Красная сирена

Углы рта Кеслера дернулись в нервной грима­се, он вздохнул:

– Вчера… Вондт что-то такое говорил о мысе Сагриш. Там у него была назначена встреча.

– С Евой Кристенсен?

Кеслер ответил не сразу. Видя, что Хьюго тер­пеливо ждет ответа, он пробормотал, не разжимая губ:

– Вондт так не сказал, это запрещено, но я со­вершенно точно знаю, что с ней. На девяносто де­вять процентов,

Хьюго широко улыбнулся: – Ну, вот и прекрасно… надо было мне сразу сказать… Больше ничего?

– Нет, он упомянул, что едет к мысу. Это все. Я ведь объяснил – вся информация строго разгра­ничена.

Хьюго поднял руку без оружия в знак прими­рения:

– Ну ладно, ладно… А теперь поговорим о том, чем в действительности занимается госпожа Крис­тенсен.

Кеслер закрылся, ушел в себя, но Хьюго не об­ратил на это ни малейшего внимания.

– Прежде всего, что тебе известно о кассетах? Кеслер уставился на какую-то точку в лесу, между ним и Пинту.

– Выражусь яснее: ты хочешь, чтобы тебя до­прашивал я или та легавая из Амстердама?

– О чем вы?

– Я задал вопрос!

– Не знаю, о чем вы.

– Не держи меня за идиота. Я в курсе истории с ужастиками, так что колись. В чем была твоя роль?

Кеслер опустил голову:

– Я уже говорил вам, что занимался только Амстердамом. И только вопросами безопасности.

Хьюго знал, что Кеслер врет и что-то скрывает, но не представлял, как лучше надавить на него.

Вдруг он вспомнил одну деталь из рассказа Алисы о ее жизни в амстердамском доме.

– Ты видел ту кассету?

– Какую?

– Которую Алиса стащила у родителей.

– Не понимаю.

– Я тебе не верю. Алиса рассказывала, что ты часто куда-то возил кассеты из дома в Амстердаме и что-то привозил обратно. Коробки, полные видео­кассет… Туда, обратно… Слушай, даю тебе десять секунд на размышление, потом стреляю в колено, и ты вернешься к этому разговору на больничной койке, причем беседовать придется с полицией всего континента…

Кеслер внимательно посмотрел на Хьюго и Пинту, опустил голову:

– Ладно… я вам все скажу, но за это вы меня от­пустите.

– Нет, этого я сделать не смогу. Придется спро­сить разрешения «у девчонки из полиции». В твоих интересах не тянуть волынку, чем раньше ты заго­воришь, тем скорее сможешь уйти.

Он удивлялся своей способности громоздить одну ложь на другую.

– Прежде всего, в двух словах, твое настоящее имя, сколько лет, чем занимался…

– Ладно… Мне сорок четыре года, я родился в Нидерландах, но почти всю жизнь прожил в Юж­ной Африке… Я… что вы хотите узнать?

– Кто ты на самом деле. Я люблю знать, с кем договариваюсь о серьезных вещах. Что ты делал в Южной Африке?

– Я… Работал в армейских разведподразделениях, потом в полиции.

Ах вот как? Хьюго прекрасно представлял се­бе, какого рода работу мог выполнять Кеслер в Соуэто или в лесах Трансвааля.

– А что заставило тебя работать на частных лиц здесь, в Европе?

– У меня были проблемы…

– Какие именно?

Кеслер переступил с ноги на ногу:

– Какие бывают у полицейских.

Он явно не хотел распространяться на эту тему.

– Проехали… Вернемся к делу. Как ты посту­пил на службу к Кристенсен?

– Когда мне пришлось уехать из Африки, я сбежал в Испанию, потом в Голландию, а там по­знакомился сначала с Вондтом, а потом с Вильхей-мом Брюннером. Он меня и нанял.

Хорошо. Теперь Хьюго яснее представлял себе психологию собеседника.

– Твои функции?

– Безопасность дома в Амстердаме и…

– Это ты мне уже говорил. Меня интересуют кассеты. Чем ты занимался во всей этой истории с кассетами?

