Но вот к дыре двинулась какая-то темная фигура. Человек был обращен к нему спиной, но Хэнк узнал его по черной широкополой шляпе, по хлопающим на ветру полам плаща и легкой походке.
Джек.
Притяжение дыры достигло невероятной силы, но это, как казалось, ничуть не тревожит Джека. Он уверенно шагал вперед, словно отправился от своего старого автобуса проведать обитателей автомобильной свалки, а заодно рассказать им на ночь очередную историю.
Увидеть Джека само по себе было очень странно, но что еще более непонятно, теперь Хэнк видел все так, словно смотрел на происходящее через плечо приятеля. Свет его нисколько не слепил. Дыра показалась ему дверью, а за ней Хэнк разглядел окруженную деревьями луговину, уютно разместившуюся в долине между двумя горами, на краю которой, среди высоких трав и цветов, возвышалась древняя скала, тонкие прожилки слюды поблескивали на солнце, заливающем своими лучами и скалу, и луг, и деревья.
Вот Джек нерешительно замедлил шаг.
Хэнку стало ясно, что Джек тоже не готов был увидеть такую картину. Он мог ожидать чего угодно, только не этой мирной лужайки.
Из-за скалы появилась тень, и совершенно неожиданно для себя самого Хэнк снова уверовал в Бога. Ведь если это не ангел, то кто же? Напрасно он считал ангелами девчонок-ворон. Настоящий ангел здесь. Вокруг головы этой фигуры не было светлого нимба, и ее одежды не блистали белизной. Но за спиной женщины вздымались большие ангельские крылья, имеющие такой же рыжий цвет, как и растрепанные волосы на голове. А взгляд небесно-голубых глаз сказал Хэнку, что женщина знает путь к небесам, поскольку так смотреть мог только небожитель.
Она улыбнулась, и Хэнку тотчас же захотелось, чтобы кто-то улыбнулся ему так же, словно всю жизнь ждал его появления.
Джек снова шагнул вперед.
В облике ангела Хэнку почудилось что-то знакомое. Джек взял ангела за руку и вошел в дверь, но Хэнк уже понял, что показалось ему знакомым. Лицо ангела. Оно было похоже на лицо Кэти. Но не теперешней Кэти, а той, какой она станет через много лет.
Хэнк хотел спросить, как это может быть. Он хотел окликнуть Джека, хотя бы попрощаться с ним, но дыра, или дверь, закрылась за ним, как створки закрывают линзы фотокамеры. Отверстие сузилось до размеров небольшого пятнышка.
А потом затянулось совсем.
И вот Хэнк снова стоит в номере Куто, руки все еще лежат на хрустальном сосуде, но смотрит он поверх кубка в глаза Лили, а не в какой-то потусторонний мир. В ушах Хэнка опять стих ветер, и теперь он осознал этот момент. Откуда-то снизу послышалось глухое рычание. Хэнк заметил пса. Босефус прижался к полу, кажется, он был здорово напуган. В его глазах Хэнк прочел такое, чего никогда раньше не встречал в зверином взгляде. Как будто пес видел все то, что видел Хэнк, и теперь сомневался, ощутит ли он когда-нибудь настоящую радость в этом мире.
— Я… Ты видел? — несвязно забормотала Лили.
Хэнк мог поклясться, что и Лили никак не может осознать то, что видели она, и пес, и он сам. Все они ощутили столкновение с чем-то настолько великим, что оно не поддавалось никаким объяснениям. Но теперь пришло время беспокоиться о реальности.
— Давайте выбираться отсюда, — сказал Хэнк, — пока еще что-нибудь не произошло.
Он поудобнее перехватил хрустальный сосуд, взял Лили за руку и направился к двери. Как и Лили, Хэнк пытался не смотреть на окровавленные стены и останки кукушек на полу, он постарался сосредоточить взгляд только на пути к выходу. Босефус тронулся следом, не отставая ни на шаг.
