Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.

ModernLib.Net / Древневосточная литература / Цао Сюэцинь / Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL. - Чтение (стр. 7)
Автор: Цао Сюэцинь
Жанр: Древневосточная литература

 

 


Сижэнь помнила, что должна исполнять все желания Баоюя — такова воля матушки Цзя, поэтому приличия ради пококетничала немного и уступила… С тех пор Баоюй стал относиться к Сижэнь совсем по-другому, а Сижэнь в свою очередь проявляла к нему еще больше внимания и заботы. Но об этом речь впереди.

Надобно сказать, что во дворце Жунго, считая хозяев и слуг, жило более трехсот человек. Поэтому дня не проходило без какого-нибудь события. Жизнь во дворце была как тугой узел, который невозможно распутать. Вот и ломай голову, с какого человека или события начать повествование.

Итак, в один прекрасный день ничтожный, маленький, как горчичное зернышко, человечек, живший за тысячи ли, дальний родственник семьи Цзя, вдруг явился во дворец Жунго. Что же, пусть это будет началом повествования, той самой нитью, ухватившись за которую мы сможем распутать весь узел.

Происходил этот человек из семьи Ван, местных уроженцев. Дед их, мелкий чиновник, служивший в столице, был когда-то знаком с дедом Фэнцзе — отцом госпожи Ван. Завидуя славе и знатности рода Ван, дед стал выдавать себя за ее родственника и сумел доказать, что приходится племянником отцу госпожи Ван. О существовании этой дальней родни не знал никто, кроме старшего брата госпожи Ван — отца Фэнцзе, да самой госпожи Ван, которая находилась тогда в столице и случайно услыхала об этом.

Сам дед давно умер, а его единственный сын Ван Чэн разорился и уехал в деревню. Потом и Ван Чэн умер, оставив после себя сына, которого в детстве звали Гоуэр. Гоуэр женился на девушке из семьи Лю, и она родила ему сына, которого назвали Баньэр, и дочь — Цинъэр. Занималась семья земледелием.

Гоуэр целыми днями работал в поле, жена была занята домашним хозяйством, и дети оставались без присмотра. Тогда Гоуэр решил взять на жительство тещу — старуху Лю, которую в доме все звали бабушкой.

Старуха Лю была вдовой, сыновей не имела, кормилась лишь тем, что приносили ей два му тощей земли. Поэтому она с радостью поселилась у зятя и стала усердной помощницей в доме.

Зима выдалась морозная и застала семью врасплох — они не успели подготовиться к холодам. Гоуэр был так расстроен, что выпил с горя несколько чашек вина и стал искать, на ком бы сорвать гнев. Жена не осмеливалась ему перечить, но старуха Лю не утерпела и стала его упрекать:

— Не прогневайся, зятюшка, но я тебе правду скажу. Кто из нас, деревенских, когда-нибудь ел досыта?! А ты с детства привык сидеть на шее у родителей, пить и есть сколько вздумается. Вот и сейчас, стоит появиться деньжатам, не думаешь о завтрашнем дне, все истратишь — а потом не знаешь, на ком сорвать зло, строишь из себя важного вельможу! Мы хоть и за городом живем, а все равно что у ног Сына Неба. Ведь здесь, в столице, все дороги вымощены деньгами, надо только уметь их взять! Так что незачем устраивать дома скандалы.

— Ты, старуха, только и знаешь, что сидеть на кане да болтать чепуху! — буркнул Гоуэр. — Может, прикажешь мне грабежом заняться?

— Кто тебе велит грабить? Давайте лучше пораскинем умом и найдем какой-нибудь выход. Или ты думаешь, деньги сами в карман потекут?

— Будь это возможно, давно нашел бы выход! — с холодной усмешкой ответил Гоуэр. — Сборщика налогов среди моей родни нет, друзей-чиновников тоже нет, а если бы даже и были, вряд ли согласились помочь. Что же тут придумаешь?

