Миновав входные двери, Хэнк и Лили, а вместе с ними и Босефус пересекли выложенный мраморными плитами холл. Золотистое сияние здесь было гораздо ярче, чем где бы то ни было снаружи, но главный менеджер отеля, мальчишки посыльные, клерки за стойкой и все остальные люди были так же неподвижны, как и остальные жители города, в чьих жилах не было ни капли древней крови.
      — Как мы определим, в каком номере она находится? — спросила Лили.
      — В нормальных условиях я бы попытался подкупить клерка, — сказал Хэнк, — но раз уж он не может мне воспрепятствовать…
      Он обошел стойку, отложил на время взятый у Маргарет карабин и быстро перелистал регистрационные карточки, пока не наткнулся на фамилию Куто. Как выяснилось, кукушки занимали два смежных номера — один для Доминики, другой для ее сыновей.
      — Вот туда и отправимся, — предложил Хэнк. — Они расположились на тридцатом этаже. Ты согласна довериться лифту?
      — Ну работала же моя машина, — ответила Лили.
      Лифтовые кабины находились в дальнем конце фойе. Хэнк и Лили стали пробираться между неподвижно замершими людьми; глубокую тишину нарушали только звуки их шагов да стук собачьих когтей по каменному полу. Хэнк нажал кнопку вызова, и через несколько мгновений двери лифта распахнулись. В кабине стояло несколько человек.
      — Мне как-то не по себе, — сказала Лили, вглядываясь в их безжизненные лица.
      — Понимаю, — кивнул Хэнк. — Но придется смириться или подниматься пешком на тридцатый этаж.
      Босефус помог им принять решение. Он проскочил мимо них в кабину лифта и уселся, нетерпеливо подгоняя взглядом своих спутников.
      — Отлично, Бо, — одобрил его Хэнк.
      Он и Лили присоединились к замершим пассажирам, Хэнк нажал кнопку тридцатого этажа, и двери лифта медленно закрылись. Лили не могла сдержать дрожь.
      На этаже, где остановилась Доминика, свет заметно отличался своим оттенком. Здесь в золотисто-янтарном сиянии прослеживался красный оттенок, который становился все отчетливее по мере их продвижения по коридору. Из груди Босефуса донеслось глухое ворчание.
      Лили жалела, что не может быть такой же храброй, как Хэнк или Босефус, но это было свыше ее сил. Им ведь не приходилось смотреть в холодные глаза Доминики и сознавать, что они остались живы только благодаря снисходительности этой женщины. Доминика совершенно недвусмысленно дала понять Лили, что произойдет, если она станет вмешиваться в чужие дела. К тому же каждое мгновение из-за двери мог появиться кто-то из Куто или других кланов кукушек с оружием в руке. На этот раз девчонок-ворон с их чудодейственными средствами могло не оказаться поблизости.
      Смерть была бы неминуемой.
      Но Лили не могла отступить. Желание хотя бы попытаться вернуть магический горшок стало сродни обетам средневековых рыцарей из баллад, прочитанных когда-то ею и Донной вместо подготовки к школьным урокам. Стремление исправить ошибку сделало ее одержимой. Оно, без сомнения, вело к гибели, но это была единственная дорога, лежавшая перед Лили, и девушка не собиралась с нее сворачивать.
      Можно было проигнорировать свой долг, но как потом она смогла бы жить дальше?
      Идущий впереди Хэнк остановился перед дверью номера, в котором была зарегистрирована Доминика. Из-под нее по ковровой дорожке струился свет, и в нем почти не было золотистого сияния — только темно-красный цвет крови. В воздухе отчетливо ощущался неприятный металлический привкус.
      Хэнк приложил ухо к двери и прислушался. За его спиной напряженно замер Босефус, шерсть на загривке встала дыбом, уши настороженно подрагивали. Пес стоял молча, устремив взгляд на закрытую дверь. У Лили так сильно задрожали колени, что она была вынуждена прислониться к стене, боясь упасть в самый неподходящий момент.
      — Я совершенно ничего не слышу, — тихо произнес Хэнк и выпрямился. — Похоже, там никого нет.
      Лили нервно сглотнула.
      — Но меня не покидает неприятное предчувствие, — добавил он.
