– И вы хотите быть моим учеником? Может быть, это вам следует поучить меня, – Ичикава рассмеялся.
Йоши вздохнул с облегчением. Ичикава не только одобрял, но был в восхищении.
– На моей стороне были духи, – скромно сказал Йоши. – Ханзо молился обо мне, а самураи были глупы, и этим помогли мне.
– Все равно, это был великий подвиг; о нем часто говорят, когда собираются воины.
– Я не заслуживаю славы. Я был обязан поступить так.
– Так говорит настоящий самурай, – Ичикава налил две чашки чая. – Почему вы так убеждены, что можете довериться мне? – спросил он. – Власти все еще обещают вознаграждение за голову убийцы Кичибея.
– Относительно доверия к вам нет никакого сомнения. Ваше имя и репутация человека чести широко известны во всех провинциях.
– Ну хорошо. Расскажите мне о себе: о ваших делах… стремлениях… интересах…. Расскажите, что вы делали до встречи с Ханзо… и после. Тогда мы поговорим о возможности для вас стать моим учеником.
Йоши рассказал Ичикаве о занятиях в детстве с дядей Фумио и о шести годах в Киото. Затем он описал свое возвращение домой и дуэль, ставшую причиной смерти Генкая. Глаза у него загорелись от страсти, когда он говорил о своей клятве отомстить. Голос его смягчился, когда он рассказывал о дружбе с Айтакой, завязавшейся во время их бегства, в беспокойстве, с каким он думает о той ночи, в которую они потеряли друг друга. «Я все время надеюсь, что он спасся», – сказал Йоши. – «Мне было бы тяжело жить, если бы я оказался причиной и его смерти». Дальше Йоши описал последнюю схватку Ханзо и свое бегство от самураев Кичибея. Потом он со стыдом опустил голову, описывая свою жизнь беглеца. Он говорил откровенно, ничего не скрывая, описывая глубину унижений, которую он измерил ради выживания. Когда рассказ был кончен, Ичикава сидел молча, держа чашку с холодным чаем. Йоши казалось, что он слышит, как его собственное сердце громко бьется в тихой комнате. Он знал, что сейчас он подвергается оценке, и его будущее зависело от того, как решит этот человек.
– Если вы будете работать у меня, платы не будет. Будет только пища, и еще вы получите маленькую хижину позади академии.
– Согласен, – быстро сказал Йоши.
– Вы прекрасно гравируете, но хорошо ли вы пишете? Вы умеете делать плакаты и свитки? – Теперь Ичикава был совершенно деловым человеком.
– Да, я умею читать и писать, – ответил Йоши.
– Отлично. Вы будете заниматься всей нашей корреспонденцией. В ваши обязанности будет также входить уборка школы, по крайней мере три раза в день, а также покупка и приготовление еды для слуг и учеников. За это я буду заниматься с вами, когда найду, что вы это заслужили. И когда вы закончите дневную работу, вы можете, не мешая, наблюдать за занятиями других.
– Согласен.
– Вы будете моим вторым помощником, под началом первого помощника. Его зовут Канеоки. Вы будете выполнять его указания так, как если бы это я приказывал.
Это удивило Йоши. В доме было так тихо, ему и в голову не приходило, что там может быть еще инструктор кроме самого Ичикавы.
– Канеоки? Где он, сэнсэй?
– Сегодня третий день третьего месяца. В Сарашине праздник Персика. Канеоки и другим я разрешил сегодня не заниматься. Они вернутся вечером.
– Ученики и Канеоки тоже спят здесь, в доджо? – спросил Йоши.
– Нет, нет. За вишневой рощей есть другое здание. Конечно, вы также будете отвечать за чистоту и порядок в их жилье. – Увидев мелькнувшее выражение растерянности на лице Йоши, Ичикава скрыл улыбку.
– Теперь, – сказал он, – раз у нас есть время и никого тут нет, попробуем сразиться. Это будет ваш первый урок.
Он привел Йоши к стойке для деревянных мечей.
