У Йоши радостно забилось сердце. Вот возможность отменить замужество Нами. Несколько хорошо обдуманных слов восстановят Фумио против Чикары. Однако так не пойдет. Интрига для личной выгоды – это он видел при дворе, но Йоши такими средствами не пользовался. Пусть он застенчив, не мужествен, не общителен, но он не станет лгать или действовать ради личной выгоды против своих убеждений, а он считал, что Чикара прав.
– Забудь все это дело, – посоветовал он. – Чикара имел право казнить их, и они сами виноваты, что спрятались в храме. – Йоши встал и расправил свое платье, разгладив воображаемую складку.
– Да, пожалуй, ты прав. – Гнев Фумио несколько утих.
– Нет, Йоши не прав. – Айтака говорил вздрагивающим от волнения голосом. – Самураи не имели права врываться в храм. Это Чикара им приказал. Неудивительно, что крестьяне ненавидят и боятся его. Это был политический ход со стороны одного из самых отъявленных деспотов Тайра. Если даже храмы не защищены от его грабежей, наша страна обречена. – Он повернулся к Йоши: – Ты – двоюродный брат и друг Генкая. Ты можешь себе представить, что он переживал? Я скорблю о нем не менее, чем о жертвах этого ужасного преступления. Бонза имеет право на уважение в божьем доме.
– Айтака, тебя ослепляет ненависть и подозрительность по отношению к роду Тайра. Надо же помнить, что дядя Фумио не может позволить себе ссориться с князем Чикарой. Он – сосед, и скоро будет близко связан с нашей семьей. – С совершенно бесстрастным лицом Йоши защищал человека, вызвавшего его ревность и чувство обиды. – Чикара не совершил большого проступка. Его самураи перестарались. Это не преступление.
Подобно большинству людей его ранга, в Киото Йоши не соприкасался с крестьянами. Хотя он считал себя человеком справедливым, лишенным предубеждений, крестьян, в его представлении, вряд ли следовало считать людьми. При дворе к низшим классам относились как к эсемоно, сомневаясь, люди ли это, если вообще вспоминали о них. Айтака общался с эсемоно в годы его рабства, а Генкай познакомился с ними в имении; что же касается Йоши, шесть лет при дворе в Киото выработали у него отрицательное отношение к ним, он их просто не понимал. С другой стороны, хотя он ненавидел Чикару, из-за которого он терял Нами, все же это был сосед, самурай, заслуживший репутацию храброго воина и в прошлом принятый при дворе.
Фумио сказал:
– Йоши говорит правильно, как сказал бы человек, умудренный годами. По-моему, он дает хороший совет.
Айтака был готов ответить, но слуга объявил о приходе гостя. В комнату влетел Генкай, его желтое одеяние шуршало, взгляд был устремлен прямо перед собой, на бритой голове блестели капельки пота. Не замечая ни Йоши, ни Айтаку, он обратился к Фумио:
– Ты слышал? Отвратительное, бесчеловечное дело. Убили всю семью. А меня они связали и заставили смотреть, как их обезглавили. А за что? За горсточку риса! – Он смотрел мимо двух своих кузенов, все еще не замечая их присутствия. – Такой мерзкий поступок – это оскорбление Будды! Надо это прекратить. Ты должен выступить против Чикары! – сказал он.
Фумио снова поднял глаза вверх:
– Ну что ты хочешь, чтобы я сделал? Мне очень жаль, что тебя впутали в это дело, но князь Чикара действовал правильно. Мы договорились: или поддерживать закон, или наступит анархия.
– Йоши! Айтака! – Генкай заметил их. – Простите меня за рассеянность! Вы слышали, что случилось. Вы понимаете, как важно сразу призвать к ответу Чикару? Наша Нами через неделю выходит замуж за него. Этот человек – дьявол из преисподней Йоми, и мы должны объединить наши действия во имя Будды, чтобы не дать ему совершать зло дальше. Если дядя Фумио не предпримет никаких действий, вы согласны вместе со мной потребовать от него хотя бы извинения и обещания сдерживать своих самураев в будущем? – горячо сказал Генкай.
