Время колесниц

Если верить легендам, их на свете должно быть немало. Может, Бринн просто ещё очень молод по их меркам? Если так, то его время ещё впереди — будут и подвиги, и почитатели, и святилища, уставленные его идолами. В любом случае, если бог приходит ко мне в дом и просится в ученики, не вижу особых причин ему отказывать. Такие знакомства всегда могут быть полезны. Тебя же, Эдан, попрошу пока держать нашу беседу в тайне от других. Эта комната надёжно защищена от подслушивания. Надеюсь, всё, о чём мы сегодня здесь говорили, никоим образом не станет известно в крепости и тем более в долине, куда вы иногда отлучаетесь для свиданий с обворожительными горянками.

— Учитель!..

— Ну-ну, не вижу в том ничего плохого. Главное — не злоупотреблять моим терпением.

— Хорошо, хозяин.

— Ты очень понятливый ученик, Эдан. Я всегда возлагал на тебя большие надежды.

— Спасибо, Учитель. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Эдан. Да, кстати! Похоже, место его верховного жреца пока остаётся вакантным!

Голоса стихли. Бринн аккуратно расправил призрачные нити и пошел прочь.

Вскоре в лишённом окон просторном зале остался один старый Эльг. Пошарив за отворотом своего гима-тия, он извлёк из-за пазухи маленькую изогнутую трубку, вырезанную из дерева. Внутри этого нехитрого приспособления тлели какие-то ароматные травы, и Эльг время от времени с видимым удовольствием втягивал в себя дым, выпуская его затем через ноздри. В задумчивости ворошил он пальцами догорающие в бронзовой жаровне угли; по шероховатым каменным стенам бродили смутные тени — отражения его мыслей.

— Хотел бы я знать, как зовут его дедушку... — пробормотал маг.

ГЛАВА III

В те дни мир оставался пустынным, лишь великий Дан бродил по горам и равнинам, перепрыгивал через ручьи, переходил вброд моря. Земля была дика, ибо не ступала на неё нога человека. Не колосились осенью поля и не множились на пастбищах стада. Некому было развести огонь в очаге, и не было ни одного очага, ни единой хижины.

И молвил Дан: « Требуются мне помощники в трудах моих».

И вырубил Дан из скальной глыбы себе помощника по своему образу и подобию и нарёк его Гофаннон. Был искусен Гофаннон в кузнечном ремесле подобно своему создателю и принялся помогать тому в работе.

Взяли они руду медную и оловянную и отлили из светлой бронзы в трёх формах тех, что были наречены: Ллуд, Ллир и Ллеу, тех, кого люди прозвали Старшими Богами.

Извлекши из каменных форм, проковал Дан их своим молотом и вложил в них свой извечный огонь, принесённый от начала времён, и ожили Ллуд, Ллир и Ллеу.

«Теперь создадим тех, кто населит эту землю», — изрёк Дан и, волоча за собой молот, отправился в центр мира, на Гору, ведь там находилась его кузница. А так как рукоять молота оставляла в земле глубокие борозды, там, где он проходил, потекли полноводные реки.

«Непростое дело замыслил Дан! — сказали хором Ллуд, Ллир и Ллеу, услышав стук молота на вершине мира. — Пусть у него появится множество помощников». Так был сотворён Старшими Богами человек, и каждый из Трёх Богов принёс ему свой дар. Создали боги душу человека из трёх колец: одно кольцо вложил в человека Ллуд, другое вложил Ллеу, а Ллир вложил последнее, сцепив их воедино. Истинно говорят, что человек суть порождение трёх Старших Богов и состоит он из Трёх Даров — разума, дара бога Ллуда, духа, дара Ллира, и воли, дара Ллеу. Воистину так! Разум подобен кристально чистому горному ручью; Дух — огню, пылающему в груди, Воля же подобна лезвию меча. Каждый из живущих был наделён ими Старшими Богами в равной мере, и только от него зависит, как он воспользуется их даром.

