Вечером пятнадцатого дня пятого месяца 1180 года тридцатилетний принц Мочихито, сын императора-отшельника Го-Ширакава, находился сдан в своей комнате во дворце Такакура. В то время как многих его друзей пригласили переехать в Фукухару, о Мочихито не подумали… его игнорировали. Это оскорбление не волновало его; дворец Такакура не был затронут пожарами и ураганами, нанесшими такое опустошение в остальных районах Киото, и Мочихито был вполне удовлетворен своей жизнью – фактически жизнью изгнанника, но зато в такой изысканной обстановке. День был на редкость хорош. Вишневые деревья расцвели за несколько дней до этого, и принц – один из лучших флейтистов двора – занимался весь день игрой на самой любимой флейте, сидя под ароматными цветками.
      В конце этого приятного дня он сидел у окна и сочинял стихи. Он был не только хорошим музыкантом; он также прекрасно владел каллиграфией и был поэтом; изящество почерка и тонкость стихов стяжали ему славу.
 
Цветы вишни
Приветствуют приход зеленой весны,
Раскрывая свои сердца
Звукам флейты,
Которая долго молчала.
 
      Он отложил кисточку и полюбовался знаками, так изящно выведенными на бумаге багрового цвета. Стихи несколько опечалили его. Он и сам был похож на цвет вишни, ведь его таланты не получили должной известности в течение всех этих долгих лет его жизни. Он улыбнулся, довольный этим сравнением, и глаза его сузились, превратись в тонкие щелочки, при мысли о том, что скоро мир увидит его расцвет. Он встал и подошел ко входу, откуда он мог смотреть, как густые тени опускались на сады.
      Мочихито, второй сын Го-Ширакавы, должен был стать следующим по порядку наследником имперской короны. Он был умен, начитан, был хорошим художником и музыкантом, он обладал всеми качествами, которые мог бы желать отец своему царственному сыну. Однако в юности Мочихито стал предметом неприязни императрицы Кен-шун-мон-ин и был лишен своих законных прав.
      При всех его положительных качествах, Мочихито не был сильным человеком. На его гладком и круглом спокойном лице не было следов тревог, которые мучают людей с сильным характером, людей, которые умеют принимать решения.
      Звук храмового колокола, раздавшийся над садами дворца Такакура, напомнил ему зимнюю ночь, за несколько месяцев до этого, когда к нему пришел неожиданный посетитель.
 
      Дворцовая территория была покрыта льдом. Ветер пронзительно завывал, поднимая тучи снежинок. Звук тяжелых колес, с треском пробиравшихся по льду за воротами, разбудил Мочихито в тот момент, когда колокола возвестили час вола – два часа ночи.
      Принц окаменел от страха. Вдруг это убийцы крались через снежные поля? У него не было ни меча, ни ножа для защиты. Были только две любимые флейты из китайского бамбука, да кисточка и чернильная палочка. Не очень удачное оружие. Он спрятал голову под платье.
      С карнизов падали ледяные сосульки, звеня как стекло, пока незнакомец поднимался по наружной лестнице. Принц слышал, как он топал по снегу, стараясь найти место для ноги.
      Послышался звук гонга. Мочихито задрожал.
      – Простите меня, ваше высочество, тут посетитель, он настаивает на том, чтобы с вами увидеться. Он отказывается открыть лицо и назваться, – сказал слуга, стоявший в дверях.
      – Вели ему уйти, – пробормотал Мочихито. Послышался другой голос. Незнакомец неслышно прошел вслед за слугой и стоял в дверях позади него.
      – Это очень важно, ваше высочество. Разговор со мной послужит к вашей пользе, – голос звучал мягко и принадлежал воспитанному человеку. Мочихито выглянул из-под одежд и увидел высокую стройную фигуру, совершенно задрапированную в грубую хлопчатобумажную ткань. Ткань была наброшена и на лицо и полностью закрывала его. Незнакомец не производил впечатления опасного человека; у него не было меча.
      – Войди и покажи мне лицо, – нервно сказал Мочихито.
