- Но почему среди них нет вождя?
      - Я вождь.
      - О! Прими мои поздравления! А где же тот, Синий человек номер два?
      - Он умер.
      - Ах, умер? Бедняга!
      - Да! Это я его убил, - спокойно ответил Генипа.
      - Что ты говоришь? Как убил?..
      - Очень просто. Убил, и все.
      - Но за что?
      - Он предатель.
      - Предатель?.. А кого же он предал? Бьюсь об заклад, это он рассказал управляющему о нашей тайне.
      - Да.
      - А что стало с управляющим?
      Знаток кураре тихо засмеялся, ничего не ответил, и в свою очередь сам задал вопрос:
      - Могу я видеть Синего человека?
      - Он очень болен. Смотри! Вон там, в гамаке под навесом. С ним сейчас Ивон.
      Услыхав, что Лазурный Бог болен, Генипа сорвался с места и кинулся к гамаку, где метался в лихорадке его друг.
      При неожиданном появлении индейца юнга радостно вскрикнул и протянул к нему руки.
      Услышав шум, полусонный Феликс приоткрыл глаза, поднял голову и, узнав вождя, улыбнулся.
      - А! Хозяин, - сказал Знаток кураре, - я пришел вовремя. Ты еще жив.
      - Но, дорогой мой, я вовсе и не собирался умирать, хотя климат в твоей чертовой стране действительно для меня не годится.
      - Страна не виновата. Не она сделала тебя больным.
      - А кто же, по-твоему?
      - Бледнолицый, злой бледнолицый. Он околдовал тебя.
      - Какой еще бледнолицый? О чем ты?
      - Управляющий... враг... вор... Но будь спокоен! Я за тебя отомстил...
      - Каким образом? - спросил парижанин, невольно улыбаясь наивности краснокожего.
      - Увидишь. Я принес тебе талисман*. Это всемогущий талисман.
      ______________
      * Талисман - предмет, который, по суеверным понятиям, приносит счастье, удачу.
      - Дорогой мой, смелый, отважный Генипа! Ты самый добрый из всех, кого знаю. Когда ты так внезапно покинул нас, я думал, что никогда больше тебя не увижу. Ты себе представить не можешь, какая радость для меня твое возвращение!
      Знаток кураре был невыразимо счастлив и горд. Сам Синий человек говорил ему такие слова. Генипа подал знак одному из паталосов, по-прежнему толпившихся вокруг Беника.
      Индеец быстро подошел к вождю, стараясь удерживать равновесие. Это было не просто, ибо на голове он нес одну из тех огромных плетеных корзин, которые в этих местах называют пагара.
      Носильщик торжественно вручил корзину Генипе, который открыл ее и вынул оттуда завязанный веревочкой пакет.
      Внутри первого пакета, помятого и уже вскрытого кем-то, оказался второй, точь-в-точь такой же, за ним третий, потом четвертый.
      - Ох! Ох! - успевал только охать бакалейщик. - Там должно быть нечто очень серьезное, если вы завернули его в четыре слоя.
      Индеец не отреагировал на шутку. У него был вид человека, хорошо знающего, что ему надлежит делать. Наконец он добрался до пятого конверта, обвязанного, как и все предыдущие, веревочкой, развернул его, разгладил и поднес к глазам больного. Тот был заинтригован, однако относился ко всему скептически*. Так часто бывает, когда не знаешь, с чем имеешь дело.
      ______________
      * Скептически - недоверчиво.
      Феликс увидел маленький голубой камешек неправильной формы, но гладко отшлифованный, затем голубоватый лоскутик, с виду напоминающий пергамент, и два белых кусочка странного оттенка, округлой формы, с неровными углублениями.
      - Это лекарства, не правда ли? - спросил Оберген, стараясь говорить так, как обычно говорят с ребенком, не желая оскорбить его наивную серьезность.
      - Это всемогущий талисман. Он вылечит тебя, - последовал таинственный ответ.
      - Его надо съесть или просто носить с собой?
      - Ты повесишь его на шею вот в этом мешочке.
