Индеец стоял неподвижно. Он спокойно выслушал все, что ему говорили, и даже бровью не повел. Свидетель этой сцены подумал бы, что пленник просто-напросто не понял из сказанного ни слова.
      Между тем бразилец продолжал:
      - Мы оставим крошечное отверстие. Когда образумишься или захочешь есть и пить, позовешь. Два раза в день буду посылать к тебе человека, чтобы ты мог передать ему свое решение. Эй, вы! - обратился он к неграм. Посадите-ка его в ту пещеру, что находится у дороги.
      Генипа внимательно огляделся, чтобы удостовериться в том, что выхода нет. Восемь вооруженных солдат окружили его, готовые вскинуть ружье при первой же попытке бежать.
      Вождь понял, что на этот раз проиграл. Но он не был сломлен. Пожал плечами и двинулся в путь.
      Следуя со своими конвоирами, Знаток кураре дал себе клятву, что, если когда-нибудь ему посчастливится спастись, первое, что он сделает, - это убьет бледнолицего отравленной стрелой. Воистину, если бы управляющий мог знать, что происходит в душе пленника, он немедленно приказал бы расстрелять его, потому что такая клятва была равносильна смерти.
      Но с виду Генипа, казалось, смирился и покорился судьбе. Индейца заживо замуровали в каменной могиле, вход в которую завалили той самой гигантской глыбой, которую с таким трудом пришлось отвалить морякам с "Авраама Линкольна".
      Так прошло двенадцать часов. Голод мало-помалу начал давать о себе знать. Еще немного - и он мучил уже всерьез.
      Ситуация усугублялась еще и тем, что в пещере не было света и ни капли воды.
      - Ну что ж, - решил вождь, - я умру здесь, если Синий человек не придет на помощь. Но он придет, обязательно придет. Ведь он обещал. Нужно продержаться как можно дольше.
      Пленник поковырял связанными руками устилавший землю песок в слабой надежде найти под ним хоть немного влаги.
      Ничего!
      Убедившись в бесполезности новых усилий, краснокожий решил, что лучше беречь силы, улегся на землю и, вытянувшись, стал ждать, как умеют ждать только индейцы.
      Прошло еще полдня, и Знаток кураре сквозь дрему услышал звонкий лай, доносившийся от входа в пещеру. Он узнал голос своей собаки, подполз к малюсенькому отверстию, оставленному солдатами, просунул в него голову и свистнул.
      Пес, услыхав знакомый сигнал, мигом проскользнул в лаз и очутился рядом с хозяином, виляя хвостом и ластясь.
      Немного погодя собака убежала и примерно через час вернулась, неся в зубах мышь, пойманную в лесной чаще.
      В этом месте рассказ Генипы прервал общий вздох удивления. Слушающие не могли поверить своим ушам, так поразило их сказанное.
      - Неужели, - вскричал Синий человек, - неужели твоя собака охотилась совершенно одна, без тебя, и принесла тебе дичь?
      - Да, хозяин!
      - Но как же она могла сообразить, что от нее требуется? Какой же у нее, по-твоему, ум?
      - Не знаю, но я просто сказал ей, чтобы она пошла и поискала что-нибудь поесть.
      - Сказал... Это понятно. Я только не в состоянии поверить, что она способна была тебя понять.
      - Хозяин, зачем искать объяснение тому, что существует без всяких объяснений? Мышь была еще теплая. Я ногтями разорвал шкурку, выпил кровь и съел мясо. В это время снаружи кто-то позвал меня. Они пришли, чтобы узнать, не передумал ли я и не хочу ли говорить. Я отказался.
      На следующий день Уаруку вновь принес с охоты какую-то живность. Он появился внезапно, неся в зубах пальмовую крысу. Генипа тут же с жадностью съел ее.
      Так умная тварь приносила Знатоку кураре все, что ей удавалось добыть. Меню оказалось довольно разнообразным, подчас даже слишком экзотическим. Однако и обстоятельства, в которых очутился вождь, были не совсем обыкновенны. Поэтому выбирать не приходилось.