— Ты не прав, — возразила бабушка. — «Человек предполагает, а Небо располагает». Может, с помощью всемогущего Будды и счастливой судьбы найдем какой-нибудь выход. Я вот что думаю. Твои предки доводились родней семье Ван из Цзиньлина. Еще лет двадцать назад Ваны к вам хорошо относились, но вы все гордитесь, не желаете знать их. Помню, как мы с дочкой однажды ездили к ним! Вторая барышня у них такая добрая, обходительная. Не зазнается. Она теперь замужем за вторым господином Цзя Лянем из дворца Жунго и, говорят, стала еще добрее, жалеет бедных, помогает старым, одаривает монахов, делает пожертвования на монастыри. Семья Ванов достигла высоких чинов, но вторая барышня, думаю, нас не забыла. Почему тебе к ним не пойти? Может, и будет от этого какая-то польза. Если от щедрот своих барышня даст нам хоть волосок, для нас он будет толще веревки!

— Говоришь ты красиво, мама! — вмешалась тут дочь. — Но ведь таким, как мы, к их привратнику и то не подступиться. Боюсь, он и докладывать о нас не станет. Зачем же лезть на рожон?

Однако Гоуэр рассудил иначе. Он так жаждал богатства, что от речей тещи сердце его учащенно забилось.

— А почему бы бабушке самой не пойти к Ванам разузнать, что да как, если она когда-то бывала в доме старой госпожи?

Бабушка стала ахать и сказала:

— Верно говорят: в ворота знатного дома пройти не легче, чем переплыть море! Кто я такая, чтобы идти к Ванам? Да меня там никто не знает!

— Это неважно, — возразил Гоуэр. — Госпожа Ван, выходя замуж, взяла с собой из дому слугу Чжоу. Так вот, разыщем его и попросим помочь. Ведь когда-то господин Чжоу вел дела с моим отцом и они были друзьями.

— Все это так, — согласилась бабушка Лю. — Но я была там давно, а как теперь — не знаю. Но ни тебе, ни твоей жене нельзя появляться людям на глаза в таком виде. Так что и в самом деле придется идти мне, старухе, и Баньэра с собой прихватить. Повезет — всем будет польза.

На том и порешили.

Едва забрезжил рассвет, старуха Лю встала, причесалась, умылась и принялась объяснять Баньэру, как надо себя вести. Шестилетний мальчуган согласен был на все, только бы его взяли в город.

Всю дорогу бабушка вела Баньэра за руку. Наконец они пришли на улицу, где находились дворцы Жунго и Нинго. У ворот дворца Жунго, возле каменных львов, стояли паланкины и лошади. Старуха Лю не осмелилась к ним приблизиться и нерешительно направилась к боковому входу. Там с важным видом сидели какие-то люди и от нечего делать точили лясы.

— Желаю вам всяческого счастья, почтеннейшие! — подковыляв к ним, произнесла старуха Лю.

— Ты куда? — смерив ее пристальным взглядом, спросили те.

— Мне нужен господин Чжоу Жуй, слуга из дома здешней госпожи, — бабушка Лю заискивающе улыбнулась. — Не будете ли вы так добры попросить его выйти?

Никто не обратил на просьбу старухи никакого внимания, но потом один из них сказал:

— Постой у того угла, скоро из их дома кто-нибудь выйдет.

— Зачем ей там стоять, — вмешался в разговор какой-то старик и обратился к старухе: — Господин Чжоу куда-то ушел, а жена его дома. Живут они на той половине дворца, зайди с другого конца улицы и там спроси!

Бабушка Лю поблагодарила и вместе с внуком направилась к задним воротам дворца.

У ворот она увидела нескольких лоточников, торговцев снедью, продавцов игрушек, между ними шныряли десятка два-три мальчишек и стоял невообразимый шум и гам.

— Скажи-ка, братец, дома госпожа Чжоу? — спросила старуха одного из мальчишек.

— Какая госпожа Чжоу? — лукаво подмигнув, осведомился мальчишка. — У нас их несколько.

— Жена того самого слуги, что из дома здешней госпожи.

— Ах, эта! — воскликнул мальчишка. — Идемте со мной!

Он повел старуху во двор и указал рукой на дом у дворцовой стены.

— Вот, — сказал он и крикнул: — Матушка Чжоу, тебя ищет почтенная старушка!

— Кто такая? — тотчас отозвалась жена Чжоу Жуя, торопливо выходя из дому.

Бабушка Лю пошла ей навстречу и с улыбкой приветствовала:

— Тетушка Чжоу! Как поживаете?

