Но большей части придворных предстояло слишком много дел, чтобы у них хватило времени беспокоиться по поводу раскаяния в ближайшую зиму. Независимо от их радости из-за возвращения в Киото, им надо было выполнить ряд обязанностей. Большинство было занято восстановлением своих домов. В период между открытием Дворца в Фукухаре в шестом месяце и возвращением двора в Киото – в двенадцатом, столица пришла в еще больший упадок. Пожары, ураганы и землетрясения опустошили ее. После шести месяцев полной запущенности город за пределами Имперской ограды лежал в развалинах. В растительности, заполнившей когда-то нарядные улицы, жили птицы, животные, насекомые. Ворота ранее пышных домов валялись сломанные, разбросанные в сорняках, и целые сады заросли диким тростником.
Среди придворных были счастливчики, помещавшиеся в Девятивратном граде; там многие месяцы рабочие чинили и красили, приготовляя помещения к возвращению Кийомори и императора. Но этим придворным приходилось разбираться в лавине канцелярских бумаг. Правительственная работа продолжалась независимо от раскаяния и ремонта.
Типичной для повседневной работы была бумага, сообщавшая о дополнительном назначении в имперский Совет Тадамори Йоши; эта бумага проходила через имперские канцелярии.
Айтака, будучи членом Совета, набросал проект постановления еще в Фукухаре. Этот проект в должное время дошел до секретарей императора, которые аккуратно переписали его по-китайски. Через несколько недель после того, как был подан первоначальный проект Айтаки, китайский вариант, очень красиво написанный на толстой темно-красной бумаге, дошел до письменного стола императора. Он официально пометил дату в указанном месте, выражая этим свое согласие. Секретарь убрал готовый документ и передал его министру внутренних дел, откуда было передано «уведомление о получении» в императорскую канцелярию. Министр внутренних дел внимательно ознакомился с документом, хотя его согласие подразумевалось автоматически. Когда прошло достаточно времени, чтобы стало ясно, что министр – человек старательный и осторожный, он подписал бумагу своим титулом и переслал ее старшему заместителю министра.
Старший заместитель министра через несколько недель задержки написал «получено» и переслал младшему заместителю министра, который подписал ее и поставил знак «к исполнению». Весь документ, прочитанный и переписанный секретарями императора, подписанный императором, помеченный министром иностранных дел, проверенный старшим заместителем министра и подписанный младшим заместителем министра, был передан в отдел писцов, где он был еще раз переписан и направлен старшему советнику Большого Государственного Совета, подписавшему еще одно уведомление о получении. Еще раз к императору – для его официального одобрения, и назад – в отдел писцов; где он был размножен в виде каллиграфических копий, сделанных от руки. Каждая копия была подписана премьер-министром и всеми чиновниками, имевшими отношение к этому назначению.
В новом доме князя Чикары в Киото – одном из недавно законченных зданий в Имперском граде – в день, когда документ прибыл для подписи, возникло много разговоров.
– Этот Тадамори Йоши – вечный источник неприятностей. Это дьявол, присланный на землю, чтобы наказать меня за грехи, совершенные в предыдущей жизни, – гневно сказал Чикара.
Его младший брат Кагасуке, выполнявший функции буфера в Совете, а в политических решениях являвшийся его резонатором, заметил:
– Если он так мешает, поручи его мне. Я позабочусь о том, чтобы он не причинял тебе хлопот.
Чикара нахмурился.
– Это не так просто, – сказал он. – Он был у меня в руках, – Чикара покачал головой, – и вырвался.
– Тогда можно не подписывать. Можно устроить так, чтобы бумага затерялась в разных канцеляриях. – Кагасуке откинулся назад, довольный собой, убежденный, что он разрешил задачу.
Чикара сжал губы, обдумывая это предложение. Наконец он сказал:
– Нет! Я предпочитаю, чтобы он был здесь, где мы можем следить за ним. – С этими словами Чикара подписал назначение и велел позвать посыльного для передачи документа во дворец, где будет приложена Имперская печать, которая сделает Йоши законным представителем Окитсу.
После ухода посыльного ушел, Чикара задумчиво выпил сакэ. Когда он заговорил, в его голосе была усталость, от которой он казался старше своих пятидесяти шести лет.
Он говорил так тихо, что Кагасуке пришлось наклониться, чтобы расслышать его слова.
