– Что собираетесь делать?

– Это есть мое дело, срразу звони, и все. Сорван бросил трубку, не дождавшись его нео­пределенного «ладно».

Он переключил внимание на машину. И вдруг свет фар погас.

Нервно – слишком нервно – он надавил на пе­даль газа, и автомобиль заскакал по каменистой дороге. Он натолкнулся на «ниссан» сразу после крутого поворота, за холмом, не очень крутым, но служившим хорошим прикрытием.

Машина стояла с погашенными фарами, обе дверцы были закрыты. Он резко затормозил, но все равно чуть было не врезался ей в хвост.

Не выключая мотора, быстро сунул руку под куртку.

В тот же момент тишину разорвал грохот паль­бы, стекла разлетелись вдребезги.

Он инстинктивно съежился на сиденье под дождем из осколков плексигласа, впереди вспыш­ки выстрелов разрывали мрак.

Потом наступила тишина, такая же угрожаю­щая, как внезапный раскат грома.

Голос снаружи прокричал по-английски:

– В следующий раз разнесу всю тачку, ясно?

Голос шел спереди справа. Оттуда, где боль­ше не было ветрового стекла и где на склоне хол­ма, за большим камнем, стоял какой-то тип. В ру­ках у него был массивный короткий автомат с мощным телескопическим прицелом. От ствола шел дымок.

Человек медленно двинулся к машине, глядя в прицел.

Кеслер сообразил, что первый залп пришелся на пассажирское сиденье и на правую сторону ка­пота, приведя в негодность мотор, но чудесным об­разом сохранив жизнь ему самому. Его пальцы сжимали рукоятку револьвера, но он не рисковал достать его.

Сзади слева послышался другой голос:

– Главное – не двигайтесь, сеньор.

Он повернул голову, чтобы взглянуть в зерка­ло, и то, что он увидел, его не вдохновило.

У задней дверцы стоял второй тип со здоровен­ным ружьем.

Кеслер медленно поднял руки над головой, что­бы они могли разглядеть их.

Да, на сей раз мадам Кристенсен совсем не об­радуется.

– Что вы собираетесь с ним делать?

Пинту указал ружьем на человека с серыми глазами, стоявшего перед капотом «ниссана». Его руки были скованы за спиной наручниками, кото­рые у него же и нашли. Револьвер пленника Хьюго сунул себе за пояс.

– Еще не знаю, думаю…

Он встал с капота и взглянул в глаза своему преследователю.

Человек, приезжавший к Пинту после обеда, оставил неподалеку своего сторожевого пса. Это совершенно точно. И так же ясно, что этот тип сле­дил за Анитой в тот вечер, когда она виделась с Пинту, а потом ехал за ней до Эворы и вызвал туда всю банду.

Может быть, его ребята и сейчас знают, где он. Тянуть нельзя.

– Жоакин, столкните его тачку в кювет, чтобы мы могли проехать, надо будет развернуться.

Потом снова внимательно посмотрел на серогла­зого темноволосого парня. Волосы были почти чер­ные, а брови слишком светлые. Да, этот тип покрасил волосы, как и он сам. Человек бесстрастно уставился в какую-то точку на горизонте. Хьюго спокойно оце­нивал ситуацию, прислушиваясь к кряхтению Пинту, толкавщего машину к краю холма.

– Ты влип, здорово влип… – процедил он по-ан­глийски, укладывая автомат в спортивную сумку. Шум машины, скатившейся по склону, придал ве­са его словам. Он присмотрелся к неизвестному и внезапно, под влиянием интуитивного импульса, спросил:

– Ты голландец?

Тип невольно бросил на него удивленный взгляд.

Хьюго снова заговорил, перейдя на голланд­ский:

– Ты по уши в дерьме. Отдаешь себе в этом от­чет?

На лице задержанного читались злоба и обре­ченность.