Жена Чжоу Жуя долго всматривалась в нее, что-то припоминая, потом тоже улыбнулась.

— Это ты, бабушка Лю? Здравствуй! Подумать только, за эти несколько лет я успела тебя забыть! Входи, пожалуйста!

— Где уж вам, знатным, помнить о нас? — заметила старуха Лю.

Разговаривая, они вошли в дом. Служанка подала чай.

— Это Баньэр? Как вырос! — воскликнула хозяйка.

Поболтав с гостьей, она осведомилась, зачем пришла старуха — просто так, по пути заглянула, или же по Делу.

— Пришла навестить вас, — отвечала старуха, — да справиться о здоровье старой госпожи. Если можете, проведите меня к ней, а не можете — передайте от меня поклон.

Жена Чжоу Жуя догадалась, зачем пришла старуха, и сочла неудобным ей отказать. Ведь когда-то ее муж благодаря отцу Гоуэра выиграл дело с покупкой земли, а сейчас старухе Лю нужна помощь. Кроме того, она не прочь была похвастаться перед старухой своим положением в доме.

— Разве можно запретить богомольцу, пришедшему с искренними намерениями, лицезреть Будду?! — улыбнулась она. — Откровенно говоря, я не ведаю приемом гостей и посетителей. У нас здесь каждый занимается своим делом. Мой муж собирает арендную плату, а в свободное время сопровождает молодых господ. Но поскольку ты родственница госпожи и доверилась мне, я нарушу обычай и замолвлю за тебя словечко. Хочу только предупредить: у нас теперь все не так, как было лет пять назад. Старая госпожа уже не занимается делами, хозяйством управляет вторая госпожа. Знаешь, кто это? Племянница госпожи, дочь ее старшего брата по материнской линии. Ее детское имя — Фэнцзе.

— Вот оно что! — воскликнула старуха Лю. — Прекрасно! Я всегда говорила, что она умница! Нельзя ли мне повидаться с ней?

— Разумеется, — сказала жена Чжоу Жуя. — Теперь гостей принимает только она. Для тебя это даже лучше. Считай, что шла не зря.

— Амитаба![113] — воскликнула старуха Лю. — Теперь, тетушка, все зависит от вас!

— Да что ты, бабушка Лю! — возразила жена Чжоу Жуя. — Верно говорится в пословице: «Помоги людям, и они тебе помогут». Мне ничего не стоит оказать тебе такую услугу, только делай все, как я тебе скажу.

Жена Чжоу Жуя тут же послала девочку-служанку разузнать, подавали ли обед старой госпоже.

Пока служанки не было, женщины продолжали беседу.

Ведь барышне Фэнцзе сейчас лет восемнадцать — девятнадцать, не больше, — сказала старуха Лю. — А она ведет хозяйство такой огромной семьи?!

— Ах, бабушка, не знаю, что и сказать, — ответила жена Чжоу Жуя. — Госпожа Фэнцзе и вправду совсем еще молода, но управляется с такими делами, что не каждому взрослому под силу! А какая красавица! И на язык бойка. Поставь тут десять мужчин — всех переговорит! Погоди, увидишься с ней — сама убедишься. Одно плохо — со слугами чересчур строга.

Вернулась служанка и сказала:

— Старой госпоже подали обед в ее покои, там сейчас и вторая госпожа Фэнцзе.

Услышав это, жена Чжоу Жуя заторопила старуху:

— Идем скорее! Она бывает свободна только во время обеда. Уж лучше мы там ее подождем. А опоздаем, поговорить не удастся — она либо займется делами, либо отправится отдыхать.

Женщины оправили на себе одежду, старуха Лю дала последние наставления Баньэру и следом за женой Чжоу Жуя поплелась к дому Цзя Ляня.

Оставив старуху Лю ждать, жена Чжоу Жуя обогнула каменный экран перед воротами и скрылась во дворе. Зная, что Фэнцзе еще не приходила, она сначала разыскала ее доверенную служанку Пинъэр и рассказала ей о старухе Лю, присовокупив:

— Старушка пришла издалека справиться о здоровье госпожи. В прежние годы госпожа часто ее принимала, поэтому я и осмелилась привести ее сюда. Когда придет вторая госпожа, я все подробно ей расскажу, — надеюсь, она простит мне мою дерзость.