– У меня предчувствие, – сказал князь Чикара, – что скоро мы разрешим все затруднения, связанные с этим злодеем.
Глава 55
В конце года по безлюдной главной улице Сарашины ехал верхом усталый человек, разыскивавший академию военного дела сэнсэя Тадамори Йоши. Чистый белый покров лежал на городе. Из тихих домов лениво поднимался к небу дым; никто не решался выйти наружу при таком холоде. Сугробы в два фута высотой издавали резкий хрустящий звук под копытами лошади. Было ясно. Нос всадника покраснел от порывов ледяного ветра.
Недалеко за городом он услышал, как поскрипывает на цепях вывеска академии, которую раскачивает ветер. Он остановил лошадь и посмотрел из-под заиндевелых бровей на каллиграфически выполненную надпись, извещавшую о том, что академия находится именно здесь. Он кивнул и повел лошадь в ворота.
– Мена зовут Хироми. – Незнакомец удобно расположился в конторе Йоши, жевал кусочки осьминога и запивал их горячим чаем. Постепенно синева исчезала с его лица, по мере того как он весь – и внутри и снаружи – обогревался.
Йоши несколько минут рассматривал этого незнакомца, явившегося с мороза и объявившего, что он приехал по поручению Айтаки. Небольшого роста, с умными глазами, выступающими вперед зубами и узким лицом, в котором угадывалось скрытое чувство юмора, он не производил впечатления хорошего воина, – но Йоши он понравился и внушил к себе доверие с первого взгляда.
– Итак, Хироми-сан, вы приехали сюда по морозу по опасной дороге, чтобы передать мне что-то от Айтаки.
Давайте говорить откровенно. Не церемоньтесь. Здесь не столица: мы не теряем времени на вежливые недомолвки – мы говорим прямо. Я когда-то обещал помочь Айтаке и думаю, что вы приехали, чтобы попросить помощи.
– Да, Йоши-сан, я действительно приехал по просьбе Айтака и действительно собираюсь просить вас о помощи. – Хироми сжал чашку так, что суставы пальцев побелели. Голос звучал печально. – Не для Айтаки. Для него уже поздно.
У Йоши замерло сердце. Что-то случилось, иначе почему бы чужой человек приехал, а не Айтака?
– Говорите скорее. Что с Айтакой?
– Три недели тому назад, – сказал Хироми, – Айтака ответил на оскорбление пощечиной другому члену Совета. Состоялся поединок. Айтака – безрассудный человек – погиб. Это все.
Йоши наклонился и схватил Хироми за плечо.
– Нет, не все, – сказал он. – Кто убил его?
– Это не играет роли. Это результат заговора, организованного Кийомори, чтобы изгнать из Совета сторонников Минамото. Айтака не первый.
Хироми поставил свою чашку. Его рука дрожала. На лице внезапно проступили и усталость от поездки, и горечь тяжелого известия, привезенного им.
– Для меня это играет очень большую роль. – Йоши не обращал внимания на состояние Хироми и требовал ответа. – Кто убил его? Чикара?
– Нет, не Чикара. Его брат Кагасуке.
– Кагасуке действует по указаниям Чикары. Я считаю, что виноват Чикара, хотя меня удивляет, что он поручает свои убийства другому.
– Чикара выше того, чтобы прямо расправляться со своими врагами. Два месяца тому назад он одержал большую победу при Ишибашияма в горах Xаконе. Это обстоятельство да еще плюс то, что он уничтожил принца Мочихито, – вот и все победы клана Тайра за этот год. Звезда Чикары высоко поднялась на небесах клана Тайра. Он единственный среди Тайра, способный на роль предводителя, и многие считают, что у него больше всего шансов сменить Кийомори. Чикара как верховный правитель – это было бы бедствием для Японии. Благодарение Будде, маловероятно, что он будет преемником. Но возможно. Кийомори безнадежно болен. Зная, что он скоро умрет, он поставил своего сына Мунемори во главе Совета и назначил Чикару министром Левой стороны с указанием избавить двор от сторонников Минамото в Совете. У него два намерения: закрепить своего сына Мунемори в Совете и поссорить Чикару с императором-отшельником. Пока с Мунемори у него успеха кет: Мунемори – неумелый, глупый человек, и его никогда не признают в аристократической среде. Частично удается план нейтрализовать Чикару. Чикара – национальный герой. Он и Кагасуке всегда устраивают так, чтобы на поединок вызывали их и не они являлись бы зачинщиками. Го-Ширакава сердится на сопротивление его указу о разрешении сторонникам Минамото участвовать в Совете; но он не может запретить самураям защищать свою честь. Однако… он уважает Чикару и предпочел бы его Мунемори.