      - Он поможет мне снова стать белым?.. И лихорадка пройдет?.. И я не буду больше дышать так тяжело, как будто бы бежал целый час?
      - Обещаю тебе это!
      - Ну что ж! Хорошо бы. Но можешь ты мне, по крайней мере, сказать, что это такое?
      - Конечно! Смотри.
      - Черт возьми! - Парижанин покривился. - Какой отвратительный запах...
      - Этот голубой камень я достал из желудка змеи.
      - Неужели! Здорово... Такое и вправду попадается в змеиных желудках?
      - Знаток кураре никогда не лжет.
      - Но эта змея, должно быть, очень ядовита. Ты рисковал. Ведь она могла укусить тебя.
      - Меня не берет змеиный яд.
      - Ах да! Ты как-то рассказывал мне об этом. А что это за кожа, чья она? Не могу понять, какому животному она принадлежит.
      - Кожа... Я срезал ее со щеки второго Синего человека, вождя паталосов.
      - Господи! - в испуге вскричал Феликс. - Ты говоришь о Синем человеке? Что это значит?
      - Вождь паталосов предал! Он открыл белым тайну желтой земли. Я убил его.
      - Боже мой! Что за ужасы ты рассказываешь!
      - Так оно и было. Он предал, а я его убил.
      - Но это отвратительно!..
      - Предавать тебя? - спросил краснокожий с невероятным простодушием.
      - Да нет, убивать отвратительно...
      - Хозяин! Ты болен и не знаешь, что говоришь. Ты спрашивал меня, хотел знать. Так вот, что касается этих двух ушей...
      - Как? Теперь еще и уши?..
      - Да! Они принадлежали врагу, бледнолицему, который обокрал тебя.
      - Управляющему? Ты и его убил?
      - Конечно! Убил отравленной стрелой. Я же поклялся. Он вел своих людей, а я спрятался в лесу. Когда он проходил мимо, я выстрелил... Стрела попала в шею. Бледнолицый сказал: "Ах!" - и умер. Я правду говорю. Через пять минут он уже окоченел и стал твердым, как кусок железного дерева. Его люди оставили труп и убежали. Тогда я отрубил голову и отрезал уши, чтобы сделать из них талисман. Потом ушел, а тело оставил. Думаю, что маниоковые муравьи съели его до косточек в тот же день. Когда я вернулся на золотое поле, то нашел там паталосов. Они были счастливы, что чернокожие наконец ушли. Паталосы пили и плясали от радости. Вождь выпил слишком много и стал совсем пьяным. Тогда-то он и рассказал, что выдал тайну желтой земли. Я убил его одним ударом, а паталосы съели. Теперь я их вождь, потому что я - Знаток кураре. Они выполнят все, чего только ты не пожелаешь. Ведь я твой друг, а они слушаются меня.
      Феликс не находил слов. Он был вне себя, тяжело дышал, так поразил его не столько рассказ вождя, сколько невозмутимый, будничный тон, каким он все выкладывал.
      Индеец воспринял молчание как высшую похвалу. Он чрезвычайно гордился своими подвигами во имя Лазурного Бога.
      Генипа аккуратно собрал и положил в мешочек содержимое пакета и хотел было повесить на шею Феликсу. Однако больной наотрез отказался и оттолкнул протянутую руку. Понятно, что его пробирала дрожь от одной мысли об этом отвратительном талисмане.
      По-прежнему невозмутимый, Знаток кураре бережно сложил все обратно в пакет, затем в другой, в третий, в четвертый... Так же спокойно упрятал в корзину.
      Он не пытался уговорить, переубедить Синего человека, только произнес тем тоном, которым опытный врач пытается урезонить тяжело больного, чтобы не раздражать его:
      - Ты прав, друг... Позже, потом... Ты сам попросишь...
      - Никогда! Слышишь? Никогда!
      - В тебе говорит лихорадка. Это не Синий человек говорит, а твоя болезнь. Знаток кураре не будет настаивать. Позже... Потом...
      Беника и Жана-Мари взволновало выражение лица Феликса, и они подошли ближе.