— Что ж, пусть войдет и посидит здесь, — после некоторого колебания решила Пинъэр.

Жена Чжоу Жуя привела старуху Лю и Баньэра. Они поднялись на крыльцо, и девочка-служанка откинула перед ними ярко-красную дверную занавеску. Из зала, едва бабушка Лю переступила порог, повеяло каким-то удивительным ароматом, и ей показалось, будто она поплыла в облаках благовонного дыма.

Все в зале так ослепительно сверкало, что больно было смотреть, даже голова кружилась. Старуха Лю только губами причмокивала да поминала Будду.

Пройдя через зал, они очутились в восточной стороне дома, в спальне дочери Цзя Ляня. Служанка Пинъэр, стоявшая возле кана, окинула старуху Лю внимательным взглядом, поздоровалась с ней и предложила сесть.

Одетая в шелка, вся в золотых и серебряных украшениях, Пинъэр была прекрасна, как цветок, и старуха решила, что это и есть Фэнцзе. Она уже хотела назвать ее «уважаемой госпожой», но жена Чжоу Жуя сказала:

— Это барышня Пинъэр.

Только услышав, что Пинъэр в ответ назвала жену Чжоу Жуя «матушкой Чжоу», старуха поняла, что перед нею всего лишь служанка, которая пользуется особым доверием госпожи.

Все сели на кан, и служанки подали чай.

Вдруг что-то зашипело, словно просеивали через сито муку. Старуха Лю огляделась, увидела висевший на колонне ящик, а под ящиком — похожий на гирю предмет, который раскачивался из стороны в сторону.

«Что за ящик?» — удивилась старуха Лю.

И тут неожиданно раздался звук, похожий на удар медного колокола, бабушка Лю испуганно вытаращила глаза. За первым ударом последовало еще восемь или девять.

Старуха хотела спросить, что все это значит, но служанки вдруг засуетились, забегали, послышались возгласы:

— Госпожа идет!..

Пинъэр и жена Чжоу Жуя проворно встали, предупредив старуху Лю:

— Сиди здесь, пока не позовут.

И поспешили навстречу госпоже.

Затаив дыхание, старуха Лю прислушивалась к голосам, доносившимся из соседней комнаты. Ей показалось, что десять, а может быть, и двадцать женщин, шурша шелковыми платьями, смеясь и разговаривая, прошли через зал и скрылись в боковой комнате. Затем появились три женщины с темно-красными лаковыми ларцами в руках и остановились неподалеку от входа в комнату, где сидела старуха Лю. С противоположной стороны зала послышался голос: «Подавайте!» Все сразу исчезли, осталось лишь несколько служанок, разносивших чай.

Воцарилась тишина. Через некоторое время две женщины внесли столик, уставленный мясными и рыбными блюдами, и поставили на кан. Одни чашки и тарелки были нетронутыми, из других — взято понемногу.

При виде кушаний Баньэр раскапризничался, заявил, что хочет мяса, и старухе пришлось дать ему шлепка.

Тут в дверях появилась улыбающаяся жена Чжоу Жуя и рукой поманила бабушку Лю. Старуха поспешно спустилась с кана и вышла в зал. Жена Чжоу Жуя шепнула ей что-то на ухо, и старуха заковыляла к дверям комнаты на противоположной стороне.

На двери висела мягкая узорчатая занавеска, в глубине комнаты под окном, выходившим на южную сторону, стоял кан, застланный красным ковром, 'на кане, у восточной стены — подушка, какие обычно подкладывают под спину, подушка для сидения, матрац, сверкавший золотым шитьем, и серебряная плевательница.

Фэнцзе в соболиной шапочке Чжаоцзюнь[114], куртке из темно-зеленого шелка, подбитой беличьим мехом и перехваченной жемчужным поясом, в отороченной горностаем темно-красной креповой юбке, густо нарумяненная и напудренная, бронзовыми щипцами разгребала золу в жаровне, возле которой греют руки. Рядом с ней стояла Пинъэр с лаковым чайным подносом в руках, на подносе — маленькая чашечка с крышкой.

— Еще не пригласили? — спросила Фэнцзе, продолжая разгребать золу.

