— Земля! — завопил Горошек.
      — Земля! — крикнула Ика.
      — Земля… — повторил Горошек уже потише. — Нет, это не Земля, — сказал он.
      И замолчал. В хрустальном окне показалась какая-то планета. Она увеличивалась с секунды на секунду. Уже отсвечивали розоватым отблеском тучи, показались какие-то блестящие, подобные неведомым морям, светло-фиолетовые пространства, какие-то красные горы и голубые равнины… Да, все это было чем-то похоже на Землю, но совершенно другими были очертания материков и морей. Совершенно другие краски, другой свет, другие тени…
      Затаив дыхание ребята, нагнувшись над окном, всматривалась в приближавшуюся к ним планету. Серебристый Шар снижался, видимо, входил в ее тень — туда, где была ночь.
      Картина в окне тускнела, затягивалась темной дымкой.
      — Будем приземляться, — шепнул Горошек. — Хоть это и не Земля.
      Он взял Ику за руку. Рука ее дрожала. Да он и сам чувствовал, как по спине бегают холодные колючие мурашки.
      Сядет ли Шар там, где нужно? Не разобьется ли, не упадет ли в морскую глубь?
      Горошек не знал этого. И не мог знать.
      — Ну, — сказал он слегка охриплым голосом, — сейчас все узнаем.
      Ика улыбнулась.
      Он был ей очень благодарен за эту улыбку. Ика давала понять, что на нее можно надеяться. Что все будет в порядке.
      Да, надо сказать правду: в этом самом чудесном из всех пережитых ими приключений она вела себя так мужественно, как никогда.
      Горошек хотел сказать ей об этом. Отец любил повторять: «Говори человеку все хорошее о нем. Вы оба станете лучше». Но не успел он открыть рот, как она сама заговорила:
      — Смотри, — сказала Ика, — опять зеленый свет. Идем?
      На одной из стен загорелся пульсирующий прямоугольник зеленого света. Значит, наконец наступила решающая минута.
      Зеленый свет. Это значит, надо идти. Но что там? Что их ждет? Город или дно морское? Горные вершины или пустыня? Зоологический сад или… или… «Никто — Не — Знает — Что»?
      Горошек сглотнул слюну и крепче стиснул руку девочки.
      — Надо идти, — сказал он.
      Они направились к выходу. Вдруг Ика отпустила его руку:
      — Погоди-ка.
      — Ну что там еще? — начал он. — Зачем ты…
      Она не слушала. Бегом вернулась к столику, взяла в каждую руку по бутылке с напитком и кивком головы указала на закрытую вазу с фруктами.
      — Возьми это. Неизвестно, что дальше будет… Горошек кивнул.
      — Молодец, что не забыла, — признался он. — А теперь идем!
      И они пошли, стараясь, чтобы придать себе смелости, громко топать ботинками. Жаль только, что на этом губчатом светящемся полу топать не удавалось.
      Первой вышла в голубой коридор Ика. Горошек ни на шаг не отставал.
      Зеленый свет вел их теперь в противоположную сторону коридора. Он мерцал, как и тогда, словно весело подмигивал. Словно приглашал: «Пошли, пошли!» Но они — сами того не сознавая — все замедляли шаг. Ведь уже через минуту, через секунду, через три или четыре шага они должны были встретиться… с чем? То-то и есть, что НЕИЗВЕСТНО С ЧЕМ. С ВЕЛИКИМ НЕВЕДОМЫМ.
 
      — ОХ! — КРИКНУЛА ИКА.
      Над ними было темно-фиолетовое небо, усеянное звездами. Звезды сияли всеми цветами радуги — от белого до рубиново-красного. С двух строи слабо светили две зеленоватые Луны.
      А Серебристый Шар? Исчез, словно его развеяло ветром.
      Их окружала фиолетовая тьма.
      Под ногами ребят тихонько скрипнула мелкая галька. Они застыли на месте. Какая-то небольшая птица беззвучно пролетела над их головами. Воздух был горячий, полный неведомых запахов. Но дышалось удивительно легко. Несмотря на жару, каждый вдох освежал, как глоток воды.