– Генкай, пожалуйста… Дядя прав. Чикара только выполнял требования закона. – Йоши говорил успокаивающим тоном, хотя его веер нервно колебался.
– Я не согласен, – резко вмешался Айтака. – Есть соображения повыше, чем правительственные распоряжения. Чикара обязан относиться с уважением и к храму Будды, и к семье женщины, которую он берет в жены. Он не имел права действовать без нашего разрешения.
– Брат, ты забыл: Чикара приобрел право требовать соблюдения имперских законов на своей земле раньше, чем мы с тобой появились на свет. – Йоши раздражался. Следовало предвидеть, что Айтака встанет на сторону Генкая. Этого следовало ожидать от человека, который во всем усматривал политический заговор против японского народа. Но почему Генкай такой несговорчивый? Хоть он и бонза, должен же он понимать, что непозволительно религию вмешивать в государственные дела. И почему уверенность Генкая в своей правоте вызывает у Йоши – его лучшего друга – ощущение вины? Он вдруг понял, почему дяде Фумио было трудно с Генкаем. Любому нормальному человеку было бы трудно иметь дело с таким религиозным фанатиком.
– Его подчиненные действовали бесчеловечно, и я так ему и скажу, – продолжал Генкай с вызывающим спокойствием, а Айтака кивал головой в знак одобрения.
– Генкай, хоть ты и бонза, ты говоришь точно несмышленыш. Ничего ты ему не скажешь, ради Нами и ради самого себя. – Йоши стиснул губы от раздражения, а его веер раскачивался очень быстро. Он набрал воздух и продолжал успокаивающим тоном: – Ради нашей старой дружбы, послушай меня. Только безумец способен нанести оскорбление князю.
Айтака неохотно согласился, что требуется осторожность. Вместе с Фумио и Йоши он постарался убедить Генкая избежать прямого столкновения. Наконец они добились обещания, что Генкай не предпримет никаких действий, пока он не обдумает возможных последствий; они были уверены, что, поразмыслив, Генкай поймет безрассудство прямого вызова.
Однако в душе Генкай решил открыто выступить против Чикары. Право и Будда были на его стороне, но лучше скрыть свои истинные намерения, чтобы избежать трений с родными.
Он так мало времени проводит со своей семьей! Айтаку он видел на прошлой неделе, но Йоши… три года? Так много с ним произошло, как будто целая жизнь прошла со времени последнего приезда Йоши. А Йоши! Как он изменился! Тогда был мальчишкой школьного возраста, а сейчас – красивый молодой придворный. Генкай заметил слишком нежную расцветку одежды Йоши и неизменный веер. Это – поверхностная перемена, а по существу, Генкай был уверен, это тот же податливый Йоши. Нехорошо, что он втягивает кузена в свои проблемы. Надо постараться как-то сгладить неприятное впечатление от встречи. Генкай отбросил монашескую манеру, ставшую обычной для него, и повел себя как в юности. Йоши свернул веер, и даже серьезный Айтака отставил обычную строгость. Вскоре они все смеялись, вспоминая детство, как будто они не покидали замок Окитсу. Придворная жизнь, Будда и князь Чикара были забыты. А они припоминали свои детские шалости. Князь Фумио удовлетворенно смотрел то на одного, то на другого. Это были мальчики, каких он помнил, – энергичные, мужественные и веселые. А не придворный, не возмутитель спокойствия, не амидист-бонза. Через час Фумио деликатно ушел, предоставив молодым людям возможность продолжать обмениваться воспоминаниями.
Йоши внешне был вполне счастлив, – приятно быть опять вместе с двоюродными братьями, – но сердце его окутывала нежная грусть. Тоска, стремление к простоте или нежная и теперь уже безнадежная любовь к Нами… каким бы ни было это чувство, оно наполняло его ощущением ненадежности и боязнью грядущего.