      Незнакомец кивнул слуге, и тот вышел, плотно задвинув за собой дверь.
      – Это вы? – удивленно сказал Мочихито, когда человек снял с лица ткань.
      – Да, ваше высочество, это я, Йоримаса, по очень важному делу.
      Мочихито подумал, что старый поэт сошел с ума, и все же, когда он говорил, его лицо аскета с горящими глазами и прозрачной кожей гипнотизировало Мочихито.
      Йоримаса, привычный к тому, что, имея дело с членами императорской семьи, следует быть дипломатичным, осторожно выбирал слова. Годы службы у Кийомори и Го-Ширакавы хорошо натренировали его.
      – Как печально, – сказал он, – что ваше высочество молча страдает в изгнании на окраине Киото, в то время как другие сидят в Девятивратном граде. Вы, прямой потомок Аматерасу, богини солнца, должны бы быть принцем-наследником, с преимущественным правом на трон.
      – Да, печально… Есть люди, которые мешают мне занять мое законное место, – сказал Мочихито с жалобной ноткой в голосе.
      – Может быть, со временем наступят перемены. Положение Кийомори становится слабее с каждым днем, а в это время Минамото Йоритомо собирает большую армию на севере, чтобы вырвать власть из его ослабевших рук. От имени Йоритомо я предлагаю вам корону, если вы присоединитесь к нашей стороне.
      – Ваше предложение – безумие. Если я соглашусь, а Кийомори победит, я потеряю голову, – захныкал Мочихито.
      – И я потеряю мою, – нетерпеливо сказал Йоримаса. Наша тайна будет хорошо сохраняться, пока не настанет время действовать.
      – А если я откажусь, что тогда? – Мочихито пытался разобраться в чудовищном предложении.
      – Тогда ваша голова упадет одновременно с головой Кийомори.
      Йоримаса замолчал, потом протянул в сторону принца костлявый палец.
      – Ваше высочество, учтите следующее: страна охвачена голодом. Среди населения, обезумевшего от нехватки пищи, все сильнее настроения против Тайра. Армии Йоритомо становятся сильнее, а войска Кийомори – слабее. В снегах этой зимы погибнут надежды Тайра на улучшение в будущем году. Солдаты Кийомори покинут его, когда он не сможет их кормить. Столица не сможет сопротивляться северной армии.
      – Мне нужно время, чтобы обдумать, – сказал Мочихито.
      – Очень хорошо. Я вернусь через неделю. Если вы отдадите приказ, войска Минамото ворвутся со всех сторон, и население присоединится к ним. Исход ясен заранее. Вы станете императором Японии.
      После ухода Йоримасы принц Мочихито пребывал в глубоком волнении. Предложение Йоримасы было соблазнительно, но что будет, если Минамото потерпят неудачу? Он трепетал от мрачных предчувствий. Он молился Амиде Будде, прося указаний. Как все слабые люди, он хотел сохранить безопасность в настоящем и получить блага будущего без риска.
      Утром принц позвал к себе своего молочного брата Муненобу. В жаровне потрескивал огонь, выбрасывая искры и дым, наполнявший комнату. Снаружи было так холодно, что птицы не летали и не пели. Единственным шумом, проникавшим в дом было потрескивание ветвей под тяжелым снегом.
      Муненобу был молодым человеком с грустными глазами, менее умным, менее талантливым и менее красивым, чем Мочихито. Одежда – вишневого цвета, белое нижнее платье со свободными рукавами пурпурного цвета. Из его рукавов высовывалось еще одно нижнее платье с темно-красным рисунком. Все это могло бы выглядеть изысканно, но одежда была заношена, она потеряла свежесть и падала бесформенными складками.
      – Муненобу, дорогой брат, – начал Мочихито самым льстивым, задушевным тоном, немедленно заставившим Муненобу насторожиться, – в такой день нам следует посидеть у огня и поболтать. Мы живем на одной дворцовой территории, но так мало видимся.
      – Ты слишком занят музыкой и церемониями, чтобы проводить время с таким неинтересным человеком, как я, – сказал Муненобу с притворным смирением.