      Игуаны, ужи, черепашьи яйца, птенцы прямо из гнезда, четвероногие - все шло в дело. Быть может, не всегда было вкусно, но подопечный Уаруку ничем не брезговал. Ведь только так он мог поддерживать свои силы и не умереть с голоду.
      К несчастью, была одна вещь, которую сообразительный пес при всем желании не мог принести Генипе. Он не мог раздобыть ни капельки воды. В течение долгих дней индеец мучился страшной жаждой.
      Вскоре беспорядочный режим и полная невозможность двигаться вызвали тяжелую лихорадку. Язвы, которыми покрыты ноги большинства туземцев из-за постоянной ходьбы босиком, начали гноиться, причиняя сильные страдания.
      Больной чувствовал ужасную слабость. Оттого, что он никак не мог встать или хотя бы сесть, приходилось все время лежать ничком посреди гниющих отходов: внутренностей, кожи, сухожилий - словом, всего, что оставалось от съеденных животных.
      Живя в постоянной тьме, Знаток кураре потерял счет времени, не понимая, день сейчас или ночь. Он уже не разбирал, что именно приносил верный Уаруку, а ел все подряд.
      В довершение всех его несчастий и этот последний источник жизни прекратился. Уаруку без конца курсировал из леса в пещеру и обратно, и в конце концов солдаты, дважды в день приходившие к пещере, заметили его. Об этом тут же доложили управляющему, и тот приказал немедленно закрыть лаз наглухо.
      Напрасно бедное животное, в кровь разодрав десны и кожу на лапах, пыталось вырыть ход и проникнуть наружу. Поняв наконец, что все его усилия бесполезны, пес взвыл и улегся возле хозяина.
      Так и лежали они долго-долго. Генипа - в полузабытьи стоически ожидал смертного часа, без устали оплакивая судьбу дорогого его сердцу Синего человека и не смея надеяться на спасение.
      Бедняга пытался утолить голод, поедая валявшиеся вокруг останки. Но это уже не помогало, мучительная тошнота подкатывала к горлу. Уаруку пожирал падаль с меньшим отвращением, сил у него было побольше, чем у хозяина. Пес по-прежнему дни и ночи напролет лежал рядом.
      Наконец вождь почувствовал, что смерть близка, последний раз мысленно обратился к тому солнечному миру, где он знал столько счастья, и даже обрадовался, что покидает эту давящую темноту, невыносимую для души, привыкшей к свободе и простору. Генипа приласкал собаку и шепнул:
      - Прощай! Знаток кураре умирает.
      Потом, когда ему показалось, что душа уже отлетела в тот славный мир, где все вокруг зеленеет и цветет, где бывший охотник вдоволь может добыть дичи, он вдруг очнулся и увидел перед собой Синего человека...
      Простой искренний рассказ Генипы о страшных мучениях и жестоких испытаниях растрогал моряков до слез. Они не могли скрыть умиления и восхищения.
      И странное дело, чем дольше говорил индеец, тем бодрее и сильнее, казалось, становился. Голос его был теперь увереннее и тверже, жесты энергичнее. И следа в нем не осталось от апатичного* аборигена, в безделье проводящего дни напролет лежа в гамаке и равнодушного ко всему, что бы ни происходило вокруг.
      ______________
      * Апатия - состояние безразличия, равнодушия, отсутствия интереса.
      Темные глаза краснокожего сверкали, лицо было подвижно, он все время жестикулировал и, поднявшись на ноги, крикнул:
      - Хозяин, господин! Белый должен умереть от моей стрелы, а ты должен забрать желтую землю.
      - Не торопись, друг мой, - ответил Феликс, внимательно оглядывая Генипу, - ты еще слишком слаб!
      - Хозяин, послушай... время не ждет... Они скоро придут, я чувствую!..
      Как будто желая придать словам вождя больший вес, Уаруку, все это время бегавший вокруг ни разу не присев, вдруг насторожился. Шерсть на его спине встала дыбом, он громко залаял.
      - Хозяин! Видишь собаку... Слышишь?.. Уаруку никогда не ошибается.
