XXVII

Человек, называвший себя Память, умер – звать лекаря не было и смысла, – до последнего проклиная Девлина. Его тело доставили в расположение городской дружины и, содрав маску, прикрывающую лицо, вскоре опознали в нем Даффида, сына Джемеля, сказителя, живущего на втором этаже таверны в старой части города. При обыске его комнаты обнаружили множество оружия, подробные карты города и заметную сумму денег золотом и серебром. Хуже того, в запертом сундучке нашли три стеклянных шара разного размера, несколько мешочков с травами и свечи с вырезанными по всей длине рунами. Все эти предметы требовались для занятий ритуальной магией, что вызвало глубочайшее отвращение у сделавших находку дружинников.

Когда новости разлетелись по городу, даже те, кто сочувствовал Детям Инниса, поспешно отошли от Даффида и его последователей. Информаторы навели дружинников на остатки небольшого отряда мятежников, и те начали их отлавливать.

Оставшимся в живых убийцам Девлин предложил выбор. Они могли предстать перед кейрийским правосудием. Оно требовало, чтобы любого, нарушившего клятву гостеприимства, извергли из рода и отправили в изгнание. Им также предлагали быть судимыми по законам Джорска, которые предписывали смерть любому, покусившемуся на жизнь Избранного.

Кулак и Сердце выбрали джорскианское правосудие, и Девлин приговорил их к смерти через повешение на следующий день.

Утро выдалось до ужаса холодное. Стоя на площади перед армейскими казармами в ожидании исполнения приговора, Избранный мерз даже в теплом плаще, подбитом мехом. Он расположился на ступенях, ведущих к воротам, всего в нескольких футах от стены крепости, с которой свисало около полудюжины виселиц. К двум ближайшим прикрепили новые веревки, а снизу поставили небольшую деревянную платформу.

По правую руку от Девлина стоял лорд Коллинар. Во дворе, слева от виселиц, можно было видеть главу Микала и судью Передура Трупу, опиравшегося на руку ученика. Они присутствовали как свидетели, поскольку свершающееся сегодня делалось в соответствии с законами Джорска.

У подножия ступеней стояли Стивен и Дидрик, Девлин осмотрел наблюдающих и заметил, что лейтенант бледен, хоть и хорошо держится. Он настоял на своем присутствии при казни, невзирая на возражения Избранного и советы лекаря. Кулак не зря носил такое имя, потому что он умудрился сломать Дидрику три ребра, прежде чем тот сумел оглушить его. Призвали лекаря первого ранга, и врач сделал все, что в его силах, чтобы соединить ребра. Теперь у лейтенанта болел бок, но не было опасности, что острые кости проткнут легкое. И все же лекарь уговаривал его побыть в постели целый день. Дидрик не обратил на совет внимания.

Девлин едва не приказал ему остаться, однако потом передумал. Он и сам нередко пропускал мимо ушей советы врачей, когда ему это было удобно, и не мог винить Дидрика за то, что тот поступает так же.

Приговоренных уже подвели к платформе, воздвигнутой под виселицами, крепко связав им руки за спиной. Солдаты образовали живую стену, отгораживая место казни и официальных лиц на случай беспорядков. Пока было тихо, да и поглазеть на исполнение приговора пришло немного народа.

Девлин заставил себя спокойно смотреть, как приговоренным надели на шею льняные веревки. После некоторой заминки – длинные волосы Сердца запутались в петле – все прошло как следовало.

Избранный стоял достаточно близко, чтобы видеть лица мятежников. Кулак явно принял дурманящий напиток, предложенный солдатами, – иначе откуда такие мутные глаза и неосмысленное выражение лица? Было не ясно, понимает ли он что сейчас с ним произойдет. В некотором роде ему повезло, подумал Девлин.

По крайней мере повезло больше, чем капралу Аннасдаттер, чьим убийством Кулак хвастался после ареста. Если верить ему, он допрашивал беднягу много часов, и она выдала ему всю информацию в обмен на обещание, что ее отпустят. Впрочем, как человек без чести, он не собирался оставлять ей жизнь и, закончив допрос, задушил ее и бросил изуродованное тело на улице, где его и подобрала стража.

Сердце до последнего смотрела на всех с презрением и от дурмана, судя по всему, отказалась. Держалась она хорошо, пока палач не связал ее волосы в хвост. В этот момент у нее по лицу потекли слезы, а ноги задрожали. Девушка не упала только благодаря держащим ее солдатам.

