Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.

Глава тридцать девятая

У деревенской старухи глупые речи льются рекой;

впечатлительный юноша пытается докопаться до правды

Едва Пинъэр появилась, как ее забросали вопросами:

— Что делает твоя госпожа? Почему не вернулась?

— Времени у нее нет, — улыбаясь, сказала Пинъэр. — Она даже поесть не успела! И вот послала меня спросить, есть ли у вас еще крабы.

— Разумеется, есть, сколько угодно, — ответила Сянъюнь и приказала служанкам положить в короб десяток самых крупных крабов.

— Жирных кладите, с круглым брюшком, — сказала Пинъэр.

Сесть к столу она отказалась.

— Приказываю тебе — садись! — глядя в упор на служанку, сказала Ли Вань.

Она усадила Пинъэр рядом с собой, налила в кубок вина и поднесла ей прямо к губам. Пинъэр отпила глоток и собралась идти.

— Сиди! — удержала ее Ли Вань. — Я, значит, для тебя не указ, только Фэнцзе!

И она приказала служанкам:

— Отнесете крабов второй госпоже Фэнцзе и скажете что Пинъэр я оставила у себя!

Женщины унесли короб, но вскоре вернулись и доложили:

— Вторая госпожа велела вам всем передать, чтобы во время еды не смеялись и не болтали. Она прислала немного печенья из муки водяного ореха и хворост на курином жиру, которые только что получила от жены младшего дяди. А вам, барышня, — обратились они к Пинъэр, — госпожа разрешила остаться, только не пить лишнего.

— А если выпью, что будет? — с улыбкой спросила Пинъэр, продолжая пить и закусывать.

— Как жаль, что тебе, с твоей внешностью, выпала жалкая доля служанки! — засмеялась Ли Вань, обнимая Пинъэр. — Ведь если не знать, тебя можно легко принять за госпожу!

Пинъэр, болтавшая с Баочай и Сянъюнь, повернулась к Ли Вань и сказала:

— Не прижимайте меня, госпожа, щекотно!

— Ай-я! — воскликнула Ли Вань. — Что это у тебя такое твердое?

— Ключ, — ответила Пинъэр.

— Неужели у тебя есть драгоценность, которую надо запирать на замок? — рассмеялась Ли Вань. — Когда Танский монах [280] отправлялся в путь за священными книгами, у него был белый конь; когда Лю Чжиюань[281] завоевывал Поднебесную, у него были волшебные доспехи, подаренные духом тыквы, а у Фэнцзе есть ты. Ты — ключ своей госпожи! А тебе зачем ключ?

— Вы, госпожа, захмелели и насмехаетесь надо мной! — смущенно улыбнулась Пинъэр.

— Она говорит чистую правду, — произнесла Баочай. — Недавно мы на досуге обсуждали достоинства и недостатки служанок, и решили, что таких, как ты, на сотню едва ли найдется одна. Госпожа Фэнцзе знала, кого брать в услужение. Служанки у нее как на подбор, и у каждой свои достоинства.

— Все делается по воле Неба, — изрекла Ли Вань. — Представьте, что было бы, не прислуживай барышня Юаньян в комнатах старой госпожи! Даже госпожа Ван не осмеливается перечить старой госпоже. А Юаньян это себе иногда позволяет, и, как ни странно, одну ее госпожа слушается. Никто не знает, сколько одежды у старой госпожи, а Юаньян помнит все до мелочей, и если бы не она, многое давно растащили бы. Юаньян к тому же добра, не только не накажет служанку, если та оплошает, но еще и замолвит за нее словечко.

— Вчера как раз старая госпожа говорила, что Юаньян лучше всех нас! — вмешалась в разговор Сичунь.

— Она и в самом деле хорошая, — согласилась Пинъэр. — Где уж нам с нею тягаться?

— Цайся, служанка моей матушки, тоже честная и скромная, — заметил Баоюй.

— Никто и не отрицает этого, — сказала Таньчунь. — Она и расчетлива, и старательна. Наша госпожа, словно святая, ничего не смыслит в делах, так Цайся всегда ее выручит, подскажет, как поступить. Она точно знает, что полагается делать даже в таких важных случаях, как выезд старого господина! Забудет что-нибудь госпожа, Цайся тут как тут.