      - Ну хорошо! Будь по-твоему. Идем! Нужно покинуть это проклятое место, где ты так много и жестоко страдал, страдал за меня, верный мой друг. Иди к своим лесам, к высоким деревьям, к солнцу, к голубому небу.
      Моряки собрали оружие и отправились в путь. Впереди шел Жан-Мари, неся над головой факел. Рядом бежала собака, которая все злее рычала и все больше нервничала.
      Внезапно страшное ругательство сорвалось с уст Жана-Мари. Он остановился.
      Вся цепочка тоже прекратила движение.
      Теперь в тишине слышалось лишь глухое рычание пса да громовые возгласы отставного сержанта.
      - Ну, что там, Жан-Мари? Что случилось, дружище? - спросил Феликс, подойдя ближе.
      - Случилось?.. Да уж, случилось! А то случилось, месье, что я хотел бы поджечь весь лес и поджарить заживо тех негодяев, которые замуровали нас в этой пещере!
      - Замуровали?..
      - Да, месье! Именно замуровали... Они устроили нам ловушку, словно лисьему выводку, который необходимо выкурить из норы.
      - Что вы хотите этим сказать?
      - То, что вход в пещеру замурован. Даю вам слово.
      ГЛАВА 11
      Пятьдесят часов агонии. - Роковая встреча. - Кто и почему замуровал пещеру. - Тяжелая работа не приносит плодов. - Дерзкий план. - Мина. Пятнадцать кило пороха. - Что, можно сделать из трех тысяч патронов. Озарение. - Все не так просто. - Взрыв. - Свободны!.. - На золотом поле. Одни. - Сокровища исчезли.
      Жестокие проклятья, изрыгаемые моряками, понявшими, что они тоже стали пленниками пещеры, сменились физической и моральной апатией, с которой трудно было бороться.
      Однако это длилось недолго. Мужественные люди все же нашли в себе силы не пасть духом. Новая беда, внезапно обрушившаяся на их головы, не смогла парализовать силы путешественников.
      Моряки собрали всю волю в кулак, каждый в отдельности и все вместе показали неслыханную твердость.
      Пятьдесят часов длилась неравная борьба. Только смертельная опасность могла заставить людей так работать.
      Пятьдесят часов без пищи, воды, света, почти без воздуха!
      Пятьдесят часов непосильного, нечеловеческого, безнадежного труда. Даже стальные инструменты не выдержали - сломались, затупились. К тому же они стали слишком тяжелы для измученных, искалеченных, окровавленных рук.
      С первых же часов работа была строго организована. Нельзя впустую тратить силы. Держали совет. Досконально исследовали пещеру, каждую стену, каждый угол, обошли все закоулки, все ответвления.
      Никакого выхода, никакой лазейки. Ни единого места, где стена оказалась бы тоньше. Повсюду один и тот же глухой звук, свидетельствовавший о равномерной толщине гранитного монолита. Это была огромная глыба, внутри которой невероятным образом ветвились никуда не выводившие ходы. Всюду тупик.
      Но ведь их же тринадцать! А со Знатоком кураре даже четырнадцать. Они без устали атаковали каменные стены. С ними их сила, их мужество.
      Съестные запасы на исходе. Собрав все, что осталось, подвели итог: пищи хватит на четыре неплотных обеда.
      Значит, они будут работать натощак!
      Нет ни капли воды. Между тем в пещере невыносимо жарко.
      Пусть так! Они не будут пить. Это даже и лучше. Меньше будут потеть.
      Все силы решили сосредоточить на том участке, где еще недавно находился выход, заваленный во время грустного повествования Генипы огромными каменными глыбами.
      Работая, каждый надеялся, что вот-вот блеснет перед глазами уголок синего неба. Однако все были готовы к тому, что у входа их ждет засада. Поэтому те, кто в данную минуту отдыхали, а работали они по очереди, держали наготове карабины.
      Но все бесполезно!
      Толщина стены достигала нескольких метров. Она состояла в основном из кварца, и никакие кирки не брали ее, только высекали бесчисленные искры.
