Витали велел ему запомнить названия пяти улиц – все находились недалеко от собора.

Каждому адресу соответствовал свой день, на­чиная с парадорской ночи в Испании. В точности следуя указаниям, он припарковал машину возле церкви, перед строгим фасадом розового гранита, взглянул последний раз на план города и напра­вился к улице Мурариа.

Перед домом №18 стоял маленький синий «фи­ат». Как было условлено, он сразу открыл багаж­ник, достал ключи из-под лежавшего на дне куска линолеума, не теряя времени, вынул письмо из бардачка, запер машину, кинул ключи обратно в багажник и бегом вернулся к своему автомобилю, где его ждала Алиса.

Он вскрыл письмо, пробежал его глазами и сра­зу же выехал на дорогу, ведущую на юг.

Из города в этом направлении вели две доро­ги – №254 и №18, соединявшиеся через сорок ки­лометров, недалеко от Бежа.

Явка Витали находилась в десяти километрах к югу от Эворы, если ехать по 254-й к Виана-ду-Алентежу.

Там, на опушке леса, тянувшегося вдоль пря­мой и пыльной дороги, стояла старая заброшенная будка электрического трансформатора. Он остано­вился и потушил фары.

Выйдя из машины, обошел маленькое строе­ние, нашел старую железную дверь с пятнами ржавчины: на проржавевшей табличке был нари­сован череп с молниями – знак опасности высокого напряжения. Он усмотрел в этом намек Витали на эмблему колонны «Колокол свободы», – значит, речь шла именно об этой табличке. Потянул на се­бя дверь – она открылась с громким скрипом, – во­шел в темное пыльное помещение. Зажег фонарик, посветил вокруг. Из будки вынесли все оборудование, только на полу валялись какие-то обломки, со стен свисали металлические конструкции. Витали указал в письме, что в трех метрах над полом, в верхнем се­веро-восточном углу, должен был находиться воз­духопровод, до которого можно было легко дотя­нуться, встав на кучу мусора у стены.

Воздухопровод защищала алюминиевая ре­шетка, покрытая жирным черным налетом. Он дернул. Решетка поддалась довольно легко.

Он направил луч фонаря в темную трубу, по стенкам заплясали черно-фиолетовые отблески.

Пластик. Пакет для мусора, обмотанный скот­чем. Длинный предмет. Он сунул руку в трубу и ос­торожно вынул сверток. Не слишком тяжелый. Это не «АР-18». Он прижал добычу локтем, поставил решетку на место, настолько аккуратно, насколько смог сделать это, удерживая равновесие на метал­лической трубе. Потом спрыгнул на землю.

Достав швейцарский нож, он срезал клейкую ленту и вспорол упаковку. Показался черный, гус­то смазанный ствол.

Он отбросил мешок. Пистолет-пулемет «Штейер-АУГ». Четыре обоймы по сорок патронов в каж­дой, примотанные скотчем к мощному, отливающе­му муаром стволу, создавали силуэт диковинного металлического зверя. Слегка изогнутые магазины.

Ага, вот это хорошо: оружие было снабжено ви­доискателем с системой ночного видения.

Отлично. С такой пушкой вряд ли можно рас­считывать на прицельную стрельбу с расстояния более ста метров, но фотооптика давала опреде­ленные преимущества в темноте. «Не забыть бы», – сказал он себе.

К магазинам была приклеена скотчем малень­кая картонка.

Он снова зажег фонарик, чтобы прочесть запи­ску.

Привет, Фокс.

За то время, которое у меня было, ничего лучше я найти не смог.

Чтобы показать, что вы здесь были, возьмите ржавую трубу в углу справа от двери, вынесите ее на улицу и положите на землю вдоль стены, парал­лельно дороге.

Не забудьте сжечь записки (у меня не было под рукой бумаги, саморазрушающейся в течение тридцати секунд).

Будьте крайне осторожны.

Витали.

«Ничего лучше не нашел… Тоже мне, скромник!» – подумал Хьюго, сдерживая улыбку.

Он сунул оружие и магазины в мешок, вышел из будки и положил трубу вдоль стены.

Перед тем как сесть в машину, закинул сверток в багажник. Потом открыл бардачок, вынул письмо Витали, положил картонку в тот же конверт и до­стал из кармана бутылочку с бензином для зажи­галки.

Алиса молча с любопытством наблюдала за его странными действиями.

Он вышел из машины.