— Хватит вам, — сказала Ли Вань и, указывая пальцем на Баоюя, промолвила: — Лучше представьте себе, до чего дошел бы этот молодой господин, если бы за ним не присматривала Сижэнь? Что же до Фэнцзе, то, будь она хоть самим Чуским деспотом[282], ей все равно понадобился бы помощник, способный поднять треножник в тысячу цзиней весом! Без Пинъэр ей, конечно, не обойтись!

— Прежде у моей госпожи было четыре служанки, — сказала Пинъэр, — потом одна умерла, другие ушли, и сейчас осталась одна я, сирота.

— И все же тебе повезло, — заметила Ли Вань, — да и Фэнцзе тоже. Помню, при жизни мужа, старшего господина Цзя Чжу, у меня были две служанки. Я не хуже других. Но угодить мне они не могли, поэтому, когда муж умер, я отпустила их — я молодая, здоровая, могу все делать сама. Но как бы мне хотелось иметь хоть одну преданную служанку!

Слезы покатились из глаз Ли Вань.

— Стоит ли так сокрушаться? — принялись ее все утешать. — Не надо расстраиваться!

Покончив с едой и вымыв руки, барышни решили пойти справиться о здоровье матушки Цзя и госпожи Ван.

После их ухода служанки подмели пол, убрали столы, вымыли кубки и блюда. Сижэнь и Пинъэр вместе вышли из павильона. Сижэнь пригласила Пинъэр к себе поболтать и выпить чаю.

Пинъэр отказалась:

— Как-нибудь в другой раз зайду, когда будет свободное время.

Она попрощалась и хотела уйти, но Сижэнь вдруг спросила:

— Не знаешь, что с нашим жалованьем? Почему до сих пор не выдали денег даже служанкам старой госпожи?

Пинъэр подошла вплотную к Сижэнь, огляделась и, убедившись, что поблизости никого нет, прошептала ей на ухо:

— И не спрашивай! Дня через два выдадут!

— В чем дело? — удивилась Сижэнь. — Чего ты боишься?

— Деньги на жалованье служанкам за этот месяц моя госпожа уже получила, но отдала их в рост под большие проценты. Придется ждать, пока она соберет проценты в других местах, чтобы получилась необходимая сумма, и тогда выдадут всем сразу. Никто об этом не знает, смотри не проболтайся!

— Разве у твоей госпожи не хватает денег на расходы? — удивилась Сижэнь. — Или она чем-нибудь недовольна? Зачем ей лишние хлопоты?

— Так-то оно так! — кивнула с улыбкой Пинъэр. — Но за последние годы моя госпожа таким образом заработала несколько сот лянов серебра! Свои личные деньги, которые ей выдают из общей казны, она копит и тоже отдает в рост, получая процентов до тысячи лянов серебра в год!

— Вы с хозяйкой на наших деньгах зарабатываете проценты, а мы, дураки, ждем! — воскликнула Сижэнь. — Здорово, нечего сказать!

— Ну и бессовестная же ты! — возмутилась Пинъэр. — Неужели тебе не хватает денег?

— Мне-то хватает, — ответила Сижэнь, — тратить не на что — разве что копить для какой-нибудь надобности.

— Если хочешь, возьми у меня — я скопила несколько лянов, — а потом я из твоих вычту.

— Сейчас пока не нужно, — покачала головой Сижэнь. — Если же понадобятся, непременно попрошу у тебя.

Пинъэр кивнула и направилась к выходу из сада. Здесь она столкнулась со служанкой, посланной за ней Фэнцзе.

— У госпожи важное дело, она ждет вас, — сказала служанка.

— Что еще за дело? — спросила Пинъэр. — Разве госпожа не знает, что меня задержала старшая госпожа Ли Вань? Я ведь не убежала, чтобы посылать за мной служанку!

— Я тут ни при чем, — возразила девочка. — Скажите об этом госпоже сами!

— Ты еще огрызаться! — прикрикнула на нее Пинъэр, плюнув с досады.