Глава 8
На следующий день князь Фумио рано встал и уехал верхом. Ему надо было многое обдумать, а думалось ему лучше всего в седле. Землистый запах навоза на дороге доставлял ему такое же удовольствие, какое Йоши накануне испытывал от запаха сосны и цветов. Сильный, честный человек, получивший дворянство за боевые заслуги, Фумио не обманывался относительно своих возможностей. Сорока семи лет, сильный и храбрый, как любой из его самураев, он, однако, не был способен решать вопросы, требующие дипломатии и такта. Как разрешить проблему Генкая? Его приемный сын зря расточал время, которое следовало посвятить почетной карьере на императорской службе… И ради чего? Ради мечты богомольца о будущем мире.
Фумио не мог поверить в искренность перемены, происшедшей в Генкае. Других этот внешний вид глубокой религиозности, может быть, убеждал, но Фумио казалось, что под одеянием монаха он все еще видит беззаботного мальчика.
Фумио был далек от религии. Человек существует для того, чтобы служить императору и сражаться, есть и любить женщин, – именно в такой последовательности. Но когда Генкай вступил в секту Амиды Будды, все более распространявшуюся, Фумио был сильнее обеспокоен тем, что он выбрал Амиду, чем его монашеством. Уж если он обязательно хотел быть монахом, почему он не вступил в секту Тендай? Монахи Тендай были воинами, у них была политическая, военная и экономическая власть. Поэтому они пользовались уважением аристократии и военных. Если бы Генкай был в секте Тендай, Фумио отнесся бы к этому спокойно. Его тревожила растущая популярность амидистов среди низших классов. Он не доверял амидистскому движению и считал, что Генкай, будучи монахом-амидистом, проповедует чуть ли не революцию; что он зря тратит свои силы, проповедуя низшим классам. Говорит им, что они могут в будущей жизни попасть в рай, надо только произнести простую формулу: «Наму Амида Бутсу» – «Я взываю к тебе, Будда». Это – еще один пример того, что происходит подрыв закона, а дальше настанет конец света. Это учение, создающее смуту и недовольство среди крестьян и батраков, разрушает ту скрепляющую силу дисциплины, благодаря которой общество функционирует. Сегодня крестьянину обещают Нирвану, а завтра он откажется платить налоги. Это была неумолимая логика пути, который привел к убийству Исао и его семьи.
А теперь решение навязывается князю Фумио. Что ему делать? Скоро Чикара будет членом их семьи, Фумио и Чикара в молодости воевали вместе, и Фумио вспоминал многие случаи из их прошлого с удовольствием. До того времени, как Чикара – двадцать лет тому назад – провел год при дворе, он был открытым, прямым человеком. Дворцовые интриги заинтересовали его и открыли ему пути, которыми можно добиться власти. Он стал более могущественным и, по мнению Фумио, неискренним. Теперь Фумио надлежало решить, что предпринять в отношении оскорбления, нанесенного Генкаю, а также в отношении убийства крестьян на его земле. В этом Йоши проявил здравый смысл, и даже Айтака признал, что нужна осторожность. Плохо, что эти проблемы возникли в такой неудобный момент!
Размышляя обо всем этом, Фумио объехал гору и вернулся к воротам замка. Впереди он увидел Чикару и его младшего брата Кагасуке, сходивших с лошадей.
Фумио принял решение. Чикара будет принят как почетный гость. Что сделано, то сделано. Он проехал вперед к гостям, стараясь подавить дурное предчувствие.
Чикара был великолепен в праздничной синей с золотом одежде. Его высокую стройную фигуру и ястребиное лицо хорошо дополняли густые черные волосы, туго зачесанные назад под черным эбоши – высоким шелковым убором. Темно-синяя мантия была у пояса заправлена в подобные юбке хакама, свободная куртка не скрывала мощного телосложения. Его брат Кагасуке, немногим старше Йоши, был мускулист, с толстой талией, у него было угрюмое лицо и мешки под глазами. Он всегда сопровождал Чикару. Чикара небрежно махнул рукой:
– Князь Фумио, надеюсь, мы не слишком рано. Мне хотелось поскорее увидеть вас и вашу племянницу.
Фумио сошел с лошади и отдал поводья слуге.
