Легенды Ньюфорда - Маленькая страна

– По-вашему, – сморщила лоб Джейни, – важна не столько сама религия или личность ее основателя, сколько то конкретное толкование, которое дают ей ее последователи?

– Именно. Что снова возвращает нас к Джону Мэддену и Ордену Серого Голубя. Догматы этого сообщества практически ничем не отличаются от универсальных истин, лежащих в основе всех мировых религий, но по вине своих членов, и в особенности, основателя, Джона Мэддена, этот Орден превратился в крайне опасную секту.

– Что делает людей такими жестокими? – спросила Джейни. – Не только в Ордене Серого Голубя, а вообще?

– Боюсь, что сама человеческая природа. Человек подсознательно стремится к контролю над себе подобными и над окружающей средой. Он хочет править безраздельно и изменять все, с чем сталкивается.

– Пожалуй, – задумчиво кивнула Клэр. – Но если бы мы этого не делали, то до сих пор жили бы в пещерах и глодали кости.

Гонинан расхохотался:

– Я не луддит[49], так что позволю себе с вами согласиться. Преимущества, которые дают наука и техника, крайне важны для развития нашего биологического вида. Но, как и религия, наука зависит от того, кто является ее носителем. Если бы она занималась поисками лекарств от рака и тому подобным, я бы приветствовал ее обеими руками. Но взгляните, к чему сводятся ее открытия в действительности: изобретение новых дезодорантов и разработка все более и более страшного оружия массового поражения. С одной стороны, никакой заботы о духе, с другой – ни малейшей жалости даже к земле. Тысячи акров леса уничтожаются каждый божий день, озоновый слой планеты стремительно истощается, а сильные мира сего продолжают спорить о том, сколько ядерного оружия они имеют право сохранять за собой. Они напоминают мне детей, которые так увлеклись борьбой за лидерство во дворе, что в упор не видят огромного, настоящего мира, начинающегося за воротами…

Лицо Гонинана покраснело, в голосе звучали металлические нотки, а глаза сверкали. Он отвернулся и стал смотреть на бухту и на круживших над ней чаек. Судя по всему, наблюдение за птицами успокоило его, поскольку спустя некоторые время он вновь обратился к девушкам:

– Прошу прощения. Я пережил Вторую мировую войну, а теперь вот вынужден констатировать, что со времен падения рейха мировое зло лишь окрепло.

Гонинан провел пальцем по гладкой поверхности каменного выступа и добавил:

– Я люблю этот мир. Люблю и хочу сделать все, чтобы оставить его в лучшем состоянии, нежели то, в котором он находился в момент моего появления. Однако я понимаю, что этому не суждено сбыться, – никто не в силах изменить мир в одиночку. Я никогда не сдамся, однако вряд ли мое упорство поможет – ведь наши успехи такие скромные и редкие, а неудачи такие крупные и частые. Бороться с ними – все равно что пытаться усмирить шторм голыми руками…

Джейни слушала Гонинана со смущением. Не то чтобы она была не согласна с тем, что он говорил, – скорее, да; просто она никак не ожидала от него такого странного монолога.

– Суть моего конфликта с Мэдденом, – продолжал Гонинан, – заключается в том, что у него, в отличие от меня, есть реальная возможность повлиять на положение вещей, но он ею не пользуется. Вся его жизнь посвящена служению самому себе.

– Кажется, вы не уступаете ему в знаниях, – заметила Джейни. – Почему же вы не основали собственный орден?

– В молодости я подумывал об этом. Но, приобрети я власть, равную той, что имеет сейчас Мэдден, я уже не был бы собой.

– Но если это могло сделать жизнь на земле лучше…

Гонинан покачал головой:

– Полагаю, что, однажды побывав на вершине мира, я стал бы заботиться о нем не больше Мэддена. Возможно, это прозвучит банально, но, используя оружие врага, мы невольно уподобляемся ему, совершенно независимо от того, насколько благими были наши намерения изначально…

Гонинан рассказал Джейни и Клэр о становлении Мэддена и учреждении Ордена Серого Голубя, чтобы дать полное представление об этом человеке.

– А его магия, она какая? – поинтересовалась Джейни. – Просто интуиция, с помощью которой он манипулирует людьми?

– Нет. Его магия настоящая.

– Но…

– Вспомните мифы и легенды.

– Вы намекаете на то, что они основаны на реальных событиях? – удивилась Клэр.