      — Меня тоже, — кивнула Лили.
      Хэнк тронул ручку, дверь оказалась незапертой.
      — Держись за мной, — сказал он.
      Лили снова кивнула.
      Как только дверь приоткрылась, пес первым проскользнул внутрь. Темно-красные лучи хлынули из номера. Хэнк поднял карабин, шагнул вслед за Босефусом, но тут же резко остановился и схватился рукой за косяк. Его лицо выражало крайнее изумление.
      — Что? Что там? — спросила Лили.
      — Не подходи, — сказал Хэнк, сопровождая свои слова выразительным жестом.
      Но Лили уже стояла рядом с ним и заглядывала через плечо. Гостиничный номер выглядел как поле битвы. Стены и потолок были испещрены пятнами крови и прилипшими перьями. Пол усеяли тела мужчин и женщин, хотя их останки нельзя было в полной мере считать человеческими. Эти существа погибли в процессе метаморфозы. Наряду с людскими телами и лицами Лили видела крылья, когтистые лапы и птичьи головы.
      Не в силах совладать с собой, она отвернулась и исторгла содержимое своего желудка прямо на пол. От прикосновения к плечу Лили вздрогнула, но в тот же момент обнаружила, что рядом с ней Хэнк.
      — Тебе лучше остаться за дверью, — сказал он.
      — Я… Все в порядке, — солгала Лили.
      Она знала, что никогда уже не будет в порядке. Картина, представшая перед ее глазами, будет преследовать ее до самой смерти. Все же Лили постаралась взять себя в руки и шагнула внутрь вслед за Хэнком. Пока он вместе с Босефусом исследовал все закоулки номера, чтобы убедиться, что никто не смог спрятаться, Лили ждала их, прислонившись к двери и стараясь не смотреть ни на стены, ни на тела на полу. Спальня, ванная комната и туалет оказались пустыми. Когда Хэнк вернулся в гостиную, Лили указала на стоящий у окна столик.
      — Посмотри, — сказала она.
      На столике лежал осколок хрустального сосуда. Еще два осколка валялись на полу. Странно, что при такой разрушительной силе сам сосуд распался всего лишь на три части.
      Босефус осторожно обошел стол и обнюхал лежащее рядом тело. Он издал негромкий лай, и Хэнк с Лили пересекли комнату, чтобы выяснить причину беспокойства. Перед ними лежала женщина, все ее лицо было залито кровью.
      Пес снова гавкнул.
      Хэнк опустился на одно колено, положил карабин на пол и прикоснулся к шее женщины.
      — Она еще жива, — сказал он.
      Несмотря на удивительное сходство всех Куто и заливавшую лицо кровь, Лили показалось, что она узнала женщину.
      — Мне кажется… Я думаю, что это Доминика.
      — Что ж, она добилась своей цели, — произнес Хэнк, поднимаясь во весь рост.
      — Ты что, уходишь?
      — А что такого? — удивленно взглянул на нее Хэнк.
      — Не можем же мы просто так оставить ее умирать.
      — Лили, эта женщина стала причиной всех несчастий. Она разбила магический сосуд и бог знает, что сделала с Кэти. Неужели ты считаешь, что я потрачу хоть минуту, чтобы вернуть ей жизнь и способность сражаться, чтобы она снова принялась за старое?
      Его слова звучали разумно, но все же это было неправильно.
      — Если мы позволим ей умереть, — возразила Лили, — мы станем такими же, как они.
      — Если мы позволим ей умереть, у нас появится шанс дожить до глубокой старости.
      Лили упрямо тряхнула головой. Потом зашла в спальню и вернулась с подушкой и простыней. Опустившись на колени, она подложила подушку под голову женщины и принялась разрывать простыню на полосы.
      — Не мог бы ты принести мне теплой воды? — попросила она.
      — Это не самая хорошая идея, — сказал Хэнк.
      Пес издал недовольное ворчание, словно соглашаясь с его словами.
      — Ты такой же, как твой приятель Мот, — сказала Лили.
      — Что ты этим хочешь сказать?
      — Ты и сам знаешь. Ты говорил, что он готов на все ради членов своей семьи, но все остальные должны сами позаботиться о себе.
      — Но сейчас речь идет о нашем враге, — напомнил Хэнк.