Между тем многие столетия ковал в своей кузнице Дан, но всякий раз оказывался недоволен своей работой и начинал сначала. Тогда Старшие Боги привели к центру мира людей и сказали: «Вот тебе, Дан, помощники в трудах твоих».

«Ни к чему мне ваши слабосильные уродцы!» — в ярости вскричал Дан, недовольный тем, что его оторвали от дел. В сердцах ударил Создатель изо всех сил молотом по наковальне — каменный молот раскололся от страшного удара на множество кусков. Один из острых осколков пробил Создателю лоб, вонзившись в мозг. Так умер Дан. Молот же при последнем ударе высек большой сноп искр, разлетевшихся по всей округе. И в тех людях, в души которых попали искры Первого Молота, возгорелась частица извечного огня. Так родились Младшие Боги. Те из них, кто пришёл вместе с Ллудом, назвались Племенем Ллуда; те, кто пришёл вместе с Ллиром, назвались Племенем Ллира; а те, кто пришел вместе с Ллеу, назвались Племенем Ллеу.

* * *

Подобно путнику, остановившемуся при входе в гостевой дом и перекладывающему на ладони кусочки серебра — своё жалкое богатство, прикидывая, хватит ли на постой и новую хламиду тёмной шерсти, остановился и я в начале своего пути. Перекладываю из руки в руку все поступки и события своей недолгой, по меркам Племён, жизни; ничто не ускользнёт от меня, не скроется в тёмном закоулке памяти. Составляю длинный список встреч, находок и переживаний. Оживляю и соединяю в единый хор то, что слышал: холодные голоса гор, журчание ручьёв и шум прибоя в океане, беспечную болтовню птиц и чистую ярость огня лесного пожара. Тысячи лиц проходят перед моим мысленным взором — лица тех, которые издревле бесстрастно взирают на этот мир, и тех, которые во множестве рождаются и проживают недолгий век, цепляясь за каждое уходящее мгновение, в безумии своём созидая и тотчас .же разрушая созданное.

Обозреваю Древо, чьи бесчисленные корни и ветви пронизывают ткань мира, скрепляя всё воедино. Из странных мест вырастают его корни, в странные миры упирается его крона. И так как я — суть одна из ветвей его, не скроется от моего взгляда ни малый листок, ни корешок.

Вспоминаю то, чему не был свидетелем, предвкушаю то, что было, и забываю то, что будет, — вот мои грёзы.

* * *

— Последнее время мне снятся странные сны, Учитель.

— Это нередко случается со всеми, Бринн. Говорят, сон — суть игра души. В глаза сновидца, как в отполированные бронзовые зеркала, заглядывают тени иных миров, охваченные любопытством. Что же ты видишь в своих снах?

— Я вижу воду; иногда — своё отражение на поверхности водоёма; но, когда я наклоняюсь, желая рассмотреть своё лицо, оно покрывается рябью и исчезает. Я падаю в воду; она глубока и столь холодна, что обжигает мне губы. Я делаю глоток и просыпаюсь.

— Любопытно. Может, тебе следует посвящать больше времени упражнениям в сосредоточении? Попытайся вспомнить какие-нибудь подробности из событий своего прошлого. До тою, как Эдан нашел тебя на леднике. Думаю, тебе на пользу могла бы пойти обыкновенная медитация.

— Спасибо, Учитель. Я непременно воспользуюсь вашим советом.

— Надеюсь.

* * *

Белый ястреб сделал круг над головами Эдана и Эльга и доверчиво уселся на предложенную ему руку.

— Учитель, а вы уверены, что с Бринном всё в порядке?

— Вполне! — ухмыльнулся старый маг.

— Прошло уже две недели с того дня, как он по вашему совету удалился на вершину Чёрной горы, и до сих пор пребывает там, погрузившись в сосредоточение.

— Он осознаёт свою природу, Эдан, а для бога это непростая задача. Вероятно, ему потребуется много времени: недели, месяцы, а может быть, и годы.