– Князь Чикара, – сказал он с поклоном, – прошу вас войти. – Необходимость играть роль любезного хозяина вызывала у Фумио такое чувство, будто он трактирщик, и это было ему неприятно. Он еще раз поклонился и спросил: – Не желаете ли вы умыться после поездки?
– Да, пожалуй, горячие полотенца и чарку сакэ, прежде чем обсуждать предполагаемые церемонии.
Он знаком велел Кагасуке присмотреть за тем, чтобы о лошадях позаботились, и надменно прошествовал в замок перед хозяином.
Входя в дом, Фумио и Чикара не заметили Йоши, Айтаку и Генкая, сидевших на боковом крыльце под карнизом. Йоши спросил Айтаку:
– Почему они сегодня здесь?
– Они обсуждают свадебный договор. Когда новобрачные из двух шоен, всегда надо решать хозяйственные вопросы.
– А я надеялся, что он собирается извиниться за поведение своих самураев в храме, – сказал Генкай жестко.
– Я моложе тебя, брат, но у меня есть опыт в этих делах благодаря жизни при дворе, и я могу дать тебе совет, – напыщенно сказал Йоши. – Совершенно забудь этот случай! Если ты думаешь о возмездии, у тебя ничего не выйдет. Чикара слишком могуществен. – Он щелкнул веером, чтобы подчеркнуть свои слова. Генкай внимательно посмотрел на Йоши.
– Забыть этот случай? Ни за что! Чикара был неправ. Он должен извиниться передо мной и поклясться вечному Будде, что это не повторится. Я понимаю, что семья крестьянина не может вернуться в этот жизненный цикл. – Он поднял лицо к небу, как бы обращаясь к высшим силам. – Они в лучшем, более счастливом месте, вдали от трудностей этой жизни. Я думаю о будущем… – Он опустил голову и нагнулся к братьям: – Я думаю о других крестьянах, которые могут совершить одну незначительную ошибку… и я думаю о Чикаре и его надежде на спасение и вечной жизни.
Айтака даже отшатнулся при словах Генкая.
– Спасение! – выкрикнул он. – Даже если бы он уже был моим шурином, я бы проклял его, чтобы отправить в преисподнюю Йоми. Он не заслуживает спасения. Хотя я предупреждал тебя, чтобы ты действовал осторожно, я не имел в виду, что Чикара отделается извинением и обещанием на будущее. Он заслуживает наказания. Он – такой же деспот, как все Тайра, которые управляют нами.
– Шш, – Йоши возмущенно ощетинился. – Ты проповедуешь измену. Для Генкая опасно требовать даже извинения, и незачем рисковать большим.
Айтака потерял самообладание. Он стоял над Йоши и рычал:
– Ты легкомысленное, пустое ничтожество! Ты не стоишь эсемоно, которых презираешь. Когда-нибудь ты поймешь, какой ты дурак!
– Дурак? – Йоши повысил голос, и Генкаю пришлось вмешаться, чтобы родственники не подрались. Но тут боковая стена раздвинулась, и это мгновенно прекратило разговор. Князь Чикара и князь Фумио вышли на крыльцо, за ними шел Кагасуке.
Как он ни был зол, Йоши должен был мысленно признать, что Чикара выглядел внушительно. Чикара был такого же роста, как Йоши, и похожего сложения, но в его внешности были сила, уверенность, спокойствие и заметное высокомерие. Йоши вдруг почувствовал себя слабым и смешным в одежде светлых расцветок и с набеленным лицом. У него на затылке напряглась кожа – примитивная реакция, легкий приступ страха.
Чикара вежливо поклонился группе молодых людей.
– Мы уходим. Я надеюсь увидеть вас всех на церемонии рисового печенья на следующей неделе.
Йоши и Айтака ответили на поклон. Генкай стоял прямо, его решительный подбородок был приподнят.
– Можно мне поговорить с вами наедине? – Спокойно спросил он.
– Скоро я стану членом вашей семьи. Наверное, нет ничего такого, что мы не могли бы открыто сказать друг другу. – Чикара поджал губы, от его хищной улыбки у всех присутствующих, кроме Генкая, пробежал мороз по спине.
