После того как все вещи были подняты наверх и Керри осталась устраиваться на новом месте, Энни ушла к себе репетировать, а Рори отправился в свою квартиру. Некоторое время он просидел за рабочим столом, пытаясь выполнить заказ для магазина «Нежные сердца». Этот бутик на Квинлан-стрит регулярно торговал его изделиями. Через вентиляционный канал до Рори доносились звуки гитары Энни; звучные аккорды сплетались с причудливой мелодией.
      Эту музыку он ни разу не слышал и решил, что Энни сочиняет новую песню. Он ожидал, что соседка вот-вот перейдет в свою студию, чтобы записать новое произведение на магнитофон, но музыка продолжала звучать, словно хозяйка гитары погрузилась в транс и не контролировала движение пальцев.
      Рори сделал почти половину заказа, но сердце не лежало к работе. На первой паре изделий рисунок показался ему довольно интересным, но повторять его из раза в раз быстро наскучило. Он выключил лампу на рабочем столе и перешел в кабинет, чтобы закончить начатую для журнала статью.
      Наверху стало тихо. Энни или уснула, или все же перешла в студию. Из квартиры Керри больше не доносилось звуков фортепьянной музыки, и весь дом погрузился в тишину, поскольку на третьем этаже всегда было спокойно, кроме двух ежедневных переходов Люция с одного места на другое, когда стонали и трещали даже стены и балки.
      Статья не потребовала продолжительных усилий — добавить параграф в одном месте, несколько определений в другом, пару строк под фотографиями Лили, и все готово. Покончив со статьей, Рори попытался взяться за небольшой рассказ, который обещал Алану Гранту для «Кроуси ревю», литературного журнала, издаваемого Аланом со времени обучения в университете, а теперь переживающего период расцвета.
      С рассказом дело обстояло гораздо хуже. Художественное слово давалось Рори намного труднее, чем публицистика. По его мнению, рассказ требовал работы той части мозга, которая была несколько расстроена загадочной неизменностью внешности девчонок-ворон, не постаревших ни на один день с тех пор, как он впервые их увидел. Более того, его смущало мнение Энни об их возрасте — она определила его около двадцати лет, тогда как сам Рори никак не мог дать им больше четырнадцати. А из этого вытекал следующий вопрос: если в глазах разных людей они выглядели по-разному, то не были ли девчонки-вороны теми самыми девушками, которые появились из ниоткуда и спасли Лили и Хэнка Уолкера?
      Рори попытался сосредоточиться на экране компьютера, но его взгляд постоянно перемещался к стволу большого вяза, видневшегося за окном кабинета. Может, Мэйда и Зия и правда живут на этом чертовом дереве? Во всяком случае, они проводят там немало времени. Он почти ждал, что вот-вот кто-нибудь спрыгнет с ветвей на землю, пройдет по газону и заглянет в его окно.
      В конце концов Рори отказался от попыток выжать из себя хоть пару абзацев. Он сохранил файл, хотя непонятно зачем — ведь написано всего полторы строчки и те придется переделать в следующий раз, когда он сядет за работу. Рори нахмурился, выключил компьютер, но потом решил, что слишком строго к себе относится. Вечер прошел не зря. Статья закончена, заказ для «Нежных сердец» наполовину готов. А рассказ будет написан. Конечно, на это потребуется время, но он справится.
      Бутылка пива из холодильника показалась ему заслуженной наградой за труды, и Рори вышел на веранду. Вечер плавно перетек в ночь, на Стэнтон-стрит все стихло, и по земле поползли все удлиняющиеся резкие тени, отбрасываемые уличными фонарями. Рори устроился в плетеном кресле и вытянул ноги. Девчонки-вороны настолько занимали его мысли, что когда кто-то присел рядом с ним на скамью, Рори удивился, увидев Энни, а не Мэйду или Зию.
      Он предложил ей пива, Энни отхлебнула глоток и вернула ему бутылку.
      — Спасибо.
      — Работала над новой песней? — спросил он.
      — Хотелось бы.
      — То, что я слышал, показалось мне незнакомым.