– Отчасти. Мифы помогают нам объяснять непонятное и допускать невероятное. Посредством их мы взаимодействуем с духом мира, или, говоря языком Юнга, с «расовым» бессознательным. Ведь, несмотря на различное происхождение, все мифы перекликаются друг с другом, и именно это в конечном счете позволяет им объединять и нас.

Благодаря древним мифам и их новым версиям – религиям мы постигаем истину и соприкасаемся с тайной. Подумайте, сколько великих деяний совершили те, кто еще в детстве был вдохновлен легендами о короле Артуре и его рыцарях Круглого стола, или с какой решимостью восставали на борьбу с несправедливостью повзрослевшие любители историй о Робине Гуде!

Можно до бесконечности объяснять детям, как правильно поступить в той или иной ситуации. Это очень легко, но зачастую малоэффективно, и дело тут вовсе не в безнравственности юного поколения. Просто молодым присущ бунтарский дух. Они не желают принимать слова старших на веру – особенно здесь, в нашем так называемом западном обществе. Но, читая древние мифы и легенды, ребенок впитывает дух старины и без нудных наставлений усваивает трудные уроки через подтекст. Так было всегда.

Сегодня реальных героев заменили заводные куклы.

Популярные певцы и кинозвезды формируют пантеон, которому поклоняется молодежь, и это страшно, поскольку нередко исполнитель, гневно осуждающий торговлю наркотиками, двумя неделями позже оказывается арестованным за хранение героина, а герой, спасающий мир на экране, дома зверски избивает жену.

И тут подтекст уже таков: делай все, что хочешь; главное – не попадись.

– А магия? – спросила Джейни, когда Гонинан замолчал.

Все это время она мучительно пыталась связать то, что он говорил, с основной темой их беседы.

– Магия реальна, – ответил Гонинан. – Причем реальной ее делаем мы сами. Однако, подобно мифам и легендам, она умирает, когда о ней забывают, и тогда ее призрачные королевства отдаляются от нашего мира – ведь волшебные жители не могут обитать рядом с теми, кто отрицает их существование.

– А как насчет книги Данторна? – поинтересовалась Клэр.

– Перед чаем я рассказывал вам о талисманах, помните?

Обе девушки кивнули.

– Для вас это птицы, – добавила Клэр.

– Птицы – это мой тотем или, если угодно, мой личный талисман. Как и талисман, тотем обладает способностью настраивать разум человека на определенную волну, где ему открываются тайные знания, но, в отличие от него, служит не всем, а лишь избранному, потратившему на его поиски много труда и времени.

Билл многое принес в жертву, прежде чем перед ним отворились врата в Призрачный Мир. Написанная им книга стала его тотемом, но по неведению он вложил в нее силу, сделавшую ее вместе с тем и универсальным талисманом – то есть работающим на всех, кто к нему прикасается.

– Не понимаю, – пожала плечами Джейни.

– Разные люди по-разному воспринимают одно и то же произведение, – объяснил Гонинан. – Как именно – зависит от их сущности. А теперь представьте себе книгу, которая сама предлагает каждому читателю персональную историю.

Джейни нахмурилась:

– То есть «Маленькая страна», которую читаю я, отличается от тех, что будут читать другие люди?

– Совершенно верно.

– Но это невозможно!

Гонинан улыбнулся:

– Конечно, нет. Если не верить в магию.

– Но Дедушка не…

Джейни осеклась на полуслове, осознав, что никогда не обсуждала с дедом сюжет романа – равно как и с Феликсом. А Клэр вообще не читала «Маленькую страну»…

– Итак, – продолжал Гонинан, – первейшая цель книги – отразить внутренний мир того, кто к ней прикасается.

– Выходит, она будет одинаковой всякий раз, когда мне вздумается заглянуть в нее? – спросила Джейни.

– Этого я не могу сказать наверняка. Скорее всего, да. Но если вы изменитесь, она изменится вместе с вами.

– Но это нарушит логическую последовательность событий, – заметила Джейни.

– Вовсе нет – она просто станет иной.

– А слова, которые мы читаем, принадлежат Данторну? – спросила Клэр.

– Вряд ли. Хотя какая-то часть – безусловно, все-таки книга является его творением.

Джейни растерянно молчала. Все услышанное казалось ей полнейшим бредом. Этого просто не могло быть!

«Конечно, нет, – раздался у нее в голове смеющийся голос Гонинана. – Если не верить в магию».