Слушая, Йоши время от времени кивал головой. Теперь он знал, как ему следует поступить. Когда Хироми закончил свой рассказ, Йоши сказал:
– Я много думал о том, что предлагал мне Айтака. Я не самурай в обычном смысле, безжалостный и бесчувственный. Я учитель фехтования, и я руководствуюсь более высокими правилами нравственности. До сегодняшнего дня я считал безнравственным использовать мое умение, чтобы убивать политических противников, не знающих о моей профессии. Гибель Айтаки все меняет; я понимаю, что надо остановить Чикару. Если бы я имел возможность остановить Чикару и не сделал этого, я не восстановил бы честь Айтаки.
Я займу место Айтаки в Совете и сделаю все, что от меня зависит, чтобы отомстить за его смерть, Айтака погиб не напрасно. Тадамори Йоши или Тайра-но-Чикара… один из нас умрет.
Когда Хироми понял, что Йоши собирается принять назначение в Совет, его лицо, лицо ученого, осветилось широкой улыбкой.
– Я от имени всех нас приветствую вас в Совете. Айтака подготовил вам место в своем доме. Здание приведено в порядок, и вам будет там удобно.
– Спасибо, Хироми.
– Вам не за что благодарить меня. Умирая, Айтака сказал, что вы придете только после его смерти. Он легко встретил смерть, зная, что она поможет достижению его цели. Он был уверен, что ваши дарования помогут изменить течение событий и спасти оставшихся в Совете сторонников Минамото.
– А другие члены Совета знают, чем я занимаюсь?
– Нет! Мы объявим, что вы представитель от Окитсу, а там пусть уж они сами выясняют ваше прошлое.
– Я не буду вызывать их, – предупредил Йоши.
– Это и не будет нужно. Они сами постараются вас оскорбить. Чикара и Кийомори в бешенстве от того, что погибших советников заменяют. Они стремятся запугать нас, так чтобы ни один сторонник Минамото не решился войти в Совет. Сегодня я буду молиться Будде о вечном покое и мире для души Айтаки. Какое же это дикое, развращенное время, когда добрый и благородный человек погибает так бессмысленно. И все-таки, по-своему, Айтака сделал много ради того, чтобы настали перемены, а они обязательно придут, благодарение Амиде, – сказал Хироми.
В последний день последнего месяца 1180 года в Министерстве внутренних дел в Киото шли приготовления для участия в особой Церемонии Изгнания. Один из императорских служащих примерял красную блузу и золотую маску, которую ему предстояло надеть в этот вечер, когда он будет изображать Преследователя Дьявола и пройдет по дворцу, пуская стрелы в небо, звеня тетивой лука и хлопал по щиту, чтобы изгнать злых духов старого года. В частных домах во всей столице также собирались исполнить подобные обряды.
За несколько сот миль от столицы два всадника, закутанные до неузнаваемости в тяжелые платья и капюшоны, отправились через снежные поле Сарашины на юг. Их не интересовали церемонии, происходившие в городе, куда они направлялись. Они ехали мерным шагом – два пятнышка на огромной равнине, сплошь покрытой снегом.
В южной части неба сияло солнце – Аматерасу была далеко от своего народа. Вокруг было тихо, пусто, не было ничего, что оживляло бы ландшафт. Если бы наступил конец света – как предсказывали многие в столице, – это произошло бы именно в такой день.
Высоко в небе парили ястребы, высматривая белых кроликов, спрятавшихся в норах. Вот один из них заметил почти неуловимое движение, упал с невероятной быстротой и схватил маленькое пушистое тельце в хищные когти. Всадники продолжали свой путь по снежному насту, не заметив маленькой драмы, которая только что разыгралась рядом с ними.