– Я не хочу ставить дядю в неудобное положение, – сказал Генкай.
Чикара взглянул на Фумио, вопросительно приподняв бровь.
– Здесь нам говорить или наедине? – спросил он.
У Фумио на верхней губе блестели капельки пота; он кивнул в знак того, что разговор следует продолжить там, где они находились. «Осторожно, племянник, осторожно», – умоляли его глаза.
Несмотря на угрожающее выражение лица, Чикара не хотел рисковать своими отношениями с Нами. Брак должен быть завершен! Потерять ее было бы немыслимо. Ее образ преследовал его с тех пор, как он увидел ее, четырнадцатилетнюю девочку, резвившуюся в имении Тадамори. В этом отношении он не отличался от Йоши, но, в противоположность Йоши, он был зрелым человеком, привыкшим принимать решения, беспрекословно выполняемые окружающими. В том, что пожилой человек ухаживал за молоденькой девушкой, не было ничего необычного. Разницу в возрасте Чикара не считал препятствием, но, как ни привлекательна была Нами, он был не из тех, кто принимает скороспелые решения, когда речь идет о его будущем. Его внимание к Нами не было поверхностным, и он два года наблюдал за ней и обдумывал все возможности, прежде чем заговорил с Фумио о браке, в результате которого произойдет объединение их имений. Сначала он думал только о политической выгоде от этого объединения. По мере того, как Нами взрослела, он постепенно открывал в ней качества даже более ценные для него, чем увеличение земель. Она была умна, у нее была дипломатическая тонкость, – как она умело вела себя с Фумио! Это – бесценный талант. В своих мечтах он представлял себе, что она поможет ему достичь высокого положения. Именно такая женщина будет ему нужна, когда он вернется в столицу. А с течением времени у нее появилось еще новое качество: она стала необыкновенно красивой женщиной. Его страсть коллекционировать предметы искусства теперь сосредоточилась на Нами: она будет его лучшим приобретением. Мысль об этой женщине – еще почти ребенке – совершенно завладела им, и никакой другой он не желал.
Чикара надеялся, что Генкай, если он будет говорить в присутствии Фумио и других, должен будет проявить некоторую сдержанность.
– То, что ты собираешься сказать, может поставить в неловкое положение твоего дядю, но не меня. Я готов выслушать тебя, – сказал Чикара.
Генкай помедлил, собираясь с мыслями.
– Как мне объяснить вам последствия ваших действий? – спросил он серьезно. – Действовавшие по вашему приказу люди совершили преступление против Будды: они ворвались в наш храм и зверски убили крестьянина и его семью. И, хотя это совершили они, ответственность в конечном счете ложится на вас. Я прошу вас молиться о прощении, извиниться передо мной, обещать, что эти преступления больше никогда не повторятся и, в доказательство искренности ваших намерений, возместить убытки храму, оскверненному вашими подчиненными. Такое отношение к человеческим существам не имеет оправдания перед Буддой.
Если у Чикары и было хоть немного сочувствия к бонзе, оно растаяло, подобно пене на воде, пока он слушал Генкая. Этот человек был просто опасным фанатиком! Говорить о крестьянах как о человеческих существах значило колебать основы общества, а утверждать, что князь Чикара несет ответственность за какие-то свои преступления, – это уж просто означало проповедовать революцию. Как бы ни был тяжел разрыв с семьей Тадамори, ни один достойный человек не мог игнорировать эту дерзкую тираду.
Чикара свирепо посмотрел на Генкая – улыбка религиозного экстаза на лице бонзы показалась ему насмешкой.
– Достаточно, – сказал он мрачно. – Ты требуешь, чтобы я заплатил, – это вымогательство, и это сердит меня. Никаких извинений я не собираюсь приносить. И никаких обещаний на будущее не дам. И возмещения платить не буду. Мои подчиненные действовали по моему приказу, они действовали законно. Что же, мне надо было спросить твоего дядю, а в это время они бы скрылись? Нет! Независимо от Фумио, мои права распространяются всюду, где бы ни спрятались мои крестьяне. Крестьянин и его семья, принимая мою защиту, знали условия. Они пострадали из-за своих собственных проступков.