Они уже почти подошли к лифту, как вдруг здание отеля содрогнулось от сильного толчка, словно очнувшись от наваждения, и в тот же миг вспыхнули все лампы. Хэнк и Лили невольно замерли, чтобы не потерять равновесия. Воздух наполнился негромким шумом и легким жужжанием, и Хэнк понял, что все электрические устройства пробудились к жизни одновременно со светильниками. И кондиционеры. И лифт с находящимися в нем людьми.
Двери лифта закрылись прямо перед ними, но Хэнк все же заметил устремленные на них ошеломленные взгляды пассажиров.
И тут он вспомнил, как они с Лили должны выглядеть: окровавленная одежда и руки, хрустальный сосуд, явно украденный из какого-то номера, и собака ростом с небольшого медведя у ног.
— Нам нужно как можно быстрее покинуть здание, — сказал он Лили. — У нас осталась минута, от силы полторы, а потом разверзнется ад.
Лили беспокойно огляделась.
— Нет, на этот раз ничего сверхъестественного, — заверил ее Хэнк. — Просто… по прибытии вниз люди из лифта обязательно сообщат об окровавленных незнакомцах и громадной собаке. Ребята из службы безопасности тут же ринутся наверх, а мне совсем не хочется с ними встречаться.
— Но…
— Подумай сама, Лили. Как только они доберутся до номера Куто, кого в первую очередь обвинят в этой резне? Вряд ли мы сумеем связно ответить на все их вопросы.
В глазах Лили мелькнуло понимание. Она кивнула и вслед за Хэнком устремилась к лестничной клетке в дальнем углу холла. Они на цыпочках пробегали мимо закрытых номеров, опасаясь, что дверь откроется и какой-нибудь постоялец выйдет поинтересоваться, что происходит, и наткнется прямо на них.
Но им повезло. По крайней мере, в этом отношении.
— Не уверен, что мы правильно поступаем, — сказал Хэнк, когда до двери на лестницу оставалось несколько шагов. — Они ведь не глупее нас, наверняка пошлют кого-нибудь из своих людей по лестнице.
Хэнк мысленно выругал себя при виде повернувшейся на двери ручке. Времени прошло слишком мало, но, вероятно, кто-то уже поднялся. А карабин остался в комнате Куто.
Он успел остановить Лили, но Босефус вырвался вперед. Дверь пожарной лестницы начала открываться. Кто бы там ни был, двухсотфунтовый пес вот-вот вцепится ему в глотку.
— Бо! — крикнул Хэнк. — Стой!
Вовсе не обязательно, что по лестнице поднялся охранник из службы безопасности отеля. Там вполне мог оказаться какой-нибудь чудак, решивший заняться физкультурой. Да кто бы там ни был, нападение со стороны Бо только осложнит их положение.
Босефус бросился на дверь и распахнул ее настежь. Человек потерял равновесие от толчка и ударился о стену. Он явно не ожидал такой встречи и здорово испугался, и Хэнк вполне его понимал. Босефуса никак нельзя было принять за добродушного щенка, которого легко отпихнуть ногой со своего пути.
— Все в порядке… — заговорил Хэнк, но Лили проскользнула мимо него и устремилась к двери.
— Рори? — воскликнула она.
Как только она произнесла имя, Хэнк узнал мужчину. Рори выпрямился, опасливо покосился на пса и только потом взглянул на Лили и Хэнка.
— Господи, — прошептал он. — Что с вами случилось? Вы в порядке?
Хэнк понял, что его так встревожило. Кровь. Он прикоснулся к отвороту своей куртки.
— Это не наша, — сказал Хэнк.
— Тогда… чья?
— Сейчас не время вдаваться в подробности. Нам необходимо побыстрее выбраться из…
И тут он заметил, что Рори уже смотрит не на него, а куда-то за их с Лили спины. Босефус зарычал, Хэнк обернулся и увидел самого большого и самого лысого из всех чернокожих, когда-либо встречавшихся ему в жизни. Казалось, мужчина заполнял все свободное пространство холла, который они покинули несколько секунд назад. Однако вместе с ним там были и две пары близнецов: девчонки-вороны, спасшие их с Лили жизни в темном переулке целую вечность тому назад, а еще Кэти и девушка, которую можно было принять за ее двойника, если бы она была одета соответствующим образом. Хэнк вспомнил, что видел девушку во дворе свалки и ее имя было… Керри.