      — Я считала тебя другим. Я бы не оказалась здесь, если бы ты не остановился, чтобы помочь мне. Ты меня совершенно не знал, но все же остановился.
      — Но ты ведь не пыталась меня убить.
      — Неужели так трудно просто принести воды? — воскликнула Лили. — А потом можешь уходить. Я знаю, что тебе надо разыскать Кэти.
      Еще пару секунд он колебался, потом схватил ведерко для льда и скрылся в ванной комнате. Лили продолжала разрывать простыню и прислушивалась к журчанию спускаемой воды. Как только Хэнк появился с теплой водой, она намочила небольшой кусочек простыни и постаралась как можно осторожнее смыть кровь с лица женщины. От прикосновения женщина очнулась, веки затрепетали и поднялись. Доминика недоумевающе уставилась на лицо Лили, потом в ее глазах мелькнуло узнавание.
      — Что… ты…
      — Тс-с, — остановила ее Лили. — Не пытайтесь двигаться.
      Но Доминика не унималась:
      — Ты… сошла… с ума?
      — Говорить тоже не стоит. Поберегите силы, они вам еще понадобятся.
      — Спроси ее, где Кэти, — вмешался Хэнк.
      Доминика услышала его слова.
      — Не знаю… никакой… Кх… Кэти. — Она снова уставилась на Лили. — Умираю…
      — Хорошо бы рядом оказался кто-то из вороньего племени, чтобы ей помочь, — сказала Лили Хэнку. — Как девчонки-вороны помогли нам.
      — Я не думаю, что они согласились бы, — заметил Хэнк.
      Возможно, он прав. Хотя Лили была уверена, что стоило бы попытаться.
      Внезапно Доминика схватила ее за руку, и Лили вскрикнула. Сила умирающей женщины ее поразила — побелевшие пальцы буквально впились в запястье. Не успела она сделать попытку освободиться, как тело Доминики содрогнулось, голова скатилась набок, и она затихла.
      — Она…
      Голос Лили прервался, и она тяжело вздохнула.
      Хэнк присел на корточки и снова попытался нащупать пульс Доминики, но на этот раз тщетно. Он дотянулся до ее лица и закрыл глаза женщины.
      — Она мертва, — произнес он.
      Лили отвернулась. Она сознавала, что Доминика — враг, и всего воронова племени, и ее собственный. И все же скорбела по поводу ее смерти. По поводу любой смерти. Какой в этом смысл? Как глупо. Как жестоко.
      Хэнк снова поднялся на ноги. Лили немного помедлила и тоже встала с колен.
      — Ты была права, — сказал он.
      — О чем ты?
      — Было бы неправильно просто бросить ее умирать, не пытаясь оказать помощь.
      Лили кивнула. Но сознание собственной правоты не могло изменить произошедшего.
      В этой страшной комнате, заполненной растерзанными телами, она могла находиться при одном условии: смотреть только прямо перед собой и стараться не замечать останков полуптиц-полулюдей, но это было нелегко. Чем дольше Лили оставалась под лучами этого кроваво-красного света, тем тяжелее ей было не потерять сознания. Но уйти сейчас же было невозможно. Не раньше чем они получат то, ради чего пришли.
      Лили нагнулась и подняла с пола два хрустальных осколка. В тот же момент она заметила на полу и странную маленькую статуэтку, которая так удивила Доминику, когда она забирала магический горшок. Лили положила осколки на столик и наклонилась за фигуркой. Оказалось, что их уже две.
      — Посмотри-ка, — обратилась она к Хэнку.
      Хэнк шагнул вперед и взял одну из фигурок с ее ладони.
      — Она выглядит точно как Кэти, — сказал он и осторожно повернул фигурку. — Что бы это могло быть? Какая-то шаманская кукла?
      — Не знаю. Но сходство поразительное — вплоть до деталей одежды.
      Лили положила ему на ладонь вторую фигурку, и Хэнк бережно спрятал их в карман.
      — А теперь, — продолжила она, — помоги мне сложить вместе осколки сосуда. Хотелось бы убедиться, что все части у нас в руках.
      — Ты полагаешь, его еще можно восстановить?