– Так… В мои функции по обеспечению безо­пасности входило наблюдение за тем, чтобы с «особой» продукцией мадам Кристенсен все шло гладко.

– Что это значит?

– Главное, чтобы Маркенс хорошо делал свое дело.

– О чем ты? Кеслер колебался.

– Повторяю: объясни толком! Кеслер выдохнул:

– Чтобы все тела исчезали…

Хьюго смотрел на него, все еще не понимая:

– Тела?

Растерянное молчание.

– Я буду отрицать, что говорил с вами об этом, понятно?

– Я просто хочу все выяснить, а потом делай что хочешь.

– Ладно… Маркенс и еще несколько человек за­нимались уборкой тел… после съемок фильмов. Это я нанял Маркенса и еще двух или трех ребят, они занимались безопасностью студии, а потом все подчищали.

Хьюго смотрел на стоявшего перед ним челове­ка и никак не реагировал. Происходящее казалось ему сценой из скверного кино.

– Позволь уточнить. Ты мне говоришь, что Ева Кристенсен регулярно снимала такие фильмы, а ты руководил командой, которая убирала тела, я правильно понял?

Лицо Кеслера исказила непонятная гримаса. Он молча кивнул.

«Ублюдок», – подумал Хьюго. Так и есть, в кон­це двадцатого века на свет появился гибрид голли­вудского менеджмента и администрации нацист­ских концлагерей смерти. Его это даже не удивляет, отметил он про себя, чувствуя горечь во рту и резь в желудке.

Теперь надо идти до конца, как в той маленькой боснийской деревушке, когда он спустился в под­вал.

– Сколько было фильмов, хотя бы приблизи­тельно?

Очень длинная пауза, нарушаемая шумом вет­ра и шелестом ветвей. Человечный и одновременно трагичный контрапункт.

– Точно не знаю, все-таки это была не совсем моя епархия…

«Не совсем, – повторил про себя Хьюго. – Нет, конечно, каждый из вас отвечал за один маленький винтик машины. Техника разделения ответствен­ности, восходящая к Эйхману, но в современной версии».

– Сколько?

Вопрос прозвучал как выстрел.

– Не знаю… Один или два в месяц…

– И в течение какого времени?

– В таком темпе – примерно года полтора… О боже!

– Сколько трупов в фильме, в среднем? Хьюго казалось, что звук его голоса идет из колбы с жидким гелием.

–Что?

– Сколько мертвых тел вы убирали после каж­дой съемки?

Жидкий гелий вот-вот растечется…

– Сколько?

– Три, четыре, пять – точно не знаю… При­мерно…

Хьюго быстро подсчитал в уме. Небольшой ре­корд, совершенно невероятный.

– Как это происходило? Как вы находили деву­шек?

– Не знаю. За это отвечали другие люди.

– Кто?

– Насколько я знаю, Сорван. И какой-то врач. Куча народу, у них была целая команда. Съемки проводили в Голландии…

– Где именно?

– Не знаю… Все было…

– Разграничено, да, я понял.

Хьюго запоминал сведения, как живой ком­пьютер.

Судя по всему, Пинту кое-что понимал по-гол­ландски: его жизнерадостное лицо изменилось – бледный, с заострившимися чертами лица и сжа­тыми губами, он рассматривал Кеслера с видом че­ловека, заметившего ядовитого паука, которого следует как можно скорее раздавить.

Хьюго ощущал, как в нем постепенно нараста­ет какое-то новое чувство.

Он остановил запись.

Презрительным жестом бросил к ногам челове­ка с серыми глазами пару наручников.

Пинту сразу понял, что происходит, и спокойно навел ружье на Кеслера.

– Приходится констатировать изменение си­туации, так что наденьте наручники.

Кеслер переводил взгляд с одного на другого, взвешивая шансы на побег.

Близки к нулю, да еще с бандой старых друж­ков и полицейских со всей Португалии на хвосте – это понятно сразу.

Он просто спросил:

– Что значит «изменение ситуации»?

– Надень наручники, я должен подумать. Хьюго навел на него «ругер». Следует быть предельно осторожным.

По другую сторону от машины Пинту превос­ходно играл свою роль, целясь Кеслеру в щеку.