Она казалась даже моложе, чем на самом деле. Ученица кузнецов, не дожившая до двадцатой зимы. Теперь и не доживет. Трудно было не воспринимать ее как нашкодившего ребенка. Но в глазах закона преступница взрослая и должна отвечать за свои действия.

Приговоренных заставили сделать два шага вперед, и они оказались у края деревянного помоста. Палач посмотрел в сторону Девлина и лорда Коллинара.

– Пора, – сказал наместник.

Девлин глубоко вздохнул. Воин заставил себя вспомнить, что Кулак и Сердце сами выбрали, как жить и как умереть. Избранный поступил с ними по чести, однако они нарушили свою клятву и напали на него. Не положи он конец восстанию, эти люди во главе с Памятью могли бы обрушить на его народ несказанные ужасы.

Пусть лучше умрут эти двое, чем тысячи.

– Креван и Ларена, – проговорил Девлин, называя их истинные имена, – вы признаны виновными в высочайшей измене и приговариваетесь к смерти через повешение в соответствии с властью, данной мне Его величеством королем Олафуром.

Эти слова были пустой формальностью, поскольку официальный приговор вынесли и записали еще вчера.

– Однажды правосудие признает тебя феарним, и когда этот день настанет, моя смерть десятикратно оправдает себя, – заявила Сердце. Речь была храброй, если не обращать внимания на дрожащий голос.

Креван, теперь называющий себя Кулаком, ничего не сказал.

Девлин выждал несколько мгновений, пока стихли голоса толпы. Потом кивнул палачу.

– Пусть это свершится.

Когда солдаты выпустили ее руки, Сердце собралась с силами и спрыгнула с помоста. Раздался негромкий треск, и тело задергалось, повиснув на веревке. Одурманенного напитком Кулака столкнул с помоста палач. Тело его тоже дрогнуло, потом закачалось в петле.

Девлин не позволил себе отвести взгляд с казненных, пока они не перестали биться в воздухе и не повисли, обмякнув на концах длинных веревок. Палач был и в самом деле мастер своего дела, как и обещал лорд Коллинар, поскольку особым образом сделанные петли моментально убивали приговоренных, не заставляя умирать их долгой мучительной смертью от удушья.

Девлин дождался, не моргая, когда палач подтвердит то, что они и так знали.

– Приговоренные мертвы.

Раздался крик горя, затем резко оборвался. Девлин повернулся в ту сторону и увидел старика, которого утешал сын.

Избранный повернулся к виселицам.

– Правосудие свершилось. Теперь их тела послужат предупреждением всем тем, кто может замыслить подобное преступление, – заявил лорд Коллинар.

– Снимите их, – покачал головой Девлин.

– Что?

– Снимите, – приказал воин. Довольно того, что раскачивающиеся тела добавятся в копилку его ночных кошмаров. Необязательно видеть сны про медленно разлагающиеся трупы.

– Согласно обычаю…

– Согласно обычаю поступают так, как приказывает Избранный, – рявкнул Девлин. – Снимите их! – повторил он, повысив голос.

Палач и его помощники торопливо повиновались.

Девлин спустился по ступеням и подошел к главе Микалу.

– Проследите, чтобы тела вернули семьям. Даффида тоже, если кто-нибудь признает его за родича.

– Возможно, родственники и не объявятся, – предупредил дружинник.

Не то чтобы оставались сомнения насчет личностей мятежников. Через несколько часов после их ареста всех троих опознали и записали имена членов их семей. Девлин обещал, что не будет мстить роду, но вполне вероятно, что истинность его слов не решатся проверять.

– По крайней мере у Ларены есть отец, если меня не обманывают уши. У остальных тоже есть родители. Может, им не удалось научить своих детей мудрости, зато они могут соблюсти все похоронные обряды и облегчить их переход в иной мир. Проследите, чтобы все тела забрали, или сами займитесь этим.

– Хорошо, – отозвался Микал.

Бросив последний неодобрительный взгляд на Девлина, лорд Коллинар и его помощники исчезли внутри казарм. Передуру помогли подняться в паланкин, и он со своим учеником и Микалом отправился к дружинникам. Девлин дождался, пока снимут тела Кулака и Сердца, а потом в сопровождении охраны поспешил прочь.