      - Между тем, - заметил капитан, - вспомните: когда мы шли сюда, эти глыбы тоже находились у входа, но между ними можно было пройти без особых усилий. Стало быть, кто-то намеренно придвинул их поближе. Но кто? И как? Ведь прошло слишком мало времени.
      Пленники пещеры никак не могли взять в толк, что же произошло, почему приключилась с ними эта катастрофа?
      А дело было так.
      В тот самый час, когда начался ураган, к пещере шли четверо солдат во главе с сержантом. Управляющий послал их, чтобы в последний раз попытать счастье и узнать, не хочет ли индеец открыть им тайну клада. Солдаты шли через лес, когда налетел первый порыв ветра. Испугавшись, они ускорили шаг, а затем спрятались под нависшей скалой, недалеко от входа в пещеру.
      Каково же было их удивление, когда в двух шагах появилась группа европейцев с поклажей, которые прямо перед их носом заняли укрытие, на которое солдаты так рассчитывали.
      Негры не решились присоединиться к незнакомцам. Бедняги прижались к гранитной стене и все время, пока лил дождь и валил град, стояли, боясь выдать себя и надеясь, что, как только буря прекратится, непрошеные гости уйдут восвояси.
      Но ничуть не бывало. Белые не только не собирались уходить, но заметили вход в пещеру и проникли в подземелье.
      Солдаты хорошо понимали, как нужен их пленник командиру. Опасаясь, что Знаток кураре вскоре получит возможность выйти из заточения, они тихонько подкрались к выходу и прислушались. Ничего ни услышав, не долго думая, стали заваливать ход камнями.
      Для четверых негров-великанов это не было тяжелой работой. Словно по иронии судьбы одна глыба, которая весила, должно быть, не меньше тонны, стояла непрочно, покачивалась. Оказалось достаточно небольшого усилия, чтобы она плотно закрыла собою вход в пещеру.
      Гордые своей удачной выдумкой, солдаты со всех ног бросились обратно в лагерь и рассказали командиру о невероятном открытии, не упустив, конечно, из виду и успешную операцию.
      Управляющий шахтами не колебался ни секунды. Сомнений нет! Белые - это те, кому принадлежат сокровища. Пришельцы многочисленны, сильны и, надо думать, прекрасно вооружены. Теперь они попали в каменный мешок. Важно не выпустить их оттуда, не дать улизнуть. Это редкое везение, врагов удалось заманить в ловушку, не сделав ни единого выстрела, вообще не приложив ни малейших усилий. Какая радость держать этих баловней судьбы в своей власти.
      Индеец не желает говорить! Ну что ж! Европейцы не так выносливы, как дикари. Они заговорят.
      Стоит помучиться несколько часов от голода и жажды, потерять силы и надежду, как обещание спасти жизнь заставит открыть тайну клада.
      Обещание же это ни к чему не обязывает. Как только клад будет в его руках, они умрут, причем самой мучительной и жестокой смертью. Уж он, управляющий, об этом позаботится. Он помнит о своем изуродованном лице и, чтобы отомстить, готов дать не одно ложное обещание этим негодяям.
      Все это вместе взятое до такой степени обрадовало бразильца, вселило такую надежду и умиление, что, забыв о своей обычной скупости, он мигом отсыпал солдатам целую пригоршню золота, которую те честно поделили между собой.
      Этот человек был из той породы людей, которые ничего не делают наполовину. Ни секунды не медля, он собрал двадцать негров и отправился с ними к гроту, чтобы привалить еще одну огромную глыбу к выходу. Он был абсолютно убежден в том, что пленники при всем желании не смогут убежать. Довольный собой и удачно прожитым днем, управляющий вернулся в лагерь на золотом поле.
      Не подозревая, что происходит снаружи, узники тем временем работали не покладая рук, чтобы выбраться из проклятого заточения.
      Тяжелые кирки со звоном ударялись о камень, отбивая крошечные кусочки. Когда одна группа выбивалась из сил, ее заменяла другая. Даже Ивон, больной Феликс и полумертвый Генипа вкалывали наравне с другими.