— Странные веши последнее время творятся в наших краях, Учитель. Огромное количество Силы сконцентрировалось в наших горах. Звери и птицы тоже ведут себя необычно... — Эдан осторожно погладил указательным пальцем усевшегося на его предплечье ястреба-альбиноса. — Да и с погодой творится что-то неладное!

Последнее замечание было сущей правдой: грозовые тучи со всех окрестных земель собрались к пику Чёрной горы и раскручивались вокруг неё подобно гигантской воронке.

Эльг обратил задумчивый взор в сторону круглого, находящегося как раз над вершиной просвета, сквозь который виднелось закатное солнце, причудливо окрашивавшее края грозовых туч.

— Ты прав. Впрочем, ничего удивительного. Все знаки свидетельствуют о важности происходящего.

Внезапно молния ударила в плоскую вершину, где находился Бринн. Через несколько секунд до них донёсся мощный раскат грома. Птица на руке молодого человека вздрогнула и заклекотала. Молния ударила вновь, и воздух наполнился запахом грозы.

— Не бойся, птичка. — Эдан снова погладил ястреба. — Учитель, правда он симпатичный?

— Да, ничего себе! — внезапно послышался голос у него из-за плеча. — А волноваться действительно не стоит, по крайней мере, пока для беспокойства нет оснований!

Двое людей на смотровой площадке мгновенно развернулись на месте и уставились на незваного гостя. Ястреб исчез. Вместо него за спиной Эдана стоял человек в коротком плаще из белых птичьих перьев. Он был не молод и не стар, не низок и не высок; волосы у него были чёрные, а коротко подстриженная рыжеватая борода чуть курчавилась. Глаза незнакомца, напоминавшие два ярко-синих самоцвета, смотрели на собеседников внимательно и чуть-чуть насмешливо. Пальцы одной из рук он запустил за шикарный широкий пояс, украшенный золотыми пряжками, а на ладони другой небрежно подкидывал пару странных предметов — шариков из какого-то упругого материала с торчащими из них острыми металлическими шипами.

— Мир вам, почтеннейшие! — с некоторой иронией в голосе произнёс незнакомец. — Нижайше прошу прощения за то, что нарушил ваше уединение. Однако место вашего расположения показалось мне наиболее удобным наблюдательным пунктом в округе.

С такими словами незнакомец плюхнулся на резную каменную скамью рядом с Учителем, потянулся всем телом и положил одну босую грязную ногу на другую. Весь его вид говорил, что устроился этот странный пришелец здесь надолго. Эльг и Эдан остолбенело глядели на него, не в силах вымолвить ни слова.

— Здорово! Слушайте, а не поджарится там ваш дружок? Даже подумать страшно — жареный Бринн!

— Вы знакомы с ним? — Эдан непроизвольно отступил на шаг назад.

— По правде говоря, не представлен, — пожал плечами незнакомец. С ловкостью ярмарочного фокусника он извлёк из воздуха узкий кинжал с костяной рукояткой, украшенной крупным сапфиром, и начал чистить им ногти. — Хотя, должен признаться, мы с Бринном вроде как родственнички.

— Родственники?! — Учитель вздрогнул, как ужаленный, -без промедления упал на колени и коснулся лбом пола. — Позвольте узнать ваше имя, господин!

— О, только без излишних формальностей! — помахал рукой незнакомец. — Называйте меня, скажем, Гони. Да-да, именно так — старина Гони. Однако на вашем месте я не стал бы пропускать этот великолепный спектакль только ради моей скромной персоны!

Горизонт в направлении Чёрной горы окрасился пульсирующим красноватым свечением. Молнии били в вершину без перерыва, и раскаты грома заглушали голоса людей на смотровой площадке пещерной крепости.

— Может, нам следует навестить нашего друга? — предложил старина Гони, которому явно наскучило бездеятельное сидение на скамье.