Затем она подняла голову и, когда протянула руку, чтобы взять чай с подноса, вдруг заметила старуху и мальчика, которые стояли перед ней. Лицо ее приняло ласковое выражение, она осведомилась о здоровье старухи Лю и, повернувшись к жене Чжоу Жуя, недовольным тоном произнесла:

— Что же ты мне сразу не сказала!

Старуха Лю отвесила несколько низких поклонов и спросила, как чувствует себя почтенная госпожа.

— Сестра Чжоу, попроси ее не кланяться. Ведь я с ней не знакома, не знаю,. кем она мне приходится по старшинству, как к ней обращаться.

— Это та самая женщина, о которой я только что вам докладывала, — поспешно сказала жена Чжоу Жуя.

Фэнцзе кивнула.

Старуха Лю присела на край кана, а Баньэр спрятался у нее за спиной, и никакими уговорами нельзя было заставить его выйти и поклониться.

— Не хотят родственники нас признавать, — с улыбкой заметила Фэнцзе. — Одни говорят, что вы недолюбливаете нас, это те, кто в курсе дела, другие, которым ничего не известно, уверяют, будто это мы вами пренебрегаем.

Снова помянув Будду, старуха Лю сказала:

— Тяжело нам живется, денег нет на дорогу, не до визитов! Да и что ходить! Для вас унизительно, а над нами слуги будут смеяться!

— Обижаешь нас, бабушка, — улыбнулась Фэнцзе. — Мы — люди бедные, живем славой предков. А у самих ничего нет. Наше богатство — одна видимость! Недаром пословица гласит: «При императорском дворе и то найдется три ветви бедных родственников». Так что же говорить о нас с вами?! Ты госпоже докладывала? — спросила вдруг Фэнцзе у жены Чжоу Жуя.

— Ждала, пока вы прикажете, — ответила та.

— Пойди погляди, — велела ей Фэнцзе. — Если у госпожи никого нет, доложи и послушай, что госпожа скажет.

Жена Чжоу Жуя почтительно кивнула и вышла.

Между тем Фэнцзе велела дать Баньэру фруктов, и только успела перемолвиться со старухой несколькими словами, как Пинъэр доложила, что к госпоже явились экономки по разным хозяйственным делам.

— Я занята, у меня гости, — сказала Фэнцзе, — пусть придут вечером. Но если что-то очень важное, впусти!

Пинъэр вышла и тотчас вернулась.

— Ничего важного нет, — доложила она.

Спустя немного вернулась жена Чжоу Жуя:

— Госпожа сказала: «Премного благодарна за внимание, но я занята. Пусть примет гостью вторая госпожа. Если же у бабушки Лю какое-нибудь дело —. пусть тоже обратится ко второй госпоже».

— Нет, нет, — засуетилась старуха. — Я просто хотела повидаться с обеими госпожами, ведь как-никак мы родственники.

— Ну, если нечего сказать, тогда ладно, — ответила жена Чжоу Жуя. — А если есть — говори второй госпоже, это все равно, что старой госпоже.

И она подмигнула старухе Лю. Старуха покраснела. Она уже раскаивалась, что пришла, но делать было нечего, и, набравшись духу, она промолвила:

— Лучше бы не говорить, ведь я здесь впервые. Но пришла издалека и, пожалуй, дерзну…

Тут раздался голос служанки:

— Пожаловал молодой господин из восточного дворца Нинго.

— Погоди! — махнула рукой Фэнцзе старухе Лю и крикнула: — Это ты пришел?

Заскрипели сапоги, и в дверях появился стройный юноша лет семнадцати — восемнадцати, с прекрасным, чистым лицом, богато одетый. На нем была легкая теплая куртка с драгоценным поясом и расшитый головной убор.

Старуха Лю совсем растерялась, не знала, что делать — то ли встать, то ли остаться на месте.

— Сиди, — сказала ей Фэнцзе, — это мой племянник. Старуха Лю робко отодвинулась на самый край кана. Цзя Жун справился о здоровье Фэнцзе и обратился к ней со словами:

— Отец прислал меня с просьбой, тетя! Завтра к нам пожалуют важные гости, и отец просит вас дать на время стеклянную ширму, которую прислала вам жена дяди. Сразу же после ухода гостей мы вернем ее вам.