      Шли часы. Жажда становилась невыносимой. Дышать было почти нечем, в воздухе летала каменная пыль.
      За сутки им удалось пробить каких-то шестьдесят сантиметров. Но мужество не покинуло людей.
      Быть может, им суждено умереть с голоду. Пускай! Все равно! Они будут сражаться не переставая.
      Невероятно, но самоотверженная работа продолжалась еще целых двадцать четыре часа.
      Феликс перетрудился, и ему сделалось дурно. Дыхание стало прерывистым, грудь судорожно вздымалась. Он неподвижно лежал возле плачущего Ивона. Мальчик сбил в кровь руки и не мог больше держать кирку.
      Артур еще шутил, посмеивался над старухой смертью, приближение которой уже явно ощущали все.
      Мариус не уступал, уверяя, что в Марселе гранит еще прочнее, чем здесь. Чего ни придумаешь, чего ни сделаешь, чтобы только не сдаться, не опустить руки.
      Джим решил, что самое время покувыркаться и походить на руках. Нормандец ворчал. Только бретонцам, этим железным ребятам, не было износу. Они упорно долбили скалу и страшно ругались.
      Но никто не уступал злой судьбе. Никто не отказывался продолжать работу, хотя ее бесполезность становилась чем дальше, тем очевиднее.
      У них не было надежды. Но они не сдавались.
      Работали уже давно в темноте. В запасе осталась всего одна свеча, ее берегли на самый черный день. Мало ли что могло случиться.
      - Слава Богу, - в сотый раз произносил Беник, - вот мы и спеклись. Это должно было когда-нибудь произойти. Сколько же можно испытывать судьбу, убить сатанита в море, отправиться в путь тринадцатого числа в отряде из тринадцати человек!..
      - Ты говоришь глупости, - вмешался Жан-Мари, - теперь-то нас уже четырнадцать!
      - Четырнадцать и собака! Лучшая из всех известных мне собак! - добавил Ларош.
      - Которая копает и трудится не хуже любого из нас, бедняга...
      - Которая страдает от голода и не жалуется.
      - Вам бы все шутить, - ворчал Беник, - а между тем инструменты уже вышли из строя. По-моему, нужна мина, чтобы выбраться отсюда.
      - Мина!.. А почему бы и нет, матрос, - вскричал Артур, ударив себя по лбу.
      - У нас есть порох!
      - И патроны!
      - Ты прав, дружище!
      - А вы думали, я только трепаться могу?
      - Давай-ка сюда фитиль.
      - Вот, возьми. У каждого из нас по двести пятьдесят патронов к винчестеру. Джим, я ведь правильно произношу слово винчестер?
      - Лучше не бывает! Как картавый попугай.
      - Ну ладно! Патроны есть у двенадцати человек, а не у тринадцати. У хозяина их нет. Значит, двести пятьдесят умножить на двенадцать... равно... равно... Черт побери! Счет - это не по мне, я тут не очень силен и в школе не был примерным учеником.
      - Три тысячи, - подсказал Геркулес.
      - Стало быть, три тысячи. В каждом патроне по пять граммов пороха. Три тысячи на пять... Три тысячи на пять... Получается пятнадцать тысяч граммов... Или пятнадцать кило.
      - Пятнадцать кило! Из этого может получиться неплохая мина.
      - А куда ее нужно положить? - поинтересовался Беник.
      - В самом начале пещеры, у входа, в том месте, где мы пытаемся копать. Как раз там, между двумя глыбами, есть подходящее местечко.
      - Скажите, капитан, что вы думаете обо всем этом?
      - Думаю, что идея рулевого хороша. Это единственный и последний наш шанс. Надо попытать счастье. Разве мы имеем право упустить такой случай? Жан-Мари, зажги свечу и поставь чуть подальше, чтобы не снесло взрывной волной. А теперь давайте сюда патроны.
      - Куда будем ссыпать порох?
      - Каждый в свою шапку.