Магия… Мифы и легенды…

Сердце Джейни стремилось принять их, но ум упорно отвергал как вымысел.

Все, о чем говорил Гонинан, не вписывалось в рамки реального мира, в котором жила Джейни, и в то же время вызывало в ее душе какой-то странный отклик, – казалось, она это когда-то знала, но со временем забыла, и вот теперь каждая фраза Гонинана будила в ней воспоминания.

– Так что же нам делать с книгой? – поинтересовалась Клэр.

– Прежде всего, вы должны быть очень, очень осторожны, – ответил Гонинан. Ведь когда кто-то обращается к магическому артефакту, мир вокруг становится другим. Попытка спрятать книгу не поможет вам избавиться от возложенной на вас ответственности. Единственный способ выйти из игры – это передать «Маленькую страну» на хранение кому-нибудь еще.

– Мир… становится другим? – повторила Джейни.

– Чем чаще используются подобные вещи, тем большую силу они набирают. Действуя достаточно долго, книга сможет изменить весь мир.

– Как? – ахнула Джейни.

– Во что? – добавила Клэр.

– Во все, что угодно.

Джейни невольно вспомнила рассказы Дедушки о призраках, шорохах и загадочных событиях, которые начали происходить, когда он впервые открыл «Маленькую страну». А еще свой недавний сон. И музыку, доносившуюся из книги. И то, как эта музыка потом изменилась…

Джейни в очередной раз попыталась напеть ее про себя, и опять у нее ничего не получилось – словно мелодии «Маленькой страны» могли звучать лишь со страниц самого романа…

– А мир станет другим навсегда? – заволновалась Клэр.

– Это зависит от того, сколько времени книга будет находиться в действии и – главное – кто станет ее читать. Попав в хорошие руки, она не причинит вреда. Но если кто-то завладеет ею с низменными целями – такими, например, как те, что движут Мэдденом, – она сможет разрушить все и вся.

– А как выяснить, кто достоин хранить ее? – спросила Джейни. – Дедушка? Я?

– Это мне неизвестно, – ответил Гонинан. – Но и то, и другое маловероятно. Ведь ни один из вас не пойдет по Пути – у вас нет для этого ни предпосылок, ни соответствующих знаний.

– А у вас?

Гонинан рассмеялся.

– У меня есть, – согласился он. – Но мне слишком поздно менять направление. Мои птицы могут перенести меня куда угодно, только теперь я и сам стою на грани, разделяющей два мира. Еще шаг – и я совершу свой последний переход.

– О чем это вы? – удивилась Клэр.

Но Джейни все поняла. Или, вернее, почувствовала…

– Вы умираете, – прошептала она.

Гонинан кивнул.

– О, простите! Я… – Девушка покраснела.

– Все в порядке, – улыбнулся Гонинан. – Я прожил долгую интересную жизнь и уже побывал там, куда мне вскоре предстоит отправиться. Я сожалею лишь о том, что мне так и не удалось сделать этот мир лучше.

В течение нескольких минут все молчали. Наконец Джейни шевельнулась, оторвала взгляд от маленькой птички, перепрыгивающей с ветку на ветку, и снова повернулась к Гонинану.

– Хелен… она ваша сиделка?

– Внучатая племянница. Человек редкой души. И тонкого ума. Я многому успел научить ее, пока она ухаживала за мной.

– Вы не можете стать хранителем «Маленькой страны» из-за болезни…

– Точно.

Джейни задумалась.

– Я все-таки не понимаю. Мы ведь ничего не делали с книгой – ну, не произносили никаких слов, не зажигали вокруг свечи. Мы просто читали ее.

– Но этого достаточно для ее пробуждения.

– Тогда я спрячу роман, – заявила Джейни. – Пусть никто и никогда не найдет его.

– Если только вам удастся отыскать подходящее место…

– И я больше ни слова из него не прочту.

Гонинан решительно покачал головой:

– Нет, вы должны дочитать книгу до конца. В противном случае она будет оставаться как бы открытой – может, не в полной мере, но этого хватит для того, чтобы кто-нибудь вроде Мэддена смог выследить, ее.

– Почему Билли не предупредил обо всем этом Дедушку?

– Полагаю, он и сам не отдавал себе отчета в том, что натворил.

– А вы? Вам же с самого начала было известно о силе «Маленькой страны».

– Я размышлял об этом недавно, – кивнул Гонинан. – После того, как вновь услышал ее зов… Я не заговаривал о ней раньше, потому что ждал этого момента.