Когда Пинъэр пришла, Фэнцзе дома не было. В комнате сидела бабушка Лю, которая как-то приходила за подачкой, ее внук Баньэр, жены Чжан Цая и Чжоу Жуя и несколько девочек-служанок. На полу лежали высыпанные из мешка жужубы, маленькие тыквы и еще какие-то овощи и зелень.

При появлении Пинъэр все поспешили встать. Даже старуха Лю с удивительным проворством спрыгнула с кана и почтительно осведомилась:

— Как поживаете, барышня? Я давно собиралась прийти справиться о здоровье вашей госпожи и повидать барышень, но никак не могла выбраться. Урожай нынче богатый, и на зерно, и на фрукты, и на овощи. Продавать я не стала, дай, думаю, отнесу самые лучшие вашей госпоже и барышням. Редкие дорогие кушанья им наверняка приелись. Пусть отведают зелени и овощей! Дарю их от чистого сердца!

— Спасибо тебе за заботу! — поблагодарила Пинъэр, сделав знак бабушке сесть. После чего села сама, предложила сесть женам Чжан Цая и Чжоу Жуя и приказала девочкам подать чаю.

— Вы, барышня, сегодня такая веселая да румяная! — заметили женщины. — Даже глаза покраснели!

— В самом деле? — сказала Пинъэр. — Это с непривычки. Старшая невестка Ли Вань и барышни меня напоили вином. Целых две чарки выпила, потому и раскраснелась.

— А я думаю, где бы мне выпить! — смеясь, сказала жена Чжан Цая. — Но никто что-то не угощает! Когда, барышня, вас опять пригласят, захватите с собой и меня!

Все рассмеялись, а жена Чжоу Жуя добавила:

— Утром я видела крабов, которых для вас приготовили. На цзинь их пойдет два-три, не больше! А две-три корзины, пожалуй, потянут не меньше чем на семьдесят, а то и восемьдесят цзиней!

— На всех обитателей дома вряд ли хватит, — заметила жена Чжан Цая.

— Где там! — вскричала Пинъэр. — Хозяева съели всего по парочке! Служанкам досталась самая малость, да и то не каждой.

— Такие крабы нынче идут по пять фэней[283] за цзинь! — вставила бабушка Лю. — Значит, десять цзиней обойдутся в пять цяней серебра. Пятью пять — двадцать пять, да еще трижды пять — пятнадцать, да еще накинуть на вино и закуски, вот и выйдет больше двадцати лянов серебра! Амитаба! Этих денег у нас в деревне хватило бы на целый год!

— Бабушка, вы уже видели госпожу Фэнцзе? — перебила ее Пинъэр.

— Видела, — ответила старуха, — она подождать велела…

Бабушка Лю выглянула в окно, посмотрела на небо и сказала:

— Нам пора. А то не выберемся до темноты из города.

— Погоди, — остановила ее жена Чжоу Жуя, — пойду разузнаю, где госпожа.

Вскоре жена Чжоу Жуя вернулась и сказала бабушке Лю:

— Однако же повезло тебе! Ты понравилась госпоже!

Пинъэр спросила, что это значит.

— Вторая госпожа Фэнцзе сейчас у старой госпожи, — пояснила жена Чжоу Жуя. — Я шепнула второй госпоже, что бабушка Лю собирается уходить, а госпожа говорит: «Идти ей далеко, сюда она несла тяжелую ношу. Пусть заночует у нас». Услышав это, старая госпожа расспросила вторую госпожу про бабушку Лю и сказала: «Мне давно хотелось поговорить с такой женщиной, умудренной жизненным опытом». Это ли не значит, что бабушке повезло вдвойне?

И она заторопила старуху идти к матушке Цзя.

— Куда мне такой нескладной да неотесанной соваться к знатной госпоже! — переполошилась старуха. — Скажи лучше, сестрица, что я ушла, что…

— Ладно вам, — оборвала Пинъэр. — Идите скорее. Старая госпожа жалеет старых и бедных, не любит только притворщиков да обманщиков. Если боитесь, тетушка Чжоу вас проводит.

Жена Чжоу Жуя взяла старуху за руку и повела к матушке Цзя. С ними пошла и Пинъэр. У вторых ворот ее окликнул мальчик-слуга:

— Барышня!..