И снова он стоял в комнате собраний городской дружины, на сей раз будучи простым свидетелем, потому что приговор выносили другие, они и должны были проследить за выполнением решения суда.

К удивлению Девлина, Муиреанн предпочла изгнание смерти. Она стояла в центре комнаты перед длинным столом, за которым сидели семеро судей. Как самый старший, Передур прочитал свиток с решением, а остальные изготовились записать его. Копии будут разосланы в каждый город Дункейра, чтобы осужденная стала изгоем по всей стране.

– Муиреанн из Таннерсли, ты слышала выдвинутые против тебя обвинения. Хочешь ли ты сказать что-нибудь в свою защиту до того, как я оглашу приговор?

– Еще раз заявляю, что не подозревала о том, что планировали остальные. Я честно принесла свою клятву. Я не знала, что они вооружены.

Скорее всего это было правдой. Муиреанн, единственная из мятежников, не пронесла на встречу оружия. Вероятно, остальные ей не доверяли. Допросы оставшихся членов тайного общества показали, что незадачливая убийца была из простых исполнителей. Все знали, что она горячий сторонник движения освобождения, однако во «внутренний круг» ее не включали.

Впрочем, это не искупало содеянного.

– Твое утверждение отмечено, – проговорил Передур, – и невзирая на то что было в твоем сердце во время принесения клятвы, ты нарушила ее, когда решила помочь остальным предательски напасть на безоружного. Я видел твое преступление собственными глазами. Ты отрицаешь это?

Женщина покачала головой, промолчав.

– Муиреанн, мы признали тебя виновной в нарушении одной из самых древних и священных традиций. Ты показала себя бесчестным человеком и не можешь больше жить среди нашего народа. Я объявляю тебя извергнутой из рода и требую, чтобы твое имя вычеркнули из списков клана. Тебе выдадут три сребреника, и ты должна отправиться в изгнание. Если через три месяца с этого дня тебя обнаружат в Дункейре, то немедленно казнят. Все ли ясно?

– Ясно. – Голос Муиреанн не дрогнул, когда рвались ее последние связи с родиной.

– Так и будет записано, – провозгласил Передур. Последовала тишина, нарушаемая только скрипением перьев по пергаменту.

– А куда ты отправишься? – спросил Девлин.

– Какая разница? – резко спросила осужденная.

– Полагаю, никакой.

Муиреанн взяла узелок с вещами, лежащий у ног, и два дружинника вывели ее из зала. Они должны были проследить, чтобы она без проблем выбралась из Альварена, а потом провожать ее в течение семи дней, не давая возможности повернуть назад.

Девлин задумался, что с ней станет. Изгнанница может отправиться на юго-восток, надеясь уцелеть среди Бескрайних гор – огромных вершин, рядом с которыми горы Дункейра – жалкие холмики. Или же она может уехать на север, в Джорск, и пытаться выжить среди тех, кого она так ненавидит.

Есть и третий выбор. Муиреанн может тайно остаться в Дункейре, надеясь, что ее не найдут. Только это почти невозможно, потому что никто не пустит на порог нарушительницу клятвы. В лучшем случае Муиреанн останется жизнь, достойная дикого зверя, – прятаться в лесах, изредка встречая людей, к которым ей никогда не вернуться.

Со многих точек зрения было бы милосерднее повесить ее.

Дидрик опустился на пол, прислонился к стене тренировочного зала. Он уверял себя, что дело просто в том, что нет причины стоять, хотя в глубине души и признавал, что стоило внимательнее прислушаться к совету лекаря. Ноги устали, и мысль о долгом пути до дома наместника внушала ужас.

Немного отдохнуть, заверял себя Дидрик, и я приду в себя. В противном случае его ждет унижение, которого не перенести, – носилки.

День начался до рассвета, когда он оделся и присоединился к остальным, отправившись к казарме наблюдать за казнью двоих мятежников. Правосудие свершилось, но смотреть на это было неприятно. Потом, невзирая на протесты Девлина, Дидрик настоял на том, что будет сопровождать их к дружинникам, чтобы посмотреть на вынесение приговора Муиреанн.