      Лили пожала плечами:
      — Все происходящее настолько сбило меня с толку, что теперь я не знаю, что возможно, а что нет. Может, у зверолюдей найдется какой-то чудодейственный клей?
      — Вроде слюны девчонок-ворон.
      Лили кивнула, вспоминая, насколько эффективным оказалось это средство.
      — Или что-то еще, — сказала она.
      Лили сложила вместе два осколка, но в этот момент залаял Босефус. От неожиданности она чуть не выронила осколки, ожидая новой напасти, но вокруг ничего не изменилось. Лишь мертвые тела лежали на полу. В желудке снова поднялась волна тошноты, и Лили поспешно отвела взгляд от останков, пока ее не вывернуло.
      — Бо, что случилось? — спросил Хэнк.
      — Может, он просто… нервничает, — предположила Лили. — Вот, посмотри, подойдет ли оставшийся осколок?
      Как только Хэнк взял в руки третий кусочек, пес снова залаял, на этот раз более настойчиво.
      — Мне кажется, он пытается нас отговорить от этой попытки, — сказал Хэнк и огляделся по сторонам. — Возможно, он прав. Мы не имеем представления, с чем столкнулись. Не сделаем ли мы только хуже своими стараниями?
      — Магический сосуд не причинит нам вреда, — заявила Лили. — Мы ведь ничего от него не добиваемся.
      — Ты в этом уверена?
      Лили покачала головой:
      — Знаешь, под этим красным светом… есть другой. Я уверена, он никому не может причинить боли. По крайней мере, умышленно.
      Некоторое время Хэнк обдумывал ее слова, потом пожал плечами.
      — До сих пор я был рядом с тобой, — сказал он. — И теперь не собираюсь отступать. — При этих словах пес заскулил, и Хэнк добавил: — Не беспокойся, Бо. Мы будем очень осторожны.
      Пес отвернулся, а Хэнк все свое внимание обратил на осколки сосуда. Он поднес третий осколок, чтобы проверить, подходит ли он к двум другим.

      Рори остановился посреди улицы, выходившей на площадь перед отелем, и поставил ногу на бордюрный камень, чтобы было легче удерживать велосипед. Перед зданием гостиницы уже собралась большая толпа. Дети, подростки, взрослые и старики. И не только люди, как оказалось при ближайшем рассмотрении. Здесь же были кошки и собаки, крысы, еноты, лисицы и самые различные птицы. В основном вороны, сороки, сойки и грачи. Все без исключения пристально смотрели на разливающееся над городом янтарно-золотое сияние.
      — Кто все эти люди? — спросил он Энни, но тут же обнаружил, что разговаривает с птицей.
      Секунду спустя велосипед покачнулся от дополнительного веса — это Энни приняла человеческий облик и перегнулась спиной через руль, чтобы взглянуть ему в лицо.
      — Они такие же, как и ты. С примесью древней крови.
      — А животные? Значит, в них тоже есть эта кровь?
      — Ну конечно.
      Конечно. Можно подумать, это самое обыкновенное дело. Хотя, согласно представлениям Энни об этом мире, так оно и есть.
      Энни выпрямилась, развернулась и снова окинула его долгим взглядом.
      — Как же так получилось, что ты ни разу не попытался приударить за мной? — спросила она.
      — Что?
      — Ты меня слышал.
      — Неужели это самый подходящий момент для подобного разговора?
      — Судя по тому, что происходит, — сказала она, — мир катится к своему концу. Так что мне хотелось бы знать, пока все вокруг не рухнуло.
      — А это… может произойти?
      Энни тряхнула головой:
      — Рори, ты все еще ничего не понял? Ты ходишь вместе с нами и видишь все, что видим мы. Сейчас может случиться что угодно.
      — Ох.
      — Так ты собираешься отвечать?
      Рори сделал глубокий вдох.
      — Я боялся.
      — Боялся меня?
      — Нет, не совсем так, хотя сначала и ты наводила на меня страх.
      — Значит, тебе не понравилось, что я — сильная и самостоятельная женщина?
      — А потом, когда отношения наладились, мне не хотелось неловкой попыткой испортить нашу дружбу.
      Энни улыбнулась:
      — Думаю, я тебя понимаю. Это немного грустно, не так ли? Я имею в виду те случаи, когда влюбленные должны оставаться еще и лучшими друзьями, ведь это очень непросто.