Йоши был неприятно поражен как неуважительным отношением Чикары к правам его дяди, так и высокомерным отказом Генкаю. Генкай был неправ. Но такого презрительного обращения – в манере взрослого, читающего наставление мальчишке, – он не заслуживал. Неужели так будет после объединения двух имений? У Йоши напряглись плечи. В Киото грубое поведение Чикары подверглось бы осуждению, но Йоши сдержал себя. Ему не следовало вмешиваться.
– Бонза, – надменно продолжал Чикара, – ты оскорбил меня. И ты и твой храм для меня ничего не значат, но ради твоего дяди я приму твое извинение, если ты извинишься сразу.
Чикара был рассержен. Проклятый бонза и его поза праведника вызывали бешенство! Чикара чувствовал, что Генкай – безумец, не понимающий возможных последствий своих убеждений, – представляет опасность. А его, Чикару, вынуждают к поступку, о котором он после наверняка пожалеет. Как избежать этого, не теряя достоинства?
Напряженность нарастала. Было такое ощущение, как будто между тучей и горой должна сверкнуть молния. В воздухе потрескивали грозовые разряды, вызванные, с одной стороны, напряжением Чикары, прикованного к земле, и, с другой – Генкаем, парившим в небесах. Внезапно Йоши почувствовал, что он не может больше молча смотреть, как его любимого брата оскорбляют, а дядя вынужден молчать, бессильный что-либо предпринять. И прежде, чем Генкай мог ответить на высокомерное требование Чикары, Йоши порывисто заговорил:
– Одну минуту, Чикара-сан. – Веер нервно дрогнул. – Вы еще не член семьи. Раз вы находитесь в замке Тадамори, мы вправе ожидать от вас уважения к нашим правам хозяев. Ваше поведение обидно моей семье. Мы не привыкли к тому, чтобы нас так грубо оскорбляли. Я должен предупредить вас…
Чикара прервал его, зарычав. Йоши дал ему именно ту возможность сохранить достоинство, которая была ему необходима.
– Предупредить меня? Ты смеешь меня предупреждать? – Он посмотрел презрительно на Йоши. – Генкай – бонза, его монашеское платье в известной мере защищает его. А ты! Жалкий щеголишка! Незаконный сын неизвестного отца! Ты просто ничтожество! Молчи, пока жив!
Эти слова как будто хлыстом ударили. Кровь отлила от лица Йоши под его гримом, лицо его еще больше побелело. Никто так никогда с ним не говорил. Он почувствовал прилив неукротимой ярости. Недавно, действуя против себя, он поддерживал этого ненавистного человека, и вот его награда! Он не только терял Нами, его еще и очернили в присутствии его семьи! Жалкий щеголишка! Незаконный сын! Он должен ответить на эти оскорбления. Он шагнул вперед и ударил Чикару по лицу своим веером. Удар звонко прозвучал в тишине, которая охватила комнату. Йоши внезапно ясно услышал щебетание птиц, резкий стрекот цикад и далекий звук океанского прибоя.
Половина лица Чикары побагровела, исчезла кроткая улыбка Генкая, Фумио выпрямился в полный рост, у Айтаки рот раскрылся от ужаса. Кагасуке наполовину вытащил меч из ножен, но Чикара остановил его, подняв руку. Руки Чикары сжались в кулаки с побелевшими суставами, глаза стали матово-черными, губы напоминали тонкий бескровный разрез. Багровое пятно на щеке медленно исчезало. Когда он заговорил, его тихий голос звучал более устрашающе, чем громкий гневный крик.
– Ты – совершенное ничтожество, но ты – племянник соседа, друга, почти свойственник, благодаря моему будущему браку. Учитывая это, я бы мог простить тебе все, что бы ты мне ни сказал. Когда ты вмешался, это была большая дерзость, но я воздержался от каких-либо действий. Даже когда бонза обвинил меня в гадких преступлениях, я склонил голову и старался не отвечать на его оскорбления. – Он повернулся к Йоши. – Когда воину наносят оскорбление пощечиной, прощения этому нет. Я имел право сразу заколоть тебя.