      – Ерунда, – солгал Мочихито, действительно считавший своего молочного брата тупицей. – Мне жаль, что мы слишком мало бываем вместе. Может быть, в будущем это можно будет исправить.
      Муненобу невольно почувствовал себя польщенным. – Это было бы приятно, – сказал он.
      – Конечно, Скажи мне, брат, как ты думаешь, нас когда-нибудь будут принимать во дворце, пока там Кийомори?
      – Тебя – может быть, но мне там нет места.
      – А меня, ты считаешь, могут принимать? Как это приятно, что ты так говоришь. – Мочихито помолчал, потом, приняв по возможности невинный вид, спросил:
      – Как ты думаешь, у меня есть качества, необходимые для императора?
      – Конечно. У тебя почерк лучше всех в Императорском дворце. Ты прекрасно слагаешь стихи. Я бы сказал, что у тебя есть все необходимые качества. – Сарказм Муненобу остался незамеченным.
      – Спасибо, брат, – сказал принц. – Выпьем чаю?
      – Вас называют советником-физиономистом благодаря вашему умению читать будущее по лицам, – сказал принц Мочихито маленькому сморщенному человечку, сидевшему рядом с ним.
      – Это верно, ваше высочество. С помощью самых современных методов, – методов, могу добавить, весьма благосклонно признанных во дворцах Китая, – я могу предсказать будущее и определить истинные способности любого мужчины, женщины или ребенка. – Советник-физиономист говорил тихо, наклонясь к принцу, как бы сообщая конфиденциальные сведения.
      – Это правда?
      – Такая же правда, как то, что меня зовут Шонагон Коренага. Мои методы никогда не допускали ошибки.
      – Это мне кажется весьма интересным. Конечно, я спрашиваю без определенной цели, просто, если хотите, из любопытства. – Мочихито постарался прикинуться совершенно незаинтересованным. Однако он преуспел в том, чтобы заставить Коренагу задуматься об истинной цели разговора.
      – Я понимаю, – сказал человечек, раздумывая о том, как использовать данное положение к своей выгоде.
      – Скажите, что вы видите для меня в будущем? – спросил Мочихито.
      Коренага встал. Он обошел принца, наклоняясь, чтобы рассмотреть его голову и лицо вблизи.
      – Трудная задача, – сказал он наконец. – Она потребует от меня величайших усилий.
      – Вы будете, конечно, вознаграждены, – сказал принц, будучи не в состоянии скрыть нетерпение.
      – О, конечно, – сказал Коренага. Он вытащил из своего обширного платья свиток и раскрыл его на полу. Затем он занялся вычислениями и измерениями по таблицам, написанным на свитке. Затем он внимательно измерил черты лица принца, размер головы, расстояние между глазами, длину носа, форму ушей и угол наклона рта. Он закрыл глаза и прочел молитвы различным божествам, умоляя их о помощи в его ученом занятии. Наконец он открыл глаза и встал на ноги.
      – Нет никаких сомнений, – сказал он. – Вы обладаете всеми качествами для того, чтобы занять высокое положение. Мои расчеты показывают, что вы – человек большого ума, царственных качеств. Я предвижу блестящее будущее, вы станете главой нашего народа. Вы прославитесь и проживете долгую жизнь.
      – Это все указано в ваших таблицах?
      – Это все указано в моих таблицах.
 
      Колокол храма прозвучал над садами Такакура. Луна встала за вишневыми деревьями. Прошло два часа, пока принц стоял в задумчивости; было уже четыре – час тигра. Он еще раз припомнил радость на лице Йоримасы, когда он дал ему хорошо обдуманный ответ в ту холодную зимнюю ночь. Сомнений не было – судьба будет благоприятствовать принцу Мочихито, второму сыну императора Го-Ширакава. Он вынул свою любимую флейту и сыграл мелодию «Разве был другой такой день». Снаружи, за входом, в первом жемчужном свете зари начали появляться очертания вишневых деревьев на востоке.