— До вершины тридцать лиг! — попытался было возразить ему Эдан, но Гони оборвал его. Со словами: «Это сущие пустяки!» он встал, сгрёб под мышку (в буквальном смысле) Учителя и его ученика и беспечно шагнул со скалы в пропасть. Молодой человек в ужасе зажмурился, ожидая неминуемого падения, однако ничего особенного не произошло. Открыв глаза, он осмотрелся и обнаружил, что стоит на плоской, как стол, вершине Чёрной горы.

Казалось, собравшиеся к горе тучи решили вылить всю свою воду на её вершину. Хлестал страшный ливень, и одежда нашего героя вымокла в одно мгновение. В сотне шагов от него, на камне, по форме напоминавшем жертвенник, сидел скрестив ноги Бринн. Чуть сбоку сквозь пелену дождя Эдан разглядел фигуры Учителя и старины Гони, который, судя по активной жестикуляции, что-то увлечённо объяснял.

Бринн открыл глаза. Струи дождя били его по лицу, но он, казалось, не обращал на них внимания. Взор Бринна постепенно прояснился, и он долгим немигающим взглядом обвёл всех присутствующих, остановившись на старине Гони. Затем встал, распрямив ноги, и потянулся всем телом.

— Привет, братишка! — Старина Гони подошёл к Бринну и по-свойски похлопал его по плечу. — Тебе стоило бы переодеться — твоя одежда совсем вымокла. Вот я сейчас тебе плащик.... — Гони накинул ему на плечи свой экзотический наряд из птичьих перьев. — Неплохой, правда? Раздобыл тут по случаю...

— Это ты, Ханаль? — Бринн недоверчиво посмотрел на старину Гони.

— Конечно я, а то кто же? Вижу, ты уже совсем осоловел. Грезишь целыми днями напролёт на сырой скале — так и простудиться недолго!

— Что здесь происходит?! — Эдан потащил старого мага за рукав в сторону.

Старик определённо был не в своей тарелке. Он обхватил голову руками и прошептал:

— Сынок, я уже немолод. За свою жизнь я многое повидал, однако никогда ещё на мою долю не выпадала такая переделка. Даже не знаю, радоваться мне или горевать: поневоле почувствуешь себя неуютно в компании сразу двух божеств!

— Так «старина Гони» тоже...

— Ну конечно же, Эдан. Ты посмотри на них внимательно. Разве ты не улавливаешь отсветы их величия?

— Я ничего не...

Молодой человек в недоумении перевёл взгляд на две фигуры, болтавшие на малозначительные темы в каком-то десятке локтей от них с Учителем. «По правде говоря, — подумал про себя Эдан, — они нисколько не отличаются от обыкновенных людей, вот только странный блеск в глазах...»

— Чего вылупились? У меня что-то не в порядке с лицом? — Гони озабоченно ощупал свой нос и даже склонился над дождевой лужицей, дабы рассмотреть собственное отражение. — Может, выскочил прышик?

«Всё-таки боги не ведут себя подобным образом», — решил Эдан.

— Это ещё почему? Как, по-твоему, я должен себя вести? Запугать вас до полусмерти? Что ж, дело нехитрое...

Вновь сверкнули молнии, земля задрожала, а силуэт их нового знакомого окутался столь ярким сиянием, что Эдан на несколько мгновений потерял способность видеть что-либо, кроме радужных кругов и искр. Он упал на четвереньки, заслонив руками ослепшие глаза.

— Так лучше?! — Голос, подобный раскатам грома, был тысячекратно умножен гулким эхом; вниз по склону горы загрохотали камнепады, а на перевал обрушилась большая лавина, на много месяцев перекрывшая доступ в цитадель Гориас из внешнего мира.

— Тебе не следовало поступать подобным образом, — произнёс Бринн, приблизившись к скорчившимся на земле людям.

— Он сам меня попросил, — обиженно надул губы старина Гони. — А если даже и не просил вслух, моё поведение в точности соответствовало его внутренним ожиданиям!

— Всё же ты перестарался.

— Лишь самую малость!

Наш герой вновь пришёл в себя от ведра холодной воды, которое ему вылили на голову. Эдан с трудом разлепил веки. Он находился на скамье смотровой площадки цитадели Гориас, недавно покинутой столь нетривиальным способом.