Тот медленно нагнулся и поднял блестящие на­ручники.

Когда его руки оказались скованными за спи­ной, Хьюго открыл багажник.

Кеслер холодно посмотрел на поднимающуюся металлическую крышку и сплюнул на землю:

– Играешь не по правилам, парень.

– Согласен. Но я вынужден так поступать… Перед тем как захлопнуть багажник, Хьюго на мгновение задержал на нем взгляд на Кеслере;

– Я пытаюсь разрешить твою ситуацию наи­лучшим образом. Поверь, это не так-то просто.

Он хотел сказать, что мог бы сразу сдать его по­лиции без малейших угрызений совести, а может, и по-ирландски, с пулей в колене.

Немного недоезжая Фару, возле пляжа, он на­шел телефонную будку. Набрал привычную после­довательность цифр, подождал, пока Анита не от­ветила.

– Привет. Хьюго. Так, Кеслер сообщил мне весьма занятную информацию. Вы записываете?

Он не стал дожидаться ответа.

– У Вондта, того типа, который руководил похи­щением Алисы в Португалии, вчера вечером было свидание на мысе Сагриш. Что вы об этом думаете?

Долгое молчание. Потом издалека донеслось слабое «бог мой!».

– С другой стороны, Кеслер описал мне в об­щих чертах деятельность нашей мадам К. В сло­жившихся обстоятельствах будет лучше, если я передам вам его лично…

– То есть?

– Слушайте, мне осточертела роль посредни­ка, я представляю себе его биографию, и все это мне не нравится, понятно?

– Вы… Что вы узнали о Кеслере? Хьюго вздохнул. Дама неисправима.

– Он работал в полицейских и армейских спец­подразделениях в Южной Африке. Выслеживал боевиков АНС в лесах и городах, понимаете?

– Да.

Скрип ручки по бумаге.

– Так… Это позволяет нам понять, что общего у Сорвана, Вондта и Кеслера – все они бывшие по­лицейские. Наверное, это один из принципов, по которым мать Алисы набирала персонал?

– Согласен.

– Хорошо, теперь давайте начистоту: этот тип мне мешает. Мне пора ехать на поиски Тревиса, в то место, о котором я вам говорил вчера вечером… Предлагаю вам вот что. Ваша рука зажила, и вы сможете проехать пятнадцать километров. Берите с собой Алису, и назначим встречу на границе в Вила-Реал, на набережной. Вы отдаете мне Алису, я вам отдаю Кеслера. Вы его допрашиваете, делае­те, что захотите, а мы с Пинту едем искать Тревиса, находим и вручаем ему Алису…

Еще одна длинная пауза.

– Послушайте, давайте сделаем, как я предла­гаю. Если мадам К. еще дееспособна, она по-преж­нему будет выслеживать Тревиса и Алису… Время поджимает. Нам надо закрыть это дело в течение дня… Делайте, как я сказал, не спорьте хотя бы раз в жизни.

Молчание, вздох.

– Ладно, я считаю, что это глупо и опасно, но все сделаю, как вы сказали, сама не знаю почему… где именно на набережной?

– Въезжайте на набережную через ворота и тут же остановитесь. Я там буду…

Он взглянул на часы и быстро сосчитал:

– Скажем, через сорок пять минут. Идет? Ответом ему было мрачное «договорились». Он повесил трубку и бегом вернулся к машине. Теперь надо как можно скорее передать дев­чушку ее отцу.

Он оставил Кеслера в багажнике, не останавли­ваясь, доехал до Вила-Реал, там попросил Пинту арендовать машину, оплатил бензин по карте Цукора, выдал ему пачку эскудо и сказал, что они встретятся на набережной.

Не прошло и пяти минут, как показалась «БМВ». Анита вела машину здоровой рукой, вто­рая безвольно лежала на коричневом пластике руля. Алисы в машине не было, и его охватила хо­лодная ярость. Он вышел из «ниссана» и решительно зашагал к ней по набережной. Если эта ба­ба решила еще раз наколоть его, пусть пеняет на себя.