 
      Когда Йоримаса вернулся за ответом принца, глубокой ночью, его встретил Муненобу, из-за бессонницы отославший слуг. Хотя лицо Йоримасы было закрыто, его высокая худощавая фигура показалась Муненобу знакомой. Он провел его к комнате принца и, молча поклонившись, вышел. В течение следующего получаса он сидел, пригнувшись по другую сторону перегородки, подслушивая разговор в соседней комнате.
      Позже он лежал, сжавшись около жаровни с углем, думая о возможных последствиях разговора, который он подслушал.

      После прекрасного пятнадцатого дня месяца Мочихито, проснувшись утром шестнадцатого, увидел серые тучи, угрожавшие дождем. За его окном сады были плохо видны из-за тумана. Он пожалел, что мало спал, и был раздражителен и угрюм, ему не хотелось заниматься ни музыкой, ни стихами, ни другими развлечениями, которые обычно доставляли ему удовольствие. Ранним вечером ему принесли изящно сложенное письмо, написанное на алой бумаге и запечатанное воском. Вестник, который настоял на том, чтобы передать письмо лично, ждал, чтобы он прочел его.
      – Что ты вертишься около меня, – резко сказал принц. – Письмо у меня. Уходи, пожалуйста.
      – Простите, ваше высочество, мне приказано подождать, пока вы не прочтете письмо.
      – Как тебя зовут? Кто тебя послал? – принц прижал письмо к груди. Рот был сердито сжат, голос звучал пронзительно.
      – Меня зовут Айтака. Письмо объяснит, в чем дело. – Айтака печально посмотрел на принца. «Какое жалкое зрелище», – подумал он.
      – Ну хорошо, пожалуйста, выйди, пока я читаю. Можешь подождать за дверью. – Мочихито махнул рукой, державшей письмо, указывая на выход.
      Айтака вышел. Его массивную фигуру скрывал бесформенный коричневый плащ без эмблем или знаков отличия, Его круглое, обычно улыбавшееся лицо было мрачно. Он услышал страдальческий стон по другую сторону перегородки. Принц прочел письмо.
      Дверь отодвинулась. Гладкое лицо Мочихито, не знавшее морщин, превратилось в маску отчаяния, глаза смотрели безумно из-под накрашенных бровей.
      – Беда, – бормотал он. – Тебе известно содержание этого письма? – Письмо дрожало, у него в руке.
      – Да, я приехал прямо из Фукухары, Йоримаса велел мне помочь вам, как смогу.
      – Что это значит? Что нам делать? – хныкал принц.
      – Ваше высочество, я не больше понимаю во всем этом, чем вы. Я один из рядовых представителей Минамото в Имперском Совете. Хотя я не военный, Йоримаса поручил мне помочь вам немедленно бежать. Нам надо отправиться на восток в монастырь Миидера. Оттуда аббат даст нам эскорт до Нары, где семь тысяч монахов-воинов обеспечат нам безопасность, пока Йоритомо не свергнет клан Тайра.
      – Сколько времени у меня?
      – К сожалению, нисколько. Князь Чикара уехал из Фукухары вскоре после меня. Сейчас он в Киото, во главе гарнизона Кийомори. Думаю, что они уже идут с приказом арестовать вас.
      – Мои флейты! Я должен взять мои флейты! – По щекам принца катились слезы.
      – Так спешите! – Айтака нетерпеливо смотрел, пока Мочихито искал свои флейты. Они теряли время, решающие минуты, от которых зависело их спасение. Голос Айтаки звучал настойчиво, когда он прервал поиски:
      – Кто еще есть в этой части дворца? – спросил он.
      – Только мой молочный брат Муненобу, – сказал принц, не оборачиваясь.
      – Позовите его. Он должен будет помочь. Наш единственный шанс спасения – переодеться. Если мы встретимся по дороге с врагами, нельзя, чтобы нас узнали.
      – Как нам это сделать?
      – Вы переоденетесь женщиной. Ваш молочный брат и я будем сопровождающими. Позовите его!
      Через несколько секунд Муненобу был в комнате. Он ошеломленно уставился на Айтаку и хотел уйти, когда ему сказали о плане бегства.