      — Что это так шумит? — шепнула Ика. Горошек не отвечал, придвинулся к ней поближе. Действительно, что-то шумело. Где-то неподалеку слышался странный шелест, шорох. Словно шелест густого сухого тростника, ивняка, раскачиваемого легким ветерком, шорох осеннего леса, роняющего сухие листья.
      А издали доносился другой звук — звук, который ни с чем нельзя спутать: равномерный, неумолчный шум прибоя. Да… сомнений не было.
      — Море, — вздохнул Горошек.
      — Я так и думала.
      Глаза их понемногу осваивались с темнотой. Даже при слабом свете двух зеленоватых лун из голубой тени все яснее выступали очертания высоких, сухо шелестящих, похожих на пальмы деревьев.
 
 
      — Погляди туда, — шепнул Горошек.
      В той стороне, откуда доносился шум моря, светлело.
      Там разливалось нежное зеленоватое сияние. Это напоминало, пожалуй, свет восходящей Луны, а еще больше — зарево далекого города. Города, озаренного зелеными огнями.
      — Итак, где же мы находимся? — спросила Ика более уверенным тоном.
      Горошек потер лоб.
      — Это надо…
      — Продумать?
      — Да, да, — сказал он. — Это надо еще продумать.
      — Ну, так продумай, — рассмеялась Ика.
      Но положение было слишком серьезно, чтобы Горошек обратил внимание на ее насмешку. К тому же, сказать правду, он сейчас ничего не продумывал. Сейчас на мысли — даже на самые умные мысли — надежда был плохая. Вся надежда была на глаза и уши.
      Глаза были лучше у Горошка, слух — у Ики.
      Наверно, поэтому Горошек и сказал ей:
      — Ты меньше болтай, а больше слушай!
      — Вместо того, чтобы продумывать?
      — Вот именно.
      По его тону Ика сразу поняла, что ему сейчас не до шуток. Но она не могла так легко уняться.
      — Ну, тогда я превращаюсь! — пробормотала она.
      — Во что?
      — Во что! Конечно, в слух!
      Горошек только пожал плечами. И может быть, именно его миролюбие заставило ее замолчать.
      А Горошек всматривался в темноту, как сова, разыскивающая добычу. Ика чувствовала, что несмотря на спокойный, даже безразличный вид, он весь напряжен, натянут, как тетива лука.
      Вдруг он спросил:
      — Ты что-нибудь слышишь?
      — Кажется… кажется, ничего интересного. А ты?
      — Что я?
      — Ты что-нибудь увидел?
      — Ничего, — проворчал Горошек. — Кроме этого зеленого отблеска, ничего.
      — Что будем делать?
      — Пойдем.
      — Горошек, а куда?
      — Сперва немного осмотримся. Потом пойдем… к морю. Ведь не будем мы здесь сидеть до рассвета.
      Ика, что-то припомнив, так и присела.
      — Горошек, господи боже! До рассвета? А ведь мы должны вернуться в восемь. Что скажет тетка Педагогика?
      И тут Горошек неожиданно разозлился. Разозлился как никогда.
      — Что скажет тетка Педагогика? — закричал он. — Ты подумай о том, увидишь ли ты ее когда-нибудь! Увидишь ли ты вообще… Землю.
      — Зе… Землю?
      — Так точно.
      Ика замолчала, посмотрела вверх на звезды, солнце и Землю. Даже в темноте Горошек увидел, как ее глаза подозрительно заблестели. Он сразу смягчился. Взял ее за руку.
      — Ну, не расстраивайся, — сказал он, как можно ласковее. Хватит, что я расстраиваюсь. Договорились?
      — До… договорились, — вздохнула Ика и хлюпнула носом. Но, как всегда, она в ту же минуту отряхнулась от огорчения, как щенок от воды.
      — Идем, — отважно сказала она.
      — Секундочку, — сказал Горошек. — Никогда не известно, что может случиться.
      Достал из кармана перочинный ножик, щелкнул лезвием. Оно блеснуло в фиолетовом сумраке.
      — Теперь можем идти, — сказал он.
      Тут Ика остановилась как вкопанная.
      — Ничего подобного! — закричала она, и голос ее поразительно напоминал голос тетки Педагогики. — Ты не будешь разгуливать в темноте с открытым ножиком! Даже тут!