Когда он поравнялся с машиной, Анита распах­нула пассажирскую дверцу.

«Где Алиса, черт побери?» – чуть было не за­орал он, залезая, но тут же заметил на заднем си­денье военное одеяло, из-под которого торчали пряди черных волос. На него взглянули синие гла­за. Он широко улыбнулся и подмигнул девочке.

Вздохнув, Хьюго уселся поудобнее, повернул­ся к молодой женщине и попытался придать лицу соответствующее выражение. Она молча смотрела на него, пока он приходил в себя. В машине царила тишина.

– Ну и что именно мы должны сейчас де­лать? – спросила она наконец.

Он вдохновенно изложил ей свой план:

– Нам необходимо найти Тревиса. Раньше дру­гих. Я оставляю вам Кеслера, забираю Алису и еду в сторону Одесеиксе вместе с Пинту… Надеюсь, в течение дня выйти на его след.

Бросив беглый взгляд на часы на приборной до­ске, он продолжил:

– Я и так уже потерял много времени. У вас есть Кеслер, с ним вы сможете проследить боль­шую часть цепочки и установить местонахождение матери Алисы. А пока вы будете его допрашивать, я отправлюсь с Алисой к отцу.

Анита смотрела на него, не видя, погрузившись в раздумья. Потом прошептала:

– Это слишком опасно…

– Теперь придется рисковать.

Они слишком долго топтались на месте. На све­тофоре вот-вот зажжется красный.

– Нет, – мягко повторила она. – Это слишком опасно. Часть бандитов на свободе. Ева К. наверня­ка скрывается в Каса-Асуль. Надо же, я не нашла ничего подозрительного, но теперь все представля­ется таким очевидным…

Судя по всему, она была недовольна собой. Хьюго вжался в сиденье.

– Алиса, все в порядке? – бросил он через плечо.

Она ответила слабым шепотом, толстая ткань приглушала голос.

Анита не сводила с него глаз.

– Ладно.

– Вы и правда хотите пуститься в доро­гу с Алисой? Это глупо…

– Вы можете предложить что-то лучшее?

– Конечно! Доверьте мне Алису и Кеслера, и я немедленно помещу их обоих под охрану сотни по­лицейских.

– Мне плевать на Кеслера, но вы знаете не ху­же меня, что сотня вооруженных полицейских не помешает г-же Кристенсен вернуть девочку – при самом строгом соблюдении буквы закона, благода­ря высокопоставленным сообщникам в министер­ствах.

– Нет, это не пройдет. Теперь, когда у нас есть Кеслер и другие…

– Анита, нельзя недооценивать ни эту даму, ни тех, кому удалось уйти из ловушки.

– Вот именно! Алиса должна быть в безопасно­сти. Не думаю, что ее отец сможет это обеспечить. Нам пора выйти из подполья и рассчитывать отны­не на правосудие, если хотим чего-то добиться.

Ее фраза странным эхом отозвалась у него в памяти. Месяца два назад такой же вопрос задал ему один друг, молодой писатель, живущий в Па­риже, француз, принимавший участие в самых се­кретных операциях сети «Колокола свободы»: «Ты не думаешь, что нам надо пересмотреть подходы? Довериться официальному правосудию? И выйти из подполья…»

– Не в тех случаях, когда речь идет о преступ­лениях против человечности, – ответил тогда Хьюго. – Мы – вооруженная рука Судьбы.

Он снова взглянул на Аниту:

– Мое доверие к административным механиз­мам более чем ограниченно.

– Вы не правы. Хороший механизм часто ока­зывается более эффективным, чем взвод элитных бойцов.

– Зависит от того, чем они занимаются. Меха­низм уж точно не способен импровизировать, изоб­ретать, думать, творить, приспосабливаться.

– Господи, да кто вы такой, в конце-то концов? Анархист?

– Я из вида, близкого к вымиранию. Не волнуй­тесь, до конца века мы попытаемся в последний раз защитить нашу честь…

На лице Аниты он прочитал любопытство.