Облил бумагу бензином и сделал несколько ша­гов в сторону будки. Щелкнул зажигалкой. Язычок пламени задрожал на ветру, но не погас. Он поджег конверт и бросил его на землю у приоткрытой двери.

Терпеливо ждал, пока все не сгорело, потом вернулся к машине.

– Так, – сказал он, повернувшись к Алисе, – мы в Эворе, сейчас почти час ночи, и до Фару мы доберемся часа через два-три, не раньше… Можем выбирать: либо отправляемся немедленно, либо ос­таемся на ночь в Эворе и все остальное откладыва­ем на утро. К завтраку доберемся. Тогда уж точно не разбудим твоего отца среди ночи.

Напряжение гонки отступало. Он почувство­вал, как устал после ночи и двух долгих дней, про­веденных за рулем, с перерывом на какие-то пять часов. Слишком много событий. Да, он бы с радос­тью вытянулся на постели.

Алиса молча смотрела на него.

– Ну так что? – спросил он.

– Ну-у, как хотите, Хьюго, – застенчиво про­бормотала она. – Но мы правда могли бы поспать в гостинице и поехать завтра утром.

Он понял, что вчерашние перегрузки дались Алисе еще тяжелее, чем ему. Необходимое оправдание. Он завел машину.

– В путеводителе упоминается симпатичная гостиница, – сказал он, разворачиваясь. – «La pensao O Eborense». Расположена в бывшем solar…

Девочка ничего не ответила, но по ее лицу он определил, что она все поняла… Судя по ее виду, она отлично знала, что такое solar…

Он остановился перед роскошным зданием, погру­женным в темноту, только через застекленную Дверь на первом этаже пробивался свет. На стоянке насчитал три или четыре машины. Две порту­гальские. Одна испанская, одна немецкая. Ясно, ту­ристы. И он, Бертольд Цукор, тоже турист.

Заглушил мотор и молча вышел из машины. Алиса вылезла, залюбовалась изящным малень­ким белым дворцом.

– Здесь красиво, – прошептала она. Хьюго открыл багажник.

Взяв пустую спортивную сумку, засунул в нее автомат, не снимая пленку. Потом открыл стояв­ший слева чемодан, достал оттуда белье – футбол­ку, носки, трусы, туалетные принадлежности. Из ящика с инструментами взял катушку черного скотча, сунул в сумку с автоматом и бельем.

Перекинув сумку через плечо, запер багажник. В гостинице загорелый человек с приветливы­ми и умными глазами дал ему ключ от четырнадца­того номера, пожелал приятного отдыха и показал комнату. Обесцвеченные волосы Хьюго вызвали у него улыбку.

Довольно большая комната, ничего лишнего. Окна выходят на рощицу. Душ, туалет. Две боль­шие и явно удобные кровати.

Хьюго поблагодарил хозяина и закрыл дверь.

Алиса уселась у окна.

– Прими душ и ложись, – спокойно велел он.

Она бросила на него удивленный взгляд, но не возразила, пошла к маленькой ванной комнате.

Хьюго подождал, пока она запрется, и только тогда открыл сумку. Достал автомат, разрезал скотч, державший магазины, сразу вставил один.

Сухой щелчок. Патрон вошел в ствол. Готово к упо­треблению.

Потом он примотал скотчем еще один магазин к уже вставленному, вверх ногами, чтобы иметь воз­можность быстро перезарядить оружие.

Точно так же склеил между собой два остав­шихся магазина, сложил все в спортивную сумку и поставил ее, не закрывая, у своего изголовья, с ле­вой стороны. Он был псевдоправшой, несостояв­шимся левшой. Но иногда воспоминания об этой двойственности странным образом всплывали на поверхность. Он стрелял, как левша, закрывая правый глаз, держал винтовку и автомат, как лев­ша. Странное дело, но если речь шла о ручном ору­жии, типа «ругера», ему было проще пользоваться правой рукой – более ловкой, более развитой.

До него доносился шум воды.

Он проверил, заперта ли дверь на ключ. Закры­то на два оборота.

Снял куртку и ботинки, вытянулся на кровати.

Алиса вышла из ванной в длинной белой фут­болке и в белых носочках, прыгнула в кровать, за­рылась под одеяло и погасила ночник.

Хьюго встал и отправился в душ. Хорошенько отмылся, надел чистое белье, лег, тоже завернулся в одеяло.

Через щели жалюзи проникали бледно-золо­тые лучи лунного света. Он не заметил, как уснул.