– Ладно, объясню в двух словах. Ты читал прес­су. Вся твоя гребаная шайка засвечена. Вы убили двух легавых, и вся полиция страны сидит у вас на хвосте. Насколько мне известно, кольцо сжимается. Если ты серьезный человек, то понимаешь: когда двести или триста полицейских окружат ваше ло­гово, вы ничего не сможете сделать. Дальше. Поли­ции известно, где находится Тревис, сечешь?.. И его охраняют. Наконец, за твоей хозяйкой охотится специальная полицейская бригада из Амстердама, и она тоже долго не продержится. Алиса в надеж­ном месте, под надежным присмотром.

Еще один мелкий вирус, оптический обман, До­статочно взять ситуацию такой, какая она есть, и чуть-чуть сгустить краски – это гарантирует до­стоверность. Хьюго увидел, что мужик побелел. Значит, ложь попала в точку. У этих типов уже должна начаться паранойя – в полной изоляции, в чужой стране, да еще со всей местной полицией на хвосте. Вирус должен сработать.

– Ну вот, если твоя компашка не решит устроить римейк «Форта Аламо», все вы окажетесь в тюряге… Я предлагаю сделку. Можешь спасти свою шкуру.

Лицо пленника снова скривилось, но на сей раз он не отвел глаз.

– Какого рода сделку?

– Именно такую, какой ты жаждешь. Ты пере­ходишь на нашу сторону, а я постараюсь уладить проблему с полицией.

– Постараешься уладить с полицией… В гробу я видел твою сделку… Кто ты такой?

Он явно пытался выиграть время. Наверняка его дружки где-то неподалеку.

Стоя у бокового зеркала, человек не смотрел в какую-то определенную точку, но его взгляд был устремлен в сторону Серра-ди-Мончике, за спиной Хьюго. Сам он отражался в зеркале: призрак в чер­ной коже, глаза, покрасневшие от гонки и порохо­вого дыма. Хьюго подумал, что зеркало напомина­ет живой телевизионный экран, стоящий между ним и действительностью.

– Я – частный детектив, – нахально соврал он. – У меня есть лицензия и разрешение на ноше­ние оружия. Кроме того, что я предложил, могу разрядить обойму тебе в ноги, а потом вызвать ле­гавых из первой же телефонной будки по дороге. Теперь понимаешь, о чем я?

Человек долго молчал, лотом кивнул:

– Ладно, согласен, что надо делать?

– Прежде всего, ты залезешь в багажник, и мы отсюда смотаемся. Потом, если будешь умни­цей, возобновим беседу в более подходящем мес­те.

Широко улыбавшийся Пинту уже открывал багажник «ниссана».

Кеслер, сжавшись, устроился в темной яме. Пинту запер багажник и кинул ключи Хьюго.

– Вперед, – сказал Хьюго, усаживаясь за руль. Он так резко рванул вправо, на восток, что шины заскрипели.

– Мы не разворачиваемся? – спросил Пинту.

– Нет, я передумал.

– А, черт, вот оно как… Вы не простак…

– Я просто хочу иметь свободу выбора. Вероят­ность того, что дружки прибудут с той или с другой стороны, примерно равна. Не знаю почему, но я хо­чу поехать прямо на восток, а потом сверну на 125-го, и мы устроимся где-нибудь на пустынном пля­же. А там посмотрим, на что он действительно сгодится.

– Дьявол, еще и это… – пробормотал Пинту с мягкой улыбкой, все еще качая головой.

– Не волнуйтесь, все обойдется.

– Надеюсь… Вам же будет лучше.

– У нас один шанс на двоих, так что это ра­зумно.

Пинту расхохотался и помотал головой, как будто никак не мог привыкнуть к этой мысли.

– Ну-ну, еще и это, – бормотал он между при­ступами смеха, которые постепенно затихали, за­глушаемые шумом мотора.

По 2-й национальной им удалось доехать до Фару без приключений, потом Хьюго перешел на 125-ю и поехал на запад, миновав тот отрезок пути, по которому они проезжали часом раньше.

Вскоре после Алмансила он свернул к океану и затормозил в конце дорожки, обрывавшейся перед дюнами и пляжем, недалеко от прибрежного город­ка Квартейра. Выключив мотор, погасил фары и, прежде чем выйти из машины, бросил взгляд на Пинту. Потом, с «ругером» в руках и ПП за спиной, отправился открывать багажник.