– Мы будем употреблять эти, пока я не выясню ваш уровень. Выбирайте, – сказал он.
Он снял свое белое платье и покрутил над головой деревянным мечом. Йоши снял свое синее платье. Он снял и все остальное, кроме трусов. Выбрав самый тяжелый из деревянных мечей, он уверенно поупражнял мускулы. Ведь, в конце концов, он не только занимался в Киото, он еще много часов упражнялся с самураем-профессионалом. Ханзо хорошо выучил его. Несмотря на трудный переход по горам, усталость Йоши исчезла; с мечом в руке он чувствовал себя бодрым и сильным.
Его уверенность продолжалась недолго.
За мечом Ичикавы невозможно было уследить, он постоянно наносил удар там, где его меньше всего можно было ожидать. Вскоре Йоши покрылся потом и дышал с трудом, так что грудь вздымалась с усилием. Чем больше он старался, тем тяжелее становился меч.
На лице Ичикавы не было признаков усилия; его с виду некрепкое тело не было напряжено и оставалось совсем сухим; он дышал легко, и движения его были так экономны, что казалось, он стоит на месте. А потный, задыхающийся Йоши оказался совсем в ином положении. Вся его техника была бесполезна, Ичикава ударял его в грудь, по плечам, в бок и живот и в конце концов обезоружил легким взмахом деревянного меча.
– Хватит, – сказал учитель, – я думаю, достаточно для первого дня. В самом деле, вы лучше, чем я ожидал. У вас есть характер, но вам нужна дисциплина и практика. Посмотрите на себя!
Действительно, Йоши представлял собою печальное зрелище. Он был весь в поту; волосы мокрыми прядями свешивались на лицо; там, где меч сэнсэя нанес удары, появились красные пятна; голова была опущена, рот открыт и жадно хватал воздух. Йоши покачал головой удивленно: можно было подумать, что Ичикава только что допил чашку чая.
– Я думал… – начал Йоши.
– Знаю, – сказал Ичикава. – У нас бывали молодые люди вроде вас. Со временем вы поймете, как и они, что сила – нечто возникающее изнутри. Дело не в крупных мускулах. Здесь, если вы последуете моему учению, вы разовьете ум и внутреннюю силу. Умение фехтовать будет результатом. Вам будет трудно. Вам надо отказаться от многого, чему вас учили. Будьте терпеливы. Даже самый неспособный ученик может овладеть делом, если его сердце и ум открыты нашему учению. Вы хотите попробовать?
Йоши ответил смиренно:
– Да, сэнсэй.
– Тогда первый урок окончен. Выполнение ваших обязанностей обеспечит вам второй урок. Теперь надо вычистить двор, прежде чем вернутся учащиеся.
Глава 23
Двор зарос сорняками. Глицинии с пурпурными цветами росли среди вишневых деревьев. Глицинии, как она ни хороша, не место во дворе. Выпалывая сорняки, Йоши думал, что он, собственно, выполняет работу низшего из низших, такого, который не имеет никаких прав. Что подумали бы дядя Фумио или Айтака, если бы увидели, как он, согнувшись, с лицом, искаженным от усилия, роется в земле?
Работая, он сочинил стихи:
Глициния –
Красивый дикорастущий розоватый цветок,
В темном лесу незаметный;
Нежеланный пурпурный сорняк
Среди вишневых деревьев.
На первый взгляд, двор был небольшим, но, когда он наклонялся над упрямыми сорняками, второй урок казался длинным и утомительным. Йоши не совсем понимал, чему он надеется выучиться у Ичикавы… Может быть, каким-то новым техническим приемам, как он научился от Ханзо? Он не ожидал, что ему будет поручена такая скучная работа простого слуги.