– Ладно, пойдем на компромисс, – сказал Хью­го. – Предлагаю следующее: еще двадцать четыре часа подполья. Скажем, до завтрашнего полудня. Ес­ли до тех пор я не найду отца Алисы – сдаюсь. В ин­тересах ее безопасности предлагаю: вы обе поедете с нами, и мы оставим вас в укромном местечке – в од­ном отеле, о котором мне рассказывал Пинту.

– Нет, – ответила она почти сразу. – Я должна заняться Кеслером.

– Но черт бы вас побрал! – взорвался Хьюго, переходя на крик. – Вы можете побеседовать с Кеслером через день или два, когда мы отыщем Тревиса!

Он чуть не оглох от звуков собственного голоса.

– Нет, я не могу дать Кристенсен ни секунды передышки… если она в Португалии, я должна ее прижать, пока она не смылась… Вы сказали, что Кеслер называл ее имя. Будет достаточно, чтобы он подтвердил это под протокол, и я засажу ее до кон­ца дней…

– Подождите, подождите, Кеслер клялся, что в жизни не признается в этом полиции… Пленка не имеет никакой юридической силы, вы это знаете…

– Это средство давления. После хорошего пре­дупреждения он расколется…

– Вы знаете, как проходят допросы задержан­ных?

– Мне удалось переговорить с инспектором, который занимался поиском в портовых управле­ниях. У всех людей подложные документы – чаще всего бельгийские или немецкие. Они все говорят, что работали на некоего Сорвана, а один из них упоминал госпожу Кристобаль…

– Ну, теперь понимаете, что вас ждет с Кесле­ром? Слушайте, это ключ.

– То есть?

– Кеслер, конечно, будет сопротивляться. Пусть им занимаются ребята из Фару, вызовите ваших коллег из Амстердама…

– Я уже это сделала…

– Дайте же мне закончить! Вызовите их сюда, а мы будем искать убежище Тревиса, потом отда­дим ему Алису и…

– Да вы не просто упрямы, вы…

– А вы? Какими словами определить ваш норов?

Мгновение она смотрела на него, потрясенная, потом рассмеялась:

– Ничего я не думаю…

Хьюго расслабился и тоже расхохотался:

– Слава богу, что наше сотрудничество носит временный характер и…

Он осекся.

Их глаза встретились на долю секунды, пока­завшуюся ему часами. Как будто зрачки связала линия высокого напряжения… Природу смутных чувств, живших в его душе, Хьюго понять не мог.

– Хорошо… – пробормотал он, – надо найти ре­шение.

– Вряд ли это будет просто.

– Нам обоим придется постараться… Предла­гаю разрезать грушу пополам. Пинту присматри­вает за Алисой, пока вы допрашиваете Кеслера, а я ищу Тревиса. Еще нет одиннадцати. После обеда я вам позвоню, и мы снова согласуем план… В зависи­мости от обстановки.

– Не нравится мне это…

– Боже мой, Анита, да взгляните же правде в лицо. По-другому не получается.

Она погрузилась в долгое молчание, потом про­цедила сквозь зубы:

– Когда после обеда?

– Предположим, в пять? У вас будет время до­просить южноафриканца и подготовить план даль­нейших действий…

– Как поступим сейчас?

– Оставим Кеслера в багажнике «ниссана» в ста метрах от комиссариата полиции в Фару, а дальше разбирайтесь сами. Я возьму «БМВ», но вы должны сказать полиции, чтобы они не слишком пристально смотрели за мной.

Он выпятил подбородок, указывая на «бра­зильского моряка», въезжавшего на набережную за рулем большого синего «фиата».

На губах Аниты появилась легкая улыбка.

– А какие у вас аргументы? Да, вы ведь за два дня убили «всего лишь» с десяток человек.

Хьюго сглотнул комок, величиной с бильярд­ный шар, застрявший в горле.

– Скажете, что отец Алисы нанял меня, чтобы защищать ее. Что я действовал в пределах допус­тимой обороны и готов дать объяснения перед су­дом, когда девочка окажется в безопасности.

Он надеялся, что его мешанина из правды, вы­мыслов и полуправды поможет. Все вроде получа­лось, но реакцию молодой женщины он не угадал. Она смотрела на него, непроницаемая, как сфинкс:

– Согласна.

