Правда, она растянула лодыжку, что было весьма досадно, но зато трудно было придумать более удачный способ познакомиться с Феликсом Гэйвином.

Он на руках отнес ее в номер, осторожно уложил на кровать и сейчас прикладывал к ее больной ноге пакет со льдом.

Пока он ходил за ним вниз, Лина успела облачиться в длинный свободный свитер, доходивший ей до колена. Переодевание совершенно измотало ее, но награда была велика: едва лишь добросердечный спаситель вернулся и увидел, как она побледнела, он тут же потребовал, чтобы она немедленно отправлялась в постель.

Феликс был интересный мужчина – сильный и нежный, и Лине сразу же стало ясно, что нашла в нем Джейни Литтл. Однако она никак не могла понять, почему эта девчонка решила порвать с ним.

«Ну, – философски сказала себе Лина, – кто-то теряет, а кто-то находит».

Стараясь очаровать Феликса, она пустила в ход все свои знания, приобретенные на уроках актерского мастерства. Созданный ею имидж являл собой довольно привлекательную смесь: скромная, но не наивная; ранимая, но с достоинством переносящая боль; открытая и дружелюбная, но немного одинокая. Короче, не недотрога, но и не шлюха.

Насколько Лина могла судить, это срабатывало. Правда, Феликс, как истинный джентльмен (что было весьма удивительно, учитывая его происхождение), ничего особенного не сказал и не сделал, но Лина почувствовала симпатию с его стороны: по тому, как он смотрел на нее, как смущался, разговаривая о самых обычных вещах.

– Какая скверная история! – Она поморщилась, попытавшись приподняться и прислониться к изголовью кровати. – Вы, наверное, думаете, что я села на велосипед впервые в жизни?

– А вы много катаетесь?

Лина кивнула:

– Мне это очень нравится. Но я не привыкла к таким дорогам и не привыкла ездить на велосипеде с рамой. Зачем вообще приделывают перекладины к мужским велосипедам? Должно быть, от этого парни становятся еще более нервными.

«Ой! – прикусила она губу, заметив недоумение, мгновенно отразившееся на лице Феликса. – Сбавь-ка обороты, если не хочешь спугнуть его».

– В любом случае, – быстро добавила она, – мне повезло, что вы оказались рядом и пришли мне на помощь. Вы просто ангел.

– Я не сделал ничего особенного.

– Ну, это вы так думаете.

Феликс пожал плечами и оглядел комнату.

– Вы приехали сюда отдохнуть? – спросил он. Лина горько усмехнулась:

– Вряд ли вам будет интересно услышать, что я здесь делаю совсем одна.

– Отчего же? Я хороший слушатель.

«Нисколько в этом не сомневаюсь», – подумала

Лина и, желая продержать Феликса в своем номере как можно дольше, сочинила целую историю. Она сказала, что живет в Бостоне и работает секретарем, но мечтает стать актрисой, а сюда ее привез друг – теперь уже бывший, который уверял, будто он режиссер, снимающий в Англии фильм, и просил составить компанию.

– И я как дурочка согласилась, – пожаловалась она в заключение. – А вечером первого же дня мы расстались, когда я объяснила ему, что я не из таких…

– А про что должен был быть фильм?

– Про что? О, он хранил это в строжайшем секрете, и теперь я знаю почему. Просто потому, что никакого фильма нет. Не пойму, зачем он тащил меня в такую даль, если ему нужен был только секс. По-моему, дешевле нанять какую-нибудь девку.

Лина чуть было не ляпнула Феликсу, что «ее бывший друг» зарегистрировался в местной гостинице, назвавшись репортером из «Роллинг стоун», но едва лишь она представила себе возможную реакцию Бетта, как эта идея перестала казаться удачной.

– Может, он и вправду хотел снять фильм? – предположил Феликс.

– Может. Тогда сейчас он попытается найти мне замену из местных.

– Не травите себя.

– А что мне думать? Все это путешествие с первой минуты было ошибкой. Я здорово сглупила, согласившись. – Она вздохнула. – Теперь у меня еще девять дней до отлета домой, а я не знаю, чем заняться. Мне, конечно, очень нравится Корнуолл, но одной быть не слишком весело.

– Понимаю вас.

Лина улыбнулась:

– Похоже, у вас своя грустная история. Может, вам нужно выговориться?

– Сомневаюсь, – потупился Феликс.

– Женщина, да? – спросила Лина.

Феликс с удивлением поднял глаза и встретился с ее сочувственным взглядом.

– Повсюду одно и то же, – сокрушенно покачала головой Лина. – Мы обречены всю жизнь искать свою вторую половинку, а если находим, выясняем, что она уже несвободна или просто не желает нас узнавать.

– Кажется, вы выходите из депрессии.