— Вот и оклемался! — радостно прокомментировал это событие голос, несомненно принадлежавший старине Гони, или Ханалю, как его называл Бринн. — Как самочувствие, сынок?

— А где остальные? — прохрипел Эдан в ответ; с немалым трудом ему удалось сесть, опершись на локоть. Голова трещала, перед глазами плыли разноцветные круги, а во рту, казалось, недавно устроили гулянку десяток-другой демонов. Старина Гони с лёгкой улыбкой наблюдал за его усилиями.

На дозорной площадке они были одни. Грозовые тучи относило на восток, и окрестности залило светом яркое солнце. Поскольку белый ястреб появился поздним вечером, можно было заключить, что он пролежал в забытьи немало времени.

— Внизу, накрывают завтрак. Пошли перекусим!

Завтрак в трапезной цитадели на этот раз проходил в избранном кругу: Эльг прогнал всех учеников, оставив при себе только Эдана. Люди чувствовали себя несколько напряжённо, Бринн тоже больше отмалчивался. Один старина Гони болтал без умолку и временами отпускал такие остроты, что могли бы рассмешить и покойника. Казалось, его запас шуток, анекдотов и хохмочек был неиссякаем (впоследствии выяснилось, что именно так оно и есть на самом деле).

— Ты забыл спросить, каким образом я тебя нашёл, — невзначай заметил он.

— Думаю, скорее следовало бы спросить — «зачем?», — улыбнулся Бринн.

— Вообще, я нечасто посещаю здешние края, — признался старина Гони. — У вас тут довольно скучно, а я, как тебе известно, предпочитаю находиться в центре событий. Однако на сей раз судьба совершенно случайно привела меня в эти дикие горы. Один встреченный по пути орёл донёс до моих ушей слух, будто ты объявился вновь и находишься в гостях у прославленного своим благородством мужа, нашего любезнейшего хозяина, — он кивнул Учителю, — и я сказал себе: «Навешу-ка я знаменитого...» — простите, как вас теперь прозывают?

— Эльг.

— Странно. Мне помнится другое имя. Впрочем, это неважно. «Навещу-ка я знаменитого Учителя из цитадели Гориас и заодно повидаю старого приятеля» — воистину, таково было моё решение!

— Неужели ты явился сюда исключительно из вежливости? — спросил Бринн. — Всем испокон веков известно, что Гонор т'Ллуд ничего не делает просто так!

Ханаль коротко кивнул.

— Да, кстати, говоря о деле, — продолжил он, поедая десерт. — У меня появилась грандиозная идея. Давно собираюсь посетить своих старых знакомых, чтобы получить с них один должок. Не хочешь составить компанию? Мои друзья не очень-то любят отдавать долги, поэтому, думаю, там будет очень весело.

— А где живут твои друзья? — осведомился Бринн.

— Тут недалеко, — неопределённо помахал рукой Гони. — В стране болгов!

Услышав такое, Эдан чуть не подавился гусиной ножкой, которую старательно обгладывал. Волги представлялись ему скорее персонажами из сказок и легенд о бесстрашных витязях прошлого, нежели реальным народом. Тем не менее, если хотя бы четверть из всех преданий об этих существах соответствовала действительности, ничего хорошего от визита в места их проживания ждать не приходилось.

Существовало несколько версий о происхождении племени болгов: то ли они были одним из первых творений Создателя или его помощника Гофанно-на; то ли населяли землю одновременно с Создателем и никакой связи между Старшим Кузнецом и их происхождением не имелось. Так или иначе, свирепые болги — великаны и могущественные чародеи — во всех легендах выступали как вечные соперники Племён Ллуда, Ллира и Ллеу почти не уступавшие им в силе. Обычно страна болгов описывалась как мрачное место, покрытое безжизненными огнедышащими горами, где из земли били горячие гейзеры. В горных долинах, полускрытые облаками сернистых испарений, высились неприступные замки правителей злобных великанов. Одним словом, отличный маршрут для прогулки, если вам не дорога собственная жизнь.