Хватит! Новая жизнь едва только началась, а он уже был недоволен. Может быть, урок заключался в том, что надо принимать любую работу и всегда выполнять ее наилучшим образом. Мягкий весенний ветерок освежал его, и он вновь занялся своей непривычной работой. Он ушел из кузницы уже почти два года тому назад, и руки у него стали чувствительными. Вскоре они распухли и покрылись волдырями, но он с удовлетворением отметил, что двор приобрел более приличный вид. Его тень удлинилась, когда солнце перешло к западу. Часть двора была чиста. Он подошел к сломанной повозке, прислоненной к каменному фундаменту. Из опыта своей работы в кузнице он знал, что мог бы починить ее, если бы у него были инструменты и хороший огонь. Одно колесо соскочило, металлическая ось была погнута. Когда он вытер грязь, покрывшую ее в течение зимы, он увидел отличную инкрустацию и роспись по бокам. Повозка была хорошо сконструирована, и ее стоило привести в порядок. Он хотел перевернуть повозку, чтобы рассмотреть ось, но она была слишком тяжела для одного человека.
Пока он возился, Ичикава вышел на веранду. Он одобрительно посмотрел на двор я на возню Йоши с повозкой.
– Йоши, – крикнул он – вы достаточно сделали на сегодня, пора поесть. Умывайтесь и идите приготовить наш обед.
Йоши быстро умылся у треснувшего каменного колодца и пошел в дом. Он был голоден. Работа во дворе в течение целого дня вызвала у него аппетит, как у горного льва. Даже в те дни, когда у него не было никакой еды, он не был так голоден. Ичикава показал ему припасы а очаг и оставил его. Подгоняемый голодом, Йоши приготовил котелок овощного супа, а также рис с небольшими кусочками рыбы. И еще чай.
Он подал сначала Ичикаве. Учитель принял еду молча. Попробовав суп, он одобрительно кивнул и подал знак Йоши сесть напротив.
– Вы хорошо готовите.
– Бродяжничество всему научит, сэнсэй. Боюсь, что моя стряпня очень проста, я овладел этим искусством самоучкой. В Киото об этой стороне моего воспитания не позаботились.
Ичикава позволил себе слегка улыбнуться:
– Стряпня не представит проблем, и я удовлетворен вашей работой во дворе. В общем, я думаю, у вас здесь хорошо пойдет дело. Хотя, возможно, придется поучиться кое-чему в отношениях с людьми. Например, вы, может быть, найдете, что с Канеоки трудно иметь дело. Многие так думают. Но он – хороший фехтовальщик и верен нашей школе.
– Я буду помнить свое место, – сказал Йоши.
– Да, я в этом уверен. Я нахожу, что вы хорошо справились со вторым уроком. Вымойте посуду и можете отправляться в свою спальню. Хижина пустовала с прошлого года. Наверно, вы захотите ее вычистить и привести в порядок, прежде чем ложиться спать.
– Спасибо, сэнсэй.
Глава 24
Хижина, в которой Йоши предстояло жить, представляла собой квадратное строение с земляными стенами и соломенной крышей. Каждая стена была длиной примерно в три шага, а там, где в одном месте стена не доходила до другой, был вход. Все сооружение имело такой вид, как будто оно само собой, естественным образом, выросло в лесу. В нем явно давно никто не жил. В соломенной крыше зияли дыры, на веранде, находившейся на высоте трех футов над землей на столбах, росли сорняки, а вход и отверстия, служившие окнами, были затянуты плотной паутиной. Когда Йоши стоял на веранде, карнизы чуть не задевали его голову. Веранда была ненадежна, часть бамбука сгнила, и не было поставлено замены. С веранды Йоши мог видеть вишневые рощи, простиравшиеся на мили, цветы на них искрились в свете заходящего солнца. Он снял паутину с двери. Внутри пол хижины был завален мусором: сухими листьями, соломой и несчетным количеством мертвых насекомых, укрывавшихся там зимой. Опять доказательство недолговечности жизни!