– Возможно… Я стараюсь не быть сентиментальной и считаю, что подобные люди не стоят моих переживаний. Хотя осадок-то все равно остается, правда?

– Правда…

Феликс заметно погрустнел, и Лина решила сменить тему. Но Феликс сделал это раньше.

– Ваша татуировка на запястье… – начал он.

– Ну, это старая история… – Она застенчиво прикрыла голубя правой рукой. – Я была еще подростком. Одна из тех глупостей, о которых уже через десять минут начинаешь жалеть.

Феликс рассмеялся. Закатав рукав рубашки, он показал Лине татуировку на своем бицепсе – цветное изображение старика, сидящего на ящике и играющего на аккордеоне.

– Мне нравится, – похвалила картинку Лина. – А сами вы играете?

Феликс кивнул.

– Профессионально?

– Нет.

– Мне почему-то кажется, что вы отличный музыкант.

– Это не важно… Кстати, а почему именно голубь?

– Ну, голубь – символ… символ старого…

Черт, она зашла слишком далеко. Если бы Бетт ее услышал… Или отец…

– Старого – чего?

– Ну, голубь – это мир во всем мире, любовь, цветы и все такое. Я была влюблена в шестидесятые, главным образом потому, что сама их не застала. Когда я решила сделать татуировку, мне хотелось, чтобы это был символ мира. Вот я и выбрала птичку.

«Поверил или нет?»

Но она не успела это выяснить, поскольку в следующее мгновение в комнате раздался телефонный звонок. Феликс протянул руку и, прежде чем Лина смогла остановить его, снял трубку.

– Алло? Хм… тишина…

Он озадаченно посмотрел на нее.

– Странно.

Лина, уже вошедшая во вкус, хотела «предположить», что это, должно быть, звонил ее бывший друг, однако передумала.

Между тем Феликс взглянул на часы.

– Ну, мне пора, – сказал он. – С вами все будет в порядке? Хотите, я принесу вам чего-нибудь перекусить?

Лина решила не задерживать его: у них еще будет время. Она не сомневалась в этом. Кроме того, если звонил Золотой Мальчик, Феликсу лучше поскорее уйти.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Попозже я закажу ужин по телефону.

Феликс поднялся и надел куртку.

– Впрочем, вы могли бы кое-что для меня сделать, – продолжала она. – Если, конечно, вас это не затруднит.

– Что именно?

– Мне понадобится трость, чтобы передвигаться по городу. Вы не достанете ее для меня? – И когда Феликс заколебался, добавила: – За деньги, конечно.

– Нет-нет, дело не в этом. Просто… Ну хорошо.

– Я понимаю, что сейчас все магазины уже закрыты, так что вам придется еще раз прийти завтра.

– Хорошо. Во сколько вы просыпаетесь?

– Где-то в полдесятого.

– Я приду в десять.

Лина виновато улыбнулась:

– И еще одно. Мне подойдет любая трость, но, может быть, вам встретится что-нибудь оригинальное. Например, антикварное.

– Ладно. На Чепел-стрит есть неплохой магазинчик. Правда, я не знаю, когда он открывается.

– Не беспокойтесь, я подожду. И спасибо вам за все. Не представляю, что бы я без вас делала.

Феликс кивнул:

– До завтра. Постарайтесь поменьше напрягать ногу.

– Да, сэр.

Молодой человек засмеялся и ушел.

После того как дверь за ним захлопнулась, Лина раскинулась на кровати и самодовольно ухмыльнулась, – похоже, парень попался на крючок. А если они с Джейни Литтл уже успели во второй раз разбежаться, Лине это только на руку.

Вот только почему она чувствовала себя немного… грязной?

Через час явился Бетт и стал на нее орать. Он ни на секунду не поверил в историю о том, как она зацепилась за край коврика и упала, растянув лодыжку, однако поделать ничего не мог и лишь бросал на нее испепеляющие взгляды в немой угрозе, которую, если бы не «папочка», он непременно осуществил бы. Когда же Бетт начал давать ей инструкции относительно Феликса Гэйвина, Лина сама на него чуть не набросилась, но сдержалась: если посвятить его в свой план, он, чего доброго, присвоит ее идею. Поэтому она ничего не сказала, но едва лишь взбешенный Бетт ушел, подняла трубку и заказала междугородный разговор.

– Алло, папочка? – начала она голосом маленькой обиженной девочки. – Не подумай, что я жалуюсь, но Майкл ведет себя как-то странно… Нет-нет, он не угрожал мне, по крайней мере напрямую, но он меня толкнул, и я упала… Я повредила ногу… Нет, она не сломана… Да, опухла… О, ты пришлешь Джима? Тогда забронируй ему номер в этом же отеле, но пусть он не появляется здесь, пока я сама с ним не свяжусь…