Ханаль, тем не менее, был настроен более оптимистично.

— Смотаемся к болтам, прихватим одну вещицу и — домой!

— Какой же долг ты думаешь с них получить?

— О, это слишком долгая история, чтобы рассказывать её во всех подробностях. Дело вот в чём. Некоторое время назад я нанялся на службу к одному из их владетельных вождей. По условиям нашего соглашения в случае успешного выполнения порученной мне работы я могу ровно через год и день явиться к нему и назвать свою цену. А поскольку князь имел неосторожность пообещать мне «всё, что ни пожелаешь», я не собираюсь скромничать. Боюсь, болги откажутся отдать честно заработанную награду, когда узнают, что именно мне требуется. Придётся забрать её самому — это будет справедливо!

— И что же ты хочешь в награду за свою службу?

— Сущие пустяки, одну безделицу. Называется она меч Торнора, — признался старина Гони.

После этих слов в зале повисла напряжённая тишина. Эдан, конечно, слышал предание о мече Торнора. Торнором звали великого героя, которого Младшие Боги выставили против воинства болгов. Его доспехи и вооружение создали сами боги; клинок же сковал по просьбе Племён сам Гофаннон, первый из кузнецов. Меч приходился по руке всякому, кто бы его ни взял, и, как говорят, мог сразить любого великана с первого удара. Великий Герой одолел несметные полчища врагов, но и сам пал в сражении на Чёрных Полях; со времён той самой битвы на вытоптанных и выжженных землях не найдешь ни одного кустика, ни единой травинки. Шестеро его сыновей, недолго думая, поделили всё вооружение между собой; однако при этом они здорово повздорили. Меч же Торнора достался болгам: Великий Герой, умирая, метнул свой клинок в голову вождя великанов и сразил его наповал. Тело болги унесли с поля сражения вместе с мечом, и с тех пор о нём не было ни слуху ни духу. Было очевидно, что великаны никогда не отдадут Ханалю оружие, от которого погибло столько их соплеменников. Однако последнего это, похоже, нисколько не смущало.

— Всем известно: болги весьма скаредный народишко. В любом замке у них тонны различного барахла, украденного, выменянного или захваченного на поле битвы. Думаю, они не обеднеют от потери одного старого меча. А мы выполним благородную миссию — вернём человечеству священную реликвию, волею судеб оказавшуюся в руках врага!

— Неужели ты собираешься вернуть меч наследникам Торнора? — искренне удивился Бринн.

— Ну, не совсем так... — слегка замялся Ханаль. — Думаю, это бы опять вызвало бесконечные споры о том, кто из шести сыновей или их потомков имеет больше прав на владение клинком. В прошлый раз раздел имущества их папаши чуть было не довёл братьев до драки. А младший, как известно, вообще остался ни с чем! Вероятно, можно найти другого временного хранителя реликвии. У меня как раз есть отличная кандидатура на примете...

— И кто же это?

— Я!.. Впрочем, думаю, что мы всё обсудим, когда меч будет у нас в руках, — поспешно добавил старина Гони.

— Скажи, Гони, а почему братья обделили младшего сына Торнора? — поинтересовался Эдан.

— О, на сей счёт есть одна очень печальная легенда. Разве Учитель не рассказывал её тебе?

— Я предпочитаю не забивать своим ученикам голову всяческими глупостями, — сердито бросил Эльг. Ханаль заговорщицки подмигнул ему:

— Напрасно! Итак, от Великого Героя братьям в наследство остались бронзовые шлем, панцирь, поножи, налокотники, копьё, а также почти неношеные сапоги и лук с колчаном. Поделили они имущество следующим образом: старший сын, Ург, получил шлем, Варду достался панцирь, Нарситу — сапоги и копьё, Хольдеру — поножи и налокотники, а Торду —лук, который туповатому от рождения братцу сплавили по той причине, что его всё равно никто не смог натянуть. Что же касается младшего сына, Фехтне, то он к дележу не поспел. В то время бедняга пребывал вдали от дома, а братья как-то позабыли его пригласить. Они вообще считали его слабоумным, поскольку Фехтне постоянно пропадал в глухих лесах и горах, якшался с колдунами, встречался с демонами и древними духами, набираясь от них мудрости. Когда он явился, наследство уже было разделено, и он застал в дверях лишь одного Хольдера, который по какой-то причине немного задержался.