Они подъехали к Эворе по дороге №18 незадолго до половины первого. На перекрестке Оливейра за­метил, что №254 красивее, но №18 короче.

Полицейский петлял по старинным улицам, ве­дя машину осторожно, но уверенно. Он затормозил перед «порше», стоявшим на площадке возле бело­го здания, въехал на стоянку и припарковался ря­дом с «мерседесом» с немецкими номерами.

Хозяин гостиницы проводил их наверх по лест­нице, украшенной экзотическими растениями, и они успели оценить красоту террасы, выходившей на маленький парк.

Они расположились в комнатах по соседству, договорившись встретиться за завтраком, в поло­вине девятого.

Анита поставила спортивную сумку на кро­вать, обошла номер, быстро приняла душ. Повто­рила процедуру и не шевелилась, пока в нагрева­теле не кончилась горячая вода. Поняла, что не может расслабиться. Несмотря на усталость, нерв­ное напряжение не отпускало. Она вытянулась во весь рост на кровати, попыталась навести порядок в мыслях.

Услышала, как где-то на этаже тихонько от­крывается дверь. Приглушенный шум.

Анита завернулась в простыни. Свет гасить не стала, уверенная, что сразу не уснет.

Увы – вынужденное ночное бдение оказалось бесплодным. Перед глазами снова и снова возникал образ замученного до смерти человека – непри­стойное, отвратительное зрелище. «Папка „Ман­та“», – повторяла она про себя, как заклинание, пытаясь сосредоточиться на том, что раскопала в документах.

Тревис. Кэп. Корабль. Общество. Где-то есть ангар. Банковский счет. Завтра же, после морга, надо будет заняться всем этим.

Псевдобельгийцы. Едут в немецкой машине. Люди Евы Кристенсен? Но кто их остановил? Что, у Евы К. были конкуренты? Местные? Мафия?

Господи, Оливейра ведь говорил, что Тревис знаком не только с дилерами, но и с агентами вли­яния и связными мафий… Черт… Неужели Тревис обратился к наемникам сицилийского синдиката, чтобы противостоять бывшей жене?

Она перевернулась на спину, ощутив внезапное напряжение, ей наконец удалось сосредоточиться. «Так, – подумала она, охваченная яростью. – С этой точки зрения мы дело не рассматривали. Мо­жет, Тревис не просто моряк-наркоман? Неужели это всего лишь прикрытие и на самом деле он рабо­тает на мафию или на какую-то другую организа­цию? Но почему в таком случае он приказал убить тех людей на обочине португальской дороги?» «По­тому и велел, – ответила она самой себе. – Они ока­зались не в том месте. Значит, Ева К. близко и коль­цо сжимается. Да, Тревис должен был принять крайние меры предосторожности против бывшей супруги. Он решил опередить события и приказал убить парней, оказавшихся слишком любопытны­ми… Может, даже он сам находился где-то поблизо­сти… Ну конечно!». Но тут было еще что-то. Анита интуитивно чувствовала, что это «нечто» зовут Алиса.

Непонятно, откуда пришло это понимание» но она словно ощущала ауру девочки в «происшест­вии». Анита заворочалась под одеялом.

В мозгу начинал вырисовываться сценарий. А что, если Тревис каким-то образом спланировал бегство Алисы? Да, но… Как? Ответа пока не было.

Предположим, он работает на мафию – тогда у него должны быть налаженные связи, эффектив­ная сеть. Допустим, ему удавалось общаться с Али­сой, несмотря на судебный запрет. Может быть, именно об этом «проекте» шла речь в письме Тревиса Греку? Неужели он именно поэтому и запро­граммировал свое исчезновение?

Чтобы на месяцы исчезнуть из жизни перед осуществлением плана. Иметь время хорошо заме­сти следы. Конечно, корабль предназначался для того, чтобы уплыть вместе с дочерью на другой ко­нец света, в надежное убежище.

Прекрасно, но ведь Алиса сбежала из дома, увидев кассету с Чатарджампой, и тут невозможно заподозрить вмешательство извне.

Да, вот в чем неувязка – в хаосе, в беспорядке, в игре случая. Алиса наткнулась на кассету до то­го, как Тревис успел все подготовить. Она убежала, не дожидаясь приказа, и наверняка понятия не имела, где он обретается. Этого вообще никто не знал. Ни его друзья, Пинту и Грек. Ни она, агент по­лиции, вовлеченная в эту историю. Ни Ева Кристенсен, ни его дочь. Никто.