Глава 56
Войдя в ворота Дворца Правительства, в зале которого происходили собрания Большого Совета, Йоши увидел красивый, созданный по всем правилам, пейзаж. Сады были покрыты снегом. Искусственный ручей и озеро чернели среди белизны, тихонько журча в тишине утра. На деревянных мостиках лежал пушистый снег. От свежести воздуха на щеках и носах советников, двигавшихся через двор подобно большим черным птицам, появлялись красные пятна. Они шли гуськом в зал собраний, покрытые красным лаком колонны которого, опирались на массивное каменное основание и от него тянулись вверх к изящным крышам, крытым зеленой черепицей.
Йоши степенно шел позади Хироми. Где-то на территории колокол возвестил час зайца – шесть часов утра, – время, когда все добросовестные государственные служащие должны явиться на работу. Для своего первого появления Йоши обдуманно выбрал костюм. Под плащ он надел верхнее платье ярко-зеленого цвета, красиво контрастировавшее с темно-фиолетовым нижним платьем. Он не подвернул нижний край этого внутреннего платья, и из-под плаща при ходьбе мелькали яркие пятна.
Собрания Большого Совета представляли собой торжественные церемонии. Сегодня все сорок четыре советника были одеты в полный придворный костюм: на голове – покрытая черным лаком шапочка, серый плащ, украшенное рисунком верхнее платье, шелковые хакама, туфли на толстой подошве, жезл, означающий звание и власть, и декоративная лента, прикрепленная к поясу с мечом. Каждый советник безмолвно шел к своему месту. Огромный зал простирался до самых темных углов Дворца Правительства. По двум сторонам стояли строго симметрично размещенные черные колонны из полированного дерева. Потолок был вдвое выше, чем в обычных зданиях, разукрашенные балки перекрещивались в самом верху. Вдоль стен в круглых медных жаровнях горели угли и курились благовония, создавая вокруг легкую дымку. Несколько масляных ламп давали мерцающий свет. Ничего другого в зале Большого Совета не было, за исключением длинного, изогнутого в форме буквы V, возвышения; там для удобства каждого советника были приготовлены вышитые парчовые подушки. В дальнем конце этого величественного помещения находилась огромная ширма, украшенная аллегорическим изображением создания Японии богом Изанаге и богиней Изанами.
За ширмой находился император-отшельник Го-Ширакава.
Лицом к ширме в центре возвышения на шесть дюймов выше остальных сидел Кийомори на квадратном помосте. Он был главой правительства и главой Совета.
Князь Чикара сидел слева от него. В то время как Кийомори был одет в платье скромного коричневого цвета, что приличествовало буддийскому монаху, Чикара выбрал сочетание, имеющее название «цветок красной сливы»: его верхнее платье было ярко-алого цвета, нижнее платье глубокого фиолетового тона виднелось в прорезях рукавов.
Министр Правой стороны сидел по правую руку от Кийомори. Советники Левой стороны и советники Правой стороны – по двадцать два с каждой стороны возвышения; далее располагались старшие и средние советники, средние и младшие контролеры, старшие писцы и, на концах помоста, младшие писцы.
Йоши сидел рядом с Хироми на правой стороне, на расстоянии примерно в две трети длины зала. Его назначение младшим советником автоматически давало ему пятый разряд.
Кийомори открыл собрание негромкой молитвой Амиде Будде, потом повернулся к князю Чикаре:
– Мой сын, Мунемори-сан, сегодня плохо чувствует себя, поэтому министр Левой стороны проведет сегодня заседание Совета вместо него, – сказал он.
Чикара важно кивнул, затем поднял свой жезл и объявил собрание открытым. После необходимых формальностей он прочел список вопросов, подлежащих обсуждению. Первым пунктом была его обязанность представить Совету нового члена.
– Я представляю Тадамори Йоши, назначенного представителем от Окитсу. Он займет место члена Совета, с которым недавно произошел несчастный случай. – Чикара кивком дал слово Йоши.
– Я искренне ценю возможность говорить в этом высоком Совете, – сказал Йоши. – Я не уверен, что мой голос будет таким же мудрым и сдержанным, как голос того, на чье место я пришел.
Говорят, что мы живем в ужасное, безнравственное время… что, по мнению многих, знаменует предстоящий конец света. Я не думаю, что конец близок, несмотря на трудности, вызванные грозными явлениями природы: болезни, пожары, голод принесли нам страдания и лишении. Однако страшнее этого политическая враждебность, которая натравила брата на брата и ослабила нашу Империю тогда, когда нам нужно быть сильными. Я думаю, что люди доброго образа мыслей, которым дорого процветание нашей императорской семьи, могут спасти нас от беды, если они поднимут свой голос и если те, кто слышит их, обратят внимания на их слова.