– До Фару поедем вместе… следуйте за мной.

И он, пока она не передумала, выскочил из ма­шины, уподобившись космонавту, обнаружившему на борту возгорание.

23

Хьюго оставил «БМВ» на стоянке аэропорта Фару, и они пересели в «фиат», арендованный Пинту для поездки к мысу Синиш.

Кеслер был в руках полиции, Анита займет­ся им.

Хьюго решил, что они не расстанутся, нарушив тем самым обещание, данное им голландской поли­ции. «Сегодня – день лжи и предательств», – поду­мал он, но Пинту был нужен ему как переводчик, не могло быть и речи о том, чтобы оставить его про­хлаждаться в гостинице.

После Одесеиксе и Алгарве они добрались до Алентежу. Машина ехала вдоль диких пляжей ат­лантического побережья, по маленьким дорогам, даже не указанным на карте, от бара к бару, от од­ной рыбацкой деревеньки к другой.

Они усаживались в баре – мужчины по бокам, Алиса посередине, или находили место, откуда можно было наблюдать за дорогой и выскочить в ок­но или уйти через неприметную дверь. Обычно в тот момент, когда они заказывали еду или расплачивались, Пинту задавал вопрос хозяину. Они ищут суд­но «Манта», принадлежащее одному англичанину по фамилии Тревис. Португальцы в большинстве своем – любезные, открытые и гостеприимные лю­ди. В их отрицательных ответах не было ничего аг­рессивного, они только что не извинялись за то, что не могли сообщить ничего полезного. Пинту с блес­ком выполнял обязанности переводчика. Казалось, он отлично чувствовал себя в этих ресторанчиках на берегу моря и в маленьких кафе возле пляжей, где на песке сохли живописные разноцветные лодки.

Тревиса не знал никто. Они допивали свою пор­цию, платили, уходили и снова садились в машину. Хьюго настроился на благоразумие. Они не зака­зывали спиртного, не брали даже пива, довольст­вуясь по примеру Алисы кока-колой или кофе.

Так они провели большую часть дня, забираясь все дальше на север, и к четырем часам пополудни, переехав на другой берег Рио-Мира по дороге №393, добрались до Вила-Нова-ди-Милфонтиш.

«Отсюда недалеко до Эстремадуры и мыса Синиш, – думал Хьюго, глядя на карту. – Может, Тревис решил, что от бывшего дома в Сагрише его должны отделять две провинции…»

В самом Вила-Нова они не нашли никого, но чуть дальше к северу на их пути лежала крохотная деревушка, где жило всего несколько семей.

Рыбацкий поселок примостился на маленьком пригорке, возвышавшемся над пляжем, где лежали лодки, выкрашенные в яркие цвета – красный, как плащ тореадора, белый, словно выгоревший под солнцем, изумрудный, напоминающий насы­щенную хлорофиллом тропическую зелень.

Посреди пляжа несколько рыбаков вручную вытягивали из моря невод. Они по очереди пере­хватывали длинную сеть и, закрепив ее на плечах, поднимались с пляжа. Дойдя до границы дюн, ры­бак обматывал сеть вокруг кола, вкопанного в пе­сок, потом следующий выходил из пены, согнув­шись под тяжестью, чтобы выполнить свою часть работы. Люди терпеливо сменяли один другого, и Хьюго несколько мгновений наблюдал за их рабо­той, не изменившейся за тысячи лет.

У въезда в деревушку стояло небольшое зда­ние – бывшее и гостиницей, и кафе, и игровым за­лом, и переговорным пунктом. Оно напоминало все заведения такого рода, встретившиеся им на пути. Главным украшением были рыбацкие сети и чучела рыб. Только сев с Пинту и Алисой за маленький стол в глубине зала, Хьюго заметил нечто особенное. Али­са пребывала в каком-то странном состоянии, как будто все ее чувства обострились до предела. Напря­женная, почти впавшая в гипнотический транс. Она обводила глазами стены, будто пыталась разгадать древнюю тайну. Хьюго проследил за ее взглядом. Стены большого зала были увешаны картинами. Не меньше полудюжины, разного формата. Одна из них висела совсем близко, в простенке между двумя ок­нами, где они потягивали свою кока-колу.