К трем часам ночи она так и не уснула. Приду­мала сотню гипотез, прокрутила в голове тысячу сценариев. Проклиная бессонницу, встала и налила стакан воды. Минут пять ходила по комнате, зали­той бледным светом, потом обреченно закурила и снова легла.

Выкурив сигарету, почувствовала, что задре­мывает. Она старалась ни о чем не думать, ей хоте­лось раствориться в тишине, окутавшей бывший solar.

Анита медленно погружалась в сон.

Мир постепенно наполнялся звуком работаю­щих моторов. Машина, еще одна, прямо у входа в гостиницу. Все смолкло. Тихо хлопнули дверцы, шум шагов, приглушенные голоса.

Она не поняла, почему эти звуки разбудили ее и заставили подняться. Она выглянула в окно и уви­дела две машины, припаркованные перед подъез­дом. Несколько человек быстро и тихо шли к двери. Она выпрямилась, инстинктивно отпрянула на­зад. Встала сбоку от окна и увидела, что двое оста­лись у двери, на стреме. Что это значит? Полиция?

Возможно, в полиции стало известно, что они с Оливейрой остановились здесь, и с ними захотели связаться по поводу одного из дел (хотя она по-прежнему была убеждена, что дело – одно!). Анита решила одеться и начала натягивать джинсы, ког­да услышала шум, доносившийся с первого этажа. Приглушенные звуки, напоминающие… Эй, да там что-то ломают, потом чей-то жалобный воз­глас, и тишина.

Тут явно что-то не так… Она быстро оделась, рванулась к висевшему на спинке стула «хольстеру», схватила кобуру и тут услышала топот на ле­стнице.

В голове словно зазвучал сигнал тревоги. Опасность! Готовность номер один.

Вондт ехал в сторону Мончике, когда возбужден­ный Кеслер связался с ним по рации.

– Зараза! – Помехи превратили напряженное, сдавленное звучание его голоса в металлический скрип. – Вы не поверите, что случилось двадцать минут назад…

– Что такое, Кесс… Густав? Что за паника?

– Слушайте, ч-черт… Я тут, в Эворе, баба из по­лиции уехала из дома Грека с португальцем, и они отправились на север, как я вам и говорил…

– Ладно, ладно! – Вондт раздраженно оборвал его. – Что дальше?

– Они ночуют в Эворе, в маленькой гостинице. На улице прикончить их было сложно, я остано­вился подальше, хотел спокойно дождаться утра, а потом…

– Короче!

– Ну и через двадцать минут, угадайте, кого я увидел?

– Черт вас дери, Кеслер, вы что, нарочно! – выдохнул взбешенный Вондт. – Мне не до загадок, давайте информацию…

– Девчонку…

Голос зазвучал тише, как будто выключили микрофон.

– Что? – заорал Вондт в передатчик.

– Девчонку, Вондт, девчонку Кристенсен. Не прошло и получаса, как она подкатила в черной тачке – «БМВ», а за рулем был тип, совершенно непохожий на… ну, ведь у Тревиса-то тоже могут быть свои люди, понимаете?

«Господи боже мой! – подумал Вондт. – Кеслер выследил девчонку».

– Где это? В Эворе?

Название ничего ему не говорило, и он открыл бардачок, чтобы достать атлас.

– Ну да, – подтвердил металлический голос Кеслера. – Это не в Алгарве, а в Алентежу, ближе к центру страны.

– Сколько километров?

– Сложно сказать с этими португальскими до­рогами… Вы-то сами где?

– А как вы думаете? Конечно в Мончике! Наступила тишина, потом Кеслер снова свя­зался с ним:

– Оттуда добираться неудобно. Самый прямой маршрут – по поганым дорогам. Вам надо в Бежа, так что рулите прямиком на 2-ю – по 124-й, к югу от Мончике, а оттуда к северу, как будто едете на…

Кеслер снова замолчал.

– На север от Бежа? – заорал Вондт.

– Ну да, А мне что делать?

– Ничего. Главное – ничего не предпринимай­те. Следите и сообщайте мне важную информацию, если появится. Вы уверены, что это дочка Кристен­сен?

– Слушайте, я подобрался ко входу и рассмотрел их у стойки. Молышку я хорошо знаю… Довольны?

– Хорошо, – вздохнул Вондт, – делайте, что я сказал, и все будет в порядке.