— Опоздал, — усмехнулась Фэнцзе, — я ее вчера отдала.

Цзя Жун захихикал, уперся коленями в кан и стал канючить:

— Дайте, тетушка, а то отец опять скажет, что я бестолковый, и задаст мне трепку. Пожалейте меня, добрая тетя!

— Что ни увидите, все вам дай! — засмеялась Фэнцзе. — Уж лучше ничего не показывать, а то покоя не будет!

— Умоляю вас, тетя, сделайте милость! — продолжал упрашивать Цзя Жун.

— Ладно! — уступила Фэнцзе. — Только смотри, не разбей!

Она велела Пинъэр принести ключ от верхней комнаты и кликнуть служанок, чтобы помогли Цзя Жуну отнести ширму.

— Со мной пришли люди, они отнесут, — просияв от радости, сказал Цзя Жун. — Не беспокойтесь, будет в целости и сохранности!

С этими словами Цзя Жун бросился к выходу. Но тут Фэнцзе крикнула ему вслед:

— Цзя Жун, вернись!

Несколько голосов за окном подхватило:

— Господина Цзя Жуна просят вернуться!

Цзя Жун с веселым видом вернулся и стоял, ожидая приказаний. Фэнцзе неторопливо прихлебывала чай, о чем-то размышляя, потом вдруг покраснела и улыбнулась:

— Ладно, иди! Поговорим после ужина. У меня люди, к тому же я устала.

Цзя Жун кивнул и, еле сдерживая улыбку, удалился.

Старуха Лю немного успокоилась и сказала:

— Я привела твоего племянника. Отец его не может прокормить семью, а сейчас, с наступлением холодов, стало совсем невмоготу. Вот и пришлось обратиться к вам. Как тебя отец учил? — Она с ожесточением ткнула Баньэра в бок. — Зачем он нас сюда посылал? Только и знаешь, что уплетать фрукты!

С первых же слов старухи Фэнцзе стало ясно, что она не умеет вести учтивые разговоры.

— Можешь не объяснять, я все поняла, — прервала она старуху и обратилась к жене Чжоу Жуя: — Бабушка Лю, может быть, голодна?

— Мы пришли спозаранку, — поторопилась сказать старуха Лю, — и не успели поесть!

— Живо накормите ее! — распорядилась Фэнцзе.

Жена Чжоу Жуя быстро накрыла в восточной комнате стол и повела туда старуху Лю и Баньэра.

— Сестра Чжоу, угости их получше, — велела Фэнцзе, — жаль, что я не могу составить им компанию.

Спустя немного она снова позвала жену Чжоу Жуя и спросила:

— Ты докладывала госпоже? Что она говорит?

— Госпожа говорит, не в том дело, что они наши родственники, а в том, что когда-то дед их служил вместе с нашим старым господином и они были друзьями, — ответила жена Чжоу Жуя. — В последние годы они не поддерживали с нами никаких связей, но прежде никогда не уходили от нас с пустыми руками. Поэтому и сейчас надо быть к бабушке повнимательнее. Ведь они пришли с добрыми намерениями. Если же у нее какое-нибудь дело, госпожа велит вам распорядиться по собственному усмотрению.

— Странно все же, — выслушав ее, недоверчиво произнесла Фэнцзе. — Если они наши родственники, почему я их никогда не видела?

Пока они вели разговор, старуха Лю и Баньэр успели поесть и вернулись. Старуха Лю облизывалась, причмокивала губами и не переставала благодарить Фэнцзе.

— Ладно, — засмеялась Фэнцзе, — садись и слушай, что я тебе скажу. Если говорить по-родственному, нам не следовало ждать, пока вы придете, самим надо было проявить заботу. Но в доме полно дел, госпожа уже в летах и всего, разумеется, упомнить не может. Я не всех родственников знаю. К тому же это лишь кажется, будто мы живем в роскоши, на самом же деле и у богатых бывают затруднения, только приходится молчать, потому что все равно никто не поверит. Но раз ты пришла издалека, я не отпущу тебя с пустыми руками. К счастью, двадцать лянов серебра, которые мне вчера дала госпожа на одежду служанкам, еще целы, можешь их взять, если эта сумма не покажется тебе чересчур маленькой, и израсходовать по своему усмотрению.