«Должна же мне остаться какая-нибудь память об отце! Отдай хотя бы налокотники!» — взмолился Фехтне. На это Хольдер ответил ему витиеватой фразой, повторить которую в приличном обществе у меня не поворачивается язык. И именно тогда Фехтне проклял пятерых своих братьев, пообещав, что рано или поздно соберёт в своих руках всё наследство Торнора. Чем он и занимается, по моим сведениям, по сей день. С переменным успехом. Правилен ли мой рассказ, Учитель из цитадели Гориас? Не упустил ли я чего?

— Если не вдаваться в подробности, ты рассказал всё правильно, — подтвердил Эльг, подливая себе ещё сидра.

— Ну а что мне с того, если ты получишь меч Торнора? — осведомился Бринн.

— Много ли ты совершил подвигов?

— Я? Ни одного...

— Начинать никогда не поздно! Это будет первый. К тому же, как я уже сказал, в любом замке болгов есть чем поживиться, если успеешь вовремя распрощаться с гостеприимными хозяевами. Думаю, ты со своим жрецом не останешься внакладе.

— Каким жрецом?

— Разве Эдан не твой жрец? — искренне удивился Ханаль. — Так посвяти его, жалко, что ли? Парнишка смышлёный, воспитанный...

Тут старый Эльг звучно прокашлялся, пытаясь привлечь к себе внимание беседующих:

— Минуточку! Может быть, я всё-таки имею право голоса по данному вопросу?

— Разумеется. Без вашего согласия о ритуале не может быть и речи, — серьёзно подтвердил Бринн.

— Насколько мне известно, переход человека в статус жреца нигде не означает потери места в общине, — заметил Ханаль, — но в нашем случае хозяин цитадели Гориас является главой семьи и может вынести свой вердикт. Таков обычай.

— Я должен немного подумать, — важно заявил Эльг.

Боги не возражали. Ханаль завёл разговор о достоинствах и недостатках различных сортов сидра, и все участники трапезы приступили к истреблению винных запасов цитадели.

После завтрака Эльг подозвал своего ученика:

— Эдан, рассказывал ли я тебе историю нашей встречи?

— Да, Учитель, и не один раз.

— Расскажу снова. Впервые я увидел тебя, тогда ещё совсем маленького мальчика, сидящим рядом со сточной канавой. Мальчуган увлечённо лепил из грязи крепость. Внезапно я заметил, как пролетавший мимо кречет на миг уселся на его голову. Малыш засмеялся и не прогнал хищную птицу. Кречет немного передохнул и вновь взмыл в небо, не причинив ребёнку вреда. Нетрудно было истолковать такое чудесное знамение, и я взял тебя к себе учеником, сполна выплатив твоему хозяину щедрый выкуп серебром.

— С тех пор вы распоряжаетесь моей судьбой, Учитель.

— С другой стороны, — задумчиво продолжал Эльг, — то обстоятельство, что именно тебе посчастливилось обнаружить Бринна и освободить его из ледяного плена, также может быть истолковано как особый знак. Весьма благоприятный знак. Поэтому я не буду противиться судьбе и задерживать тебя при себе. Не скрою, на твой счёт у меня были особые планы...

— Понимаю, Учитель.

— ...Но не в наших силах изменить предначертание. Покинешь мой дом вместе с богами; однако не забывай — ты у меня в долгу. Когда придут сроки выплатить долг, я отыщу тебя или само предначертание приведёт тебя к моему порогу.