      — Уфф, — вздохнул Горошек. — Я пойду первым, — сказал он.
      — Ножик закрыл?
      — Да.
      — Ну, тогда… пошли.
      Галька скрипела под ногами — скрипела мелодично и даже немного пела. Как…
      — Как поющие змейки, — шепнула Ика.
      Горошек шел впереди, вплотную за ним Ика. Галька все пела под ногами. Раза два беззвучно промелькнули в небе призрачные, слегка светящиеся опаловым сиянием силуэты каких-то летучих созданий. Вскоре они дошли до «пальм» — высоких, сухих, с перистыми листьями деревьев.
      — Тух тоже вроде поляна, — сказал Горошек.
      Действительно, они вышли на широкую, покрытую галькой площадку, окруженную стеной пальм и невысоких, густых кустов.
      Обошли поляну кругом и решили идти к морю.
      В стене деревьев и кустов был разрыв. Там как будто начиналась просека — самая обычная, как на Земле. Оттуда, как по коридору, шел к ним навстречу неустанный шум волн. Видимо, просека вела к морю.
      — Ну и темнотища, — встревоженно шепнула Ика. — Спички есть?
      — Есть.
      — Ты тогда посвети.
      — Потише… потише. Это надо продумать.
      В голосе Ики на этот раз зазвучали такие ноты, какие появлялись в голосе ее мамы, когда она, скажем, очень торопилась в город, а отец устраивался в кресле с газетой, не слыша, что ему говорят, забыв о назначенном времени, о делах, и так далее, и так далее.
      — Слушай! — грозно сказала она. — Ты просто спятишь с этим твоим продумыванием!
      Горошек был невозмутим.
      — У тебя уши есть? — спросил он.
      — Кажется, есть.
      — Ну тогда скажи, как здешний лес шумит. Как мокрый ольшаник или как сухой тростник?
      — Ага, — пробормотала Ика.
      — Вот тебе и ага! Хочешь превратиться в телячью котлету?
      — Почему в телячью?
      — Это ты сама продумай…
      — А ты умный, как… — Ика даже поперхнулась.
      — Прости, пожалуйста, — вежливо сказал Горошек. — Ну как, зажечь спичку?
      — Н… нет, — после паузы ответила она. — Не сердись, Горошинка. Ты был прав.
      — Ну ладно, ладно… — Он улыбнулся. — Идем. Тут Ика, в свою очередь, показала, что и она тоже иногда может кое-что продумать.
      — Погоди, — сказала она. — Набери этих камушков в карман и бросай вперед. Вдруг там в темноте сидит какая-нибудь пакость? Кинешь камушек — может быть, испугается.
      Горошек наклонился и начал набивать карманы камнями.
      — Это идея, — сказал он. — Вот только одна вещь мне очень не нравится.
      — Что именно?
      — Сама посуди: летели мы на каком-то техническом чуде, химическая чистка, гравитация, эти живые носики у бутылок, и я не знаю, что еще. Колоссальная штука!
      — Еще бы не колоссальная!
      — Ну вот. А высадили нас в каком-то диком лесу. Ни людей, ни техники, ничего. Просто Сахара! Это порядок?
      — А откуда ты знаешь, какие у них тут порядки?
      — То-то и есть, что не знаю.
      — А может, они ошиблись? Ты думаешь, при такой технике уже и ошибаться нельзя?
      — Пожалуй, можно.
      — Ну и все! — нетерпеливо сказала Ика. — Главное, чтобы мы не слишком ошибались! Надо попробовать вернуться, если не на ужин, то хотя бы вообще на Землю. Который час?
      — О господи! — простонал Горошек.
      — Что с тобой?
      — Не идут. Часы остановились.
      — Тьфу, ты, — рассердилась Ика. — Ну ладно, если они не идут, то хотя бы мы пойдем! Хватит разговаривать! Бросай камушки и пошли.
      Но Горошек был безутешен.
      — Что я скажу Рыжему? — несчастным голосом сказал он. Скажешь ему «добрый день». Или «добрый вечер». Смотря по тому, когда вернемся. Идешь или нет?