– О… – Джейни потеребила джинсы на колене и вздохнула. – И как нам теперь быть?

– Дочитайте книгу, – повторил Гонинан. – Ваше подсознание уже понимает, как поступить. А сами вы должны обнаружить подсказку где-то в тексте.

– Ну почему вы не можете просто дать ее нам?

– Потому что я этого не знаю.

Гонинан медленно поднялся на ноги.

– Мне пора возвращаться. Хелен рассердится, если я вовремя не приму лекарства.

Джейни и Клэр тоже встали.

– Кстати, по какой причине вы не захотели беседовать с нами дома? – спросила Клэр Гонинана, когда они побрели обратно к его коттеджу.

– Подобно тому, как птицы являются моим тотемом, тотемы Мэддена прячутся в тенях – тенях, отбрасываемых любыми предметами, сделанными человеком. Он может видеть через них, слышать через них, говорить через них… Вероятно, даже перемещаться с их помощью. Они поддерживают его здоровье и подпитывают его магию.

– А разве ваши птицы не способны помочь вам? – удивилась Джейни.

– В чем именно?

– Ну, вылечиться…

– А зачем? Смерть – это всего лишь часть жизни. Если бы я препятствовал естественному ходу событий, устраивал его в соответствии со своими желаниями, то перестал бы быть собой.

– Звучит так безысходно… – вздохнула Джейни и тут же смутилась. – Простите, – потупилась она. – Я…

– Я понимаю, о чем вы, – мягко перебил ее Гонинан. – Вам кажется, что такое видение мира отрицает наличие человеческой воли.

– Да…

– Но вы забываете о том, что я сам выбрал свой путь.

Джейни не нашлась, что на это возразить. На пороге дома их встретила Хелен – хмурая и обеспокоенная.

– Спасибо, что уделили нам время, – поблагодарила Гонинана Клэр.

– И за все остальное спасибо, – добавила Джейни.

Гонинан улыбнулся:

– Я рад, что познакомился с вами обеими.

– Питер, – окликнула его Хелен. – Пора домой.

Он весело подмигнул гостьям:

– Она всегда такая строгая.

– Не смеем вас больше задерживать, – кивнула Джейни, однако Гонинан вдруг взял ее за руку.

– Есть еще кое-что. Мэдден здесь. Я чувствую, как он ступает по этой земле.

– Мы будем осторожны, – пообещала Джейни.

– Очень на это надеюсь. И не обсуждайте своих планов там, где вас могут подслушать тени. Удачи, и храни вас Бог.

Джейни с нежностью посмотрела на Гонинана и только теперь заметила признаки тяжелой болезни на его худом птичьем лице.

– И все-таки вам удалось изменить мир к лучшему, – сказала она и, прежде чем он успел что-либо ответить, развернулась и быстро зашагала прочь. Клэр поковыляла за ней.

6

– Тебе, наверное, не терпится узнать, как я тебя выследил, – ухмыльнулся Бетт, разглядывая Дэй-ви Роу.

Этот огромный человек застыл перед ним, словно камень, и молча смотрел на наведенное на него оружие.

«Боже, до чего же уродливый, – изумился Бетт. – Убить его – значит сделать одолжение окружающим».

– Я… – начал было Дэйви.

Но Бетт не нуждался в его объяснениях – находясь на грани, он видел душу своей жертвы насквозь и чувствовал сотрясающий ее страх. Он знал, что в его лице не было и намека на жалость и что презрительная улыбка, скривившая его губы, казалась сейчас Дэйви оскалом самой смерти.

Бетт пожал плечами.

– Сожалею, но тебе придется размышлять над этим в могиле, – процедил он и нажал на курок.

Звук выстрела пронзил неподвижный воздух. Пуля впилась Дэйви в грудь. Он пошатнулся и рухнул в густые заросли. Бетт сделал шаг вперед, собираясь выстрелить во второй раз.

– Эй! – послышалось вдруг.

Бетт развернулся так резко, будто кто-то ударил его: со стороны прибрежной дороги к ним быстро приближался молодой светловолосый мужчина в джинсах и ветровке. За плечами у него болтался небольшой рюкзачок.

«Проклятие! – выругался про себя Бетт. – Только тебя тут не хватало, турист чертов». Он отпрыгнул в кусты и пригнулся. – Эй, что случилось? – донесся до него голос незнакомца.