В хижине уже темнело. Еще много надо было сделать, прежде чем лечь спать. В одном из углов он нашел метлу из бамбуковых ветвей и начал выметать пыль и паутину. Луна уже ярко светила через окно, когда Йоши закончил уборку и осмотрелся в своем новом жилье. На чистом утрамбованном земляном полу в одном из углов лежала соломенная циновка. Рядом с циновкой стоял очаг с аккуратно сложенным хворостом для растопки. В холодные ночи и утра небольшой огонь будет единственным источником тепла. Над постелью была полка, на которой он обнаружил три запыленных кожаных футляра, содержащих книги стихов. Теперь они стояли на полке, очищенные от пыли. Напротив циновки на другой полке находилась ваза для цветов и потрескавшаяся статуэтка Будды. Под этой полкой стоял старый письменный столик, на нем были выложены чернильная палочка и резная чернильница.
Йоши был доволен. Хижина была маленькая и бедная, необходимых вещей даже меньше, чем он имел, живя при кузнице Ханзо. Но он был удовлетворен. В хижине было чисто, удобно, она находилась в стороне от других построек и принадлежала ему. Он почувствовал снова, как он устал. Без сомнения, завтра окажется, что надо еще что-то сделать. Но сейчас ему хотелось только спать. Он зажег небольшой огонь, так как сделалось прохладно, устало вытянулся на циновке и, положив вместо подушки длинный рукав платья, крепко заснул.
Через два часа Йоши проснулся от шума и света фонаря, направленного ему в лицо. Он не сразу пришел в себя, во сне у него все перемешалось: Оно, Маса и Нами. Где он находится?
– Посмотрите, что мы тут нашли, – сказал грубый голос. – Вот эта тварь зажгла огонь в заброшенной хижине.
Йоши устремил взгляд на говорившего: это был крепкий, заросший волосами молодой человек, раскачивавший фонарь перед его лицом. Движущийся свет, направленный на его лицо снизу, придавал незнакомцу определенно зловещий вид. Вокруг его рта изгибались усы, подстриженные по китайской моде. У него был очень длинный нос, кончик находился не вполне в центре его широкого лица с приплюснутыми щеками. На лбу был тонкий косой шрам. У него был черный лакированный головной убор – эбоши – и мантия с широкими, накрахмаленными плечами. На поясе висели два меча. Йоши он показался похожим на бродячих самураев, шатавшихся по округе и грабивших бедняков. Позади него столпилась группа молодых людей. Сколько их, было невозможно определить, но ясно, что все они, включая их мрачного предводителя, были пьяны.
– Нарушитель! – скрипел грубый голос. – Мы знаем, как поступать с нарушителями.
– Кто вы? – спросил сбитый с толку Йоши.
– Кто мы? Следует отдать должное нарушителю, он смелый человек, – Черноволосый вытащил меч, – Прежде чем мы решим, как тебя наказать, – сказал он, – лучше ты нам скажи, кто ты и что тут делаешь.
– Я не нарушитель. Сэнсэй Ичикава разрешил мне жить здесь. Я его помощник, – быстро сказал Йоши.
– Помощник? Помощник! Я тебе покажу помощника, собака. В академии Ичикавы будет только один помощник.
– Кто вы? – спросил Йоши.
– Меня зовут Канеоки, – ответил человек с фонарем.
Глава 25
Цвет вишни опал, деревья стали похожи на огромный узор из алой и золотистой парчи; весна прошла, и лето повернуло к осени 1174 года. Йоши привел в порядок двор, исправил повозку, залатал крышу своей хижины и починил колодец. Он ежедневно убирал доджо, чистил броню и оружие, дважды в день приготовлял еду и содержал в порядке дом, где жили учащиеся. Тяжелая работа его не смущала, но, начиная с первого неудачного знакомства с Канеоки, он подвергался постоянным мелким оскорблениям.
– Йоши, этот суп и свинья есть не будет, – говорил Канеоки, выливая суп на пол.
– Да, Канеоки-сан, – отвечал Йоши, вытирая пол.
– Йоши, ты считаешь, что пол здесь чистый? От него вонь идет, когда проходишь. Вымой его заново.