      Рори кивнул.
      — И еще дело в уверенности. Дело в том, что ничего не произойдет, если ты в это не веришь.
      — Что ты имеешь в виду?
      — Ну, — пожала плечами Энни, — если ты не веришь в волшебство, то оно тебя и не коснется. Если ты не веришь, что мир обладает собственным сердцем, то и не услышишь, как оно бьется.
      — Я не верю… — Рори умолк и поправился. — Я не верил в волшебство до сих пор. Мне и сейчас все это кажется сном.
      — Я знаю, — улыбнулась Энни. — Но даже если ты в него не веришь, это еще не значит, что волшебство невозможно. Время от времени оно подкрадывается к тебе. Как любовь.
      Рори кивнул и задумался, ведется ли этот разговор между двумя друзьями, или между ним и Энни происходит нечто большее. Но не успел он прийти к какому бы то ни было заключению, как к ним подлетела одна из тетушек. Она закружила над их головами и стала издавать какие-то бессвязные, по мнению Рори, звуки, но Энни ее отлично понимала.
      — Что…
      — Господи, как все это странно!
      — Что она говорит?
      — Скорее всего горшок Ворона находится внутри отеля, и кукушки попытались им воспользоваться.
      — Это ведь скверно, не так ли?
      Энни кивнула:
      — Твоя знакомая, Лили, и ее приятель зашли внутрь.
      Рори не сразу понял, о ком идет речь.
      — Ты говоришь о Хэнке?
      — Да, если это его имя.
      — Что они там делают? — спросил Рори.
      — Никто не знает.
      — А как насчет Керри? Ее кто-нибудь видел?
      Тетушка ответила, но Рори пришлось ждать, пока Энни переведет ее речь. Она покачала головой.
      — Нет, но, кажется, ее сестра-близнец должна быть внутри.
      — Но ведь…
      «Но ведь ее не существует», — хотел сказать Рори, но вовремя прикусил язык. Кто знает, что еще может произойти в этом странном мире. Рори задрал голову и взглянул сначала на здание отеля, потом на ствол и крону сияющего дерева над ним.
      — Как давно они находятся внутри? — спросил он.
      — Не могу сказать точно. Но уже довольно долго.
      Рори напряженно сглотнул. Ему очень не хотелось, но…
      — Мы должны пойти…
      Он не успел договорить, как вдруг янтарно-золотистое сияние внезапно стало ослепительно белым. По толпе прокатился вздох. Рори взглянул на Энни и обнаружил, что ее наконец покинули все признаки обычного легкомыслия. Теперь в устремленном в небо взгляде была непривычная торжественность.
      Благоговение. Она охвачена благоговейным страхом.
      А разве он чувствует не то же самое?
      Но Рори ощущал, что его чувства несколько отличаются.
      — Энни? — окликнул он.
      Ответа не последовало, даже когда он тронул Энни за руку. Внезапно стаи птиц поднялись в воздух. Рори понял, что они не принадлежали к воронову племени, в них была лишь небольшая примесь древней крови. Птицы забеспокоились, как и он сам. Встревожились. Совсем рядом заскулила собака. Потом другая. Заплакал ребенок. Он заметил, как женщина, явно не мать маленькой девочки, присела на корточки и попыталась успокоить ребенка.
      Слова Энни, сказанные несколько минут назад, всплыли в его памяти. Не то чтобы предостережение, почти пророчество.
       Судя по тому, что происходит, мир катится к своему концу.
      Здание отеля снова привлекло его внимание. От ослепительно белого света слезились глаза.
       Твоя знакомая, Лили, и ее приятель зашли внутрь.
      Господи, Кит где-то там, в отеле.
      Рори положил велосипед на тротуар и стал пробираться сквозь толпу, направляясь к входной двери отеля.

      Слова Джека повисли в воздухе.
       На твоей душе немало грехов, но, в отличие от меня, ты не виновна ни в одном из них.
       —Что бы это значило? — наконец спросила Кэти.
      — Я принес в этот мир слишком много боли, — сказал Джек. — Пришла пора уходить.
      — Но это не так, Джек. Ты нужен миру.
      Он покачал головой:
      — Миру нужен Ворон и девчонки-вороны, а не я. Меня может заменить любой рассказчик. Все, что для этого нужно, так это уши, готовые слушать, и голос, наполняющий их звуками.
      Они беседовали, словно были одни в этом странном месте, и не обращали внимания ни на девчонок, ни на Ворона, ни даже на Благодать.
      — Послушай, — продолжал Джек. — Если мир нуждается в нас, чтобы обрести собственную благодать, то я здесь определенно лишний. На моей душе накопилось слишком много грехов. Если ты знаешь, что я твой отец, тебе стоит узнать и обо всем остальном.
      — То, что случилось с нашей мамой…
      — Такого ни с кем не должно было случиться. Ни один человек не заслуживает такой участи. Ни один.
      Кэти кивнула. Более ужасной судьбы она не могла себе вообразить.
      — Но в этом не было твоей вины, — сказала она. — Ты ничего не сделал…
      — Именно поэтому, — прервал ее Джек. — Я ничего не сделал. Если бы сделал, этого бы не случилось.
      — Но…
      — А потом… Я не могу гордиться и последующими поступками.
      — Они заслуживали смерти, — возразила Кэти.
      — Все? За грехи нескольких особей?
      — Все кукушки хоть в чем-нибудь да виноваты, — вмешалась Мэйда.
      — Может, и так, — согласился Джек. — Но это не дает мне права судить их и исполнять приговор.
      — Ответственность за Благодать возложена на меня, — заявил Ворон. — Я должен сделать то, что требуется.
      — Я так не думаю, — сказала Кэти.
      Остальные с удивлением посмотрели на нее. Может, девчонки-вороны и осмеливались потихоньку подшучивать над Вороном, но никто до сих пор не пытался открыто ему противостоять. Кэти это не тревожило. Она должна была это сказать. И он должен был услышать.
      — Ты говоришь об ответственности, — продолжила она. — Но как можно об этом рассуждать после того, как ты проспал — или как это у вас называется? — больше пятидесяти лет? Ты даже не знаешь, что теперь творится в мире. Может быть, он и стал хуже, но в нем есть еще люди, стремящиеся к добру. Есть еще надежда. Возможно, если бы ты был более подвижным, сегодня ничего бы и не произошло.
      — Но что случилось, то случилось.
      — И все же это не дает тебе права решать судьбу нашего мира.
      — Ты забыла, что именно я вызвал этот мир из тьмы.
      — При помощи остальных.
      Ворон взглянул на Джека и девчонок-ворон.
      — При помощи остальных, — согласился он. — Но я нес груз ответственности за магический горшок с самого первого дня.
      — Как мне кажется, ты не слишком хорошо выполнял свою работу.
      Ворон нахмурился, темные глаза его метали молнии. Он повернулся к Благодати.
      — Ты же сама понимаешь, — сказал он, — у Нее имеется собственное мнение.
      Кэти вздохнула.
      — Мы не о том говорим, — сказала она. — Дело вовсе не в контроле над тем, что не поддается контролированию. Горшок только оболочка, которая удерживает Ее в этом мире. От тебя всего лишь требовалось его охранять.
      — А ты пришла, чтобы его разбить!
      — Или отправить обратно, — вставила Кэти. — Но это было до того, как Она дала понять, что горшок — это всего лишь сосуд для Нее. Теперь я это знаю.
      — И все же именно ядолжен был догадаться…
      Кэти не дала ему договорить:
      — Ты долженбыл знать. Ты достаточно долго хранил горшок. Но ни разу не попытался поговорить с Ней.
      — Это не так уж и просто.
      — Ты не понимаешь? Все эти годы ты крепко держался за горшок, старался не выпустить его из-под своего контроля, а потом, когда понял, что не справляешься, просто самоустранился.
      — Никто не хотел взвалить на себя мою ношу.
      — Неправда, — заявила Кэти. — Ты сам вызвался нести за него ответственность. Если бы ты не настаивал так упорно, кто-то другой взял бы на себя ответственность и тогда бы понял, что значит стать Ее стражем. Талисман всегда был мифическим «горшком Ворона» и ничем другим, никто не считал его сосудом Благодати. Вместо того чтобы держаться за символ власти, ты должен был рассказывать о нем и заботиться. Относиться к нему как к воплощению чуда, а не страшилке, которую лучше спрятать подальше.