Генкай, Айтака и Фумио стояли в оцепенении. Чикара продолжал:
– Я всегда жил согласно принципам долга, верности, порядочности и чести. Я не могу это оскорбление оставить безнаказанным.
К Йоши вернулось самообладание. Он попытался смягчить самурая.
– Чикара-сан, – сказал он, – прежде чем действовать, подумайте о последствиях. У нас нет настоящей причины для ссоры…
– Молчи, глупец, – прошипел Чикара. – Ты уже достаточно сказал.
Йоши сделал шаг вперед. Генкай ухватил его за рукав:
– Не ухудшай положение, – сказал он. – Он не посмеет нанести тебе серьезный вред; он уже наделал много такого, что требует искупления. – Он повернулся к Чикаре: – Если вы причините вред моему брату, вы не получите Нирваны. Тогда вас ждет проклятие в течение десяти тысяч лет.
Чикара не обратил ни малейшего внимания на предостережение Генкая. Когда он вновь заговорил с Йоши, в его голосе звучала решимость:
– Прежде чем проучить тебя, я хочу напомнить, что ты живешь благодаря существованию даймио и их солдат, – сказал он. – Если бы мы действовали иначе, в стране произошло бы восстание. На севере беспорядки, потому что даймио не действовали решительно. Мои действия являются примером для всех. Моя семья будет могущественной, мое имение в безопасности, потому что я никогда не позволяю себе отказаться от выполнения долга из-за ненужной жалости. – Он вздохнул и расправил плечи. – Хватит, – сказал он. – Если у тебя нет меча, Кагасуке даст тебе свой.
Йоши безмолвно протянул руку. Кагасуке отстегнул пояс и меч и протянул их Йоши. Йоши вынул клинок из ножен. Он несколько раз махнул им, проверяя его вес и точность направления. Он учился владению мечом у дяди и в Киото, и, хотя настоящим фехтовальщиком не был, он подумал в легкомысленном азарте молодости, что судьба предоставляет ему возможность достойным образом избавиться от Чикары и объясниться с Нами.
Айтака и Фумио не произносили ни слова. Айтака не мог понять, как мог Йоши оставаться таким спокойным. Единственным проявлением волнения были капельки пота, усеивавшие белый грим на лбу Йоши, да и это могло быть вызвано жаркой погодой. Айтака наблюдал за Чикарой, шагавшим к выходу. Чикара не обнажил свой меч, но его походка, напоминавшая манеру хищного зверя, тревожила Айтаку. Будет ли Чикара помнить предупреждение Генкая? Захочет ли он быть милосердным?
Чикара сошел с крыльца, Йоши следовал за ним. Айтака, Фумио, Генкай и Кагасуке шли сзади. Они остановились в пятидесяти ярдах от замка в ровном поле, окруженном густыми рядами вишневых деревьев.
На лице Фумио была написана глубокая тревога. Йоши не сможет справиться с опытным Чикарой. Фумио сдерживал себя: он прожил много лет согласно кодексу чести самураев и не имел права вмешиваться. Его мысли судорожно сменяли одна другую. Неужели нет выхода? Что произойдет с предполагаемым объединением двух родов? Будет ли закончена свадебная церемоний? Как спасти Йоши от последствий его безумного поступка? Нервно обдумывая все возможности, вытекающие из этой дуэли, он пришел к неизбежному выводу: нет никакого выхода, самурай получил пощечину, и Йоши придется понести наказание.
Генкай печально стоял рядом с Йоши. Он был причиной гибели, ожидающей Йоши. Впервые с тех пор, как он принял монашество, его вера поколебалась. Будда не спас крестьянина, а теперь Генкай не мог быть уверен, что Будда спасет Йоши. Зачем было ему настаивать на разговоре с Чикарой? Он поступил глупо. Его братья были правы. Никакого удовлетворения он не получил, а теперь, возможно, он погубил Йоши своими действиями. Он смотрел на Йоши, казавшегося таким спокойным, и его глаза затуманились от слез. Наверняка все это закончится трагедией! Чикара будет сражаться без всякой жалости, и Йоши погибнет из-за его, Генкая, неуступчивости.