– Да, Канеоки-сан. – Каменное лицо Йоши не выдавало его злости. Ичикава, если он и замечал напряженные отношения между его первым помощником и новым лицом, не говорил ничего. Он был по горло занят новыми учащимися, переполнявшими академию. Они приносили новости из других частей страны, новости о неизбежности столкновения между Тайра и Минамото. Если не считать того, что увеличение числа учащихся означало увеличение его трудов, политический конфликт почти не интересовал Йоши. Он слушал разговоры, но не пытался участвовать в них. Учащиеся почти не замечали его, а если и замечали, издевались над его положением. Он молча сносил их колкости; выполняя работы слуги в школе, он научился сдерживать свои чувства.
В пятнадцатый день десятого месяца Йоши, как обычно, встав в час тигра – около четырех часов утра, – вышел из хижины, вымыл пол в доджо, вскипятил воду для утренней еды и до восхода солнца в течение часа упражнялся, повторяя задания, которые учащиеся выполняли, как он видел, накануне.
Ичикава и Канеоки вышли сразу после рассвета. Они занялись фехтованием, пока Йоши расставил миски к первой еде учащихся. Как обычно, Канеоки придрался к чему-то и заставил Йоши накрыть на стол заново. Удовлетворив Канеоки, Йоши занялся счетами, просмотрел корреспонденцию и кистью нарисовал каллиграфическими знаками плакат для школы, наблюдая за занятиями из-за отодвинутой створки дверей.
Прежде чем позавтракать, учащиеся должны были выполнить ряд упражнений, таких как бег, подскакивание, прыжки и удары ногой. После часа занятий этой напряженной гимнастикой, они разделялись на две группы. Канеоки занимался с восемью начинающими, а Ичикава – с более умелыми учениками. Проходил еще один час усиленной практики, прежде чем учащихся отпускали завтракать.
Йоши подавал рис, кусочки осьминога, креветок, сушеную рыбу, овощи и неизменный зеленый чай. После еды учащимся полагалось полчаса отдыха. А Йоши в это время убрал со стола, вымыл миски и быстро позавтракал тем, что осталось. Он накрыл на стол для вечерней еды, потом вернулся в контору и занялся опять плакатом. Его кисточка автоматически двигалась, а он размышлял о том, как много терпения и самообладания ему пришлось выработать в течение этого второго, длинного и трудного, урока. Его размышления были нарушены звуком знакомого голоса.
– Йоши, положи кисточку. Сегодня ты будешь заниматься в группе Канеоки.
Сэнсэй Ичикава стоял у двери, а учащиеся ждали в комнате для занятий.
– Да, сэнсэй, – сказал Йоши. Он вскочил и быстро занял место позади группы.
– У вас сегодня новый ученик, – сказал Ичикава, обращаясь к Канеоки. Канеоки нахмурился.
– Да, сэнсэй, – сказал он. Когда Ичикава ушел, он повернулся к Йоши, сердито скалясь:
– Ты проделаешь упражнения вместе с нами, – сказал он. – Испытать немного боли очень полезно. Будь внимателен и не прекращай, пока я не прикажу.
Без сомнения, Канеоки был силен и ловок. Все упражнения он делал лучше, чем его ученики. А сегодня упражнения были особенно трудными – это способ поставить нового ученика на место.
Студенты стонали, лица их были искажены от усилий, Канеоки беспощадно заставлял их напрягаться. Только новый ученик не обнаруживал следов напряжения. В течение шести месяцев он наблюдал за занятиями и каждое утро проделывал упражнения, пока не овладел ими полностью.
После заключительного упражнения – сто пятьдесят раз лечь и сесть прямо – Канеоки вскочил на ноги.
– Очень хорошо, – сказал он неохотно. – Теперь начнем с мечами.
Двор цвел: наступившая весна принесла новое цветение деревьев. Йоши украсил переднюю часть двора белым гравием, как в императорском дворце; внутри было аккуратно и чисто, как обычно, и ученики были довольны. Новые свитки расхваливали миру академию сэнсэя Ичикавы.