— Что еще? — спросила Пинъэр.

— Время позднее, а у меня мать заболела, лекаря нужно позвать. Отпустите меня, добрая барышня!

— Все вы словно сговорились! — проворчала Пинъэр. — То один отпрашивается, то другой, и так каждый день. К госпоже никто не идет, только ко мне! Чжуэр тоже ушел, а потом вдруг понадобился второму господину Цзя Ляню, пришлось мне оправдываться, выгораживать Чжуэра. Второй господин рассердился, заявил, что я распустила слуг! А теперь ты просишься!

— Он правду говорит, — сказала жена Чжоу Жуя. — Будьте милостивы, отпустите его!

— Ладно, — согласилась Пинъэр, — только смотри утром приходи пораньше! Ты можешь понадобиться. Чтобы был на месте к тому времени, когда солнце начнет припекать. А сейчас передай Ванъэру, пусть завтра же принесет второй госпоже проценты под занятые деньги. А не принесет, пусть подавится ими, вторая госпожа напоминать ему больше не будет!

Вне себя от радости мальчик пообещал Пинъэр все в точности исполнить и убежал.

Когда старуха Лю и все, кто ее сопровождал, пришли к матушке Цзя, они застали там девушек из сада Роскошных зрелищ.

Ослепленная роскошным убранством и блеском драгоценностей, бабушка Лю окончательно растерялась. Вдруг она увидела прямо перед собой на невысокой тахте почтенного вида старуху, напротив, смеясь и болтая, сидела Фэнцзе. Возле старухи сидела на корточках красавица, вся в шелках, и растирала ей ноги. Бабушка Лю поняла, что это и есть матушка Цзя.

— Желаю вам много лет здравствовать! — поспешно сказала старуха Лю, не переставая кланяться.

Матушка Цзя слегка приподнялась на тахте и справилась о здоровье бабушки Лю, затем приказала жене Чжоу Жуя подать стул и пригласила старуху сесть. Баньэр до того оробел, что спрятался за спину бабушки и позабыл справиться о здоровье хозяев дома.

— Почтеннейшая, сколько лет тебе нынче сравнялось? — спросила матушка Цзя.

— Семьдесят пять, — ответила бабушка Лю, вставая.

— А ты еще крепкая! — удивилась матушка Цзя. — Я, если доживу до твоего возраста, вряд ли смогу передвигать ноги!

— Мы весь век живем в нужде, — промолвила в ответ старуха Лю, — а вы, почтенная госпожа, наслаждаетесь счастьем. Будь у нас в деревне все такими, как вы, некому было бы работать!

— Видишь хорошо? — поинтересовалась матушка Цзя. — Зубы целы?

— Зубы целы, — ответила бабушка Лю. — Правда, в нынешнем году левый коренной стал шататься.

— А я вот совсем плохая стала, — печально проговорила матушка Цзя. — И не слышу, и не вижу, и память пропала. Даже родственников стала забывать. Стараюсь с ними не встречаться, чтобы не вызывать насмешек. Жую, и то с трудом, даже мягкую пищу. Много сплю, когда скучно — забавляюсь с внуками и внучками, вот и все.

— До чего же вы счастливая, почтенная госпожа! — воскликнула бабушка Лю. — Никто у нас в деревне не может сравниться с вами!

— Да какое же это счастье быть старой развалиной, — вздохнула матушка Цзя.

Тут все рассмеялись.

— Мне Фэнцзе сейчас сказала, что ты принесла зелени и овощей, — продолжала матушка Цзя, — и я распорядилась их принять, уж очень хочется чего-нибудь свеженького, прямо с грядки, а то ведь мы все покупаем!..

— А мы, деревенские, рады бы отведать рыбы или мяса, только нам не по карману.

— Ты нам не чужая, — сказала матушка Цзя, — и с пустыми руками мы тебя не отпустим. Если не брезгуешь, погости денька два! У нас в саду тоже растут фрукты, завтра ты их отведаешь и домой немного возьмешь. По крайней мере не будешь думать, что зря навещала родственников!

Увидев, что матушка Цзя в хорошем расположении духа, Фэнцзе тоже принялась уговаривать бабушку Лю заночевать.