Он отключил связь, задумался. Надо срочно найти Еву Кристенсен.

Так он и поступил, приехав в дом одного из Евиных друзей. У нее повсюду были свои люди.

Сорван и его бандиты спали – храпели в гости­ной и спальнях, двое караулили в кухне. В полной темноте.

Ему удалось дозвониться Мессауду в Марокко, но тот сообщил, что Ева уехала в испанское Марок­ко, где ночью должна была сесть на корабль, кото­рый на следующий день доставит ее к берегам Алгарве, о чем он предупредил Сорвана еще вечером. Вондт оборвал его и спросил, как можно срочно с ней связаться.

Мессауд задумался:

– Сегодня ночью, к сожалению, не выйдет, ваш телефон не коммутируется со спутниковой систе­мой, которой пользуется мадам Ева. Я уже сказал Сорвану, что завтра она сама свяжется с вами, сра­зу как только приедет.

Дерьмо, подумал Вондт. Ему так нужно погово­рить с Евой! Вопрос жизни и смерти…

– Слушайте внимательно, – процедил он сквозь зубы. – Я знаю, что у вас есть возможность подключиться к спутниковой связи корабля, по­этому сделайте все в точности так, как я вам ска­жу, ладно?

Вондт знал, что госпожа Кристенсен должна была недвусмысленно объяснить все значение ис­ходящих от него приказов. До него донеслось не­внятное, но утвердительное бормотанье.

– Позвоните ей через минуту. Скажите, что ру­салочка показалась, но возникли проблемы. Что с русалочкой, судя по всему, агентша из Амстерда­ма. И там же человек Тревиса. Скажите ей это. Что русалочка в гостинице с этим типом, голландкой и местным, из полиции. Скажите, что, независимо от ее решения, мы сейчас же выезжаем, на случай, если она надумает действовать. Здесь останется человек, который ответит на ваш звонок. Вы ему просто скажете ДА или НЕТ. Если ДА, мы действу­ем, НЕТ – возвращаемся. Поняли?

Он выслушал, как собеседник повторяет все его указания.

– Хорошо, господин Вондт, я свяжусь с мадам Кристенсен и перезвоню вам как можно скорее.

– Помните, если мы успеем уехать, просто ска­жите нашему парню – «да» или «нет», вы поняли?

– Да, господин Вондт.

Он выключил телефон и поднял людей. Не про­шло и часа, как три машины помчались в ночь по направлению к Эворе.

Они проехали уже километров десять, когда с ними связался человек из Мончика.

– Ответ – да, – лаконично сообщил он.

«Беретта-32» в руках. Палец на спусковом крючке, дуло направлено на дверь. Она прижалась к стене в том месте, которое окажется прикрытым, если дверь вдруг распахнется.

Топот на площадке внезапно стих, кто-то ко­мандовал приглушенным голосом:

– Заткнитесь. Тихо. Нужно найти четырнадца­тый номер.

Несколько слов шепотом, которые она не разо­брала.

Черт, что же там такое, в этом четырнадцатом номере, если туда направили такой отряд?

Анита спрашивала себя, спит ли Оливейра, разбудил его этот шум или нет.

Она попыталась припомнить расположение комнат на этаже. Ее номер восемнадцатый, Оли­вейра – в девятнадцатом, в глубине коридора. Если она не путает, четырнадцатый должен быть по другую сторону площадки, потому что это крыло начиналось с шестнадцатого номера.

Из-под двери не пробивался свет. Эти типы действовали в темноте.

Может, полицейские пришли кого-то аресто­вывать…

Она тихо встала по другую сторону двери, мыс­ленно поблагодарив случай за то, что не заперлась на ключ.

Осторожно повернула ручку и приоткрыла дверь – на сантиметр, не больше.

Несколько человек (она видела только силуэ­ты) стояли перед дверью в глубине коридора, на другой стороне лестничной клетки. Здоровенный мужик на верхней ступеньке смотрел в ее направлении, вглядываясь в темноту. Он, судя по всему, был у них главным.

Не меньше пяти человек. Трое перед дверью. Один на верхней ступеньке, другой ниже на лест­нице. Ах да, еще двое снаружи. А может, еще один или двое остались внизу, на стреме. Господи, целая армия. Что же…

Именно в этот момент она уловила резкое дви­жение, и тишину разорвал взрыв. Вспышка, гро­хот, дверь вышибают ногой. Кто-то выстрелил в за­мок и…

В коридоре воцарился ад.