      - Что за мерзости ты рассказываешь хозяину? Как тебе удалось довести его до такого состояния? - спросил Жан-Мари.
      - Я только хочу вылечить его, а он отказывается.
      - Помоги-ка нам лучше перенести его на берег Токантинс.
      - Хорошо.
      - Паталосы до сих пор так привязаны к нам, что согласились помочь дотащить эти деревяшки, в которых мы упрятали золотой песок.
      - Да. Я согласен.
      - Дней через пять-шесть, надеюсь, будем уже на борту. Нас там ждут.
      - Да.
      - Ты, как всегда, не слишком разговорчив. Но говоришь то, что нужно. Когда думаешь отправляться?
      - Сейчас.
      - Тогда в путь! Чем скорее, тем лучше. Здесь нам как-то не по себе.
      Вождь отдал своим людям необходимые распоряжения. Сам Знаток кураре срезал гибкую, упругую и очень длинную хворостину, очистил ее от веток, проверил на крепость и повесил на нее гамак.
      Затем вновь крикнул что-то паталосам, те не заставили себя долго ждать, с готовностью взвалили на плечи наполненные золотом стволы.
      Генипа обратился к Бенику:
      - Показывай дорогу.
      Индейцы, согнувшиеся под тяжестью ноши, тронулись в путь следом за боцманом.
      - Теперь - Синий человек!
      Со всевозможными предосторожностями Феликса переложили из его гамака в тот, что приготовил Знаток кураре. Двое краснокожих взялись за оба конца длинной палки, подняли гамак и побрели вслед за своими сородичами. Те шли в ногу и, несмотря на тяжелый груз, довольно быстро. Вскоре они почти исчезли из виду.
      Вдруг Генипа окликнул соплеменников. Сорвав большой банановый лист, нанизал его на палку так, что получился навес.
      - Вперед!
      Изобретение вождя, простое, как все гениальное, защитило больного от палящих лучей солнца. Он улегся поудобнее, и вскоре мерное покачивание усыпило его.
      Но Генипе этого показалось мало. Добрый индеец не на шутку привязался к парижанину и готов был сделать для него все что угодно. Сорвав пальмовый листок, Знаток кураре пошел рядом с носильщиками гамака. В этих местах слишком много надоедливой мошкары.
      Всю дорогу Генипа будет зорко охранять покой Лазурного Бога, отгоняя мошек.
      Замыкали процессию европейцы. Неожиданный поворот событий слегка выбил их из колеи. Но они были рады покинуть проклятое место.
      ГЛАВА 14
      Болен! - Смена династии. - Политика и каннибализм. - Долгое отсутствие. - Птица-пересмешник. - Таинственный сигнал. - Связаны. - Под лезвием ножа. - Бойня. - Дело сделано. - Синий человек будет доволен. Марселец рассказывает. - Шестеро матросов попали в переделку. - Токантинс. Расставание. - Путь на родину.
      Как верно заметил Жан-Мари, Генипа и впрямь стал для Синего человека и для всех них посланцем неба.
      Действительно, что стало бы с этими смелыми, энергичными, но не знакомыми со здешними местами и обычаями людьми, не окажись тут Знатока кураре, не появляйся он рядом в самые тяжелые и безнадежные минуты.
      Любого из этих бравых парней, не говоря уж о бакалейщике, в дрожь кидало от одной мысли об этом.
      С тех пор, как индейский вождь снова был с ними, никто уже не вспоминал о недавних тяготах и горестях. Такова человеческая натура. Дурное быстро забывается. Теперь все мысли о радостном возвращении на корабль.
      Дорога не утомляла, ведь львиную долю тяжести взяли на себя паталосы. Они бодро шагали по пыльной тропе, как будто слившись со своей ношей и не горбясь под ее тяжестью.
      Хотя европейцам осталось нести только оружие и кое-что из провианта, они едва успевали за туземцами.
      Солнце, как всегда, нещадно палило, люди обливались потом, мучились от невыносимой жажды и не могли взять в толк, как удается краснокожим идти легким шагом, словно гуляючи, будто и нет у них на плечах огромных, невероятной тяжести бревен. Индейцы ни разу не остановились, чтобы попить из ручья. Но что самое поразительное, на них не было видно ни капельки пота.
      Синий человек, покачиваясь в такт шагам, мирно спал в тени бананового зонтика.
      Среди дня, когда солнце и впрямь становилось беспощадным, делали остановку. После легкого обеда все крепко засыпали. Через три часа поднимались и вновь отправлялись в путь, ни на шаг не отклоняясь от еще свежего следа, оставленного первым отрядом.
      Когда наступал вечер, наскоро разбивали лагерь. Вот уж воистину: возможности человеческие неисчерпаемы! Вместо того чтобы замертво повалиться на землю и тут же уснуть, паталосы уходили на охоту. Час спустя они возвращались с добычей.
      Недалеко от ручья разводили костер, готовили пищу и не спеша разбредались по своим местам. Лежа в гамаке, приятно ощущать тяжесть в желудке и смотреть на звезды, пока сон не сомкнет глаз.
      Кроме всех своих достоинств, Генипа еще и прекрасно готовил. У путешественников не было соли, но зато он приправлял кушанья экзотическими* пряностями, так что самый изощренный гурман не придрался бы. Для белых друзей вождь старался особенно и всякий раз снова и снова удивлял их. Одна мысль о том, что на этот раз приготовит искусный повар, разжигала зверский аппетит.
      ______________
      * Экзотический - причудливый, диковинный.
      И только Феликс ел очень мало. Знатоку кураре еле-еле удавалось убедить его проглотить хоть несколько ложек рагу. Лихорадка терзала Обертена и лишала аппетита. У Генипы и на этот случай было средство. Он знал какую-то травку, которая увеличивала аппетит. После каждого ужина ему всеми правдами и неправдами приходилось уговаривать друга выпить лекарство, очень горькое, но, по утверждению Генипы, эффективное.
      - Пожалуйста, выпей. И завтра сможешь съесть побольше.
      И больной с трудом выпивал все до дна, к радости туземного лекаря. В эти минуты обычно невозмутимое лицо индейца озаряла загадочная улыбка.
      Коротая время, болтали о разном, обсуждали происшествия, даже пели иногда, к величайшей радости паталосов. Особенным успехом у них пользовался рулевой.
      Артур Ларош помнил все модные песенки, какие только приходилось слышать в разных концах света, не говоря уже о репертуаре парижских театров. Не было ничего смешнее, чем разительный контраст* между опереточными руладами**, которые мастерски выводил помощник механика, и его зрителями. Индейцы стояли неподвижно, их загорелые тела напоминали медные статуи. Слушали они, открыв рот и хлопая глазами.
      ______________
      * Контраст - резкая противоположность.
      ** Рулады - быстрое, раскатистое пение.
      Француз самозабвенно пел, и ночные звуки леса вторили ему. Ни одному, пусть самому искусному, художнику не под силу создать столь пленительную декорацию: сумерки, опушка леса и искры догорающего костра.
      Пока пение продолжалось, все молчали и слушали, но стоило исполнителю умолкнуть, тотчас же начался негромкий разговор о том о сем.
      Жан-Мари рассказал о гибели управляющего и о том, что Генипа теперь вождь паталосов. Артур знал об управляющем и о его жестокости лишь понаслышке. Рассказ о кровавой мести поразил его. Молодой человек вообще был в душе романтиком и обожал необыкновенные истории.
      - Так ты говоришь, - переспросил он, - что эти молодцы съели своего бывшего вождя?
      - Представь себе! Сожрали, как жирного борова.
      - Я, конечно, не вмешиваюсь, но не могу не сказать, что у наших симпатичных друзей очень уж своеобразный взгляд на политику.
      - А ты это называешь политикой?
      - Ну, а как же? Смена династий*. Одного монарха свергли. Трон захватил другой. Как еще назвать такое событие? Конечно же это политика.
      ______________
      * Династия - монархи одного рода, сменяющие друг друга на троне по праву наследования.
      - Наверное, ты прав.
      - Только политические процессы у них протекают, как бы это помягче выразиться, не совсем обычно. Хотя это дело привычки и нравов местных жителей. Однако мне все-таки кажется, что с людоедством необходимо все же бороться... А ты как думаешь?
      - Я? Да я привык. За десять лет столько всего навидался!
      - Скажи, а их много еще в этой стране?
      - Людоедов?
      - Да.
      - Как тебе сказать... По-разному. Никогда нельзя быть на сто процентов уверенным в индейцах.
      - Не может быть!
      - Точно. Рядом с ними можно прожить долгие месяцы и не подозревать, кто они. И в голову не придет, что у них такие своеобразные вкусы.
      - Гастрономы...
      - Если угодно, да - гастрономы. Живешь себе, живешь. Вдруг, в один прекрасный день, глядь: человек на вертеле.
      - В таком случае им может прийти в голову попробовать котлетки и из нашего мяса или приготовить из нас копченый окорок с пряностями. Это уже будет не смешно.
      - Не волнуйся! Мы вне опасности, ведь мы их друзья. Они съедают только пленников. Людей другой расы они употребляют лишь в том случае, если убили их за что-то. Понимаешь, должна быть причина.
      - Ну что ж! Будем надеяться. Правда...
      - Что ты хочешь сказать?
      - Да нет, ничего. Просто хочу напомнить тебе, что мы в дороге уже полтора дня, значит, с тех пор как ушли наши, прошло одиннадцать дней. Мы давно уже должны бы встретить их.
      - А ведь ты прав!
      - Не случилось ли чего? В этих местах живут и другие индейцы, которые нам незнакомы. А что, если наши товарищи встретили их? Эта встреча может плохо кончиться.
      - Но они мужчины! Должны же защищаться! Ладно, завтра будет видно. Пока еще можно надеяться, есть время. Давай спать!
      На следующий день ничего особенного не произошло. Паталосы хорошо отдохнули и с новыми силами пустились в путь. Феликс провел спокойную ночь, чем, безусловно, был обязан Знатоку кураре и его целительному напитку. Он снова удобно устроился в гамаке. Европейцы, как и накануне, составляли арьергард*. Процессия двинулась дальше.
      ______________
      * Арьергард - часть войска, высылаемая в сторону противника при отступлении, для прикрытия отхода главных сил.
      Время шло, а отряд, покинувший лагерь две недели назад, все не появлялся. Беспокойство возрастало. О причинах их исчезновения судили, рядили каждый на свой лад, но ничего толком придумать не могли. В конце концов, начали всерьез опасаться за их жизнь.
      Миновал еще один день, и опасения превратились в нешуточный страх. Даже заядлые оптимисты понимали, что с их товарищами случилось несчастье.
      Между тем Синему человеку становилось лучше. Он был еще слаб, но лихорадка прошла. Феликс с аппетитом съедал все, что готовил для него Знаток кураре, и без разговоров выпивал горькое лекарство.
      Через два дня ситуация не изменилась. Им никто не встретился на дороге. Матросы были в отчаянии. По вечерам в лагере уже никто не пел, никто не рассказывал невероятные истории. Безудержная радость в предвкушении встречи сменилась печалью. Генипа видел, как обеспокоены и испуганы его друзья. Он разделял их тревогу и поэтому приказал своим людям идти быстрее. Трудно поверить, но индейцам удалось пройти за два дня путь, рассчитанный, по крайней мере, на трое суток.
      Бешеная, безостановочная гонка, казалось, не слишком утомила паталосов. А вот матросы буквально с ног валились от усталости.
      На пятый день повеяло свежим ветерком. К тому же местность как-то неуловимо изменилась. Все говорило о том, что Токантинс близко.
      Приближалась ночь. Продолжать ли путь, невзирая на кромешную тьму? Или сделать остановку в лесной чаще? Осторожность шептала: остановитесь. Страх подсказывал прямо обратное.
      Неутомимый Генипа предложил оптимальное решение, объединяющее несоединимое.
      Вооружившись сарбаканом, он в одиночку отправился на разведку. Вернее, вождь был не совсем один. С ним пошел Уаруку. Вот уже несколько суток, как пес томился без дела. Теперь ему суждено было вновь сыграть важную роль в этом путешествии.
      Приняли все меры предосторожности. Разожгли костер, разговаривали во весь голос, чтобы слышно было издалека. Решили не спать, пока не вернется разведчик.
      Всему этому научил Знаток кураре. Отдав последние распоряжения, он бесшумно исчез среди гигантских деревьев. Индеец чувствовал себя здесь так же легко и свободно, как завсегдатай парижских Больших бульваров во время моциона*.
      ______________
      * Моцион - прогулка.
      Час прошел в напряженном ожидании. Никто не двинулся с места.
      Вдруг в темноте раздался резкий, пронзительный крик, как будто кто-то хохотал. За время своего путешествия моряки много раз слышали этот оглушающий вопль, и поэтому он не показался им странным.
      - Гляди-ка! Птица-пересмешник, - процедил сквозь зубы Жан-Мари.
      Но паталосы задрожали от страха и разом повскакали с мест, как солдаты, поднятые по тревоге.
      Через мгновение они уже готовы были убежать. У всех в руках оказались сарбаканы.
      Когда в темноте крик повторился, еще более резкий и пронзительный, дикари, позабыв о своих белых спутниках, словно хищники, бросились сквозь густой кустарник и исчезли из виду.
      Невозможно описать ужас, охвативший моряков, наблюдавших странную и неожиданную сцену. Им и в голову не приходило, к чему отнести внезапное бегство. Опасаясь ловушки, подвоха, спешно похватали оружие, отошли метров на пятьдесят от места стоянки и стали ждать развязки.
      Вскоре послышался третий, более спокойный и тихий, сигнал. Паталосы хорошо знали его. Это был сигнал сбора. Ориентируясь в темноте словно кошки, они окружили Генипу, у ног которого по-прежнему вился Уаруку.
      Вождь, вероятно, быстро бежал, потому что никак не мог отдышаться. Негромким, срывающимся голосом он что-то приказал своим людям. Те поняли и немедленно исполнили, кинувшись бежать бесшумно, но очень быстро.
      Ничто не могло остановить их: ни густые ветви, меж которых они пробирались подобно змеям, ни шипы и колючки, от которых они уворачивались так, что те даже и не задевали кожу. Краснокожим не мешали тяжелые сарбаканы, для них не существовало преград, они не спотыкались и не оступались во тьме.
      Добежав до границы леса, паталосы скрылись за густой стеной лиан. Впереди, метрах в шестидесяти, пылал гигантский костер. Пламя его озаряло воды Токантинс, бьющиеся о берег.
      У костра лежали шестеро связанных полуголых мужчин.
      Вокруг извивались в диком, зловещем ритуальном танце пятьдесят индейцев. Один из них, очевидно, колдун, увешанный причудливыми украшениями, исступленно бил в барабан, как во время похода. В движениях дикаря нетрудно было разгадать их ужасный смысл: вначале он будто перерезал жертве горло, а затем съедал ее.
      Что-нибудь более мрачное и зловеще трудно было себе представить. Танцоры с ног до головы выкрасились в красный цвет, словно только что выкупались в крови. Отблески костра придавали им устрашающий вид.
      В пляске они наклоняли головы то вправо, то влево. То вправо, то влево метались их черные, косматые шевелюры. Одержимые, туземцы швыряли оземь и разбивали вдребезги бутылочные тыквы, распевали во всю глотку свои протяжные песни, прыгали в разные стороны, подходя все ближе и ближе к беззащитным пленникам.
      Выстроившись в шеренгу друг за другом, людоеды образовали крут, посреди которого пылал костер и томились жертвы. Круг быстро сужался. Сомнений не было: наступал последний миг жизни несчастных.
      Барабан стих, и безумные крики прекратились по сигналу колдуна.
      Один из воинов, размахивая саблей, подошел к лежащим на земле людям и схватил за волосы первого попавшегося.
      Бедняга принялся изо всех сил кричать и отбиваться, к удовольствию палачей, разразившихся дьявольским смехом.
      Но клинок не успел вонзиться в горло обреченного. Внезапно раздался тихий свист, на который поначалу никто даже не обратил внимания, решив, что поет колибри.
      Однако в ту же минуту убийца метнулся назад, выпустил из рук жертву и схватился за шею.
      Испуганные индейцы сгрудились вокруг него и в ужасе отскочили прочь. Шею пронзила тоненькая, едва заметная щепочка.
      Не в силах произнести ни слова, а только охая и стеная, раненый упал, потом вновь поднялся на ноги, опять упал, царапая землю. Тело его дергалось в страшной агонии*.
      ______________
      * Агония - состояние, предшествующее смерти.
      Его сородичам не надо было объяснять, что произошло. Им слишком хорошо известен яд кураре, который опаснее жала гремучей змеи.
      Обезумев от страха, они собрались уже было бежать, забыв об ожидавших своей участи шестерых пленниках. Но колдун все же успел сказать несколько слов, ободрить соплеменников, объяснить, что их много, что они способны дать отпор любой атаке, и не стоит упускать удачу.
      Эти слова долетели до спрятавшихся среди кустарника паталосов и вызвали лишь холодную улыбку на устах вождя Генипы.
      Тем временем колдун, подавая пример, поставил перед собой барабан, созвал воинов, отчитал их за малодушие и, схватив саблю, подошел к связанным.
      Авторитет колдуна непререкаем. Колдун - почти бог. Решительные действия подняли дух его воинства. Краснокожие ринулись вперед, размахивая оружием.
      Однако путь им вновь преградила таинственная сила, которую они явно недооценили.
      Опять послышался тот же свист, только теперь он был громче и настойчивее. Шестеро туземцев схватились за горло, как только что их товарищ, и в страшных судорогах рухнули на землю.
      Но этим дело не кончилось. Индейцы оцепенели и несколько секунд стояли недвижимы. И тут из темноты на них обрушился целый град стрел. Каждый из этих смертоносных шипов нашел свою жертву. Ни один не пропал даром. Ничтожная щепочка! Ее укол не всякий и почувствует. Но от нее спасения нет.
      Оставшиеся в живых совсем обезумели. Издавая душераздирающие вопли, они бросились назад, к костру. Добежав до огня, стали кружиться вокруг, словно дикие звери, загипнотизированные пламенем.
      Развязка наступила быстро. Не прошло и тридцати секунд, как сраженные насмерть каннибалы корчились в последних муках в отблесках костра. Еще мгновение - и они навсегда затихли.
      Паталосы терпеливо ожидали конца представления. Что сделает Генипа? За последнее время авторитет его сильно возрос. Вождь подал знак, и воины, один за другим, покинули укрытие и подошли к пленникам.
      Те не могли поверить своим глазам. Они не понимали, каким образом свершилось это внезапное массовое убийство. Оно показалось им еще более ужасным, потому что все произошло совершенно беззвучно, как во сне. Бедняги в оцепенении наблюдали за паталосами, которые появились из зарослей словно тени.
      Первым шел Генипа. Он опустил оружие, наклонился к одному из мужчин и, развязывая ему руки, спокойно произнес:
      - Здравствуй, друг.
      Пленник оказался марсельцем Мариусом.
      В бедном парне ничего не осталось от болтуна-горожанина. Экскурсия в края каннибалов, видимо, сильно охладила его пыл и поубавила остроумия.
      - Индеец!.. Боже мой! Опять индеец!.. - вопил он без умолку.
      Рассудительный и менее впечатлительный нормандец Бертран, которого Знаток кураре тоже успел освободить, узнал его и бросился пожимать руку спасителя, да с такой силой, что у того хрустнули суставы.
      - Эй, ты! Простофиля марселец!.. Неужто не узнаешь индейца хозяина?
      - Ба! И правда! Дикарь ты мой, дорогой! Отважный мой друг! Мы у тебя в долгу.
      Тем временем вождь обошел всех, разрезал веревки и, довольный, пробормотал:
      - Синий человек будет рад!
      Конечно! Конечно же Синий человек будет рад. Да и не он один. Разве расскажешь, что делается в душе людей, избежавших мучительной смерти?..
      Спасенные обступили Генипу, пожимали ему руки, обнимали, целовали, благодарили, словно самого Господа Бога. Индеец совсем смутился и растерялся.
      Вскоре, правда, он взял себя в руки, прервал всеобщий благодарный хор и сказал:
      - Желтая земля с вами?
      - Конечно, там, на берегу. Все в порядке. Этим мерзавцам только и нужно было, что обглодать наши косточки, - ответил механик Леонек, разминая ноги.
      - Тогда пошли!
      - Идти? Но куда, дружище?
      - К Синему человеку.
      - Но он очень далеко отсюда.
      - Нет! Мы пришли по вашим следам.
      - Так пойдем скорее! Что до меня, то мне и секунды неохота оставаться на этой милой стояночке. А как вы, матросы?
      - Да уж! Черт побери! - ответили все разом.
      - Проклятая желтая земля! Ей хоть бы хны. Что ей сделается. А меня до сих пор трясет и в дрожь кидает.
      Выслушав признание марсельца, все отправились в путь. Сначала шли медленно, ноги затекли, и не просто было заставить их вновь подчиняться. Идти пришлось недолго. Скоро показался лагерь. Еще немного - и они окажутся среди своих и станут наперебой рассказывать о недавнем жутком происшествии.
      Чтобы избежать недоразумений, Генипа возглавил процессию, а матросов оставил с паталосами. Последние молча выполнили все приказания вождя, но видно было, что они неохотно покинули поле боя.
      Жаль было оставлять посреди леса такую добрую добычу.
      Вскоре Знатока кураре окликнули. Он ответил. На знакомый голос вышли до смерти перепуганные, утомленные ожиданием люди.
      Индеец, как всегда сдержанно, начал рассказывать о происшедшем. В это время моряки уже подходили к лагерю. Услышав голос Обертена, они бросились вперегонки и принялись кричать как ошпаренные:
      - Хозяин! Это мы!
      - Ну и приключения! Черт возьми!
      - Убей меня Бог! Еще немного, и нас бы съели!
      - Проклятье! На вертел... Всех на вертел... И уже почти поджарили! Хозяин!.. Индейцы... Людоеды... Больше пятисот!
      - Поверьте мне! Еще немного, и от нас не осталось бы ничего, кроме косточек!
      - Но тут появился Генипа!..
      - И паталосы!..
      - И вот! Пять тысяч людоедов повержены!
      Синий человек не знал, кого слушать. Он тщетно пытался выведать хоть словечко правды. Но куда там! Все потонуло в общем гаме.
      Моряки пожимали друг другу руки, хлопали по плечам, обнимались, и все продолжали и продолжали говорить, стараясь перекричать друг друга. Пока они галдели, паталосы уселись на землю и стали ужинать.
      Феликсу с трудом удалось успокоить гомонящих матросов. Он все же хотел узнать подробнее, что произошло.
      Марселец, оратор от рождения, взял слово:
      - Должен вам сказать, хозяин, что до того места, где осталась наша шаланда, мы добрались без всяких происшествий.
      - Факты, факты давай! Болтун ты эдакий.
      - Сейчас, друзья, сейчас. Мы легли спать и так крепко заснули, что даже не услышали, как подкрались индейцы. Они схватили нас, связали. Все случилось мгновенно. В результате лежим, повязаны по рукам и ногам, не можем шевельнуться. А эти негодяи кормят нас из рук, как рождественских гусей. Сами понимаете, как мы себя чувствовали в подобной роли. Стало ясно, что они собираются с нами сделать. Откармливали на убой.
      - Сожрать они нас хотели! - в нетерпении вмешался Леонек.
      - Нам повезло! К счастью, они решили подождать, отложить свой шабаш* на шесть дней.