— У нас, конечно, не так просторно, как в деревне, — пошутила она, — но две комнаты пустуют. Поживете у нас несколько дней, расскажете нашей почтенной госпоже деревенские новости и какие-нибудь истории.

— Девочка моя, ты уж не смейся над нею! Деревенские вряд ли могут понять твои шутки! — сказала матушка Цзя и, обернувшись к служанкам, велела принести фруктов для Баньэра. Но мальчик к ним даже не прикоснулся, до того оробел. Тогда матушка Цзя распорядилась дать ему денег и отвести играть с мальчиками-слугами.

Тем временем бабушка Лю выпила чаю и рассказала матушке Цзя несколько историй, о которых она либо слышала, либо сама была очевидицей. Матушка Цзя слушала с большим интересом.

Фэнцзе распорядилась пригласить гостью к ужину, а матушка Цзя велела отнести ей самые любимые свои блюда.

Фэнцзе сразу догадалась, что угодила старой госпоже, и после ужина послала к ней служанку спросить, какие будут распоряжения насчет старухи.

Юаньян приказала отвести бабушку Лю искупаться, взяла первую попавшуюся под руку одежду и велела отнести старухе.

С бабушкой Лю никогда не происходило ничего подобного. Она быстро искупалась, надела чистое платье и снова отправилась к матушке Цзя, придумывая на ходу, что бы еще ей рассказать.

Спустя немного пришел Баоюй с сестрами. Никому из них прежде не доводилось слышать таких занятных историй. Даже слепые рассказчики не могли сравниться с бабушкой Лю.

Неграмотная деревенская старуха многое повидала на своем веку. Видя, с каким вниманием ее слушают и старая госпожа, и барышни, она радовалась и, чтобы позабавить хозяев, рассказывала и что было, и чего не было.

— Мы круглый год работаем в поле и в огороде, изо дня в день пашем землю, сажаем овощи. Весной, летом, осенью, зимой, в любую погоду, несмотря на ветер и снег. У нас нет ни минуты, чтобы посидеть поболтать — вот как вы. От жары мы скрываемся в шалаше, и то лишь когда даем лошади отдохнуть. Но даже за это короткое время каких только не наслушаешься историй! К примеру, прошлой зимой несколько дней кряду шел снег, и толщина его доходила до трех-четырех чи. В тот день я встала чуть свет и только собралась выйти из дому, как вдруг слышу снаружи какой-то треск! Будто хворост кто-то ломает. Я подумала, это вор, и выглянула наружу… Смотрю, стоит кто-то чужой, не из деревенских.

— Наверное, путник, — высказала предположение матушка Цзя. — Озяб, а согреться негде, вот он и решил наломать хворосту и развести костер. Такое бывает, ничего удивительного.

— В том-то и дело, что не путник, — возразила бабушка Лю. — А то и вправду удивляться было бы нечему. Ни за что не угадаете, кто это был! Барышня лет семнадцати— восемнадцати! Волосы гладко зачесаны и блестят, будто масляные! Одета в ярко-красную кофту и белую юбку из узорчатого шелка…

— Не волнуйте старую госпожу, не пугайте! — крикнул кто-то в этот момент снаружи.

— В чем дело? — переполошилась матушка Цзя.

— В конюшне на южном дворе случился пожар, — доложила девочка-служанка. — Но его потушили.

Матушка Цзя, беспокойная по характеру, вскочила с места и, поддерживаемая девушками, вышла на галерею. В юго-восточной стороне что-то слабо светилось. Матушка Цзя приказала возжечь благовония и молиться богу огня.

— Огонь уже сбили, не беспокойтесь, почтенная госпожа, — сказала, подбегая к ней, госпожа Ван, — идите к себе!

Баоюй между тем спросил бабушку Лю:

— А зачем эта девушка на снегу хворост ломала и костер разводила? Она замерзла или, может быть, простудилась?

— Помолчи! — прикрикнула на него матушка Цзя. — Только заговорили о хворосте, как вспыхнул пожар! А ты пристаешь с расспросами! Поговорим лучше о другом!

Баоюю не понравилось, что его одернули, но перечить он не посмел.