Несмотря на неудобную позу, Кеслер относи­тельно легко выбрался наружу.

Выпрямившись во весь рост, он посмотрел на Хьюго, потом на Пинту, подошедшего к ним с пом­повым ружьем в руках.

– Итак, – сказал Хьюго, – вернемся к разгово­ру… Вот что я тебе предлагаю. Я посоветуюсь с по­лицией.

– Подождите… Что вы хотите этим сказать? Слово «полиция» произвело должный эффект.

– Ничего нового. Узнаю, имею ли я законное право заключить с тобой небольшую сделку и о чем могу с тобой договариваться. А ты пока расскажи, куда денешься, если я предложу тебе несколько часов, чтобы исчезнуть и смыться…

Тип надолго задумался, потом поднял глаза на Хьюго:

– Сколько часов?

– Ну, именно об этом я и буду советоваться с по­лицией, когда получу от тебя информацию. Взгляни на ситуацию под таким углом: я буду посредником, который поможет тебе спасти твою шкуру.

Тип переварил информацию, в его глазах не от­разилось никаких эмоций, они оставались холод­ными, как стекляшки.

– Итак, что вы хотите знать?

– Буду честен: точное местонахождение остат­ков твоей группы. Не думаю, что полиции потребу­ется больше двух дней, чтобы накрыть вас (малень­кая, вполне допустимая ложь), но я хочу, чтобы это закончилось сегодня ночью. Конечно, пока из поли­ции мне не сообщат, что все прошло гладко, ты ос­танешься в нашей компании…

Ему даже не пришлось указывать на Пинту. Толстяк одарил задержанного сияющей улыбкой, не переставая беззаботно похлопывать по темно-коричневой рукоятке своего пистолета, выгляды­вавшей из-за пояса джинсов.

– Так, а сейчас я хочу, чтобы ты сказал, как к тебе обращаться.

Мужчина снова посмотрел в глаза Хьюго:

– Меня зовут Густав Сименс. Это все?

– Нет, конечно. Еще ты мне расскажешь все, что тебе известно о вашей милой работодательни-це: где она отсиживается, до какой степени ты за­мешан в ее делишках. Только после этого я тебя от­пущу. Не буду скрывать мне нужны определенный объем и ценность информации,

Мужчина вздохнул, прикрыл глаза. Он начи­нал осознавать ситуацию, понимать, в какое дерь­мо вляпался.

– Уточним: мне нужно, чтобы твое предательст­во было необратимым. С сегодняшнего вечера. Чтобы ты не мог дать задний ход и был вынужден как мож­но скорее смыться отсюда. Может, даже, отвалить из Европы. В обмен я выторгую максимально возмож­ную отсрочку. Даже подурачу немного полицию, чтобы дать тебе фору… если буду доволен тобой.

– А чем вы докажете, что выполните свои обе­щания?

– Только одним: тем, что я мог бы вначале раз­рядить обойму тебе в ноги. Прежде, чем начать разговор.

Человек пробормотал что-то вроде «да» и слег­ка кивнул головой.

Он взвешивал решение, копался в самом себе. Болезненный выбор, но сделанный явно без угры­зений совести.

– Ладно, если мне дадут двадцать четыре часа, можешь считать, что мы договорились,

– Мне нужно поле для маневра, чтобы вести переговоры. Ты согласишься на двенадцать часов. За это время успеешь скрыться.

Человек бросил на него ледяной взгляд, кото­рый Хьюго встретил совершенно бесстрастно. В конце концов пленник ответил:

– Согласен, пусть будет двенадцать часов.

– Хорошо, – небрежно ответил Хьюго, – лезь обратно в багажник

И указал на широко раскрытую черную пасть, которая, казалось, привыкла к обычному «багажу».

В Алмансиле Хьюго нашел телефонную кабину и укромное место, где оставил «ниссан». «Если чело­век, назвавшийся Сименсом, сообщил своим дан­ные о машине, нужно будет как можно скорее по­менять ее завтра утром, как только откроется прокат», – думал он, открывая стеклянную дверцу. С молниеносной скоростью набрал номер, вы­полнил все действия, предписанные правилами бе­зопасности, но ему показалось, что прошла веч­ность, прежде чем в трубке зазвучал голос Аниты.