      — Иду… иду…
      В темноту полетел камушек, упал, и… наступила тишина.
      Впереди шел Горошек, совершенно подавленный своим горем. Ему уже было безразлично, что он идет по чужой планете, где ночь фиолетовая, а на небе светят две луны и невиданные бело-золотисторозово-красные звезды. Он забыл о том, что Земля и все люди остались неведомо где. Он знал одно: ему доверили часы, а они остановились — сломались!
      — Ну откуда я мог знать, — вырвалось у него, — что мы полетим на эти несчастные звезды?
      Ика топнула ногой:
      — Перестань!
      И, решительно обогнав его, кинула вперед горсть гальки.
      Вот тут произошло нечто неожиданное. Где-то рядом послышалось не то шипение, не то свист. Во мраке на долю секунды сверкнули три рубиновых огня, кажется, три глаза, и кто-то — судя по звуку, этот «кто-то» был не меньше хорошей овчарки — огромными прыжками бросился…
      Ика немедленно оказалась рядом с Горошком, а Горошек вытянул вперед руку с открытым ножом.
      К счастью, этот «кто-то» с рубиновой тройкой глаз бросился огромными прыжками наутек.
      Звук его скачков все удалялся, треск кустов затихал.
      — Че-че-чего это было? — после большой паузы спросила Ика.
      Горошек с трудом откашлялся.
      — Откуда же я могу знать? — хрипло сказал он.
      — Он бежал… он прыгал, совсем, как кошка.
      — Как большая кошка, — поправил он. — Как леопард или тигр…
      — Ой, Горошек, — шепнула Ика, — пойдем, пойдем скорее. И… не закрывай ножика.
      Однако судьба им благоприятствовала. Сколько они ни кидали камушки, в зарослях все было спокойно. Правда, раза два промелькнули над их головами слабо светившиеся белые птицы, но к ним ребята уже привыкли.
      И вот наконец впереди показался просвет.
      — Море! — крикнул Горошек. — Гляди! А там… наверное, город!
 
 
      Они вышли, вернее, выбежали на широкий морской пляж. Галька сменилась песком. И кругом посветлело — спокойная морская гладь отражала мерцавшее на небесах звездное море и луны. А главное, недалек был тот берег, где горела целая россыпь зеленых огней. Огни, неподвижные и движущиеся, яркие и тусклые, бросали бледнозеленый отсвет на море и небо. Точь-в-точь так, как огни наших приморских городов отражаются в двух туманных зеркалах Земли — в зеркалах моря и неба.
      Какой же это был восхитительный, прекрасный, бодрящий вид!
      Все было забыто: трехглазый тигр, темнота и странный засохший лес. Горошек позабыл даже о часах Рыжего.
      — Море! Море! — кричали ребята, выбегая на гладкий, как асфальт, пляж.
      — Город! — кричали они. — Город!
      Первой добежала до воды Ика. Смеясь, опустила в нее руку.
      — Горошек! — вскрикнула она. — Честное слово! У них тут море подогревается! Ой, погоди-ка, — продолжала она изумленно. — Это море с пузырьками! Честное слово! Море газированной воды!
      Прежде чем он успел ее удержать, Ика зачерпнула воды ладонью и поднесла ко рту.
      — Фу! — скривилась Ика. — Это не газированная, а минеральная. Вроде ессентуков. Они тут, наверно, ужасно здоровые… эти «существа».
      Горошек топнул ногой.
      — Сейчас же выплюнь! — приказал он. — Откуда ты знаешь, что эти ессентуки не ядовитые?
      — Ну да еще! — сказала она презрительно. Но сплюнула. Теперь Горошек наклонился над водой, окунул в нее руку, зачерпнул и осторожно, самым кончиком языка, попробовал.
      — Больше похоже на нарзан… — пробормотал он про себя.
      — Горошек! — сказала Ика. — Надо кое-что продумать.
      — Наконец слышу разумные слова, — согласился он. — Только что? Что надо продумать?
      Ика не обратила внимания на намек. Она была полна вдохновения.
      — Во-первых… как сообщить в город, что мы здесь? Вовторых… как туда попасть?