Бабушка Лю между тем собралась с мыслями и продолжала свой рассказ:

— К востоку от нашей деревни живет старушка, ей уже девяносто лет. Ест она только постную пищу, каждый день читает молитвы и тем снискала милость бодхисаттвы Гуаньинь[284]. Однажды во сне бодхисаттва явилась ей и сказала: «Ты всей душой предана богу, а внуков у тебя нет. Я доложила о тебе Яшмовому владыке, и он сказал, что родится у тебя внук!» Вообще-то у старухи этой был сын, а у сына тоже был сын, только он умер, когда ему было не то семнадцать, не то восемнадцать лет. Видели бы вы, как его оплакивали!.. Но очень скоро родился еще сын — нынче ему тринадцать сравнялось или четырнадцать. Румяный, пышный, здоровый! А какой умный! Вот и скажите после этого, что нет всемогущего Будды!

Матушка Цзя в себя не могла прийти от изумления, даже госпожа Ван, не очень-то верившая в чудеса, слушала с интересом.

Но больше всех заинтересовала эта история Баоюя. Он впал в раздумье, и, чтобы отвлечь его, Таньчунь сказала:

— Сестрицу Ши Сянъюнь мы пригласили в наше поэтическое общество, а что, если к нам на одно из собраний придет твоя матушка полюбоваться хризантемами?

— В ответ на приглашение сестрицы Сянъюнь бабушка обещала устроить в свою очередь угощение для всех нас, — ответил Баоюй. — Сначала побываем у нее, а там подумаем, что делать дальше.

— С каждым днем становится все холоднее, — заметила Таньчунь. — Не надо откладывать, ведь старая госпожа не любит холода.

— Напротив, — возразил Баоюй. — Она очень любит и дождь, и снег. Как только выпадет первый снег, мы пригласим ее полюбоваться его хлопьями! Это будет замечательно! Верно? А во время снегопада будем сочинять стихи! Так интереснее!

— Сочинять стихи? — спросила Дайюй. — Лучше наломать хвороста и развести костер!

Ее слова вызвали дружный смех. А Баоюй нахмурился.

Когда все разошлись, он отвел старуху Лю в сторону и стал подробно расспрашивать о девушке, которую та видела зимой.

Бабушка Лю не знала, что сказать, но быстро нашлась.

— Это оказалась не святая, но все равно в память о ней на северной стороне деревни построили кумирню… Когда-то жил человек по фамилии…

Старуха умолкла, словно припоминая.

— Неважно, какая фамилия, — перебил ее Баоюй, — вы доскажите историю, чем все кончилось.

— Так вот, — продолжала старуха, — сыновей у этого господина не было, только дочь, кажется, ее звали Жоюй. Умная, грамотная, книги читала. Родители берегли ее, словно жемчужину. Но, увы! Семнадцати лет девочка заболела и умерла!

Баоюй в волнении глотнул слюну и спросил:

— А что было потом?

— Потом? Родители построили в память о ней кумирню, поставили ее статую и наняли людей, чтобы возле нее воскуривали благовония. Но это было давно, те люди умерли, кумирня пришла в запустение, а статуя обратилась в духа.

— Она не могла обратиться в духа, — заметил Баоюй, — такие, как эта девушка, бессмертны.

— Амитаба! — вскричала бабушка Лю. — А я думала, девочка приняла другой облик! Ведь она часто гуляет, будто живая, вот и хворост наверняка ломала она. А у нас в деревне хотят разбить ее статую!

— Не делайте этого! — вскричал Баоюй. — Вы совершите великий грех!

— Как хорошо, что ты меня предупредил! — с притворной радостью воскликнула бабушка Лю. — Завтра, как только вернусь в деревню, всем об этом скажу!

— Моя бабушка и матушка — очень добрые, — произнес Баоюй, — да и все наши родственники тоже. Они всегда творят добро, строят храмы и ставят статуи! Я завтра же сделаю пожертвование и попрошу, чтобы вас назначили воскуривать благовония перед статуей девушки! Мы восстановим кумирню и статую и постоянно будем жертвовать деньги на благовония!

— В таком случае и мне, благодаря девушке, перепадет несколько монет! — обрадовалась старуха.