«Напоминает манеру Тернера», – подумал Хью­го, рассматривая игру света и тени, создававшую ощущение сумерек на картине. Корабли, некоторые охвачены огнем. Стиль более жесткий и хаотичный, даже гротескный, вместо парусников – современ­ные боевые корабли. Небо и океан почти сливались, угольно-черные, с белыми и оранжевыми вспышка­ми и несколькими серыми, зелеными и голубыми пятнами. Картина напоминала кадр из фильма о ночном морском сражении. Ютландском сражении, запечатленном на черно-белой архивной фотогра­фии, где древние гигантские броненосцы-дредноуты столкнулись с немецкими Kriegsmarine.

На другом конце зала, у входной двери, Хьюго увидел еще одну – маленькую – картину. Напи­санная в зеленоватых тонах, словно через ночной видоискатель, она изображала языки пламени и света, тянувшиеся за ракетой, выпущенной с ультрасовременного крейсера, подобно хвосту метеора, который почему-то устремлялся в небо, вместо то­го чтобы падать с него.

Он ощутил дрожь во всем теле, как будто ему ввели смертельную дозу истины.

Что там говорила Анита, черт бы ее побрал! Вывший военный моряк?

Он вскочил со стула, шатаясь, как пьяный, не­смотря на данное воздержание, успел заметить, как Пинту удивленно поднял на него глаза, как Алиса повернула голову, пораженная его внезапным поры­вом. Перед ним мерцали охра и пурпур маленькой картины. Красный берег на фоне темного неба. На песке, на границе моря крови, возвышался стальной столб, увенчанный двумя красноватыми мегафона­ми. Словно одинокий сигнал бедствия, заброшенный I полный странной угрозы. «Красная сирена», – прочел он на черной картонной карточке. Эти слова вы­звали в нем смутное волнение, причину которого он и сам не смог бы объяснить. В нижнем правом углу картины была подпись автора. Три буквы: SКР. По-английски это читалось как «escape», бегство. Он обо­шел зал и остановился, потрясенный, перед большой картиной, висевшей на задней стене, под чучелом меч-рыбы. Это полотно называлось «The Great Escape-1990». Великое бегство. На фоне волн – чер­но-белый корабль, похожий на те английские шху­ны, которые отправлялись штурмовать мыс Горн или Индийский океан в прошлом веке. Утонченный силуэт парусника, быстрого, словно акула, с трудом угадывался в массе океанских валов, стремившихся навстречу бледной заре, мягко светившейся на гори­зонте.

Великое бегство.

Он бросился к бару, где хозяин читал газету и грыз соленые орешки, и сделал знак Пинту. Они облокотились на оцинкованную барную стойку, и пузатый трактирщик взглянул на них приветливо и внимательно:

– Чем могу служить, сеньоры?

Хьюго увидел искреннюю улыбку Пинту, услышал его спокойный голос:

– Мы ищем старого приятеля, нам сказали, что он сейчас живет где-то в этих местах. Англичанин. Его фамилия Тревис. У него есть судно, парусник, называется «Манта»…

Тишину нарушало жужжание игрового авто­мата на другом конце бара.

– Это имя ничего не говорит мне, сеньоры. Как вы сказали, Тревис?

С лица Пинту не сходила дружеская улыбка.

– Спросите у него, кто автор картин, – бросил Хьюго по-английски, когда Пинту скосил на него глаза.

– Кто нарисовал эти картины? – спросил он у хозяина, обводя зал рукой.

Тот колебался долю секунды, не более:

– Это не ваш приятель, художника зовут О'Коннелл, он ирландец.

– Дайте нам еще две кока-колы, пожалуйста. Воспользовавшись тем, что хозяин отошел, Пинту повернулся к Хьюго:

– Я знал, что Тревис рисует, но видел всего од­ну или две картины, давно, и они совсем не похожи на эти… Как вы догадались?

– Бегство, SКР, это вам что-нибудь говорит? Пинту на минуту погрузился в раздумье:

– Нет. Ничего.