Работа в конторе и на территории стала для Йоши облегчением. Он был рад любой возможности избежать внимания Канеоки. За шесть месяцев занятий под руководством Канеоки он был бит бесчисленное количество раз. Канеоки был хорошим фехтовальщиком; успехи Йоши его раздражали, и он пользовался каждой возможностью продемонстрировать Йоши свое превосходство. Йоши приобретал навыки быстрее, чем другие, отчасти благодаря своей силе, но в основном это был опять вопрос выживания.
Йоши похудел, я его крупные мускулы удлинились и стали более гибкими. Ичикава наблюдал и молчал, но когда с весенней оттепелью появились новые ученики, Ичикава нанял другого новичка, освободив Йоши от хозяйственных обязанностей, и доверил начинающих для обучения Йоши.
Канеоки почувствовал, что его положение стало менее устойчивым, а когда Ичикава удалил Йоши из его группы и стал заниматься с ним сам, ревность Канеоки начала разрастаться, как злокачественная опухоль.
Жизнь Йоши изменялась, но, хотя он был теперь учителем и учеником, снискавшим благосклонность сэнсэя, он продолжал держаться в стороне, жил все в той же хижине, к которой привязался, и все свои силы отдавал обучению своих учеников.
Настроение Канеоки не улучшилось от того, что новые ученики Йоши делали успехи. У Йоши обнаружились способности к преподаванию, и к середине лета его начинающие догнали среднюю группу учеников Канеоки. В ежемесячном соревновании они оказались немного лучше в свободном фехтовании.
Канеоки был в бешенстве; он повысил требования к своим ученикам, но это не помогло. Начинающие ученики Йоши побили их снова. Некоторые даже победили учеников Ичикавы.
Канеоки стал требовать еще жестче, и тогда несколько его учеников пожаловались сэнсэю. Ичикава вызвал его в свою контору и задвинул дверь. Канеоки вышел оттуда утратившим обычное высокомерие. Начиная с этого дня, Йоши часто замечал, что первый помощник злобно наблюдает за ним во время занятий.
Глава 26
Через три месяца напряженное состояние привело к взрыву. Наступила опять зима, земля была покрыта снегом, и ветер бросал кристаллики льда на тонкие стены академии. Учащиеся старались держаться близ конторы, где медная жаровня давала тепло в рабочую часть доджо. Йоши защищался от своих двух учеников, отражая их удары и показывая им лучший способ защиты против двух противников. Он быстро передвинулся влево, так, чтобы нападающие оказались один за другим.
– Всегда старайтесь держать противников на прямой линии. Тогда они будут мешать друг другу и только один из них сможет свободно нападать на вас. А если вы нападаете вдвоем, надо разделиться и подходить с разных сторон. Один из вас отвлечет внимание врага, а другой в это время нанесет удар. В смертельной схватке не до щепетильности. Выжить с честью – это все, что нужно.
Говоря так, он все время отклонялся влево, успешно сдерживая натиск учеников. Его внимание было сконцентрировано на нападающих, и он был уверен, что ноги правильно определяют его местоположение. Внезапно его ударили сзади. Отодвигаясь от нападающих, он вышел из зоны, отведенной для его группы и нечаянно зашел на пространство около теплой конторы, которое Канеоки предназначал для себя. Йоши отреагировал мгновенно, не задумываясь. Он резко повернулся на пятке ноги, стоявшей впереди, опустившись почти до пола, и слепо нанес удар. Он был вознагражден криком боли и гнева. Деревянный меч ударил Канеоки по голени под его броней для занятий.
Канеоки бросился на него, его лицо было искажено яростью. Шрам на лбу покраснел, его смуглое лицо потемнело еще больше, он размахивал мечом над головой Йоши. Йоши парировал. Сильный удар чуть не расколол деревянный меч. Он понял, что Канеоки был во власти приступа безумия. Он оттеснял Йоши назад. Даже в нормальном состоянии Канеоки был более сильным, опытным фехтовальщиком; сейчас, подгоняемый невидимым демоном, он казался непобедимым. Йоши отступал шаг за шагом, с трудом избегая поражения.