Баоюй стал расспрашивать, в какой именно деревне находится кумирня, далеко ли до нее, бабушка Лю отвечала первое, что приходило в голову.

Но Баоюй слова ее принял на веру и всю ночь думал об этой истории.

А утром он дал Бэймину немного денег, со слов старухи объяснил, куда ехать, и решил действовать, как только Бэймин вернется и расскажет, как обстоят дела.

Слуга долго не возвращался, и Баоюй себе места не находил от волнения. Лишь на закате появился Бэймин в веселом расположении духа.

— Ну что? — нетерпеливо спросил Баоюй.

— Вы все неправильно объяснили, — с улыбкой проговорил Бэймин. — Вот и пришлось мне искать! Разрушенный храм действительно есть, только совсем в другом месте, в северо-восточной стороне деревни!..

— Бабушка Лю уже старая, могла перепутать, — сказал Баоюй, просияв. — Расскажи лучше, что видел.

— Ворота храма выходят на юг — они сломаны. Я чуть не лопнул от злости, пока их нашел. Думал бросить все и вернуться домой. Зато, увидев кумирню, очень обрадовался. Но, глянув на статую, едва не свалился на землю. Она и в самом деле словно живая.

— Еще бы! — вскричал Баоюй. — Ведь она может превращаться в человека!

— Но это никакая не девочка! — воскликнул Бэймин и даже руками всплеснул. — Это богиня оспы, с черным лицом и рыжими волосами!

— Дурак! — крикнул Баоюй, плюнув с досады. — Даже такого простого поручения не смог выполнить!

— Вы наверняка все это из книг вычитали или всяких бредней наслушались, господин, — заявил слуга, — а я виноват!

— Ну ладно, не сердись, — примирительно сказал Баоюй, — будет у тебя свободное время, поищешь еще. Может быть, старуха все выдумала, тогда дело другое. А если это правда? Неужто не хочешь совершить доброе дело? Ведь оно тебе в будущем зачтется! Сделай, как я говорю, и получишь награду!

Едва он успел вымолвить эти слова, как на пороге появился мальчик-слуга, дежуривший у вторых ворот, и доложил:

— Барышня из комнат старой госпожи ждет второго господина!

Если вам, дорогой читатель, интересно узнать, кто пришел, прочтите следующую главу!

Глава сороковая

Матушка Цзя дважды устраивает угощение в саду Роскошных зрелищ;

Цзинь Юаньян трижды объявляет приказ на костях домино

Итак, Баоюй поспешил выйти и увидел служанку Хупо, она стояла перед каменным экраном у ворот.

— Скорее идите к старой госпоже, — сказала она, — вас ждут.

Когда Баоюй вошел в дом матушки Цзя, все были в сборе. Матушка Цзя, госпожа Ван и сестры советовались, как устроить угощение для Сянъюнь.

— Я вот что хочу предложить, — сказал Баоюй. — Поскольку будут все свои, не надо устанавливать количество блюд — каждый выберет себе то, что любит. А вместо столов, за которыми, как обычно, все рассаживаются по старшинству, можно поставить высокие чайные столики с одним или двумя излюбленными блюдами для тех, кто за ними сидит, а также поднос с холодными закусками и чайник с вином. Так будет интересней.

— Ты прав, — согласилась с ним матушка Цзя и тут же передала распоряжение на кухню: — Пусть завтра приготовят наши любимые кушанья на всех приглашенных, поставят их в короба и отнесут в сад. Там и будем завтракать.

Пока толковали, настало время зажигать лампы. Но о том, как прошел этот вечер, мы рассказывать не будем.

На следующее утро все встали рано. День выдался чудесный.

Ли Вань поднялась еще на рассвете и следила, как служанки сметают с дорожек опавшие за ночь листья, протирают столы и стулья, готовят посуду для чая и вина.

Фэнъэр, служанка Фэнцзе, привела старуху Лю и Баньэра и спросила Ли Вань:

— Вы очень заняты, госпожа?

Вместо ответа Ли Вань обратилась к старухе Лю:

— Говорила же я, что тебе не удастся уйти, а ты торопилась.

— Старая госпожа меня не отпустила, — ответила старуха Лю, — хочет, чтобы и я повеселилась денек.