Он изумленно переводил взгляд с Кэти на ее двойника, и в памяти всплыло лицо ангела, поджидавшего Джека.
— Это я заберу, — заявил чернокожий мужчина таким же низким, резонирующим в груди голосом, как и рычание Босефуса.
С этими словами он подошел к Хэнку и взял из его рук хрустальный сосуд, пока тот не успел возразить.
— Я никогда не видел его в такой форме, — сказал чернокожий великан.
В его ладонях хрустальный кубок выглядел совсем крошечным. Это совершенно не поразило Хэнка, он лишь удивился, что хрупкий сосуд остался целым. Босефус не прекращал рычать, но как только великан обратил на него строгий взгляд, пес мгновенно замолк.
— Он очень-очень красив, — сказала одна из девчонок-ворон.
— Красивее, чем всегда, — кивнула вторая. — Тебе так не кажется, Ворон?
Ворон? Так это тот самый Ворон из историй Джека? Да, он поистине великий человек.
Хэнк сунул руки в карманы и обнаружил, что маленькие фигурки, найденные Лили, пропали. Вероятно, он выронил их в номере кукушек. Хотя, глядя на Кэти и ее сестру, одетых точно так же, как и те статуэтки, он уже не был в этом уверен.
Он задумался, откуда появилась вся эта компания, возникшая словно из воздуха. Потом перевел взгляд на волшебный сосуд, и странная мысль пришла ему в голову: а может, они вышли из хрустального кубка? Хэнк отвернулся, не желая следовать за полетом своего воображения, и посмотрел на Кэти. Ее глаза покраснели от слез, а взгляд казался совершенно пустым. У Хэнка дрогнуло сердце. Девушка даже опиралась на свою сестру, словно ноги отказывались ее держать.
— Кэти, — спросил он, — что с тобой?
Она покачала головой.
— Мы… только что были свидетелями смерти нашего отца, — сказала ее сестра.
— Вашего отца? — Это был голос Рори, полный искреннего удивления.
Керри кивнула:
— Теперь я знаю, кто мои настоящие родители. Джек Доу был нашим отцом.
У Джека имелись дети? Хэнк потрясенно тряхнул головой. Ему потребуется время, чтобы все это осознать.
— И теперь он умер, — договорила Керри.
Неужели они с Лили видели именно это? Неужели на их глазах Джек ушел в вечность?
— Мне очень жаль, — сказала Лили.
Хэнк погрузился в печальные размышления. Он не мог представить мир без Джека и его историй.
19
Никогда раньше Керри не приходилось быть сильной ради кого-нибудь еще. Такая ситуация наводила ее на мысль, что от природы она была гораздо более сильной, чем привыкла думать о себе. А может, за несколько последних дней пережила так много, что уже ничто не могло ее удивить, хотя она по-прежнему опасалась быть застигнутой врасплох. Зато теперь потрясения не сковывали ее волю; она научилась смиряться с ними и не впадать в панику.
Известие о том, что Нетти была ее матерью, а таинственный Джек Доу — отцом, в другое время совершенно сбило бы ее с толку. Но сейчас Керри, отложив на потом размышления на эту тему, смогла сконцентрироваться на более неотложных проблемах, и это стало для нее огромным шагом вперед. В данных обстоятельствах важнее было прийти на помощь своей безутешной сестре.
Керри оглядела гостиничный холл и всех собравшихся. Наверняка кто-то из них смог бы помочь Кэти. Может, девчонки-вороны воспользуются своей магией? Не успела Керри спросить их, как Ворон обратился к Кэти. От неожиданности Керри вздрогнула. Может, Ворон и неплохой человек, но она до сих пор не могла смотреть на него без страха.
— Кэти, — произнес Ворон.