«Немец, – догадался Бетт по акценту. – Надо же, какой горластый».

Мужчина остановился, поравнявшись с похожим на каменное кресло выступом в скале, и принялся всматриваться в заросли, где мгновение назад исчез Бетт. Однако последний, пользуясь тем, что густой кустарник надежно скрывал его от глаз туриста, уже успел отползти и теперь находился над прибрежной дорогой чуть позади жертвы. Майкл злорадно улыбался: незнакомец был настроен весьма решительно, и все же у него не было ни малейшего шанса – ведь он не умел ходить по краю…

Сунув пистолет в карман, Бетт выпрыгнул из своего укрытия и, приземлившись, со всей силы толкнул мужчину в спину. Бедняга оступился и, неловко выставив вперед руки, полетел вниз. Подождав немного, Бетт глянул туда и увидел скорченное тело туриста – яркое пятно на серых камнях, омываемых прибрежными волнами.

– Сегодня был неудачный день для прогулки, приятель, – усмехнулся Бетт.

И вправду – какое несчастье! Опасно бродить по краю утеса высотой в двести футов: один неверный шаг и…

Такое долгое падение…

Стряхнув пыль с одежды, Бетт снова вытащил пистолет и поспешил к телу Дэйви.

Но оно исчезло.

Нахмурившись, Бетт тщательно осмотрел место: никаких следов. Упасть с утеса труп не мог – тогда он лежал бы на камнях по соседству с телом туриста.

Бетт принялся прочесывать все вокруг.

Он был неважной ищейкой, когда игра выходила за пределы города. Охота на людей казалась ему сплошной забавой, но только если она разворачивалась в каменных джунглях: там главной задачей являлся выбор жертвы. А потом, если Бетт располагал достаточным количеством времени, он от души орудовал ножом, выясняя, как устроен очередной паршивец; если же времени не хватало, развлечение сводилось к одному-единственному удару, который успокаивал несчастного раз и навсегда.

Прошлой ночью Дэйви Роу отнял у Бетта его любимый нож, правда, у него осталась парочка запасных. Но сегодня Бетт не захотел брать клинок: плечо все еще сильно болело после вчерашнего, к тому же Роу был слишком крупным. Так что Майкл решил воспользоваться пистолетом, хотя прекрасно знал, что огнестрельное оружие не принесет ему обычного удовлетворения. Это было недостаточно личным: действуя быстро и на расстоянии, не проследишь, как постепенно угасает жизнь в глазах жертвы.

Однако цель была достигнута: Дэйви Роу мертв. А что касается средства… Когда обстоятельства вынуждают, приходится использовать то, что под рукой.

К тому же, когда Бетт склонялся над убитым, его уже не волновало, каким именно способом он отправил несчастного в мир иной: главным для него была возможность полюбоваться результатом своей работы и насладиться запахом смерти…

Вот и теперь он не испытывал ни малейшего желания изображать из себя детектива. Да, труп исчез – это правда. Но ведь он сам видел, как пуля вонзилась Дэйви в грудь. Да и трава вокруг была обильно залита кровью.

В итоге Бетт потратил на поиски еще несколько минут, после чего спрятал оружие в карман, развернулся и зашагал в сторону Маусхола.

Все ясно: тело Дэйви Роу упало-таки с утеса и труп уже успело отнести волнами – потому его и не оказалось внизу.

Почувствовав себя отмщенным за свою ночную неудачу, Бетт стал думать о других делах.

Прежде всего, нужно было найти какое-нибудь укромное место с четырьмя стенами неподалеку от селения. Мысленно проследив свой путь из Маусхола и вспомнив, где он настиг этого тщедушного прихвостня Лины, Вилли Кила, Бетт понял, что знает подходящее место.

Следует немедленно отправиться туда, чтобы все подготовить.

Он сделает дело в одиночку, поскольку тайна, которую хранили Литтлы, явно имела большую ценность – иначе Мэдден не приехал бы сюда лично. Так что же мешает ему, Майклу Бетту, завладеть ею самому? Ну а если Литтлы откажутся объяснить, как этой тайной пользоваться… что ж, он всегда испытывал интерес к головоломкам.

Он разбирал вещи исключительно ради того, чтобы узнать, как они устроены.

И разве не это получалось у него лучше всего?

7

Джейни поджидала Клэр у разрушенной каменной ограды. Девушка стояла, задумчиво глядя куда-то в сторону леса.