      – Это безумие, – воскликнул он. – Нам надо сдаваться.
      – Невозможно! Сдаться означало бы изгнание или даже смерть для принца и конец планам Йоритомо, – сказал Айтака.
      – Что мне за дело до его планов? Я не хочу в это ввязываться! – воскликнул Муненобу.
      – Брат, необходимо, чтобы ты мне помог. Я хорошо награжу тебя, когда мы будем в безопасности. Идем, нельзя терять времени.
      Принц Мочихито распустил волосы. Они свободно висели черным облаком вокруг его бледного толстого лица и совершенно изменили его наружность. Он послал своего молочного брата за женской одеждой и обильно напудрил лицо.
      Муненобу вернулся с китайской кофтой вишневого цвета, золотисто-желтой нижней одеждой и белым шелковым верхним платьем. В считанные минуты состоялось полное превращение. Настроение Мочихито улучшилось, когда он совершенно изменил внешность в этой восхитительной одежде.
      – Муненобу, держи надо мной зонтик, – сказал Мочихито, подражая высокому женскому голосу. – А ты, Айтака, возьми эту сумку с моими личными вещами. Неси ее на голове, как полагается слуге. – Он надел соломенную шляпу с широкими полями на свои черные волосы и надвинул ее низко над глазами. Получилась отличная имитация богатой горожанки, идущей со своим личным провожатым и слугой.
      Трое беглецов вышли из дворца с заднего хода как раз тогда, когда отрад имперской гвардии с шумом подъехал к воротам. Как три тени они тихонько скользнули вниз по улице по направлению к восточной стене. Когда они спешили по мосту через реку Камо, они еще слышали шум. Даже на другой стороне они еще не чувствовали себя в безопасности. Тени других беглецов заставляли их спешить прочь от дорог в холмы, окружавшие Киото. Это был долгий и извилистый путь. У принца и его молочного брата были легкие соломенные сандалии, годные для прогулки по территории дворца, но теперь, в скалистых предгорьях, под начинающимся дождем, сандалии не годились. Принц вскрикивал от боли и безнадежности, его нежные ноги покрывались ранами на острых камнях и ветках, засыпавших дорогу. Пробираясь вперед, он оставлял за собой пятна крови на земле. Их плащи были изорваны кустарником и насквозь промочены дождем, но трое путников старательно кутались в них, чтобы хоть немного защититься от холодного весеннего воздуха.
      Над озером Бива начинало светлеть, когда они наконец с трудом спустились по последнему отрезку пути к монастырю. Издалека он казался маленьким и скромным. Когда они подошли близко, они поняли, что на самом деле это мощная крепость, окруженная рвом.
      Дождь прекратился, и солнце проглянуло сквозь тучи. Айтака, за которым следовали заплаканный Мочихито и угрюмый Муненобу, перешел, шатаясь, по мосту во внутренний двор Миидера. Их сразу окружили монахи-воины и проводили в монастырь, где их ожидал аббат.

      Беглецам дали возможность умыться и выдали одежду – принц настоял на том, чтобы ему дали чистое белое шелковое платье. Затем их провели в центральную столовую. Там, чистые, одетые в сухое, они выпили зеленого чая и рассказали аббату о своем бегстве из дворца Такакура.
      Аббат слушал внимательно. Когда они кончили, он кивнул и сжал губы.
      – Мы ожидали вас, – сказал он. – Йоримаса правильно поступил, отправив вас к нам на восток. Если бы вы пошли прямо в Нару, вам бы не удалось спастись. Южное направление сейчас закрыто, и таким оно будет еще несколько дней.
      Путешествия аристократии во многом зависели от запрещений того или иного направления. Путешествие в южном направлении было запрещено на ту неделю, на которую приходилось пятнадцатое число, и именно поэтому Йоримаса посоветовал беглецам идти на восток и послал гонца предупредить аббата о прибытии Мочихито. Аббат замолчал, заметив нерешительное выражение лица Мочихито.