      - А тот, кто голоден, может преспокойно проглотить гильзы, не правда ли, капитан? Так, по крайней мере, хоть брюхо набьешь!
      Несмотря на напряженную ситуацию, никто не удержался от смеха. Артур Ларош не изменял себе. К тому же к людям возвращалась надежда, и ее слабый, мерцающий свет заставлял забыть о недавних испытаниях и горестях.
      - Однако, - вновь серьезно заговорил капитан Корсон, - каждому нужно сохранить хотя бы по десять патронов на случай боя.
      Десять патронов - решено! У них имеются еще револьверы.
      Наконец все гильзы опустошены. С легко понятной поспешностью моряки бросились к выходу. В каждой шапке оказалось по кучке пороха. Его ссыпали в молочную флягу. Получилось довольно много. Все действовали очень быстро, но слаженно, не суетясь.
      Артур с удовлетворением отметил, что его идея, пожалуй, сработает. Пороха хватит на добрый взрыв.
      - Сможешь ли ты это сделать? - спросил Беник начальственным тоном, вдруг вспомнивший, что он боцман.
      - Не бойся! Справимся. Вот что: нужно, чтобы все выстроились в цепочку. Передайте мне сюда порох, я высыплю его куда следует.
      С этими словами рулевой прижался к стене, пошарил вокруг, постучал, прислушиваясь, и в конце концов нащупал место, где, по его мнению, сходились каменные глыбы. Туда и засыпал порох.
      - Хорошо, - заговорил Беник, - а чем ты собираешься тут орудовать, приятель?
      - У нас есть лопаты. Накидаю булыжников.
      - С ума сошел! Кремень о кремень! А что, если будет искра?! Мы все взлетим в воздух!
      - В таком случае сначала насыплю несколько шапок песку. Это предохранит от искры.
      - Не глупо, не глупо... Для рулевого это совсем неплохо.
      - Послушай-ка, боцман, что это ты? Зачем придираться? Или голод делает тебя ворчуном?
      - Ты лучше скажи, где фитиль, а? То-то.
      - У каждого из нас есть огниво. Оттуда и возьмем фитили. Чего тут особенного?
      - А отверстие, ведущее к пороху, чем сделаешь?
      - Стволом карабина. Он как раз годится.
      - Ну да! Стальной стержень - это то, что нужно! Опять искра - и привет! Взлетим на воздух, как миленькие. Взрыв получится что надо. Только рановато. А кроме того, ты в жизни не сумеешь засунуть фитиль в эту крошечную дырочку в стволе...
      - Значит, надо придумать что-то другое!
      - Подумаем!
      Не прошло и минуты, как Артур всплеснул руками и закричал:
      - Нашел! У меня есть идея!
      - Говори, сынок!
      - Кто из нас не слишком дорожит своим карабином? Конечно, я. Без него мне будет только легче шагать, когда выберемся отсюда. Капитан, разрешите использовать ствол по своему усмотрению, даже если придется окончательно вывести его из строя!
      - Да, я согласен.
      - Прекрасно! Значит ли это, что меня не лишат чинов и наград за потерю боевого оружия?
      - Когда же ты перестанешь трепаться?
      - Все, капитан! Я абсолютно серьезен. Беру свой нож...
      - А зачем тебе нож?
      - Отвертки-то у меня нет.
      - Нет.
      - Стало быть, нужен нож. Мне надо разобрать карабин. Я с этим быстро справлюсь. Так, готово... Оставляем только ствол.
      - Что ты собираешься с ним делать?
      - С его помощью разожгу огонек и стану печь блинчики!
      - Оставь свои дурацкие шутки!
      - Ну, ладно! Я собираюсь взять фитиль немного длиннее, чем этот ствол, продеть сквозь него... Понимаете? Проблема решена.
      - А дальше?
      - Смотрите. Этот конец я обмотаю тряпкой, чтобы не было удара и искры. Затем продену фитиль в ствол, оставив снаружи один конец... Вот и отверстие. Поняли?
      - Ларош, ты просто гений! Нет слов! Обещаю тебе, если захочешь, получишь любую должность на корабле. Хватит тебе сидеть и коптиться в машинном отделении.