      Долгое время Ворон нерешительно молчал, потом тихо произнес:
      — В твоих словах есть здравый смысл.
      — Только теперь уже слишком поздно.
      Они оба погрузились в печальные раздумья и забыли о споре.
      Неожиданно Керри дернула Кэти за рукав:
      — С Ней что-то происходит…
      Кэти обернулась, и теплое сияние опять омыло ее лицо.
      — Я ничего… — начала она, но тут же замолкла.
      — Что такое? — спросил Ворон.
      Все — и вороны, и близнецы — уставились на сияние, и на этот раз они смогли без всяких слов понять послание света. Они ощутили притяжение Зачарованных Земель; мир втягивался в дверь, так неосторожно открытую кукушками.
      — Она не должна идти, — негромко сказала Мэйда.
      — Теперь не должна, — кивая, добавила Зия.
      — Но дверь все же надо закрыть.
      Кэти шагнула вперед, но Джек оказался быстрее. Он ступил в свет, и сияние приняло его. Джек раскинул руки и превратился…
      В темного ангела.
      Иссиня-черные перья галки блеснули на прощание. Темное пятно в самом центре сияния уменьшилось до размера булавочной головки.
      Свет мигнул. На мгновение все вокруг скрылось в непроницаемой тьме, потом свет снова появился. Но он лишился своей силы и стал не таким ярким. Свет вернулся к прежнему состоянию, таким он был до того, как кукушки вызвали Благодать силой своей ненависти.
      При этом сумрачном освещении все увидели, что дверь закрылась, мир был спасен.
      Но Джек исчез. Исчез навсегда.
      Кэти повернулась к сестре и зарыдала, уткнувшись в ее плечо.

      Как только Хэнк поднес третий осколок хрустального сосуда к тем двум, что сложила Лили, недостающая часть вырвалась из его рук и чудесным образом воссоединилась с остальными. Хэнку хватило времени, чтобы убедиться, что сосуд стал совершенно целым, без всяких следов соединения осколков. Хватило времени и на то, чтобы обменяться недоуменными взглядами с Лили, а затем невыносимо яркий белый свет вырвался из сосуда и ослепил его.
      — О черт, — услышал Хэнк свой голос.
      Казалось, он звучит откуда-то издалека, оттуда, где самого Хэнка никогда не было.
      Началось сильное головокружение, перед глазами все поплыло. За пределами собственного тела Хэнк ощущал только теплую гладкую поверхность хрусталя и слепящий белый свет, бьющий из него. Все остальные ощущения исчезли.
      Хэнк попытался отдернуть руки, но это ему не удалось.
      Он хотел закрыть глаза, но не смог сделать даже этого.
      А потом в ослепительном сиянии появилось темное пятно. Дыра.
      Вернулся и вой ветра, который возник вместе с темнотой. До этого момента Хэнк даже не замечал, что завывание в какой-то момент стихло.
      Теперь он понял, откуда появился этот звук. Все дело в дыре. С таким шумом дыра всасывала в себя мир. Куда она вела, Хэнк не знал. Дыра существовала где-то внутри сосуда, и это все, что ему было известно.
      Нет, не все. Еще он знал, что дыра была ненасытной. Это ощущение нельзя было сравнить с обычным аппетитом. Скорее присутствовал первобытный голод, сравнимый только с голодом бескрайней бездны, способной поглотить свет звезд. Такую жажду невозможно утолить, сколько бы ни было звезд, бездна всегда будет требовать еще и еще.
      И все это произошло по их вине. Его и Лили. Они вмешались в проблему, сущности которой даже и не надеялись понять. Надо было оставить все как есть, осторожно выбраться из гостиничного номера и бросить хрустальные осколки в том виде, в каком нашли.
      Но ведь дыра существовала и раньше? Хэнк слышал, как свет всасывается в отверстие с тех самых пор, как мир окутала тьма, еще на автомобильной свалке. Дыра поглощала свет, и он исчезал неизвестно где, как вода, просачивающаяся через открытое отверстие. И вместе со светом это отверстие постепенно засасывало его самого.
      И его, и Лили, и, возможно, весь мир.