Я пришел сюда с миролюбивыми намерениями и протягиваю руку в знак дружбы. Я надеюсь, что если Тайра с Минамото найдут общий язык, возможность гибели будет отвращена. Если они этого не сделают, наше будущее окажется мрачным и безнадежным.
Сегодня, в этот мой первый день в качестве советника, я посвящаю сердце и душу служению нашему Божественному Императору, чтобы защитить его от злых интриг тех немногих эгоистов, которые приобретают власть, прячась за его императорской мантией, и обманывают его.
Среди министров Левой стороны поднялся шум протеста. Сквозь гул голосов прорвался язвительный голос, прошипевший: «Как бы его первый день не оказался последним». Советник императора Юритака мелкими шажками побежал по залу, чтобы передать речь Йоши императору.
Кийомори сохранял бесстрастный вид; он знаком подозвал Чикару и шепотом дал ему указания. Чикара кивнул и вернулся к Совету. Он поднял жезл, чтобы прекратить шум.
– Наш новый представитель говорит резко. Возможно, он не отдает себе отчета в том, какие выводы можно сделать из его слов. Вряд ли можно добиться сотрудничества, о котором он говорил, путем оскорблений в адрес других советников. Но мы ценим его рвение и понимаем пылкость новичка в наших рядах. Может быть, он научится сдержанности и проживет достаточно долго, чтобы послужить императору много раз в будущем.
Чикара произнес скрытую угрозу внешне спокойно. Только его брат Кагасуке, сидевший рядом с ним, видел, как вздрагивала его челюсть. Чикара продолжал, как будто не случилось ничего неприятного:
– Вторым пунктом будет обсуждение мер по отношению к изменникам-монахам Миидеры. Совет много месяцев колебался: конфисковать их владения или только наказать их начальников? Мы должны решить это до конца недели. Младшие члены Совета имеют первое слово.
Глава 57
Чикара и Кагасуке остались одни, все остальные ушли из зала Совета. В огромном помещении гуляли сквозняки, было холодно; жаровни давали мало тепла, ламп было мало, и они недостаточно освещали зал. Рядом с черным парчовым платьем брата, яркий алый плащ Чикары казался каплей крови в огромном пространстве зала.
Лицо Кагасуке выражало злость и смущение.
– Я не понимаю, – сказал он. – Он оскорбил нас, а ты позволил ему уйти, лишь слегка пожурив его. Нам надо было…
Чикара перебил его:
– Кийомори велел мне ничего не предпринимать, не обращать внимания на оскорбления. Поверь мне, брат, это было трудно. У меня желчь поднимается, когда я вспоминаю об этом.
– Несмотря на его распоряжение, для Кийомори было бы облегчением, если бы мы решили проблему сами. Еще не поздно позволить мне расправиться с Йоши. – Кагасуке был человеком мощного сложения, гордился им и демонстрировал его при каждом удобном случае. В то время как дамы и кавалеры двора принимали Чикару с его воинским прошлым как равного, Кагасуке они считали комическим персонажем и прозвали его «Молодым Мясником». Чикара назначил его командиром Внутренней дворцовой стражи, и тем самым автоматически дал ему место в Совете. С этих пор Кагасуке стал оправдывать свое прозвище такими способами, какие не снились придворным дамам.
– Не бойся, – сказал Чикара. – Кийомори – человек мудрый, здоровье его ухудшается, но мозг работает. Он понимает, что если Минамото будут участвовать в Совете, который примет решение об уничтожении Миидеры, то монахи-воины возненавидят их так же, как они ненавидят нас. Обязательное участие Минамото в Совете означает, что ответственность ляжет на всех в одинаковой мере, а монахи не встанут на их сторону. Со временем мы одолеем монахов, будем вознаграждены и потеря наших земель в Окитсу более чем окупится. После того как будут конфискованы земли Миидеры, мы займемся Тадамори Йоши.
– Надеюсь, ты предоставишь мне честь расправиться с ним собственноручно, – свирепо сказал Кагасуке.
– Я не уверен. Он не из обычных людей. Он годами преследовал меня, как злой дух. У меня предчувствие, что может вмешаться судьба, и мне придется иметь с ним дело один на один.