      - Поживем - увидим, патрон! Сейчас не время об этом. Протянутый сквозь стальной ствол фитиль не порвется. Если мы подожжем с одного конца, то огонь медленно пойдет внутрь. И как только доберется до пороха - трр-ах!
      Шутник был явно в ударе, говорил оживленно, сочетая теоретические выкладки с практическими действиями.
      Он разобрал карабин. Держа в руках ствол, поднес его к правому глазу, посмотрел, как в подзорную трубу. Потом продел сквозь него фитиль так, чтобы по обе стороны стального стержня свисали концы веревки. Наконец осторожно укрепил стержень возле кучи пороха.
      Теперь оставалось засыпать его песком и булыжниками, и мина будет готова. Тут нужна осторожность, внимательность. Малейшая оплошность, и взрыв неминуем. Работа тяжелая, тем более для изголодавшихся, мучимых жаждой, обессиленных людей.
      Прошел час. Все было сделано как надо.
      - Друзья мои! - Голос рулевого звучал непривычно серьезно, резко контрастируя с обыкновенным его смешливым тоном. - Наступил самый ответственный и сложный момент. Пан или пропал! Или нам повезет и мы станем свободными, или пещера навсегда погребет нас под своими обломками.
      - Все ясно, - произнес Феликс, - в конце концов, надо попытаться так или иначе выбраться из безвыходного положения. Мы ведь не можем сидеть сложа руки. Значит, решено. Не так ли, друзья?
      - Все верно! Все верно! - закричали моряки. Они не могли больше мучиться и ждать.
      - Можно поджигать, хозяин?
      - Давай!
      Артур крикнул, сияя:
      - Жан-Мари, свечу!
      - Вот она, матрос! Сейчас зажгу... Готово! Теперь всем отойти вглубь пещеры. Американцы, французы - назад! Я останусь здесь, чтобы держать свечу. Будь что будет! Знаете, этот огонек - самый красивый, самый яркий и лучистый из всех, которые я видел в жизни. Итак, все - назад.
      Прошло десять минут. В пещере царила мертвая тишина. Моряки старались бодриться, однако каждый ощущал ужас. Он проникал во все поры, сковывал движения и дыхание. С виду все были сдержанны и хладнокровны. Но что творилось в душе! Тело била дрожь, глаза широко открыты, сердце то и дело падает куда-то, так что дух захватывает. Каждому мерещилось приближение смерти. С этим ничего нельзя поделать. Ужас приближающегося конца не побороть, не победить, не одолеть.
      - Да-а! - протянул Артур. - Мы тут как в пороховом погребе. Я пережил множество аварий, а сколько раз умирал... Но это всегда происходило быстро, не успеваешь опомниться. Так долго, как сегодня, я никогда еще не ждал смерти.
      - Скажи, - обратился к нему Феликс, который хоть и не был моряком, но сумел сохранить в этих жутких условиях остроумие и самообладание, - если бы ты вдруг заметил, что фитиль плохо горит, смог бы подойти и раздуть пламя?
      - Кто знает, хозяин, быть может, вскоре получите возможность убедиться в этом.
      - А ты, Ивон, мой бедный малыш, как себя чувствуешь? Прости, мы заставили тебя столько пережить.
      - Месье Феликс, - отозвался юнга, - поверьте, каждый волен распоряжаться своей судьбой сам.
      - Парень хорошо сказал, - обрадовался за племянника Беник, - за такой ответ я расцелую тебя, мой мальчик, если только мужчинам можно целоваться. Черт его знает, есть ли в этом вообще какой-нибудь смысл!..
      - Двадцать минут! - сказал Обертен, взглянув на часы.
      - Черт! Слишком долго, - ответил капитан, потирая лоб.
      - Да, минуты тянутся, словно резиновые, - подтвердил Артур.
      - А вдруг фитиль погас?
      - Да нет! Я чувствую запах гари...
      В эту минуту земля загудела и вздрогнула. Затрещали стены, и моряки повалились друг на друга. Раздался глухой взрыв. Пещера на мгновение озарилась ярким, словно молния, светом, мелькнувшим там, у входа.