Лейтенанту все равно казалось, что она легко отделалась. В конце концов, эта женщина пырнула Избранного ножом, намереваясь убить его. А потом нарушила клятву и присоединилась к другим убийцам. Простое изгнание – недостаточная кара за такие преступления. Правда, глядя на лица кейрийцев, Дидрик понимал, что никто с ним не согласится.

Стивен был молчалив все утро, а после суда над Муиреанн отпросился, сказав, что должен отправиться в дом наместника готовиться к отъезду.

Девлин решил задержаться, чтобы еще раз переговорить с главой Микалом, а Дидрик, не уверенный, что сам дойдет так далеко, тоже остался. Он послушал, как его друг и дружинник обсуждают планы поимки оставшихся Детей Инниса, которым удалось ускользнуть во время облавы по всему городу, и что требуется сделать для восстановления мира и спокойствия в Альварене.

Разговаривали они словно бы с неохотой. Судя по всему, беседа не вызывала особого интереса ни у одного из них. Когда глава Микал предложил опробовать новообретенный меч в тренировочном зале городской дружины, Девлин с удовольствием согласился.

Дидрик пошел за ними и принялся наблюдать, как бойцы сняли верхние туники и принялись разминаться. Сначала Девлин потренировался один, повторив все известные выпады и способы защиты. Первые движения были осторожными, зато потом он разошелся и на третий раз выполнил упражнения почти идеально. Лицо его оставалось спокойным, а дыхание ровным.

Лейтенант позавидовал возможности Избранного отрешиться от событий утра при помощи тренировок. Если бы не раны, он тоже выпустил бы наружу гнев, разминаясь с мечом. А так остается только смотреть.

Примерно через полчаса разминки Девлин и глава Микал сошлись в дружеском бою. Начали они с прощупывания друг друга, осторожного нанесения и парирования ударов, после которого следовала пауза, позволяющая им разойтись. Наблюдать за ними оказалось интересно. Микал был немного ниже противника, но крепкого сложения, и взмахивал тяжелым двуручным мечом так легко, будто тот был деревянным. Долгие годы тренировок дали ему точность и выверенность движений. Девлин был выше и мог дотянуться дальше. Светящийся Меч тоже был длиннее и уже оружия противника, и воин держал его одной рукой с такой непринужденностью, словно всю жизнь тренировался именно с этим клинком.

Вокруг собралось немало народу. Кто-то подошел к Дидрику, и, обернувшись, он узнал Саскию, пару дней назад показывавшую ему казармы.

– Твой господин очень хорош в бою, – заметила она, когда меч Девлина обошел защиту Микала и уперся дружиннику в горло. – Я бы никогда его не узнала.

Дидрик поморщился. Только самые искусные мечники решались тренироваться на таком близком расстоянии заточенным оружием. А лейтенант помнил, что Девлин искалечен, даже если сам Избранный забыл об этом. Но глава Микал просто улыбнулся и отступил на шаг, отсалютовав мечом противнику.

Девлин ответил ему тем же, и они снова закружили. Воин перебросил клинок из левой руки в правую и обратно, словно для отвода глаз, а потом крутанулся и легко отбил выпад Микала. От мечей полетели искры.

– Я ошиблась. Он не просто хорош, – проговорила Саския, опускаясь рядом с Дидриком. – Микал – один из наших лучших воинов, а Девлин ему не уступает. Неудивительно, что он победил вашего герцога Джерарда.

Последовали почти неуловимые для глаз движения, а затем противники разошлись. Рубаха Девлина была распорота спереди, однако он был невредим. Судя по всему, такая промашка только вдохновила его, потому что в следующем раунде он выбил меч у главы Микала.

У Дидрика закружилась голова, и он был не уверен, что от ран. Дело было не только в них. Он сейчас видел, как тяжеленный двуручный меч отлетел в сторону, словно легонькая шпага. Это представлялось невозможным, но ему оставалось лишь верить своим глазам.

– Джерарду ничего не стоило убить Девлина, – проговорил Дидрик. – Избранный был искусен, и все же герцог славился как лучший фехтовальщик королевства. Он мог запросто прикончить противника в первые минуты поединка и тем не менее решил заставить его пострадать. Чтобы тот умер от тысячи ран, а не одного удара.

– Неприятный тип, – заметила Саския.

Дидрик согласно кивнул. Он вспомнил тот момент, когда только вмешательство капитана Драккен, вовремя схватившей его за плечо, не дало ему нарушить закон и броситься на выручку к Девлину.