– Почему ты умчалась так быстро? – спросила Клэр, приблизившись, и тут же замолчала, заметив слезы на глазах подруги.

– Это так грустно, – всхлипнула Джейни. – Такой замечательный старик… и он умирает…

– О, дорогая, мне тоже очень жаль…

– И что добивает меня окончательно, – продолжала Джейни, – так это то, что всякий раз, когда я встречала его, я либо посмеивалась над его видом, либо просто убегала со страху. А ведь мы могли общаться все это время…

Она пошарила в кармане в поисках носового платка и, не найдя его, вытерла заплаканное лицо рукавом. Клэр поспешила предложить ей свой платочек. Кивком поблагодарив ее, Джейни высморкалась.

– Он… он говорил такие странные вещи.

– Более чем странные.

– Ты поверила в них?

– Сложно сказать, – вздохнула Клэр. – Умом я понимаю, что большую их часть нельзя воспринимать всерьез. Конечно, о Гурджиеве и использовании собственной воли я слышала и раньше, а вот что касается…

– Магии?

– Да, магии…

– По-моему, есть лишь один способ выяснить, как все обстоит на самом деле.

– Сравнить историю, которую читаешь ты, с теми, что книга предложила Феликсу и Дедушке?

– Да. Если они действительно окажутся разными, значит, и все остальное правда.

Девушки медленно побрели к машине. Когда они перебирались через ручей, бесхвостого кота поблизости не было и все вокруг, включая лес и поля, будто замерло в безмолвии.

– Клэр, знаешь, о чем не упомянул мистер Гонинан?

– О чем?

– О вечной музыке. А ведь она часть легенды. Эта музыка живет сама по себе, ее невозможно перенести на бумагу. Каждый, кто пытался ее записать, делал это по-своему и, следовательно, невольно добавлял что-то от себя.

– Джейни, между музыкой и вещами, о которых говорил мистер Гонинан, нет никакой связи, – возразила Клэр.

– Нет, есть. Музыка тоже передает знания, но не посредством слов, а с помощью образов. Это как с легендами – если кто-нибудь заводит речь о Робине Гуде, ты же вспоминаешь не книгу, а живого Робина Гуда – Зеленого Человека из леса.

– Пожалуй.

– Наши песни и танцы – это не что иное, как отголоски древних ритуалов. Мистер Гонинан прав: все мы неразрывно связаны с общим духом мира.

Клэр медленно кивнула:

– Только мы забыли об этом.

– Я все больше и больше верю тому, что сказал Гонинан. Согласись: танцуя, мы чувствуем, как самые простые движения пробуждают что-то в нашей душе. Мы не понимаем, почему так происходит, но, наверное, в этом и заключается настоящая магия: ничто в нашем мире не исчезает бесследно – оно просто прячется до поры. Должно быть, поэтому мы и любим старинные мелодии – они живут где-то в глубине нашего подсознания и из века в век передаются по наследству. Постепенно мы меняем манеру их исполнения, но главный мотив – самое сердце музыки – остается вечным…

Джейни обернулась и посмотрела назад – туда, откуда они с Клэр пришли. Печаль нахлынула на нее с новой силой – печаль, подобная ветру, который, не тронув ни единого волоска на голове, поднял целую бурю у нее в груди. Это чувство не имело ничего общего с болью, что терзала ее минувшей ночью. Нет, это была мягкая, искренняя грусть – нежная, словно музыка…

Пальцы Джейни потянулись к инструменту, но ничего не оказалось под рукой. Да сейчас и не время было играть. И не место. И все же девушка сожалела, что не может исполнить на прощание какую-нибудь прекрасную мелодию: возможно, она перенеслась бы через поля и, долетев до Питера Гонинана, рассказала ему о том, что его все-таки поняли – поняли не разумом, но всем существом. Джейни хотелось отблагодарить старика, а лучшей благодарностью для него стало бы подтверждение того, что его объяснения не прошли впустую.

А еще ей хотелось однажды вернуться сюда…

Джейни взглянула на подругу, желая поделиться с ней своими переживаниями, но потом передумала: Клэр всегда любила музыку, однако воспринимала ее совсем иначе – не так, как она сама.

Вот Феликс – совсем другое дело…

«Я познакомлю его с Питером Гонинаном, – решила Джейни. – Они обязательно поладят. Если только на это будет время…»

Вздохнув, она направилась к машине, где ее уже ждала Клэр.