В это время Айтака пересматривал свою оценку Йоши. Он обвинил Йоши в том, что он – ничтожная пустышка, а между тем Йоши смело отвлек внимание Чикары от Генкая, в то время как он, Айтака, беспомощно стоял молча. Как теперь помочь Йоши? Единственным его преимуществом была молодость, но этого было недостаточно для сопротивления силе Чикары.
Чикара повернулся к Йоши. «Ты готов?» – спросил он. Его голос звучал ледяным холодом; солнце отражалось от его лба и бросало на лицо тени, превращавшие это лицо в дьявольскую маску.
Йоши, держа меч в обеих руках, повернулся к нему и кивнул.
С быстротой нападающей змеи Чикара выхватил меч из ножен и направил удар на середину туловища Йоши.
Молодого человека спас быстрый рефлекс; его меч едва отклонил удар, и он отступил. По выражению лица Чикары и свирепости нападения Йоши понял, что Чикара не собирался ограничиться тем, чтобы преподать ему урок хороших манер, – он намеревался убить.
Оба сражающихся осторожно кружили; Чикара опять атаковал, и его удар снова был отпарирован с трудом. Еще два удара, третий, и ткань на плече Йоши была рассечена, показалась кровь. Йоши закусил губы, его лоб покрылся потом; совершенно явно, Чикара лучше владел мечом, чем он. Айтаке хотелось вмешаться. Может быть, он сможет остановить дуэль раньше, чем Йоши получит смертельную рану. Он сделал движение, но Фумио, разгадав его намерение, схватил его за рукав. Каков бы ни был исход, этот бой вел Йоши.
Йоши ни разу не атаковал, он отступал, и меч Чикары грозил вот-вот нанести ему тяжелый удар. Он понял, что это – смертельная схватка и он не сможет ее выиграть, если будет все время отступать. Он начинал терять уверенность из-за того, что Чикара сражался более умело. Надо было перехватить инициативу, пока не поздно.
Он перешел к нападению. Когда меч Чикары мелькнул мимо него, Йоши отскочил назад и с торжествующим криком бросился в контратаку.
Поздно! Его перехитрили. Первый удар Чикары был маневром, и, когда Йоши переменил положение, меч изменил направление и скользнул по его груди, разрезав платье и снова запятнав его капельками крови. Йоши отскочил, держа левую руку на ране. Теперь он двигался медленнее, раны начинали сказываться. Чикара атаковал. Йоши тяжело отпрыгнул. Теперь он был не далее чем в трех футах от Фумио и Айтаки. Они ощущали запах пота, от которого платье Йоши потемнело на спине, с лица тоже капал пот. Чикара нацелился ударить его по голове. Йоши удалось отбить его, но лезвие ударило его по руке и присутствующих обрызгало кровью и потом. Тяжело дыша, Йоши собрал все свои силы. Он напрягся и бросился вперед, его меч мелькал беспрерывно, создавая сверкающий стальной круг, и Чикара был вынужден отступить. Казалось, такой силе нападения невозможно было противостоять. С покрасневшим от усилия лицом Йоши заставлял своего противника отступать. Теперь у Чикары лоб вспотел и он дышал тяжело. Он с трудом отбивал удары. Но энергия, наполнявшая Йоши, иссякла; он замедлил движения и остановился, оказавшись перед Генкаем. Он отступил назад и опустил меч. «Чикара, – прохрипел он, – довольно…»
Па мгновение возникла путаница. Чикара, все еще готовый парировать и нападать, не слышал. Он замахнулся для удара. Генкай, видя, что Чикара не понял Йоши, шагнул вперед и крикнул: «Остановись!» Йоши инстинктивно отшатнулся при виде меча Чикары, нацеленного на середину его туловища.