Йоши отодвигался к наружной стене, в этот момент голос Ичикавы загремел через доджо: «Прекратить!» – закричал он.
Блеск безумия погас в глазах Канеоки; он опустил свой деревянный меч.
– На это утро занятия кончены, – объявил Ичикава, сдерживая свой гнев.
– Все отправляйтесь в свои спальни. Встретимся опять во второй половине дня. – Ичикава поклонился группе и хлопнул в ладоши, отпуская их. Он повернулся к Канеоки и Йоши:
– Вы оба останетесь здесь со мной.
Ученики поставили на место свое снаряжение без обычной возни и шуток, которыми обычно заканчивались занятия. Они надели свои зимние платья и молча вышли.
Ичикава подождал; Йоши в Канеоки стояли навытяжку, глядя прямо перед собой; на лбу у них выступали капли пота.
Время тянулось медленно.
– Ладно. Теперь вы оба успокоились. Что случилось? – спросил Ичикава.
Оба помощника заговорили сразу.
– Молчать! – оборвал Ичикава. Он повернулся к Канеоки:
– Ты старший. Говори первым.
– Второй помощник перешел за пределы своей территории. Я только слегка ударил, чтобы напомнить ему об этом, – сказал Канеоки.
– Это верно? – Ичикава спросил Йоши.
– Да, сзнсэй, – ответил Йоши, в душе закипая от того, как несправедливо оборачивалось дело.
– Так это ты виноват, из-за тебя произошло это неприличное нарушение порядка в школе?
– Да, сэнсэй. – Кулаки его были крепко сжаты.
– Я не желаю, чтобы это повторилось. Вы оба обязаны подавать пример учащимся. Ты, Йоши, виноват в том, что потерял самообладание во время занятий. Необдуманное поведение не может быть оправдано, какова бы ни была причина. Будь это настоящая схватка с настоящим мечом, тебя уже не было бы в живых. Напасть на более сильного – признак большой храбрости. Сохранять спокойствие и действовать рассудительно – признак большого ума. И то и другое одинаково важно, в равной доле. Это – урок, который ты должен запомнить. Это не менее важно, чем твои занятия фехтованием. В наказание ты обязан находиться в своем помещении, когда ты не занят преподаванием, в течение месяца.
– Да, сэнсэй. – Ичикава знал, что в свободное время Йоши всегда уходил к себе, так что наказание было чисто символическим. Но важно было установить принцип. Какие бы обиды ни наносил Канеоки, он должен был сохранять хладнокровие и помнить о своем более низком положении.
Канеоки понимал, что Йоши отделался очень дешево. Шрам у него на лбу покраснел от усилий сохранить самообладание. В конце концов он не выдержал:
– Сэнсэй, – сказал он, – если надо, чтобы второй помощник как следует запомнил урок, я готов доставить ему удовольствие с помощью настоящих мечей.
Йоши весь напрягся. Это похоже на прямой вызов, ни один человек, которому дорога его честь, не мог отказаться принять прямой вызов.
Но прежде чем он успел ответить, Ичикава рявкнул:
– В моей школе насчет уроков решаю только я. Теперь ты переходишь границы, первый помощник. Помни, кто здесь распоряжается. Если этот мелкий случай будет иметь продолжение в виде поединка без моего разрешения, то победивший будет иметь дело со мной, и мечи будут настоящие. Не могу я тратить время на обучение моих помощников, с тем чтобы они потом поубивали друг друга. Понятно?
Оба ответили в один голос:
– Да, сэнсэй.
Глава 27
В течение остальных зимних месяцев Йоши в свободное время занимался чтением и письмом в своей хижине. Он починил бамбуковую веранду, поставил выдвижную дверь и сделал окна. Очаг давал достаточно тепла. Жить было удобно. Он сидел за своим письменным столом, заполняя страницу за страницей своими записями в течение длинных зимних месяцев.