      — Погоди, погоди! Ты видишь, что там? Горошек! Там лодка! Честное слово, лодка!
      Действительно, впереди, в каком-нибудь десятке шагов от них, смутно темнел округлый силуэт.
      Горошек лучше Ики видел в темноте, но на этот раз она заметила «лодку» первая.
      И бросилась туда.
      — Осторожно! — заорал Горошек. — Может быть, это какой-нибудь зверь!
      Они подходили осторожным, медленным шагом. Горошек бросил камешками раз, второй, третий — и ничего. Никакого движения.
      Подошли вплотную.
      — Зажги спичку, — приказала Ика.
      В спокойном воздухе спичка горела светлым и высоким пламенем. Свет ее выхватил из мрака нечто вроде большого корыта или таза, наполовину вытянутого на берег.
      «Корыто» было сделано как будто из пробки или губки. Оно было легкое как перышко. Был в нем даже и руль, или что-то вроде, и небольшая лопатка — видимо, весло.
      Увы, у «корыта» оказался один ужасный недостаток. В нем мог сесть один человек. И то небольшой. Точнее, один Горошек. Или одна Ика.
      Ребята долго пытались в него сесть. Сняли ботинки, носки, столкнули «корыто» на воду. Без груза оно держалось прекрасно. Так же прекрасно держалось оно на ласковых волнах, когда в него села Ика.
      Но как только на его край сел Горошек — «корыто» сразу начало тонуть. И конец. Ребята пробовали садиться на противоположные борта, сбалансировать свою тяжесть. Пытались вдвоем сесть на корточки в самой середине. Все было бесполезно. Кончилось тем, то оба промочили шорты.
      Увы, их чудесная находка оказалась совершенно бесполезной.
      — Тьфу! — не утерпел наконец Горошек. — Ну ее!… Ведь я один не поплыву и тебя одну никуда не пущу!
      — Костер, — вдруг сказала Ика.
      — Какой костер? — удивился Горошек.
      Ика постучала Горошка пальцем по лбу.
      — Эх, ты, умник, — сказала она. — Первобытные люди подавали друг другу сигналы кострами. Мы тут типичные первобытные люди. Давай разведем костер. Существа в Зеленом Городе увидят огонь! Если они посадили Шар не туда, они нас ищут. Увидят костер — и сразу пришлют сюда какую-нибудь делегацию.
      — А может быть, министра иностранных дел?
      — Не паясничай. Права я или нет?
      Горошек почесал затылок, потом похлопал себя по мокрым шортам и, наконец, сказал:
      — Понятно, права.
      — Ну так живей. Пошли за дровами.
      — Потише, — остановил он. — Во-первых, надо сначала проверить, будет ли тут вообще что-нибудь гореть.
      — Ты сам говорил, что…
      — А теперь говорю, что надо проверить. Во-вторых, собирать хворост (кто знает, что это за хворост?) надо не голыми руками. Будем брать моей штормовкой или сложенным платком. Значит, втретьих: сначала попробуем разжечь несколько веточек у самой воды… А там посмотрим.
      Ика слушала его с открытым ртом.
      Горошек засмеялся.
      — Закрой рот, а то светящаяся птица влетит.
      — Ты все неплохо продумал, — сказала Ика.
      — Спрашиваешь! — гордо ответил он.
      Сбор горючего материала не доставил особых затруднений.
      Ветки и сучки кустов, которые росли на краю леса у подножия перистолистных пальм, отламывались с поразительной легкостью. Их можно было ломать голыми руками. Немного удивляло, что они не гнулись, как ветки кустов и деревьев Земли, а ломались сразу. Этим они напоминали, скорее, сухую солому, тростник, бамбук.
      Но как ни странно, они легко ломались в «суставах». Хрупкие на вид, они были прочны, как железо, и легки как перышко.
      Горошек любил порядок. Он приказал раскладывать ветки на три кучки. Самые тонкие и короткие — в одном месте. Средние — в стороне. А самые длинные и толстые уложили у воды.
      Наконец наступила великая минута.
      Костерик был сложен.
      Горошек достал коробку спичек (к счастью, он спас их от воды, переложив перед испытанием «лодки» в карман штормовки) и не спеша поднес огонек к самой веточке.