Его низкий и глубокий голос прозвучал несколько приглушенно, но все же каждый из присутствующих ощутил в груди вибрацию. Кэти подняла голову и взглянула на великана.
— Я понимаю, что сейчас не самое подходящее время, но хочу тебе сообщить, — продолжил он, — я обдумал все, что ты сказала мне раньше. Из всех нас ты больше всего подходишь на роль стража сосуда Благодати, ты будешь учить нас, как нам жить, чтобы достигнуть ее щедрот.
При первых же словах Ворона Кэти стала мотать головой, но Ворон уже протянул ей хрустальный сосуд, и девушке ничего не оставалось, как взять его, иначе он мог бы упасть. Керри сжала руку сестры, пытаясь передать ей хоть малую толику своих сил.
— Я… не смогу… — стала отказываться Кэти.
Она попыталась вернуть сосуд Ворону, но тот не согласился принять его. Такая маленькая в его руках вещица казалась огромной в пальчиках Кэти. Но вот Кэти опустила голову, чтобы посмотреть на хрустальный кубок, и вдруг произошло нечто странное. Хрусталь потемнел, сделался матовым и наконец превратился в металл, похожий на потускневшее серебро. Кубок уменьшился в размере, а затем на мгновение и вовсе превратился в бесформенный серый комок на ладони Кэти, который в следующий миг стал маленькой, грубо обработанной фигуркой птицы.
— Это ворона, — неожиданно для себя промолвила Керри. — Подвеска в виде вороны.
Кэти медленно кивнула и взвесила фигурку на ладони.
— Мне кажется, она пустая внутри.
Мэйда наклонилась и присмотрелась повнимательнее.
— У меня когда-то была похожая подвеска. Чтобы открыть ее, надо просто повернуть голову птицы.
— Постой-ка, — сказала Зия.
Она достала из кармана клубок спутанных ниток и ленточек, откуда после недолгих усилий высвободила узкий кожаный шнурок.
— Возьми, он как раз подходит.
Керри продела полоску кожи в ушко на спинке птицы, а потом надела подвеску на шею сестры и обняла ее, чтобы завязать узел на спине. Кэти прикоснулась рукой к талисману и провела большим пальцем вдоль крыла серебряной птицы. Керри не могла точно сказать, что чувствует ее сестра, но казалось, что подвеска придает ей уверенность, как ни что другое. А потом Хэнк удивил ее, сообщив то, что Кэти больше всего хотелось сейчас услышать.
— Мы видели, как уходил Джек, — сказал он. — В тот миг, когда третий осколок волшебного горшка соединился с двумя другими, открылась дверь, за которой виднелись луг и древний обломок скалы. Там Джека ожидал ангел — женщина с рыжими волосами и рыжими крыльями. Она ждала именно Джека, потому что, как только он подошел, женщина взяла его за руку.
— А потом дверь за ним закрылась, — добавила Лили.
Кэти свободной рукой крепко вцепилась в ладонь своей сестры. Керри не возражала. Пусть сжимает сильнее, лишь бы ей стало легче.
— Этот ангел был похож на вас, — продолжал Хэнк. — Только постарше лет на тридцать.
— Вы… правда видели все это? — спросила Кэти. — Вы видели их обоих на этом лугу?
Хэнк кивнул.
— И у нее были крылья? — поинтересовалась Мэйда.
Хэнк снова кивнул:
— Большие крылья. Как у настоящего ангела.
Зия и Мэйда обменялись улыбками.
— Как здорово, — воскликнула Зия. — Нетти наконец-то научилась летать.
— Этот ангел — наша мама? — спросила Керри.
— Может быть, и так, — ответил Хэнк. — Но определенно она ваша родственница.
Керри почувствовала, как напряжение покидает сестру, как утихает ее боль.
— Внимание, — прервал их Рори. — Кажется, у нас появилась компания.
Керри не слышала, как отворились двери лифта, но когда она обернулась, полдюжины людей в форме уже выходили из его кабины в холл.