      — Да, это новая мелодия, но пока она не получается. У меня из головы не идет Керри, что-то в ней есть, чего я никак не могу понять. — Она повернулась к Рори. — Она прямо-таки светится наивностью и безмятежностью, и это прекрасно, но под ними скрывается что-то еще, что-то по-настоящему интересное. Какое-то противоречие. Вот это я и старалась передать в музыке — внутренний конфликт.
      — Думаешь, ее раздирают противоречия?
      — Алло! Где ты был весь день? Она превосходно скрывает, но ее сердце гложет тревога. Тайны так и вьются вокруг ее головки.
      — Вроде того случая с пианино?
      — Нет, — мгновенно ответила Энни. — Хотя, может, это тоже часть ее тайны, но дело не только в том, что она не признается в умении обращаться с инструментом. Кстати, я тобой горжусь.
      — По какому поводу?
      — Ты не спросил ее насчет игры на пианино.
      — И поэтому ты мной гордишься?
      — Тебе не всегда удается себя сдерживать.
      Рори попытался выразить свой протест гримасой, но в темноте все его усилия пропали даром.
      — Что ты хочешь этим сказать?
      — Иногда тебе не удается выкинуть из головы неудачную идею.
      — Некоторые считают настойчивость положительным качеством характера.
      — Конечно, — кивнула Энни. — А некоторые считают это тупым упрямством. — В ответ на его возмущенный взгляд Энни улыбнулась и добавила: — Над этим стоит задуматься.
      Рори только молча покачал головой. В некотором отношении Энни была просто невыносима.
      — Послушай, — внезапно сказала она.
      Несколько секунд он никак не мог понять, что именно Энни предложила ему послушать, но потом различил мерные взмахи крыльев где-то над головой.
      — Девчонки-вороны, — сказала Энни. — Возвращаются на свой насест.
      — А может, это Хлоя, — предположил Рори, вспомнив, как Энни днем поддразнивала Керри.
      На некоторое время Энни серьезно задумалась, потом тряхнула головой.
      — Нет. Это определенно вороны. У воронов крылья больше, и звук получается несколько другим.
      Рори пристально взглянул в ее лицо в поисках насмешки, но безуспешно.
      — Что ты такое говоришь? — спросил он. — Хочешь сказать, что Хлоя — ворон?
      Наконец Энни рассмеялась, показывая Рори, что снова подтрунивает над ним.
      — Конечно, — сказала она. — Почему бы и нет? Не можем же мы все быть воронами и прятать крылья под кожей.
      Но теперь уже Рори не мог принять ее слова за обычную шутку. Тут же ему вспомнилась фраза Лили из их последнего телефонного разговора.
       Девушки, которые нас спасли, были похожи на птиц…
       —Энни, ты ведь знакома с Джеком? — заговорил он.
      — По-моему, с Джеком знакомы все в этом городе.
      — Каково твое мнение о тех историях, что он рассказывает?
      — Как я понимаю, легкомысленный ответ на этот вопрос тебя не устроит, — серьезно предположила Энни.
      Рори покачал головой:
      — Скажи, его девчонки-вороны — это наши соседки?
      — По-моему, на самом деле ты хочешь узнать, правдивы ли его истории.
      — Наверно, так.
      — Они правдивы для него. Я знаю, — добавила она прежде, чем Рори смог что-то произнести, — это звучит как очередная шутка, но я говорю вполне серьезно. Ты ведь тоже сочинитель и должен это понимать. Джек — великолепный рассказчик, он смешивает выдумку с правдой. А следовательно, достоверность деталей не так уж и важна по сравнению с общим смыслом его историй.
      — Выходит, что его небылицы о зверолюдях и тому подобном не более чем метафора.
      — Я бы не стала этого утверждать.
      — Но…
      — Послушай, — перебила его Энни. — Что если природа времени не настолько линейна, как ты о ней думаешь? А вдруг прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно, только разделены между собой — ну, я не знаю, чем-то вроде дымки, и есть люди, способные видеть сквозь эту дымку?
      Рори улыбнулся.
      — Это могло бы объяснить существование привидений и предсказание будущего, — сделал он вывод, следуя ходу ее мыслей.
      — Может, этим и объясняются истории Джека о Далеком Прошлом, которые он преподносит так, словно те события происходят в наши дни. Может, и он способен видеть сквозь дымку.