      Несколько секунд казалось, что ветка вообще не загорится.
      Горошек хотел было бросить спичку, которая начала обжигать пальцы, как вдруг раздалось тихое шипение, потом громкий треск… И вот маленькие, тоненькие хворостинки внезапно вспыхнули ярким, ослепительным пламенем.
      Ребята невольно отскочили. Но ничего страшного не произошло. Просто хворост запылал с громким треском, и от него полетели голубые искры — совершенно как от бенгальских огней на елке.
      При виде этого зрелища Ика запрыгала, захлопала в ладоши.
      — Бенгальские огни! — кричала она. — Бенгальские огни!
      — Ничего себе бенгальские! — перебил ее Горошек и начал быстро оттаскивать среднюю кучку веток еще дальше от костра.
      Это было разумно и предусмотрительно: от маленькой кучки хворостинок шел жар, словно от большого костра. Вдобавок веточки не только очень ярко горели и давали большой жар, но и, наперекор всем обычаям земного хвороста, сгорали необыкновенно медленно.
      — Ты видишь? — спросила Ика. — Заметил, как они медленно горят?
      Горошек молчал. Он смотрел в сторону Зеленого Города.
      Берег, озаренный его огнями, лежал не более как в километре, может быть, в полутора километрах от пляжа. Яркий свет костра оттуда, конечно, ясно виден. Его не могли не заметить, если только там у кого-нибудь были глаза. И разум.
      — Глаза… — пробормотал про себя Горошек. — А если у них вообще нет глаз?
      Ика тоже притихла. Оба стояли, всматриваясь в далекие мерцавшие огни. Там была — там должна была быть! — жизнь. Наверно, именно там жили мудрые, необычайные, совершенные существа. Значит, они должны заметить гостей, прийти к ним.
      Минуты шли. Маленький костер пылал и пылал, освещая желтый лес, а в Зеленом Городе все было тихо, не было никаких признаков того, что сигнал замечен.
      — Отодвинься, Ика, — сурово сказал Горошек.
      Ика послушно отошла в сторону.
      Горошек выбрал толстый, длиной в несколько метров прут — целую жердь! — и осторожно опустил ее конец в костер.
      Ему пришлось ждать довольно долго, но в конце концов жердь запылала. Она горела ослепительным огнем. Полетели искры, словно от сварочного аппарата.
      Тогда Горошек поднял жердь над головой и, не обращая внимания на сыпавшиеся кругом искры, начал ею размахивать. Взмах — пауза. Два взмаха — пауза. Три взмаха — пауза. Четыре взмаха…
      И вдруг Горошек опустил свой факел.
      — Ты что? — спросил он Ику. — Чего кричишь?
      — Это не я, — сдавленным голосом ответила Ика.
      Крик прозвучал снова. Это был крик испуга и отчаяния. Так могла кричать Ика в смертельном ужасе.
      Потом раздался пронзительный свист и шипение. Точь-в-точь такое же, какое издавал тот рубиновоглазый, огромный кот. Только теперь оно звучало яростно и грозно.
      И снова раздался голос:
      — О ке сат! — кричал кто-то. — О ке сат!
      — Это там! На поляне! — закричала Ика. Он зовет на помощь! Горошек! Кто-то зовет на помощь!
      Колебался ли Горошек? Секунду? Не дольше, чем полсекунды!
      Он швырнул пылающую жердь на землю, выхватил из маленького костра прутик (за все это время прутья сгорели едва на одну десятую часть), раскрыл перочинный нож.
      — Жди здесь! — крикнул он Ике.
      И помчался к поляне.
      Он бежал, стиснув зубы, забыв обо всем. Помнил одно: кто-то зовет на помощь. Кого-то нужно защищать от опасности. Спасти. Спасти любой ценой!
      Несколько отлетевших от пылающей ветки искр обожгли щеки. Он даже не заметил этого. Он знал одно: пламя — это свет. Это надежда на победу в бою. Огонь всегда был оружием. Всегда его боялись дикие кошки!
      Дорога, по которой тогда, в темноте, они шли так бесконечно долго, оказалась короткой, слегка изогнутой аллейкой между двумя стенами пальм.