Здоровье Кийомори стало слабеть задолго до не оправдавшего надежд переезда двора в Фукухару. По возвращении в Киото ему становилось все труднее и труднее выполнять свои обязанности премьер-министра, такие как участие в ежедневных собраниях и церемониях. Иногда случалось, что он просыпался с кровавой рвотой и ощущением адского огня в желудке. С каждой неделей он все чаще отсутствовал в Большом Совете.
Чикара был человеком достаточно авторитетным, чтобы руководить Советом в отсутствие Кийомори, но ему сильно мешало решение Кийомори назначить главой Совета своего сына Мунемори. Чикара просил Кийомори передать ему руководство Советом, но со времени измены Йоримасы старый больной монах не доверял никому, кроме своих потомков – своей плоти и крови. По мере того как он слабел, у него развивалось патологическое недоверие ко всем, кто не был членом его семьи. К несчастью, выбор Мунемори был в высшей степени несостоятельным: не говоря о том, что Мунемори был невежествен и более чем недалек, его терпеть не мог Го-Ширакава, старавшийся изо всех сил поставить его в неловкое положение. Чтобы не быть посмешищем, Мунемори пропускал собрания Совета, ссылаясь на нездоровье. Из-за этих пропусков он окончательно потерял нить сложных политических ходов Совета, в чем он и без того был слаб. Минамото использовали эту ситуацию, ловко сталкивая глупого Мунемори с хитрым Го-Ширакава.
Частое «нездоровье» Мунемори и его неспособность руководить своими союзниками привели к разладу, в результате чего князь Чикара потерпел ошеломляющее поражение. Во время первой недели участия Йоши в Совете Чикара проводил кампанию за конфискацию монастыря и земель Миидеры. Хотя в нормальных условиях советники Тайра единодушно поддержали бы его, некоторые из них, сбитые с толку колебаниями Мунемори, решили не предпринимать никаких действий. Вместо этого они договорились провести дополнительное разбирательство обвинений, предъявленных монастырю, и подать новый отчет. Это означало, что будет отсрочка на неопределенный срок и что земли Миидеры не будут переданы новым владельцам.
Чикара выдвинулся благодаря тому, что он настиг и казнил принца Мочихито; теперь из героя, ожидающего награды, он превратился в обыкновенного безземельного члена Совета.
В восемнадцатый день первого месяца, следующий после голосования о Миидере, заседание Совета закончилось рано, так что советники имели возможность присутствовать на соревновании по стрельбе из лука, которым отмечался официальный конец новогодних празднеств.
Это событие происходило ежегодно во дворике напротив длинного павильона в Девятивратном граде. Красные стенные панели Императорского павильона были отделаны черными и золотыми украшениями. Вдоль здания шла веранда шириной в шесть футов, по краю которой шли покрытые черным лаком перила, вели на нее десять широких ступеней. Император сидел за специальной ширмой в обогреваемом пространстве над лестницей; сверху золоченые карнизы, вырезанные в виде звериных голов, защищали веранду от снега. Жаровни обогревали павильон внутри и давали достаточно тепла, чтобы на открытых частях веранды тепло одетые зрители не страдали от холода. Советники пятого разряда и выше присутствовали там с женами, младшими женами и любовницами. Из сановников двора отсутствовал только князь Чикара. Он был рассержен и раздосадован своим поражением и не хотел дать своим противникам возможности злорадствовать в его присутствии по поводу его неудачи. Соревнование происходило между командами, представлявшими Внутреннюю и Наружную охрану дворца. Будучи командиром Внутренней охраны дворца, Кагасуке не мог не присутствовать. Отсутствие означало бы неявку на состязание с Наружной охраной, а такая неявка повлекла бы недопустимую потерю престижа.
Согласно традиции, каждый командир должен был отобрать четырех человек из своих подчиненных в спортивную команду. Кагасуке, скрывая злость под маской равнодушия, быстро сделал выбор.
Полоса шириной в десять футов была очищена от снега на протяжении шестидесяти ярдов, и в одном конце ее были поставлены ярко разукрашенные мишени.
Воины охраны были одеты в броню самых ярких цветов: Наружная охрана – в светло-зеленом с белым галуном, Внутренняя охрана – в фиолетовом с черным кожаным галуном. У каждого был колчан со стрелами того же цвета, что его одеяние.