      Все вокруг заволокло едким дымом и погрузилось в кромешную тьму, так что ровным счетом ничего не было видно. К тому же, падая, Ларош задел рукой свечу и нечаянно загасил ее.
      Люди начали было пробираться вперед на ощупь, но вдруг хором воскликнули. В глаза бил яркий дневной свет. Ничего прекраснее никто из них в жизни не видывал. Глаза не могли насмотреться.
      Внезапно свет померк, и пещера вновь погрузилась во тьму. Но секунду спустя они опять видели солнце, а еще через секунду услышали снаружи гортанную тирольскую песню:
      - Ти-ла-ла! Ла-у-ла - ла-у-ли! Выход есть! Ла-у-ла!
      Это рулевой, неунывающий рулевой, едва выбравшись на свет Божий, уже славил его, а заодно и себя, придумавшего выход из безвыходного положения.
      - Итак! Мадам и месье, не соблаговолите ли выйти наружу! Дверь открыта! Приятно познакомиться, я тут числюсь консьержем*. Прошу вас! Эй, Беник! Консьерж к вашим услугам!
      ______________
      * Консьерж - швейцар, привратник.
      - Черт тебя побери, фигляр*! Я первый кричу громче всех: "Да здравствует Артур Ларош!"
      ______________
      * Фигляр - скоморох, шут, кривляка.
      - Мариус! Скажи, дружище, а как открывают подобные двери в Марселе?
      - Слово марсельца! Это отличная работа!
      Затворники с криками "ура!" шумной гурьбой выбежали из пещеры. Голоса смешались в единый радостный, беспорядочный гомон.
      Путешественники разом взглянули на солнце, которое ослепило, околдовало вышедших из темноты людей. Взявшись за руки, они вдруг умолкли и стояли так, глядя вверх, не в силах поверить в освобождение. За их спинами зияла зловещая темная дыра. Из пещеры еще валил дым, а по краям входа, на камнях, виднелись черные пороховые разводы.
      - Все ли здесь? Никто не остался внутри? - спросил Феликс.
      - Все на месте, даже собака!
      Вместе со своим хозяином Уаруку вышел последним. Услыхав пение рулевого, он взялся было вторить ему, получилось очень смешно. А потом пес принялся бегать вокруг каждого, вилять хвостом и ласкаться.
      Однако нужно торопиться. Оставаться опасно. Тем не менее, второпях никто не оставил оружия и инструменты. Когда все необходимое было собрано, беглецы спешно покинули проклятое место.
      Друзей гнал прочь не только страх, но и голод, жажда. Теперь, когда их жизням уже ничто не угрожало, терпеть становилось невыносимо.
      Генипа прекрасно ориентировался на местности. Знал, где находится ручей. К тому же он нашел разные съедобные растения.
      К вечеру у них будет дичь, фрукты, рыба или черепахи.
      А пока пришлось заморить червячка плодами капустной пальмы.
      * * *
      Несколько часов спустя все лишения и переживания последних дней забылись, стерлись в памяти. Путешественники разбили лагерь в лесу, наелись, напились и теперь отдыхали, растянувшись на траве. Решено было на всякий случай выставить часовых.
      Невероятно, но Генипа, который, казалось, после всех мытарств и мучений первым должен был заснуть мертвым сном, этот самый Генипа со своим неизменным спутником Уаруку только что вернулся откуда-то. Его не было в лагере около двух часов.
      То ли от усталости, то ли от волнения, но лицо его побелело, а руки дрожали.
      Знаток кураре легонько толкнул Синего человека. Тот проснулся, улыбнулся солнцу, пышной зелени вокруг и спросил:
      - Что случилось? Что тебе нужно?
      - Пойдем! - коротко ответил индеец.
      - Куда?
      - Пойдем!
      Феликс прекрасно знал, что, если уж Генипа сам не говорит, из него клещами слова не вытянешь. Бакалейщик разбудил остальных. Те зевали и сладко потягивались.