— Служба безопасности отеля, — сказал Хэнк. — Вот теперь у нас начнутся неприятности.
— Не волнуйтесь, — успокоила их Зия и взяла за руки Хэнка и Лили. — Мы знаем кратчайший путь, куда они не смогут за нами последовать.
Она повела их по лестнице, но уже на третьей ступеньке все трое пропали из виду. Керри остолбенела. Даже после всего, что ей пришлось пережить, она не могла поверить своим глазам. Не успела она прийти в себя, как Мэйда взяла за руку Рори, второй рукой вцепилась в загривок огромного пса и точно так же растаяла в воздухе вместе со своими спутниками.
— Как?.. — пробормотала Керри.
— Это просто, — ответила Кэти, отпуская подвеску. — Это всего лишь другой способ передвижения. Ты и сама со временем научишься.
— Но…
— Эй, там, в холле, — окликнул их один из людей в форме. — Оставайтесь на своих местах!
Один из них разговаривал по телефону, а все остальные, как по команде, вытащили пистолеты из-под курток.
Кэти взяла сестру за руку:
— Пошли. Я тебе покажу.
Но, оглянувшись на Ворона, она остановилась.
— Идите, — сказал он, поворачивая в другую сторону. — Я должен еще навести порядок.
— О чем это он? — удивилась Керри.
— Наверно, он не хочет, чтобы в гостинице обнаружили тела кукушек. Это вызовет ненужные разговоры и вопросы.
Керри видела, как чернокожий великан, несмотря на свой вес, неслышными шагами пересек холл. А вот в «Вороньем гнезде» от его шагов вздрагивал и скрипел весь дом. По какой-то необъяснимой причине охранники не замечали его приближения. Ворон прошел между ними и направился к открытой двери номера Куто.
— Как ему это удалось? — опять удивилась Керри.
— Это я тоже смогу тебе показать, — заверила ее Кэти.
Трое охранников двинулись в их сторону.
— Вот что, леди, — заговорил первый.
— Пора уходить, — решила Кэти и увела Керри в том же направлении, куда перед этим скрылись их друзья.
Пистолет в руке охранника задрожал, а глаза широко раскрылись. Керри прекрасно представляла, что он сейчас чувствует.
— Давайте… соблюдать спокойствие, — продолжал он по инерции, глядя в пустоту, — и никто… никто не пострадает.
СВЕТ ОСТАНЕТСЯ
Когда придется хоронить меня,
Добавь три фута для могилы:
Один — для скорби, второй — для радости,
А третий — для странных случаев,
Которых не забыть.
И долго-долго после нашей смерти
Свет будет над землей,
Свет будет над землей.
Крис Экман, «Свет останется»
1
Хазард, 5 сентября, четверг
Мэйда и Зия — неразлучные подружки, я бы хотела, чтобы так же было и у нас с моей сестрой Керри. Возможно, так оно и будет, если мы сумеем оставить багаж прошлого позади. Но я не уверена, что мы сможем стать такими же веселыми. Я хочу сказать, что вряд ли мы сможем так же радостно воспринимать окружающий мир. Прекрасный и радостный, говорим мы о нашем мире сейчас; прекрасное и грустное время — так характеризуем недавнее прошлое.
Много лет я слышала о девчонках-воронах, но всего несколько дней назад они появились в моей жизни, и только теперь я поняла, что имел в виду Джек, когда рассказывал о них. Они и в самом деле не знают удержу. Даже в те моменты, когда стараются быть серьезными, они не могут удержаться от улыбок, и точно так же вы улыбаетесь им в ответ.
Забавно видеть их на похоронах Джека, вернее, странно, я хотела сказать. Странно видеть, что улыбки покинули их лица. Обе девчонки одеты в черное, они стоят на лугу вместе со всеми, лица серьезны, в глазах блестят слезы, Мэйда закусила нижнюю губу, а Зия так глубоко засунула руки в карманы, словно собирается сделать из своей куртки крылья.
Все мы собрались сегодня здесь, в Хазарде, на лугу, окруженном горами и лесами, — Маргарет и Энни, Ворон, Хлоя, девчонки-вороны, Керри и я. И другие люди, с примесью древней крови и без нее. Рори, Лили, Хэнк и наши друзья с автомобильной свалки. Но все же большую часть собравшихся составляют вороново племя и их младшие кузины.
Они все еще беспрестанно спускаются с небес и выходят из леса. После первой сотни я сбилась со счета. Все ветки деревьев усыпаны опечаленными черными птицами. Никто не произносит ни звука. Мы просто стоим вокруг маленькой фигурки Джека, лежащей в желтеющей траве. Теперь он в своем первоначальном облике — блестящие галочьи перья резко выделяются на зеленовато-желтом фоне.
Это Джолен нашла его здесь и послала весточку всем нам. Все свободные братья тоже собрались на лугу. Пришли и Медведь, и Альберта, и Безумный Грач. Даже Рэй.
Я стою у большого древнего камня, где впервые встретились мои родители, где похоронена моя мать. Над головой простирается серое небо, словно все иные краски покинули этот день, ушли вместе с Джеком, а может, небо грустит вместе с нами.
А люди и звери прибывают. Скоро вся трава скрывается под черными перьями, тяжелый груз птичьих тел сгибает ветви деревьев, краски осени уступают место черным и серым тонам, и этот вид больше соответствует нашим скорбящим сердцам.
— Как же он мог умереть? — наконец спрашивает кто-то сзади.
— Почему он должен был умереть? — говорит Зия, не дожидаясь ответа.
Потом становится совсем тихо. Если прислушаться, можно услышать шарканье чьих-то ног, шелест крыльев опоздавших. Но эти звуки только усиливают тишину, исходящую от маленького тела, лежащего в траве у наших ног, и растекающуюся по всей луговине благодать.
Наконец я кашляю, чтобы прочистить горло.
— Перед своей смертью, — говорю я, — перед тем, как он понял, что конец близок, Джек попросил меня рассказать всем вам одну историю, в том случае, если я останусь, а он уйдет.
На лицах появились невеселые улыбки. Никто не возражает. Теперь никто не станет поддразнивать Джека. Он ушел. Правая рука у меня поднимается сама собой, и пальцы ложатся на серебряную подвеску, свисающую с шеи. Это движение стало уже привычным жестом. Я продолжаю:
— Он говорил, что в этот день кто-нибудь обязательно придет сюда, и Джек не хотел отпускать вас с пустыми руками.
— Но это не та история о дикобразе?
Я не вижу, кто говорит, но, судя по словам, это кто-то из диких воронов. Стоящие вокруг с печальными улыбками вспоминают эту невероятно запутанную историю.
— А мне она нравилась, — говорит Медведь.
— Мне тоже, — киваю я. — Но сегодня я приготовила для вас другой рассказ.
— Он ведь не будет очень грустным, правда? — спрашивает Мэйда.
Они с Зией держатся за руки и смотрят на меня так, словно их сердца вот-вот разобьются. Мое уже разбилось. Я стараюсь его вылечить, но, боюсь, это займет столько же времени, сколько длится дружба девчонок-ворон.
— Скажи, что история не очень грустная, — просит Мэйда.
Мне остается только пожать плечами и сказать то, что требуется. Джек так бы не поступил, но я не Джек.
Мне придется воспользоваться своим собственным голосом. Надеюсь, этого будет достаточно.
2
В те дни, и вы все должны это помнить, Джек не всегда твердо осознавал, кем он был. Тогда он был странником в большей мере, чем кто-либо из вас, а страннику труднее помнить себя. Суть странствий состоит в том, что человек нигде не пускает корней, а без них, без собственной истории, без осознания, кто ты есть, откуда пришел и для чего живешь, очень легко ускользнуть из действительности.
Местность знает каждого из нас. Это не только люди, живущие по соседству, но и само место. Если пройти по родным местам, улицы или поля, на которых ты вырос, вернут тебя в прошлое. Былые призраки напомнят о том, кем ты был, и тогда намного легче определить, кто ты сейчас.
Я знаю, что большинство из вас гораздо дольше знакомы с Джеком, чем я, и вы знаете, что все, что было у Джека, это его истории. И это правда. Он жил своими историями. Они становились частью его самого, и потому ему не требовалось их запоминать. Если он что-то забывал, он рассказывал то, что чувствовал. Джек из его историй ничем не отличался от Джека, рассказывающего их.
Однажды Джек поднимался в горы по пересохшему руслу ручья. Я не могу сказать, куда он направлялся и была ли какая-то цель в его путешествии в тот день. Может быть, он просто бродил по свету.
К закату он добрался до границы леса. Воздух здесь разрежен, а звезды висят в небе так близко, что можно, кажется, дотянуться и снять одну из них с небосклона, даже не вставая с камня, на котором сидит Джек. Сначала он только наслаждается темнотой и светом звезд да слушает песни младших братьев Коди, звучащие в отдалении. Так проходит некоторое время, потом Джек наконец поднимается, чтобы развести костер, и ставит на огонь воду для чая. Он кипятит воду в жестяной кружке с деревянной ручкой и заботливо отворачивает ручку от огня.
— Разреши, я заварю для тебя чай, — обращается к нему кто-то.
Джек поднимает голову и чуть поодаль от себя видит женщину, ни один отблеск костра не освещает ее фигуру. Джек догадывается, что женщина считает себя невидимой в темноте, однако это не так, поскольку зрение члена воронова племени ночью так же остро, как и при свете дня. Итак, он видит перед собой высокую, стройную женщину, роста она, пожалуй, такого же, как и он сам, одета она в дорожный костюм — юбку с разрезом, белую мужскую рубашку, заправленную под пояс, полотняный жакет поверх рубашки и грубые ботинки. У нее удлиненное худое лицо, темно-каштановые волосы, собранные в хвост на шее, серые глаза. На плече висит дорожная сумка, а в руке — птичья клетка, накрытая куском ткани. Джек не видит через материю, но по запаху чувствует, что в клетке кто-то есть. Там существо, застигнутое чарами в зверином облике, и Джек понимает, что перед ним ведьма.
Вы знаете, что ведьме ничего нельзя позволять делать для вас, иначе вы попадаете под ее чары. Каждый раз, когда она протягивает руку помощи, надо отвергать ее предложение. Это все равно что пригласить в свой дом врага. Тогда останется винить лишь самого себя, если вас заставят принять первоначальный облик, а потом зажарят на сковородке.
Так что Джек улыбается на ее слова, но вежливо отказывается:
— Нет, благодарю вас, мэм. Вполне смогу сам заварить свой чай. Но может, и вы выпьете немного вместе со мной?
— Я совсем не испытываю жажды, — отвечает она.
Он бросает в кружку щепотку высушенной ромашки, потому что вода уже готова, а потом отставляет кружку в сторонку, чтобы чай настоялся. Джек видит, что ведьма все еще стоит в темноте и хмурится, тогда он принимается печь лепешки. Ведьма выходит в круг света, и на ее лице нет и следа былого неудовольствия.
— Ненавижу, когда мужчина пытается печь хлеб, — говорит она, ставит на землю клетку и снимает с плеча сумку. — Давай я сделаю это вместо тебя.
— Ну что вы, — отвечает Джек. — Я привык сам печь лепешки, но с удовольствием поделюсь с вами.
Он замечает, как ведьма оскалила зубы. Больше всего, кроме неудачи в охоте, ведьмы ненавидят доброту.
— Я не голодна, — говорит она.
Так продолжается довольно долго. Ведьма предлагает помыть посуду после ужина, а Джек отвечает, что ему нравится мыть посуду, и спрашивает, нет ли у нее чего-нибудь грязного, чтобы он мог помыть вместе со своими плошками. Потом он достает трубку, и она предлагает ему огня, но Джек отказывается, говоря, что огонь прямо перед ним, зато предлагает ей угоститься табаком. Он достает из кармана иголку с ниткой и начинает зашивать прореху на куртке, ведьма говорит, что с удовольствием заштопала бы его одежду, но Джек отвечает, что ему нравится шить, и спрашивает, не порвалось ли что-нибудь у нее, чтобы он мог заодно заштопать и ее одежду.