— Ага, решение принято! — так старина Гони приветствовал появление нашего героя в трапезной. Светлоликий бог старательно вытряхивал последние капли медовухи из опустевшего кувшина себе в кубок. Оторвавшись от этого увлекательного занятия, он произнёс: — Не тяни, начинай обряд!

— По правде говоря, не представляю, что я должен делать, — признался Бринн.

— Просто скажи: «Эдан, отныне ты мой верховный жрец!» «Верховный», поскольку других всё равно пока не имеется.

— Эдан, отныне ты мой верховный жрец! — послушно повторил за ним Бринн.

Молодой человек ничего особенного не почувствовал и даже немного засомневался в том, что обряд посвящения удался.

— Это всё?

— Всё. От души поздравляю, — похлопал его по плечу Ханаль. — Смотрю вот на вас, и вспоминается собственная бурная молодость. Мы с моим первосвященником, бывало, славно проводили время. Иной раз половина континента пыталась нас изловить после очередной совершенно безобидной шутки или весёлого розыгрыша!

* * *

Сборы не заняли бы много времени, но Ханаль определённо не торопился в путь. В цитадели Гориас он провёл три недели, выпив при этом полугодовой запас пива и заслужив стойкую славу дамского угодника во время частых отлучек в деревню. Свободные часы он проводил вместе с Бринном и его новоиспечённым жрецом на площадке для тренировок.

Смотреть на его упражнения собиралось всё маленькое население крепости во главе со старым Эль-гом. А посмотреть было на что: в учебных поединках его партнёры оказывались в самых комичных ситуациях, которые только можно вообразить. Они спотыкались на ровном месте, лупили сами себя, путались в собственном снаряжении. Портупеи с ножнами закручивались узлом, невзначай оплетая запястья их владельца; шлем внезапно наезжал на нос, и боец терял ориентацию. В самый неудачный момент завязки туфель распускались и переплетались между собой. Ханаль обладал неисчерпаемым знанием разнообразных экстравагантных приёмов, финтов и трюков, которые многие воины считают не очень-то благородными.

Дни шли один за другим; луна успела единожды народиться и состариться, и Эдан уже начат было забывать о предстоящем опасном путешествии, как однажды после обеда старина Гони внезапно сообщил:

— Пора в дорогу. Завтра истекает положенный мне срок.

Через час все трое собрались у кольца стоячих камней. Никакой поклажи у них с собой не имелось: Ханаль отмахнулся от идеи взять с собой провиант и снаряжение, пообещав Эдану, что они им не понадобятся.

Старина Гони красовался в своём «птичьем» плаще; в руке у него была горсть странных шипастых шариков, заменявших ему оружие. Бринн вообще не нёс оружия; что же касается Эдана, то молодой человек подобрал себе лучшее из того, что ему мог предложить крепостной арсенал.

— Откуда ты только выкопал такое старьё? — поморщился Ханаль, завидев Эдана в отличном панцире, составленном из ста двадцати восьми железных пластин. — Ох уж мне эта болгская привычка развешивать у себя на теле блестящие и звенящие предметы, от которых никакого проку! Позже подберём тебе какую-нибудь одёжку поприличнее!

Необычная троица двинулась в путь. Впереди уверенно шествовал бог-шутник, распевая песню сомнительного содержания на странном языке. Бринн и его жрец послушно шли за своим провожатым. Они быстро удалялись от дома, и со временем Эдан начал понимать, что окружающий их пейзаж чем-то неуловимо отличается от знакомых с детства мест. Чем дольше они шли, тем сильнее становились заметны различия. Менялась форма деревьев, странно вытянулись тени; изменились очертания гор. Даже небо приобрело странный розоватый оттенок.

— Гони, где это мы? — спросил Эдан у провожатого.

— Не обращай внимания, сынок. Я и сам-то толком не знаю.

Изменения в окружающем мире становились всё разительнее: теперь тропу окружали плотным строем высокие деревья и кустарники, оплетённые лианами фиолетового оттенка; затем путь вел их по казавшейся бескрайней засушливой степи; степь, в свою очередь, сменялась горами, а те — бескрайними лесами.