      – Не бойтесь, – успокоил он его. – Мы можем укрыть вас здесь, пока мои таблицы не покажут, что можно отправляться на юг, – Он опять помолчал. – У нас еще возникает трудность с сопровождением для вас. К сожалению, монастырь не может дать достаточного войска, чтобы гарантировать вам безопасность в пути.
      – Без отряда охраны из ваших монахов как мы доберемся до Нары? На дорогах будет масса шпионов клана Тайра, – заметил Айтака.
      – Извините, – сказал аббат. – Я могу дать вам тридцать моих воинов для охраны, не более. Наш общий друг, Йоримаса, прибудет до наступления ночи. Он придет с сыновьями и отрядом воинов Минамото. Может быть, он что-нибудь придумает.
      – Мы погибли, – захныкал Мочихито, вытирая щеку шелковым рукавом. Он был погружен в безутешную печаль и провел день с Муненобу, плача и жалуясь на судьбу, так жестоко с ним поступившую.
      Вечером появился Йоримаса. Вместо обычного монашеского платья он был одет в броню поверх придворной мантии с длинными рукавами. С ним были два его сына. Накатсуна, старший, был высокий, плотный, с покатыми плечами борца; его ноги, толщиной равные стволам деревьев, искривились оттого, что он проводил жизнь в верховой езде. Он был одет в черную броню поверх красной парчовой одежды, а его брат Канетсуна – в платье из оранжевого китайского шелка поверх нижнего – из синего шелка. Канетсуна был очень похож на отца: он был высок, гибок, с глубоко посаженными, как у Йоримасы, глазами и суровым лицом с острыми чертами. Позади них ехал только один отряд конных воинов – меньше пятидесяти человек!
      Йоримаса пришел в ярость, узнав, что аббат не мог дать достаточно воинов из числа своих монахов. Он рассчитывал получить несколько сот человек. Йоримаса обвинил аббата в измене и пригрозил гневом Йоритомо.
      Аббат со стыдом опустил голову:
      – Извините, Йоримаса. У меня нет права требовать монахов из других монастырей, а здесь у нас едва хватает людей, чтобы защищаться от лесных грабителей. – Он серьезно посмотрел на собеседника, в глазах его выражалась просьба войти в его положение. – Я сказал, что могу дать тридцать человек… Может быть, еще двенадцать. Это все, что я могу сделать.
      – Вы будете защищать нас, пока я буду пытаться добыть еще сопровождающих?
      – Да, хотя бы ценой наших жизней.
 
      Йоримаса сел рядом с Айтакой. Он был похож на тигра в клетке; яростным взором он обводил двор.
      – У меня семь тысяч воинов-монахов, ожидающих в Наре, – прорычал он. – А раз мы не можем туда попасть, все это бесполезно. – Он ударил кулаком по низкому столику. – Рано или поздно Чикара узнает, где мы укрылись, а теперь мы здесь оказались в западне, до тех пор, пока не настанет благоприятное время для путешествия. Но и тогда опасно отправляться без достаточной охраны. Если бы еще хоть немного воинов, это решило бы дело.
      – Йоримаса, у меня есть идея, – перебил Айтака. Старик повернулся к нему:
      – Любую идею стоит обсудить, – сказал он.
      – У меня есть родственник в Сарашине, он владелец академии военного дела. У него, среди учащихся, есть много хорошо обученных монахов. Если я поеду через горы и попрошу его о помощи, он, может быть, согласится помочь нам.
      – Если у него достаточно людей, и если удастся убедить его помочь нам. Как называется академия вашего родственника?
      – Она принадлежала когда-то Ичикаве. Теперь мой родственник, Тадамори Йоши, является ее владельцем.
      – Хорошая школа. Я о ней знаю. – Йоримаса потер подбородок костлявым пальцем. – Но что мы можем предложить этому Йоши, что побудило бы его прийти нам на помощь? Он Тадамори, а, исключая вас, эта семья принадлежит к самым верным сторонникам Кийомори.
      – Этот Тадамори не сторонник Тайра. Правда, он не предпринял активных действий против них, но он всегда надеялся на возможность отомстить за обиду, нанесенную ему князем Чикарой. Когда я скажу ему, что во главе врагов стоит Чикара, он все оставит, чтобы войти в наши ряды.
      – Сарашина? Это трудное путешествие. Может быть, послать одного из моих сыновей? – Йоримаса посмотрел на фигуру Айтаки, отнюдь не атлетического вида. Будет ужасно, если и этот малый шанс будет потерян из-за того, что Айтака не вернется, прежде чем клан Тайра выяснит, где находится принц.
      – Йоши никого, кроме меня, не послушает. Мы не виделись последние годы, но я знаю, что могу рассчитывать на его дружбу.
      – Мы вознаградим его золотом.
      – Нет! Его не интересует богатство… Однако вы своими связями могли бы устроить так, чтобы он стал членом Совета; этого было бы достаточно. – Айтака подумал, что теперь он сможет убедить Йоши, так как членство в Совете даст ему возможность отомстить. Если бы Йоримаса смог это устроить, Йоши стал бы очень полезным союзником Минамото, а Айтака снова оказался рядом с братом. Это было бы хорошее дело.
      – Договорились! Вы понимаете, что, когда узнают о моем участии в этой истории, я потеряю влияние при дворе, но есть другие люди, которые будут продолжать бороться за наше дело. Сегодня я пошлю письмо одному другу в столице, который начнет хлопоты, так что по вашем возвращении вы сможете добиться членства Тадамори Йоши в Совете. А теперь берите самую лучшую лошадь и поезжайте в Сарашину. Пусть Амида Будда хранит вас в пути, а с вами – нас всех.
      Для Айтаки оседлали лошадь темной масти, чтобы ее трудно было заметить в лесу. Айтака натянул черный плащ поверх остальной одежды и пристегнул меч. Поездка будет опасной. Он постарается избежать неприятных встреч, насколько возможно; если же потребуется, он вступит в бой.
      Разгоряченная лошадь фыркнула, грациозно переступила и рысью сорвалась с места. Айтака взглянул еще раз назад, во двор, где монахи в унисон распевали сутры. В воздухе носился дым от костров, на которых готовили обед. Проезжая через разукрашенные ворота, по мосту и по полю, заросшему пурпурным чертополохом, Айтака чувствовал запах горящего сырого дерева. Выехав на горную тропу, он перевел лошадь в галоп и помчался под мрачными соснами.

      – Держите меч так, чтобы он был продолжением линии вашего тела. Он должен стать частью вашей руки. Когда вы начинаете действовать, то сочетание меча и вашей «чи», внутренней силы, движется по направлению к вашему врагу. Эта техника называется «стрекоза». Посмотрите, как мой меч движется по кругу и мое тело действует в соответствии с ним. – Йоши показал то, о чем он говорил: сверкающая сталь создавала вокруг него контур – призрачный контур, нигде не прерывавшийся. Группа стояла по стойке «смирно», следя за его действиями, стараясь уяснить все тонкости приема.
      Когда он закончил показ, то заметил, что, стоя на краю площадки для упражнений, Тофуши вежливо старался привлечь его внимание. Он нахмурился. Прерывать занятия разрешалось только в случаях крайней необходимости.
      – В чем дело, Тофуши? – спросил он недовольно.
      – Там незнакомый, весь запыленный, говорит, что он немедленно должен поговорить с вами. Он говорит, что он ваш друг.
      – Где он?
      – Он ждет вас в школе.
      – Пожалуйста, замени меня. – Йоши поклонился Тофуши и группе, прежде чем уйти.
      – Айтака! – воскликнул он, увидев измученного путника. – Почему ты здесь? Садись, пожалуйста. Выпей чаю. Я позову слугу.
      – Нет! Нет, Йоши, послушай. Мне надо, чтобы ты помог мне, как я когда-то тебе помог. – Голос Айтаки звучал настоятельно. Он схватил Йоши за руку и тянул его к двери. Йоши видел, что на лбу у него бьется жилка; Айтака едва держался на ногах.