— Я и не предполагал, что люди в этих местах столь приветливы, — говорит Джек, спрятав иголку. — По правде говоря, я вообще не предполагал встретить кого-то в этих краях.
— Я просто проходила мимо.
— Точь-в-точь как я, — говорит он. — Я всегда прохожу мимо.
Так сидят они еще некоторое время. Джек курит свою трубку, а ведьма смотрит на него сквозь огонь с другой стороны костра и поглаживает ткань на птичьей клетке.
— У тебя, наверно, есть имя? — спрашивает ведьма.
Джек кивает. Но он не настолько глуп, чтобы назвать его. Это все равно что воспользоваться помощью ведьмы.
— Ну и как тебя зовут? — продолжает она, видя, что Джек не хочет себя назвать.
— А как тебя зовут?
— Если хочешь узнать, разгадай загадку.
Джек улыбается:
— Знаете, мне никогда не хватало ума, чтобы разгадывать загадки. Помню лишь одну, которая всем известна. Что сильнее всего на свете? И ответом на нее является любовь, потому что металл силен, но кузнец справится с его силой, а любовь одолеет и кузнеца.
— Мне эта загадка никогда не нравилась, — говорит ведьма.
Джек лишь пожимает плечами.
— Ты играешь? — спрашивает она тогда.
— А у вас есть скрипка? — отвечает он вопросом на вопрос.
Она смотрит на Джека и ждет, когда он выйдет из себя. А он знай себе улыбается. Джеку начинает нравиться это соревнование.
— Я говорю об игре в кости, — наконец говорит ведьма.
— Просто в кости или в домино? — спрашивает он.
— Неважно, то или другое. Победитель получает все.
Джек покачивает головой, словно сожалея о своих словах.
— Нет, я не играю, — отвечает он.
— Ты считаешь, что можешь дождаться моей ошибки, — говорит ведьма, на этот раз предельно откровенно. — Тогда разреши мне кое-что сказать, парень. Я бродила по этим горам, когда твоя мать еще и не подозревала о рождении сына. Так что я кое-что знаю об ожидании. Я терпелива, как тот обломок скалы, на котором ты сидишь. Я неутомима, как бесконечно текущее время. Рано или поздно ты заснешь, а я останусь здесь. Я уложу тебя поудобнее, может, подложу мешок вместо подушки или сниму сапоги с твоих уставших ног. И знаешь, что случится тогда?
— Неужели ты настолько голодна? — спрашивает Джек. — Во мне только хрящи и кости. Стоит ли из-за этого ждать?
Ведьма хищно усмехается:
— Я всегда голодна, парень.
Дело в том, что Джек в тот день не помнил, что он принадлежит к воронову племени, что он может без всякой усталости сидеть и бодрствовать до тех пор, пока мир не закончит свое существование. Не знала об этом и ведьма, иначе она просто не подошла бы к его костру. Она думает, что заполучила скитальца с небольшой примесью крови галки, а не полноценного члена воронова племени. Так что она согласна ждать, может, она даже следила за ним, пока Джек взбирался все выше и выше по пересохшему руслу, ведьма думает, что он устал после таких упражнений. Он должен в конце концов задремать.
Что ж, может, Джек и не помнит о том, кто он такой, но он всегда был упрямым, и еще он думает о том, кто находится в клетке под куском материи. Кто бы там ни был, Джек — его последний шанс. И он начинает рассказывать историю — но не увлекательную и интересную, как те, что он рассказывал нам, а длинную, бессмысленную сказку, которая все длится и длится, и к тому времени, когда она подходит к концу, вы забываете, с чего все начиналось, но не хотите спрашивать из опасения, что рассказчик решит повторить сказку.