– Феликсу понравился бы этот старик, – заметила Джейни, заводя свой «релиант».

– Они чем-то похожи, – отозвалась подруга. «А может, я ошибаюсь? Может, Клэр все понимает и чувствует ничуть не хуже меня?»

– Что ты имеешь в виду? – спросила ее Джейни вслух.

– Они оба следуют по пути, который выбрали сами, не слишком заботясь о том, что скажут остальные.

– Хм… об этом я как-то не подумала.

Осторожно развернувшись на узкой дороге, Джейни поехала в сторону дома.

– Джейни, – окликнула ее Клэр. – Мне нужно поговорить с тобой о Феликсе.

– Надеюсь, у нас все будет в порядке. Я приложу к этому все усилия.

– Не сомневаюсь, но…

Клэр замолчала и стала смотреть в окно.

– Что такое, Клэр? – встревожилась Джейни.

– Вообще-то Феликс обещал, что разберется с этим сам, но я не верю, что он когда-нибудь решится на откровенный разговор с тобой. А ведь это так важно.

В груди у Джейни похолодело. Что еще ей предстоит узнать?

– Это насчет ваших совместных выступлений.

Джейни с облегчением выдохнула:

– Я больше не тащу его с собой на сцену, Клэр. Полагаю, я уже усвоила урок, так что Феликс может спать спокойно.

– Вот и славно, а то… Нет, я, конечно, понимаю, что не имею права вмешиваться…

Джейни рассмеялась:

– Ты моя подруга, Клэр. И потом, мы с Феликсом всегда были признательны тебе за посредничество.

– Очень рада, – улыбнулась Клэр.

На мгновение Джейни показалось, что она услышала в голосе подруги печаль, но, прежде чем она успела спросить ее, в чем дело, Клэр заговорила снова:

– По-моему, ты должна знать, почему он не хочет выступать перед аудиторией.

– Да я прекрасно знаю почему, – пожала плечами Джейни. – Ему это просто неинтересно.

Клэр покачала головой:

– Он до смерти боится сцены.

Джейни опять рассмеялась:

– Боится? Этот-то здоровяк? Я не уверена, что на свете есть хоть что-нибудь, способное напугать его. Кроме того, я сама неоднократно видела, как он играет в присутствии других людей: на вечеринках, на фестивалях, даже на улице…

– Но не на сцене.

– Не на сцене. А какая разница?

– Точно не могу сказать, но после того как Феликс признался мне в своих страхах, я прочла кое-что на эту тему. Там написано, что иногда ответа на такие вопросы попросту не существует и человек должен бороться со своей бедой вслепую – то есть не задумываясь над тем, что ее породило. Кстати, недуг Феликса называется топофобией – страхом перед сценой.

– Но…

– Только не говори, что он обязан посмотреть своему страху в глаза и выступать через силу.

– А разве не так решаются подобные проблемы?

– К сожалению, это не так просто, как кажется. У Феликса налицо все признаки панического синдрома. Если тебя когда-нибудь охватывала настоящая паника, то ты знаешь, что это удовольствие ниже среднего.

– Пожалуй…

– Я еще помню свою последнюю операцию на ноге, – продолжала Клэр. – Я так перепугалась, что потеряла сознание прежде, чем мне успели ввести наркоз.

– Ну, выходит, ты избавила докторов от лишней работы.

– Нет-нет, что ты! В таком состоянии давление больного скачет, а это очень опасно. Так что сначала врачи привели меня в чувство и лишь потом сделали укол.

– По-твоему, выйдя на сцену, Феликс тоже может потерять сознание?

– Его заболевание сопровождается довольно неприятными симптомами: недомоганием, учащенным сердцебиением, давлением в области грудной клетки, нехваткой кислорода, онемением рук и ног… Это как во время ночного кошмара, понимаешь?

Джейни кивнула.

– Потом подступает тошнота, начинается сильная головная боль и удушье. И это только физическая сторона дела. А ведь есть еще разум, и он тоже впадает в панику. Человек ощущает себя словно во сне. У него изменяется световосприятие, утрачивается чувство реальности.

– Звучит ужасно, – поежилась Джейни. – С тобой такое случалось?

– Нет, я просто теряла сознание.

– Тебе легче…

– И это еще не самое худшее, – вздохнула Клэр. – Иногда люди боятся самого своего страха впасть в панику, и в итоге он вызывает у них точно такие же симптомы. Я видела, как волновался Феликс во время нашего разговора.