      Галька пищала под ногами. По пятам за Горошком бежало эхо его шагов. Ветка горела все ярче и ярче. Кто-то вновь и вновь кричал: «О ке сат! О ке сат!» Вот совсем рядом кто-то громко всхлипнул.
      Горошек выскочил на поляну и увидел сцену, которая на момент заставила его остановиться.
      У него перехватило дыхание.
      В самом центре поляны какое-то маленькое, не больше его самого, существо упало на землю, сбитое с ног зверем. Зверем? Чудовищной шестиногой тварью с тремя рубиновыми глазами, крокодильей, обросшей мордой и змеинокошачьим телом.
      Блеск пламени на секунду смутил хищника. Он слегка отступил. И вдруг вся поляна осветилась, словно на нее упала голубая сияющая звезда.
      Тот, кто звал на помощь, приподнялся на руках, и Горошек ясно увидел его. Это был длинноволосый, стройный мальчик. Его широко расставленные, доходившие почти до висков темные глаза были расширены от страха. На бледно-голубой коже виднелись темнокрасные раны и царапины. Белая набедренная повязка тоже была окрашена темной кровью.
      — О ке сат! — простонал он в последний раз и… упал ничком.
      А чудовищный зверь с пылающими красным огнем глазами присел, готовясь к прыжку. Присел на четырех задних ногах. Из его пасти вырвался шипящий свист.
      — Горошек! — прозвучал отчаянный вопль Ики. — Вперед!
      Она подбежала сзади, размахивая брошенной Горошком огромной пылающей жердью.
      Хищник вздрогнул. Горошек ударил его горящей веткой, и «кот» с пронзительным визгом отскочил в сторону. Тогда Горошек вырвал из рук Ики горящую жердь.
      — Уведи его к морю! — крикнул он.
      Зверь отступил, но он явно готовился к новому нападению. Он отскочил вбок, пронзительно свистнул. Глаза его запылали еще яростнее, короткий хвост застучал по земле, когти рвали дерн. Задней лапой он отбросил пылавшую ветку, оброненную Горошком.
      Уголком глаза Горошек увидел: Ика подняла на ноги потерявшего сознание Голубого Мальчика и потащила к аллее. К морю.
      Он облегченно вздохнул.
      И тут же, словно вой лепящей мины, прозвучал вой трехглазого хищника.
      Горошек увидел в воздухе змеиное тело, распластавшееся в полете, успел заметить рубиновый блеск глаз, разинутую пасть.
      И тогда…
      Тогда Горошек, размахнувшись, изо всех сил ткнул хищнику прямо в пасть пылающий конец жерди. Вопль зверя был почти невыносим. Ослепленный хищник завертелся волчком и несколькими огромными прыжками с шипением и свистом скрылся в чаще.
      — Ура, ура, ура! — завопил Горошек. Он хотел было повторить свой победный клич, как вдруг у него вновь перехватило дыхание.
      Он что-то увидел… Увидел, как основание ствола «пальмы» лижет голубой огонек.
      Горошек понял, что это означает. Понял, что если в этом лесу начался пожар, его не остановить. А при той температуре, какую дает здесь огонь, они погибли. Никакая сила их не спасет.
      Несколько долгих секунд он стоял как вкопанный, не в силах отвести глаз от огня.
      Огонь рос и рос. Дерево сухо трещало. Голубые искры падали уже на середину поляны… Пока что занялся только ствол одной пальмы и маленький кустик возле нее. А свет озарял уже все до самого неба, и жар был невыносим.
      Горошек повернулся, отшвырнул жердь и, тяжело дыша, помчался за Икой.
 
      ГОЛУБОЙ МАЛЬЧИК ВСЕ ЕЩЕ не пришел в себя. Ика почти несла его: ноги его, с удивительно маленькими ступнями, то и дело подламывались, и мальчик беспомощно повисал на ее плече. Хорошо еще, что он был поразительно легкий. Иначе она бы не справилась. Да и так она совершенно запыхалась.
      — Ну, иди, — просила она. — Иди. Не бойся!… Иди! Горошек не даст нас в обиду! Не бойся!