– Самоуверенность погубила Джерарда, и когда он наконец решил нанести последний смертельный удар, Девлин отбил его и сумел разоружить герцога. Остальное тебе известно.

Он снова посмотрел на поединок. Микал салютовал Девлину, что означало очередную победу Избранного.

– Значит, со времени поединка он многому научился, – заметила Саския. – Не хотела бы я выступить против него, если бы он сражался всерьез.

Дидрик смотрел, как Девлин держит меч в правой руке, отбивая удар так, как не смог бы всего несколько дней назад. Ни один человек с половиной ладони не способен настолько хорошо владеть оружием. Казалось, будто и клинок, и сам Девлин позабыли о том, что он калека.

Лейтенанту не приходилось видеть, чтобы меч так хорошо подходил и для одноручной, и для двуручной хватки, словно бы рукоять менялась по потребности хозяина. Это ведь невозможно.

Потом Дидрик вспомнил, сколько раз Стивен рассказывал о долгой истории меча, о том, как его сковал сын Бога-кузнеца Эгила. Как и Девлин, лейтенант относился к подобным сказкам с презрением и лишь теперь начинал понимать, что в них может крыться правда.

По крайней мере меч выглядел совершенно обыкновенно. Он в отличие от первого раза, когда Девлин схватил его, не полыхал рубиновым огнем. Видимо, это происходило только тогда, когда Избранный сражался за свою жизнь, а не просто тренировался.

От размышлений о мече и его особых свойствах голова разболелась еще сильнее, и Дидрик решил, что пора сменить тему.

– Скажи, как ты думаешь, угроза миновала? Все Дети Инниса заползли назад, в свои норы? Или следует опасаться, что другие решат занять место Памяти и его банды? – спросил лейтенант.

– Насколько мы можем судить, за этим Даффидом следовала только горстка фанатиков, и лишь они догадывались о его замыслах, – пожала плечами Саския. – Было еще несколько десятков других, которые сочувствовали делу освобождения, но не подозревали о планируемом вооруженном восстании.

– Как ему удалось с таким малым количеством сторонников запасти столько оружия? Даже командующий Уиллемсон в Килбаране прослышал о Детях Инниса и забеспокоился.

– Когда денег довольно, контрабандисты привезут все что угодно. Если ты ищешь того, кто на самом деле затеял восстание, так это тот, кто давал деньги Даффиду. Снабжавший его золотом и есть ваш настоящий враг.

Увы, Даффид унес свои тайны в могилу, как и намеревался. Остальные члены его банды ничего не знали о далеком покровителе. Более того, они пришли в ужас, узнав, что их лидер пользовался магией для связи с кем-то за пределами Дункейра.

– Надеюсь, в будущем люди станут менее склонны доверять чужеземцам, предлагающим им золото, – заметил Дидрик. – Даффид был глупцом, потому что, если бы ему удалось поднять восстание, он повел бы тысячи людей на смерть.

– Согласна. – Саския провела рукой по коротким волосам. – Но не ждите, что мы будем проливать слезы в тот день, когда невидимый враг решит нанести удар по вашей стране.

– Враг врага не обязательно друг, – предупредил лейтенант.

– Правда. Хотя он может и не быть врагом нам. Если они оставят Дункейр в покое, мы ответим так же.

XXVIII

После тренировочного поединка с главой Микалом Девлин принял приглашение отобедать с дружинниками, и вернулись они в дом наместника только поздно вечером. Там Избранный застал Стивена, подавленного событиями дня. Менестрелю явно не терпелось отправиться домой.

Лорд Коллинар уже отдыхал, а на следующее утро, когда Девлин попытался встретиться с ним, оказалось, что командующий отбыл в казармы. Создавалось впечатление, что наместник избегает воина, и тот понимал – Коллинар зол из-за того, что отменили его приказы относительно бунтовщиков. Да, придется разобраться с лордом до отъезда из города.

Временно отложив в сторону проблему наместника, Девлин отправился искать своего помощника. По лейтенанту было легко понять, что вчера он переутомился, хотя сам Дидрик заявлял, будто готов исполнять свои обязанности. Рисковать смысла не было, и Девлин отправил его отдыхать, лично занявшись приготовлениями к отбытию. Четверых молодых горных пони любезно предоставили армейские конюшни. Из провианта взяли вяленого мяса и сухих фруктов для себя и зерна для лошадок. Старую упряжь заменили, а пони заново подковали. Седельные сумки из пропитанной маслом материи защитят вещи от зимних дождей, а новые меховые шапки не дадут замерзнуть в самых холодных снегах.

Убедившись, что они готовы к трудностям дороги, Девлин приказал оседлать лошадок и привести их дому наместника утром на рассвете. Потом воин вышел из конюшен и отправился в кабинет лорда Коллинара.

За прошедшие недели он понял, что, хотя наместник способный администратор, лорд не желает видеть ничего за пределами своих прямых обязанностей. Ему не хватало воображения, чтобы правильно реагировать на нависшую над Джорском угрозу. Хуже того, во вверенных ему войсках наблюдались расслабленность и нехватка дисциплины, необходимой для военного времени. Из Коллинара получался неплохой командующий гарнизоном, однако в случае кризиса таких качеств будет недостаточно.

Доказательство тому – вспышки зернового безумия. При первых признаках следовало выявить источник заразы и изъять пораженное зерно. Вместо этого наместник позволил болезни распространиться, покуда она не начала угрожать стабильности всей провинции.

Не говоря уж о десятках бессмысленно погибших только из-за того, что Коллинар не захотел сообщить о своих ошибках и попросить у короля разрешения вскрыть неприкосновенные запасы зерна. Как только Девлин узнал, что такие запасы есть, он немедленно отдал соответствующие приказы. Если повезет, зерно будет доставлено в пораженные болезнью регионы и сумеет предотвратить новые смерти. Но такое несчастье не должно повториться.

К сожалению, заменить маршала не так-то просто, никого более подходящего на роль командующего оккупационными войсками нет. И лишь король может назначить другого наместника. Поэтому пока что придется объяснить Коллинару, чего ждет от него и его войск Избранный. А вот когда Девлин вернется в Кингсхольм, он использует все свое влияние, чтобы послать в Дункейр нового правителя.

Когда помощник Коллинара провел воина в его кабинет, лорд торопливо поднялся на ноги.

– Мой господин, я не ожидал увидеть вас до сегодняшнего вечера. Что-то случилось?

– Я просто закончил подготовку к пути и хотел поговорить с вами до отъезда. Наедине.

Коллинар кивнул помощнику, и тот торопливо вышел, прикрыв за собой дверь. Наместник дождался, пока Девлин опустится в кресло, и лишь потом сел сам.

– Вы хотите сказать, что уезжаете завтра?

– Да.

– И ваш человек готов к тяготам путешествия? Если нет, он может остаться здесь как мой гость и уехать, когда сочтет нужным.

– Лейтенант Дидрик достаточно хорошо себя чувствует. – Понадобится время, чтобы восстановить силы полностью, и все же он мог сидеть в седле и отказался задерживаться.

Коллинар взял со стола свиток.

– Глава Микал сообщает, что сегодня были арестованы последние бунтовщики.

Девлин кивнул. К нему тоже послали вестника.

– Я слышал об этом. Предлагаю вам предоставить суд над мятежниками здешним судьям.

– Я и собирался так поступить. Это старый обычай, а я хочу заверить людей, что все идет по-прежнему, – ответил Коллинар. – Я не понимаю, чего надеялся достигнуть Даффид, убив вас. Он должен был осознавать, что такое действие настроит его собственный народ против него и его сообщников.

– Он хотел войны, – бросил Девлин. Это было ясно из слов Памяти.

Коллинар непонимающе посмотрел на него, и воин пояснил:

– Даффид знал, что армии придется отомстить за мою смерть. Он надеялся, что вы воспримете это как объявление войны и обрушите солдат на Детей Инниса. И рассчитывал, что после начавшихся военных действий народ перейдет на его сторону.

– Несмотря на то что в этой войне им было не победить?

– Да, несмотря на это.

Это был план сумасшедшего, тем более страшный, что он действительно мог сработать. Каждый человек, арестованный или казненный солдатами, оставлял за собой целую паутину родственных и дружеских связей, а эти люди посчитают своим долгом отомстить за него. Потребовалось бы всего несколько десятков смертей, чтобы вовлечь в карусель кровной мести весь город. А потом втянулась бы и вся провинция. Когда же кровавая резня началась, положить ей конец почти невозможно.