– Тогда не знаю. Интуиция, чутье. Он бывший военный моряк, а эти картины…

Вернулся хозяин с двумя стаканами и двумя маленькими бутылочками с красно-белой этикет­кой.

Хьюго откупорил бутылку и обратился к Пин­ту по-английски как ни в чем не бывало:

– Расспросите его про художника. Скажите, что я коллекционер, эти картины меня чрезвычай­но заинтересовали. Добавьте, что Тревис тоже ху­дожник и что мы ищем его именно поэтому. Вы его немного знаете, а я хочу купить картины…

Нужно было запустить правдоподобную дезу, скрыть подлинную информацию, тот факт, что они разыскивают Тревиса.

Хозяин медленно вытирал стаканы, стоявшие на краю раковины.

Пинту откашлялся и заговорил:

– Знаете, мы вам признаемся, сеньор… Чело­век, которого я сопровождаю, – богатый коллекци­онер, он интересуется работами Тревиса, хочет ку­пить кое-что, но должен сам с ним поговорить. Он решил, что эти картины тоже написал Тревис, и только что сказал, что хотел бы встретиться с ху­дожником. Как вы думаете, это возможно?

Хьюго вынул последнюю пачку долларов и не­брежным жестом бросил деньги рядом со своим стаканом. Следовало вести себя прилично и ни в коем случае не обидеть этого человека.

Хозяин внимательно посмотрел в глаза Пинту, потом Хьюго. Он изучал их лица спокойно и холод­но. Потом медленно подошел.

– Господина О'Коннелла не было здесь не­сколько месяцев. В последний раз он оставил мне маленькую картину, вон ту, что над дверью. Это было в январе.

– И он не дал вам никаких координат – ни ад­реса, ни телефона, ни номера почтового ящика? – настаивал Пинту.

Хозяин подошел, молча взял доллары.

Хьюго видел, что он пересчитывает их – глаза­ми. Пятьдесят долларов. За пять кока-кол и неболь­шую информацию. По курсу эскудо получалась кругленькая сумма, особенно для прибрежного района Алентежу.

– Я… Не знаю, где он, сеньор, но… думаю, что знаю, кто мог бы нам помочь.

Зелень купюр явно выводила его из равнове­сия. Казалось, деньги жгут ему пальцы. Он долго перебирал их и наконец, бросив на посетителей смущенный взгляд, кинул банкноты в кассу.

Хьюго захотелось ободрить его: все нормаль­но, такое сегодня время. Что значат эти пятьде­сят долларов в сравнении с миллионными взят­ками? Королевским жестом, надеясь в душе на правдоподобие, он произнес на ломаном португальском:

– Сдачи не надо, сеньор

Хозяин с явным облегчением закрыл ящик кассы.

– Огромное спасибо, сеньоры, очень вам благо­дарен. Я попытаюсь связаться с человеком, о кото­ром говорил… Не знаю, правда, дома ли он сейчас.

И он направился в конец бара, к телефону-ав­томату.

Кто-то ответил на его звонок. Хозяин говорил тихо, но Хьюго видел, что Пинту прислушивается. Разговор шел по-португальски, возможно, он ухва­тит какую-то информацию.

Вскоре толстяк положил трубку и вернулся к ним:

– Мой друг сказал, что сейчас будет непросто связаться с господином О'Коннелом, но он попытается. Он перезвонит мне часа через два-три…

Хьюго дал понять Пинту, что им не следует здесь оставаться, и после обычных слов благодар­ности, пообещав вернуться через два или три часа, они подхватили Алису и вышли на улицу.

– Алиса, ты когда-нибудь уже видела похожие картины?

Девочка не ответила. Казалось, что она погру­зилась в воспоминания.

Хьюго посмотрел на часы. Немногим больше пяти. Воздух был теплым, но в нем уже чувствова­лась океанская прохлада. Рыбаки закончили вытя­гивать первую сеть и собирались приступать ко второй, находившейся метрах в ста левее.

Хьюго решил, что может позволить себе пят­надцать минут покоя. Потом они продолжат поиски «Манты», главное – не упустить зря время.

Они оставили машину, но спортивную сумку Хьюго взял с собой.