      Сама она с трудом удерживалась от слез. Только, конечно, от них никакого… Но ведь Горошек один там, на поляне. Один против страшного шестиногого хищника.
      На секунду она остановилась. До нее долетел пронзительный вой зверя. И сразу же в жарком неподвижном воздухе затрещали резкие, сухие, словно пистолетные выстрелы, хлопки.
      Над лесом поднялось голубое зарево.
      — Горошек! — крикнула Ика. — Го-ро-о-шек! Голубой Мальчик снова выскользнул у нее из рук и тяжело опустился на землю. Ика наклонилась над ним:
      — Горошек!
      Какое же это было счастье, когда совсем близко в аллее раздался топот шагов и задыхающийся крик Горошка:
      — Иду! Ика, я здесь!
      Она было протянула к нему руку. Но сразу же отступила. В голубом свете пожара лицо Горошка было серым, как пепел.
      — Бери его! — приказал он, хватая Голубого Мальчика за плечи. — Бежим! Быстрей! Лес горит! Быстрей, или мы погибли!
      — Куда?
      — К лодке!
      Вдвоем ребята легко понесли мальчика. Он был в обмороке, голова его беспомощно свисала, из-под тонких синих век поблескивала только узкая полоска белков.
      Несли почти бегом. Костер на пляже по-прежнему пылал жарким пламенем. И по-прежнему в Зеленом Городе не было заметно никаких признаков жизни.
      — В лодку! — повторял Горошек. — В лодку!
      Наконец берег! Ика намочила платок, обмыла мальчишке лицо, грудь. Он тихо застонал. Веки его затрепетали.
      Сейчас они смогли рассмотреть его подробнее.
      Ростом примерно с Ику. Кожа — голубая, гладкая как шелк. Тело — необычайно узкое, тонкокостное, крохотные ступни и руки, с длинными, гибкими пальцами. Пальцев было шесть. Да, это не был человек. И вместе с тем по-человечески прекрасно было его стройное, тонкокостное тело. Лицо с раскосыми, заходящими на виски глазами, с пряменьким носиком, с маленьким округлым, темносапфировым ртом и высоким гладким лбом. Необычайно мягкие, пушистые волосы цвета червонного золота доходили мальчику до плеч.
      В первую минуту им показалось, что одет он очень примитивно. Повязка на бедрах, сандалии, и, кажется, все.
      Но теперь они заметили, что набедренная повязка была из удивительно красивой ткани, застегнута великолепной рубиновой пряжкой, с которой на них смотрело изображенное несколькими штрихами лицо этого самого мальчика; простые сандалии были необычайно изящны и того же золотого цвета, что и его волосы.
      — Горошек! — шепнула Ика. — Какой он прелестный!
      — Прелестный или не прелестный, — буркнул Горошек, — дело не в этом. Дело в том, что надо его спасать. И самим спасаться! Ты чувствуешь жар?
      Действительно, пожар все разгорался, и над лесом все шире разливалось грозное зарево. И хотя огонь был еще очень далеко, но уже сейчас чувствовалось дуновение долетавшего к ним, несмотря на лесной заслон, палящего жара.
      — Садись в лодку! — скомандовал Горошек. — Садись в лодку и бери его на руки… этого прелестного!
      — А ты?
      — Я поплыву за вами… Подумаешь — какой-то километр!
      — А если течение? Или… Горошек! А акулы?
      — Ну да еще, — фыркнул он, — сразу и акулы! Это не Земля!
      — А в лесу кто был? — крикнула Ика. — Воробьиное пугало?
      Горошек с досадой мотнул головой. Зеленый Город по-прежнему молчал. И вдруг…
      И вдруг Горошек погрозил в его сторону кулаком.
      — Оглохли вы, что ли? — крикнул он. — Ослепли?
      Оба разом оглянулись, потому что в воздухе словно бы прозвучал тихий, хрустальный женский смех. Но, конечно, это был обман чувств. Может быть, голос птицы?
      — Горошек! — коротко сказала Ика. Но он все еще злился.
      — Нет, ты понимаешь? — рявкнул он. — Великая техника, чудеса гра… гравитации… А чуть что — все приходится самим! Садись в лодку! Живо!