— Моя госпожа велела вам передать, что чайных столиков может на всех не хватить, — сказала Фэнъэр, протягивая Ли Вань связку ключей, — поэтому она просит открыть башню и взять оттуда столы. Сама она сейчас не может прийти, потому что занята разговором с госпожой Ван.

Ли Вань приказала Суюнь взять ключи, а другой служанке — привести мальчиков-слуг, дежуривших у садовых ворот.

Ли Вань пошла к башне Роскошного зрелища вместе со слугами, приказала им подняться наверх, открыть покои Узорчатой парчи и принести оттуда столы. Мальчики-слуги, женщины и девочки-служанки дружно взялись за дело, и вскоре двадцать столов были внизу.

— Осторожно! — говорила Ли Вань. — Не спешите, а то обломаете резьбу, ведь она из слоновой кости!

— Можешь тоже подняться наверх, поглядеть, — предложила Ли Вань старухе Лю.

Старуха обрадовалась и, увлекая за собой Баньэра, легко взбежала по лестнице. В помещении, где она очутилась, царил полумрак, стояли ширмы, столы, стулья, разноцветные фонари и еще какие-то вещи, красивые, дорогие, которых старуха отродясь не видела. Помянув несколько раз Будду, старуха спустилась вниз, после чего дверь снова заперли на замок, а слуги и служанки разошлись по своим делам.

— Совсем забыла, — спохватилась Ли Вань, окликнув служанок. — Может быть, старой госпоже захочется покататься на лодке, так приготовьте на всякий случай весла, зонты и пологи!

— Слушаемся! — ответили служанки, вернулись в башню и принесли все необходимое. Затем они послали мальчика-слугу предупредить лодочниц, чтобы пригнали в пруд две лодки.

Пока Ли Вань хлопотала, в сад явилась матушка Цзя в сопровождении целой толпы женщин. Ли Вань вышла навстречу, поклонилась и сказала:

— Видимо, госпожа, вы в хорошем расположении духа и решили пожаловать к нам! А я думала, вы только собираетесь умыться и причесаться, и вот нарвала хризантем, чтобы вам послать.

В этот момент Биюэ поднесла матушке Цзя блюдо, по форме напоминавшее лист лотоса, на котором лежала целая гора хризантем разных цветов. Матушка Цзя выбрала ярко-красную, приколола к волосам и с улыбкой обернулась к старухе Лю:

— Возьми и ты цветок.

Фэнцзе за руку подвела старуху Лю к блюду и промолвила:

— Позвольте мне вас украсить!

Взяв с блюда несколько хризантем, Фэнцзе воткнула их как попало в волосы старухи Лю. Глядя на нее, трудно было удержаться от смеха.

— За что это моей голове выпало такое счастье?! — воскликнула она.

— Неужто ты не швырнешь цветы в лицо этой насмешнице?! — подзадоривали старуху женщины. — Ведь ты сейчас похожа на старую красотку!

— Да, теперь я старая, — сказала в ответ старуха Лю, — а в молодости и в самом деле была красоткой! И очень любила пудру и помаду!.. А сейчас пусть я буду старой красоткой!

За разговором незаметно дошли до беседки Струящихся ароматов. Девочки-служанки принесли парчовый матрац и расстелили на скамье со спинкой. Матушка Цзя опустилась на него, знаком пригласила бабушку Лю сесть рядом и с улыбкой спросила:

— Ну как, нравится тебе сад?

— Мы люди деревенские, — ответила старуха, несколько раз помянув Будду, — но перед Новым годом всегда ездим в город за праздничными картинками, а потом любуемся ими и мечтаем: «Хоть бы разок погулять в таком саду!» Я думала, такая красота только на картинках! А сегодня, как только вошла в ваш сад да поглядела вокруг, поняла, что он в десять раз лучше! Вот если бы ваш сад нарисовали и дали мне картинку дома показать. Ради этого и жизни не жалко!

Тут матушка Цзя произнесла, указывая пальцем на Сичунь:

— Эта моя внучка хорошо рисует. Хочешь, велю ей нарисовать сад?

Вне себя от радости старуха Лю подбежала к Сичунь, схватила ее за руку и воскликнула: