Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL.

ModernLib.Net / Древневосточная литература / Цао Сюэцинь / Сон в красном тереме. Т. 1. Гл. I – XL. - Чтение (стр. 29)
Автор: Цао Сюэцинь
Жанр: Древневосточная литература

 

 


— Вы хотите меня прогнать? Но вы не можете так поступить, если даже недовольны мною!

— Ты раньше не устраивала таких скандалов, — сказал Баоюй. — Вот я и подумал, что тебе лучше уйти… Скажу матушке, пусть отпустит тебя!

Он уже собрался идти, как снова появилась Сижэнь.

— Ты куда?

— К матушке, — ответил Баоюй.

— Зря! Не надо позорить Цинвэнь! Даже если она хочет уйти, с таким делом торопиться не следует. Успокоишься, гнев пройдет, а потом, при случае, заведешь об этом разговор. Если же пойдешь прямо сейчас, матушка поймет, что это неспроста.

— Ничего она не поймет, я просто скажу, что Цинвэнь хочет уйти и все время скандалит, — возразил Баоюй.

— Когда это я скандалила и говорила, что хочу уйти? — со слезами воскликнула Цинвэнь. — Вы сами на меня напустились, а теперь я же и виновата. Что ж, идите, докладывайте! Чем уйти, я лучше разобью себе голову!

— Странно! — заметил Баоюй. — Уходить не хочешь, а скандалишь! Но скандалов я не выношу, так что лучше нам расстаться!

Баоюй решительно направился к выходу. Сижэнь забежала вперед и опустилась на колени, преградив ему путь.

Остальные служанки, которые за дверьми прислушивались к разговору, ворвались в комнату, тоже стали на колени и принялись умолять Баоюя не прогонять Цинвэнь.

Баоюй поднял Сижэнь, велел встать остальным, а сам сел на кровать и со вздохом обратился к Сижэнь:

— Посоветуй, как быть! Я страдаю, а никто меня не жалеет!

Баоюй заплакал, а вслед за ним и Сижэнь. Цинвэнь хотела что-то сказать, но тут появилась Дайюй, и Цинвэнь поспешила уйти.

— Такой большой праздник, а ты плачешь! Неужели поссорились из-за пирожков с рисом? — спросила Дайюй.

Баоюй и Сижэнь улыбнулись.

— Впрочем, я все понимаю, можешь не отвечать, — добавила она, похлопав Сижэнь по плечу, — лучше скажи, что у вас с супругом произошло? Может быть, помирить вас?

— Зачем вы шутите, барышня? — отодвинувшись от Дайюй, промолвила Сижэнь. — Ведь я простая девчонка!

— Ну и что же! — возразила Дайюй. — А я считаю тебя золовкой!

— Зачем ты над ней насмехаешься? — с упреком сказал Баоюй. — Пусть даже так, но сплетничать могут другие, а ты не должна! Сижэнь этого не перенесет!

— Барышня, вы и представить не можете, как я страдаю! — воскликнула Сижэнь. — Я буду служить ему до последнего вздоха!

— Не знаю, как другие, а я непременно умру, оплакивая тебя! — вскричала Дайюй.

— Тогда я стану монахом! — решительно заявил Баоюй.

— Попридержал бы язык! — одернула его Сижэнь. — Нечего болтать глупости!

Дайюй зажала рот, чтобы не рассмеяться, и сказала:

— Ты уже дважды обещал стать монахом! Отныне буду записывать все твои обещания!

Баоюй понял, что она намекает на их недавний разговор, и улыбнулся. Дайюй посидела немного и ушла.

Пришел слуга и сказал Баоюю:

— Вас приглашает к себе старший господин Сюэ Пань.

Пришлось Баоюю пойти. Сюэ Пань хотел выпить с Баоюем вина, и отказаться было невозможно. Уже на закате Баоюй возвратился к себе и увидел, что во дворе на тахте кто-то спит. Баоюй подумал, что это Сижэнь, тихонько подошел и толкнул спящую в бок.

— Что, уже не болит? — спросил он.

Но оказалось, что это Цинвэнь. Она повернулась и недовольным тоном произнесла:

— Опять пристаешь!

Баоюй сел на тахту, привлек девочку к себе и улыбнулся:

— До чего же ты стала гордой! Утром я сказал тебе слово, а ты в ответ — десять! Это бы ладно, но зачем ты напустилась на Сижэнь? Ведь у нее были самые добрые намерения!

— И без того жарко, а ты прижимаешься! — сказала Цинвэнь, пропустив его слова мимо ушей. — Что подумают люди, если увидят? Ведь я даже недостойна сидеть рядом с тобой!

— Сидеть недостойна, а лежать? — с улыбкой спросил Баоюй.

Цинвэнь хихикнула.

— Ты прав! Надо вставать. Пусти, я пойду искупаюсь. Сижэнь и Шэюэ уже искупались. Если они нужны, я позову.

— Я только что выпил вина и охотно бы искупался, — заявил Баоюй. — Давай вместе!

— Что ты, что ты! — замахала руками Цинвэнь. — Я боюсь! Помню, Бихэнь как-то прислуживала тебе при купании, так вы просидели часа два-три запершись! А потом, когда я вошла, воды на полу было налито по самые ножки кровати, даже циновка залита! И как вы с ней там купались?! Вот смеху было потом! Но у меня нет времени подтирать воду, и незачем тебе со мной купаться. Да и вообще сегодня не так уж жарко, так что не обязательно мыться! Лучше я принесу таз с водой, умоешь лицо и причешешься. Недавно сестра Юаньян дала мне немного фруктов, они лежат охлажденные в хрустальном кувшине. Хочешь, велю подать?

— Ладно, не хочешь — не купайся, вымой руки и принеси фрукты, — велел Баоюй.

— А кто обозвал меня растяпой? — усмехнулась Цинвэнь. — Ведь я веер сломала! Разве я заслуживаю такой чести, принести тебе фрукты? Чего доброго, разобью блюдо, что тогда будет?

— Если хочешь — разбей! — сказал Баоюй. — Вещи служат человеку, и он вправе делать с ними что хочет! Например, веер! Он создан для того, чтобы им обмахивались. Но если тебе хочется, можешь его сломать! Только не надо на нем срывать свой гнев! Так же кубки и блюда! В них наливают напитки и кладут яства. Их можно и разбить, но не со злости. В этом и заключается любовь к вещам.

— В таком случае я охотно сломала бы веер, — сказала Цинвэнь. — Очень люблю треск.

Баоюй засмеялся и протянул Цинвэнь веер. Она, тоже смеясь, разломала его пополам.

— Великолепно! — воскликнул Баоюй. — Ломай еще, только чтобы треск был погромче!

— Перестань безобразничать! — раздался в этот момент голос проходившей мимо Шэюэ.

Баоюй вскочил, выхватил у Шэюэ веер и, протягивая Цинвэнь, сказал:

— Вот, ломай…

Цинвэнь взяла веер, разломала на кусочки, и они с Баоюем стали смеяться.

— Что это значит? — удивилась Шэюэ. — Зачем вы сломали мой веер? Нашли забаву!

— Открой ящик и выбери другой! — с улыбкой предложил Баоюй. — Подумаешь, какая ценность!

— Достал бы уж сразу все веера, пусть ломает! — посоветовала Шэюэ.

— Прекрасно, вот и принеси их! — воскликнул Баоюй.

— Я такой глупости не сделаю! — заявила Шэюэ. — Пусть сама принесет, руки не отсохли!

Цинвэнь опустилась на тахту и сказала:

— Сейчас я устала, а завтра снова буду ломать.

Баоюй засмеялся.

— Древние говорили: «Одну улыбку не купишь и за тысячу золотых»! — сказал он. — Ну, а эти веера сколько стоят?

Затем Баоюй позвал Сижэнь. Она как раз только что переоделась и вышла. В это время девочка-служанка Цзяхуэй пришла собирать сломанные веера. Наступил вечер, все наслаждались прохладой. Но об этом мы рассказывать не будем.


На следующий день, когда госпожа Ван, Баочай, Дайюй и другие сестры собрались в комнате матушки Цзя, вошла служанка и доложила:

— Приехала старшая барышня Ши Сянъюнь!..

В это же самое время вошла Сянъюнь, сопровождаемая толпой служанок. Баочай, Дайюй и сестры бросились ей навстречу. Они не виделись больше месяца, и встреча была желанной и радостной.

Первым делом Сянъюнь справилась о здоровье матушки Цзя, затем поздоровалась с остальными.

— Такая жара, ты сняла бы верхнее платье, — посоветовала матушка Цзя.

Сянъюнь стала раздеваться.

— Зачем так тепло одеваться? — спросила госпожа Ван.

— Тетя велела. Разве я оделась бы так? — ответила, картавя, Сянъюнь.

— Вы просто не знаете, тетушка, — промолвила Баочай, обращаясь к госпоже Ван, — она больше всего любит надевать чужие платья. Помните, в третьем или четвертом месяце прошлого года, когда Сянъюнь жила здесь, она надела халат брата Баоюя, его туфли и подпоясалась его поясом? Сразу ее и не отличить было от Баоюя, только серьги выдавали. Когда она встала за стулом, бабушка позвала: «Баоюй, подойди ко мне, только осторожнее, не зацепись за лампу, а то пыль с бахромы попадет тебе в глаза». Но Сянъюнь только улыбалась и продолжала неподвижно стоять, чем вызвала дружный взрыв смеха. Матушка тоже рассмеялась и заметила: «Переодетая мальчиком, она еще красивее!»

— Это что! — вмешалась в разговор Дайюй. — Вот когда она к нам приезжала на два дня, в первом месяце позапрошлого года, получилось еще интереснее! Выпал снег, а бабушка с тетей только что возвратились из кумирни, куда ездили поклониться табличкам предков[256]. Бабушка сняла свой красный шерстяной плащ и повесила здесь, в комнате. Сянъюнь нарядилась в него, отчего стала казаться выше и больше, подпоясалась и вместе со служанками побежала на внутренний дворик лепить снежную бабу. Но там ненароком упала и вся выпачкалась в грязи!

Все сразу вспомнили этот случай и стали смеяться. Баочай спросила у кормилицы Чжоу:

— Ваша барышня все такая же шалунья, как прежде?

Кормилица улыбнулась.

— Пусть шалит; — сказала Инчунь, — только болтала бы меньше. Даже во сне разговаривает. Вечно что-то бормочет. Или смеется. И откуда только у нее берутся слова!

— Сейчас, я думаю, она стала другой, — заметила госпожа Ван. — Недавно у нее были смотрины, а ведь в доме у мужа не очень-то побалуешься.

— Погостишь у нас или скоро уедешь? — спросила матушка Цзя у Сянъюнь.

— Разве вы не видите, почтенная госпожа, что она привезла все свои платья? — заметила кормилица Чжоу. — Значит, собирается погостить.

— Баоюй дома? — спросила Сянъюнь.

— Только Баоюй ей нужен, больше никто! — воскликнула Баочай. — Если они снова затеют свои игры, значит, Сянъюнь осталась такой, как была.

— Вы уже взрослые, не нужно называть друг друга детскими именами, — сказала матушка Цзя.

В этот момент появился Баоюй.

— Сестрица Сянъюнь у нас? А почему третьего дня не приехала, когда за тобой посылали? — прямо с порога спросил он.

— Бабушка не велит вам называть друг друга детскими именами, а он опять за свое! — рассердилась госпожа Ван.

— Твой брат хочет подарить тебе одну интересную вещицу, — как бы невзначай заметила Дайюй, обращаясь к Сянъюнь.

— Какую? — заинтересовалась та.

— Ты ей не верь! — с улыбкой сказал Баоюй и добавил: — А ты подросла, хотя мы не виделись всего несколько дней!

— Как поживает Сижэнь? — спросила Сянъюнь.

— Хорошо, — ответил Баоюй, — спасибо, что о ней вспомнила.

— Я ей кое-что привезла, — продолжала Сянъюнь, вытаскивая из кармана завязанный узелком платочек.

— Что это? — спросил Баоюй. — Надо было ей привезти пару резных колец из камня с красными прожилками, таких, как ты недавно прислала.

— А это что? — улыбнулась Сянъюнь.

Она развязала узелок, и все увидели четыре колечка, точно такие, как говорил Баоюй.

— Вы только подумайте! — воскликнула Дайюй. — Ведь ты же третьего дня нам присылала подарки! Так не проще ли было с тем же самым слугой прислать и эти кольца для Сижэнь, а не возить их самой? Я думала, у тебя там что-то необыкновенное, а оказывается, кольца! Ну и глупая ты!

— Сама ты глупая! — улыбнулась Сянъюнь. — Послушайте, как было дело, и судите, кто из нас глуп. Подарки я посылала сестрицам, это ясно было с первого взгляда. А если бы захотела послать служанкам, пришлось бы объяснять, что кому вручить. Будь слуга попонятливей, тогда бы ладно, но он бестолковый и мог все перепутать. Да и вообще, зачем знать мальчишке имена девочек? Послать служанку я не могла, потому и привезла сама. Разве непонятно?

Она разложила кольца и сказала:

— Это для Сижэнь, это для Юаньян, это для Цзиньчуань, а это — для Пинъэр. Мальчик-слуга ни за что не запомнил бы все имена, хотя их всего четыре.

— Ты права! — дружно воскликнули все, рассмеявшись.

— Говорить она мастерица, — улыбнулся Баоюй, — никому не уступит!

— Еще бы! Потому и достойна носить «золотого цилиня»! — с усмешкой промолвила Дайюй, поднялась и ушла.

Никто не обратил внимания на ее слова, кроме Баочай, которая, прикрыв рукой рот, скрыла улыбку. Баоюй уже пожалел о сказанном, но, глянув на Баочай, тоже не сдержал улыбки. Баочай тем временем встала и отправилась к Дайюй поболтать.

Матушка Цзя сказала Сянъюнь:

— Выпей чаю, отдохни, а потом навестишь золовок. Хочешь, погуляй с сестрами в саду! Там сейчас прохладно!

Сянъюнь кивнула, завернула в платок три кольца, немного отдохнула и собралась навестить Фэнцзе. За ней последовали мамки и девушки-служанки. Поболтав с Фэнцзе, Сянъюнь отправилась в сад Роскошных зрелищ, побывала у Ли Вань, после чего пошла во двор Наслаждения пурпуром искать Сижэнь.

— А вы пока навестите своих родных, — бросила она на ходу служанкам. — Со мной останется Цуйлюй.

Служанки разбрелись кто куда: одни пошли повидаться с золовками, другие — поболтать с невестками. Сянъюнь и Цуйлюй остались вдвоем.

— Почему не распустился этот цветок? — вдруг спросила Цуйлюй, указывая на нераскрывшийся лотос.

— Время не пришло, — ответила Сянъюнь.

— У нас дома, в пруду, точно такой же, махровый, — продолжала Цуйлюй.

— Наши лотосы лучше этих, — возразила Сянъюнь.

— На той стороне пруда у них растет гранатовое дерево, — промолвила Цуйлюй, — ветви его разрослись вширь четырьмя или пятью рядами, и издали оно очень напоминает многоэтажную пагоду. Такие высокие гранатовые деревья встретишь не часто!

— Цветы и травы — как люди, — заметила Сянъюнь, — пышно разрастаются там, где хватает воздуха и влаги.

— Не верю! — решительно заявила Цуйлюй. — Будь это так, у человека могла бы вырасти вторая голова!

Сянъюнь улыбнулась.

— Я же просила тебя не заводить глупых разговоров! Что мне на это ответить? Все существующее на земле возникает благодаря взаимодействию «инь» и «ян»[257]: прямое и кривое, красивое и безобразное, все изменения и превращения. Даже все необычное, из ряда вон выходящее.

— Значит, весь мир, с момента его сотворения и поныне, представляет собой определенное соотношение «инь» и «ян»? — спросила Цуйлюй.

— Глупая! — рассмеялась Сянъюнь. — Какую-то чушь несешь! Что значит «определенное соотношение»? Силы «инь» и «ян» неразрывно связаны и являют собой единое целое: с исчезновением «ян» возникает «инь», с исчезновением «инь» появляется «ян». Но это не значит, что на месте «инь» появится какое-то другое «ян» или на месте «ян» — новое «инь».

— Голова идет кругом от этой неразберихи! — вскричала Цуйлюй. — Если у «инь» и «ян» нет ни вида, ни формы, на что же они похожи? Растолкуйте мне, пожалуйста, барышня!

— «Инь» и «ян» — невидимые жизнетворные силы, — принялась пояснять Сянъюнь, — но, образуя что-нибудь, они принимают форму. Небо, например, это «ян», а земля — «инь», вода — это «инь», огонь — «ян», солнце — «ян», луна — «инь».

— Поняла! — радостно вскричала Цуйлюй. — Так вот почему солнце называют «тайян», а луну гадатели именуют «звездой Тайинь»!

— Амитаба! — облегченно вздохнула Сянъюнь. — Наконец-то!..

— Допустим, все это так, — не унималась Цуйлюй. — Но неужели комары, блохи, москиты, цветы, травы, черепица, кирпич и все остальное тоже состоит из «инь» и «ян»?

— А как же? Возьмем, например, древесный лист — в нем тоже есть «инь» и «ян»; верхняя сторона, обращенная к солнцу, — это «ян», нижняя, обращенная к земле, — «инь».

— Вот оно что! — закивала головой Цуйлюй. — Теперь поняла. Но вот вы держите в руке веер — где у него «инь» и где «ян»?

— Лицевая сторона «ян», оборотная «инь», — ответила Сянъюнь.

Цуйлюй лишь качала головой и улыбалась. Ей захотелось спросить о других вещах, но сразу ничего не приходило на ум. Вдруг взгляд ее упал на «золотого цилиня», висевшего на поясе Сянъюнь, она радостно улыбнулась и спросила:

— Барышня, неужели и у цилиней есть «инь» и «ян»?

— Разумеется. Не только у цилиней, но и у всех других животных и птиц — самцы относятся к «ян», самки — к «инь».

— А ваш цилинь — самец или самка?

— При чем тут цилинь! — рассердилась Сянъюнь. — Опять вздор несешь!

— Ну ладно, — согласилась Цуйлюй. — А у людей тоже есть «инь» и «ян»?

— Негодница! — вышла из себя Сянъюнь. — Распустила язык! Убирайся!

— Что же я такого сказала? — удивилась Цуйлюй. — Почему мне этого нельзя знать? Впрочем, я все поняла и спрашивать больше не буду. Только не ругайте меня!

— Что же ты поняла? — хихикнула Сянъюнь.

— Что вы относитесь к «ян», а я — к «инь», — ответила служанка.

Сянъюнь рассмеялась.

— Чему вы смеетесь? — недоумевала Цуйлюй. — Я ведь правду сказала!

— Конечно, правду! — согласилась Сянъюнь.

— Все говорят, что господа — «ян», а слуги — «инь», — продолжала Цуйлюй, — так неужели я не способна понять такой простой истины?

— Ты ее очень хорошо поняла! — с улыбкой подтвердила Сянъюнь.

В этот момент они проходили мимо решетки, увитой розами, и Сянъюнь заметила в траве что-то блестящее. Ей показалось, что это золото, и она велела Цуйлюй:

— Пойди погляди, что там!

Цуйлюй подняла лежавший в траве предмет и радостно воскликнула:

— Попробуем разобраться, где «инь», а где «ян»?

Ее взгляд скользнул по цилиню, висевшему на поясе у Сянъюнь.

— Что это? — спросила Сянъюнь и хотела взять у Цуйлюй находку. Но девушка быстро завела руку за спину.

— Это — сокровище, и смотреть на него вам не полагается! — улыбнулась Цуйлюй. — Только странно, откуда оно взялось! Во дворце Жунго я ничего подобного не видела!

— Дай-ка взглянуть, — потребовала Сянъюнь.

— Пожалуйста, барышня, — Цуйлюй на ладони протянула ей найденную вещицу.

Это оказался золотой цилинь, чуть больше того, что висел на поясе у Сянъюнь. Она схватила его, и сердце ее почему-то дрогнуло, а в душу закралась тоска.

— Вы что здесь делаете на солнцепеке? — неожиданно раздался голос приближавшегося к ним Баоюя. — Почему не идете к Сижэнь?

— Я как раз к ней иду, — ответила Сянъюнь, торопливо пряча цилиня. — Пойдем вместе!

Они направились во двор Наслаждения пурпуром.

Сижэнь стояла на террасе, облокотись о перила. Заметив Сянъюнь, она бросилась ей навстречу, потащила в дом, усадила и, не дав ей опомниться, принялась рассказывать о том, что довелось ей пережить с тех пор, как они расстались.

— Тебе давно надо было приехать, — заметил Баоюй, обращаясь к Сянъюнь, — я приготовил для тебя интересный подарок.

Он стал лихорадочно шарить в карманах, потом вдруг охнул и спросил Сижэнь:

— Ты куда-нибудь убрала?

— Что? — удивилась Сижэнь.

— Того самого цилиня, которого я недавно принес.

— Зачем ты у меня спрашиваешь? Ведь ты носил его все время с собой!

— Потерял! — всплеснул руками Баоюй. — Где же его искать?

Он хотел бежать в сад, но Сянъюнь сразу догадалась, в чем дело, и спросила:

— А давно он у тебя, этот цилинь?

— Три дня, — ответил Баоюй. — Ума не приложу, где я мог его потерять! Совсем поглупел!

— Стоит ли так волноваться из-за какой-то игрушки, — сказала Сянъюнь. — Взгляни, может быть, этот?

Она протянула Баоюю цилиня, и тот не мог сдержать охватившую его радость.

Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.

Глава тридцать вторая

Баоюй, потеряв самообладание, изливает свои чувства;
Цзиньчуань, не стерпев позора, лишает себя жизни

Итак, при виде цилиня Баоюя охватила бурная радость. Он схватил его обеими руками и воскликнул:

— Какое счастье, что он нашелся! Где же он был?

— Хорошо, что это только игрушка! — улыбнулась в ответ Сянъюнь. — А если бы ты был чиновником и потерял казенную печать?

— Печать — пустяки! — воскликнул Баоюй. — А вот за потерю цилиня я поистине заслужил смерть!

Сижэнь налила чаю и, подавая Сянъюнь, с улыбкой сказала:

— Барышня, я слышала, у вас великая радость — выходите замуж.

Сянъюнь покраснела, ничего не сказала и принялась пить чай.

— Что с вами? — спросила Сижэнь. — А помните, несколько лет назад, когда мы жили в западных покоях дворца, почти каждый вечер об этом беседовали! И вы тогда не смущались.

Сянъюнь еще гуще покраснела, но улыбнулась:

— Ну что ты говоришь! Ведь тогда мы с тобой дружили! А потом, когда умерла моя мать и я уехала домой, тебя отдали Баоюю, с тех пор ты сама ко мне по-другому относишься!

— Ничего не поделаешь! — вздохнула Сижэнь. — Прежде вы звали меня сестрой, я помогала вам причесываться и умываться, а сейчас стали гордой барышней. Как же я могу мечтать о дружбе с вами?

— Зачем ты меня обижаешь! — воскликнула Сянъюнь. — У меня и в мыслях ничего подобного нет, умереть мне на этом месте! Видишь, какая жара! А я, не успев приехать, сразу поспешила к тебе! Не веришь, спроси у Цуйлюй. Да и у себя дома не было минуты, чтобы я не думала о тебе!

— Это была шутка, — в один голос сказали Сижэнь и Баоюй. — Не надо расстраиваться!

— Пойми, ты меня очень обидела! — произнесла Сянъюнь. — А еще говоришь: «Не надо расстраиваться»?!

Она развернула платок и отдала Сижэнь кольцо. Сижэнь растроганно сказала:

— Я уже получила подарки из тех, что вы присылали барышням! Но вы и в самом деле не забыли меня, иначе не привезли бы это кольцо! Теперь я верю, что вы любите меня, как и прежде! Колечко недорогое! Но это неважно, главное — внимание!

— А скажи, от кого ты получила подарки из тех, что я присылала в последний раз? — поинтересовалась Сянъюнь.

— От барышни Баочай, — ответила та.

— Вот оно что, — вздохнула Сянъюнь. — А мне показалось — от Дайюй. Ваших барышень я давно знаю, но ни одной из них не сравниться с Баочай. Как жаль, что мы с нею не родные сестры! Будь у меня такая сестра, она заменила бы мне родителей!

Глаза ее наполнились слезами и покраснели.

— Ну, ладно, хватит! — принялся утешать ее Баоюй. — Не надо об этом вспоминать.

— Но я уже вспомнила! — сказала Сянъюнь. — Я все прекрасно понимаю: ты боишься, как бы сестрица Дайюй не узнала, что я хвалю Баочай. Ведь ей это не понравится! Верно?

— Барышня Сянъюнь с каждым годом становится все более откровенной! — воскликнула Сижэнь.

— Совсем недавно я сказал, что с вами трудно разговаривать, — заметил Баоюй, — и не ошибся.

— Милый братец, лучше помолчи, а то слушать тошно, — с усмешкой произнесла Сянъюнь. — Ведь разговариваем мы с тобой — и все хорошо. Но стоит появиться сестрице Дайюй — ты сразу теряешься.

— Хватит шутить! — прервала их Сижэнь. — А у меня к вам просьба, барышня.

— Какая? — спросила Сянъюнь.

— Я сшила туфли, но не успела сделать прорези для вставки цветных лент, — ответила Сижэнь, — два дня проболела. Не поможете ли мне?

— Странно! — воскликнула Сянъюнь. — У вас в доме все умеют и кроить и вышивать! Почему тебе вздумалось обратиться ко мне? Ведь это дело служанок, стоит тебе распорядиться, и тотчас все будет исполнено!

— К сожалению, это невозможно! — покачала головой Сижэнь. — Не каждую работу поручишь другим. Неужели вы не знаете?

Сянъюнь догадалась, что туфли сшиты для Баоюя, и улыбнулась:

— Хорошо, я тебе помогу. Если, конечно, эти туфли твои! Иначе не стану!

— Ну что вы! — с упреком произнесла Сижэнь. — Будь они мои, неужели я посмела бы вас беспокоить? Туфли не мои, честно вам говорю, и не спрашивайте меня больше, я буду очень вам благодарна.

— Признайся, не так уж мало я для тебя делала, — возразила Сянъюнь, — но сейчас ты должна понять, почему я отказываюсь.

— Не понимаю, — удивилась Сижэнь.

— Хочешь меня обмануть? — вскричала Сянъюнь. — Думаешь, я не знаю, как несколько дней назад ты показала одному человеку сшитый мною чехол для веера, а его со злости изрезали ножницами? Или же ты считаешь, что меня, как рабыню, можно заставить делать все, что угодно?

— Я, право, не знал, что чехол сшила ты, — вмешался в разговор Баоюй.

— Он в самом деле не знал, — подтвердила Сижэнь, — я обманула его. Сказала, что есть замечательный мастер, который прекрасно вышивает цветы, и велела принести чехол для веера, чтобы сравнить. Сама же принесла вашу вышивку, будто это образец, но когда Баоюй показал ее сестрице, та вдруг рассердилась и изрезала ее. Тогда Баоюй потребовал сделать такую же точно новую вышивку, и пришлось мне признаться, что чехол вышили вы. Как он раскаивался!

— Тем более странно! — сказала Сянъюнь. — Но на барышню Дайюй сердиться не стоит — раз умеет резать, пусть сама и шьет.

— Она не сможет! — заметила Сижэнь. — А если бы и смогла, бабушка не разрешила бы ей утомляться! Доктор считает, что ей нужен покой. Кто же решится ее беспокоить? За весь прошлый год она сшила только мешочек для благовоний, а в этом году вообще не притрагивалась к рукоделию. Разве я осмелюсь ее тревожить?

В это время на пороге появился слуга.

— Прибыл господин с улицы Синлун, — доложил он, — и старший господин зовет второго господина Баоюя.

Баоюй сразу понял, что приехал Цзя Юйцунь, и ему стало не по себе.

Сижэнь принесла выходную одежду. Натягивая сапоги, Баоюй ворчал:

— Пусть бы отец сам с ним разговаривал, а то всякий раз требует меня!

— Ты умеешь принимать гостей! — засмеялась Сянъюнь, обмахиваясь веером. — Поэтому отец и зовет тебя!

— Отец тут ни при чем! — вздохнул Баоюй. — Это Цзя Юйцуню я понадобился!

— «У радушного хозяина нет отбоя от гостей», — заметила Сянъюнь. — Стал бы господин Цзя Юйцунь сюда ездить, если бы не твои таланты!

— Ладно, ладно! — оборвал ее Баоюй. — Нет среди смертных зауряднее меня, и я не хотел бы поддерживать знакомство с подобными ему!

— А ты не меняешься, все такой же! — промолвила Сянъюнь. — Ведь ты уже взрослый и если не хочешь сдавать экзамены на цзюйжэня [258] или на цзиньши, то, по крайней мере, должен встречаться со служилыми людьми, беседовать с ними о карьере, о государственных делах. В будущем это поможет тебе продвинуться по службе и приобрести верных друзей! А чему ты можешь научиться, находясь все время среди женщин?

Баоюю не понравились слова Сянъюнь, и он ехидно усмехнулся:

— Сестрица, посидела бы ты лучше в соседней комнате! Ведь я просто недостоин находиться рядом с тобой, столь многоопытной в житейских делах!

— Не уговаривайте его, барышня! — вмешалась в разговор Сижэнь. — Недавно барышня Баочай сделала ему замечание, так он даже не дослушал, кашлянул с досады и ушел. Не подумал, что она может оскорбиться. Барышня Баочай покраснела от смущения. А будь на ее месте барышня Дайюй! Представляю себе, сколько было бы пролито слез! Уже за одно то, что барышня Баочай сдержалась, она достойна уважения! Я думала, она рассердится, но мои опасения оказались напрасными. Барышня Баочай поистине великодушна. Но Баоюй этого не оценил и стал ее избегать! А вот к барышне Дайюй всякий раз бегает просить прощения.

— Дайюй никогда не говорила глупостей! — отрезал Баоюй. — Иначе я давно поссорился бы с ней!

— Значит, ты считаешь, что это глупости? — спросили Сянъюнь и Сижэнь.

Дайюй, надо вам сказать, знала о приезде Сянъюнь и была уверена, что Баоюй сразу побежит к ней и заведет разговор о цилине. Поэтому она подумала:

«В последнее время Баоюй увлекается чтением частных жизнеописаний и неофициальных историй выдающихся людей и знаменитых красавиц, которые соединяли свою судьбу с помощью различных безделушек: утки с селезнем, фениксов, яшмовых колец и золотых подвесок; платков и поясов. Эти пустяковые вещицы способствовали соединению влюбленных!»

Заметив у Баоюя золотого цилиня, Дайюй испугалась, что эта безделушка может отдалить от нее Баоюя, который совершит с Сянъюнь то, о чем говорится в любовных романах. Поэтому она тоже пошла к Сижэнь, чтобы узнать, что да как, но в комнату не вошла, а осталась за дверью. Она не ожидала, что Сянъюнь заведет речь о житейских делах, а Баоюй скажет: «Дайюй никогда не говорит подобных глупостей, иначе я давно поссорился бы с ней!»

Эти слова и обрадовали, и встревожили Дайюй, и она невольно вздохнула. Разумеется, хорошо, что в Баоюе она не ошиблась, что он и в самом деле верный, преданный друг. Но зачем он так открыто говорит о своих самых заветных чувствах? И в то же время дружит с остальными девушками! И потом, эти разговоры о «золоте» и «яшме»! Яшма касается только их двоих. А при чем здесь Баочай? Затем Дайюй вспомнила, что рано осиротела и, хотя родственники о ней заботятся, она все равно одинока.

Дайюй жила в постоянной тревоге, и это усугубляло ее болезнь. Врач сказал, что слабое дыхание и малокровие могут привести к чахотке. Значит, ей не прожить долго. Но стань Баоюй другом ее жизни, она не была бы так несчастна!

От этих печальных мыслей на глаза навернулись слезы. Дайюй так и не решилась войти и, утирая слезы, ушла.

Баоюй между тем оделся и вышел из дому. Заметив впереди Дайюй, которая медленно шла, утирая слезы, он подбежал к ней и спросил:

— Куда направляешься, сестрица? Ты снова плачешь! Кто тебя обидел?

Дайюй через силу улыбнулась.

— Я не плачу.

— Неправда! У тебя глаза мокрые! — Баоюй хотел вытереть ей слезы, но Дайюй отстранилась, сказав:

— Опять, видно, собрался умирать! Нечего распускать руки!

— Прости меня, сестрица, — произнес Баоюй, — это я случайно! Забыл, что речь идет о жизни и смерти.

— Стоит ли говорить о смерти! — язвительно заметила Дайюй. — Хотела бы я знать, что было бы с тобой, потеряй ты золото или цилиня!

Эти слова задели Баоюя за живое, и, подойдя вплотную к девушке, он спросил:

— Ну что ты без конца твердишь одно и то же? Хочешь рассердить меня или накликать на мою голову беду?

Вспомнив о недавней ссоре, Дайюй пожалела о сказанном и примирительно произнесла:

— Не сердись, я не хотела тебя обидеть. Ну что такого я сказала? Погляди, у тебя от волнения даже все жилы вздулись и на лице выступил пот!

Она вынула платочек и принялась вытирать Баоюю лицо. Тот долго в упор смотрел на нее, а потом сказал:

— Напрасно ты беспокоишься!

— А разве я беспокоюсь? — удивилась Дайюй. — Объясни, почему я должна беспокоиться?

— Неужто ты меня не поняла? — Баоюй вздохнул. — И все мои чувства напрасны? А может быть, я тебя не понимаю? Тогда нечего удивляться, что ты постоянно на меня сердишься!..


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24, 25, 26, 27, 28, 29, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 36, 37, 38, 39, 40