Император дал знак начинать состязание. Тянули жребий, и Внутренняя охрана под командой Кагасуке вытянула право стрелять первыми. Йоши, находившийся с несколькими советниками Минамото на одном из концов веранды, заметил, что все участники состязания были прекрасными стрелками из лука. Каждый из них стрелял из лука размером не менее пятнадцати ладоней, и каждый, натягивая тетиву и пуская стрелу, дышал легко, только небольшое облачко пара появлялось в холодном воздухе. Счет колебался, команды стреляли по очереди. Йоши показалось забавным, что многие придворные дамы, выражавшие глубокое презрение к этим грубым воинственным зрелищам, все же подглядывали сквозь ставни и выкрикивали поощряющие слова участникам состязания.
Наружная охрана была немного впереди, когда оба командира приготовили свои стрелы в конце состязания. Кагасуке выстрелил первым; казалось, без всякого напряжения он стрелял из лука в семнадцать ладоней. Его плечи и руки выглядели огромными в ярких латах. Тетива прижалась к его щеке, застыла миг и была отпущена. Стрела, как бы по своей воле, полетела к самому центру мишени; она вздрагивала в холодном воздухе. Кагасуке улыбнулся и опустил лук.
Хотя Йоши терпеть не мог Кагасуке, он один из первых приветствовал его. Это был великолепный выстрел, лучший результат был почти невозможен.
Другой командир натянул тетиву со спокойным, сосредоточенным лицом. Кагасуке, уверенный в победе, уже поднимался по ступеням, направляясь к празднованию победы, которое предлагалось в павильоне позади ширмы императора.
Стрела вылетела из лука.
Присутствующие ахнули от изумления, когда стрела вонзилась точно в цель, вытолкнув стрелу Кагасуке прочь.
Раздались громкие аплодисменты. Кагасуке застыл на ступенях. Шея у него покраснела, когда он понял, что произошло. Он повернулся и посмотрел на стрелу соперника, глубоко сидевшую в самом центре мишени. У него вырвали из рук победу. Он свирепо воззрился на бешено аплодирующих зрителей. Прямо перед ним был новый представитель, Тадамори Йоши, аплодировавший сильнее всех. Но Кагасуке хорошо выстрелил. Он заслужил награды и призы, полагавшиеся победителю. Этот выскочка на веранде имел какое-то отношение к его неудаче. Смысла в этом предположении не было, но он знал, что это верно. Чикара назвал Йоши злым духом, проклятием. В этот момент Кагасуке решил, что, независимо от того, что говорили Кийомори и Чикара, он добьется удовлетворения.
Глава 58
После состязания Йоши отправился в павильон среди разноцветной толпы гостей. Он впервые окунулся в жизнь двора после приезда в столицу неделей ранее. Он был так занят формальностями, связанными с его постом, что за пределами Совета не виделся ни с кем, за исключением Хироми. Здесь он был окружен гостями в расшитых китайских куртках, элегантных костюмах для верховой езды, нарядно раскрашенных плащах и верхней одежде синего, алого и зеленого цвета. Рядом с яркими одеждами мужчин платья дам отличала более мягкая гамма: светло-зеленого, персикового, цвета сливы и чайной розы.
Йоши давно забыл, что представляли собой приемы при дворе: изобилие и небрежное растрачивание богатства. Император заготовил лакомства из самых отдаленных областей Японии, Кореи и Китая для услаждения вкуса. Для слуха – хорошо подобранные ансамбли исполнителей музыки на флейтах, барабанах, лютнях и цитрах. Для зрения – танцовщиц из Кореи и Индии, акробатов из Китая. Обильно текло сакэ, и гости смеялись и теснились, переходя от одного роскошного увеселения к другому. И Йоши бродил от одной группы к другой… От пяти музыкантов, игравших трогательное переложение песни «Был ли такой день?», к индийским танцовщицам, аккомпанировавшим себе надетыми на пальцы пластинками…
Время шло, гости постарше разошлись, и веселье стало свободнее: молодые люди просили музыкантов дать им инструменты и пели для компаний своих друзей; другие состязались в импровизированных танцах. В какой-то момент растерявшегося Йоши затащили в группу занимавшихся чтением стихов, где его легко победили другие участники.
С наступлением вечера были зажжены огни и фонари на веранде и во дворе. Воздух согрелся, и тепло одетые гости могли гулять по двору, очищенному от снега, и любоваться луной.