– Это Анита, я слушаю. Все шло хорошо.

– Так, это снова я, Хьюго. У меня новости. Молчание и электрическое пощелкивание те­лефонной линии.

– Какого сорта?

Хьюго попытался привести в порядок мысли, он не был готов к докладу.

– Неожиданные. В общем, так: когда мы с Пин­ту выехали из Фару, я понял, что за нами следят… Я… как вам объяснить… Понимаете, мы искали Тревиса, и мне не хотелось вести хвост в правильном направлении…

– Ясно.

Она соглашалась с ним. Значит, все может по­лучиться.

– Я импровизировал и… мы свернули с нацио­нальной в сторону Сильвиша.

– Хорошо, Хьюго… – вздохнула Анита. Что означало: «Не тяни, переходи к сути!»

– Да, мы нашли дорожку в сторону Серра-Кал-дуэйро. Знаете, заброшенную. Темно было. Мы ус­троили парню засаду.

Снова молчание и щелчки, потом тихий вздох. Он начал сомневаться, что изложил события достаточно понятно.

– О, черт! Знаете, кто это?

– Он сказал, что его зовут Густав Сименс, слу­шайте, но я…

– Вы проверили?

– Что проверил?

– Его личность. Документы посмотрели? «Вот еще!» – с возмущением подумал Хьюго.

Конечно нет, что он, полицейский?

– Нет, но я вам сейчас сообщу кое-что поваж­нее.

Вздох

– Ну?

– С ним можно сговориться. Он укажет, где прячутся его сообщники. Расскажет все, что ему известно про мамашу Кристенсен. Все – чем он за­нимался, как устроена организация, состав. В об­мен вы дадите ему часов двенадцать, чтобы он рас­творился в пространстве.

Долгое молчание, помехи, еще один тихий, едва слышный вздох.

– Вы уже начали с ним договариваться?

В голосе прозвучали строгие нотки. Значит, ей нужны немедленные разъяснения.

– Нет, я ему сказал, что прежде должен полу­чить официальное разрешение от официального представителя из полиции. Но он согласен. Если мы дадим ему двенадцать часов, он все выложит. Прямо сейчас. Полицейским останется только доехать до их норы, и никто не будет путаться у нас под ногами, пока мы ищем Тревиса, понимаете? Мы обезглавим всю банду и прижучим Еву К. с помощью полиции. Потом спокойно найдем Тревиса, отдадим ему Али­су, и вы доведете до конца дело с мадам Кристенсен.

Новая пауза.

– Понятно… А вы?

Надо же… Она проявляет интерес к тому, что будет с ним, чем он займется дальше.

– Мне тоже придется раствориться в прост­ранстве, почему – объясню позже… Пока что може­те дать мне официальное разрешение начать пере­говоры с Сименсом на тех условиях, о которых я сказал?

Опять молчание. Ее дыхание стало более тяже­лым.

– Да. Не больше двенадцати часов. Но я хочу знать, где находится госпожа Кристенсен, и его на­стоящее имя.

Хьюго задержал дыхание. Об этом он не поду­мал.

– Анита, я этого не предвидел… Извините. Слу­шайте, я попытаюсь с ним столковаться, а потом сразу перезвоню. Вы пока подготовьте полицию к операции. Если все пойдет нормально, через полча­са сможете назвать им адресок.

– Хорошо, давайте условимся о звонке через полчаса. Если через сорок пять минут вы не позво­ните, я буду знать, что у вас проблемы… серьезные. Скажите, где вы.

Забота, смешанная с профессионализмом. Это его особенно тронуло.

– Я в Алмансиле, к западу от Фару.

– Знаю. Если вы не звоните через сорок пять минут, я предупрежу полицию. Опишите вашу ма­шину.

– Хорошо. Темно-зеленый «ниссан». Новый. Испанские номера.

– Опишите мне Сименса.

– Большой, крепкий. Темные волосы, глаза се­ро-голубые, лицо худое, костлявое, правильные черты, прямой нос, легкие морщины. Лет сорок пять, не больше.

Напряженный вздох.

– Волосы темные?

– Да, но крашеные, я уверен – на самом деле волосы того же цвета, что брови. И вообще, судя по цвету кожи, он очень светлый блондин, почти пе­пельный. Мне легко описать его, потому что мой отец был такого же типа… Я имею в виду – внешне…

В трубке послышался смешок, сочный, почти осязаемый, несмотря на расстояние.

– Невероятно, Хьюго, вы знаете, кто это?

– Нет, откуда? – ответил он, искренне удивив­шись вопросу.

– По вашему описанию, речь идет о Кеслере, Карле Кеслере.

– И ЧТО?

– А то, что он… как бы это сказать, секретарь по особым делам Евы Кристенсен и Вильхейма Брюннера, он отвечает за безопасность. Ему должны быть известны все ветви организации, о, черт, Хьюго, вы понимаете?! Совершенно необходимо, чтобы мы с ним встретились. Он как-то связан и с триллерами, вы понимаете?

– Нет, ничего не понимаю. То вы говорите «да», то «нет». И что это за триллеры во множественном числе? Алиса мне говорила об одной кассете.

Вздох, помехи.

– Во множественном?.. А, понятно, вы не подо­зревали?..

– Что… Нет… Дерьмо… Господи, я даже не знаю, как вам объяснить. Ладно, давайте по порядку. Ева Кристенсен снимала и другие фильмы, кроме того, что нашла Алиса, я правильно понял?

– Да. Когда Алиса выкрала кассету, она лежа­ла в комнате среди других подобных.

Ясно, теперь он понимал. Наконец-то мамаша Кристенсен показала свое настоящее лицо.

– То есть она – современная людоедка, поста­вившая производство триллеров на поток?

Короткий смешок, холодный, сдавленный, го­рестный.

– Да, можно и так ее описать.

– Понимаю… – задумчиво произнес он. Теперь охота приобретала смысл.

Ад переехал. Нет, он размножался, как вирус. Хьюго вспомнил, как в феврале двое парнишек в Англии зверски убили двухлетнюю девочку. В Сараеве, когда Златко Вирианович рассказал ему об этом случае – об убийстве ребенка другими деть­ми, – мир предстал перед ним в новом свете. Европа рушилась под напором собственных вирусов, совре­менный западный мир дошел до грани, и его внезап­но открывшееся подлинное лицо не сулило ничего, кроме осязаемого мрака. Двусмысленная маска яппи – каннибала и гуманиста одновременно. Того, что он знал теперь о Еве Кристенсен, было достаточно, чтобы составить чудовищный психологический портрет. Деловая женщина, днем занимающая до­стойное место в международных финансовых кру­гах, в мире моды, рекламы и видеоклипов, по ночам она фабриковала непристойные фильмы. Пытки и убийства в прямом эфире, на видеопленке. Благода­ря своей власти и возможностям она сумела поста­вить дело на широкую ногу – с точки зрения коли­чества и, безусловно, качества продукции. Хьюго был убежден, что она делала щедрые взносы в мно­гочисленные фонды.

– Скажите мне, вы сами видели эти фильмы, вы… что это было, любительские съемки на видео, вроде «сам себе режиссер», или вам показалось, что это… как сказать… снимали профессионалы?

– Это профессиональные съемки. Изображе­ние почти красивое, понимаете? Я имею в виду ос­вещение, раскадровку, все чисто, эстетично – до такой степени, что наши эксперты не смогли на сто процентов определить, трюки это или реальные Действия… Поразительно, правда?

«Да, – подумал он, – век заканчивается кон­феткой, пьяной вишенкой на вершине пирамидки из взбитых сливок…»

Что до него, то он столкнулся с Историей в са­мый непредвиденный момент: он, который пытался найти ее в сердце Балкан и не нашел ничего, кроме войны – страшной и безнадежно разрушительной. История вышла из тени совершенно неожиданно, выскочила, как чертик из табакерки. В постмодер­нистской Европе конца двадцатого века.

Все как будто было специально запрограмми­ровано, чтобы эта встреча состоялась. Он, человек-призрак, подпольщик, темная личность даже в соб­ственных глазах, и она, Золотое Дитя порока.