Старуха Лю просияла. Она уже потеряла всякую надежду что-либо получить и произнесла:

— Мы хорошо знаем, что такое затруднения. Но недаром гласит пословица: «Самый тощий верблюд все равно толще лошади». Что для вас мало, то для нас много!

Жена Чжоу Жуя не могла больше слушать грубые речи старухи Лю и тайком делала ей знаки замолчать.

Фэнцзе велела Пинъэр принести сверток с серебром, добавить к нему связку монет и отдать старухе.

— На эти деньги, — сказала Фэнцзе, — купи детям теплую одежду. В свободное время заходи по-родственному. А сейчас не стану тебя задерживать, уже поздно. Кланяйся от меня твоей родне!

С этими словами Фэнцзе встала. Старуха Лю, рассыпаясь в благодарностях, вышла из комнаты следом за женой Чжоу Жуя.

— Матушка ты моя! — стала выговаривать старухе жена Чжоу Жуя. — Пришла к госпоже, а сама не можешь ничего толком сказать! Так сразу и ляпнула: «твой племянник». Ты уж не обижайся, но скажу тебе прямо: пусть бы он был ей даже родным племянником, все равно могла бы выражаться поделикатнее. Вот господин Цзя Жун, это — настоящий племянник. А твой откуда взялся?

— Ах, тетушка, — смеясь, отвечала старуха Лю, — я как ее увидала, так растерялась! Не до вежливости было!

Женщины вернулись в дом Чжоу Жуя, посидели еще немного. Старуха Лю хотела оставить лян серебра на гостинцы детям, но жена Чжоу Жуя наотрез отказалась.

Старуха Лю еще раз ее поблагодарила, и они распрощались.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

Глава седьмая

Жена Чжоу Жуя разносит барышням подарочные цветы;
Баоюй во дворце Нинго знакомится с Цинь Чжуном

Проводив старуху Лю, жена Чжоу Жуя отправилась к госпоже Ван, но той не оказалось дома. Служанки сказали, что она ушла к тетушке Сюэ.

Жена Чжоу Жуя вышла через восточную калитку, миновала восточный дворик и направилась во двор Грушевого аромата. Подойдя к воротам, она увидела на крыльце Цзиньчуань, служанку госпожи Ван, та играла с какой-то девочкой.

Обе умолкли, завидев жену Чжоу Жуя, — поняли, что у нее какое-то дело к госпоже.

Жена Чжоу Жуя между тем осторожно приподняла дверную занавеску. Госпожа Ван беседовала с тетушкой Сюэ о семейных делах.

Жена Чжоу Жуя не осмелилась потревожить женщин и незаметно прошла внутрь дома. Баочай, одетая по-домашнему, с собранными в узел на макушке густыми волосами, сидела на краю кана, склонившись над столиком, и вместе со служанкой Инъэр переснимала узоры для вышивания. Заметив жену Чжоу Жуя, она опустила кисть и с улыбкой сказала:

— Садитесь, пожалуйста, тетушка Чжоу.

— Как вы себя чувствуете, барышня? — тоже улыбаясь, осведомилась жена Чжоу Жуя, опустившись на кан. — Уже несколько дней вы не приходите к нам. Не обидел ли вас старший брат Баоюй?

— Что вы! Что вы! — засмеялась Баочай. — Просто дала себя знать прежняя болезнь, и пришлось два дня полежать.

— В самом деле? — спросила жена Чжоу Жуя. — Чем же вы больны, барышня? Надо немедля позвать лекаря! Ведь болеть в детстве особенно опасно!

— Ох, лучше не говорите! — махнула рукой Баочай. — Каких только врачей не приглашали, сколько лекарств я выпила, все напрасно — только деньги зря потратили. И вдруг появился в наших краях один монах, он мог исцелить от любой болезни, даже никому не известной. Он осмотрел меня и сказал, что это горячка, которой я заболела еще во чреве матери, но болезнь для меня не опасна, так как в прежней своей жизни я была здорова. А от пилюль, объяснил он, пользы не будет. Он прописал мне какой-то чудодейственный порошок и целебный настой, которым этот порошок надо запивать, и поручился, что стоит хотя бы раз выпить его во время приступа, все как рукой снимет. И представьте — действительно помогло!

— Вы не запомнили рецепт? — спросила жена Чжоу Жуя. — Надо бы его записать на всякий случай. Вдруг кто-нибудь еще заболеет такой же болезнью! По крайней мере сделаем доброе дело.

— Рецепт такой сложный, — ответила Баочай, — что, пока приготовишь лекарство, можно сто раз умереть! Все, что входит в его состав, не так уж это и много, вы достанете, только с трудом, — тут уж как повезет. Прежде всего надо собрать двадцать лянов тычинок и пестиков белого пиона — он распускается весной, двенадцать лянов тычинок и пестиков белой лилии — она распускается летом, двенадцать лянов тычинок и пестиков белого лотоса — он распускается осенью, и двенадцать лянов тычинок и пестиков цветка сливы, распускающейся зимой. На следующий год, в дни весеннего равноденствия[115], эти тычинки и пестики нужно просушить на солнце, смешать и растереть в порошок. В сезон Дождей[116] надо собрать двенадцать цяней[117] дождевой воды…

— Ай-я-яй! — засмеялась жена Чжоу Жуя. — Да для этого потребуется не меньше трех лет. Ну, а если в сезон Дождей не будет дождя?

— В том-то и дело! — улыбнулась Баочай. — Тогда придется ждать следующего года! Но это не все! Еще надо собрать двенадцать цяней росы, выпавшей в сезон Белых рос[118], двенадцать цяней инея, выпавшего в сезон Инея[119], и двенадцать цяней снега, выпавшего в сезон Малых снегов[120]. И все это, смешав, добавить в порошок. Затем скатать пилюли величиной с драконов глаз, сложить в старый фарфоровый кувшин и закопать в землю под корнями дерева. Как только начнется приступ, надо проглотить одну пилюлю и запить отваром из теплого кипариса.

— Амитаба! — воскликнула жена Чжоу Жуя. — Тут и в самом деле можно умереть! Всего этого за десять лет, пожалуй, не соберешь!

— Мне все же посчастливилось, я раздобыла все, что нужно, и приготовила лекарство! — сказала Баочай. — А когда приехала сюда, закопала его под грушей.

— Как же оно называется, это лекарство? — спросила жена Чжоу Жуя.

— Монах сказал, что называется оно «пилюли холодного аромата», — ответила Баочай.

— А каковы признаки болезни?

— Особых признаков нет — только кашель, — пояснила Баочай. — Но стоит принять пилюлю, и все проходит.

Жена Чжоу Жуя хотела еще о чем-то спросить, но тут послышался голос госпожи Ван:

— Кто здесь?

Жена Чжоу Жуя откликнулась, вышла к госпоже Ван и доложила о том, как приняли бабушку Лю.

Госпожа Ван ничего не сказала в ответ, и жена Чжоу Жуя уже собралась уходить, как вдруг к ней обратилась тетушка Сюэ:

— Погоди, я тебе кое-что дам — отнесешь. — И позвала: — Сянлин!

Зашуршала занавеска, и на пороге появилась та самая девочка, которая на крыльце играла со служанкой Цзиньчуань.

— Вы звали меня, госпожа?

— Дай мне шкатулку с цветами, — велела тетушка Сюэ.

Сянлин тотчас почтительно поднесла госпоже Сюэ маленькую, обтянутую парчой шкатулку.

— Здесь новые образцы цветов из тонкого шелка, их недавно сделали при дворе, — пояснила тетушка Сюэ. — Двенадцать штук связаны в пучок. Зачем им без пользы лежать, ведь испортятся. Пусть лучше сестры носят. Еще вчера хотела послать, а потом забыла. Раз уж ты пришла, захвати их! У вас там три барышни, дашь каждой по два цветка, Линь Дайюй тоже два, а Фэнцзе — четыре.

— Оставьте для Баочай, — напомнила госпожа Ван.

— Ах, госпожа, — сказала тетушка Сюэ, — Баочай какая-то странная: не носит цветов и пудры не любит.

Жена Чжоу Жуя взяла шкатулку и вышла из дому. Цзиньчуань сидела на прежнем месте и грелась на солнце.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40