Наконец, когда настали солнечные дни четвертого месяца 1176 года, он сидел на веранде, любуясь целым морем цветов вишни, белых почти как снег, на смену которому они появились. Он с удовольствием следил за полетом красно-черной бабочки, кружившей от цветка к цветку. Листва на деревьях была свежего зеленого цвета, звучало пение птиц. Вечерами к нему доносился крик кукушки и иногда отдаленный пронзительный зов спаривающихся диких обезьян.
Жизнь была полна. Йоши вставал в час тигра, когда из храма в Сарашине первый колокольный звон сообщал время. Йоши усердно упражнялся перед началом занятий, а когда все отдыхали, он опять усердно упражнялся по вечерам. Он вел почти монашескую жизнь. Он никогда не ходил в гостиницы и не принимал участия в празднествах, которые временами устраивали учащиеся. Среди студентов о нем поговаривали. Йоши заслужил их уважение своим талантом фехтовальщика и учителя, но его отшельническая жизнь вызывала у них интерес к его прошлому. Эти потомки и родственники Минамото не могли не заметить, что Йоши говорил с утонченным акцентом двора Тайра.
Канеоки особенно настойчиво пытался выяснить прошлое Йоши; он не раз заводил с сэнсэем разговор о том, каковы были основания принять Йоши на работу. Ичикава обычно молчал о прошлом Йоши. Однако однажды он с гордостью отметил, что на его мече была гравировка работы Йоши. Канеоки знал, что меч был выкован в кузнице Ханзо. Он ничего не ответил, но в течение остального вечера задумывался и мало говорил. Возможно, сведения о том, что Йоши когда-то работал у Ханзо могли пригодиться в будущем. Канеоки этого не забудет.
Пятнадцатый день седьмого месяца 1176 года был первым днем Праздника Мертвых, и студенты были отпущены в начале дня. Они отправились в Сарашину, чтобы принять участие в особом буддистском богослужении. Они собирались остаться там допоздна и посмотреть обряд зажигания костров, которые должны помочь духам умерших найти дорогу домой.
Йоши и Ичикава остались вдвоем в пустынном доджо.
С тех пор как Йоши доверили обучать его первую группу, прошел двадцать один месяц. Преподавая, он учился сам и прекрасно выучил свой предмет.
В день прибытия Йоши Ичикава обещал ему, что если он усвоит его науку, то у Йоши разовьются и ум, и внутренняя сила. Это не было пустым обещанием. Под руководством Ичикавы Йоши сделал огромные успехи. Он уже не был учеником или даже помощником. Он был назначен, к досаде Канеоки, заместителем Ичикавы, вторым по старшинству. Ичикава полагался на стойкость и разумность Йоши, а также на его преданность школе. Уважение же Йоши к Ичикаве росло с каждым днем. Несмотря на разницу в возрасте, они были близкими друзьями.
Йоши не раз случалось на деле доказывать свою верность и смышленость, и поэтому Ичикава постепенно передавал ему заведование делами школы. Они продолжали быть учителем и учеником – это не могло измениться, – но, когда они оставались вдвоем и были свободны от преподаваний, они откровенно обсуждали занятия учащихся и будущее академии.
Последние лучи солнца светили сквозь бамбуковые жалюзи и отражались ярким сверканием от оружия, развешанного по стенам. Йоши и Ичикава кончили обсуждать дела школы. Они сидели по-турецки на алых подушках, рядом с ними стоял поднос с пустым чайником и двумя чашками, и его перевернутое изображение виднелось на натертом полу. Йоши глубоко вздохнул, вдыхая запахи масла, горького чая, ладана и слабые испарения десятков тысяч практических занятий.
В комнате было тихо, она была хорошо знакома, но, несмотря на тишину и спокойствие, Йоши был взволнован. Ему следовало бы быть удовлетворенным работой, которую он выполнил вместе с Ичикавой, однако он не испытывал удовлетворения. Была одна тема, которую они не затронули.