– Ладно, – сказал он, встряхнувшись. – Что делать с Кеслером?

Короткая пауза, и тут же:

– Я хочу найти логово Кристенсен и узнать все про организацию. Включая названия фирм-при­крытий и подставных лиц.

– Идет. Делаем, как договорились, я звоню максимум через сорок пять минут. До свидания,

Анита, спасибо вам.

Он тяжело дышал – гораздо тяжелее, чем того требовали последние слова.

Вяло протянул руку, чтобы положить трубку.

До него донеслось далекое «до свидания» в шо­рохе телефонных помех, потом раздался металли­ческий щелчок разъединения.

Чтобы окончательно собраться с мыслями и вый­ти, ему потребовалась мучительно долгая минута.

На пляже Квартейры Хьюго снова открыл багаж­ник и выпустил Кеслера. Пока они ехали, у него было много времени, чтобы подготовить дальней­шее развитие событий, и теперь он хотел выгля­деть гуманным, но неуступчивым.

– Как дела? – спросил он сероглазого сорока­летнего мужчину…

Тот пробормотал что-то невнятное и снова вы­прямился, так же спокойно, как в прошлый раз…

– Прошу прощения за наручники, но я не дол­жен допустить ни малейшей ошибки.

– Понимаю.

– Хорошо, перейдем к серьезным вещам. По­лиция согласна дать вам двенадцать часов, ни ми­нутой больше. Им нужно знать, где прячется ваша хозяйка. Или соглашаетесь, или нет. Больше я ни­чего сделать не могу.

Человек стоял спокойно, полностью держа себя в руках. Как военный. Старый солдат. Бывший на­емник. Или что-то в этом роде.

– В любом случае выбор у меня невелик. Хьюго снова держал в руках автомат.

– Это верно. Не считая того, что полиции изве­стно твое настоящее имя, Карл Кеслер, и потому в твоих интересах сразу приступить к делу, а потом смыться. Честно говоря, это было бы лучшим ре­шением.

Человек оставался невозмутимым. Казалось, он терпеливо ждет продолжения.

– Ладно, начнем с главного, дальше легче пой­дет.

Он повесил автомат на плечо, поставил малень­кий диктофон на запись, установил между собой и Кеслером на крышке багажника.

Кеслер сдвинул брови: он чувствовал себя об­реченным и был готов сделать первый шаг. В ба­гажнике у него было много времени, чтобы все об­думать.

Он ни разу не вздохнул, только прочистил

горло.

– Главное убежище в Мончике. В Серре, в на­правлении пика Фойа, большой дом, стоит в лесу, вдали от дороги. Дом принадлежит подставному человеку Евы Кристенсен, имени его я не знаю.

– Так, отвлечемся минут на пять-десять для полноты картины. Прежде всего, какую роль ты иг­раешь в машине Кристенсен, в чем состоит твоя работа…

– Я занимался проблемами обеспечения и бе­зопасности.

– Что это значит? Мне говорили, что ты был своего рода секретарем по особым делам при Брюннере и Кристенсен.

– Да… у меня была официальная должность – уполномоченный по безопасности и логистике, но только в Амстердаме, в нидерландской зоне…

– Так… И какие конкретные обязанности у тебя были?

Ответы Кеслера стали менее четкими.

– Ну, много всего, от систем сигнализации до промышленного шпионажа. Мне нужно было сде­лать амстердамский дом неприступным и охранять тайну различных операций, которыми занималась Ева К., подчеркиваю – на территории Голландии.

– Это означает, что Ева Кристенсен руководит международной сетью и повсюду в мире на нее ра­ботают подставные лица и секретари по особым по­ручениям?

– Не знаю. В организации доступ к любой ин­формации строго контролируется.

– Хорошо, теперь подробнее о членах банды, о ее устройстве.

– Что вы хотите знать?

– Все – как они действуют, кто они, обо всех понемногу, потом вернемся к верхушке.

– Ладно… Во-первых, новый руководитель по спецоперациям, Сорван, он болгарин. Я знал о его существовании, но ни разу не видел до… всей этой истории. Ева К. наняла его в прошлом году, нашла в Турции.

– Давай, опиши его в общих чертах…

– Так, это бывший сотрудник болгарских спец­служб, после падения коммунистов сбежал в Тур­цию, там связался с теневиками – из международ­ных финансовых кругов и тех, кто связан с торговлей оружием и наркотиками. Он привел с со­бой слаженную команду, человек десять, подоб­ранных в портах Афин и Стамбула, – ты практи­чески всех уничтожил тогда вечером…

– Хочешь сказать, что он на меня до смерти сердит?

Злобная гримаса Кеслера показала, что Хьюго точно выбрал слово.

– Отлично, а что ты делал среди них, следил за нами?

Секундное колебание.

– Чем больше расскажешь, тем меньше поли­ция захочет урезать твой небольшой резерв вре­мени…

Кеслер посмотрел на диктофон, где безжалост­но крутилась кассета.

– Меня назначили на особую должность для этой «спецоперации».

– Рассказывай.

– Я должен был выследить вас и отчитаться.

– Перед Евой Кристенсен?

– Нет… нет…

– Тогда перед кем? Перед Сорваном? Кеслер ответил не сразу. Он переминался с но­ги на ногу, почти пританцовывал.

– Да… Сорван…

Нотки искренности в голосе прозвучали не слишком убедительно. Да, это вам не Ромер…

– Не пудри мне мозги. Ты прекрасно понима­ешь, что, если Ева К. от нас уйдет, шансов у тебя не будет. Ты должен рассказать все. Чтобы вся паути­на была как на ладони. В противном случае от по­лиции ты, может, и уйдешь, но всю жизнь будешь ждать удара в спину, всю жизнь будешь огляды­ваться…

На этот раз наемник не смог скрыть вздоха. Его плечи опустились.

– Ну, в этой операции действует один тип, ко­торый всех здесь знает, в Португалии. Ответственный за операцию. Этого типа Ева К. иногда нанима­ет для специальных поручений в Европе, в разных местах. Понимаете, организация – это не что-то раз и навсегда устоявшееся. Эта баба – настоящий хамелеон, она все время приспосабливается.

– Ну и кто этот большой босс? И где он?

– В данный момент, наверное, едет в Мончике. Но весь вечер он провел с Евой К.

– Где?

– Этого я не знаю. Только Вондт знал, где она находится.

– Вондт – тот самый тип? Легкий кивок.

– Высокий и светлый. У меня пленка идет.

– Да.

– Так, кто выслеживал Тревиса?

– Вондт. Мне было поручено следить за ин­спекторшей из Амстердама, с которой ты перезва­ниваешься. Я никого не убивал в гостинице, поли­цейского убил Сорван, а Джампур прирезал охранника, потому что он собирался ее позвать. И ее тоже наверняка Сорван ранил.

В уголках губ Кеслера появилась хитрая скла­дочка.

«С которой ты перезваниваешься…» Он догадался о закулисной стороне и решил от­метиться: обеспечивал тылы, разоблачая сообщни­ков.

– Так, и что удалось Вондту?

– Он нашел какой-то ход в Тавире, в одном баре у границы. Потом съездил, поболтал с вашим дружком (он показал подбородком на Пинту) и ве­лел мне приехать и наблюдать. А тут и ты подка­тил.

В его тоне слышалось нечто вроде профессио­нального уважения. Надо признать, для простого рассказчика, вышедшего из тени, он неплохо дер­жался.

– Хорошо, теперь расскажи про нападение на гостиницу в Эворе и про Грека в Беже.

– Про Грека знаю только, что Вондт вышел на него через какого-то местного типа, не знаю, отку­да он. Вондт никогда не называет своих ребят. Ду­маю, у него есть один связной в Испании, а тут, в Португалии, еще несколько человек… Если это они поработали с Греком, то я ни хрена не знаю, потому что сам в это время следил за дамочкой в Эворе.

– Но она тоже заезжала к Греку.

– Верно, но что там случилось, я не знаю.

Хьюго сразу понял, что Кеслер врет, но време­ни на детали у него не было. Мужик просто пытает­ся спасти свою шкуру, ничего больше

– Так, хорошо, про Грека ты ничего не знаешь, давай про Эвору.

– В Эвору с Вондтом приехали ребята Сорвана, практически в полном составе, и еще двое со мной. Они слишком шумели на лестнице, это правда, и мы с Сорваном призвали их к порядку. Но ребята слишком возбудились от этого чертова кокша, а дальше ты сам все знаешь.

Хьюго позволил себе слегка улыбнуться. Кес­лер сделал красивый жест, не упомянув, что на его совести были жизни нескольких человек, но посту­пил так не из альтруизма. Судя по взгляду Кеслера/Сименса, он явно рассчитывал на взаимность.

– Ладно, могу тебе обещать: когда возьмут дом и всех, кто в нем, я сниму с тебя наручники.

Ответа не последовало, лицо мужчины снова стало жестким. Он сделал свое дело. На секунду за­держав взгляд на диктофоне, отвернулся к дюнам и океану, откуда дул свежий ночной ветер.

Хьюго выключил запись и положил диктофон в большой нагрудный карман куртки. С выражением искреннего сочувствия на лице распахнул багажник

– Последняя поездка в таких условиях, обе­щаю. Как только позвоню, вернемся сюда, и я тебя выпущу.

Кеслер медленно залез в тесную клетку.

– Не переживайте. До сих пор я не мог на вас пожаловаться.

Хьюго закрыл багажник, почти расстроенный тем, что приходится снова мучить «солдата не­удачи».

Он медленно ехал по разбитой дороге, стара­ясь, чтобы путешествие в багажнике не преврати­лось в пытку тряской.

Двадцать минут спустя он остановился перед теле­фонной кабиной и снова связался с Анитой.

Неизменное «Это Анита, слушаю», лроизнесенное со смирением монастырской послушницы.

– Хьюго. Итак, Кеслер заговорил. Он раско­лолся по всем статьям, у меня все записано на пленку. Эскадрон смерти затаился в Серра-Мончике. В укромном уголке, недалеко от пика Фойа. Большой дом на склоне горы, этого им будет доста­точно?

– Секунду, я записываю… Хорошо. Ничего точ­нее?

Он вздохнул.

– Нет… Но там вряд ли много скрытых мегапо­лисов… Нужно искать большой дом в направлении пика Фойа, в отдалении от дороги, в горах…

– Да, да, поняла. А что насчет убежища коро­левы-матери, как вы ее называете?

– Говорит, что этого не знает…

– Да бросьте вы!

– Думаю, не врет. Он прекрасно понимает, что с мадам Кристенсен ему уже ничего не светит. Рас­сказал мне о каком-то Вондте, который координи­рует тут всю их проклятую организацию в поисках Тревиса и захвата Алисы.

– Как вы сказали, Вондт? Черт, это имя что-то мне говорит…

– Вондт? – тупо переспросил Хьюго.

– Да. Подождите, я должна вспомнить.

– Слушайте, решайте сами, но мне кажется, Кеслер выполнил условия договора. Дайте ему время, и забудем о нем. Не волыньте, лучше побы­стрее передайте информацию…

– Я не тяну. Карл Кеслер – основной свидетель по делу, чтобы не сказать больше. Я схожу с ума от одной лишь мысли о том, что он вот так возьмет и исчезнет…

– Да, но без него мы бы так и стояли на месте против десяти вооруженных боевиков и одной Евы Кристенсен, которая где-то там дергает за вере­вочки. Если мы снова на них нарвемся, они нас ко­ньяком поить не станут, а я уже достаточно испы­тывал судьбу, вам не кажется?

– Ладно, ладно, чего вы хотите?

– Эй, не прикидывайтесь! Время, я хочу, чтобы вы сдержали ваше слово чиновника юридической полиции, и больше ничего.

– Хорошо, ладно, но только не двенадцать ча­сов. Это слишком много, мне не удастся никого уго­ворить.

– Черт, мы же договаривались.

– Да, но он должен был сделать нам подарок – рассказать, где найти мадам. А так ценность его по­казаний снижается вдвое…

– Шести часов мало, он сдал всю команду…

– Ерунда. Важен мозг или центральный орган, например этот Вондт. Кстати, где он? Не в Мончике?