      А почему бы и нет? Рори готов был принять эту теорию, но сначала необходимо было принять нелинейную природу времени, а к этому он еще не был готов. Хватит с него и странного рассказа Лили.
      — А ты сама в это веришь? — спросил он Энни.
      — Не знаю, — пожала она плечами. — Но я уверена, что сады первых земель и сейчас существуют где-то на поверхности нашего мира, и они пульсируют, как наши сердца пульсируют под кожей. И еще я верю, что все в мире взаимосвязано, только так можно объяснить глубокую привязанность людей к какому-то определенному месту или животному.
      — Ты имеешь в виду тотемы?
      — Может быть. А может, даже нечто более личное — то, что я не в состоянии выразить имеющимися в моем распоряжении словами.
      — Звучит слишком уж таинственно.
      — Становится уже поздно, на небе появились звезды. Когда солнце садится, мне нравится думать, что вокруг нас в темноте бродят свободные духи и переговариваются между собой. В такое время я забываю о логике прямых улиц, мощеных тротуаров и быстрых машин и погружаюсь в мир древней магии, о которой шепчутся эти духи. Частички их тайн и крупицы мудрости застревают у меня в голове, и я уношу их с собой в следующий день. Они как истории Джека — правда и выдумка в одно и то же время. Не могу сказать, что они управляют моей жизнью, но уж наверняка делают ее ярче. — Энни снова повернулась к Рори. — Мне не нравится жить в мире, который устроен по шаблону, как считает большинство людей.
      — Ну, это тебе не грозит, — заверил ее Рори.
      — Об этих существах очень легко забыть, — качая головой, сказала Энни. — Куда легче верить в то, что время течет по прямой, что перед тобой есть только то, что ты видишь. Именно в этом, мне кажется, кроется особая ценность историй Джека — по крайней мере, для меня. Они не дают мне забыть о том, кто я такая, и о том, что ещесуществует в нашем мире.
      Рори подумал, что они с Энни вели словно бы два параллельных разговора, и один из собеседников удалился как раз в то место, которое несколько минут назад упоминала Энни, — туда, где был нужен специальный словарь, чтобы понять, о чем идет речь. Рори не знал многих слов. У него не было словаря, чтобы их перевести.
      Такое случалось и раньше. Они могли обсуждать самые обыденные вещи — новые лазерные диски, погоду, идущего впереди человека, — и внезапно Рори начинало казаться, что где-то на грани сказанных слов возник другой разговор и Энни говорит ему о вещах, которые он не может понять в силу своей ограниченности или просто наивности.
      Вот и теперь было так же. Отличие состояло лишь в том, что сейчас его ощущения были гораздо ярче из-за истории, рассказанной Лили.
      — Они ни чуточки не повзрослели, — заговорил он. — Я имею в виду девчонок-ворон. Все годы, пока я здесь живу, я не обращал на это внимания, но сегодня утром меня осенило. Они все еще выглядят на тринадцать или четырнадцать лет, никак не старше.
      Энни ничего не ответила.
      — Но тебе они представляются другими, — продолжил Рори. — Может, каждый видит их по-своему?
      — Вполне вероятно.
      — Но как это возможно?
      — Оглянись вокруг, — сказала Энни. — Если внимательно присмотреться к нашему миру, найдется немало удивительных вещей.
      — Я сейчас не об этом.
      — Я знаю, — сказала она. — Так что ты хотел о них узнать?
      Рори хотел узнать все, но сдержался.
      — Какое отношение они имеют к историям Джека? Они и в самом деле действующие лица этих историй или ты просто их так называешь?
      — Я уже и не помню, кто первым дал им это прозвище, — сказала Энни. — Это было слишком давно.
      — Хорошо. Тогда я спрошу по-другому. Это обычные девчонки, или в них есть что-то… — Секунду Рори не мог подобрать нужное слово. — Сверхъестественное?
      — Ты можешь подумать, что я не хочу тебе помочь, — вздохнула Энни. — Но я уверена, на этот вопрос каждый из нас должен ответить сам.
      Рори ждал продолжения, но Энни молчала.
      — Ты права, — наконец произнес он. — Твои слова мне ничем не помогли.
      Энни повернулась на скамье и подтянула колени к подбородку. Теперь она сидела лицом к Рори.
      — Обитатели «Вороньего гнезда» не такие, как обычные люди, все мы немного странные. Но раньше тебя это не беспокоило.
      — Мэйда и Зия не живут в нашем доме.
      — Нет, они живут…
      — В ветвях дерева на заднем дворе, — со вздохом продолжил Рори. — Если только это не очередная метафора, смысл которой до меня не доходит.
      — Спроси их, — с улыбкой посоветовала Энни.
      Можно подумать, он не спрашивал их тысячу раз. Но девчонки-вороны мастерски могли обходить те вопросы, на которые не хотели отвечать.
      — Все мои расспросы заканчивались одинаково, — посетовал Рори.
      — Откуда вдруг такой интерес? Почему именно сейчас?
      Рори не считал себя вправе обсуждать неприятное происшествие, случившееся с Лили. Это ее дело решать, кому рассказывать о нападении.
      — Просто некоторые мысли меня заинтриговали, — произнес он в ответ. — Однако стоит мне хоть чуточку отвлечься, они быстро испаряются из памяти. Я хочу сказать, что все это интересно, но если об этих странных событиях не вспоминать постоянно, то они ускользают и становятся похожими на сновидения. Их так легко забыть.
      — Так всегда бывает, когда дело касается магии — ее очень трудно удержать.
      — Ты говоришь это исходя из собственного опыта?
      — А зачем же мне так часто выслушивать истории Джека, как ты думаешь? — с улыбкой ответила Энни.
      — Но как…
      — Разреши мне дать тебе небольшой совет: постарайся смотреть на вещи не предвзято. Не считай, что тебе все о них известно. Попробуй хоть раз, и ты убедишься, что вокруг много удивительного.
      Чуть позже Энни ушла спать, а Рори еще некоторое время сидел на скамейке, смотрел на улицу и надеялся, что Мэйда или Зия спустятся с дерева. Тогда он мог бы их расспросить, что все это значило. Расспросить до того, как солнце прогонит с неба звезды и вопросы, так густо клубившиеся в его голове. Но никто к нему не подошел, и Рори оставалось только размышлять над советом Энни непредвзято смотреть на обычные вещи.
      Он был знаком с философией, если дело касалось искусства — живописи, книг, музыкальных произведений. Мог довольно точно определить характер нового знакомого и даже предсказать, как поступит определенный человек в той или иной ситуации. Однако Энни затронула глобальные понятия. Она предлагала свою собственную версию теории Платона: материя не является первичной, поскольку все материальные объекты являются лишь несовершенными копиями непреходящих абстрактных идей. По ее версии, мир не есть что-то постоянное, он изменяется согласно усилиям мысли.
      Кажется, она говорила именно так. Значит, если посмотреть на дубы, обрамляющие улицу, можно увидеть что-то другое. И машина, медленно проезжающая мимо дома, на самом деле может быть… чем? Деревянным трамваем, запряженным обезьянками? Черепахой на колесах? А его рука тогда превращается в звериную лапу, канделябр или связку сосисок?
      Рори поднял взгляд на густую крону огромного дуба.
      А может, девчонки-вороны и в самом деле птицы, живущие на дереве?
      В таком состоянии все казалось возможным, и от этого начинала кружиться голова. Наконец он все же вернулся в свою квартиру.
      Телефонный звонок встретил его почти на пороге, Рори едва успел поставить пустую бутылку из-под пива в контейнер под раковиной. На мгновение его охватила паника — столь поздние звонки почти всегда сулили неприятности. Но через секунду он вспомнил, что разрешил Донне звонить до часу ночи. Рори успел снять трубку на третьем звонке, как раз перед включением автоответчика.
      — Донна? — произнес он в трубку.
      — Привет, Рори. Надеюсь, ты не возражаешь против такого позднего звонка. Я только что добралась до своего номера в гостинице.
      Часы на кухне показывали уже почти половину второго.
      — Все в порядке, — сказал он. — Я еще не ложился. Как проходит ваша конференция?
      — Так же, как обычно проходят подобные мероприятия. Есть несколько интересных людей, с которыми хотелось бы поговорить, но мне вряд ли представится такая возможность. Большую часть времени мы выслушиваем выступления так называемых новаторов, на самом деле пережевывающих старые-престарые идеи. Настоящие новинки появляются не часто.
      — Так зачем же ты туда поехала?
      — Издательство «Тамарак» не такое уж большое, чтобы мы могли позволить себе отказаться даже от малейшего шанса продвинуть свои книги. Я хотела сказать, что мы теряемся среди членов Ассоциации букинистов, и наши стенды вечно задвигают в самый темный угол, тогда как издатели Стивена Кинга и Даниэлы Стил всегда на первом плане.
      Рори засмеялся.
      — Знаю, знаю, — продолжала Донна. — Я все преувеличиваю, на самом деле наши дела не так уж плохи. Мне нравится работать на ярмарочном стенде. После работы можно провести вечер за сплетнями на каком-нибудь приеме или ужине. Да ты и сам знаешь, как это бывает. Лили говорила, что ты выступал на нескольких писательских конференциях.
      — Только я не люблю сплетен.
      — Со временем тебе понравится, — насмешливо заметила Донна.
      Несмотря на редкие встречи во время визитов Донны в Ньюфорд к Лили, Рори считал ее своей хорошей знакомой. Лили так часто рассказывала ему о своей подруге, что временами Рори казалось, что они общаются втроем. Скорее всего Донна имела о нем такое же представление.
      — Так что происходит с Лили? — спросила Донна. — Ты разговаривал с ней после того случая?
      — С тех пор, как послал тебе письмо по электронной почте, нет. Сейчас она в Аризоне, на съемках видеоклипа какой-то группы.
      — Я беспокоюсь о ней. По-настоящему беспокоюсь.
      Рори и сам испытывал тревогу, но в данный момент он был мало в чем уверен. После их разговоров с Энни о девчонках-воронах он уже больше не пытался представить ночное происшествие лишь как плод воображения Лили. Но рассказывать о своих открытиях Донне он был еще не готов, как не был готов открыться и Энни.
      — Я тоже боялся за нее, — сказал он. — Но теперь склонен считать, что все это было последствием перенесенного стресса. Она, вероятно, не так сильно пострадала, как казалось в первое время. Я встречался с ней на следующий день после нападения, и Лили выглядела отлично, ни одного синяка, ни ссадины.
      — Она говорила, что ее вылечили какие-то ангелы в обличии странных девиц.
      — Да, конечно… Но в таких случаях все происходит неимоверно быстро, и спустя некоторое время трудно вспомнить, что произошло на самом деле, а что привиделось.
      — Нападение с целью ограбления не шуточное дело.
      — Я и не думал смеяться, — возразил Рори. — Меня самого ограбили пару лет тому назад, и я до сих пор помню, как долго потом испытывал страх и неуверенность.
      На несколько секунд воцарилась тишина.
      — Так ты считаешь, что с ней все в порядке? — спросила Донна. — Даже после этих разговоров об ангелах-панках и чудесном исцелении?
      — Происшествие наверняка наложило свой отпечаток, — ответил Рори. — От этого никуда не денешься. Но в конце концов, все можно пережить. У Лили сильный характер. Она справится.
      — Надеюсь, что так и будет. Но понимаешь, меня поразило в ней другое. Она совсем не нервничала. Лили рассказывала мне о случившемся совершенно спокойно.
      Рори эта особенность тоже удивила, но не мог же он спросить об этом у Лили. Если она нашла в себе силы сохранить самообладание после такого ужасного случая, не стоит разбираться в ее поведении.
      — Каждый по-своему справляется с трудностями, — сказал он.
      — Наверно, ты прав. — Донна опять немного помолчала. — А что это за таксист, который с ней был? Ты что-нибудь знаешь об этом парне?
      — Его зовут Хэнк. Мне приходилось с ним работать. Парень показался мне неплохим.
      — Я себя чувствую как наседка в курятнике.
      — Просто ты хороший друг, — сказал Рори. — С увеличением расстояния беспокойство усиливается.
      — Спасибо на добром слове. Ты тоже хороший друг. Думая, что ты рядом с Лили, я чувствую себя намного лучше. Знаешь, иногда происходят странные вещи…
      — Будем надеяться, больше с ней ничего не случится, — сказал Рори.
      Но позже, перед тем как заснуть, он уже ни в чем не был уверен.

      — У вас всегда так тихо по воскресеньям? — спросил Хэнк у Парис.
      После того как ушла женщина, появившаяся до его прихода, да две молоденькие девушки заглянули полистать альбом с образцами рисунков, салон уже больше часа находился в их распоряжении. Очевидно, это заведение сегодня не пользовалось популярностью.
      — Днем так бывает частенько, — пожала плечами Парис. — Но утро выдалось довольно напряженное.
      — Тогда тебе можно пораньше закрыться.
      — Я не возражаю. Останется время заняться вечером бумажной работой.
      Сначала они отправились на автомобильную свалку Мота, и Парис подхватила Хэнка под руку.
      — Ну, когда ты собираешься познакомить меня с Лили?
      — Это совсем не то, что ты думаешь.
      — Кто тебе сказал, что я вообще что-то думаю?
      — Ты всегда о чем-то размышляешь, — возразил Хэнк.
      — Ну ладно, — скорчила гримасу Парис. — Я и правда подумала, что это было бы отлично, так что не упускай свой шанс, как это было с Эммой.
      — Эмма сама прекратила наши отношения.
      — Только потому, что ты держал ее на расстоянии, — парировала Парис.
      Хэнк предпочел не спорить.
      — Лили принадлежит к жителям Верхнего города, — сказал он. — Конечно, я помог ей выбраться из передряги, она испытывает благодарность и все такое, но это быстро пройдет, особенно если она получше узнает, кто я и откуда.
      Парис упрямо тряхнула головой:
      — Слушай, ты что, не от мира сего?
      — Что бы это значило?
      — Ничего. Но ты бы удивился, узнав, сколько женщин влюбляются в парней ради них самих. Не все ищут богатство и могущественные связи. Тебе надо научиться больше доверять людям.
      — Это нелегко.
      — Я знаю, как это трудно. Не забывай, что говоришь с Парис, у которой громадный опыт впутываться в неприятности. Но тебе надо завоевывать свою часть мира, иначе зачем ты в нем появился? — Парис улыбнулась. — Один мой хороший знакомый сказал мне эти слова как раз тогда, когда у меня все пошло наперекосяк.
      Хэнк с ее братом Терри потратили целую неделю, чтобы отыскать Парис в куче грязного тряпья и старых газет где-то на задворках города. Внутренняя поверхность ее рук была сплошь исколота, девушка даже не отреагировала на их появление. Хэнк оставался с ней, держал ее за руки, разговаривал, пока Терри бегал за машиной и потом — когда везли ее к Моту. Парис потребовалось немало времени, чтобы очиститься от этой дряни, и еще больше, чтобы в это поверить.
      — Я помню, — кивнул Хэнк.
      — Пойми меня правильно, — продолжала Парис. — Я знаю, откуда ты вышел. Люди, не желающие мириться с нашим прошлым, не могут стать частью нашей жизни. Но если человек что-то для тебя значит, надо дать ему шанс. Придется дать ей понять, кем ты был и кем стал, а уж потом пусть сама решает, оставаться с тобой или нет.
      Хэнк не мог не улыбнуться, услышав свои собственные слова.
      — Я постараюсь это учесть, — сказал он.
      Парис сжала его руку.
      — Знаю. Ты можешь назвать меня назойливой мухой, но такова моя натура.
      — Не стану с тобой спорить.
      Свободной рукой Парис ткнула его в бок.
      — Все дело в том, — сказала она, — что я бы хотела увидеть тебя счастливым, а не просто благополучным.
      Во дворе автомобильной свалки Хэнк и Парис пообедали вместе с Мотом и Бенни, потом Хэнк отвез девушку к ее подруге в восточную часть города и занялся заказами, переданными ему через Мота. Этот вечер выдался более загруженным, чем накануне, но все же у Хэнка нашлось время подумать о деле Сэнди Данлоп.
      Татуировка, как он и ожидал, оказалась тупиком. Бесспорно, он мог что-то узнать и до сих пор не терял надежды на расспросы Парис, но на это направление не стоило больше терять время. Надо было попробовать расследование с другого конца. Филипп Куто вряд ли приехал в город ради нападения на Лили или разборок с мелким торговцем наркотиками.